Глава третья
Соль и кровь
– Все тихо, – сказал Васко, не отрываясь от прицела. – Через пять минут будем заходить.
Через линзы бинокля (а он был посильнее, чем прицел у Васко на винтовке) Ханна тоже не видела ничего настораживающего. Несколько мумифицированных тел, которые никто не трогал с момента смерти, замершие на площадках погрузчики, грузовики, которые так и не успели заполнить мешками…
– Хорошо, если техника на ходу, – продолжил Васко. – Иначе провозимся до вечера и придется ночевать.
– Почему? – спросила Ханна, ощупывая взглядом длинный пандус, возле которого прикорнул шестидесятифутовый длинномер.
– Потому, что ни через Браунвиль, ни через Гэри мы ночью не поедем.
Он замолчал, поводя стволом.
– У меня чувство, что тут кто-то есть…
– Мы почти час осматриваемся, никаких шевелений.
– Это ни о чем не говорит, – сказал Васко. – Если бы я устраивал засаду, то ты бы тоже ничего не увидела.
– А ты, Васко?
Он повернул голову и улыбнулся.
– Ну, не факт…
Вот что-что, а улыбка у Гонсалеса осталась прежней – открытой и белозубой, располагающей к себе. Если бы не выражение глаз, то Васко был абсолютно таким же, как и раньше: компанейский парень, любитель караоке и ночных гонок на спортбайке старшего брата.
Брат был старшим, ему весной исполнилось двадцать три и Васко видел, как он умирал.
Взгляд делал Гонсалеса старше, он выглядел холодным, хотя на Ханну он по-прежнему смотрел… В общем, Ханна предпочитала этого выражения не замечать.
– Видишь этот длинномер? – спросила она.
– С покойником в кабине? – спросил Васко. – Конечно, вижу. Ты тоже об этом подумала?
Ханна присмотрелась – действительно, в кабине лежало тело. Еще секунду назад она была уверена, что там пусто.
– А как же… Я уже минут пять как об этом думаю. Как я понимаю, спрашивать тебя, водишь ли ты грузовик, смешно?
– Обхохочешься, – ответил Гонсалес серьезно. – Я вожу, все, что на колесах. Но у меня другая функция – я охраняю тебя!
– Я и сама смогу за себя постоять. Просто еще один тягач нам не помешает…
– Если он гружен солью – то да.
– А чем он может быть еще гружен? Сахара тут точно нет…
Он снова осклабился.
– Не волнуйся, Ханна. Машина груженая, посмотри на колеса… До Вайсвилля почти сто миль. Если в тягаче хотя бы полбака, то мы легко сделаем втрое больше.
– Как ты думаешь, сколько здесь соли?
– Понятия не имею, но пустыми мы не уедем, это точно.
Он обернулся и призывно взмахнул рукой, подзывая Пола – старшего среди грузчиков.
– Я тут!
Пол мгновенно очутился рядом.
– Сейчас пойдем вовнутрь, – сообщил ему Васко негромко. – Ты со своими ребятами держись сзади. Мало ли кто там есть…
– Ага! – Пол закивал и заулыбался.
– Что такое погрузчики, знаешь?
– Вот те штуки? Маленькие?
– Точно, – подтвердил Гонсалес. – Машину водишь?
– Водил. Родительскую. А что?
– Много раз водил? – спросил Васко, поглядывая на собеседника с иронией.
Пол, конечно, был парень здоровый и достаточно сообразительный, но в том возрасте, в котором машину если и водят, то нерегулярно, а когда стащат ключи у отца.
– Пару раз было, а что? – Пол смутился, но не сильно.
– Ладно, проехали… Если с машиной справлялся – с погрузчиком справишься. Я покажу как. Вперед не лезть, чудеса героизма не проявлять.
– Слушай, Васко, – спросил Пол, – а зачем чифу Грегу столько соли? Мы что, ее есть будем?
– Соль – это жизнь, – сказала Ханна, не оборачиваясь. – Нужно хранить и запасать мясо и рыбу. Зимой можно замораживать, а остальное время? В этих местах соль не добывают. Так что это запасы на много лет вперед.
– Мы должны увезти сколько сможем, – добавил Гонсалес. – И еще вернуться, если получится.
Он махнул рукой, подзывая своих бойцов.
– Готова?
Ханна кивнула.
Ребята из группы Васко были одеты в камуфляж и неплохо вооружены, но все-таки выглядели как мальчишки, нарядившиеся для пейнтбола. Вот только автоматические винтовки были настоящими, как и опасность в любой момент быть убитыми.
– Заводи!
Два грузовика и два джипа с обвесом из стальных листов, примитивным, грубым, но эффективным против легкого стрелкового или охотничьего оружия, тронулись с места, рыча мощными моторами. Ханна почувствовала, как в кровь пошли первые капли адреналина – стали горячими ладони и дыхание.
Несмотря на то, что на ней был бронежилет, двое бойцов Гонсалеса прикрывали ее, как наседка цыпленка – нависали над ней вплотную и острый запах подросткового пота забивал все остальные запахи напрочь.
Машины выехали на дорогу, ведущую к заводу, и прибавили ход. Водителю первого грузовика явно не хватало опыта, он то и дело переключался, путая скорости, отчего мотор то ревел на высоких оборотах, то сотрясал грузовик, словно тот бился в падучей. Васко несколько раз недовольно глянул в зеркало заднего вида, но промолчал.
Завод по расфасовке соли они нашли по адресу, указанному на пачках из супермаркета в Рейстере – самая близкая точка к Вайсвиллю и, наверное, единственное подобное предприятие на весь штат. Грег давно искал нечто подобное и очень обрадовался, когда понял, что ехать за триста миль не придется.
После скандала с Ханной на заседании Совета напряженность между ними не спадала, и Грег сухо и коротко, словно посторонней, сообщил ей новое задание.
– Убираешь меня с глаз долой? – спросила она.
Он покачал головой.
– Этот вопрос мы с тобой закрыли – спорить не о чем. Вопрос снабжения – нет. Ты поедешь за солью. Состав группы тот же. Сто миль в одну сторону, больше половины разведано. Если там еще не почистили склады, грузитесь под завязку – и обратно.
– А если там побывали до нас?
– Соберете остатки. У нас всего две тонны соли, надолго этого не хватит. Так что на вас вся надежда. И давайте в темпе: два дня туда, день там, два дня обратно.
– Два дня там, если соль будет. У меня десять грузчиков и это не роботы, а люди.
– Договорились, – кивнул Грег. – На твое усмотрение.
Он улыбнулся невесело.
– Продукты возьмите с запасом, на неделю. Вдруг задержитесь?
– Когда выезжать?
– Сейчас. Я предупредил Васко, машины заправлены, амуниция готова. Получай пайки – и вперед. Это очень важное задание, Белль. Возвращайся поскорее.
– Я не могу понять, Грег, ты меня так защищаешь? – спросила Ханна.
– Да. Я хочу, чтобы ты не делала ничего, о чем потом пожалеешь.
– Хорошее желание, – сказала она после короткой паузы и посмотрела Грегу в глаза – он не отвел взгляда. – Жаль, невыполнимое.
* * *
Когда машины через распахнутые ворота въехали на территорию завода, впечатление, что они сунули голову в мышеловку, только усилилось.
Васко тут же загнал джип под прикрытие невысокого каменного здания и поставил одного из бойцов к пулемету. Остальные мелкой дробью рассыпались по внутреннему двору, распределяя между собой охраняемые зоны. Все-таки у Васко был талант! Без опыта, без образования, на одной интуиции он умудрялся руководить вооруженными подростками так, словно у него под командованием был взвод морских котиков.
И еще в одном Гонсалес оказался прав – стоящий у пандуса грузовик, который они рассматривали в бинокль, был загружен фасованной солью больше, чем наполовину. Соли на складе хватило бы на десяток таких длинномеров, хотя здесь уже явно кто-то шустрил. Ханна заприметила смятую банку из-под пива, явно не старую, несколько окурков… Один из погрузчиков неловко накренился, на его вилке стояла криво взятая паллета. Не факт, что на складе кто-то был, но то, что бывал и не так давно – очевидно.
Ханна глянула на Васко, и тот кивнул в ответ: мол, вижу, вижу… Не беспокойся.
Расслабляться не стоило, но и паниковать тоже не было причин.
Гонсалес подозвал Пола и что-то шепнул ему на ухо, а потом направился к кабине грузовика. Ханна вспомнила, что там лежит мумия, которую предстоит убрать, и как сама вытаскивала тела из машин по дороге в Вайсвилль…
– Помочь? – спросила она.
– Сам справлюсь, – отозвался Васко. – Подержи вот…
Винтовка с обвесом оказалась тяжелой, гладкой и чуть маслянистой наощупь. Держать ее оказалось неожиданно приятно, как погладить ласкового кота. Ханна и представить не могла, что оружие может вызывать такие эмоции.
Гонсалес тем временем распахнул дверцу кабины и отступил в сторону, прикрывая нос рукавом.
– Фу-х… Санта Мария! Отвернись, тут совсем дело плохо…
Он подождал недолго, а потом полез вовнутрь.
Ханна отвернулась.
Шуршание, звякнул металл, потом послышался неприятный скрежещущий звук и что-то упало на бетон с легким хрустом. Так хрустит под каблуком раздавленный жук. Она стояла в нескольких метрах от кабины, но плотная, как желе, вонь накрыла ее даже здесь.
