Глава 26
Действующие лица:
Авва Марий, 55 лет, настоятель монастыря. Англичанин, бывший принц королевской крови. Участник четвертого крестового похода, 5 лет назад принявший постриг и поселившийся в Италии. Высокий, немного сутулый.
Грацио и Плено, служки без возраста. Одеты черт знает во что. Говорят, черт знает как. Выглядят еще хуже.
Доминик Текум, 44 лет. Гордость монастыря. Викарий. Доктор Философии. Вроде бы хороший человек, но мертвый. Большую часть пьесы – труп без головы.
Бенедикт Туинский, 60 лет. Библиотекарь монастыря. Седые длинные усы. Бывший оруженосец Аввы во всех его войнах.
Фома Тенебрис, 45 лет. Ризничий. Постаревший церковный карьерист. Маленький, лысоватый, ленивый, благодушный, со связями в Риме.
Мулиер, 23 года. Крещеный мавр из Толедо. Пламенный, худой, кудрявый. Плохо говорит по латыни (еще хуже по-итальянски). И вообще не говорит, а гортанно гавкает.
Бенедиктус Фруктус, 39 лет. Келарь и ботаник родом из Южной Германии. Огромный, рыжий, неклюжий. Постаревший тусовщик из золотой молодежи.
Вентрис Туус, 21 год. Пономарь. Родился в двух шагах от Риги. Незаконный сын гроссмейстера Тевтонского ордена и прибалтийской крестьянки-красавицы. Длинные засаленные волосы. Кожа в угрях.
Иешуа бен Йаков, 30 с небольшим лет. Еврей. Короткая борода, длинные волосы. Отвечает на вопросы вопросами. Картавит. Грустит.
Молодой послушник, 17 лет. Тонкий, трепетный. Называет себя Алинардом из Готаферры.
(1242 год. Зима. Монастырь Св. Бенедикта. Альпы, 120 миль к северо-западу от Милана.)
Сцена 1. Спальня Аввы Мария.
Тройной стук в дверь. Не дождавшись ответа в спальню вбегают Грацио и Плено. Полог у кровати отодвигается. Авва Марий садится, зажигает свечу и смотрит на вбежавших.
Авва Марий
Ммм…! Какого черта в три часа ночи… (Пауза. Смотрит на вбежавших). Если я опустился до сквернословия понапрасну, я вам не завидую!
Грацио и Плено
(хором наперебой)
Это мы, отче! Мы это… Блаженные то есть умалишенные, то-есть трахнутые на всю голову, как ты изволил в свое время…
Авва Марий
Я уже понял. Что случилось?
Грацио и Плено
(еще хуже перебивая друг друга)
Доминик – все. Доминик Текум. Нет его больше. И головы нет. Пропала голова! Отрезали голову умнейшему из умнейших. А ведь он, то есть она, то есть он ею с самим Франциском Ассизским диспутировал. И как удачно! Почти доказал, что нестяжательство само по себе может порождать грех гордыни, так что сам Франциск…
Авва Марий
Не надо хора! Не надо полемики. Мы не в церкви. И не на диспуте. Нестяжательство может порождать грех гордыни. Но не должно. У Доминика с головой лучше чем у вас в любом случае. Можете объяснить в чем дело?
Грацио и Плено
(наперебой, но уже по очереди)
У него с головой хуже чем у нас, монсиньор. У него ее теперь нет. И вам как настоятелю нашей святой обители это должно быть интересно… Ой… То-есть полезно знать… Ой… В общем, мы проснулись от страшного грохота. Прямо над нами. Поднялись. Дверь в его келью открыта, а в ней… Тело Доминика без головы. Мы его сначала не узнали, а потом посмотрели – он это. Огромный такой. Сильный…
Авва Марий
Вы трезвы?
Грацио и Плено
В такое-то время? Трезвы, монсиньор.
Авва Марий
Самое время для тяжелого похмелья. Доминик мертв? (Поднимается с постели, на нем длинная ночная рубаха). Где? У себя? В северном корпусе?!!
Грацио и Плено
Да-да. В северном корпусе.
* * *
Авва накидывает плащ прямо на ночную рубаху засовывает ноги в мягкие овечьи сапожки и все трое идут в северный корпус. По дороге Авва озабоченно оглядывается. Сначала вокруг только ночь, силуэты гор и лунный свет. Но в десятке шагов до корпуса Авва останавливается и начинает внимательно глядеть себе под ноги. Служки, естественно встают и впериваются в ту же точку.
Авва Марий
(обращаясь к Грацио)
Сбегай-ка ты за Бенедиктом Туинским. И попроси его взять два факела и большой холщовый мешок.
Грацио
Слушаю, монсиньор!
(убегает)
Авва Марий
(внимательно смотрит под ноги, проходя несколько метров)
Эти следы ваши? Деревянные башмаки, должно быть – Грацио?
Плено
Так точно, монсиньор
Авва Марий
А обмотанные тряпками сапоги твои? Ну-ка наступи тут!
Плено
(нервно отводя руками длинные волосы назад и аккуратно наступая на снег)
Мои, монсиньор.
Авва Марий
Да. Твои. Других следов нет. А что ты так нервничаешь?
Плено
Я не нервничаю. Я умираю от страха. Там труп, монсиньор! Без головы.
Появляются Бенедикт с факелами и мешком через руку и Грацио
Авва Марий
Бенедикт! Итальяшки говорят, что Доминику отрезали голову. Если это правда, то убийца остался в корпусе. Снег с вечера не идет и никаких других следов нет. План такой. Выгоняем всех спящих святых уродов из северного корпуса на улицу. Проводим обыск в кельях. Дальше – по ситуации.
Бенедикт Туинский
(кивает головой Авве; обращается к Грацио и Плено)
Вам стоять тут и молчать. Понятно?
Грацио и Плено
(кивают)
Понятно, монсиньоры. Мы – очень понятливые.
Авва и Бенедикт в хорошем темпе проходят по кельям, бьют в двери и ногой и кричат «все на улицу, быстро! вон и без разговоров!». Заходят в келью Мулиера и выгоняют его, не понимающего по-латыни, пинками. Заспанный народ закутывается в плащи и выползает на улицу.
Бенедикт Туинский
(выходя из корпуса)
В трапезную, пожалуйте, братья. В трапезную! Убирайтесь к такой-то матери отсюда!
Народ рассасывается. Авва и Бенедикт начинают обыск.
Авва Марий
Начнем с Доминика?
Авва и Бенедикт заходят в его келью. Келья освещается (факелами). В ней узкая кровать, столик для переписывания книг и табуретка. Рядом с дверью на гвозде висит огромный плащ с капюшоном. На задней стене – камин. Посреди кельи на полу лежит тело без головы.
Авва Марий
Господи, помилуй! Давай поднимем тело. Положим на постель.
Тело без головы с трудом поднимается и перекладывается. Авва осматривает тело, Бенедикт – келью.
Авва Марий
Бенедикт, крови нет. Если верить Галену, это означает, что голову отрезали уже у мертвого Доминика.
Бенедикт Туинский
Да. Или слили кровь в какой-то сосуд. Что маловероятно, так как ни капли ее не пролилось. Послушай, Авва! Я не могу найти голову. В этой келье ее нет.
