Глава 10
Ночь прошла спокойно, а на рассвете неожиданно нагрянуло начальство. Полковой командир прибыл не один, а в сопровождении двух пехотных рот и конной полусотни. Слезая с седла, полковник Чанаев попенял капитану Магу.
– Вас сюда только пошуметь направили, а вы сразу замок взяли. Ладно, не оправдывайтесь, господин капитан! Показывайте свой трофей, заодно и обстановку обсудим.
Пока командир полка поднимался на стену Шангора, капитан Магу успел изложить ему свое видение обстановка. С высоты замковой стены, полковник осмотрел развилку дорог.
– Рискованно. Ваших сил для взятия Олумоца явно недостаточно, а я вам ни одного штыка выделить не могу. Опять весь полк раздергали поротно, и эти две роты – последнее, что у меня осталось. Хотя, нет, есть еще обозники, но их в строй не поставишь.
– Господин полковник, зачем-то же вы привели их сюда!
– В корень зришь, капитан, усмехнулся полковник, – они предназначены для обороны Шангора. Вам могу выделить три десятка сабель. При штурме толку от них будет немного, но для разведки на марше они вам пригодятся. Уж больно заманчиво войти в Центральную Себрию там, где нас не ждут. Очень на вас надеюсь, капитан.
– Благодарю за оценку моих скромных способностей, господин полковник!
– Если вам удастся захватить мост целым, я доведу информацию о вашем успехе до армейского командования и постараюсь получить резервы для развития успеха. Только постарайтесь не увлекаться. Столкнетесь с сильной обороной, лбом об нее не бейтесь. Солдат берегите, а пуще людей берегите пушки.
– Так точно, господин полковник! Разрешите идти?!
– Разрешаю.
Алекс торопливо, будто боялся, что начальство передумает, скатился со стены к воротам, где его ожидали оба капитана и проводник.
– По коням, господа офицеры, сдаем замок прибывшим и выступаем!
Пять часов спустя, когда голова колонны перевалила через очередной подъем дороги, перед руоссийцами открылся вид на Олумоц. Вид был очень впечатляющий. Небольшой, будто игрушечный город располагался в долине, пересекаемой ущельем. Светло-серые домики с рыжими черепичными крышами, освещенные жарким, послеполуденным солнцем. Дорога переходила в широкую улицу, выводящую путников прямо к мосту через Сдарку, а на другом берегу высилась церковь, сложенная из того камня, что и дома городских жителей. Ее крест будто парил над городком, а звон колоколов наверняка был слышен далеко за его пределами. Слишком большая, для такого маленького селения, она была очаровывала совершенством своих форм.
Однако долго любоваться архитектурными красотами Олумоца руоссийцам не пришлось. Сонная городская идиллия была нарушена хлопком винтовочного выстрела. Палил османийский постовой, выставленный у дороги на въезде в город, колонну руоссийской пехоты обнаружили. Спрыгнув с седла, Алекс бросил повод посыльному и принялся отдавать команды.
– К бою! Пятая рота – налево, шестая – прямо! Капитан, разворачивайте батарею!
Под треск разгоравшейся перестрелки пятая рота бегом отправилась в обход, а ездовые погнали орудийные упряжки к намеченной террасе. Всю тяжесть первого удара и самые тяжелые потери приняла на себя шестая рота.
Несмотря на неожиданность нападения, османийцы успели занять крайние дома Олумоца и огнем прижать к земле редкую цепь руоссийской пехоты. Капитан Гаплык пытался поднять солдат в атаку, но не преуспел в этом, уж больно плотным был огонь оборонявшихся. А буквально минуту спустя, османийская пуля задела размахивавшего саблей ротного. С ранением плеча капитана вынесли в тыл.
Роту спас капитан Осигов. Стены олумоцких домов оказались достаточно прочными, даже шестифунтовые гранаты руоссийских гаубиц не могли быстро разрушить их. Зато черепичные крыши гранаты пробивали отлично, а куски черепицы усиливали эффект их разрыва. Одним взводом Осигов поддерживал атаку шестой роты, второй в это время бил по улочкам Олумоца, не давая османийцам подвести подкрепления к месту боя.
– Бей гадов! В штыки их!
Ободренная поддержкой артиллерии рота поднялась в атаку, ведомая взводными унтерами, и после ряда недолгих ожесточенных схваток захватила окраинные дома и закрепилась в них.