Новый запах нового мира, подумала Ханна, и с трудом сдержала позыв к рвоте.
– Все, – позвал Васко. – Можешь поворачиваться.
Гонсалес ополоснул руки в стоявшей под навесом бочке с дождевой водой, вытер их ветошью и лишь потом оперся ладонями о колени и шумно выдохнул несколько раз, очищая легкие. На его шее вздулись жилы.
– Пусть выветрится чуток и попробуем завести. Батарея должна быть живой, не зима все-таки.
Ханна заметила, что глаза у него слезятся.
Васко очень хотелось казаться отлитым из стали Терминатором, но на самом деле он был обычным парнем из параллельного класса, никогда не хватавшим звезд с неба, слепленным из обычных плоти и крови, и роль хладнокровного вояки давалась ему нелегко.
Он мог позвать любого из команды Пола и приказать вытащить мумию из грузовика, и они бы вытащили. Мог приказать вымыть кабину. Мог приказать… Но он сделал все сам.
Это говорило о многом.
– И с погрузчиками надо разобраться, – продолжил Васко, снова натягивая на побледневшее лицо маску супермена. – Если эта штука (он похлопал по борту грузовика) может ехать, загрузим сначала ее. Или подгоним вплотную наших малышей…
Ребята Пола нашли несколько рокл, быстро разобрались, как они работают, и теперь на ходу обсуждали возможность прихватить тележки с собой.
– В любом случае, мы вернемся не с пустыми руками.
– Нужен третий водитель, – сказала Ханна. – Давай я поведу?
– Я сяду за руль… Там стик, ты же только на «автомате» каталась, а я смогу.
– Откуда ты все это умеешь?
– Машину с ручной коробкой водить? – ухмыльнулся Васко, забирая у нее из рук винтовку.
– Я не о машине…
– А… – протянул он. – Ну это просто! У меня папа начальник охраны сектора F. До того в наркоконтроле работал, так что у меня дома была еще та казарма… Не хочешь, а научишься.
– Круто у тебя получается!
– Зато у меня с математикой было не очень.
– Математика теперь не нужна…
– Точно. Теперь ничего не надо. – Он сморщил нос, словно смотрел на солнце. – Время сильных, как говорит Грег. Только он приказывает, а не я, хотя стреляю лучше!
И тут Васко неожиданно толкнул ее в грудь, да так сильно, что она полетела внутрь склада, не касаясь ногами пола. Что-то выбило крошку из крашеной складской стены и продырявило ворота. Звук выстрелов Ханна услышала только тогда, когда с размаху приложилась задом о пол, влетев спиной в картонные ящики. В ответ оглушительно загрохотал пулемет, установленный на джипе.
– Не высовывайся!
В проеме промелькнула тень и Ханна увидела, как Гонсалес проскользнул между погрузчиком и паллетами и присел, прячась за крыло грузовика. Еще миг и он начал палить, целясь во что-то невидимое – три выстрела, пауза, еще три выстрела…
Снова взревел пулемет и стало слышно, как в отдалении прошивают листовой металл тяжелые пули.
А потом внезапно стало тихо.
Ханна попробовала встать, и у нее получилось, хотя правая ягодица саднила так, словно с нее сняли кожу.
– Не выходи! – крикнул Васко снаружи.
– И не собираюсь, – отозвалась она.
От бронежилета была ощутимая польза – не будь его, и Ханна бы ободрала еще и спину.
– Эй! – несмотря на расстояние, голос был отчетливо слышен. – Это наша соль! Валите отсюда или мы всех убьем!
Гонсалес закрутил головой, как локатором, стараясь определить откуда вещает противник, но не определил.
Ханна обнаружила Пола и его ребят в кузове грузовика, лежащими ничком под прикрытием паллет. Если кого и зацепило, то увидеть это отсюда было невозможно.
Позиция у отряда Ханны была не самой удобной – стрелявшие по ним явно располагались ближе к въезду и перекрывали пути к отступлению, но и называть ее проигрышной было бы неправильно.
Ребята Васко простреливали все подходы к складу и могли остановить любой наступательный порыв пулеметным огнем. Грузовик с солью с успехом выполнял роль укрепления, и для того, чтобы выкурить их со склада, нужно было очень и очень постараться!
В общем, большой любитель шахмат Сигал-старший, назвал бы такую позицию патовой.
Используя паллеты в качестве прикрытия, Ханна пересекла пандус и оказалась рядом с Васко.
– Я же сказал… – прошипел он.
– Спокойно, – оборвала его Ханна, хотя сердце стучало в ребра, как молотом. – Я уже здесь… Не ори. Что будем делать?
– Не знаю пока… Стреляли слева из-за железных баков. Но это не все. Крис лупил из пулемета по окнам цеха… Не высовывайся! Он на одиннадцать часов, второй этаж. Это оттуда по нам пальнули… Повезло, что стреляют херово…
Он осклабился.
– Я бы попал.
– Сколько их? Как думаешь?
– Минимум трое. Но их не трое, Ханна. Их больше. Но ни одного толкового. Толковые бы нас положили на раз.
– Эй! – по голосу определить возраст глашатая не представлялось возможным, только пол. С ними разговаривал парень. – До утра лежать будете?
Васко открыл было рот, но Ханна поднесла палец к губам и ответила сама.
– А нам и тут неплохо!
– О! Телка нарисовалась! Слышь, чел! У вас там телка главная?
– Молчи! – приказала Ханна Гонсалесу.
– А что? – крикнула она. – Вы и с девушками воюете?
– Нам пох…
Это был уже другой голос, грубее и ниже, чем у глашатая.
– Оставьте оружие и валите отсюда…
– Ты старший, что ли? – спросила Ханна.
Грубый голос отозвался не сразу, после паузы.
– А то…
– Предлагаю поговорить.
– А о чем с тобой разговаривать? Тебя считай что уже нет… Вы все покойники.
Гонсалес скользнул вдоль кузова, под тент – оттуда можно было не высовываясь оценить диспозицию.
– Сколько у тебя человек, старший? – крикнула Ханна.
– Ага! Так я тебе и сказал…
– Готовься, телочка! – вернулся в беседу более молодой. – Готовься! Я прямо дрожу от нетерпения!
– У меня два десятка. И два пулемета.
Она игнорировала глашатая – пусть себе куражится. До поры до времени.
– Услышал? Мы вычислим тебя и твоих мальцов. Мы даже не начинали войну.
– У меня людей хватит.
– А у меня хватит патронов. Хочешь подохнуть за соль?
– Ну, это ты пришла ко мне, а не я к тебе…
– Это твоя соль?
– Теперь моя.
– И что ты за нее хочешь?
«Уоки-токи», пристегнутый к плечу Ханны, ожил.
– Я вижу этого засранца, – прошептал Васко. – Могу попробовать снять.
– Погоди, – выдохнула Ханна в микрофон.
– Как мне тебя называть? – крикнула она.
– Какая разница, телочка! – взвизгнул глашатай. – Какая разница? Мы всех вас завалим!
– Хлебало свое завали! – прорычал старший, и глашатай замолчал на полуслове. – Зови меня Джо.
– Что ты хочешь за соль, Джо?
– Вижу визгливого, – снова зашептал Васко в динамик. – Еще один на крыше, на час дня от тебя. Достанем из пулемета. Легко.
– Пока ничего не делай, Васко. Попробуем обойтись без стрельбы.
– Твоя цена, Джо? Да что ты прячешься? Выходи, поговорим! Мы не стреляем!
– Ханна! – заорал Гонсалес без всяких «уоки-токи».
– Ну, что? Зассал?
– Я зассал? Я выхожу! Не стрелять!
Гонсалес метнулся к Ханне, но не успел, она уже встала во весь рост, выйдя из за красного капота тягача.
Обладателю низкого голоса было лет шестнадцать, не более. Приземистый, широкий, он был одет как житель рабочих предместий или фермер, приехавший на ярмарку, – клетчатая рубаха, джинсы, остроносые сапоги. К наряду отлично подошла бы широкополая шляпа, но на Джо красовалась кепка цвета хаки. А вот лицо у него оказалось симпатичное, такое же широкое, как плечи, открытое и чистое.
Ханна, сопровождаемая гневным шипением Васко, спрыгнула с пандуса и пошла навстречу Джо. Не дойдя до противника десятка шагов, она остановилась, медленно и демонстративно вытащила из кобуры пистолет, и положила его на бетон. Джо проделал то же самое со своей винтовкой.
Потом они подошли ближе друг к другу.
– Значит, Ханна? – спросил он.
– Угадал. Что будем делать, Джо?
Он ухмыльнулся.
– Платить мне за мою соль.
– Отец здесь работал, что ли?
– Жили мы тут, – буркнул он, – поблизости…
– И сколько у тебя людей?
– Все мои.
– Да ладно…
– Все мои, – упрямо повторил он, набычившись.
– Есть два варианта, – сказала Ханна. – Первый, самый простой. Мы дадим тебе патроны. Поторгуемся, установим цену, расплатимся и разойдемся. Ты останешься здесь, ждать следующих мародеров. И не факт, что они станут с тобой разговаривать. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, что ты думаешь делать дальше? Тебе шестнадцать?
Он посмотрел на нее и поправил кепку.
– Будет, через месяц.
– Два года.
– Что «два года»?