Авва Марий
В каминной тяге смотрел?
Бенедикт Туинский
Камин в этой келье забит еще игуменом Иннокентием.
Авва Марий
Да-да. Он считал, что горный климат должен смирять плоть. Особенно зимой. И оставил по одному камину на этаже.
Бенедикт Туинский
Для блатных. Все верно. Дрова экономятся. Плоть смиряется.
Авва Марий
Голову отрезали большим ножом. Или мечом. Но ее не рубили. На шее два странных следа. Как будто от укуса змеи. Это странно. Я читал у Авиценны, что змея два раза подряд укусить не может… Ей нужны сутки, чтобы накопить яд. Интересно, кому все это было надо?
Бенедикт Туинский
Cui prodest.
Авва Марий
Это понятно. Но кому?
Бенедикт Туинский
Авва, посмотри на рукопись, которую он затирал. Ты это любишь.
Авва Марий
(протягивает руку)
Рыцарский роман?
Бенедикт Туинский
Нет. Античные стихи. Но матерные. Катулл вроде бы?
Авва Марий
(смотрит)
Выучил ты, оруженосец, поэзию. Катулл…
(Читает)
Pedicabo ego vos et irrumabo
Aureli pathice et cinaede Furi
qui me ex versiculis meis putastis
quod sunt molliculi, parum pudicum
nam castum esse decet pium poetam
ipsum, versiculos nihil necesse est…
Н-да… Вот стирает Доминик, да упокоится душа его, Катулла. Которого, может быть, уже ни в одном монастыре не осталось. И записывает семьсот сороковую копию Августина о Граде Божьем. Я ведь покупаю им новый пергамент – сколько попросят. А они – все затирают и затирают. Определенно, палимпсесты следует запретить. Варвары!
Бенедикт Туинский
(осматривает содержимое кельи)
Варвары и жлобы. А еще гордятся своей библиотекой. Корпус для нее отгрохали размером с Колизей. Восьмиугольный. В нем сам черт ногу сломит.
Авва Марий
Оставим это. Ты что-нибудь интересное нашел?
Бенедикт Туинский
Маслянная лампадка, гусиные перья, две чернильницы – с красными и черными чернилами. Коробка с песком, пемза, будь она проклята, пластинка для проведения линий, маленький перочинный нож. Голову таким не отрежешь. Да и следов крови на нем нет.
Авва Марий
Что в плаще?
Бенедикт Туинский
(роясь в единственном кармане плаща Доминика)
Несколько хлебных корок, старые четки, какая-то тряпка, пергамент. Кажется это план нашего монастыря. Ну да. Вот библиотека. Вот собор. Вот твои покои. Вот огород. Вот рядом с ним этот проклятый Северный корпус. Не понимаю, зачем Доминику план?
Авва Марий
Клади план и книги в мешок. Нам пора в гости к Тенебрису.
Бенедикт Туинский
Думаешь, толстенький ленивец обезумел?
Авва Марий
Да ничего я не думаю. Проверить надо всех. Убийца – один из жильцов.
Авва и Бенедикт переходят в соседнюю келью.
Бенедикт Туинский
Ничего. Вообще ничего. Мышиное дерьмо, сломанная табуретка, несколько зерен проса и книга. Минутку… Как-то здесь подозрительно тепло. Камины нельзя топить по ночам!
Авва Марий
У Фомы – слабое здоровье. Кто из нас без греха? И кто из нас хочет, чтоб на нас стучали в Рим? По поводу и без повода…
Бенедикт Туинский
Идем к просветленному арабу из Толедо?
Авва Марий
Бенедикт! Знаешь, что говорится в сопроводительном письме про него? Когда на него снизошло просветление он сказал: «Отречение от всего оказывается высшим благом, смирение и пустота человеческого бытия – самой большой силой. Бог не может не войти в очищенную, опустошенную душу. Подлинная свобода есть свобода от мира, от себя и от Бога. И только тогда душа сливается с неизреченной Божественностью». Если даже он врет и никакого просветления у него не было, то не забывай: у нас каждый крещеный мусульманин – на счету. Хотя, конечно, испанские братья просили нас понаблюдать за ним. Не сводя глаз. Они ему не верят.
Бенедикт Туинский
А это он по-арабски сказал?
Авва Марий
Разумеется. Но перевел кто-то…
Бенедикт Туинский
Они же не могут толком с ним объясниться. Вот и не верят.
(залезает под тюфяк постели Мулиера и вынимает толстую книгу)
Хотя постой… Авва! Испанцы могут оказаться прозорливей, чем мы.
Авва Марий
(оживляется)
Что за книга?
Бенедикт Туинский
(Листает том in quarto)
Коран? Не знаю. Я же по арабски могу только говорить… «Уаэф, йа ма'ньяк. Идэк а-фо!» А читать эту вязь… Нет, извините.
Авва Марий
Ладно. Попробуем разобраться. Бери книгу с собой. Второй этаж закончен. Пошли к нашим уродам.
Авва и Бенедикт спускаются на этаж ниже и заходят в келью служек. Авва прислушивается. Отчетливый скрип половицы. Он наступает еще. Скрип повторяется. Бенедикт наклоняется и руками отрывает доску.
Бенедикт Туинский
Тайник?! Авва! У этих проходимцев под полом целый клад. Это наша пропавшая утварь. Монастырская! Паникадило. Три золотых оклада. Серебрянные кубки, раз-два-три-четыре-пять. Бахрома. Крестов одних сколько! А вот твой алмазный перстень… Подарок императора. Помнишь, ты его хватился в прошлом году. И вот еще перстни!!!
Авва Марий
(Надевая перстень на руку)
Философы… Нестяжательство может порождать гордыню! Ты ведь, расследуя эти пропажи, грешил на крестьян?
Бенедикт Туинский
Грешил. Их по три сотни набивается на великие праздники. За всеми не уследишь! И люди они простые, бедные, так что…
Авва Марий
Зря грешил.
Бенедикт Туинский
Авва! Все мы грешим зря. Но итальяшки-то каковы? У папы крысятят! У папы!
Авва Марий
(резко переводит разговор)
Влезет все в мешок?
Бенедикт Туинский
Влезет. Я два взял. Как чувствовал.
Авва и Бенедикт распихивают возвращенное добро по мешкам.
Бенедикт Туинский
Пора к огороднику?
Авва Марий
Пора.
Бенедикт Туинский
Я тебе рассказывал про мой последний разговор с Фруктусом? У него тут в заморозки очередное лимонное дерево засохло. Я иду мимо. Он ругается, злой как собака. Я ему говорю: «Хватит деревья выращивать! Иди лучше книги переписывать!». А он мне «Я готов хоть дерьмо выращивать. Но ложную мудрость плодить не хочу». А еще из приличной семьи. Голубая кровь до седьмого колена. Недавно пытался загрузить меня идеей, что тяжело иметь чистую душу, не имея чистого тела. Предлагал мыться почаще.
Авва Марий
Правильно делал. Все циники из приличных семей. Мне он сказал, что самым полезным в библитеке являются черви. Книжные черви.
Бенедикт Туинский
Почему?
Авва Марий
Потому что их можно съесть. Если день не постный. А книгами – только подавиться. Диоген. Постаревшая золотая молодежь. Зато не лает, не живет в бочке и хорошо готовит.
