Глава вторая
Обмен фигурами
– Ну и?.. – спросил Сиплый из-под капюшона.
Эта его непонятная привычка постоянно закрывать лицо страшно нервировала окружающих и достала даже самого Косолапого, но шаман Тауна не считал нужным менять привычки. Он скрывался за плотной серой тканью и зимой, и летом, открывая выбритую голову только на жертвоприношениях. И тогда все племя видело его безбровую физиономию, гладкие розовые щеки, лишенные даже пушка, как у тинов, и горящие недобрым темным огнем глаза в обрамлении красных припухших век без единой ресницы. У шамана Тауна, согласно обычаю, не должно было быть волос. Вообще.
– Нашли ее?
Сиплого недаром называли Сиплым, голос его напоминал скрип несмазанных дверных петель, но с вариациями по тону.
Косолапый разочарованно покачал головой.
– Пока – нет. Но найдут. Айша привела с собой Грызуна. Он лучший из следопытов.
– Лучше, чем наши?
– Забери его Беспощадный… Да, он лучше. Он видит следы даже в воздухе. Я дал приказ смотрецам помогать ему.
Сиплый засмеялся неприятным визгливым смехом.
– А как же! Найдут… Только не для тебя.
Он порылся в глубокой фарфоровой миске кончиком ножа и, выудив из густой подливы кусок мяса, бросил его в капюшон и там что-то зачавкало, перемалывая лакомство.
– Красиво живешь, Косолапый, – просипел он, облизываясь. – Высоко, спокойно, сытно… Но – зря.
– Ты, вроде, тоже не голодаешь, – огрызнулся Косолапый, усаживаясь напротив шамана. – Кончай меня дроч. ть, найдут эту парковую, никуда не денется. Парковые тупые, не привыкли к большим городам…
– Эта привыкла… – возразил Сиплый.
– Моя проблема, – зло рявкнул Косолапый. – Я тебе сказал, кончай меня дроч. ть! Каждый чел в племени знает, что полагается за ее поимку. Они землю роют!
– Пусть берут живьем, – напомнил шаман. – Мертвая она не нужна.
Он прожевал мясо и негромко рыгнул.
– А если ее не найдут, то мы повесим Червяка на Жертвенной Башне. Прямо на доске Беспощадного. За ногу.
Он едва слышно зачмокал губами, словно высасывал мед из сот.
– И она сама придет, – добавил он.
– А если нет? – спросил Косолапый, поглаживая обрубок уха. – Я бы на ее месте не пришел.
– Тогда мы снимем его, отрубим пальцы и повесим на место. Она услышит его плач и пожалеет. Он будет орать и стонать, а мы – рубить его частями… и она захочет это прекратить. Ты не понимаешь. Ты – вэрриор. Она – герла.
– Герла… у нее даже бэбиков не было!
– Зато у нее есть сердце! – возразил Сиплый. – А у тебя нет. Она придет.
Он снова поковырялся ножом в казане.
– Хорошо ты живешь, Косолапый. Сытно, – повторил он.
Кусок мяса медленно перекочевал в рот шамана, в капюшоне снова зачавкало.
– В Тауне полно дичи, в домах не переводятся ништяки, герлы брюхаты, вэрриоры отважны и преданы… Ты же помнишь, кто дал тебе все это?
В словах шамана звучала угроза.
Косолапый перестал мять остатки уха и внимательно посмотрел на Сиплого.
– Беспощадный, – сказал он несмело.
– Кому ты обязан всем, что имеешь?
– Беспощадному.
– Ты же не хочешь, чтобы он разгневался?
– Конечно же не хочу, – фыркнул вождь. – Не тяни, Сиплый, и не пугай! Куда ты клонишь?
– Лекарство, которое все разыскивают, убьет Беспощадного, – просипел шаман и длинной струей сплюнул в сторону. – И челы станут взрослыми, и герлы, и киды, и даже бэбики когда-нибудь станут взрослыми людьми… И мы с тобой станем обычными челами, как все хантеры или вэрриоры, если нас не убьют до того. Зачем нам лекарство, Косолапый? Если Беспощадный умрет, мы станем как все! Ты не сможешь править, мои жертвы будут никому не нужны! Мы будем сами добывать себе пищу. Зачем нам другая жизнь, Косолапый? Тебе плохо в этой?
– Я думаю… – протянул тот.
Шаман внезапно отбросил капюшон, и Косолапый, давно привыкший к его внешности, едва не блеванул от вида бородавчатого розового шара, украшенного круглыми воспаленными глазами, показавшегося на свет – так это было неожиданно. Сиплый захлопал красными веками и показал мелкие подгнившие зубки – еще чуть-чуть и клацнул бы ими, как вольфодог, но на самом деле это было улыбкой. Во всяком случае, Сиплый так полагал.
– А ты не думай… Хочешь быть обычным челом, чиф?
Косолапый покачал головой.
– Не хочу.