В это время, пятая рота, не встречая сопротивления, вышла к Сдарке, петляя вдоль окраин Олумоца. Первая стычка с османийцами случилась, едва только первый взвод повернул направо на одну из улочек, указанную Горановичем. Встречи с противником не ожидали обе стороны, но руоссийцы среагировали чуть быстрее. Единственный выстрел, прозвучавший со стороны османийцев, стоил пятой роте одного тяжелораненого. Остальных перестреляли и добили штыками настолько быстро, что никто и разу еще пальнуть не успел.
Две минуты бега среди каменных стен и высоких заборов довели роту до перекрестка. Перед перекрестком баррикада из всякого мусора, ощетинившаяся штыками. Первый взвод принял залп грудью. Передний ряд был скошен полностью, крики и стоны раненых, хрип умирающих. Одна из пуль сбила с Алекса кепи, кожу на голове, будто огнем обожгло, но ему даже испугаться было некогда.
– Вперед! В атаку! Не останавливаться!
Очень трудно броситься вперед, перепрыгнув через падающего товарища, сбитого с ног вражеской пулей, но солдаты в роте подобрались бывалые, они отлично знали, что любая заминка в такой ситуации обернется еще большей кровью. А потому, вперед, и только вперед, как можно быстрее, пока османийские пехотинцы не успели дослать в казенники своих винтовок следующий патрон, вскинуть свое оружие к плечу и встретить атакующих новым смертоносным залпом. Счет шел на секунды.
Они успели. Рота сходу влетела на баррикаду, сквозь не успевший полностью рассеяться пороховой дым. Загремели ответные выстрелы, прореживающие скопившихся за баррикадой солдат в синих мундирах. Еще секунда, и лязгнули, встретившись друг с другом штыки противников.
С револьвером в руке капитан Магу начал взбираться на баррикаду. Как назло, левая нога провалилась в какую-то щель и там застряла. Алекс дернулся, пытаясь выдернуть застрявшую ногу, но щель не пожелала отдавать свою добычу.
– Черт! Помогите мне!
Повинуясь команде, два солдата подхватили своего командира под руки, одним рывком, чуть ногу не оторвали, выдернули его из проклятой дыры и втащили наверх. Османийцев частью перебили, частью просто затоптали, остальных оттеснили за баррикаду и сейчас спешно добивали последних еще сопротивлявшихся. Алексу даже не представилось возможности выстрелить хотя бы один раз. Пришлось убрать обратно в кобуру полностью заряженный револьвер.
– Вперед! К мосту! Не задерживаться!
Капитана Магу очень беспокоила возможность того, что мост мог быть заминирован османийскими саперами, и может быть взорван ими в любой момент.
– Горанович, ты где?! Показывай дорогу!
Показывать особо было нечего. От баррикады узкая улочка вывела к перекрестку с другой, куда более широкой. А там…
В нос били кислая вонь сгоревшего пороха, густые запахи недавно пролитой крови и дерьма. Вся улица была завалена убитыми, умирающими и теми, кто еще надеялся выжить. Здесь гаубицы капитана Осигова очень удачно накрыли шрапнелью резервную колонну олумоцкого гарнизона, спешившую к месту боя на северной окраине города. Уцелевшие, видимо, разбежались подальше от этого ужасного места, даже не попытавшись оказать помощь своим раненым сослуживцам.
Чтобы добраться до моста, солдатам пришлось идти по лужам крови, спотыкаясь о вывороченную разрывами брусчатку, перешагивать через изуродованные взрывами и осколками трупы, перебираться через оставленные гаубичными гранатами воронки. В конце уничтоженной колонны следовали две полевые четырехфунтовые пушки. Орудия, упряжки и расчеты в почти полном составе остались стоять на том месте, где их застиг обстрел. Одна пушка скособочилась, накренившись из-за оторванного взрывом колеса, вторая выглядела почти неповрежденной, вероятно, ее можно было использовать. Оба зарядных ящика посекло осколками, но они каким-то чудом не взорвались.
– Вперед!
До моста оставалось чуть больше сотни шагов, когда рота попала под плотный ружейный огонь. Солдаты спешно попрятались в укрытия, начали ответную стрельбу, весьма, впрочем, малоэффективную. Османийцы засели в каменных домах на левом берегу Сдарки, используя узкие окошки верхних этажей в качестве бойниц. До моста оставалось каких-то полсотни шагов, но попытка преодолеть их, а затем узкий, со всех сторон простреливаемый мост, выглядела форменным самоубийством.
Несколько гаубичных гранат могли бы решить дело в пользу руоссийцев, но именно в этот момент османийский гарнизон предпринял попытку выбить шестую роту из Олумоца. Командовавший контратакой офицер еще не знал, что резерв, на который он очень рассчитывал, уже уничтожен огнем руоссийских гаубиц, а вышедшая к мосту пятая рота капитана Магу отрезала их от резервов гарнизона на левом берегу. Но эта контратака вынудила капитана Осигова использовать все гаубицы для ее отражения, а потому, некоторое время у него не было возможности поддержать атаку пятой роты на мост.