– Тебе осталось два года. Если тебе интересно, мне тоже. Ты все это время будешь торговать солью?
– Какое твое дело? – огрызнулся он.
– Значит, плана у тебя нет.
– Какой нах… план? – прорычал Джо.
Вид у него был не грозный, хотя он старался, а растерянный.
– Тогда послушай второе предложение. Я могу забрать тебя с собой.
Глаза у Джо стали совсем круглые.
– Тебя и твоих друзей.
Он захлопал светлыми ресницами и Ханна отчетливо услышала, как крутятся шестеренки под армейской кепкой. А до нее дошло, что она, похоже, нашла выход из ситуации. Не решила ее совсем, но отсрочила демографическую катастрофу. И вне зависимости от того, поедет с ними Джо и его дружки – это шанс смягчить удар. И как это ей сразу в голову не пришло?
– Зачем мы тебе? – выдавил он из себя наконец.
– Затем, что нас мало. Выживших – мало. А поодиночке не выжить, Джо. Нам нужны руки, нужны солдаты, нужны охотники. Ты же охотник?
– Это хитрость? – спросил он. – Ты хочешь убить нас?
Ханна вздохнула.
Она внезапно стала совершенно спокойна. Джо явно не годился в мыслители, но он не был зверем, хотя изо всех сил старался им казаться. Он не был опасен. Он был испуган. Растерянный мальчишка с окраины маленького городка.
– Послушай. Мы из Вайсвилля, то есть, из Маунт-хилл, это почти сто майлов отсюда – город при военной базе. Рядом Рейстер, он гораздо больше. О нем слышал?
Джо кивнул.
– У нас более трехсот выживших, есть отличный вождь, есть припасы – с голоду никто не умрет… Есть где жить. И каждые рабочие руки на счету. Всего два года, Джо. Ты уверен, что хочешь провести их здесь? На фабрике?
– Кто ты такая, чтобы предлагать мне это? Обычная… – он поискал слово, чтобы не обидеть. – Обычная герла! Кто тебя послушает?
Ханна уже знала что победила, и крови сегодня не будет. Но простые вопросы требуют простых и понятных ответов.
– Так это не секрет, Джо, – ответила она улыбаясь. – Чиф Грег и послушает. Потому, что я – телка этого самого вождя!
* * *
– Довольно неожиданное решение, – сказал Грег. – Теперь у нас на пять ртов больше…
– Это то, о чем я хочу с тобой поговорить.
– Может, стоило поговорить до того, как ты их привела?
– Ты был увлечен мыслью заставить рожать все, что шевелится…
Грег улыбнулся.
– Скажу тебе честно, я от этой мысли не отказался. Готовим общие спальни.
Ханна улыбнулась в ответ.
– Ничего против не имею, если это не связано с обязаловкой и насилием.
– Ты с ума сошла? – спросил Грег с интонацией вождя. Он на глазах превращался из человека в изваяние.
Ханна уже отличала его маски.
С ней он был просто Грег, с Советом – бронзовый Грег, а остальные видели стального Грега. Просто Грег был похож на прежнего Грега – любящего, доброго и веселого, разве что стал слегка пожестче. Бронзовый позволял с собой спорить и терпел, когда ему противоречили, но не долго. Спорить же со стальным Грегом было себе дороже.
Улыбка медленно сползла с его лица.
– Я когда-нибудь предлагал что-то подобное?
– Этим бы кончилось, мы уже обсуждали. Давай ты не будешь злиться, хорошо?
Он кивнул, но в глазах его еще отражался металлический гневный блеск.
Ханна села в кресло и сказала:
– Есть другое решение…
Грег пожал плечами.
– Говори.
– Проблема Вайсвилля – это количество населения, так?
– Отчасти. Проблемы у нас начнутся в течение ближайших трех лет, когда нас с тобой уже не будет. Демографический провал, Ханна. У нас будут дети, за которыми надо ухаживать и которых надо учить, но учить их будет некому. Но это будут цветочки. Настоящая катастрофа будет через шесть лет…
– Я знаю, – перебила его Ханна. – Но все наши расчеты строятся на том, что нас осталось 323 человека. Сегодня у нас уже 328 человек, а ведь никто еще не родил, Грег. И даже не забеременел, не так ли?
Он всегда соображал мгновенно. Ханна видела, что Грег уже просчитывает варианты и пытается найти в ее плане слабые стороны.
– Не все вокруг оскотинели, Грег, – продолжила Ханна, стараясь говорить как можно убедительнее и спокойнее. – Мы можем найти тысячу человек, например, и среди них будет треть тех, кто старше четырнадцати. Чем больше людей мы соберем в Вайсвилле, тем проще нам будет выжить, понимаешь? Нормальное потомство, а не экстремальное воспроизводство сирот. Наша проблема в том, что ты решил закрыть город наглухо. Это огромная ошибка. Для того, чтобы выжить, нам нужно объединиться, даже если это кажется рискованным. Нам, наоборот, надо максимально раскрыться. Я не могу за тебя просчитать, но уверена, что баланс можно найти. Ты умный, ты сможешь…
– Все упирается в ресурсы, – прервал ее Грег. – Мы не сможем прокормить несколько тысяч человек, даже если их найдем.
– А сколько сможем?
– Может, чуть больше тысячи. Если перейти в режим экономии – полторы. Нужно считать.
– Это лучше, чем триста без надежды выжить?
– Минимум в четыре раза лучше. Хотя бы потому, что есть надежда.
Бронзовый Грег превращался в просто Грега. В того человека, которого она любила.
– Значит, нужно разыскать еще тысячу человек. Всех, кого сможем найти в округе. И стараться договариваться, а не стрелять. Каждый убитый – это теперь наша потеря.
– Ты помнишь ребят из Рейстера? – спросил Грег. – Тех, что играли с тобой в Безумного Макса?
– Конечно, помню.
Она не стала говорить, что девушка, тянущая к ней обугленные руки, до сих пор снится ей по ночам.
– Ты могла их уговорить?
– Мы могли убить ребят Джо, но не убили, – возразила Ханна. – Они могли убить нас, но не убили. И в результате нас на пять человек больше.
– Наше счастье, что они не сбились в большую стаю, с теми было бы не договориться. И твое счастье, что они промазали, когда стреляли…
Он помолчал и сказал, явно переборов себя:
– Но ты права, Белль, ты кругом права.
Эти слова дались ему с трудом, но он их произнес.
– Мы можем попробовать найти тех, кто прячется по городам и на фермах, одиночек, остатки семей, небольшие группы, – сказала Ханна, – я не уверена, что они переживут зиму без наших припасов. Нам нужно не воевать – это бесполезно, нам необходимо любыми способами зазывать людей к себе. Даже если придется сократить пайки, если будет тяжело прокормиться… Даже если у этих людей нет и года жизни – они помогут выжить тем, кому сегодня десять.
– Эту зиму мы точно перетопчемся, – в голосе его не было обычного напора и уверенности. Он все еще считал, сопоставлял, искал варианты, но он уже начал действовать. – А остальные проблемы будем решать по мере поступления…
– Ты принимаешь мой план? – с недоверием спросила Ханна. – Ты, великий и ужасный, признаешь, что был неправ?
Грег улыбнулся.
– Вот сейчас соберу Совет и это станет планом. Пока это проект, но хороший проект…
Он подошел к Ханне и крепко ее обнял.
– Ты умничка. Я был неправ, не видел очевидного. Так что теперь мы попробуем действовать иначе, Белль. Но это не значит, что я не стану готовить спальни!
– Готовь! Особенно нашу с тобой, – прошептала Ханна и уткнулась Грегу в плечо. – Я дико соскучилась по тебе за эти три дня. Просто страшно соскучилась…
* * *
До конца октября население Вайсвилля увеличилось на 153 человека, а число подтвержденных беременностей выросло до 16. Если бы не потери, а они, к сожалению, были неизбежны, в городе проживало бы 500 человек. В основном, новые жители были из Рейстера. Два небольших городка, расположенные неподалеку, оказались практически пусты, еще один был сожжен дотла.
Васко не выпустил Ханну из «Хэмви» и правильно сделал, смотреть на то, что оставили после себя вандалы, было невозможно.
В общем, выживших там не было.
Каждый день из Вайсвилля уезжали машины и колесили по округе, расширяя и расширяя зону охвата, но время было упущено и три недели такой вот мирной охоты не дали обнадеживающих результатов. Усиленные мегафонами голоса разносились по обезлюдевшим улицам.
– Ребята, выходите из укрытий! Мы ждем вас! Вместе безопаснее! Мы не причиним вам вреда! У нас есть еда и лекарства! С нами вас никто не обидит!
Нельзя сказать, что усилия были тщетными, но и оптимизма результаты не внушали. Теперь Грег радовался каждому найденному, но их было мало. Критически мало для того, чтобы план Ханны стал спасением для общины. Основной плюс экспедиций пока состоял в том, что поиск выживших прекрасно сочетался с мародерством, и запасы еды, лекарств и прочих ништяков росли куда быстрее, чем население города.
Три раза группы охотников натыкались на банды отморозков, у которых полностью сорвало крышу, но хорошо вооруженные и слаженные команды Васко уничтожили их полностью, хотя Васко и потерял троих своих бойцов.