Бенедикт Туинский
Говорит, что он лучший шеф-повар монастыря за 300 лет.
Авва Марий
Нескромно. Но проверить сложно.
Беседуя они заходят в келью Фруктуса и начинают ее осматривать. Бенедикт присвистывает!
Бенедикт Туинский
Смотри, Авва! Нож. Хороший кованный нож. И на нем следы крови. Кажется, свежие.
Авва Марий
(очень мрачно)
Где он лежал?
Бенедикт Туинский
Между столом и стеной. Зажат в щели. Как будто бы спрятан в спешке.
Авва Марий
(Совсем мрачно)
Плохо дело. Да, кровь свежая. Ищи голову.
Бенедикт Туинский
(После некоторой паузы)
Головы нет. И, наверно, уже не будет. Надо было обыскивать их всех перед выходом. Думаю, она давно уже валяется где-нибудь в ущелье. Под монастырским плащом можно полтела пронести. Не то что голову.
Авва Марий
Неужели Фруктус? Не могу поверить. Ладно, давай заканчивать с обыском. Осмотрим келью Вентриса – она одна осталась.
Авва и Бенедикт переходят в последнюю келью – Вентриса Тууса.
Бенедикт Туинский
Тебе не кажется, Авва, что наш прибалт в последнее время стал каким-то слишком хитрым.
Авва Марий
Ты же говорил, что он туп и ленив?
Бенедикт Туинский
Это мне сначала показалось. А теперь я вижу, что этот выблядок гроссмейстерский не так уж прост.
Авва Марий
Выблядок?
Бенедикт Туинский
Откуда законные дети у Гроссмейстера Тевтонского ордена? У них три обета: бедность, послушание, безбрачие. А сами – жадные, отмороженные кобели.
Авва Марий
Кто из нас без греха? Пусть первый бросит камень. А в чем его хитрость?
Бенедикт Туинский
Камень не камень, а вот когда греки нас с тобой под Константинополем забросали горящими горшками, то тевтонцев-то как ветром сдуло… Хитрость его в том, что он в последнее время внимательно на всех смотрит. Как будто чего-то хочет. И молчит.
Бенедикт придирчиво осматривает келью. Авва берет со стола Вентриса Тууса бумагу и разворачивает ее.
Авва Марий
Интересно. Донос по всей форме.
Бенедикт Туинский
Донос? Кому? Папаше?
Авва Марий
Нет. В Рим. Послушай, это про покойного Доминика:
«…по абсолютно достоверной информации, располагаемой мной, источник которой я не могу раскрыть даже Вам, Ваше Высокопреосвященство, отец Доминик неоднократно состоял в кровосмесительной связи с собственной сестрой…»
Бенедикт Туинский
Что за бред?
Авва Марий
Прочтем попозже. Там не только про сестер. Там про всех нас. Бенедикт, в нашем монастыре происходит что-то абсолютно невыносимое. У викария отрезают голову. Голова исчезает. В комнате Фруктуса, человека, которого я готов подозревать в самую последнюю очередь, находится нож со следами крови. У араба хранится запрещенная литература. У служек обнаруживается украденное церковное имущество. У пономаря лежит донос на всех с обвинениями черт знает в чем… Что скажут в Риме? Ты знаешь, что кардинал уже подумывает, не передать ли наш монастырь доминиканцам?
Бенедикт Туинский
Знаю. Сколько у нас есть времени?
Авва Марий
День. На все про все. Сейчас у нас в гостях около тридцати паломников, которые с восторгом обсуждают появление монаха без головы. Допустим, сегодня мы их не выпустим. Сошлемся на снегопад и лавины. Но завтра…
Бенедикт Туинский
Итальяшек повесим. Араба сожжем. Прибалт упадет со скалы. Главная проблема – смерть Доминика.
Авва Марий
Не смешно, Бенедикт. Надо найти убийцу. Надеюсь, что это не Фруктус. Пора допрашивать наших… заблудших братьев.
Сцена 2. Допрос
Покои настоятеля. Авва в полном облачении сидит на кресле, больше напоминающем трон. В руке у него посох. Бенедикт стоит.
Авва Марий
Как учит Абеляр, начнем с простого. Сложное нам еще успеет надоесть. Впусти воришек!
Бенедикт Туинский
(Подходит к двери.)
Грацио и Плено!
Входят Грацио и Плено.
Бенедикт Туинский
На колени, подонки!
Грацио и Плено переглядываются и медленно опускаются на колени.
Покайтесь грешники, ибо приблизилось царствие небесное. (Пауза.) По крайней мере, лично для вас.
Грацио и Плено удивленно смотрят друг на друга и на Авву, не обращая на Доминика никакого внимания. Наконец Грацио поднимает голову.
Грацио
Мы не убивали Доминика, отче, если ты это имеешь в виду!
Авва Марий
А вы подумайте. Может, найдете какой тайный грех у себя?
Грацио
Тайный грех? Не понимаем.
Авва Марий
А что вы хранили в тайнике под полом?
Плено
(Сохраняя полное спокойствие)
Отче! Под полом мы ничего не храним.
Грацио
Ни под полом ни под потолком!
Авва Марий
А это что?
Вынимает из мешка найденные церковные ценности и раскладывает их на столе, наблюдая за реакцией подозреваемых. Реакции нет.
Плено
Не знаем.
Грацио
Первый раз видим.
Авва Марий
(Почти простодушно)
И это не ваше?
Плено
Нет, конечно.
Грацио
Откуда у нас такое?
Плено
Это скорее ваше…
Авва Марий
(Задыхается от гнева, затем говорит относительно спокойно.)
Это мое? Это имущество церкви! Укравшие его не только воры, но и святотатцы! Вам не виселица грозит, а костер!
Плено
Да за что нам костер?
Авва Марий
(Не обращая внимание на их слова)
И если мы выясним, что к тому же именно вы убили бедного Доминика…
Бенедикт Туинский
(Неожиданно вмешивается)
Из вашей комнаты хорошо слышно то, что происходит в комнате Доминика?
Плено
Отлично, отец Бенедикт! Даже когда отец Доминик шевелится в постеле… то есть шевелился… Каждое движение, каждый вздох, каждое слово! Хотя мы не прислушивались специально.
Бенедикт Туинский
Ну вот и разгадка. Раз вы слышали Доминика, значит и Доминик слышал вас. На свою беду. Он услыхал, как вы перебирали краденное имущество, обсуждаи будущие кражи и вы убили его. Но зачем вы, варвары, отрезали ему голову?
Грацио
(Твердо и спокойно)
Мы не варвары. Мы не убийцы.
Плено
И не головорезы.
Бенедикт Туинский
(Окончательно теряя терпение)
Пытать, Авва. Только пытать.
Бенедикт отходит, показывая, что разговор на этом завершен.
Авва Марий
(Задумчиво)
Подожди, Бенедикт! Помнишь как ты пытался разговорить греческого перебежчика? Он не дожил до конца допроса, и мы так ничего и не узнали… Давай выслушаем остальных. Отведи их в мой подвал.
Бенедикт уходит, Авва продолжает рассуждать вслух.
