Глава 17

Похоже, моя наспех задуманная авантюра с показом паровых пикировщиков и полуподводных лодок системы Джевецкого-Яновича удалась, решил я в мае тысяча девятьсот четвертого года. Ведь японцы так и не напали. Правда, совсем не факт, что они обязательно напали бы без моей военно-воздушно-подводной импровизации, но так считать приятней. Значит, его величество Александр Четвертый умеет не только с блеском садиться в лужу. Иногда получается и наоборот, а это греет душу.

В общем, японцы сейчас судорожно строили подводный флот, основательно загрузив заказами Балтийский и Невский заводы в Питере. Причем основную ставку делали не на классическую «Кету», а на ее удлиненную разновидность, в которую к тому же собирались впихнуть электромоторы и аккумуляторы для чисто подводного хода. Они даже попытались пригласить к себе конструкторов лодки, но тут вышел облом.

Джевецкий был снобом, каких еще поискать, он и в Питер-то из своего Парижа приезжал неохотно, а тут вообще в какие-то дикие Йокосуки приглашают! Нет-с, господа, не нужны мне ваши деньги в какой-то дыре, да еще с таким названием. Однако, узнав о неожиданном успехе своих творений, он все-таки приехал в Питер и несколько дней ходил по нему гоголем.

А вот второй разработчик грозного оружия, лейтенант Сергей Янович, вдруг оказался патриотом и заявил японцам, что никуда он из России не поедет, ибо приносил присягу и намерен посвятить жизнь служению отечеству. Узнав об этом, я вздохнул и велел написать мой именной указ о присвоении Яновичу звания старшего лейтенанта. Тем более что он не собирался почивать на лаврах, а хотел модернизировать свою лодку примерно в том же направлении, что японцы, но немного по-другому. Кажется, он, как и его шеф, в глубине души боялся электричества, поэтому решил присобачить на вал двигателя не генератор, а компрессор, и дополнить ее пневматическим мотором. Пока лодка идет в надводном положении или под шноркелем, компрессор закачивает воздух в баллон, а при погружении нефтяной мотор глушится, и лодка движется под пневматическим, как торпеда. Естественно, Янович понимал, что дальность подводного хода при этом получится мизерной, но считал, что ее будет достаточно. Ведь, по его мнению, полностью погружаться лодке придется только для отхода после атаки, а на это хватит и нескольких миль. Зато у пневматического двигателя мощность будет существенно больше, чем у электромотора таких же размера и веса, а это позволит развить большую скорость и быстрее покинуть опасное место.

Ну что же, подумал я, пусть человек старается. Совсем бесполезными его лодки не окажутся, пригодятся для обучения личного состава. А заодно можно будет правдоподобно легендировать часть заказов, на самом деле предназначенных для лодок серий «М» и «К». Скрытности же при отходе такое решение, увы, не прибавит, ибо лодку будет выдавать значительно более интенсивный, чем у торпеды, след из воздушных пузырей. Только защищенность слегка повысится, вот и все.

Французы тоже заинтересовались подводными лодками, но их интерес, насколько я понял, пока полностью удовлетворял Джевецкий, искренне считавший себя главным конструктором «Кеты», а Яновича – всего лишь способным исполнителем. А вот англичане почему-то повышенным вниманием мои лодки не удостоили, зато устроили шум в прессе по поводу южноафриканских подвигов Куликовского. Что интересно, их наиболее интересно и довольно взвешенно описывал некто Уинстон Черчилль, сейчас ошивавшийся в Южной Африке в качестве военного корреспондента сразу нескольких газет. По его описаниям выходило, что капитан русской армии Куликовский – никакой не грязный дикарь, как большинство буров и некоторое количество тамошних золотоискателей, а самый что ни на есть настоящий джентльмен, сочетающий высокие личные качества с редким бесстрашием и выдающимися способностями в области техники. И единственное, о чем сожалел Черчилль, причем, по-моему, тот самый, что оставил заметный след в мире моей первой жизни – это что такой человек служит не Англии, а России.

Когда же до Лондона дошел отчет об устроенном мной воздушно-подводном шоу, авиационный вопрос был поднят на уровень английского парламента. Я немного этому удивился, но, прежде чем задавать вопросы специалистам, решил посоветоваться с женой.

– На самом деле вопросов у тебя не один, а два, – заметила Рита. – Первый выглядит так – почему англичане не заинтересовались подводными лодками? Мне приходит в голову только один ответ – потому, что на самом деле они им не больно-то и нужны. У Роял Нэви две тесно связанных задачи – обеспечение безопасности английской морской торговли и создание угрозы чужим военно-морским силам в любой точке мирового океана. А эти лодки ни одну из таких задач выполнить не могут. К торговле они вообще никоим боком, а угроза противнику от них если и есть, то только неподалеку от своих берегов.

Второй вопрос – почему они именно сейчас заинтересовались самолетами – он несколько сложнее, и вероятных причин этого я вижу две. Или их чем-то заинтересовали подвиги Ольгиного ухажера, или англичане усмотрели в самолетах средство борьбы с чужими подводными лодками, скорее всего германскими. Как именно можно бороться – не представляю, это тебе виднее.