В двадцатых числах октября Грегу пришлось самостоятельно отбивать налет банды на Вайсвилль, и это обошлось городу дорого – несколько жизней, десяток раненых и выгоревшая дотла улица, примыкавшая к восточной окраине. Противник откатился, оставив на дороге сгоревший пикап и четверых убитыми, и стало понятно, что местонахождение колонии известно недоброжелателям. Теперь машины, уходившие на поиски выживших, имели минимум два джипа сопровождения, чтобы драгоценный груз не сожгли из засады.
Дни шли за днями, приближалась зима – первая зима нового мира, и никто не ждал от нее ничего хорошего.
В мастерской днем и ночью делали из пустых бочек из-под горючего примитивные печки, заготовители вырубали часть леса, примыкающего к заграждениям, готовили дрова и одновременно отодвигали деревья подальше от колючки, создавая мертвую простреливаемую зону.
Каждое утро ревели моторы машин – мародеры и охотники выезжали из Вайсвилля, чтобы вернуться поздним вечером. Висевшая в штабе карта покрывалась красными оспинами флажков – осмотрено, осмотрено, осмотрено…
– 153 человека – это очень хороший результат, – сказал Грег на Совете, – но недостаточный. Нам нужно расширять зону поисков.
Расширять зону поиска – это значит тратить больше горючего, а его и так оставалось немного. Это выезжать из Вайсвилля на несколько суток, оставляя базовый лагерь без лучших бойцов. Это риск попасть в организованную и многолюдную засаду вдалеке от дома, и погибнуть бесцельно, так и не получив помощи.
Но… Сказав «а», надо говорить и «б».
Второй круг, куда Совет планировал новые экспедиции, включал в себя города и городки, находящиеся в радиусе 140 миль от Вайсвилля. 180 городков и селений, где до катастрофы проживало чуть меньше четверти миллиона человек. Для того чтобы прочесать такую громадную площадь малыми силами, решено было изменить тактику.
На поиски выживших теперь выходила группа в полсотни разведчиков, прекрасно оснащенная, вооруженная, с грузовиками для доставки выживших и тяжело вооруженным «хаммером» в сопровождении. Это сжирало тонны горючки, но позволяло поисковикам сохранять недельную автономность и одним махом прочесывать сотни квадратных миль территории, а значит, игра стоила свеч.
Ядро группы закреплялось в предварительно определенных городах, и оттуда во все стороны выезжали мобильные группы на мотоциклах и джипах. Обследовав максимально доступную площадь, экспедиция втягивала щупальца и перемещалась в следующий базовый лагерь, а мобильные группы осматривали новые городки и деревни.
Джереми удалось наладить работу нескольких мощных армейских раций и теперь Гонсалес оставался на постоянной связи с Вайсвиллем, а мобильные группы обходились для переговоров и координации действий с базовым лагерем обычными «уоки-токи».
В планах все выглядело красиво, а вот на деле могло лишь сожрать ресурсы, не дав ожидаемого результата, но Совет принял решение и экспедиция выкатилась из ворот Вайсвилля, ощетинившись стволами и грохоча листами железа, навешенными на борта техники.
Ноябрь начался хорошо – с крупного «улова».
В Грин-Вэлли поисковая группа натолкнулась на полсотни выживших и Васко немедля отправил Грегу два грузовика с новыми жителями Вайсвилля.
За три последующих дня было найдено и перевезено в базовый лагерь 23 человека, а на четвертый день группа Ханны натолкнулась на лагерь для девочек, разбитый в живописном месте возле Ханни-рокс, – в чудесной сосновой роще на берегу медленной и ленивой речки. Лагерь назывался «Надежный приют», о чем говорили большие деревянные буквы на воротах.
Рядом с воротами стоял сожженный пикап, а на поперечине, как раз под надписью, висели три хорошенько подгнивших трупа.
– Из машин не выходить, – скомандовала Ханна. – Васко! Ты меня слышишь? Прием.
«Уоки-токи» похрипел пару секунд и отозвался голосом Гонсалеса.
– На связи. Что случилось, Ханна?
Рации шифровали радиоканал и посторонний услышал бы лишь непонятное мяуканье в динамиках.
– Подъезжай. Мы тут кое-что нашли.
– Сколько человек?
– Не знаю. Пока живых не видела. Тут три мертвеца висят на входе…
Васко фыркнул.
– На входе куда?
– Лагерь для девочек, – пояснила Ханна. – «Надежный приют».
– Хорош приют… А с чего ты решила, что там есть живые?
– Пикап сожгли недавно, воняет на полсотни шагов. И мертвецам пару дней от силы. Думаю, их не зря тут повесили. Это предупреждение – не входить.
– Так ты и не входи, – сказал Васко. – Зачем рисковать? Если тебя хоть поцарапают, то чиф повесит меня на воротах Вайсвилля, причем не за шею, и будет прав. Диктуй координаты, мы недалеко, сейчас приедем.
«Недалеко» вылилось в сорок минут ожидания, но Ханна не позволила своим стрелкам выходить из машины, а двое мотоциклистов, здоровые пятнадцатилетние близнецы, все это время терпеливо прятались за бронированным джипом, чтобы не попасть на прицел.
Первым делом по прибытию Васко осмотрел «Надежный приют» в бинокль.
– Правильно сделала, что подождала, – резюмировал он через несколько минут.
Он еще раз поднес оптику к глазам, и кивнул.
– Видишь тот коттедж?
– Да.
– Присмотрись к окнам.
– Люди внутри?
– Точно. И с ружьецом. Теперь посмотри на два часа.
Достаточно примитивно оборудованная – ветки, трава – позиция, оказалась с начинкой. Даже в свой непродвинутый бинокль Ханна сумела рассмотреть ствол охотничьего ружья, направленного в их сторону.
– Девочки, наверное, были скаутами, – заметил Васко. – То есть, о маскировке они что-то слышали, но инструктор у них был – полное дерьмо. Детский сад. За крыльцом коттеджа слева торчит еще одна девица с таким же пугачом для кроликов. Нас, наверное, ждут в засаде и думают, что их не видно.
– Что будем делать?
– Ну, не убивать же девочек-скаутов! – возмутился Гонсалес. – Будем пугать.
– А без этого можно, Васко?
– Без этого нельзя. Они сейчас могут в любого из нас пальнуть. Не факт, что попадут, но случайно покалечить могут. Если это они трупы на ворота повесили, то ожидать от них нежных поцелуев я бы не стал.
– Да уж… – сказала Ханна.
Легкий порыв ветра снова качнул распухшие тела повешенных, стало слышно, как скрипит по древесине капроновый шнур, на котором их вздернули.
– Карабин дай, – попросил Васко одного из своих бойцов.
Тот протянул командиру оружие, и Гонсалес в мгновенье ока распластался на капоте, наведя оружие на коттедж.
– Ты осторожнее, – попросила Ханна.
– Не учи, – отозвался Васко.
Карабин грохотнул так, что в ушах у Ханны зазвенело.
В ответ из укрытия, больше напоминавшего разоренное воронье гнездо, ударил выстрел – один, и сразу же второй. По джипу застучало, но несерьезно.
– Отлично, – ухмыльнулся Васко. – Мелкая дробь. Точно детский сад, честное слово.
Он перевел ствол своей пушки правее и снова выстрелил.
Из угла дома, за которым пряталась одна из девочек-скаутов, полетели щепки.
– Бросьте оружие! – закричал он. – Вам ничего не грозит! Мы вам не враги!
И тут по ним врезали из ствола посерьезнее.
Лист железа, которым был прикрыт борт джипа, зазвенел от ударов пуль, словно громадный гонг.
– Не стреляйте! – крикнула Ханна. – Мы пришли с миром!
– Валите отсюда! – отозвались из лагеря. – В жопу вас! Вместе с вашим миром!
– Я выйду к вам без оружия, – предложил Васко. – Не стреляйте, я просто стану ближе, у ворот. Поговорим!
– Я сказала – в жопу! Застрелю! – голос у девушки был нервный, срывающийся и Ханне категорически не понравился. Обладательница такого голоса вполне могла пальнуть и в безоружного.
– Я выхожу! – Васко встал, не обращая внимания на угрозы.
Ханна попробовала схватить его за штанину, но он, небрежно отмахнувшись, шагнул на открытое пространство перед воротами, показывая поднятые руки.
– Могу развернуться, чтобы вы посмотрели со спины, – предложил он, – я безоружен. Выходите, поговорим. Мы не враги. Мы пришли спасти вас…
– Нам не нужна помощь!
– Да, выйди ты наконец-то!
Он стоял перед воротами и трупы раскачивались над его головой – двое худых, костлявых подростков лет шестнадцати и третий покрупнее, в обгорелых зеленых джинсах и остатках серого худи с надписью «Мичиган», возраст не определить – вороны уже склевали лицо.
Раньше Ханну гарантированно вырвало бы от такого зрелища, а сейчас она воспринимала происходящее, как кадр из нового сезона «Ходячих», или какого-нибудь их вбоквелла-приквелла – с новыми персонажами вместо набивших оскомину Рика и компании.
Осенний лес, засыпанный яркой листвой и хвоей, медленная речка цвета застывающего свинца, голубое небо, подсвеченное остывающим солнцем, аккуратные домики и сгоревший скелет пикапа у ворот, на которых болтаются повешенные.
«Сюр!» – как сказал бы папа.
Но папа был мертв уже несколько месяцев.