Очень странно. Еще сегодня утром они выглядели как испуганные отмороженные трусы. И вот – они уже спокойные уверенные в себе люди. Невероятное превращение. Особенно в минуту опасности. Особенно для простолюдинов.
Возвращается Бенедикт.
Авва Марий
Бенедикт, ты можешь рассказать мне, как ведут себя простые люди в минуту опасности. Например, когда на их толпу в тысячу человек движется строй хотя бы двадцати рыцарей?
Бенедикт Туинский
Толпа рассыпается к чертовой матери. Все удирают. Уносят ноги.
Авва Марий
А если дворянин просто повышает голос на такого человека?
Бенедикт Туинский
Он съеживается в комок. Запуганно смотрит исподлобья. Почему ты спрашиваешь, Авва?
Авва Марий
Пытаюсь объяснить себе перемену в поведении этих людей. Мы поймали их с поличным. Им грозит смертная казнь. А они держатся как принцы.
Бенедикт Туинский
Великодушие появляется, когда его не ждешь. Думаешь про кого-нибудь – эх ты, животное. А он оказывается героем. Помнишь, у нас тут жил на воспитании парень. Фома. Сын Ландовульфа из Аквины? Он, почти ребенок, мне сказал: «Встал на путь подвига – влезь под кожу и собери себя!». Хорошо сказано. Честно говоря, мне эти ребята неожиданно понравились. Жалко будет их увечить…
Авва Марий
(задумчиво)
Увечить? Не надо никого увечить… Похоже, что ты прав. Иногда люди и сами не знают, на что они способны в минуты опасности. Я читал недавно работу одного молодого тосканца, он сейчас в Париже. Пишет о переходе из мира рабства в мир свободы. Предлагает делать это через созерцание. Якобы у человека есть три ока: телесное, интеллектуальное и созерцательное. Вот, развивая этот третий глаз он предлагает постепенно достичь полной свободы, т. е. единения с Высшим Божеством. А эти ребята, значит, и так свободны.
Бенедикт Туинский
По крайне мере, делают что хотят. Как зовут тосканца?
Авва Марий
Иоанн Фиденца. Он называет себя Бонавентурой. Займемся Тенебрисом?
Бенедикт Туинский
Он за дверью. (Кричит в сторону). Тенебрис, заходи!
Входит Тенебрис. Оглядывается. Ищет куда бы сесть, не находит. Пожимает плечами и остается стоять, заложив руки за спину.
Авва Марий
Фома, где ты был под утро?
Фома Тенебрис
В своей келье. Как всегда, монсиньор.
Авва Марий
Крепко спал?
Фома Тенебрис
Я всегда сплю крепко, монсиньор. Люди с чистой совестью, знаете, спят…
Авва Марий
(Перебивает его)
Знаю, знаю. У меня уже полжизни бессоница. Какие у тебя были отношения с покойным?
Фома Тенебрис
У меня – с покойным – хорошие, монсиньор. А вот у него со мной… Каждому человеку даны функции согласно промыслу Божьему. Доминик считал, что я со своими не справляюсь и оттого недолюбливал меня.
Авва Марий
(В сторону)
Кто же любит доносчиков?
(Обращается к Фоме самым заурядным голосом)
Скажи мне, ты бы хотел стать викарием монастыря?
Фома Тенебрис
Если на то будет угодно Господу.
Бенедикт Туинский
(неожиданно резко вступает в разговор)
Неужели желание занять чье-то место достаточная причина для убийства?
Фома Тенебрис
(совершенно спокойно)
Разумеется недостаточная. Так ведь я и не убивал Доминика.
Бенедикт Туинский
А какие у тебя могли быть другие причины убить его?
Фома Тенебрис
У меня нет и не было никаких причин убивать Доминика.
Авва Марий
А кого ты подозреваешь сам?
Фома Тенебрис
Не знаю. Честно говоря никого. Разве что Мулиера?
Бенедикт Туинский
Почему Мулиера?
Фома Тенебрис
Бывший еретик, в монастыре недавно, личность подозрительная… Я видел, что он читал по-гречески какую-то очень странную работу.
Авва Марий
Подсмотрел о чем?
Фома Тенебрис
Естественно. Там сказано о невозможности Бога вмешиваться в дела мира, поскольку Бог не может нарушить им же созданных законов. Например, изменить порядок движения планет…
Авва Марий
И что?
Фома Тенебрис
Так ведь это – ересь…
Авва Марий
Совершенно не очевидно. Не умничай Тенебрис. Иди и позови Мулиера.
Фома Тенебрис
Он не говорит на латыни. Только по-арабски и немного по гречески.
Бенедикт Туинский
Так позови его жестом.
Тенебрис уходит.
Бенедикт Туинский
Интересно, Фома и вправду туповат?
Авва Марий
Нет, конечно. Прикидывается. Чтобы его не опасались. И чтоб подчеркнуть исполнительность.
Входит Мулиер
Авва Марий
Знаешь ли ты что случилось?
Мулиер
Слышал. Не понимал. Не знаю. Плохо?
Авва Марий
Плохо. Что это за книга? Еретическая?
Мулиер заметно волнуется.
Мулиер
Книга. Ибнрушд. Ибнрушд.
Авва Марий
Это Коран?
Мулиер
Не Коран! Ибнрушд. Ибнрушд
Бенедикт Туинский
Мулиер, это ты убил Доминика? Из-за книги?
Мулиер в страшном волнении. Размахивает руками. Вертится вокруг себя как волчок.
Мулиер
Я – не плохо. Я хорошо. Я не понимаю.
Авва Марий
Ты не понимаешь. Я тоже не понимаю. Иди Мулиер.
Мулиер уходит.
Авва Марий
Странное волнение. Нам надо узнать, что это за книга. Дело, конечно, в ней. Но посылать ее в Милан? Ждать пока там сделают заключение? Но это уйдет не меньше недели, а таким временем мы не располагаем…
Бенедикт Туинский
Нет ничего проще. Мы всем узнаем сегодня.
Авва Марий
Как?
Бенедикт Туинский
Надо послать кого-нибудь в Аосту за нашим евреем. За Иешуа Бен Йосефом. За последние пятьсот лет почти всем евреям пришлось выучить арабский. Иешуа все нам объяснит.
Авва Марий
Хорошая идея. Отправь за ним этого молодого послушника… С грустными глазами. Из Гота-Ферры.
Бенедикт Туинский
Я отправлю Алинарда за Иешуа. И позову Фруктуса.
(Уходит)
Авва Марий
(Разговаривает сам с собой.)
Запутанное дело. Дьвольски запутанное. И все-таки, я надеюсь, что это не Фруктус. Хотя нож в крови…
Входит Бенедиктус Фруктус
Авва Марий
Здравствуй, Фруктус!
Бенедиктус Фруктус
Здравствуй, Авва!
Авва Марий
Печальные у нас тут дела. Слышал?
Бенедиктус Фруктус
Растения сами хотят быть чтобы их съели. Это их основное предназначение в жизни. В отличии от животных. У которых предназначение поедать растения и других себе подобных животных. По этому признаку животные делятся на хищных и нехищных.
Авва Марий
К чему ты это?
Бенедиктус Фруктус
Адам и Ева были вегетарианцы. Но мир с тех пор испортился. Доминик не был растением. Не был и хищником.