Капитану Магу пришлось самому искать выход из сложившейся ситуации.
– Ражин, тащи сюда османийскую пушку! И выстрелы к ней не забудь!
– Слушаюсь, господин капитан!
Вслед за своим взводным, согнувшись, за трофейным орудием метнулись солдаты третьего взвода. Наступило некоторое затишье, бой у моста свелся к нечастой дежурной перестрелке. Но, если здесь выстрелы трещали нечасто, на северной окраине выстрелы из винтовок и взрывы гаубичных гранат слились в непрерывную какофонию.
Поддержанные артиллерийским огнем руоссийцы сумели не только удержаться, отбив атаку, но даже сумели несколько продвинуться вперед, воспользовавшись откатом османийцев назад после неудачи. В это же время до противника дошли известия о том, что обещанное прибытие резерва уже не состоится, а единственный путь на левый берег уже перехвачен руоссийцами. После этого, османийский командир утратил решимость не только выбить руоссийскую пехоту из Олумоца, но и надежду удержать его правобережную часть. Противник начал отход в западном направлении, подгоняемый огнем батареи капитана Осигова.
Тем временем, солдаты из взвода унтер-офицера Ражина на руках подкатили уцелевшую пушку, принесли чугунные гранаты и картузы с порохом. Капитан Магу лично встал к орудию незнакомой конструкции. Поворот рукоятки сдвинул клин вправо, открыв казенную часть ствола. Прицел оказался разбитым. Недолго думая, Алекс крутил рукоятки наводки, пока на дульном срезе не показался один из домов на противоположном берегу. Поскольку, до цели было рукой подать, пришлось высоко поднять ствол.
– Гранату!
В ствол затолкали тупоголовый серый цилиндр с медным пояском. Банника, разумеется, никто принести не догадался, гранату протолкнули в казенник стволом винтовки.
– Картуз!
Вслед за снарядом в ствол последовал пороховой заряд. Поворот рукоятки, и затвор запечатал выстрел в стволе.
– Запал!
Вот тут и возникла заминка. О том, что для стрельбы из пушки потребуются еще и запалы, пехотинцы даже не догадывались, только глазами хлопали. Пришлось им объяснить, что это такое.
– Ну, цилиндры такие латунные. На гильзы похожи.
– Не было там никаких цилиндров, – отрицательно покачал головой унтер Ражин, – точно не было.
– Должны быть! У фейерверкеров посмотри в подсумках или карманах.
– Понял, господин капитан!
Унтер метнулся обратно к месту разгрома вражеской колонны. А пока, оставалось только ждать и надеться на то, что в результате обстрела хоть один из османийских фейерверкеров остался лежать возле своей пушки, а не сбежал, унеся с собой столь нужные сейчас запалы. Вернулся Ражин буквально через минуту.
– Нашел, господин капитан! У унтера в сумке были.
Капитан взял протянутый ему запал и вставил его в затвор. Взявшись за спусковой шнур, Алекс сам себе скомандовал «Огонь!», и дернул его.
Гах!!! Оглушив грохотом выстрела, пушка плюнула клубом порохового дыма, одновременно дернувшись назад и едва не сшибив офицера с ног. Сошники закрепить никто не догадался. Однако долго радоваться счастливому спасению было некогда, бой был в самом разгаре. Навалившись, солдаты вернули трофейное орудие на прежнюю позицию. Открыв затвор, капитан заглянул в ствол. Выпущенный им снаряд попал на редкость удачно. Влетев в окно верхнего этажа, граната взорвалась внутри, уничтожив всех, кто находился внутри.
Этим османийцам не повезло и дальше принимать участие в бою они уже не могли, зато остальные старились на славу. Алекс крутил маховик горизонтальной наводки под непрерывный посвист пуль. Некоторые звонко щелкали по металлу пушки. В ответ со стороны руоссийцев гремела ничуть не менее интенсивная стрельба. Наконец, в круге дульного среза показался соседний дом. Капитан опустил ствол чуть ниже.
– Гранату!
Во второй раз солдаты справились с заряжанием намного быстрее, капитан взял в руку спусковой шнур. Встав так, чтобы при откате пушка не проехалась по его сапогам, дернул за шнур.
Гах!!! То ли уже привык, то ли и вправду грохнуло не так громко. И снаряд этот попал не так удачно, как первый. Граната ударила в стену возле окна, существенно расширив оконный проем. Османийцам внутри также кое-что перепало.