Она помнила его улыбку – отдельно, отдельно походку, отдельно жесты, поворот головы, смех, голос, иногда ей, закрыв глаза, удавалось сложить из деталей паззл – на миг увидеть живого и близкого человека, но…
Папа превращался в воспоминание. И с мамой было так же. И с братом. И с прежней жизнью. Все распадалось на детали, исчезало, стиралось из реальности, чтобы уже никогда не вернуться.
Вот сейчас перед ней была реальность – висела, подвешенная за шею, и попахивала, заглушая запахи леса и воды.
Из коттеджа, расположенного прямо перед ними, вышла девушка – невысокая, но крепкая, стриженая почти наголо – под ежика. В руках у нее был охотничий карабин, и одета она оказалась соответственно, как для осенней охоты – в джинсы, клетчатую рубашку, теплый жилет камуфляжной расцветки и высокие «Тимберленды».
Бейсболка частично скрывала лицо, но Ханна в бинокль без труда рассмотрела охотницу – лет шестнадцать, не более. Левый глаз у амазонки был подбит, щека распухла и посинела.
– Чего приперлись? – грубо прокричала она. – Что вам надо?
– Ты бы карабин положила… – не повышая тона отозвался Васко. – Или хотя бы опусти ствол к земле. Я не люблю, когда в меня целятся.
Девчонка ствол опускать не собиралась.
– Чего надо? – переспросила она уже спокойнее.
– Мы из Маунт-хилл, – начал Гонсалес. – Слышала? Семьдесят миль отсюда на север, рядом с Рейстером. Мы приглашаем выживших к себе в город.
– Зачем?
– Те, кто останется в одиночестве, умрут этой зимой…
– И твое какое дело? – спросила девчонка оскалившись. – Ну умрут так умрут. С хера ли волноваться? Все и так уже умерли.
Васко пожал плечами.
– Мы живы, – возразил он. – Ты жива. Я смотрю, тут еще живые есть. Слушай, мы сейчас повернемся и уедем. А ты останешься одна…
– Валяй! Езжай отсюда нах… – она гордо вздернула подбородок. – Я не одна…
– А это все равно, что одна, – сказал Гонсалес. – Пусть вас десять или даже двадцать… Что это меняет? У вас нет ни запасов, ни лекарств, ни патронов в достаточном количестве. А по лесам и городам сейчас бродят разные люди, и не факт, что вы доживете до зимы. Я ничего от тебя не хочу, я предлагаю вам жизнь в моем городе вместо смерти здесь. Хочешь поспорить? Я могу вернуться сюда весной, чтобы закопать то, что оставят после себя лисы. Годится?
Он оперся спиной об опорный столб и закурил.
Девушка молчала.
– Значит, не годится… Ну? Давай знакомиться? Меня зовут Васко, – представился Гонсалес. – А тебя?
– Не твое дело!
Но голос звучал не так зло и уверенно, как несколькими минутами раньше.
– Хорошо, мисс Не Твое Дело, – улыбнулся Васко. – Давай-ка я пока покурю, а ты еще подумаешь. И не волнуйся, никто не собирается тащить тебя силком. Спроси своих скаутов, может, и они чего тебе скажут. Не все хотят подохнуть в этой дыре…
Не сводя с Гонсалеса взгляда, девушка отступила и скрылась в коттедже.
– А если она не согласится? – спросила Ханна негромко, зная, что Васко прекрасно ее слышит и без рации.
– Значит, она не согласится, – ответил Васко, также не повышая голоса. – Останутся здесь. Ну не ловить же их по всему лесу?
– Это верная смерть.
– Знаю.
– Ты видел? У нее разбито лицо.
– Видел. Она очень напугана.
– Может, мне поговорить?
– Поглядим.
– Да чего тут глядеть? – сказала Ханна, выходя из-за джипа. – Или она поедет с нами, или нет… Все просто.
Васко не сразу понял, что Ханна останавливаться не намерена, поэтому пропустил момент, когда мог ей помешать.
Мгновение, и Ханна уже шагала по территории лагеря для девочек, оставив позади ошарашенного Васко.
– Стой! – он вскочил на ноги, но Ханна отмахнулась.
– Сиди, не мешай…
И подняла руки вверх, показывая, что идет без оружия.
Гонсалес метнулся к джипу за автоматом, но понял, что бессилен повлиять на ситуацию и в сердцах выругался, ударив себя ладонями по коленям.
– Ты ненормальная! – крикнул он в спину Ханне. – Чокнутая! Отмороженная девка! Знай! Я все расскажу Грегу!
Она даже не оглянулась.
До коттеджа, в котором скрылась девушка в бейсболке, оставалось не более тридцати ярдов. Ханна видела, что за ней следят несколько пар глаз – ружейные стволы были направлены в ее сторону, и хотя ей было страшно – а кому бы не было страшно в такой ситуации? – делала вид, что все это ее не касается.
От ворот этого было не разглядеть, но слева, возле старого вяза, на котором еще чудом держалась листва, перед Ханной открылись могилы – шесть свежих могильных холмиков, а чуть дальше виднелись следы от присыпанной ямы побольше – там тоже кого-то зарыли. Что же тут, черт побери, произошло?
Детали, которые она улавливала на ходу, говорили откровеннее любых слов о том, что здесь что-то случилось.
Под ногами блеснула россыпь стрелянных гильз, следы на хвое – кто-то стрелял с этого места. Куда?
Она бросила взгляд левее.
Отметины пуль выделялись на фоне темной коры вяза брызгами белой краски.
Разбитое окно в коттедже справа, торчащая из старых рам щепа.
Еще одна россыпь гильз у крыльца.
Неслабо.
Когда она подошла ближе, двери домика распахнулись и недавняя собеседница Васко вышла навстречу, держа Ханну под прицелом.
Та остановилась. Ствол карабина смотрел ей в грудь.
– Я же сказала не заходить!
– Я – Ханна, Васко – мой напарник.
Испуганная девочка, ее ровесница, не больше семнадцати в любом случае, но, скорее, шестнадцать. Вблизи было слышно, как от нее пахнет страхом. Она так боялась, что действительно могла выстрелить.
– Я безоружна. Не надо стрелять.
– Подойди ближе, – приказала девушка.
Ханна послушно сделала несколько шагов.
– Еще.
Доски веранды скрипнули под ногами Ханны. Ствол карабина был в футе от ее груди.
Ханна понимала, что Васко сейчас совершенно бессилен – она сама спиной закрывала ему цель.
– Заходи, – скомандовала девушка в бейсболке, отступая.
– Только не это, – прошипел Васко, не отрываясь от бинокля. – Не ходи туда! Не ходи!
Ханна не задумываясь переступила через порог. Дверь за ней со стуком закрылась.
Васко ударил кулаком по капоту и снова выругался.
Ему хотелось выть от бессилия.
* * *
Внутри коттеджа было темновато, но глаза быстро привыкли и Ханна рассмотрела, что вместе с ней в комнате находится не только амазонка в бейсболке, а еще шесть девочек: трое совсем юные – дети, даже не тины, а трое относительно взрослые – на год-полтора младше ее самой.
У одной из старших девочек в руках было охотничье ружье, у другой пистолет, но не настоящий, а ярмарочная пневматика – из такой Ханна настрелялась в детстве, пытаясь выиграть приз в балаганах. Остальные были вооружены кто чем, вплоть до кухонных ножей и детской алюминиевой биты. Выглядело это все комично, но выражение лиц девочек к шуткам и смеху никак не располагало.
– Я без оружия, – повторила Ханна, как заклинание. – Могу опустить руки?
– Опускай, – разрешила девушка в бейсболке. – Дернешься – застрелю.
– Как тебя зовут?
– Какая тебе разница?
– Должна я как-то к тебе обращаться?
Девушка подумала, дернула углом рта и сказала:
– Я – Марта.
– Я – Ханна. А как зовут твоих подруг?
– Их для тебя никак не зовут! – Марта выплюнула эти слова с ожесточением. – Зачем пришла? Говори!
– Васко сказал тебе, зачем. Вы можете поехать к нам в город. Там есть еда, лекарства, там безопасно. Среди нас у вас есть шансы дожить до весны. Без нас – нет ни одного.
Амазонка и ее подруги слушали, это уже было победой.
– Вы уже в курсе, что все, кто старше восемнадцати умирает?
– Еще как в курсе! – сказала одна из старших.
У нее под глазом красовался огромный синяк, а на остром подбородке немаленькая ссадина.
– Малочисленной группе не выжить в таких условиях. Если вас не убьют голод и холод, не застрелят чокнутые, которых развелось полно, то постепенно убьет вирус. Вам нельзя оставаться тут, Марта. Поехали к нам, слышишь?
Марта молча покачала головой.
– Нет.
– Ну хорошо, – вздохнув, сказала Ханна. – Давай сначала. Пока мы с тобой тут просто болтаем, в другом месте могли бы найти тех, кто хочет спастись. Я не могу уговаривать тебя вечно. Но я спрошу у тебя еще раз… Что тут произошло?
Марта оскалилась было, как разъяренная кошка, но старшие окружили ее и стали что-то нашептывать на ухо, поглядывая на Ханну через плечо. Потом та, что с подбитым глазом, начала говорить.
История оказалась чем-то похожей на историю Ханны, только без счастливого конца – без стаккато тяжелого пулемета, разносящего погоню на куски, и объятий бойфренда.