Авва Марий
Кто его убил и зачем?
Бенедиктус Фруктус
Один из нас шестерых. Не самый благородный, я думаю.
Авва Марий
А кто отрезал ему голову?
Бенедиктус Фруктус
Один из нас шестерых. Не самый чувствительный.
Авва Марий
Фруктус, это я и без тебя знаю. Хватит дурачиться. Это твой нож?
Бенедиктус Фруктус
Мой.
Авва Марий
На нем следы крови.
Бенедиктус Фруктус
Это кровь тех двух баранов, что мы ели вчера на ужин.
Авва Марий
А почему нож оказался в твоей келье?
Бенедиктус Фруктус
Сам не знаю. Наверно, я сунул его в карман, торопясь на вечерню.
Входит Бенедикт Туинский
Авва Марий
Но почему он находился между столом и окном?
Бенедиктус Фруктус
Откуда я знаю? Завалился в щель…
Авва Марий
Фруктус! В твоей келье мы находим огромный нож со следами свежей крови! Кого мы должны подозревать?
Бенедиктус Фруктус
Я всегда говорил, что писать и читать книги вредно. От этого портятся мозги. И становятся невкусными. Мне недавно один монах так прямо и сказал: «Росцелин прав. Бог – не более как имя». Номиналист несчастный. Я, может, тоже не в восторге от универсалий, но отрицать очевидное… Знаете, кстати, что недавно сказал Алан Лилльский о церковных авторитетах? Он сказал: «У авторитета – нос из воска. Куда хочешь, туда его и поворачивай». Скандал был, я думаю…
Авва Марий
Фруктус! Поклянись, что ты не убивал Доминика!
Бенедиктус Фруктус
Господь наш запрещает клятвы. Я даю честное слово, что я не убивал его. Слово дворянина.
Авва Марий
И не отрезал ему голову?
Бенедиктус Фруктус
И не отрезал ему голову.
Авва Марий
Иди, Фруктус. Хорошо, что ты не сказал бывшего дворянина. Я очень хочу верить тебе. Но у меня не очень это получается.
Бенедиктус Фруктус
Ансельм Кентерберийский говорит: «Верю, чтобы понимать». Пьер Абеляр говорит: «Понимаю, чтобы верить». Ты, Авва, зачем мне хочешь верить?
Авва Марий
Я хочу узнать истину.
Бенедиктус Фруктус
Твой земляк, Бэкон из Оксфорда, говорит, что человек всегда будет стремиться к абсолютной истине, но находить лишь ту ее часть, которую Бог сочтет возможным открыть людям.
Авва Марий
Мне пока не нужна абсолютная истина. Я всего лишь хочу узнать, кто и зачем убил Доминика. Если ты не можешь мне в этом помочь, то уходи. У меня еще много дел.
Фруктус качает головой и уходит. Авва, обращаясь Бенедикту Туинскому
Давай прежде чем говорить с Вентрисом, почитаем его переписку с Ватиканом.
Авва разворачивает донос Вентриса и начинает задумчиво читать его вслух. Бенедикт слушает чтение Аввы.
Авва Марий
«Монсиньору кардиналу Святой Истинной Римской Католической Апостольской церкви, Председателю Священной Конгрегации и прочее…» (В сторону) По всем правилам.
Ладно, где тут места поитереснее? Вот они …
«Спешу кратко, согласно воле Его Высокопреосвященства, описать еретиков и иных преступников, проживающих в стенах нашей богооставленной обители.
Доминик Текум, викарий. Ересиарх. Занимает высокий пост в тайном обществе, под названием „братство хатов“. Состоит или состоял в кровосмесительной связи с собственной сестрой. Пользуется особым благорасположением настоятеля монастыря Аввы Мария и его бывшего оруженосца, а ныне библиотекаря монастыря Бенедикта Туинского.
Фома Тенебрис, ризничий. Пренебрегает обрядами и таинствами Святой Церкви. Карьерист. Метит на место Доминика. В разговорах несколько раз настаивал на том, что материальный мир по своей природе есть зло, продукт злого духа, а поскольку человеческое тело является его составной частью, следовательно, оно по своему происхождению есть зло и достойно презрения. Не исключено, что исповедует атеистические воззрения.
Мулиер, послушник. Арабский соглядатай, не стесняется открыто исповедовать ислам. Читает книги еретического содержания древних и современных авторов на арабском, греческом и древееврейском языках, по преступному недосмотру настоятеля хранящиеся в библиотеке монастыря в открытом доступе. Собирает сведения относительно монастырских укреплений.
Грацио и Плено, служки. Воры и расхитители церковного имущества. Украденное имущество хранят в своей келье под полом. Неоднократно в тайных разговорах между собой рассуждали о равенстве всех людей перед Богом. Делали из этого далеко идущие выводы.
Бенедиктус Фруктус, келарь. Богохульник. Циник с аристократическими замашками. Не смотря на похвальную нелюбовь к опасной книжной мудрости, поразительным образом оказывается в курсе всех современных воззрений, в том числе и еретических. Ленив. Склонен к чревоугодию и разврату».
Так, здесь еще про остальных. Да и про нас с тобой, разумеется…
Бенедикт Туинский
А что про нас?
Авва Марий
Да ничего особенного. Что мы в этом монастыре, который собственно уже перестал быть монастырем, а сделался лупанарием – главные пособники дьявола и несем полную отвественность за многочисленные преступления, совершающиеся под его кровом.
Бенедикт Туинский
Странно. Откуда же он узнал про итальяшек?
Авва Марий
А про это… как его… братство хатов?
Бенедикт Туинский
(осторожно)
Авва, пожалуйста, доверь мне разговор с Вентрисом. Я понимаю, что ты мне никак не можешь простить того грека. Но в этот раз все будет даже без рукоприкладства. Тем более, упаси Господь, пыток.
Авва Марий
(После короткого раздумья)
Я согласен. Зови!
Бенедикт Туинский
Вентрис! Вентрис, мать твою, выблядок гроссмейстерский! Где тебя, сукиного сына, черти…
Входит Вентрис
Бенедикт Туинский
(Сходу, не задумываясь)
Ну, что попался, гаденыш прыщавый?
Вентрис Туус
(В недоумении и раздражении обращается к Авве)
Почему наш библиотекарь смеет говорить со мной безобразным тоном? И чем я заслужил такое уничижительное обращение?
Авва Марий почти демонстративно отворачивается, как будто не расслышал вопрос. Бенедикт подходит к Вентрису и хватает его за шиворот, пригибая к земле
Бенедикт Туинский
На колени, убийца! Выкладывай все, если хочешь умереть с покаянием и без мук!
Вентрис Туус
По какому праву?!
Бенедикт Туинский
(торжественно)
Именем господа нашего Иисуса Христа обвиняю тебя в убийстве отца Доминика и последующем преступном расчленении его тела на части!
Вентрис Туус
Это безумие.