– Тогда найди лекарство – и предай его огню, – тихонько просвистел горлом шаман. – Взорви, растопчи, утопи. Уничтожь без следа! Оно не должно попасть к людям. Этот мир принадлежит Беспощадному – и пусть все так и остается.
Пальцы шамана сложились в триангл – жизнь, старение и смерть, и он приложил знак ко лбу.
– Найди эту рыжую тварь, – голос шамана скреб по нервам, как металл по стеклу. – Найди ее и сломай. Мы должны достать лекарство первыми и сделать все, как хочет Беспощадный. Сломай ее или отдай мне – я ее сломаю.
* * *
– Прости меня, жрица! – Грызун опустил голову в знак признания вины и покорности. – Я не смог ее поймать. Я видел ее следы в Башне, шел по пятам, но эта сука оказалась умнее, чем я думал… Прости меня, жрица.
Айша смотрела на коленопреклоненного следопыта и морщила носик. Вообще-то для порядка и устрашения надо было кого-нибудь казнить. Не Грызуна, а кого-нибудь попроще, не такого ценного. Можно без церемоний и ритуалов, просто зарезать. Но это не ее территория. Будучи в гостях, не стоит терять людей, кто знает, что взбредет в голову Косолапому?
– И куда она делась?
Грызун склонил голову еще ниже, демонстрируя безмерное почтение и макушку с запекшейся глубокой царапиной – следом от пули.
– Она спустилась по внешней стене Башни.
– Незаметно? – подняла бровь Айша.
– Растения не давали ее рассмотреть, жрица.
– Он прав, – раздался голос у нее за спиной. – Я столкнулся с ней внизу, рядом с Башней.
Айша резко развернулась ко входу в комнату. У самой двери, облокотившись о притолоку, стоял Бегун.
– Кто разрешил тебе войти?! – прорычала она в гневе.
Додо мгновенно возник рядом, обдав жрицу тяжелым мускусным запахом. Его пистолет смотрел Бегуну в живот.
– Комон! – поморщился Бегун. – Мы все в одном положении – на территории Косолапого. Это он может на меня орать, а ты – не он. Ты мне не хозяйка, здесь – мы равные. Так что слушай сюда, Айша! Я видел Белку. Она жива и здорова. И зла, как сам Беспощадный!
– Ранена? – с надеждой спросил Грызун.
Бегун покачал головой.
– Не заметил. Чуть хромала, но это не помешало ей быстро слинять.
– Ты стрелял? – нахмурилась Айша. – Ты хоть попытался ее завалить?
– Чтобы она меня на части порвала? Да она держала меня под прицелом обреза!
– И почему не выстрелила? – поинтересовалась жрица.
Бегун пожал плечами.
– Не знаю. Могла, но не пальнула. Кто ее, суку, разберет? Может, не хотела поднимать шум? Может, оставила меня на закуску? Но точно не из жалости.
– И куда она пошла? – спросил Грызун.
Вождь Парка покачал головой.
– Не знаю, она как сквозь землю провалилась. Я послал за ней Свина и Облома, Свин неплохо читает следы, он хороший хантер, а сам вернулся к тебе, Айша. Чтобы рассказать…
– Чего ты хочешь? – спросила она.
– Хочу выйти отсюда живым, – сказал Бегун серьезно. – Хочу стать бессмертным. Хочу тебя.
Он улыбнулся, и Айша улыбнулась в ответ так же неискренне, но услышала, как за ее спиной, в чреве Додо, рождается рык, полный такой ненависти, что улыбка буквально примерзла к ее лицу.
– Смотрю – не люб я тебе, – ерничая, сказал Бегун.
На его лице возникло странное елейное выражение, как на морде дикого кота, который только что удавил голубя и пробует на вкус первые капли птичьей крови.
– Не бойся, жрица, я шучу. Успокойся, Додо! Мое сердце занято Белкой. Если бы она знала, как я ее ненавижу, то бежала бы без оглядки. Если бы она догадалась, как я ее хочу, то бежала бы еще быстрее. Клянусь Беспощадным, она познает много нового о любви и боли после того, как я ее поймаю.
Белка, притаившаяся в переплетении стеблей и листьев за окном, ухмыльнулась, услышав слова вождя Парка, и если бы находившиеся в комнате в этот момент видели ее лицо, то постарались бы оказаться от нее как можно дальше.
* * *
После зелья жреца Книжнику, как ни странно, стало легче. Голова, правда, все еще шла кругом, если резко повернуться, но не так болела, и ушибленные ребра меньше напоминали о себе.
Страшно хотелось есть и по пересохшему горлу ползали ежи, язык напоминал шершавый булыжник и по форме, и по ощущениям.
Зато после допроса его сняли с потолочного крюка и даже развязали опухшие руки – бежать из комнаты, куда его приволокли, можно было, только имея крылья, и его мучители могли не беспокоиться.
Бетонная клетка, пластиковый тазик вместо отхожего места в углу, запертая дверь. Ни окон, ни вентиляционных решеток, которые можно использовать. Ничего.
В комнату даже не заглядывали.