– Навались!
Вновь солдаты вновь накатили пушку. Вскрикнув, один из рядовых завалился на бок. Его спешно оттащили за угол, где начали перевязывать. Открыв затвор, Алекс начал отыскивать следующую цель. Но едва только ствол орудия остановился на доме, из которого османийцы вели ружейный огонь, как разлетелась его черепичная крыша, внутри грохнул взрыв, из окон пыхнуло огнем и клубами дыма. Десять секунд спустя, вторая шестифунтовая граната угодила в тот же дом, окончательно добив его защитников. Отбив османийскую атаку на окраине Олумоца, капитан Осигов вновь нацелил свои гаубицы на его центр.
Выждав, пока артиллерия основательно разнесет оборону противника вместе с домами местных жителей, капитан Магу отправил к Осигову посыльного с приказом прекратить огонь, а укрывшимся перед мостом пехотинцам скомандовал.
– Приготовится к атаке!
Несколько расслабившиеся за время короткой передышки солдаты подобрались, по команде унтеров начали сосредотачиваться для броска через мост. Наконец, просвистев над крышами, последняя граната ахнула на левом берегу. Выждав для верности еще секунд десять, Алекс набрал в грудь воздуха и дунул в свисток, подавая сигнал к началу атаки.
– Вперед! В атаку! Ура-а!!! А-а-а-а…
Впереди обтянутые белым сукном спины, и грохот сапог по булыжникам мостовой. Вот и мост! Узкий, по краям старые, изъеденные временем камни, чуть выше колена. А внизу речка, несущая свою воду по каменистому ущелью.
– А-а-а-а!!!
Еще полсотни шагов, и вот он – спасительный берег. Спасительный, если бы опомнившиеся после артобстрела османийцы не открыли огонь по атакующим. К счастью, дома стояли почти вплотную к набережной Сдарки.
Дом, где вместе с солдатами укрылся от обстрела капитан, был частично разрушен попаданием гаубичной гранаты. Крыша провалена, перекрытия второго этажа обрушились на первый. Здесь же Алекс впервые увидел местных жителей, до этого они ему на глаза не попадались, а тут сразу три посеченных осколками, припорошенных пылью и приваленных обломками трупа – один женский и два детских. Офицер торопливо отвел глаза, но в голове мелькнула мысль, что в этих человеческих останках было что-то неправильное.
– Ражин!
– Я, господин капитан!
– Что с этими трупами не так?
Пару секунд унтер пристально рассматривал убитых.
– Крови мало.
Точно! При таких-то ранах, крови, считай, почти и нет. Значит, в момент взрыва гаубичной гранаты женщина и дети уже были мертвы. Шагнув ближе, Алекс носком сапога приподнял плечо мертвой женщины, голова ее неожиданно легко откинулась в сторону, открыв страшную рану на горле.
Однако долго сокрушаться о судьбе местного населения было некогда, обстановка требовала решительных действий. Капитан взялся за висевший на груди свисток.
– Вперед!
Перебравшаяся на левый берег пятая рота начала продвижение вглубь Олумоца, выбивая противника из одного дома за другим. Сопротивление было слабым. Подавленные артиллерийским обстрелом и понесшие большие потери османийцы отстреливались вяло, ближнего боя не принимали, сразу же отходили.
Проблема заключалась в другом, сейчас на левый берег переправилась только одна рота, насчитывавшая в данный момент меньше полутора сотен штыков. По мере удаления от моста, фронт наступления растягивался, плюс неизбежные в такой ситуации потери, плотность порядков наступающих катастрофически падала. К тому же, с террасы, откуда вела огонь батарея капитана Осигова, левобережная часть Олумоца просматривалась намного хуже, чем правый берег. А значит, на поддержку артиллерии в прежней мере рассчитывать уже не приходилось.
Только сейчас до капитана начал осознавать всю авантюристичность своего плана. Расчет на то, что османийцы в панике побегут в результате лихого наскока, оправдался лишь частично. На правом берегу почти так и произошло. На левом же, несмотря на довольно вялое сопротивление противника, наступление вот-вот должно было захлебнуться по причине нехватки сил и отсутствия резерва. Алекс уже начал подумывать над тем, чтобы отдать приказ остановиться и закрепиться на уже достигнутых позициях. Однако по здравому размышлению он пришел к тому выводу, что останавливаться ни в коем случае нельзя. Османийцев в городе оставалось слишком много. Если поймут, какими силами руоссийцы сейчас наступают, то непременно опомнятся и контратакуют. А сдержать их с такими разреженными порядками было решительно невозможно. Поэтому, капитан отправил на правый берег посыльного с абсолютно противоположным приказом.
