Глава 6
Сильно болела грудь, скованная каким-то жестким корсетом. Пахло хлоркой и еще какой-то гадостью. Каждый вдох отдавался болью. Поэтому шевелиться совсем не хотелось, но глаза открылись нормально. Судя по проникавшему в окно солнечному свету, сейчас был день. Взгляд уперся в грязноватый давно не беленый потолок. В этом помещении Алекс еще ни разу не был, но мгновенно догадался, что это полковой лазарет. А корсет, стало быть, гипсовый. Если его не дорезали бандиты, а доставили сюда, значит, бой все-таки был выигран. Интересно, как и какой ценой?
Мучиться неизвестностью пришлось довольно долго. Наконец, дверь скрипнула, и в поле зрения попал седоусый мужик в грязноватом, некогда белом халате – санитар из инвалидов. Увидев открытые глаза лейтенанта, тут же исчез и через несколько минут вернулся уже с полковым лепилой.
Старший полковой лекарь с двойной фамилией Золич-Феоб – добродушный кругленький дядька лет сорока, казалось, лучился энтузиазмом, только глаза у него были какие-то уставшие. Поэтому Алекс разом пресек излияния лекарской радости по поводу возвращения в сознание столь дорогого пациента.
– Чем закончился бой?
Золич сразу потух.
– Побили бандитов, только подробностей я, уж простите, не знаю. Не до того было.
– Раненых было много? – догадался лейтенант.
– Шестьдесят семь. Из ваших охотников – одиннадцать. Унтер с ранением в живот, думаю, сегодня-завтра отмучается, еще трое под вопросом, остальные выживут.
– Фамилия?
– Что, простите?
– Фамилия унтера?
– Превин, кажется.
Фелонову опять повезло, а Превина жалко, хороший был мужик, надежный. И судя по количеству раненых, помощь все-таки подошла, хоть он и не рассчитывал на нее.
– А вы, простите, грудь, чем прикрыли? – поинтересовался лекарь.
Алекс не сразу понял, о чем его спрашивают.
– Грудь? Да ничем не прикрывал.
И тут до него дошло.
– Бинокль!
Отличная вейсовская оптика, выписанная из-за границы за немалые деньги, похоже, спасла ему жизнь.
– Вам, господин лейтенант, дважды повезло, – пояснил лекарь. – Во-первых, пуля в бинокль попала. Во-вторых, пуля ружейная, а не штуцерная. Была бы штуцерная, сломанными ребрами не отделались. А так через пару-тройку месяцев будете, как новенький.
Три месяца – это очень много. И два тоже.
– Позовите ко мне кого-нибудь из моей команды, – попросил Алекс.
Золич только руками замахал.
– Лежите, лежите. С командой вашей и без вас разберутся, а ваше дело – выздоравливать.
Алекс хотел было возразить, набрал в грудь воздуха, но глубокий вдох вызвал приступ боли, заставивший его поморщиться. Лекарь заметил гримасу пациента.
– Вот видите! Может вам морфию кольнуть?
– К черту эту гадость.
– Тогда так лежите, а меня другие раненые ждут.
Так и лежал весь день, как бревно, лишний раз шевельнуться боялся, и дышать старался через раз. Санитар кормил его с ложечки какой-то пресной размазней. Алекс с сожалением вспомнил домашние ужины Аврелии Архиловны. Была мысль отправить санитара в ресторан за нормальной едой, но карманов на лейтенантских кальсонах не было, а где находится его мундир, он не знал, хотя там, в карманах должна была быть какая-то сумма. Так промучившись весь день, Алекс, наконец, уснул.
На следующий день, узнав, что лейтенант пришел в себя, повалили посетители. Первыми, сразу после завтрака, ввалились Вернов, Кавелин, Золич-Феоб в своем белом халате и еще несколько офицеров из штабных, все даже не поместились. На этот раз даже морда полковника показалась не такой противной, а вот вид начальника штаба вызвал омерзение при одной только мысли, что не далее, как сегодня ночью он будет лапать свою законную жену.
– Как ваше самочувствие, лейтенант?
– Благодарю, господин полковник, но пока не очень. Только и могу, что говорить. Очень хотелось бы узнать, чем все закончилось?
– Только благодаря вам, все это не закончилось величайшим позором. Ваши охотники задержали переправу, и бандиты не успели уйти.
Понятно, уйди бандиты за реку безнаказанно, кое с кого погоны бы сняли наверняка, а так все вроде и ничего, есть чем прикрыться от неудобных вопросов. А если грамотно дело повернуть, то все можно представить как разгром крупной банды.
– Мне бы хотелось узнать подробности, господин полковник.
– Узнаете в свое время, лейтенант. А сейчас вам волноваться ни к чему. Не так ли, господин лекарь?
– Да, да, ни к чему, – торопливо подтвердил Золич.
– Так что выздоравливайте, лейтенант, ваша охотничья команда будет ждать вас. Пойдемте, господа офицеры, не будем мешать лечению.
Распрощавшись, офицеры ушли, оставив массу вопросов без ответов. Отбыли, что называется, номер, навестили раненого товарища. Алекс начал думать, как бы ему добиться посещения кого-нибудь из оставшихся охотников, они-то от него ничего скрывать не будут, но тут в коридоре послышался какой-то шум, потом дверь распахнулась, а там…
Небольшая палата моментально наполнилась шорохом женских юбок и запахом духов, сквозь завесу которого ноздри лейтенанта уловили аромат чего-то мясного и должно быть невероятно вкусного. Рот мгновенно наполнился слюной. Возглавляла делегацию офицерских жен сама госпожа полковница. Среди посетительниц, Алекс с немалым удивлением, обнаружил и Аврелию Архиловну. Дурманящий мясной запах исходил именно от ее сумки.
Больше смущения Алекс еще не испытывал в своей жизни, под ахи и охи «Ах, господин лейтенант, вы – наш герой» его попытались тут же накормить с ложечки. Алекс попытался призвать на помощь лекаря, но эта лазаретная крыса позорно сбежала, пришлось все бабские атаки отбивать самому. Все-таки справился, несмотря на неподвижность рук и проснувшийся в пустом желудке зверский аппетит. Перед их уходом, «Желаем скорейшего выздоровления, господин лейтенант», вся палата была заставлена банками домашнего варенья, корзинками с печеньем, какими-то горшочками и букетами цветов.