Один раз за день ему принесли миску с едой – кашу из злаков, сдобренную кусками желтоватого вонючего жира, и воду в грязной пластиковой бутылке. И то и другое пошло на «ура», Тим и сам не заметил, как слопал мерзкое варево и едва не вылизал тарелку, а потом запил свой обед мутноватой водой, но буквально через несколько минут он снова был голоден, как вольфодог, причем, мучительно, до колик голоден.
Конечно же, живя в Парке, Книжник не раз и не два пробовал отвар чарра и чувствовал на себе его действие, но дрянь, которой попотчевал его жрец, была сильнее во много раз и действовала совсем не так. Дурман не отпускал Тима уже несколько часов, и он ловил себя на том, что беспричинно хихикает и улыбается, глядя на серый бетон стены. Но все это было бы ерундой – и голод с жаждой, и дурацкие смешки, и ускользающие мысли, но эти несколько вдохов парализовали волю Книжника, заставили его быть покорным… И он понимал, что и в следующий раз все будет точно так же – флакон из синего стекла в грязных пальцах, глубокий вдох и покорность, полное подчинение чужой воле…
Безграничное подчинение.
Книжник закрыл глаза.
Пыльца казза из Горячих земель, которая делает из него растение.
Может, лучше сразу расколотить себе голову о стену? Покойник в любом случае лучше болтуна.
Он встал, борясь с головокружением.
Надо только выбрать угол и хорошо разбежаться. И все закончится.
Он замер, собираясь с силами для последнего броска. Лишь бы хватило решимости…
Дверь за его спиной распахнулась.
– Собирайся, чел! – сказал Косолапый.
Рядом с ним стоял жрец в капюшоне, за их спинами виднелись двое вэрриеров с автоматами.
Вождь ухмыльнулся.
– Ты теперь наше сокровище, наш главный ништяк. Тебя нужно спрятать понадежнее!
* * *
– Этим утром, – сказала Айша, – мы пригласим Косолапого на совет…
– Надо быть круглым дураком, чтобы припереться, – возразил Бегун.
– Мы скажем ему, что знаем, где скрывается Белка. На это он точно клюнет.
Айша чувствовала, что никто в этой комнате, за исключением разве что Додо и Бабаха, не верит в ее план.
Додо верил ей просто потому, что он всегда ей верил. Бабах верил потому, что в плане Айши ему и его взрывающимся игрушкам отводилась определенная роль.
Резаный, Бегун и его соправители, даже ее собственный следопыт Грызун восторга по поводу предстоящего похищения Косолапого не выражали. И, если говорить честно, сама Айша никогда бы не последовала такому плану, предлагай его кто-то со стороны.
Она умела мыслить быстро и рассчитывать свои действия на несколько ходов вперед, привыкла говорить самой себе правду и чувствовала опасность, как дикий кот – верхним чутьем. И еще… Она лучше всех знала Косолапого и на что он способен, поэтому иллюзий по поводу их возможной судьбы не питала и другого выхода из ситуации не видела.
Косолапый стал вождем не в случайной схватке, не в ритуальном бою за верховный пост, Косолапый стал главным в Сити потому, что сумел найти себе покровителя среди жрецов и с его помощью и по его согласию устранил всех, кто стоял между ним и властью. Косолапый был хитер и жесток, Сиплый – умен и коварен, их союз не мог остаться невознагражденным. Айша ненавидела Косолапого, боялась Сиплого и когда-то, не так давно, едва не одолела их…
Но «едва» никогда не считается.
Косолапого не остановит ни Додо, ни Бабах, ни ган-кэрроджи Резаного. Косолапого остановит только Косолапый.
После того, как Книжник угодил в его жадные руки, вождю Сити стало наплевать на Айшу и ее спутников, их ценность сравнялась с ценностью обычных герл либо хантеров, которых в Сити было за ништяк – пучок. Чужие – это опасность. Чужих проще убить, это решает все проблемы. Решить проблемы, попутно перерезав глотку своим давним недругам и возможным соперникам, было для Косолапого весьма приятно и на руку.
Айша понимала, что и сама бы пустила кровь противнику, попадись он ей в ситуации, когда не сможет ответить, и справедливо полагала, что Косолапый никак не добрее ее.
Остальные надеялись на лучшее. Безосновательно надеялись – в этом Айша была уверена. В общем-то и хрен с ними, пусть сдохнут первыми, не жалко, но без их помощи, без их умений жрице было не выбраться.
– Косолапый придет, поверьте, – продолжила Айша. – Он будет не один, поэтому твоя задача, Бабах, повиснуть на нем с гранатой в руках…
– Без чеки? – радостно спросил Бабах, улыбаясь щербатым ртом.
– Без, – кивнула Айша. – Кидаешься и кричишь, что сейчас все взорвешь. Бегун, ты, Свин и Облом убиваете его охрану. Обычно он ходит с двумя вэрриорами, их лучше валить без шума. Резаный, ты, Додо и Грызун блокируете двери…
– Понятно, – кивнул Резаный.