В общем-то я и сам думал примерно так, а если похожие мысли приходят в голову довольно разным людям, то, скорее всего, они близки к истине. Значит, надо затребовать возможно более полное описание деяний господина Куликовского в Южной Африке. Тем более что недолго ему там осталось геройствовать если не в одиночку, то на одном-единственном самолете, причем довольно старом. Правда, с кучей запчастей. Его подвиги, воспетые одновременно Черчиллем и Немировичем, вдохновили сразу трех пилотов из авиаотряда в Залесье, причем без всякой моей стимуляции этого процесса. Сразу после шоу они объявили сбор средств для выкупа аэропланов, и единственное, что я себе позволил – это посоветовал Сандро не задирать цены. Впрочем, он и не собирался, так что деньги в потребном количестве были быстро собраны, три пилота и шестеро механиков получили отпуск по семейным обстоятельствам и сейчас, по моим сведениям, уже приближались к порту Дурбан, все-таки взятому войсками де ла Рея.

Меня, скажем прямо, не удивило, что сам Сандро никуда не записался добровольцем. Все-таки осторожность всегда была его отличительной чертой, и плыть черт знает куда, причем в тот момент, когда у возглавляемого им воздушного флота появились реальные перспективы значительного расширения, он не захотел. Значит, муж у Ксении не будет героическим летчиком, и это меня даже немного огорчило. Я бы на его месте, пожалуй, все же смотался бы в Южную Африку.

Ну, а на своем месте мне оставалось только сидеть на заднице ровно и смотреть, куда двинут прогресс военной техники европейские державы. И делать выводы, причем желательно сразу правильные, но это уж как получится.

В середине июля в Россию приехал мистер Невилл Чемберлен. Наверное, многие помнят эпизод из «Двенадцати стульев», когда Киса Воробьянинов размечтался о жизни после получения сокровищ своей тещи, а потом открыл глаза и узрел перед носом кукиш? Так вот, это был кукиш с плаката «Наш ответ Чемберлену». Однако сейчас этот тип был еще не политиком, а бизнесменом, и приехал он с поручением от английского Адмиралтейства о закупке образцов нашей авиационной техники. Именно так, дирижабли его почему-то не очень интересовали. И первым делом он установил контакт с господином Александром Бари.

Пожалуй, тут не помешает небольшое лирическое отступление. Итак, все российские предприятия, учувствовавшие в производстве военной техники, делились на три типа.

Первый – самый малочисленный – предприятия чисто частные, то есть вовсе без участия государственного капитала. Правда, в довольную заметную часть их были вложены мои личные деньги, но не напрямую, а через посредников. Например, таким был Аэростатный завод в Подольске, занимающийся выпуском воздушных шаров и небольших полужестких дирижаблей. Он принадлежал Шухову и Бари.

– Второй – акционерные общества с контрольным пакетом, принадлежащим лично императору, то есть мне. Одно из самых крупных – концерн все тех же Шухова и Бари, на котором делалось больше половины всего, имеющего отношение к самолетам.

И, наконец, чисто казенные заводы. В основном судостроительные и артиллерийские, но в их число входил и Тверской моторный завод.

В общем, я не узрел ничего удивительно в том, что этот Чемберлен обратился именно к Бари, ибо пикирующие паровозы были сделаны на предприятиях их с Шуховым концерна. И на более высокие уровни ему обращаться не придется, потому что Бари и раньше имел мое разрешение принимать посторонние заказы на «эмки», а недавно я его на всякий случай подтвердил.

В общем, в аврале, когда я ждал, что на нас того и гляди нападет Япония при полной поддержке Англии, а, возможно, еще Штатов, наступил технический перерыв. Всем вероятным противникам нужна пауза на то, чтобы разобраться в том, что на них довольно-таки внезапно свалилось.

Правда, остаются две неясности. Первая – как теперь быть с Трансваалем и Оранжевой республикой? С поддержкой России и Германии они вполне могут выиграть войну. Или по крайней мере свести ее вничью. То есть появляется возможность подвигнуть Британию на какие-нибудь серьезные уступки в обмен на прекращение нашей помощи республикам. С виду это довольно привлекательный вариант, но тут есть свои тонкости. Сэры очень не любят, когда их к чему-нибудь вынуждают. И они, суки, злопамятные, прямо как я. Но это еще ничего по сравнению с другим обстоятельствам. Ведь если я сейчас – скажем прямо – предам своего хоть и далеко не самого ценного, однако все-таки союзника, то кто мне потом поверит? Поэтому, пожалуй, следует поступить несколько наоборот. Требования надо выставлять не англичанам, а папаше Крюгеру. Первое – государственная поддержка рабочей силой рудников Русско-американской геолого-технической компании, африканское отделение которой штатовцы вроде как хотят купить, но давать нормальную цену не желают категорически, из-за чего вопрос до сих пор висит. Второе – срочно и за счет республики начать строить железную дорогу Претория-Дурбан. И, наконец, самое главное. Почаще и повнимательней слушать российского военного атташе генерала Максимова, а своих военных советников, наоборот – пореже и вполуха. Если президент согласится с моими предложениями, помощь Трансваалю будет расширена до пределов, обеспечивающих благоприятный итог войны. Если же нет – она будет сокращена, и я смогу с чистой совестью договориться с англичанами, насколько именно.