Бенедикт Туинский
Это безумие было предсказано в предсмертной записке отца Доминика, который подозревал, что будет убит твоей подлой рукой. Грацио и Плено слышали твои шаги за несколько минут до убийства. И для завершения расследования мне требуется узнать только одно: зачем ты, исчадие ада, отрезал Доминику голову и где она сейчас находится. Я даю слово, что если ты позволишь нам похоронить его тело целиком согласно христианскому обряду, твое тело после быстрой и немучительной смерти ждет та же благородная участь. И у вас у обоих появляется хотя бы шанс на воскресение из мертвых. Если же ты вздумаешь упороствовать, смерть твоя будет мучительна и длинна, но дольше ее продлятся бесконечные адские муки.
Вентрис Туус
(Переводит в ужасе взгляд с Бенедикта на Авву.)
Это какая-то ошибка… Я никого не убивал. Давайте попробуем…
Бенедикт Туинский
Не надейся на своего папашу. И тем более на его высокопреосвящентство. Они далеко. А воздаяние близко.
Вентрис Туус
(В отчаянии)
Да зачем мне было убивать отца Доминика?
Бенедикт Туинский
(Меняет тон с давящего на рассудительный)
Этого мы не знаем. И не узнаем, если ты не расскажешь нам об этом перед смертью. Как и о причине, побудившей тебя отрезать покойному голову.
Вентрис Туус
У меня не было никаких причин! Ни видимых, ни невидимых!
Бенедикт Туинский
Значит, спишем на козни дьявола. Хотя обыкновенно причины, по которым один человек убивает другого существуют и могут быть обнаружены. Иногда они даже вызывают понимание и сочувствие. Иногда и вовсе они бывают настолько серьезны, что суд принимает их во внимание и оправдывает убийцу. Может быть ты, узнав, что Доминик является членом человеконенавистнической секты, отчаялся ждать помощи от церкви и решил прибегнуть к самосуду?
Вентрис Туус
Какой самосуд? Тем более, Доминик же раскаялся. (Спохватывается.) Вы нашли мое письмо кардиналу?
Бенедикт Туинский
Мы нашли письмо.
Вентрис Туус
(Некоторое время молчит, осознавая, что произошло. Затем не то вздыхает, не то всхлипывает)
Я… я – виноват. Но не в убийстве! Я допустил ошибку, обвинив лично вас в попустительстве грехам и преступлениями, совершаемым в монастыре. Роковую ошибку. Но я никого не убивал. О том, что Грацио и Плено воруют церковную утварь, а иногда и съестные припасы мне рассказал один из монастырских крестьян. Дело в том, что они раздают украденное из монастыря по соседним деревням, в голодные годы. Обо всем остальном вы могли бы узнать и сами.
Авва Марий
Сами?! Откуда нам было знать, что Доминик служит тайной секте?!!
Вентрис Туус
А, Доминик… Однажды он, отлучась по нужде, оставил в библиотеке палимпсест, на который он переписывал «О граде Божьем». Я подошел, чтобы посмотреть, какие именно старые тексты он затирает. Я знаю ваше нежелание уничтожать тексты даже самых языческих авторов. Перелистав, я увидел несколько листов в конце книги, исписанных почерком Доминика, но не уставом, а скорописью. Там были какие-то странные слова, цифры, заклинания и рассуждения Доминика. Явное колдовство. Мне показалось, что он бьется над разгадкой какой-то тайны. В рассуждениях он упоминал и том, что он должен был сожительствовать с собственной сестрой.
Авва Марий
Я своей властью заявляю, что ты продолжаешь находиться под подозрением в убийстве отца Доминика. Бенедикт, проводи эту заблудшую овцу в ко мне в покои и прикажи глаз с нее не спускать. Всем остальным скажи, чтобы вернулись к своим ежедневным обязанностям. Проследи, как выполняются распоряжение о похоронах Доминика. А я пока почитаю его записи.
Сцена 3. Новые обстоятельства
Занавес закрыт. Перед занавесом Авва с рукописью Доминика. Появляется Бенедикт Туинский.
Бенедикт Туинский
(Кивком показывает на рукопись.)
Что-нибудь интересное?
Авва Марий
Очень интересное. Тайная секта в нашем монастыре. Ведут свое происхождение из древнего Египта. Называют себя хатами.
Бенедикт Туинский
Н-да… Развелось еретиков. Во что верят то?
Авва Марий
В иной мир. Место, куда мы попадаем после смерти. В тайные знания. В число 2 224 612
Бенедикт Туинский
А как же ад, чистилище, рай?
Авва Марий
Не верят.
Бенедикт Туинский
Язычники?
Авва Марий
Скорее атеисты. Но склонны к мистике. Не считают себя людьми. По крайней мере, обычными людьми.
Бенедикт Туинский
А при чем тут число?
Авва Марий
В нем скрывается что-то очень страшное для хатов. Доминик хотел разобраться, что именно и рассказать людям. Это и не число толком, набор вертикальных палочек с рисунком пирамиды на конце.
II
II
II
IIII
IIIIII
IIIIIIIIIIII
После двенадцати палочек идет значок пирамиды.
Числом его записывают для краткости 2 224 612, а потом идет буква P. Вместо значка пирамиды.
Бенедикт Туинский
Красивое число. От него так и веет чистотой, прочностью и вечностью. А зачем ему рассказывать людям про число? Он же хат?
Авва Марий
Раскаялся. Он получил два года назад вторую степень посвящения. В церемонию входит дикий обряд Cultus Terrae. Надо закопать человека живым в землю. Перед этим жертве еще и рот развязывают. Представь себе: земля, колеблется над еще живым человеком и стонет… Доминик писал, что тот двенадцатилетний белобрысый деревенский мальчик ему до сих пор снится.
Бенедикт Туинский
Господи, в какие времена мы живем… Сначала альбигойцы. Теперь еще и хаты. Может и правда приближается конец света?
Авва Марий
Он только на моей памяти уже третий раз приближается. А за последние триста лет его предсказывали не менее двадцати раз.
Бенедикт Туинский
Но когда-нибудь же он наступит?
Авва Марий
Когда-нибудь наступит.
Бенедикт Туинский
Ладно. Вернемся к Доминику. Я так и не понял, за что они его убили?
Авва Марий
За то, что он раскаялся и хотел перейти на сторону людей.
Бенедикт Туинский
Хотел, так что ж сразу не перешел?
Авва Марий
Надеялся разгадать тайну числа. Чтоб заслужить прощение. Он считал, что раз секрет числа – самый важный и охраняемый из хатских секретов, значит именно его разгадка должна уничтожить секту.
Бенедикт Туинский
Не разгадал?
Авва Марий
Нет.
Бенедикт Туинский
Ну и черт с этим числом. Нам важнее разгадать кто убил Доминика. Кстати, отрезанную голову теперь можно объяснить. Это, вероятно, какой-то из их обрядов.
Авва Марий
Да. Доминик упоминал про головы. Если хаты боятся, что покойный будет мстить им, они отрезают ему голову, коптят ее и таким образом обезвреживают душу покойного.
Бенедикт Туинский
(Задумчиво)
Коптят… Ты сказал «коптят».
Авва Марий
Я сказал коптят.
Бенедикт Туинский
(Неуверенно)
Прикажи, пусть проверят нашу коптильню. Хотя вряд ли убийца осмелился…
Авва Марий
(Уверенно)
Дымоходы. Надо проверять дымоходы! В том числе в том северном корпусе. Но и в других местах, разумеется.