Когда умерли взрослые, все девочки из лагеря (а их тогда было больше четырех дюжин) собрались в спортивном зале. Никто не знал, что делать, куда бежать, кому звонить. По мере того, как исчезала связь, становилось понятно, что происходящее – не местные проблемы, а что-то страшное, касающееся всех. Домашние уже не отвечали, замолчали их мобильные, не работали телевидение и радио. Решили оставаться на месте – в лагере были запасы консервированной еды, вода из скважины, место, где можно было спать. Мертвых воспитателей, директора лагеря, охранника и поваров похоронили тут же, на территории. Двое девочек, умеющих водить машину, вызвались съездить в ближний город, поискать съестное и лекарство. К вечеру стало понятно, что они заблудились или попали в беду. Утром беда сама приехала в лагерь на джипах и пикапах – два десятка молодых парней и девушек, пьяных до невменяемости и вооруженных до зубов. Пропавшие девочки были с ними. Вернее, то, что от них осталось после изнасилования и избиений.
Банда вошла в лагерь и начала развлекаться, как хотела и умела. Виски с собой было достаточно, а безнаказанность пьянила похлеще алкоголя. Через три дня они уехали, оставив в лагере полтора десятка трупов и полтора десятка до смерти испуганных и замученных девчонок. Шестерых они забрали с собой, на дорожку.
В ту же ночь пришедшая в себя Марта поехала в город на «тойоте» повара и, обшарив несколько домов на окраине, нашла охотничьи ружья и карабин. Когда через три дня к их воротам снова подъехал пикап с пьяными до невменяемости парнями, Марта знала, как поступить.
Они успели выйти из машины, но никак не ожидали засады.
Всех шестерых зарыли в общей яме.
Несколько месяцев никто не приезжал, видать, догадались о печальной судьбе пропавших. А неделю назад…
Трое висящих теперь на воротах, вломились в коттедж ночью и в первую очередь врезали вскочившей Марте прикладом по лицу. Эти парни пьяными не были, но от этого не стали ни легче характером, ни менее жестокими. Они пришли не только убивать – они пришли убивать и глумиться.
– В общем, если без подробностей, – сказала Ханне Марта, ощупывая опухшую щеку. – Я вытащила у одного из них пистолет. Когда он увлекся… И вышибла ему его сраные мозги. В джипе были еще двое, они даже не сумели выйти.
Она погладила карабин, словно кота, свернувшегося клубком на груди.
– Так и сгорели вместе с машиной. А двоих мы взяли живьем…
– Мы их кастрировали, а потом повесили их над въездом, как ворон на поле… Чтобы отпугивать остальных, – добавила девушка с ссадиной на подбородке.
– Мертвых повесили? – спросила Ханна.
– Одного, что пристрелила Марта, – мертвым. Остальных – за шею – живыми.
– Больше, – голос у Марты чуть дрогнул, – нас врасплох никто не застанет.
– А если из будет не трое? – спросила Ханна. – Если они приедут полным составом? Что тогда?
– Мы будем отстреливаться, – Марта посмотрела ей в глаза из-под козырька бейсболки и Ханна поняла, что девушка говорит правду. – До последнего патрона будем отстреливаться. А потом… Я оставила пистолет и по одной пуле на каждую из нас.
– Есть и другой выход, – Ханна говорила осторожно, выбирая слова, чтобы не вспугнуть собеседниц и не разорвать тонкую нить доверия, соткавшуюся из пустоты и страха. – Вам незачем умирать, Марта. Я заберу вас с собой. Вайсвилль охраняется, там есть вода, еда, оружие, есть работа. Вы с девочками сможете занять любой из пустых домов внутри периметра и ты станешь за ними присматривать. Хочешь, оставишь себе карабин, если так спокойнее. Там тебя не достанут…
– Кто вы такие? Зачем мы вам?
– Мы все – выжившие, – сказала Ханна, стараясь быть как можно более убедительной. – Между нами нет разницы. Если мы не будем держаться вместе, то передохнем поодиночке. Моя выгода в том, чтобы в Вайсвилле жили люди – и через десять, и через двадцать лет. Твои и мои дети и внуки. Останешься здесь – и у тебя нет ни одного шанса пережить оставшиеся два года. Ни единого. Поверь.
Марта молчала не сводя с нее глаз.
Все девочки в доме не сводили с Ханны глаз и это были совсем не детские взгляды. Ханне на секунду стало не по себе, но она сдерживала эмоции изо всех сил. Если Марта почувствует неуверенность, то никогда не сделает шаг навстречу.
– Послушай, я обещаю тебе, что если что-то будет не так, что-то тебе не понравится, ты уйдешь свободно. Тебя не будут задерживать. Но у нас совсем нет времени, Марта. Если ты не согласишься, мы оставим вас тут и уйдем дальше. Мы разыскиваем живых, а их с каждой минутой все меньше…
– Если ты обманываешь меня, – процедила Марта, выдавливая из себя слова через силу, – то гореть тебе в аду!
– Мы уже в аду, Марта, – сказала Ханна совершенно серьезно. – И друг без друга нам из него не выбраться.
Она протянула Марте руку.
– Договорились?
Ладонь Ханны зависла в воздухе. Секунда, вторая, третья…
Марта все еще колебалась, но, поборов сомнения, все-таки протянула руку навстречу.
Рукопожатие получилось крепким.
– Собираемся, – приказала Марта. – Сью, предупреди остальных.
Девушка со ссадиной на подбородке кивнула.
– Погоди, – попросила Ханна. – Я предупрежу Васко, что все в порядке. Он парень нервный.
– Сколько у нас времени? – спросила Марта.
– Полчаса хватит?
– Хватит.
– Ну и отлично.
Ханна вышла на веранду и помахала Васко рукой.
– Все в порядке, мы собираемся!
– Я могу подойти? – крикнул он.
Ханна оглянулась на Марту, та кивнула.
– Подходи!
За спиной Ханны вовсю суетились девушки. Сью уже командовала в соседнем коттедже, Ханна слышала ее голос.
Васко шел к ним, шурша палой листвой и лицо его ничего хорошего не обещало. Ханна облокотилась о перила веранды, Марта стала рядом, бросив под ноги небольшой рюкзак.
– Это все? – спросила Ханна.
Марта кивнула.
– Ничего. С одеждой теперь проблем нет.
– Теперь есть проблемы поважнее.
– Ты сумасшедшая, – сказал подошедший Васко.
– Я знаю, – отозвалась Ханна. – Знакомься, это Марта. Марта, это Васко Гонсалес, мы учились вместе. Он мой друг.
– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя жуткий характер? – спросил Гонсалес, протягивая Марте руку.
– У нее нормальный характер, – вступилась Ханна.
– Ладно. Проехали. Пусть садятся в кузов грузовичка. Сколько вас? – спросил он у Марты.
– Пятнадцать.
– Поместитесь. Старайтесь размещаться на полу. Борта обшиты железом, так будет безопаснее на случай обстрела. Раненые? Больные? Нужна помощь?
– Помощь была нужна раньше, – буркнула Марта. – Сью! Садитесь в грузовик!
– Хорошо!
Девчонки ожили.
Голоса стали веселее и громче, скрипели под быстрыми ногами доски, хлопали двери коттеджей и, если не обращать внимание на висельников, можно было подумать, что в лагерь вернулась нормальная жизнь.
– Ладно, ждем вас у машин, – сказал Васко Марте и повернулся к Ханне. – Пошли, генерал, свяжемся с базой, пусть готовят место новоприбывшим.
Армейская рация хрипела на несущей, но голос дежурного по базовому лагерю Харви Ловкача, был слышен отчетливо.
– Пятнадцать девчонок? Отлично, командир! Конечно, накормим! Сейчас распоряжусь. И со спальными местами разберемся. Вы далеко? Прием.
– Рядом с Грин-хилл – до него мы не доехали. Двадцать пять миль от тебя. Минут через сорок будем. Прием.
– Роджер, командир. Ждем. Конец связи.
Васко положил гарнитуру.
– Ты понимаешь, что она могла тебя пристрелить? – сказал он тихо.
– Наверное…
– Орать на тебя бесполезно…
– Совершенно бесполезно, Васко.
– Пусть на тебя Грег орет. Ну, и как? Стоило оно того?
– У нас плюс пятнадцать, Васко. Пятнадцать девчонок – нянек, матерей и минимум одна охотница к тебе в команду. Это наша удача!
– Да нафиг такое счастье! – фыркнул Гонсалес. – Она без тормозов, еще хуже чем ты. Мне такое чудо в команду без надобности!
Он посмотрел на наручные часы и махнул рукой.
Бастиан и Салли, занимавшие позиции возле ворот, побежали к джипам. Марко развернул грузовик.
Марта со своей командой шла по дороге к воротам – ну, вылитые скауты, правда одетые во что ни попадя и с оружием, но с улыбками на лицах.
– Поверили нам, – сказала Ханна. – Вот теперь они поверили!
Они шли тесной группкой, нагруженные каким-то нехитрым скарбом, который решили взять с собой, а лес сзади них был наполнен удивительно нежным закатным светом, и воздух был по-осеннему прозрачен и чист, и вились в этом прозрачном воздухе паутинки-путешественники, тонкие и легкие, как последний вздох.
– Этих срезать? – спросил Васко, кивнув в сторону повешенных.
– Пусть висят.