И, наконец, последнее из того, что пока неясно – это позиция Соединенных Штатов. Я знаю, что они дали в долг японцам, но не знаю, на каких условиях. И не понимаю, почему они предлагают за мою компанию примерно половину ее реальной стоимости, о которой им прекрасно известно. Они знают что-то, неизвестное мне, или мы просто по-разному оцениваем доступные всем сведения?

А в середине августа и вовсе произошло нечто непонятное. Порт Кейптаун подвергся бомбардировке с воздуха! Откуда-то прилетела хорошо знакомая англичанам «эмка» и аккуратно положила десятипудовую бомбу чуть ли не прямо в трубу транспорту с войсками, собиравшемуся встать под разгрузку. Спасти удалось очень немногих из почти полутора тысяч солдат, находившихся на борту. А «эмка» спокойно улетела на восток, в сторону гор.

Если кто не понимает, чего ж тут удивительного, объясняю. Максимальная перегонная дальность самолета М-2 составляет семьдесят километров. То есть если он будет лететь по прямой и на экономической скорости до полной выработки горючего, то пролетит как раз столько. Максимальный радиус боевого применения – двадцать пять километров, это без всякого запаса на непредвиденные обстоятельства. Куликовский никогда не располагал аэродром дальше пятнадцати километров от линии соприкосновения войск. А до самой ближней к Кейптауну точки линии фронта было километров пятьсот! Этот кавалерист – он что, от великой любви смог в двадцать раз увеличить дальность полета своей небесной каракатицы? Раза в два – я бы еще мог поверить, хоть и с трудом, но в пятьдесят – это далеко за гранью возможного. Скорее можно предположить, что он как-то ухитрился протащить разобранную «эмку» по тылам противника почти до самого Кейптауна, по-быстрому нашел место под тайный аэродром, собрал самолет и отправился бомбить вражескую столицу. Это, конечно, тоже фантастика, а главное – дальше-то что? Он снова разобрал самолет и поволок его по тылам обратно? Потому что англичане первым делом тщательно обшарили окрестности Кейптауна и ничего не нашли. И, наконец, генерал Максимов тоже ничего не знал! Ему было известно, что Куликовский со своим отрядом перебазировался под Дурбан. В настоящее время отряд в составе двух дельтапланов, трех пилотов и пятерых механиков находится месте дислокации, но ни Куликовского, ни его «эмки» там нет. Где они, никто якобы не знает. Насчет пилотов Максимов не уверен, но механики явно врут. Вот, собственно, и все содержание радиограммы, пришедшей из Южной Африки.

Я ожидал, что англичане довольно быстро отреагируют на произошедшее, и не ошибся – ко мне явился английский посол Чарльз Гардинг. Похоже, у него было два задания – основное и дополнительное. С дополнительным он справился быстро, выразив глубокую озабоченность по поводу действий российских военнослужащих в Южной Африке.

– Давайте все-таки внесем ясность, сэр, – предложил я. – Куликовский – действительно российский офицер, но в настоящее время находится в отпуске по семейным обстоятельствам.

– Какие такие обстоятельства вынуждают его бомбить Кейптаун? – попытался возмутиться посол.

– Я же говорю – семейные. Открою вам тайну – он не только влюбился в мою сестру Ольгу, но и ухитрился добиться взаимности. Я вовсе не считаю, что счастье сестры нужно приносить в жертву династическим интересам, но все же не могу разрешить ей выйти замуж за простого офицера в невысоком чине. Но за признанного героя – совсем другое дело! Вот он и совершает подвиги во имя прекрасной дамы, как какой-нибудь рыцарь короля Артура.

– Но почему именно в Африке?

– А где еще ему развернуться? Боевые действия достаточной интенсивности сейчас происходят только там. Устройте войну еще где-нибудь, и он, вполне возможно, туда переберется.

– Но ведь из России недавно отбыли еще три аэроплана с экипажами!

– Может, они тоже в кого-нибудь влюблены? – предположил я. – Если вам интересно, могу попытаться узнать.

Однако сэра Чарльза гораздо больше беспокоил основной вопрос из тех двух, с которыми он ко мне пришел, а именно – как вообще паровой аэроплан может пролететь такое расстояние?

– Понятия не имею, сам бы многое отдал, чтобы это побыстрее узнать, – совершенно честно ответил я и с чувством глубокого удовлетворения увидел, что Гардинг мне ни на йоту не поверил.

– Как только я что-нибудь узнаю, могу с вами поделиться.

И это тоже было чистейшей правдой. Обязательно поделюсь! Но, во-первых, не задаром, а во-вторых, не сразу, а в наиболее подходящее время. Но все же – что этот Ромео ухитрился сделать с бедной «эмкой», отчего она приобрела явные черты стратегического бомбардировщика? Не ядерный же реактор он поставил котел подогревать! Хотя, блин, в ЮАР уран точно добывался…