– Бабах…
– Да, жрица?
– Ты в это время цепляешь на Косолапого пояс со взрывчаткой, только намертво, слышишь? Чтобы он не мог ни снять, ни подорвать его самостоятельно!
– Сделаем, жрица!
– Если мы его возьмем, – сказала Айша, – обводя взглядом свою маленькую армию, – то приберем к рукам и Червя. А это значит, мы можем трогаться в путь…
– Белку ты всерьез не принимаешь? – спросил Бегун.
Физиономия у него была спокойная, но смотрел он на Айшу с хитрецой, прищурившись.
Из всей Парковой троицы именно Бегун выглядел самым умным и расчетливым, именно его стоило опасаться. Хотя воняющий, словно мусорная куча, Свин был куда тяжелее и сильнее его, хотя Облом явно был не глупее, но слово «власть» приходило в голову именно при взгляде на худосочного, сухого и непривлекательного Бегуна.
– Это ты скажи мне, Бегун, – Айша смотрела в глаза вождю Парка так, как умела смотреть – многообещающе, страстно, зовуще, – стоит мне принимать ее всерьез? Или не стоит? Когда-то она с трудом унесла от меня ноги…
Бегун, который должен был уже сомлеть от похоти и вожделения, покачал своей головенкой.
– Ты не в Тауне, Айша. Это в Тауне ты была хозяйка. Попади ты в Парк, и я не уверен, что унесла бы ноги…
Он чуть наклонился вперед и сказал с вкрадчивой улыбкой.
– В Парке я бы сожрал тебя целиком, с говном и сиськами. И Белка бы сожрала.
Айша услышала, как изменилось дыхание Додо, и подумала про себя, что достаточно ей двинуть бровью, и Додо порвет Бегуна напополам. Но делать этого она не станет. Бегун – союзник, а в их ситуации бросаться союзниками непозволительная роскошь.
– И здесь она сожрет меня с говном? – спросила Айша, наклоняясь навстречу Бегуну.
Парковый покачал головой, его лицо буквально сочилось медом, словно он только что кончил.
– Нет, жрица… Здесь ты для нее не первая цель. Для того, чтобы добраться до тебя, ей придется сожрать меня с моими бро, твоих верных слуг и даже фармера с его конями. Грубая сила против ее изворотливости работает отлично, пока нас много. Она может прятаться – это она умеет – жалить нас и даже убить кого-нибудь. Но до тех пор, пока мы кусаем ее за тощую жопу, ее главной задачей будет не напасть, а стряхнуть нас с хвоста.
Сидящий напротив Грызун покачал головой.
– Я видел, как она нападает вместо того, чтобы бежать… С хера ли сбрасывать ее со счетов? Я бы не стал спать в одном городе с ней, жрица. Я бы убил ее сперва или бежал бы без оглядки… Она не герла. Она страшна, как Беспощадный…
Свин рассмеялся и сплюнул под ноги.
– Не смеши меня, мелкий! – процедил он. – Она – реальная герла, члена у нее точно нет, так что не бзди! Нашел, чем пугать – козел твой папа! Она смелая, пока не попала сюда!
Короткопалая мощная рука с широкой грубой ладонью сжалась в кулак перед самым носом Грызуна.
– А как попадет – так хрустнет! – закончил свою мысль Свин, и торжествующе глянул на Облома. – Пусть только появится, сука!
– Так, – сказала Айша, стараясь казаться увереннее, чем была на самом деле, – значит, она не моя проблема… Хорошо. Завтра утром, храни нас, Беспощадный, начинаем. Додо!
– Да, жрица!
– Я хочу, чтобы ты сегодня был рядом со мной…
– Да, жрица…
Он склонил голову в знак повиновения, уткнув подбородок в мощную безволосую грудь. От него пахло потом и мускусом. Под кожей играли стальные мышцы.
«Почему бы и нет? – подумала Айша, выходя из комнаты. – Почему бы и нет?»
* * *
Белка с сожалением отложила бронежилет – слишком тяжелый. Ей нужно было быть легкой и подвижной. Минимум одежды, несмотря на прохладную ночь. Минимум оружия. Пистолет и нож – ничего больше.
Она позволила себе перевести дыхание. Готова.
После мази она почти не чувствовала боль в бедре. Царапины саднили, но это можно было вытерпеть без труда. Она посмотрела на свои руки – на кистях, там где были затянуты пластиковые каффы, выделялись кровавые полосы. Кое-где кожа была прорезана до мяса: еще чуть-чуть, и пластик перерезал бы вены не хуже ножа.
Белка прекрасно понимала, что спаслась чудом. Более того, она знала, как это чудо зовут.
Ночь была темна. За ее спиной дремал огромный город, полный врагов. И где-то в этом городе был спрятан чел, которого она должна была спасти. Пора.
Белка встала и проверила одежду и амуницию. Принюхалась к собственной коже – запах пота исчез. Немного пахло мазью от ушибов, но она отдавала травами, а растений вокруг росло много, и посторонний запах легко тонул в пахучем разнотравье.