Когда последние дамы покидали офицерскую палату, Алекс перехватил на себе взгляд темных глаз из-под коричневой шляпки. Алисия Кавелина. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Жаль, что ее мама не навестила раненого героя, эту женщину он бы сразу заметил, да и не стала бы она скрываться за другими юбками.
Выждав пока дамы уйдут, Алекс позвал санитара, а тот уже вызвал лекаря.
– Заберите отсюда все это и отнесите другим раненым.
– Дамы обидятся, – заметил Золич.
– А вы им не говорите, они и не узнают. К тому же одному мне все это за неделю не съесть.
Спустя несколько минут палата опустела, остались только цветы.
– Стой!
Алекс остановил санитара, вознамерившегося утащить горшочки со стряпней Аврелии Архиловны.
– Поставь на место. И ложку неси, а то я сейчас слюной захлебнусь.
Уже под вечер из коридора донеслись звуки шагов двух осторожно крадущихся бегемотов. Первым бочком протиснулся в дверь фельдфебель Грушило, за ним так же осторожно пробрался Фелонов, аккуратно притворивший дверь. Судя по не свойственной обоим осторожности и стремлению к бесшумности, в лазарет оба проникли нелегально. От их присутствия в палате сразу стало тесновато.
– Здравия желаем.
Алекс осторожно повернул голову.
– И вам не хворать. Рассказывайте.
– Чего говорить-то?
– Как бой дальше шел и чем закончился.
На первый план вышел непосредственный участник событий Фелонов.
– Только вы упали, так почти сразу и Превин пулю в живот получил. Я кричу «Ложись!», а почитай все уже и так лежат. Потом перестреливаться начали.
Унтер сделал паузу.
– Дальше говори, – потребовал лейтенант.
– А что дальше? Пока мы стреляли, с другой стороны подошла рота второго батальона из Рослава. Бандиты не ожидали, на нас отвлеклись. Наши ударили в штыки. Если кто и ушел из бандитов, то ему крупно повезло. Потом еще на правый берег переправились, но те все утечь успели, только все добро и пленников бросили.
– Из наших кто убит?
– Игнасов, Карагоев…
Унтер назвал семь фамилий. И это только убитые. Плюс одиннадцать раненых, из которых еще трое-четверо могут не выжить, а остальные выбыли из строя на разные сроки. Фактически охотничью команду нужно формировать заново.
– У раненых были?
– Хотели, да лекарь не пустил, ну так мы вид сделали что уходим, а сами сюда.
– Понятно. Как настроение у солдат?
– Пьют, – признался унтер, – а я и не препятствую, после такого боя им нужно.
Фельдфебель сопением поддержал приятеля. Вообще в последнее время эта парочка здорово спелась, несмотря на разницу в возрасте.
– Ну и правильно, – согласился лейтенант. – Что по оружию?
– Тут не извольте беспокоиться, – влез Грушило, – ничего не пропало. Все собрали, до последней винтовочки, последнего тесачка. Трофеев тоже прихватили изрядно. И вот тут еще это.
Воровато оглянувшись, фельдфебель извлек из бездонного кармана своих шаровар лейтенантский «Гранд и Стетсон». В громадной лапе ветерана револьвер выглядел детской игрушкой.
– Пусть тут полежит.
Грушило осторожно просунул «гранд» под подушку.
– А сабельку вашу и портупею я тоже прибрал, сохраню в лучшем виде. Только бинокля того…
– Ну и черт с ним, новый выпишу. Штатских много погибло?
– Много, – насупился Фелонов, – сотни полторы, а может, и две. Кто их считал.
Действительно, чего их считать? Были люди и не стало. Может, и к лучшему, что его ранили, а то пришлось бы весь этот ужас своими глазами увидеть. Заметив изменившееся настроение лейтенанта, оба унтера засобирались.
– Мы, пожалуй, того… Пойдем, а то лекарь увидит, ругаться будет.
– Ступайте.
– До скорого, господин лейтенант.
Алекс выждал несколько минут, давая нелегалам возможность покинуть лазарет незамеченными, после чего, превозмогая боль, набрал воздуха и заорал.
– Санитар! Санитар!
В палату влетел перепуганный седоусый дядька.
– Что случилось?
– Лекаря позови.
Санитар побурчал, но ослушаться не посмел. Через несколько минут в палату вкатился спешно вызванный Золич-Феоб. Лекарь рта не успел раскрыть.
– Мне нужен писарь, – решительно потребовал Алекс.
– Вы капризничаете, как барышня, лейтенант, пока я…
– Мне нужен писарь, – повторил лейтенант, добавив в голос фирменные нотки семейства Магу, – немедленно.
Лекарь, видя решительный настрой офицера, спросил только.
– Зачем?
– Я буду диктовать, он – записывать. Содержание вас не касается.
– Хорошо, – сдался Золич, – я попробую кого-нибудь найти.
До обеда следующего дня Алекса никто не беспокоил. Он уже гадал, пришлют ему добрые женщины еще что-нибудь вкусненькое или опять придется довольствоваться пресной размазней, как его отвлек шум множества шагов в коридоре. Дверь распахнулась.
– А вот и наш герой!
Те же и генерал-майор Быстраго. «Те же» – это Вернов, Кавелин и штабные офицеры, выполняли роль массовки, солировал начальник дивизии.
– А ведь вы были против, полковник, а я оказался прав. Прав! Трижды прав! Где бы мы все были сейчас, если бы не лейтенант Магу и его охотники? Первым догнал, задержал, обеспечил, ранение получил, в конце концов. Это – «Владислав» с мечами! И слышать ничего не желаю, полковник! Подполковник Кавелин, готовьте представление.
Странно, еще полгода назад лейтенант и мечтать не мог о такой высокой награде, да еще и с мечами, а сейчас он лежал и испытывал только одно желание – чтобы генерал, наконец-то, заткнулся. Дождавшись паузы в излияниях начальника дивизии, лейтенант вклинился.
– Господин генерал-майор, разрешите обратиться.
Быстраго повернулся к раненому и озарился благожелательной гримасой.
– Разрешаю!
– Как командир охотничьей команды, могу я ходатайствовать о награждении нижних чинов, участвовавших в бою.
– Да, да, конечно, – спохватился генерал, – солдатиков забывать не следует. Кавелин составьте списки…
Алекс выбрал момент, и пока генерал набирал воздух для очередной тирады, успел вставить.
– По охотничьей команде все представления уже подготовлены, и вчера были переданы в канцелярию.
– Вот, – обрадовался генерал, – учитесь господа офицеры! Лейтенант Магу едва в сознание пришел после ранения, рукой шевельнуть еще не может, а представления подчиненных к наградам уже готовы!