Она не задумывалась перед ответом. Или почти не задумывалась. И Васко отметил это. Он привык отмечать такие мелочи, именно из них формировалась общая картина и понимание того, как поступит тот или иной человек.
– Ты стала другой, – сказал Гонсалес, закуривая.
Ханна бросила на него быстрый взгляд.
– А ты?
– Я стал таким, каким должен быть. Я уверен, мой отец хотел, чтобы я стал именно таким.
– А мой хотел, чтобы я стала певицей. А мама… чтобы врачом.
Она замолчала на несколько секунд.
– Васко, как ты думаешь…
Сначала Ханна увидела, как падает Сью. Улыбка все еще была на ее губах, а она уже падала, закрутившись вокруг своей оси. И лишь когда рухнула ничком шедшая рядом с ней девочка в розовых джинсах и зеленой ветровке, Ханна услышала выстрелы.
Что-то с визгом срикошетило от импровизированной брони джипа, хрустнуло продырявленное лобовое. Ханна почувствовала, что ноги ее взлетели выше головы от сильного удара под колени, но, падая навзничь, все же не отвела взгляд от Марты и ее подруг.
Они оседали на землю, скошенные струями свинца.
Одна за другой.
Пули настигали их, рвали на части плоть, одежду, рюкзаки…
Марта успела развернуться, но карабин не подняла – не хватило секунды. В нее попали несколько раз, и она попятилась от попаданий, раскидывая руки шире и шире, словно прикрывая своих подопечных от смертоносного свинцового дождя.
Но она никого не прикрыла.
Ханна упала, больно ударившись лопатками о бетон парковочной площадки, вскрикнула, и в то же время рванулась вперед в обычном темпе.
И вернулись звуки.
– Со стороны реки! – кричал Васко. – Бастиан, слева!
Треск очереди и чей-то крик.
Серия три по два совсем близко.
Мимо пронесся Марк, за спиной его болтался тубус гранатомета.
Ханна зашарила по поясу, ища кобуру, но тут же вспомнила, что оставила пистолет в кабине джипа, когда шла парламентером.
Она попробовала привстать, но над ней засвистело, затарабанило по железу борта, и Ханна поползла под джип, вжимаясь в землю всем телом и проклиная, что она девушка и у нее есть сиськи – только бы не застрять!
За ее спиной громко залаял карабин Гонсалеса, затрещали в ответ несколько очередей и Васко длинно и витиевато выматерился.
Ханна обожгла себе зад о катализатор, но выползла с противоположной стороны машины – здесь можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Она открыла дверцу с пассажирской стороны и полезла во внутрь, разыскивая свой пистолет, и он нашелся – на коврике за водительским сиденьем.
Ханна сжала в ладони массивную обрезиненную рукоять и медленно выдохнула, приводя в порядок бешено бьющееся сердце. Пистолет успокаивал ее круче любого транквилизатора, он не давал ей ощущения превосходства – свои шансы на победу Ханна могла оценить вполне реально – он превращал ее испуг, ее ярость, ее гнев в нечто материальное. В девятиграммовый кусок свинца, способный вылететь из ствола со скоростью 600 ярдов в секунду.
Ханна вывалилась из машины и снова вскрикнула от боли в ушибленной спине, но пригибаясь, бросилась к воротам, возле которых виднелась спина Васко – он стрелял с колена короткими очередями. Откуда им отвечали? Ханна не видела, нападающие прятались справа от коттеджа Марты.
– Какого хера? – рявкнул Гонсалес, когда Ханна упала рядом с ним. – Вернись в машину!
Пуля угодила в опорный столб, за которым они прятались, и от удара заходили ходуном все ворота. Покойники закачались, словно елочные игрушки на ветру.
– Блядь! – выругался Васко. – Не высовывайся!
Он снова приник к коллиматорному прицелу и его автомат задергался, выплевывая огонь.
Дум, дум, дум…
Клацнул боек. Магазин опустел.
– Кто они?
Гонсалес вставил новый магазин в приемник и передернул затвор.
– Не знаю. Зашли с реки, может, лодкой. Мы не могли их видеть. Трое. Одного ранил Бастиан. Второго я вроде завалил.
Он высунулся и, прицелившись, дал две коротких очереди.
– Они в доме. Стреляют из окон.
Ханна положила руку ему на плечо.
– Убей их, – сказала она и не узнала свой голос.
Слова с трудом продирались через голосовые связки, царапая их.
– Убей, – повторила она.
Васко посмотрел на нее и кивнул. Ханна видела свое отражение в его зрачках.
– Марк, ты готов? – спросил он в микрофон.
– На позиции, – отозвался «уоки-токи» голосом Марка.
– Давай.
– Понял.
Прошло секунд десять, потом раздался хлопок, мелькнула слева быстрая тень с дымным хвостом за ней и бывший коттедж Марты содрогнулся от взрыва. Вылетели рамы, сорвало с петель и перекосило дверь, белый дым заклубился, вырываясь наружу.
На груди Гонсалеса снова ожил «уоки-токи».
– Готово, Васко! Приложил, как в тире.
– Пошли, – приказал Ханне Гонсалес, и побежал к дому, целясь из карабина в выбитые окна.
Но Ханна не выполнила приказ, а бросилась к телам девушек, лежащим на дороге, как будто бы могла успеть хоть что-то изменить…
Но изменять было уже нечего.
Некоторые из девушек еще шевелились, но это была агония – слишком серьезными и многочисленными были раны. И кровь… Столько крови Ханна не видела никогда в жизни. Она мгновенно выпачкалась в ней, переворачивая тела, пропиталась тяжелым солоноватым духом.
Марта так и лежала – навзничь, разбросав в стороны руки. Свитер набух на груди, красная бейсболка валялась в стороне, одна нога неловко подвернулась при падении, словно Марта исполняла какое-то сложное танцевальное па. Ханна села рядом с ней и сжала в ладони мертвую кисть девушки. Пальцы были тонкими и совсем детскими, а вот лицо суровым, и даже смерть не разгладила глубокую складку между бровями.
Девочка-воин.
Вторая рука Марты все еще сжимала карабин.
Ханна слышала удары своего сердца – гулкие, сильные. Сердце застряло в горле и каждая новая пульсация перекрывала ей дыхание, рот заполнила желчь и горечь на языке казалась нестерпимой. Но еще нестерпимей была ненависть, которой налилась каждая клетка тела. Ханна ощущала ее, как электричество во время грозы – всей кожей, каждым волоском.
Ненависть.
Она имела вес и химическую формулу. Она была материальна и пахла тяжело и солоно.
Ханна встала, вся покрытая чужой кровью. Кровь капала с кончиков ее пальцев, пропитала штаны и куртку, кровь растекалась по земле и пачкала листву. Ханна тяжело дышала, ей мешала застрявшая в горле злоба, горячая словно уголья, и колючая, как каштановая кожура.
Воздух уже не был так прозрачен, дым пожара вился между сосновыми стволами, закатные лучи натыкались на сизые мутные ленты и становились видимыми на несколько мгновений.
Снова начали свою перекличку испуганные птицы.
Васко и Бастиан тащили из дома извивающееся и вопящее тело в тлеющей куртке, и Ханна пошла к ним, сжимая мертвой хваткой рукоять пистолета. От прилившей к голове крови ее слегка покачивало, мир перед глазами слоился и подрагивал, рассыпаясь на пиксели, как видео при плохом сигнале.
Васко скорее не услышал, а почувствовал, как она подошла, оглянулся, глаза его на мгновение расширились, но он быстро взял себя в руки.
Перед ними на земле лежал здоровый парень лет шестнадцати-семнадцати, широкий в плечах, рослый, с мощными бедрами футболиста. Взрывная волна содрала с него часть одежды, осколки располосовали кожу вместе с тату, одну стопу развернуло на 180 градусов и физиономия была похожа на свиную отбивную, на которой по ошибке разместили два человеческих глаза, разбитый рот да бесформенную картошку носа.
Отбивная плевалась красным, скаля розовые осколки зубов, выла и материлась неразборчиво.
– Живой, тварь, – сказал Бастиан. – В плече дырка, да в заднице… и опалило чуток.
– Это хорошо, – процедил Васко, но голос его не предвещал ничего хорошего. – Это превосходно, что он живой… В заднице, говоришь, дырка?
Гонсалес врезал раненому ботинком по указанному месту, и Отбивная завыл, словно ему оторвало ноги.
– Больно? – спросил Васко, присев на корточки. – Правильно. Я и хочу, чтобы тебе, падаль, было больно. Очень.
Отбивная засучил здоровой ногой, загребая палые листья. Он очень хотел бы убежать, но со стопой, развернутой в обратную сторону, особо не побегаешь.
– Зачем ты их убил?
– Я… не… убивал…
– Вот его автомат, – сказал Марко и показал Васко «узи». – Валялся рядом с ним.
– Не убивал, значит… – протянул Гонсалес и ударил стволом своего карабина по сломанной лодыжке.
Футболист завизжал истошно, задергался, но получил прикладом по шее от Бастиана, и начал причитать, хлюпая расплющенным носом.
– Второй вопрос – откуда вы?
– Мы просто проходили мимо!
– Кажется, тебе надо вправить ногу…
Он истошного крика Отбивной Ханна на миг зажмурилась. Она и не подозревала, что чел может так кричать.
– Посмотри на меня, говнюк, – Васко говорил совершенно спокойно, но Ханна видела, что он кипит, едва не плавится от гнева. – Посмотри. На. Меня. Говнюк.