Белка быстро нашла место, где Книжник спрятал плот и их припасы, но перед тем, как переодеться, вымылась в ледяных водах реки. Помыла тело и волосы, чтобы избавиться от всего, что произошло за последние несколько суток. Река унесла запахи лошадиного пота, крови, пороха и городской грязи. Пока она купалась, сумерки сгустились и превратились в тьму.
Вытереться было нечем, и Белка стоически высохла на ночном ветерке, а уж потом, подсвечивая себе жужжащим фонариком Тима, натянула чистую сменную одежду. Черные джинсы, темная футболка с непонятными буквами на груди, черное же худи (Друг с восторгом перебрался в новый капюшон), носки, ботинки. В тени и на фоне замшелых стен ее было трудно рассмотреть даже с нескольких ярдов.
Она без сожаления выпотрошила свой походный рюкзак и оставила в нем только сушеное мясо, лепешки, несколько гранат и патроны – необходимое надо спрятать в том тайнике, что она присмотрела по пути сюда. Забираем автомат, обрез, два пистолета… И еще рюкзак Тима – он отправится туда же, вместе с дневником герлы, который Книжник так и не успел пересказать ей до конца.
Она неожиданно для себя улыбнулась.
Еще одна причина вырвать Тима от Косолапого – иначе ей не узнать, чем закончилась история Белль.
Жаль оставлять здесь столько ништяков, но вернуться вряд ли получится. Только самое неоходимое.
Оставить груз в новом тайнике и дальше двигаться налегке. В ее плане не было места пальбе из огнестрела, в ее плане предстояло стать тенью – невидимой и неслышимой – и оставаться тенью как можно дольше.
На всякий случай Белка замаскировала следы их пребывания у реки, у тайника, и проверила, поднялась ли трава на тропинке. Все вроде получилось отлично, только вот для людей, промышляющих охотой и умеющих распутывать следы, такая маскировка выглядела смешно. Ничего не поделаешь. Это все, что можно предпринять, а уж получится или не получится… Поглядим.
Она забросила рюкзак за плечи и бесшумно растворилась в тяжелой осенней ночи.
* * *
Додо оказался ожидаемо хорош.
В первый раз он сильно спешил и сам не верил свалившемуся на него счастью, так что все закончилось за пару минут.
Второй заход получился гораздо удачнее, и Айша сама завелась, словно молодая герла, только распробовавшая радости совокупления.
А третий раз был настолько хорош, что Верховная Жрица визжала и мяукала, словно дикая кошка весенней ночью.
Все получилось так, как она хотела.
Додо уснул, а Айша лежала без сна, положив голову на плечо телохранителя. Нет, она не любила его – она вообще никого не любила – не испытывала к нему ни привязанности, ни благодарности, ни нежности. Он был одним из многих, она – единственной, и этим все было сказано. Но именно в этот момент Айше было хорошо и уютно рядом. Тело казалось ей легким, внизу живота разливалось тепло, в груди летали легкокрылые бабочки и даже липкие следы страсти на ее бедрах не могли испортить удовольствия.
Сон не шел к ней.
Тело спящего Додо было горячим, казалось, о него можно обжечься.
Айша встала и подошла к окну.
Сити проглотила ночная тьма. Ее разгоняли костры дозорных, их Айша насчитала не меньше десятка, но слабый дрожащий свет не прогонял ночь, а лишь делал ее гуще.
Жрица поежилась, охватила плечи руками. Пальцы нащупали ритуальные надрезы на коже и она машинально их пересчитала, хотя прекрасно знала результат – шестнадцать. Две зимы до встречи с Беспощадным, и никакие жертвы, которым она вспарывает животы в Ритуальном Зале, этот срок не увеличат.
Она никогда не тешила себя надеждами – что назначено, то назначено, но сейчас у нее появился шанс. Грех не попытаться. Она бы никогда не простила себе упущенной возможности. Нужно попробовать, иначе ты не узнаешь, получилось или не получилось.
На подоконнике внезапно появилась белка – небольшая, рыжая, с пышным хвостом. Она выскочила из зарослей дикого винограда, вцепившегося в стену мертвой хваткой, прыгнула на окно и замерла, разглядывая Айшу.
– Ты откуда, зверь? – спросила жрица, ухмыляясь. – Разве ты не знаешь: ночью белки должны спать!
Белка тихонько защелкала, затрещала в ответ.
Жрица обернулась, посматривая на спящего без задних ног Додо. Он сопел, как кид, похрапывал, широкая грудь его ритмично опускалась и поднималась, и никакие белки не могли нарушить этот богатырский сон.
Когда Айша снова повернулась к окну, перед ней возникла темная тень – призрачный силуэт на фоне непроглядной ночи.
Жрица не успела даже пискнуть, как точный удар в висок отправил ее во временное небытие. Айша обмякла, повалилась навзничь, но тень не дала телу упасть. Подняв бесчувственную жрицу, тень шагнула в пустоту, за окно, но не рухнула, а исчезла, словно нырнула в реку.