Быстраго повернулся к начальнику штаба.
– Немедленно пошлите кого-нибудь за списками. Надеюсь, вы успели их завизировать?
– Прошу прощения, господин генерал-майор, но я еще не…
Вообще-то подставлять Кавелина под начальственный гнев Алекс не планировал. С писарем они закончили вчера поздно, и тот, уходя домой, отнес списки в канцелярию полка, где уже никого не было. А утром приехал Быстраго. Неудивительно, что Кавелин эти представления в глаза не видел. Да и непонятно, зачем начальнику дивизии эти бумаги потребовались немедленно. Тем не менее, получилось неплохо. Генерал облил подполковника ледяным взглядом.
– Я был о вас лучшего мнения, подполковник. У вас есть час, чтобы все оформить, как следует. Я должен увезти бумаги с собой.
Кавелин налился красным, как спелый помидор, вид его рожи просто ласкал взгляд лейтенанта, но в планы Быстраго не входило долго развлекать Алекса.
– Ступайте, подполковник.
– Есть!
Кавелин развернулся, брякнув саблей, сделал всего два шага и уже был почти в дверях, когда начальник дивизии бросил ему в спину.
– И о представлении лейтенанта Магу ненароком не забудьте.
Начальник штаба вздрогнул, но с шага не сбился. Алекс поздравил себя с обретением нового врага. Генерал уедет, а Кавелин останется. Надо будет держать ухо востро.
Через несколько минут распрощался и генерал. Пожелал скорейшего выздоровления, не забыл передать привет отцу и был таков. Следом палату покинула свита, забрав с собой запах ваксы, мужского пота и разнообразных дешевых одеколонов. Алекс устроил голову на подушке, закрыл глаза и приготовился к одиночеству до обеда. Ему вдруг захотелось в общую палату к солдатам и унтерам, там хоть малость повеселее, но потом он вспомнил, что где-то там сейчас умирает унтер-офицер Превин. И не он один. А может, он уже умер. Сменить палату сразу же расхотелось.
Осторожно скрипнула открывающаяся дверь. Алекс открыл глаза и осторожно повернул голову.
– Наваскин, вот уж не ожидал!
Мастеровой просочился в палату и прикрыл дверь.
– Я тут, господин лейтенант, короче, вот…
Из-за отворота тужурки был извлечен сверток дюймов двадцать длиной. Наваскин бережно развернул материю, и Алекс не удержался от изумленного возгласа.
– Ты зачем его никелем покрыл?!
– Так ведь красиво же.
– И клинок тоже?
– А как же!
Наваскин извлек кинжал из кожаных ножен с таким же блестящим, никелированным прибором. Клинок был не только никелирован, но и украшен протравленным рисунком. Винтовочные стволы с примкнутыми штыками на фоне знамен. Действительно, очень красиво, но Алекс хотел получить боевое оружие, а не парадную висюльку. Впрочем, несмотря на никель, рукоятка была полностью штыковая – кольцо на гарде, паз в головке рукоятки и защелка в правой щечке.
– Он хоть на винтовку встает?
– Не извольте беспокоиться, – заверил Наваскин, – как влитой. Защелка надежно держит, я проверял.
– Бой покажет, – остудил пыл мастерового лейтенант. Слушай задание, сделаешь еще два таких же, но чтобы никакого никеля, только дерево и сталь. Понял?
– Чего тут не понять? Сделаем. Только зачем два?
– Один деду пошлю в подарок.
Видя, что Наваскин хочет что-то спросить, но не решается, Алекс догадался сам.
– Деньги нужны?
– Хорошо бы.
Алекс вспомнил, что сейчас денег у него нет. Послать Наваскина к Аврелии Архиловне? Но ведь в карманах мундира что-то было. И вряд ли охотники допустили, чтобы кто-нибудь обшарил карманы их командира. Значит, вся наличность должна быть где-то в лазарете.
– Ну-ка позови сюда лекаря. Зови, зови, чего мнешься.
Через несколько минут заявились оба. Золич хоть и был недоволен, тем, что его оторвали от дел, но догадки лейтенанта подтвердил.
– Все, что в карманах было, принято, описано и хранится у каптерщика, как и сам мундир, сапоги и фуражка.
– Надеюсь, там пара червонцев наберется?
– Точно не знаю, это у каптерщика надо спросить.
– Вы уж спросите, будьте любезны, а то мне с человеком рассчитаться надо.
Наваскин только руками замахал.
– Да это я вам в подарок, мне для следующих штыков материал кое какой прикупить надо.
– Вот это да!
Лекарь цапнул лежавший на тумбочке штык. До половины вытащил клинок из ножен.
– Красота-то какая! А мне такой же сделать можно? Только с нормальной ручкой.
Кто бы мог подумать, что добродушный лекарь окажется падким на блестящие ножики. Мастеровой бросил взгляд на лейтенанта.
– Оно, конечно, можно, только господин лейтенант кроме этого еще две штуки заказали. Раньше, чем их не сделаю, за другие не возьмусь.
– Так мне и не к спеху, – успокоил Наваскина лекарь. – Пойдемте, пойдемте, договоримся обо всем, и деньги каптерщик вам выдаст.
Золич увел мастерового, похоже, скоро финансовое положение Наваскина заметно улучшиться, и лекарь не единственный будущий заказчик.
На следующий день умер Превин. Алексу ничего не сказали, он сам случайно подслушал разговор двух санитаров, пожилые дядьки обсуждали подробности предстоящих похорон. Тех, кто был убит на переправе, похоронили там же, на кладбище ближайшей деревеньки в братской могиле. Умерших от ран в полковом лазарете, по традиции, закапывали на городском кладбище, где у полка был свой участок. Там и предстояло упокоиться старшему унтер-офицеру охотничьей команды.
Лейтенант потребовал к себе каптерщика.
– Сколько денег у меня еще осталось?
– Еще червонец с мелочью.
– Купишь на них гроб. Дубовый. Самый лучший. Хватит на гроб?
Каптерщик, инвалид-ефрейтор, глянул на лейтенанта и внес другое предложение.
– Вы на счет гроба не беспокойтесь, господин лейтенант, из полковой казны денег дали, ребята еще скинулись, кто, сколько мог, все будет сделано, как у людей. А что останется, решили его родственникам отправить. Так я и ваши туда добавлю, если вы не против. Живым они нужнее будут.
– Хорошо, – согласился Алекс, – добавь.