– Передай капитану Гаплыку приказ – всем переправиться на левый берег! Всем, кроме кавалеристов. Эти пусть продолжают на правом османийцев гонять!
– Слушаюсь, господин капитан!
Посыльный солдат хотел было уже направиться к мосту, как был остановлен капитаном.
– Стой! Пусть трофейную пушку сюда прикатят. И предупредите капитана Осигова – быть в готовности к немедленному открытию огня по указанным целям.
Собственно цель вырисовывалась только одна – шверпунктом обороны противника стала церковь, красотой которой недавно успел восхититься Алекс. Очень не хотелось уродовать такую красоту, но жизни своих подчиненных капитан Магу ценил намного выше. Вражеские стрелки засели за высокими прочными стенами, с которых подходы к церкви отлично просматривались и простреливались. К тому же, для того, чтобы добраться до входа, требовалось пересечь площадь перед церковью.
Еще одного посыльного капитан отправил к командиру третьего взвода.
– Приказываю взять вон тот дом.
Указательный палец Алекса уперся в небольшой двухэтажный домик, стоявший справа от церкви. Там можно было накопить силы перед штурмом.
Возникшую паузу капитан Магу заполнил многочисленными распоряжениями об эвакуации раненых, подсчете потерь и количестве оставшихся у солдат патронов. А еще предстояло позаботиться о доставке с правого берега боеприпасов, воды и продовольствия. В бой пришлось вступать сходу, сразу после длительного марша, с последнего приема пищи больше восьми часов прошло.
– Господин капитан! Господин капитан…
На этот раз новости были хорошими – с правого берега начали переправляться солдаты шестой роты.
– Где ваш ротный командир?
– Ранен, господин капитан! Еще в самом начале…
– Тяжело?
– Не могу знать!
Алекс невольно выругался, в самый неподходящий момент рота осталась без командира! Однако из сложившейся ситуации надо было как-то выкручиваться.
– Как фамилия?
– Старший унтер-офицер Евгразов, господин капитан!
– Я принимаю командование ротой, а ты временно назначаешься исполняющим обязанности субалтерн-офицера.
На несколько секунд унтер-офицер впал в ступор, затем вбитый годами службы рефлекс, все-таки взял верх над изумлением.
– Слушаюсь, господин капитан!
– Отведешь своих на левый фланг, сменишь солдат из пятой роты и отправишь их сюда.
Самую важную и трудную задачу по штурму городской церкви Алекс решил взять на себя. Буквально через пару минут его план был безжалостно разрушен, столкнувшись с реальностью – вернулся посыльный, отправленный к капитану Осигову.
– Господин капитан, капитан Осигов сообщает, что гранат на батарее осталось всего по три на орудие, есть еще три десятка шрапнелей!
Двенадцати гранат для штурма явно недостаточно, а шрапнель в таком деле бесполезна, это не по не укрывшейся пехоте в поле палить. А без артиллерийской поддержки можно половину роты положить, и не факт, что церковь удастся взять. А что, если…
– Где Горанович?! Ко мне его! Бегом!
Еще одного посыльного капитан Магу отправил к Осигову. Действовать надо было быстро, пока османийцы не опомнились.
– И найдите какую-нибудь белую тряпку.
Выслушав офицера, себриец только с сомнением покачал головой.
– Сам знаю, что авантюра, – не стал отрицать очевидного капитан. – Ты, главное, громче переводи, чтобы аскеры услышали, а там уже как Бог даст.
И еще бы Осигов первой гранатой не промазал, но в нем Алекс был уверен. Наконец, все было готово. Приказав прекратить огонь, капитан поднял над головой белую тряпку, привязанную к стволу трофейной винтовки. С той стороны палили еще минут пять, но интенсивность стрельбы постепенно снижалась, пока на улочках Олумоца окончательно не установилась настороженная тишина.
– Господин капитан, османийцы вывесили белый флаг, – доложил наблюдатель.
В окне над входом в церковь легкий ветерок полоскал белую тряпку.
– Ну что же, пойдем, попробуем обдурить османийцев.
С той стороны также пришли двое.
– Капитан Магу, – представился Алекс.
– Тегмен Йылмаз, – представился молоденький османийский офицерик со щегольскими тонкими усиками над верхней губой.