Миг – и в комнате остался только спящий здоровым младенческим сном Додо.
Горящий в изголовье постели светильник вспыхнул, осветив даже темные углы, и тут же потух.
* * *
Бегун проснулся от того, что взлетел в воздух. Жесткая ладонь сжимала его гортань так, что он не мог даже захрипеть. Додо поднял его над лежанкой и припечатал к стене спиной, выбив из легких остатки воздуха.
– Где она?
Додо не говорил – он рычал, как бешеный вольфодог. Он был совершенно гол, и его безумный взгляд мог испугать самого Беспощадного, если бы тот мог испугаться.
– Куда ты дел ее, Парковый!
Краем глаза Бегун видел, как потянулся спросонья за автоматом Облом, но пистолет Грызуна воткнулся ему в затылок и Облом поднял руки, так и не ухватив оружия.
Свин реагировал быстрее, но до своего обреза не допрыгнул – Додо отправил его в нокаут ударом ноги.
– От-пу-сти… – просипел Бегун, чувствуя, что еще одно нажатие и его позвонки лопнут, как ореховые скорлупки. – Не я…
Додо еще раз ударил его о стену и отшвырнул прочь. Бегун пролетел через всю комнату, развалил лежанку на куски и рухнул на копошащегося на полу Свина. Додо в один прыжок пересек комнату и навис над поверженным противником, огромный, как падающее дерево.
– Где она? – прорычал он.
– Не бей меня… Я не знаю…
Голосовые связки вождя Парка отказывались работать, он хрипел.
– Врешь! – заревел Додо и ударил Бегуна в лицо.
Кулак телохранителя убил бы вождя наповал, но в последний момент тот успел дернуть головой и отделался разбитым носом.
Додо снова вздернул его в воздух и принялся трясти, словно хотел вытряхнуть из Бегуна душу.
– Да ты сдурел, Додо! – взмолился Облом, не опуская рук. Ему явно не хотелось умереть прямо сейчас от пули в затылок. – Мы из комнаты не выходили… Завязывай! Ты его убьешь!
– Слышь, Додо… – стоящий у дверей Бабах был спокоен, словно ничего не происходило. – Ты того… не дури. Я спал у Айши под дверью. Никто не входил и не выходил, пока ты не выскочил…
Бегун закашлялся, во рту было солоно от крови.
– Додо! – выдавил он из себя. – Что стряслось?
– Айша! – заорал Додо. – Айша пропала!
Он заревел, ударил себя кулаками по голове – раз, другой – и рухнул на колени. По его лицу текли слезы. Настоящие слезы.
И в этот момент Бегуну стало действительно страшно. Он понял, что жив только по случаю, ему просто повезло. За Айшу Додо убьет всех, кто станет на его пути, и ему плевать на бессмертие. Ему на все плевать, кроме нее. Он просто псих ненормальный. Дир во время гона значительно умнее, чем он.
Свин заворочался в углу, с трудом приходя в себя.
– Ох… – промычал он, держась за лоб и тряся головой, как припадочный. – Сдохни первым, Додо! Да ты охерел в конец…
– Это не мы, Додо, – сказал Облом, осторожно усаживаясь у стены. – Зачем нам трогать Айшу?
В комнату заглянул Резаный, увидел царящий разгром и тут же ретировался. Он явно не хотел попасть под горячую руку гиганту.
– Ты… скажи… что… произошло? – просипел Бегун, с трудом продавливая воздух через связки.
Он сплюнул и длинная вязкая нить слюны повисла на подбородке.
– Объясните хоть что-нибудь! – просил Облом. – Ворвались, отпи…дили… Что не так?
Додо плакал, уткнувшись в колени. Вместо него ответил Бабах.
– Они спали вместе. Потом Айша исчезла.
– Из запертой комнаты?
Бабах кивнул.
– Я спал у порога. Охранял.
Он показал Бегуну гранату.
– Вот.
– И никто не входил? – спросил Облом.
Бабах покачал головой.
– Никто. Клянусь Беспощадным!
Свин наконец-то тоже сел и потрогал опухшую челюсть.
– Сука ты, Додо! – прошепелявил он, морщась. – Нахера зуб мне выбил?
Бегун посмотрел на Облома, тот кивнул.
– Это она, – сказал ему Бегун свистящим шепотом. – Я уверен – это сделала она!
– Больше некому, – сказал от дверей Косолапый.
Он выглядел так, словно не ложился. За его спиной маячил знакомый силуэт в надвинутом на глаза капюшоне.
– Кончайте убивать друг друга! Пошли, я вам что-то покажу…
Додо смотрел на вождя Сити мокрыми, налитыми дурной кровью глазами.
– Вставай, здоровяк… – ухмыльнулся Косолапый. – Чего сопли распустил? Про…бал – так про…бал, ничего не поделаешь!
В комнате Айши было темно, светильник в изголовье погас, так что Косолапый распорядился внести факелы из коридора.