Ночью выпал снег, первый за всю зиму. К полудню поднявшийся ветерок разогнал облака и сквозь них пробились лучики солнца. Один из них заглянул в окно палаты, расплескавшись светлым пятном на давно не крашеной стене. А потом сквозь законопаченное окно донеслись звуки похоронного марша. Они становились все тише и тише, а потом и вовсе пропали. По щеке скатилась непрошенная слеза.
Она появилась на четвертый день, и появление ее Алекс банально проспал. Обед от Аврелии Архиловны был таким вкусным, а набитый желудок и тишина располагали ко сну, что лейтенант и сам не заметил, как оказался в царстве морфея. Когда он проснулся, то сразу ощутил запах знакомых духов. А может, он и проснулся, потому что их почуял. Осталось только открыть глаза и убедиться, что это, действительно, она.
– Мама!
Вряд ли кто-то из допущенных в высший свет мог предположить, что высокомерная, хоть и подувядшая в последнее время, но все еще общепризнанная красавица Ирен Магу способна на такие чувства. Увидев, что сын открыл глаза, она упала к нему на грудь и разрыдалась. Если предположить, что телеграмма о ранении сына была отправлена сразу после поступления Алекса в лазарет, то и в этом случае скорость прибытия матери из столицы сделала честь даже фельдъегерю.
– Мама, мама, успокойся, я жив, лекарь сказал – через месяц все срастется.
Однако попытки успокоить мать возымели действие только минут через десять. Ирен вспомнила, что она не только мать, но и дама высшего света которой не пристало так откровенно проявлять свои эмоции. Еще минут десять было потрачено на приведение облика в исходное состояние. Алекс удивился, какое количество косметики вмещает изящная сумочка госпожи Магу. Убедившись, что даже самая придирчивая салонная злопыхательница не найдет малейшего изъяна Ирен приступила исполнению родительских обязанностей.
– Алекс, сынок, я должна серьезно поговорить с тобой.
Лейтенант мысленно застонал и нанес упреждающий удар.
– Мама, несмотря ни на что, я тоже очень рад тебя видеть. Ты надолго сюда?
Не на ту нарвался, тонкий намек на ограничение сроков пребывания в Текуле мамаша Магу просто проигнорировала.
– На столько, пока ты полностью не выздоровеешь.
– Но что тебе здесь делать целый месяц? Судно из-под меня выносить? Ты же видишь, со мной все в порядке.
– Если надо будет, – вспыхнула Ирен, – то буду выносить! Если ты помнишь, то я это уже делала однажды!
– Мне тогда было пять лет, – запротестовал Алекс.
– Тебе было шесть, – поправила сына мать, – тогда ты чуть не умер. И ты представить себе не можешь, что я пережила тогда и сейчас, когда узнала про ранение.
– Прости, мама, я не хотел.
– Хорошо, Алекс. Но тебе не кажется, что в этот раз ты сильно заигрался? Тебе пора возвращаться домой.
Алекс посмотрел на мать и грустно улыбнулся.
– У меня под подушкой лежит одна вещь, достань ее, пожалуйста.
Слегка удивленная Ирен извлекла на свет вороненый «гранд».
– И что это значит?
– Это значит, мама, что я офицер сто четырнадцатого пехотного полка. Это – мой револьвер. А мы сейчас находимся в полковом лазарете. И я не могу просто бросить все и уехать…
– Но отец мог бы…
– Да, он может. Только я этого не хочу. Я уже большой мальчик, и сам могу выбирать свою судьбу. Это не игры, мама, это – моя жизнь, и она мне нравится. Я очень люблю тебя и отца, но не собираюсь возвращаться в столицу.
Взгляды матери и сына встретились, как две шпаги. После недолгой борьбы женщина отвела глаза.
– Пусть будет по-твоему, только я должна убедиться, что с тобой все будет в порядке.
– Конечно, мама, – улыбнулся лейтенант.
Когда все точки были расставлены, Ирен положила револьвер обратно под подушку и взяла деловой тон.
– Я вижу, о тебе тут и так неплохо заботятся, даже не знаю, как проявить свою материнскую заботу.
– Я подскажу, мама. Попроси отца выписать мне новый бинокль.
– И это все, что тебе нужно?
– Ты права, мама, лучше выписать два. Эти бинокли оказались весьма хрупкой штукой.
Губы Ирен Магу тронула грустная улыбка.
– Не стоит отвлекать отца, я выпишу их сама.
То ли появление матери подействовало благотворно, то ли молодой организм начал справляться самостоятельно, но Алекс почувствовал себя намного лучше и несколько дней спустя уже весьма уверенно мог владеть правой рукой. Вопреки ожиданиям, Ирен Магу поселилась не в отеле, а в комнатах госпожи Сетниковой. На следующий день она похвалила сына.
– Я была весьма удивлена порядком в твоей комнате. Рада, что армия приучила тебя к нему.
О том, что образцовый порядок в комнате офицера – результат стараний горничной, Алекс предпочел не распространяться.
Подозрительно быстро Ирен сошлась с хозяйкой, хотя между вдовой провинциального купчика и женой столичного банкира была огромная пропасть, но забота о раненом офицере стала их совместным делом. Каждый день обе заявлялись в лазарет с тяжелыми сумками, и Алекс всерьез начал беспокоится, сумеет ли он влезть в мундир после выздоровления или придется шить новый.
К тому же банкирша буквально очаровала полкового лекаря, искусством нравиться окружающим людям Ирен Магу владела в совершенстве. И не только благодаря внешности. В ее присутствии Золич-Феоб просто млел и таял. Алексу даже стало жалко его, и он намекнул ему на некоторые обстоятельства.
– Ах, оставьте свои намеки, лейтенант, – отмахнулся лекарь. – Все я прекрасно понимаю, к женским чарам я уже давно не восприимчив, здесь другое. В наших краях не встретишь такой умной и образованной женщиной, с которой приятно просто поговорить.
Доктор как-то разом погрустнел, будто комедиант с которого сдернули маску веселья.
– Что вы так удивленно смотрите на меня, молодой человек? Мы ведь с вами в чем-то похожи. Я с отличием закончил столичную медицинскую академию, был вторым в выпуске. Мне прочили блестящую карьеру, большое будущее, а потом я был рад вакансии младшего лекаря в этом самом лазарете.
– Любовная история?
– Скорее, комедия для нее и трагедия для меня.
Откровения лекаря длились недолго, после чего он опять натянул привычную маску жизнерадостного весельчака, за которой скрывалась его жизненная драма.