Сцена 4. Разгадка убийства
Покои Аввы Мария. На креслах с высокими спинками сидят Авва, Бенедикт и Иешуа, спокойный, умный еврей чуть старше тридцати с длинными волосами и короткой бородкой. В руках у него книга, отобранная у Мулиера.
Авва Марий
Так вот, многоуважаемый Иешуа. Мы искренне надеемся, что все, услышанное тобой не выйдет за пределы монастыря. (Иешуа задумчиво кивает). Расскажи теперь ты нам, мог ли Мулиер убить Доминика из-за этой книги.
Иешуа собирается говорить, но его прерывает молодой послушник, врывающийся в покои настоятеля без спроса и стука.
Молодой послушник
Голова, отче! Голова Доминика нашлась!
Авва Марий
(Встает на ноги, остальные поднимаются вслед за ним из соображений этикета).
В Северном корпусе? В какой келье?
Молодой послушник
Нет, отче! Не в корпусе! Не в корпусе! На кухне! В кухонном дымоходе!
Авва Марий
(Падает обратно на стул почти в отчаянии)
На кухне… На кухне… Фруктус! Все-таки это Фруктус.
Бенедикт выходит на секунду и заходит обратно. Послушник стоит с головой в руках, не зная, что с ней делать. Авва обращается изменившемся голосом к Иешуа.
Авва Марий
Прошу простить меня за беспокойство, Иешуа. Но кажется твоя дорога от Аосты была напрасной…
Замолкает, потому что в покои входит Бенедикт Туинский, ведущий перед собой Фруктуса. Авва моментально забывает про Иешуа и указывает рукой на отрезанную голову.
Фруктус! Она была в кухонном дымоходе. Фруктус!
Фруктус
(Очень задумчиво)
На кухню может зайти кто угодно… Кухня даже на ночь не закрывается.
Бенедикт Туинский
(осторожно берет голову из рук послушника и внимательно ее рассматривает)
Строго говоря, Авва, это не голова. Это, скорее, ее чучело. Кожа, снятая с головы и засыпанная песком. Подвешенная коптиться. С зашитыми глазами и ртом.
Авва Марий
Зачем, Фруктус, зачем тебе эти секты? Зачем тебе эта избраннический бред? Ты же нормальный человек, Фруктус. Ты же ни во что толком не веришь…
Фруктус
Значит судьба моя такая, Авва! В которую я, кстати, тоже не верю. Я не убивал Доминика. Не отрезал ему голову. И не вешал ее коптиться. Но я понимаю, что подтвердить мои слова никто не сможет. Поэтому скажите мне, какие я должен дать показания, чтобы прекратить это все. Какая там секта? Сатанисты? Манихеи? Я все подтвержу. Только объясните, что именно. И убейте меня сейчас. Без мук и позора. Бенедикт, ты же можешь убить меня?
Авва Марий
Легкую смерть Фруктус тоже надо заслужить. Сначала расскажи про свою секту. Хаты, или как там вас?
Фруктус
Неужели в ваших глазах я не заслужил легкой смерти? Мне нечего сказать вам. Про хатов я ничего не знаю. Но живым на растерзание вы меня не получите! Адские муки лучше земных!
Бросается к столу и хватает собственный нож. Бенедикт Туинский вертит голову Доминика, не зная что с ней делать, кладет ее на стол, но уже поздно. Фруктус, держа нож обеими руками, заносит его над своим животом. Иешуа быстро поднимается со стула.
Иешуа
Стой Фруктус. Стой. Обожди. Во-первых, скорее всего, адские муки хуже земных. Во-вторых, я знаю, кто убийца.
Фруктус застывает с ножом в руках. Авва и Бенедикт тоже встают.
Иешуа
(обращаясь к Авве)
И это не Фруктус. Что вы? Конечно, это не Фруктус.
Авва Марий
Ты знаешь, кто убийца? Но откуда?
Иешуа
Данных, которых вы мне предоставили более чем достаточно.
Бенедикт Туинский
Мулиер?
Иешуа
Опять мимо! Бедный араб, тянущийся к знаниям. Отнюдь, кстати, не запрещенным вашей церковью. За латинский перевод книги, которую сейчас лежит перед тобой на столе в Парижском университете можно выручить неплохие деньги. Это Ибн Рушд. По латыни Аверроес. Новинка в теологии и философии. Он утверждает, что все кроме Бога – материально, но не все материальное – телесно. Понимаете? Существует бестелесная материя. Она строго говоря и не материя, потому что ее нельзя осязать. Это, возможно, целые миры. Иные миры, неосязаемые, но существующие.
Бенедикт Туинский
Так значит, это Грацио и Плено.
Иешуа
Нет, уважаемый Бенедикт! Разве люди, раздающие церковное добро бедным, способны на убийство даже с целью сокрытия своего преступления? Вспомните, что ваши христианские философы пишут о природе зла: зло не существует само по себе как добро, а представляет собой обычное небытие, ущербность добра. Но если эти люди, восстанавливающие справедливость мира добры, разе они могут стать источником зла, пусть и невольным?
Авва Марий
Вентрис? Говори же Иешуа?
Иешуа
Да. Вентрис мог убить. Ему недостает любви. Настоящей любви. Той без которой ни познание, ни жизнь невозможны. Вы помните, что Бернар Клервосский писал о любви? «Одному Господу и честь и слава, но ни та, ни другая не будет угодна Господу, не приправленная медом любви. Любовь сама себе довлеет, сама по себе угодна. В ней самой ее заслуга, она сама себе служит наградой. Любовь не ищет вне себя самой свою причину, ее польза в самом ее проявлении. Я люблю потому, что я люблю. Я люблю для того, чтобы любить. Великое дело – любовь». Отличные слова. Я даже перевел их на иврит. Вентрис мог убить, но он слишком труслив для убийства.
Бенедикт Туинский
Но остается только Фома Тенебрис. А зачем ему убивать? Занять место Доминика? Но он слаб и глуп…
Иешуа
Вы неправы трижды. Во-первых, когда думаете, что Фома слаб, во-вторых, когда думаете, что он глуп, а в третьих, когда думаете найти убийцу рассуждая над cui prodest, вместо quo modo. То есть в вашем случае надо исходить не из устаревшего «кому выгодно», а из современного «каким образом».
Авва Марий
Что ты имеешь в виду?
Иешуа
Вы нашли украденные сокровища у Грацио и Плено. Нож со следами крови у Фруктуса, арабскую книгу у Мулиера и донос на всех у Вентриса. А что вы нашли у Фомы Тенебриса?
Бенедикт Туинский
Да ничего. Мышиное дерьмо!
Иешуа
Вот именно! Мышиное дерьмо! Вам этого мало?
Бенедикт Туинский
Боюсь, что мало.
Иешуа
Доминика убил укус змеи?
Авва Марий
Скорее всего, да.
Иешуа
Сейчас зима?
Авва Марий
Да.
Иешуа
Змеи боятся холода?
Авва Марий
Да.
Иешуа
И поэтому они должны жить под крышей?
Авва Марий
Да.
Иешуа
Змей надо кормить?
Иешуа
Да.
Иешуа
Например, мышами?
Авва Марий
Да.
Иешуа
А мышей надо кормить?
Авва Марий
Да.
Иешуа
Например, просом?
Авва Марий
Да.