Отбивная поднял на Гонсалеса слезящиеся выпученные глаза.
– Я получу ответы на свои вопросы, даже если мне придется разорвать тебя на части. А я очень хочу разорвать тебя на части, поэтому можешь сначала не отвечать. Дай мне получить удовольствие…
– Васко! Ханна!
Ханна обернулась.
По дорожке, идущей от реки, шли водитель-пулеметчик Салли и радист, маленький (в прямом и переносном смысле, ему еще не было четырнадцати) китаец Чжен, ведя перед собой еще одного из непрошеных гостей.
– Ага, – сказал Васко за спиной Ханны. – Это мой… Я его, оказывается, не убил…
В отличие от Отбивной, этот пленник был невысок ростом, не тщедушен, но и не спортсмен.
Острое, похожее на лисью морду личико, забранные в хвост редковатые волосы. Пуля Васко перебила ему предплечье, и правая рука болталась обездвиженная, левое плечо было сломано или вывихнуто при взрыве.
– Последний, других не видели, – пояснил Чжен. – Там лодка у пристани. Катер с хорошим мотором.
– Катер на четверых, – добавил Салли. – Так что все в сборе, командир.
Васко неторопливо подошел к пленнику.
Раненого корежило от боли, но он старался стоять прямо и, Ханна видела совершенно точно, не боялся. Страх может принимать любые формы – от слез до безумной, наглой бравады, но его нельзя ни с чем перепутать. Когда человек боится, это всегда можно почувствовать. Увидеть в жестах, в дрожи рук, в нервном тике. Даже ощутить в запахе пота. Этот не боялся – он просто ждал.
– А ведь я тебе знаю, – сказал Гонсалес, зажигая сигарету. – Видел. Ты из Рейстерской средней, так? На класс старше.
Он бросил на пленного быстрый взгляд.
– И я тебя знаю, Васко. Покупал у тебя дурь… – отозвался пленник. – Отличная у тебя была трава, бро!
Если Ханна и удивилась, то чуть-чуть… У каждого свои секреты.
– Точно, бро… – Гонсалес прищелкнул пальцами. – Точно! Ты – Коротышка Генри. Не думал, что встречу. Что ты делал здесь, Коротышка?
– Пришел за братом, – сказал Коротышка.
– За братом? – удивился Васко. – И где твой брат?
– Вон висит – крайний слева, – ответил Коротышка и кивнул в сторону ворот.
– Не повезло брату…
– Никому не повезло.
– Посадите-ка его, – приказал Васко.
Салли и Джен сделали по полшага в стороны и Коротышка рухнул на землю, как подкошенный, ноги не держали.
– Скажи мне, Генри, – Гонсалес выпустил струю дыма сквозь зубы и тоже уселся на землю, скрестив ноги по-турецки. – Зачем вы все это делаете?
– Что – это? – переспросил Коротышка.
– Ты знаешь за что повесили твоего брата? – Ханна сама не узнала бы свой голос, даже Васко оглянулся с недоумением.
– Не начинай… – поморщился Коротышка. – Эти телки убили его. Мы убили этих телок. Брата жаль, а о них я плакать не буду.
– Я же тебя помню, Генри, – сказал Васко спокойно, но говор его изменился. Он говорил, как парень с улицы, только без акцента, свойственного латиносам и темнокожим. – Ты – реальный ботан, бро. Ты же ко мне за травой шел и обсирался со страху, что я тебя на. бу. И ты, блядь, ничего острее вилки в руках не держал, а теперь убиваешь людей, как грязь с ботинок смахиваешь… Что, блядь, стряслось? У вас в Рейстере воздух особый?
– А ты не знаешь, бро? – улыбка у Коротышки не вышла, получилась гримаса, обезобразившая его и так не сильно приятную лисью мордочку. – Сейчас все можно. Какая разница, когда я сдохну? Сейчас или через год? Я все равно сдохну. Какая разница, когда подохнут они?
Он указал подбородком на лежащие на дорожке тела и повторил:
– Сейчас можно все. Чем меня можно испугать, кроме смерти?
Он помолчал, а потом посмотрел прямо в глаза Васко наглым, безумным взглядом.
– Я уже мертв, бро. Убей меня сегодня или я умру завтра. Какая нах… разница, бро? Зато у меня были телки – те, кого я хотел и когда я хотел. И была власть убить того, кого хочу. В любой момент, бро, убить или трахнуть. Любого или любую. Мы все подохнем, бро… И ты хочешь заставить меня блюсти закон?
– Моя мама была католичкой, – сказал Васко. – Я, конечно, не любил ходить в церковь, но кое-что запомнил. Например, что есть такая заповедь – не убий… Это закон от Бога.
– Мой папа был юристом, – сказал Коротышка. – Я готовился в Гарвард, бро, чтобы стать юристом, как папа. Законы – это херня. Есть один закон – закон сильного. У тебя пушка? Ты – закон. Ты можешь убить? Значит, ты – закон. «Не убий» придумали, чтобы было время прицелиться. Так что мама тебя нае…ла. Нет никакого Бога, бро, потому что, если бы он был, он бы не допустил такого. Я знаю, я проверял…
Он хихикнул и показал мелкие звериные зубки.
– В первый раз вы увезли с собой шесть девочек. Они живы? – спросила Ханна, чувствуя, что ее начинает трясти, то ли от пережитого шока, то ли от омерзения.
Коротышка повернул голову в ее сторону. Не глаза, а две черных норы.
– Ох, ты и изгваздалась! Телки, которых мы увезли? Да х… их знает! Сначала пустили по кругу… А потом… Спроси чего полегче, сучка…
Кулак Васко свернул ему нос.
Ханна даже не успела заметить движения Гонсалеса, только увидела мелькнувшую руку и услышала треск ломающейся кости.
Коротышка заворочался на палой листве, как перевернутый на спину жук – опереться на перебитые руки он не мог, а встать без опоры не получалось и он качался, роняя густые кровавые сопли и фыркая.
– Аааафф!.. – заорал Отбивная, отчаянно пытаясь привлечь к себе внимание. – Это все он! Он! Он все придумал! Он нам сказал, что мы едем телок трахать! Он виноват!
– Мне нравится твой закон, – сказал Васко, вставая. На крик футболиста он не обратил никакого внимания. – Отличный закон, Генри. Власть у того, у кого пушка. Ты свою прое…л. Моя, – он похлопал по прикладу М-16, – при мне. И сейчас, бл…ь, ты отправишься рассказывать о своих успехах папе-юристу!
Он ухватил Коротышку за воротник и поволок к воротам. Марк сделал то же самое с Отбивной.
Ханна шагала за ними следом и дрожала крупной дрожью, как от холода, а руку, держащую пистолет, просто свело судорогой.
Мертвые девочки лежали на подъездной дорожке и их кровь еще не успела загустеть.
Салли притащил из джипа нейлоновый шнур, Васко собственноручно навязал две петли и проверил, как они скользят.
Отбивная рыдал и просил пощады. Коротышка молча наблюдал за приготовлениями.
– Отойди, – сказал Васко Ханне. – Тебе не надо на это смотреть…
– Ошибаешься, – сказала она, стараясь не стучать зубами. – Надо. Это будет самое лучшее зрелище…
Он внимательно посмотрел на нее и снова кивнул.
Коротышка лежал на спине, глядя на первые звезды на темнеющем небе и шумно дышал ртом, сплевывая заливающую горло кровь.
– Ты будешь умирать долго, Генри, – пояснил Васко, набрасывая ему на шею петлю. – Я не застрелю тебя, и не сломаю тебе шею. Все по твоему закону, бро. И еще… Я обещаю, что выжгу ваше змеиное гнездо. Вам не поперло, у вас херовые соседи. И я развешу по столбам на шоссе всех, кто останется в живых. Чтобы каждая тварь знала, что их ждет возле нашего дома.
– А как же «не убий»? – прохрипел Коротышка.
– «Не убий» – это для людей, – сказал Гонсалес. – Не для зверей.
Он махнул рукой, Марк с Бастианом натянули шнур, и визг Отбивной перешел в сипение. Он старался дотянуться своими ножищами до земли, но не мог и бежал на месте, и каждый его шаг в пустоту все сильнее затягивал нейлоновую удавку у него на шее.
– Вы пришли и убили пятнадцать девчонок, – Васко смотрел на то, как корчится в петле спортсмен и говорил негромко, обращаясь к Коротышке. – А еще вы убили их детей, которым уже не родиться. А еще…
Он потянул за шнур и петля начала затягиваться на горле Коротышки.
– …вы убили надежду.
Обивная перестал подпрыгивать и только мелко дергал ногами. Его освежеванная морда налилась багровым, глаза вылезли из орбит. Раздался треск и по ногам футболиста потекла коричневая жижа.
– Ты, бро, сказал, что тебе похер, как умереть? – спросил Гонсалес. – Так вот, ты умрешь также, но делать это будешь дольше. Потому что ты легкий и будешь задыхаться час или два, как повезет. Но я надеюсь, что тебе не повезет. Чтобы ты ощутил все за этих пятнадцать девчонок. Как ты думаешь, это справедливо, бро?
Коротышка молчал, и тогда Васко сам ответил на свой вопрос:
– Это справедливо. Это офигеть как справедливо.
Он перебросил шнур через поперечину ворот, а потом налег на него всем телом…