Молодой – это плохо. Это значит, что идеалы из головы выветриться, еще не успели. Судя по всему, именно он и удерживал османийских солдат в церкви. Не будь его, они бы за нее с таким упорством цепляться не стали. Такой может и упереться. А вот то, что за офицером стоял седоватый унтер с заметным брюшком, было хорошим знаком. Значит, большого авторитета среди своих подчиненных тегмен Йылмаз не имеет, иначе бы с ним не отправился соглядатай от солдатской массы. В отличие от своего начальника, большая часть аскеров хочет не славы героев, а просто выжить. Осталось только поглубже вбить в эту щель клин, и как можно более толстый.
– Переведи этому… Я не буду штурмовать церковь, я отдал приказ разрушить ее артиллерийским огнем. Но мне жаль уничтожать такое великолепное здание. Поэтому, я решил дать засевшим внутри шанс на спасение их никчемных жизней.
На этом перевод Горановича был прерван эмоциональной тирадой османийского лейтенанта. Себриец открыл было рот, чтобы перевести его речь Алексу, но тот жестом остановил его.
– Мне наплевать на то, что он там лопочет. Переведи, у них есть пять минут, чтобы убраться из Олумоца на все четыре стороны! В противном случае, вы останетесь здесь навсегда! Пять минут!
Алекс развернулся и зашагал обратно, Горанович общался с османийцами еще минуты три. Когда он вернулся, белый флаг тут же был убран. С той стороны белая тряпка также исчезла, но стрельба с обеих сторон так и не возобновилась.
Щелкнув крышкой, Алекс взглянул на часы.
– Пять минут. Как думаешь, Горанович, купились османийцы?
– Все может быть, – напустил туману себриец.
– А почему ими командует только тегмен? Неужели, никого повыше званием не нашлось?
– Те, кто выше, уже сбежали, – усмехнулся проводник.
Да, этому Йылмазу не позавидуешь. Удержит хотя бы часть города, всю славу начальство захапает себе, не удержит – будет кругом виноват.
– Время!
Свое появление первая граната возвестила заунывным свистом. Гах!!! Трубка была поставлена с замедлением, разметав рыжую черепицу крыши, граната глухо рванула внутри. За первой последовала вторая, третья…
– Сдаются! Сдаются, господин капитан!
После взрыва четвертой гранаты, в окне церкви опять появилась белая тряпка, но прежде, чем капитан Осигов заметил ее, батарея успела сделать еще два выстрела и оба раза попасть. Когда стрельба вторично стихла, капитан вновь отправился на переговоры.
– Надеюсь, на этот раз тегмен Йылмаз будет более сговорчивым.
Вместо тегмена на переговоры заявились сразу четыре османийских унтера. На вопрос, куда подевался их командир, самый старший из них ответил.
– К величайшему сожалению, храбрец Йылмаз погиб от взрыва вашей гранаты. От самой первой.
«От гранаты он погиб! Как же! Сами, небось, и зарезали несговорчивого дурака, чтобы свои шкуры спасти». Вслух Алекс произнес абсолютно другие слова.
– Очень жаль тегмена Йылмаза, храбрый был офицер.
Выслушав перевод Горановича, все четыре унтера состроили скорбные рожи и дружно закивали головами, будто болванчики, что-то лопоча при этом.
– Что они говорят?
– Говорят, что тоже сожалеют, – перевел проводник, и просят вашего разрешения забрать с собой его тело, чтобы передать родственникам для погребения.
«Боятся, сволочи, что кто-нибудь вместо осколочных ранений увидит ножевые. Потому и увезти хотят, чтобы прикопать втихаря где-нибудь подальше от посторонних глаз». Алекс великодушно махнул рукой.
– Пусть увозят. Что еще?
– А еще, просят выпустить их с оружием и дать им три часа на…
– Тридцать минут!
Алекс буквально взорвался от возмущения. За три часа эти вояки ограбят горожан до последней нитки, изнасилуют всех, кого можно и убьют тех, кто для этого окажется непригоден. Не на того нарвались!
– Переведи им, только очень точно переведи, каждое слово, чтобы потом не говорили, будто я их не предупреждал! Того аскера, который через полчаса останется в Оломуце, утоплю в Сдарке. Найду место поглубже и там утоплю! Увижу, что начнете обижать местных себрийцев – прикажу возобновить обстрел! Все поняли?
Видимо, перевод Горановича оказался достаточно точным, османийцы не только закивали своими башками, но и заметно переломили спины. И остались стоять на месте.
– Что еще?
– У них очень много раненых и мало транспорта, всех не вывезти.
– Пусть оставляют, – пожал плечами Алекс, – потом пришлют за ними санитарный обоз. Мы даже не будем брать их в плен.
– Они опасаются, что городские жители перережут их сразу, как только Олумоц будет сдан вам.
– М-да, любят их здесь очень, – поморщился Алекс. – Хорошо, я гарантирую им жизнь. Слова руоссийского офицера им будет достаточно?