Иешуа
У кого нашелся камин, просо и мышиное дерьмо?
Бенедикт Туинский
У Фомы Тенебриса.
Иешуа
А зачем тогда вы меня спрашиваете, кто убийца, если вы оба это и сами прекрасно знаете?
Бенедикт Туинский
Но…
Иешуа
И никаких но. Человек, убивший отца Доминика и отрезавший затем ему голову, должен жить на том же этаже, что и Доминик. Ведь служки немедленно поднялись на второй этаж, услышав шум падающего тела. Если бы он жил на первом, они бы столкнулись лбами.
Бенедикт Туинский
Да. Но Мулиер? Он так волновался!
Иешуа
И что Мулиер? Он живет на том же этаже. Но в его келье не нашлось ни камина, ни проса ни мышиного дерьма. Мулиер в смысле ваших теологических споров – ребенок. Откуда он знает, за что положен костер, а за что нет? Я и сам долго разбирался с вашими неслитно и неизменно (против монофизитов), нераздельно и неразлучно (против несториан), объясняющее сочетание в Иисусе Христе божественной и человеческой природы. А ведь сколько людей лишилось жизни за эти слова? Сколько церквей откололось?
Бенедикт Туинский
Почему у Фруктуса в келье нашелся большой нож?
Иешуа
Потому что он взял его с собой в келью, забыв оставить на кухне.
Бенедикт Туинский
А как попала голова Доминика на кухню?
Иешуа
Ее туда принес Тенебрис. Скорее всего немедленно после того, как вы выгнали всех из корпуса перед обыском. Возможно, Фома надеялся закоптить ее у себя в камине, но, его дымоход оказался небольшого размера. Но если вы еще сомневаетесь, то почему бы вам не заглянуть еще раз в келью Фомы, не найти у него эту двухголовую змею и не убить ее, наконец?
Бенедикт Туинский
Почему двухголовую??!! Может быть, там две змеи?
Иешуа
А вы можете представить себе, чтобы две змеи, даже впущенные в комнату одновременно, укусили человека в одно и то же место?
Бенедикт Туинский
А зачем ему было убивать Доминика?
Иешуа
Чтоб покарать отступника.
Авва и Бенедикт переглядываются.
Авва Марий
Прости Фруктус!
Бенедикт Туинский
Прости Фруктус. Пошли с нами! Нет-нет. Нож бери с собой.
Иешуа
И если вы хотите идти сражаться с змеями, то возьмите еще и палку. А я пойду. А то мне не добраться до Аосты засветло.
Авва Марий
Ты не хочешь участвовать в допросе Тенебриса?
Иешуа
Я не люблю действий. Тем более жестоких. Я люблю творение. Созидание.
Авва Марий
(удивленно)
Разве созидание – не действие?
Иешуа
Когда Бог создавал небо, землю и всякую тварь, он никак не действовал. Ему не с чем было действовать, и в нем не было действия. Тогда он сказал: Мы сотворим Наше подобие. Немудрено создавать. Это делается когда и где угодно. Когда я что-нибудь делаю, то делаю это сам в себе и из себя самого, и отпечатлеваю там свой собственный образ.
Авва Марий
Подожди. Ты даже не хочешь увидеть подтверждения своих размышлений?
Иешуа
Боюсь, что я смогу увидеть подтверждение моих размышлений с дороги. Попросите, чтобы мне открыли ворота.
Уже в дверях Иешуа останавливается
Иешуа
Как зовут того молодого послушника, что проводил меня к тебе сегодня?
Авва Марий
Алинард. Из Готта Ферры. Толковый мальчик.
Иешуа
Да. Умный, способный и честный. Он проживет много лет. Очень много. К сожалению, его главное желание в жизни не исполнится. А концу жизни он станет совершенно одинок. Безнадежно одинок. Желаю вам всем удачи! Прощайте!
Бенедикт Туинский
Одинок? Откуда ты знаешь?
Иешуа
Откуда я знаю? Да у него это на лице написано.
Авва Марий
Но это надо уметь читать.
Иешуа
Это правда. Надо уметь читать.
* * *
Конец истории был прост и краток. Иешуа, действительно, увидел подтверждение своим словам и развязку истории, если вовремя обернулся.
Фома Тенебрис, когда Авва и Бенедикт увлеклись охотой на вырвавшуюся из своего логова двухголовую змею, уловил момент, оттолкнул Бенедикта, выбежал из кельи, добежал до колокольной башни, поднялся на нее и бросился вниз. Очевидно, столкнуться с пытками инквизиции и неизбежным костром ему не хотелось.
Авва и Бенедикт, поломав голову над текстом Доминика, решили, что в цифрах закодированы слова коптского алфавита. Они попытались обратиться к коптам, и писали им несколько раз, но не получили ответа. Они думали, что письма не доходят (работа межконтинентальной почты с распадом Римской империи испортилась), но я уже знал, копты не захотели отвечать. Тогда Авва счел за лучшее отправить отчет об этой истории в Ватикан и на том закрыть тему. Отчет заканчивался так:
«Актуальная бесконечность божественной природы требует потенциальной бесконечности своеволия, а потому свобода воли Бога подчиняет себе Божественный разум, и Бог творит мир не в соответствии с неким исходным каноном разумности, а в акте абсолютно свободного волеизъявления, так что текущая действительность мира – лишь одна реализовавшаяся из многочисленных возможностей Божественного творения, и наш мир – не более чем игра случая в проявлениях Божественной воли. Бог пожертвовал своим Сыном, чтобы спасти нас. Я был готов пожертвовать собой, чтобы спасти Сына, но моя жертва не была принята. На все воля Божья».
Очевидно он имел в виду опасность для христианства, которую несли хаты. За почти 800 лет, прошедших со времен Аввы Мария, палимпсест, на котором волею судьбы оказались последовательно Августин, Катулл и первое свидетельство о хатах оказался утрачен. (Катулл, по счастью, дошел в других списках). Но доклад Аввы Мария сохранился и ватиканская секретная полиция про него не забыла. Интересно. Значит, секретные службы занимаются делом хатов уже довольно долго.
Я поставил точку, просмотрел мельком, что получилось. Получилась не то, чтобы настоящая готическя мистерия: не хватало типовых персонажей и канонического сюжета – рождественского или пасхального. Но и не то, чтобы новелла. Все-таки – новелла – не пьеса. С другой стороны и пьесой то, что получилось назвать было нельзя, не смотря на единство места и действия: уж слишком был силен компонент классического закрытого детектива. Шесть подозреваемых и кто-то из них убийца. Но если это детектив, то при чем здесь Катулл, да еще и матерный? Я махнул рукой на жанр и подумал, что теперь, кажется точно знаю, кто следил за мной в северном православном монастыре. Если, конечно, ризничий – любимая хатская должность.
Я посмотрел на часы: до приезда Антона оставалось еще не меньше двух часов, а я уже очень проголодался. К тому же Антон мог поесть в дороге. Поэтому я не спеша вышел из номера и отправился в приглянувшийся мне еще вчера ресторанчик. На берегу Адидже, весь в плюще с видом на поросшую мхом крепость по ту сторону реки. По дороге, на темной узкой средневековой улице я офигел. Прямо навстречу мне шел хат.