Еще один сюрприз преподнесли мама с Аврелией Архиловной, когда заявились в лазарет в компании Гелены Кавелиной. Вот уж кого Алекс не ожидал увидеть в своей палате, так это жену начальника штаба. Когда эта стройная высокая брюнетка с ним поздоровалась, он догадался ответить, только поймав слегка удивленный взгляд матери.
Жаль, что легкое пальто скрывало намного больше, чем открытое бальное платье, но воображение лейтенанта без труда дорисовывало то, что скрывала грубая материя. А она что-то говорила ему, а он отвечал, в тайне любуясь ею, наслаждаясь звучанием ее голоса. Вот она подошла ближе, и он ощутил ее духи, те же самые, что и на балу. Плавный поворот головы, она о чем-то заговорила с Ирен, Алекс с трудом понял, о чем именно. Ах да, его собираются кормить.
– Давайте выйдем и не будем его смущать, – предложила Гелена.
– Я думаю, Аврелия Архиловна с этой задачей справиться, – поддержала ее мать. – Пойдемте, Гелена.
И они вышли. В общении с Алексом Гелена выбрала роль доброй тетушки, благо разница в возрасте почти позволяла, а ему хотелось совсем иного. Проглотив обед, Алекс не смог вспомнить, что именно он ел.
А потом она появилась еще раз. И еще. Все время в компании матери и госпожи Сетниковой. К ее посещениям он привык и такого шока от ее появления уже не испытывал, научился справляться с эмоциями в ее присутствии, но свое волнение в момент первого появления помнил прекрасно. Где-то в глубине души родилась надежда, что однажды она придет одна, и они смогут поговорить более откровенно. Может, он даже скажет ей… А если не придет? Тогда он изыщет способ поговорить с ней после того, как выйдет из лазарета. И предупредит ее по поводу мужа…
Вместо Гелены пришел старший лекарь Золич-Феоб и все разрушил. Доктор заявился почти сразу после ухода женщин. Помялся возле двери, задал дежурные вопросы о самочувствии пациента, с озабоченным видом подвигал какие-то медицинские склянки, наконец, решился.
– Я бы предупредить хотел вас, точнее, маму вашу… Да, хотел предупредить… Ну на счет…
– Доктор, – не выдержал Алекс, – говорите уже. О чем вы хотели нас предупредить.
– Я о госпоже Кавелиной, вы бы поосторожнее с ней.
И тут Золич выдал такое, от чего у лейтенанта потемнело в глазах.
– Более хладнокровной и расчетливой стервы среди наших полковых дам не сыскать. Ради карьеры мужа на все пойдет. Вот и к маме вашей она не просто так присосалась. До этого ее в лазарете ни разу не видать было, а тут ходит, как на службу.
Алекс пожалел, что под рукой нет ничего тяжелого, что могло бы долететь до лекарской головы. Пока он приходил в себя, Золич вышел из палаты, после чего, лейтенант вспомнил про револьвер под подушкой, но дверь уже была закрыта.
Некоторое время спустя к Алексу вернулась возможность здраво размышлять. Он, как мог, попробовал проанализировать ситуацию, но получалось плохо. Образ Гелены постоянно стоял перед глазами. Вот она подарила ему взгляд, едва заметно улыбнулась, чуть склонив голову, волосы, уложенные в сложную прическу, качнулись будто черная блестящая корона… Неужели?! Нет, не может быть! Лекаришка врет, он хочет опорочить ее! Вот только зачем ему все это нужно? Так и не придя к конкретным выводам, измученный душевными терзаниями Алекс уснул далеко за полночь.
Утром пришли мать и Аврелия Архиловна.
– Алекс, сынок, у тебя красные глаза. Ты плохо спал? Тебе было больно?
– Нет, нет, мама, не волнуйся, мне уже лучше.
Тем не менее, Ирен вызвала лекаря, который, понятно, ничего у раненого не нашел. После чего Алекса, наконец-то, накормили. Он с трудом дождался момента, когда госпожа Сетникова оставила их вдвоем.
– Сегодня другие посетители не ожидаются?
– Ты о ком? О Кавелиной?
– Да, мама.
– Видишь ли, сынок, мы с ней, как бы это сказать, больше встречаться не будем.
– Почему? – удивился Алекс.
– Она слишком настойчиво стала добиваться содействия в переводе ее мужа в столицу. С повышением, разумеется.
Алекс застыл, как будто в сердце ударила вражеская пуля. Но тут уже и Ирен обратила внимание на душевные терзания сына.
– А почему ты спросил? – забеспокоилась она.
– Просто спросил, – буркнул Алекс.
– Та-ак, – Гелена склонилась над сыном, – ну ка посмотри мне в глаза.
Алекс отвел взгляд, но мать и без этого обо всем догадалась.
– А я-то думаю, почему в ее присутствии ты такой вечно смущенный и скованный! Надеюсь, она еще ни о чем не догадывается?
– Нет, конечно.
– Смотри, сын. Она всего лишь красивая стерва, причем глупая и наивная, хотя считает себя мастером интриги. Но я двадцать пять лет вынуждена посещать всевозможные светские салоны, а они почище любого террариума будут. Твою Гелену там сожрали бы мгновенно.
– Ну так не ходи в эти салоны.
Алекс попытался увести разговор в сторону, но неудачно.
– Не могу, положение обязывает. Но речь сейчас не обо мне. Я уже боюсь за твое будущее. Если сейчас ты вернешься в столицу, то какая-нибудь охотница за мужьями окрутит тебя за четверть часа.
– Не волнуйся, не окрутит.
– Как же мне не волноваться? Сначала эта Мари, из-за которой ты оказался здесь, теперь еще и Гелена, которая на пятнадцать лет старше, с мужем и детьми!
– Мари – всего лишь пустышка, хоть и красивая.
– Очень рада, что ты это понял, наконец. Надеюсь, с Геленой ты глупостей не наделаешь.
– Обещаю, не наделаю.
– Поклянись, – потребовала мать, – моим здоровьем.
– Клянусь, мама.
Ирен склонилась над сыном и припала к его лбу долгим поцелуем.
– Я очень хотела, чтобы ты был счастлив в браке, как мы с отцом. Но ты почему-то выбираешь не тех женщин.
– Я их не выбираю мама.
С лазаретной койки лейтенант Магу встал под хруст своего разбитого сердца.
– Алекс, обещай мне, что ты не будешь рисковать без нужды.