Он подошел к окну и высунулся наружу. Спина вождя напряглась, он даже закряхтел с натуги и втащил в комнату мертвеца. Бегун невольно отпрянул, а Додо, наоборот, шагнул вперед. Жрец выглянул из-за спины вождя, всматриваясь в лицо покойника.
– Это Кусок, – сказал он своим сиплым шершавым голосом. – Он сегодня в дозоре у входа…
– Был, – кивнул Косолапый.
Шея Куска была затянута черным тонким шнуром. Синее отечное лицо покойника красноречиво показывало, что он умер в петле.
Косолапый пошарил рукой за окном, что-то заскрежетало.
– Понятно, – он ухмыльнулся и встал. – Теперь хотя бы ясно, как она спустилась вниз…
– И как? – спросил Бегун.
Косолапый показал ему шнур и кивнул в сторону покойного.
– Она оглушила Куска внизу, затянула петлю у него на шее, потом поднялась сюда по лианам, пропустила веревку через крюк под подоконником, схватила жрицу и прыгнула вниз. Кусок летел вверх, она вниз… Никаких крыльев, никакого волшебства. Сообразительная сука…
– Не повезло Куску, – покачал головой Облом, – она его выбрала, потому, что он толстый. Он один весил, как они вдвоем.
Облом посторонился, пропуская в комнату Резаного.
– Чего только сейчас приперся, овцепас? – прошамкал Свин злобно, – забздел? Прятался, пока нас тут пи…дили?
Но Резаный пропустил оскорбление мимо ушей.
– Я спускался вниз, – сообщил он, обращаясь только к Косолапому. – Она забрала лошадь – мою лошадь! – и оставила нам послание…
Додо оскалился и издал горлом неприятный скрежещущий звук.
– Какое послание? – спросили почти одновременно Бегун и жрец.
– Лошадей охраняли двое, – пояснил Резаный, стараясь скрыть растерянность. – Одного она…
– Да, срать я хотел на твою охрану! Пусть их хоть всех передавят! – рявкнул Бегун. – Что она сказала?
– Что поменяет Айшу на Книжника, – огрызнулся Резаный и тут же взвился, чтоб не потерять авторитет. – Чего орешь, парковый?! Ты тут не хозяин!
– Ах, вот оно как! – процедил сквозь зубы Косолапый. – Так вспомни, Резаный, что она не тому послания передает! Что я тут хозяин!
Он ткнул пальцем в стоящего рядом с ним жреца.
– Вот он тут хозяин! А вы – никто, висельники! И ваша драная сука – никто! Она мне условия ставит? Вертел я ее! Трижды! Хер ей, а не этот сопляк! Менять!? Еще чего!
Голос его дрожал от ярости.
– Никто и никогда не будет мне приказывать в этом городе!
– У нее Айша! – взревел Додо, успевший натянуть штаны. – Да ты рехнулся, колченогий ублюдок!
Он рванулся к Косолапому, метя ухватить за горло, но стоящий на его пути Сиплый успел подставить гиганту подножку, а Свин и Облом упали телохранителю жрицы на спину раньше, чем он коснулся пола.
Додо завыл и попытался вывернуться, но его уже прижали к земле.
– Не дури! – выдохнул ему в ухо Облом. – Тебя убьют, и ей никто не поможет!
– А ну всем лечь! – заорал Бабах своим тоненьким голоском и замер у дверей, подняв над головой гранату. – Лечь! Я не шучу!
В комнате стало тихо.
Косолапый медленно подвернулся к подрывнику.
Тот всем показал выдернутую чеку и неприятно хихикнул.
– Застрелить его? – спросил вэрриор с факелом, стоящий у самого выхода.
– Попробуй! – ухмыльнулся Бабах.
Его пальцы, сжимающие гранату, были белыми от напряжения, глаза совершенно сумасшедшими.
– Отпустите Додо! – приказал он, и Свин с Обломом выполнили команду.
Додо поднялся с пола и стал рядом с подрывником, отдуваясь. Лицо его налилось багровым, из носа сочилась кровь.
– Может, всем надо успокоиться? – спросил Бегун, делая вид, что происходящее его не касается. – Зачем нам убивать друг друга?
– С хера ли нам успокаиваться? – отозвался Грызун, и стал рядом с соплеменниками. – Это нашу жрицу умыкнула ваша сука. Увянь, парковый! Не твое это дело! Иди, говно ковыряй!
Косолапый насупился и покачал головенкой.
– Я никого менять не буду, – сказал он спокойно. – Вам надо – вы и меняйте. Червь мой, где он – вам неизвестно, а я его не отдам. А теперь, можешь все взрывать, уе…ыш! Я тебя не боюсь!
– Убери гранату, Бабах, – попросил Грызун.
Бабах замотал головой.
– Убери гранату, – повторил разведчик. – Убери, или я попрошу Додо выбросить тебя в окно. Не зае. вай меня, сегодня никто никого взрывать не будет. Тут пока еще все союзники!