Выслушав перевод Горановича, османийцы залопотали между собой еще оживленнее, потом пришли к какому-то консенсусу.
– О, да, – перевел их ответ себриец, – господин капитан очень убедительно доказал, что умеет держать свое слово.
Еще ниже согнувшись, османийцы попятились задом, и в какой-то момент будто растворились в воздухе. Сразу же после их исчезновения в левобережной части Олумоца началась лихорадочная суета. Когда Алекс увидел, сколько синих мундиров высыпало на улицы, ему чуть плохо не стало. Его счастье, что османийцы не догадывались, сколько снарядов осталось на батарее капитана Осигова.
Как бы то ни было, данное османийцам слово офицера следовало держать. Взяв третий взвод своей роты и Горановича, капитан Магу направился на поиски госпиталя, поскольку, спросить было не у кого. Нацепили на штык белую тряпку, и пошли по самой широкой из имевшихся улиц.
– Стой!
Алекс схватил за рукав османийского аскера, выскочившего из-за угла буквально под ноги капитану. Винтовка висела у него за спиной, поверх винтовки через правое плечо висел тюк, снизу в тюк намертво вцепилась пожилая растрепанная визжащая пожилая себрийка, которую аскер тащил вместе с тюком.
– Переведи ему, пусть отдаст.
Выслушав перевод Горановича, аскер злобно зыркнул на руоссийского офицера, столь беспардонно лишавшего его законной добычи, но мрачные лица стоявших за капитаном солдат, еще не остывших от недавнего боя, помогли принять благоразумное решение. Османиец выпустил тюк, который был подхвачен себрийкой, тут же юркнувшей обратно за угол. Остальные аскеры, бывшие неподалеку, не выказали никакого желания вмешаться или хоть как-то помочь своему товарищу. Ну, не повезло, без добычи остался, бывает. Судьба. В следующий раз повезет. Может быть.
– Где госпиталь?
Объяснения аскера капитана не удовлетворили, и он принял решение, окончательно лишавшее беднягу возможности поучаствовать в экспроприации имущества олумоцких обывателей.
– Показывай дорогу.
Османиец бросил на Алекса еще один злобный взгляд и нехотя потопал вперед. Третий взвод двинулся за ним. Сначала прямо, затем два правых поворота и один левый. Аскер остановился у невысокого каменного забора и указал на небольшой симпатичный особнячок, спрятавшийся за ним.
– Раненые здесь, – перевел Горанович. – Он просит отпустить его.
– Пусть идет, – махнул рукой капитан.
Отпущенный османиец мгновенно исчез, будто в его и не было.
За забором руоссийцев встретила дюжина трупов, аккуратно выложенных рядком справа от входа. Этим медицинская помощь уже не требуется. Расставив караул вокруг дома, капитан Магу взялся за ручку входной двери. Внутри особняк выглядел куда хуже, чем снаружи. Вонь, стоны раненых, хрип умирающих, окровавленные тряпки под ногами. В поисках хоть кого-нибудь из персонала, Алекс направился внутрь особняка. Для этого то и дело приходилось перешагивать через лежавших прямо на каменном полу раненых аскеров.
– Вы – медик?
Капитан остановился около простоволосого османийца, молча сидевшего, привалившись спиной к стене. Из-под грязного халата выглядывал воротник синего мундира, рядом лежал окровавленный фартук. На приближение руоссийцев он никак не отреагировал, и вообще, имел вид смертельно уставшего человека.
Переведенный Горановичем вопрос заставил османийца вздрогнуть и вернуться обратно в реальность. Осознав, что перед ним стоят руоссийцы, он с трудом нашел в себе силы подняться.
– Почему он один? Где остальные? И почему он сидит, а не оказывает помощь раненым?
Горанович перевел сначала вопрос, а затем ответ.
– Остальные сбежали, как только начался обстрел правого берега. Кричали, что в Олумоц ворвался целый полк руоссийцев, они вот-вот будут здесь и всех вырежут.
– Так уж сразу и полк, – усмехнулся Алекс. – А он, почему не сбежал?
– Раненых продолжали приносить, и он решил остаться.
– Тогда, почему сидит?
– У него все закончилось, бинты, корпия, вода, остался только эфир. И он очень устал.
– Пусть возьмет себя в руки и начинает работать. Двух солдат ему в помощь я пришлю, воды ему принесут, инструменты у него есть, а бинтов, извините, у меня тоже нет, обойдется тряпками.