– Конечно, мама, моя голова мне же еще пригодится. А тебе уже пора, карета ждет.
Ирен в последний раз обняла сына, оперлась на его руку и, приподняв подол длинной дорожной юбки, взобралась в карету. Кучер тронул лошадей.
– До свидания, сынок.
Лейтенант молча помахал рукой вслед. Не успела осесть поднятая колесами пыль, как он обернулся к ограде дома госпожи Сетниковой.
– Фелонов!
– Здесь я!
Унтер выбрался из-за ограды, где просидел битых полчаса, дожидаясь пока члены семейства Магу наконец распрощаются друг с другом.
– Все готово?
– Так точно, господин лейтенант, можем выступать. А может, мы сами?
– Отставить! И хватит ржать, на гауптвахте сгною! Забыл, что у самого мать тоже есть!
Гауптвахтой Фелонова не напугаешь, он там немало времени провел, но виновато-покаянное выражение унтер на рожу все-таки натянул.
– Виноват, господин лейтенант, исправлюсь!
– Ну что замер, пошли, бандиты ждать не будут.
Через Темерюк переправились ночью. На этот раз Алекс учел предыдущий опыт, никаких сигнальных костров. С наступлением темноты лодочники должны были следить за оговоренным местом, а сигнал о начале переправы должен будет подаваться специальным керосиновым фонарем. К утру охотники уже вышли к дому Толстого Межида. Фелонов внимательно рассмотрел двор в оптику, подозрительно напоминающую половинку бинокля, спасшего жизнь лейтенанту Магу.
– Там он, – удовлетворенно констатировал унтер, – есть сигнал. Успели.
– Тогда, ждем, – решил Алекс.
– А может, сами навестим? – предложил новоиспеченный ефрейтор Ивасов.
– Нет, Межид нам еще может пригодиться. По сути, он наш единственный агент на правом берегу.
– А если он там неделю будет сидеть?
– Значит, будем ждать неделю, – отрезал лейтенант.
Здесь еще не горы, только предгорья, но ночи уже существенно холоднее, чем в том же Текуле. Мерзнуть и грызть сухари пришлось двое суток. На третьи, прибежал оставленный наблюдателем молоденький, но очень шустрый солдатик.
– Хозяин оставил дверь сарая открытой!
– Выступаем, – принял решение лейтенант.
Засаду устроили верстах в десяти от дома Межида. Здесь дорога после пологого, но затяжного подъема делала крутой поворот. С одной стороны пропасть, с другой – скала. Назад не убежать, пуля все равно быстрее. Ждать пришлось долго, лейтенант уже начал беспокоиться, но Фелонов был само спокойствие.
– Никуда он не денется. В горы с семьей он не пойдет, а дорога здесь только одна.
Унтер оказался прав, буквально через четверть часа наблюдатели доложили.
– Идут.
Мудрить не стали, солдаты просто вышли на небольшую площадку и перекрыли дорогу. Вскоре на ту же площадку поднялся бородатый горец, ведущий в поводу вьючную лошадь. Увидел солдат и от неожиданности замер. Следом на площадку поднялись женщина и две девочки. Алекс сделал шаг вперед.
– Вот мы и встретились, Мантасур.
Горец зыркнул по сторонам – направленные на него и семью стволы солдатских «шапсо» не оставляли шансов на побег. Самому хвататься за штуцер – глупо, все равно не успеть.
– Что оглядываешься? Пришла пора платить по старым долгам.
– Я ничего не должен тебе! Это ты убил моего сына!
– А ты мне солгал, – Алекс был демонстративно спокоен. – Ладно, время дорого, скажи своим, чтобы отошли к той скале. И сам оружие положи, только медленно.
И тут Мантасур сломался.
– Пощади моих девочек, офицер, я скажу тебе, кто продал тебя Хамиди-бею. Это большой, очень большой человек. Он и сейчас продает ваших другим беям. Обещай, что отпустишь хотя бы дочек, и я назову тебе его имя.
– Я и так знаю, кто это сделал.
Лейтенант повернулся к солдатам.
– Кончайте их.
Выстрелы ударили вразнобой, потом тесаками проверили, не осталось ли живых. Оружие подобрали, трупы бросили прямо на дороге – пусть все знают, чем кончают личные враги лейтенанта Магу.
На обратном пути Фелонов осторожно поинтересовался.
– Господин лейтенант, а вы и в самом деле знаете, кто вас продал?
– Догадываюсь.
– Тогда почему вы не узнали его имя у Мантасура?
– Зачем? Он ведь правды не скажет. А если и скажет, то, что значит слово бандита против заслуженного и всеми уважаемого офицера? Ничего. Все равно придется проверять и искать доказательства.
– А доказательства вы еще не нашли?
– Нет, но скоро они у меня будут.
В глубине души Алекс не был так уверен.
Лошадь, навьюченная семейными пожитками Мантасура, некоторое время постояла недалеко от своих хозяев, запах крови пугал ее. Потом она отправилась щипать редкую травку, уцепившуюся за камни перевала.
– Удалось?
В голосе Алекса явно прорезалось волнение.
– Я искренне сожалею, господин Магу, но…, - серый человечек развел руки в сокрушенно-извиняющемся жесте. – Цепочка переводов была настолько сложна и многоступенчата, что мне не удалось ее отследить. У Хамиди-бея был хороший финансовый консультант.
– Вот черт!
Ни в чем не повинный стол принял на себя ярость лейтенантского кулака, жалобно звякнула чайная ложка в пустом стакане. Поверенный, не обращая внимания на эмоциональное восклицание юного лейтенанта, вытащил из стакана ложку, положил ее на стол и продолжил.
– Но ваш отец ценит меня не только за умение хранить ваши семейные тайны, но и за умение решать поставленные задачи, пусть и несколько иными методами.
– Говорите, господин Лисово, не томите.
– Откуда бы ни отправились деньги, полученные Хамиди за ваш выкуп, их конечная точка должна быть здесь, в Текуле. Бей должен был отстегнуть долю, положенную своему сообщнику. Между тем, в городке есть всего два банка.
Секунда потребовалась Алексу на осмысление сказанного.
– Но как вам удастся уговорить управляющих, чтобы получить доступ к счетам?
– Во-первых, оба банка тесно аффилированы с банком вашего отца. Я бы сказал, что, по сути, они являются его филиалами. Во-вторых, я нахожусь в Текуле уже две недели и мое расследование уже закончено.
Алекс привстал со стула и перегнулся через стол.
– Результат, я хочу знать результат.