– Точно, – подтвердил Бегун и дернул углом рта. – Союзники. Пока еще. Почти друзья.
Сиплый засмеялся негромко и этот хохоток из-под надвинутого капюшона прозвучал так, что у присутствующих мороз пошел по коже.
– Смотри, какие неблагодарные гости у нас, Косолапый, – прохрипел жрец. – Ты впустил в свой город сумасшедших? Этот чел грозит нам в нашем собственном доме? Он хочет нас убить? Или мечтает прогуляться по доске? Беспощадный давно не получал жертв…
– Значит, так, – сказал Косолапый набычившись. – Утром вас переведут через Мэйн-Бридж домой, в Сити. Проводят поджопниками! Кто откроет пасть – прогуляется по доске. Кто дернется – сдохнет первым. С вашей сукой я разберусь сам.
– Убей их, – посоветовал Сиплый. – Это надежнее!
Бабах так и стоял с гранатой над головой, и Додо с Грызуном тоже не тронулись с места.
Резаный жался у дверей и на его лице явно читалось намерение броситься наутек, но между ним и спасительным коридором расположились двое с автоматами.
– Она этого и добивалась, – подал голос Бегун. – Она хочет, чтобы мы поубивали друг друга. Косолапый, ты не разберешься с ней в одиночку. Наша сила в том, что нас много, а она – одна, но поодиночке она передавит нас, как мокриц. Она умна, Косолапый. Она умнее каждого из нас по отдельности, но ей не тягаться с нами, когда мы вместе.
Он повернулся с Додо, который был выше Бегуна на три головы, и продолжил с вкрадчивой интонацией.
– Мне жаль Айшу, но мы не можем менять ее на Книжного Червя, Додо.
Великан поглядел на него с ненавистью.
– Мы можем попытаться ее отбить. Мы не бросим ее, Додо. Но менять Айшу на наш общий (он сделал ударение на слове «общий») шанс нельзя.
Свин и Облом молчали и сопели за спиной у Бегуна, но, чувствуя, что ситуация висит на волоске, не говорили ни слова.
– Убей их, – повторил Сиплый. – Они обманут.
Косолапый задумался, взгляд его не обещал ничего хорошего.
– Утром решим, – сказал он наконец-то. – Или вы будете делать то, что скажу я или умрете.
Он зашагал к двери, и Резаный с опаской уступил ему дорогу.
Сиплый проследовал за вождем, но на выходе остановился.
– Вы все равно, что мертвы, – голос его дребезжал и хрипел. – Я присмотрю за вами.
Двери захлопнулись.
– Убери гранату, придурок, – рот Бегуна кривился от злости. – Ты только что едва нас всех не убил, вы…би тебя Беспощадный! Ты совсем чокнутый, да, Бабах? Ты хоть понимаешь, что нас разорвут на ленточки и скормят вольфодогам!
Он перевел дух.
– Это его город, Бабах! Здесь он сделает с нами, что захочет. Мы зависим от него.
– Наплевать и растереть, – отозвался Додо. – Его можно убить, как всех. Я не боюсь.
Бегун повернулся к нему – маленький, сухой, похожий на рассерженного богомола.
– Мертвым ты Айше не поможешь, – сказал он. – Ничем. Только если будешь жить. И запомни, не все в мире крутится вокруг ее жопы и, если она сдохнет первой, то ничего страшного не произойдет. Я, например, хочу жить вечно, а не подохнуть сегодня потому, что у тебя нет мозгов и Айша облажалась.
– Тогда уходи, – Грызун стал рядом с Бабахом и Додо.
– Хорошее предложение, – голос у Резаного сел, и теперь звучал так, словно он пытался передразнивать Сиплого. – Только я уходить не хочу. Я тоже хочу жить вечно. Тут я с парковыми заодно – заканчивайте выеживаться. Я не хочу, чтоб меня скормили вольфодогам.
– Тут неважно, что ты с нами за одно, Резаный, – покачал головой Бегун. – Тут или все мы заодно, или все вместе покойники. Слушай, Бабах, если ты не уберешь гранату, я сейчас прострелю тебе голову…
Грызун вдруг замер неподвижно, отчего его сходство с крысой стало еще более очевидным, повел головой, прислушиваясь и прошипел:
– А ну-ка! Все заткнулись!
От неожиданности все выполнили команду, а Грызун смешно закрутил головой, словно настраиваясь на невидимую и неслышимую волну.
– Ага, ага… – прошептал он.
Глаза его открылись широко-широко, вспыхнули, а потом погасли.
– Мне надо выйти, – сказал Грызун. – Но я скоро вернусь.
Возле дверей он обернулся:
– Хочу вам кое-что сказать, челы! Косолапый думает, что он самый хитрый, Беспощадный его побери! Но это не так! С хрена ли мне не знать, где он держит Червя? – он почесал кончик носа и хитро поморщился. – Да я бы глухим и слепым его нашел… Только по запаху! Ждите, я быстро!