Поверенный извлек на свет тонкую канцелярскую папку, раскрыл и сунул в нее нос.
– Я проверил счета всех офицеров полка в звании от капитана и выше, в первую очередь, штабных.
– И?
– Ничего не нашел.
Правая рука лейтенанта, сжатая в кулак побелела от напряжения.
– Тогда я проверил счета их ближайших родственников, их было совсем немного. Взгляните на эти выписки, особое внимание обратите на подчеркнутые даты и суммы.
Чтобы разобраться в бумагах Магу хватило буквально минуты.
– Вот, сволочь!
Не сдержавшись, Алекс грохнул еще раз кулаком по столу, о чем немедленно пожалел, зашипев от боли. Лисово убрал подальше злосчастную ложку. Придя в себя, лейтенант задал только один вопрос.
– Он действовал один или есть еще кто-то?
– Если и есть, то на состоянии его банковского счета это никак не отразилось. А вообще хорошо придумали: никаких курьеров, никакого золота в мешках. Быстро, удобно, банковский процентик опять же капает и никто не знает, кроме банковских служащих. Но они-то ни в чем не могут заподозрить почтенную супругу уважаемого офицера.
– Благодарю вас, господин Лисово, отличная работа.
Лейтенант собрал разложенные по столу бумаги обратно в папку.
– Вы можете вернуться обратно в столицу.
– Благодарю, господин Магу, но ваш отец просил меня задержаться в Текуле на несколько дней – присмотреть за вами, на всякий, так сказать, случай, пока все не успокоится.
– Попросил или приказал?
– Важное уточнение, – впервые за все время, сколько Алекс видел поверенного, тот едва заметно улыбнулся. – Попросил. Именно попросил.
– И теперь вас будет не выгнать из Текуля…
– …даже если ваши солдаты будут выгонять меня своими штыками.
– Откуда такая преданность, господин поверенный? Просто удивительно!
– Во-первых, мне хорошо платят…
– Не смешите меня, на тайнах семьи Магу вы бы заработали намного больше. Вы говорите, что работаете за пять процентов, хотя на самом деле иногда вам платят всего два. Так что же, во-вторых?
– Тайны вашей семьи – очень опасный товар. Чтобы им торговать, надо быть или очень хитрым, или очень глупым. А что касается «во-вторых»… Когда-то очень давно, еще до вашего рождения, я попал в одну неприятную историю, о которой мне очень не хотелось бы вспоминать. Тогда один молодой, но очень талантливый финансист помог мне выйти из нее с минимальными потерями.
– Молодого финансиста звали Виктор Магу?
– Совершенно верно. С тех пор я и работаю на него.
– Понятно, ни что так не обеспечивает верность, как общие скелеты в семейных шкафах.
– Можно сказать и так, – согласился поверенный. – Я могу вам помочь еще чем-то?
– Нет, господин Лисово, должен же я хоть что-то сделать сам.
– Начнете прямо сейчас?
Алекс задумался. Надо бы не спеша все обдумать, решить, как грамотно распорядиться полученной информацией… К черту политесы! Алекс решительно рубанул правой рукой воздух.
– Да. Чего тянуть?
Попрощавшись с Лисово, Алекс направился прямиком в полк. Поверенный, закрывая за ним дверь, пробормотал.
– А мальчик-то вырос.
Войдя в казарму своей команды, Алекс быстро нашел нужных ему людей. Эти без раздумий будут стрелять в любого, на кого укажет лейтенант Магу.
– Фелонов, Ивасов! Взять винтовки, патроны и следовать за мной.
Солдаты догнали лейтенанта уже на дороге к штабу. Инструкцию подчиненным Алекс продолжил давать по ходу.
– …если он попытается покинуть штаб после моего ухода, вы должны остановить его. Если не появится, то после того, как придут жандармы, тихо уходите.
– Как остановить, господин лейтенант? – не понял Ивасов.
– Вы для чего ружья взяли? Стреляйте! Всю ответственность я беру на себя.
– А если убьем?
– Я приказал его остановить, унтер-офицер Фелонов. Для этого человеку достаточно прострелить ногу, а не голову. Поняли?
– Так точно, господин лейтенант!
– Все пришли. Фелонов берешь на себя основной вход, Ивасов – задний двор.
– Есть! Есть!
Ну вот и все, ваш выход, лейтенант Магу. Алекс решительно направился к штабному крыльцу, взлетел по ступенькам. Злой азарт и уверенность в своих силах вели его к цели, все козыри лежали в серой канцелярской папке, он просто не мог проиграть. За дверью лейтенант умерил пыл, привычно козырнул полковому знамени и поднялся по лестнице, разминувшись со штабным капитаном. В приемной командира полка привычно скучал адъютант.
– Полковник у себя?
– Да, но он никого…
Алекс уже открывал массивную деревянную дверь.
– Куда? Стой!
Адъютант метнулся к двери, но Магу захлопнул ее перед его носом. С обратной стороны имелась задвижка, и лейтенант успел закрыть ее до того, как адъютант догадался дернуть дверь на себя.
– Что вы себе позволяете, лейтенант?!
От возмущения Вернов даже приподнялся в своем кресле, но Алекс проигнорировал гневную реплику начальства. Он пересек кабинет по диагонали, подхватил стоявший у стены стул, поставил его напротив полковничьего стола, сел, шлепнул о стол папкой и только тогда заговорил.
– Вы тоже садитесь, полковник. В ногах, говорят, правды нет, а именно ее мы сейчас и будем искать.
– Встать! – рявкнул красный от возмущения командир полка.
– Не кричите, полковник, не на плацу, а я уже давно не кадет.
– Да я тебя…
Вернов заткнулся на полуслове, замерев с открытым ртом – ствол лейтенантского «гранда» смотрел ему в лоб. Щелкнул взведенный курок.
– Сядьте, наконец, Вернов и закройте рот. А вот руки держите на виду и не делайте резких движений. Дело в том, что в нашем полковом штабе завелась сволочь, продающая бандитам наших солдат и офицеров, разумеется, тех, кого могут выкупить. И я ее нашел.
– Кто же это? – хриплым голосом поинтересовался полковник.
– Вы.
Щека полковника дернулась, но он мгновенно взял себя в руки, бросив взгляд в черный зрачок револьверного ствола.
– И у вас есть доказательства?
– Есть. Вот здесь, – Алекс хлопнул левой рукой по папке, – выписки по банковскому счету вашей дражайшей супруги. Интересно, она хоть знает о его существовании? Знает, не может не знать. Здесь есть интереснейшие цифирки. Например, одиннадцатого декабря прошлого года в один из османийских банков было отправлено сто двадцать две тысячи семьсот золотом. Деньги предназначались за выкуп некого лейтенанта и еще шестерых человек. Четыре дня спустя из руосийского банка, расположенного в столице на счет мадам Верновой поступило двенадцать тысяч двести семьдесят. Ровно десять процентов. Забавно, вы не находите?
– Не нахожу. Кстати, как вы получили выписки?
Полковник осторожно, стараясь не делать резких движений, попытался ослабить внезапно ставший тесным воротник мундира, но это у него не получилось. Полковничий вопрос Алекс проигнорировал.
– Идем дальше. В январе прошлого года, а именно двадцать второго числа был выплачен выкуп за мещанина Шачкина в размере трех тысяч. А ровно через четыре дня, какое совпадение, счет вашей супруги пополнился на три сотни. И опять десять процентов. Далее, год и семь месяцев назад, точная дата неизвестна, за рядового Мизорева родители отдали бандитам пять сотен золотом. Сколько денежек перепало вашей любезной супруге шестнадцатого сентября? Правильно, десять процентов от вышеназванной суммы. И это только три достоверно известных мне случая за последние два года. Я думаю, жандармы нароют еще немало интересного с помощью этих бумаг.
– Это косвенные улики.
– Могу только согласиться. Тогда вам не составит труда объяснить нашим доблестным жандармам, каким образом за три последних года ваша жена накопила двадцать восемь тысяч триста сорок в местной валюте, ваше жалованье где-то за шесть лет. Или вы предоставите ей честь объясняться самой? Ладно, лирика все это. Вы – подумайте тут, а я к Дережицкому. Знаете этого господина? Я так и думал! Да, только не вздумайте сбежать, у обоих выходов я поставил стрелков и приказал им стрелять в вас, как только вы появитесь в дверях.
Алекс сделал вид, что собирается уйти.
– Прекратите паясничать Магу. Скажите, наконец, зачем вы пришли сюда, а не прямо к Дережицкому.
– Это же очевидно. Истории с пленением некоего лейтенанта полку и так хватает, а если выяснится, что его продал бандитам сам командир полка, то полку этому вовек не отмыться, а я еще собираюсь в нем карьеру сделать. А что будет с вашей семьей, когда разразится скандал? О них подумайте и примите правильное решение, как подобает руосийскому офицеру, если вы еще помните, что такое честь. В этом случае громкого разбирательства, чего так страстно желает подполковник Дережицкий, полагаю, не будет. Мне потребуется пять минут, чтобы дойти до жандармского управления, пять минут, чтобы добиться приема у их начальника. Еще минуту он потратит на ознакомление с этой папкой и пять минут на дорогу сюда. У вас есть еще это время. Думайте.
Алекс вернул револьвер в кобуру и уже взялся за дверную ручку, но передумал выходить и обернулся.
– Да, чуть не забыл, а как вы так быстро предупредили бандитов о нашей поездке?
– Совпадение. Курьер был уже в Текуле и сразу поспешил к Хамиди.
– Понятно. А кто ваш связник? Говорите, раз уже начали. Да и Дережицкому нужно кинуть кость, чтобы оставил в покое вашу семью.
После недолгих размышлений Вернов сдался.
– Арсолан-зеленщик. У него лавка на рынке.
– Кстати, Владодар, тоже ваша работа?
– Нет, к этому я не имел ни малейшего касательства.
– Здесь я вам верю. А почему вы назначили за меня только сто тысяч? Вполне могли бы получить и миллион?
– Мы решили, что миллион слишком заметная сумма, – горько усмехнулся Вернов, – а сотню тысяч можно надежно спрятать.
– Да, – согласился лейтенант, – сто тысяч спрятать можно, но я бы вас и за червонец удавил.
Алекс повернул ручку и вышел в приемную. Он не услышал, как полковник пробормотал себе под нос.
– Я слишком поздно это понял.
В приемной, кроме адъютанта, присутствовали еще несколько штабных офицеров. Видимо, гадали, что происходит за дверью и не пора ли ее ломать.
– Господин полковник просил его не беспокоить, он думает.
Стремительно проскочив мимо офицеров, Алекс с папкой под мышкой выкатился в коридор. После его ухода адъютант сунулся было в двери, но, испуганный ревом полковника, отскочил обратно, захлопнув створку. Офицеры, убедившись, что все в порядке, разбрелись по своим кабинетам. На десятой минуте после ухода Магу в кабинете полковника хлопнул выстрел. Адъютант попытался войти, но дверь опять оказалась заперта. С помощью подручных инструментов ее удалось взломать как раз к появлению жандармов во главе с самим подполковником Дережицким. Вторая группа отправилась на рынок за связником.
Вернов застрелился из старого капсюльного пистолета. Стрелялся по-солдатски – в сердце. Перед полковником лежал лист бумаги и перо, но он так и не написал ни слова.
Дерижицкий вытащил пистолет из руки трупа. На рукоятке обнаружилась серебряная пластина. «Капитану Вернову за храбрость. Генерал-лейтенант Обелчин». Изящные, с завитушками, буковки. И вся жизнь.
Вечером того же дня сильно выпивший лейтенант Магу ввалился в гостиничный номер, занимаемый поверенным Лисово.
– Вот вы, опытный человек, в возрасте, много чего повидали. Скажите мне, почему? Я ведь Вернова даже не подозревал, на Кавелина грешил. Так ответьте мне, почему он на это пошел?
– Через полгода его бы выперли в отставку. Даже на полную полковничью пенсию вшестером прожить трудно, это почти нищета. Знаете, такая чистенькая благопристойная нищета. А у него четыре дочки. Старшая уже невеста, да и остальным тоже приданое потребуется, без него приличной партии не составить.
– И все? И это все?
– Будущее детей это очень много. И не такие люди на этом ломались. Когда-нибудь, может, сами поймете, а пока поверьте мне на слово.
– Хорошо, поверю. Да, сегодня вы должны выполнить обещание, данное моему отцу.
– В этом есть необходимость?
– Сегодня я намерен напиться в хлам, до зеленых соплей и поросячьего визга. А вы проследите, чтобы я не натворил глупостей и завтра проснулся в своей постели.
– После известных событий, вы в рот не брали спиртного.
– И дальше не буду. Но сегодня вечером я намерен напиться.
– Пейте смело, господин Магу, завтра все будет в порядке, – пообещал поверенный.