Выслушав приказ капитана, османиец кивнул, взглядом отыскал ближайшего раненого, которому, по его мнению, требовалась помощь, и направился к нему, подволакивая ноги. Ну, хоть так. «Надо будет еще двоих солдат сюда подрядить, пусть трупы наружу вынесут, а то так и лежат вперемешку. Да и тех, кто во дворе лежит, тоже прикопать надо, а то скоро вонять начнут».
Разобравшись с делами в госпитале, и отдав необходимые распоряжения, капитан взглянул на часы. Полчаса, отведенные османийцам для эвакуации, почти истекли, пора была возвращаться. Обратный путь пролегал по опустевшим улочкам, носившим следы поспешного бегства. Среди тряпок, кухонной утвари и прочего хлама, временами попадалось брошенное османийцами оружие. Сопровождавшие Алекса солдаты подобрали полдюжины винтовок.
Под сапогами захрустела битая черепица, потянуло вонью дыма, крови и сгоревшего пороха, а вскоре их окликнули привычным руоссийским.
– Стой, кто идет!
– Капитан Магу с солдатами, – откликнулся Алекс.
Как раз к возвращению капитана отведенный османийцам срок истек. Отправив посыльного к Евгразову, капитан отдал приказ начать движение к окраинам Олумоца. Этот путь занял целых четверть часа, то и дело приходилось выгонять из окрестных домов задержавшихся мародеров. Таких лишали оружия и честно награбленного имущества, а затем пинками выгоняли из города. Шестерых, пойманных на насилии и убийствах, солдаты без лишних церемоний прикололи штыками. Для охраны пленных просто не было кого выделить, а потому и в плен никого не брали. Наконец солдаты во главе с капитаном выбрались за пределы городка.
Весть о достигнутых договоренностях каким-то образом просочилась и на правый берег. К удивлению Алекса, среди жителей Олумоца нашлись и те, кто решил уйти из города вместе с османийскими войсками, а поскольку получасовой срок на гражданских не распространялся, их повозки тянулись потом из него до самой ночи.
«Пусть едут, – решил Алекс, – по крайней мере, в случае чего, эти в спину стрелять уже не смогут». Но пожелавшие уйти из города были наименьшей из множества проблем, которые еще предстояло решить.
– Какие будут дальнейшие приказания, господин капитан?
– Копайте.
– А что копать, господин капитан? – удивился унтер-офицер.
– Траншею, разумеется. Когда обещанный полковником резерв подойдет – неизвестно, а османийцы могут вернуться в любой момент. Хорошо бы еще и ту высотку занять, но некем. Порядки наши и без того жиденькими получаются, вся надежда на артиллерию, а на батарее всего три десятка шрапнелей осталось и гранат – кот наплакал.
Была еще трофейная пушка, но без прицела толку от нее немного. Разметив контуры будущей траншеи, и разведя на работу солдат, капитан Магу оставил их под надзором взводных унтер-офицеров, а сам отправился обратно в город, где на него тут же обрушилась масса проблем.
Одних только раненых солдат набралось больше сотни, всех их надо было где-то разместить и оказать хоть какую-то помощь. Нельзя было оставить мост без охраны. А еще требовалось убрать с улиц не одну сотню трупов и собрать брошенное оружие, пока его не растащили местные себрийцы. И донесение полковнику Чанаеву надо было написать. Да еще и Горанович куда-то исчез.
Вопрос с размещением госпиталя решился просто – увидев на правом берегу большой дом, жители которого выносили вещи, готовясь уезжать, капитан приказал солдатам придать им ускорение. В опустевшее здание начали сносить раненых. Подозвав ефрейтора из шестой роты, Алекс распорядился срочно найти Горановича.
– Слушаюсь, господин капитан!
На уборку трупов и сбор оружия задействовали артиллеристов. Едва только капитан разобрался с этим вопросом, как заявился ефрейтор с найденным проводником в компании с каким-то седеньким старичком из местных жителей.
– Горанович, узнай, есть ли в этом городе хоть один врач.
– Уже узнал. Было два, один уехал, второй остался.
– Ну, так найди его, пусть поможет раненым!
– Уже нашел, – проводник указал на приведенного с собой старика, – он готов помочь.
– С этого и надо было начинать! Быстро в госпиталь! Проводишь!
– Слушаюсь, господин капитан! – вытянулся ефрейтор.
Как только выдалась свободная минута, Алекс сел писать донесение командиру полка. От этого занятия его оторвал посыльный от капитана Осигова.
– Господин капитан, пушку украли!
– Какую еще пушку? – не сразу понял капитан. – У вас что, гаубицу украли?!
– Никак нет, господин капитан, наши все на месте, трофейную пушку украли.
Выяснилось, та пушка, которая с оторванным колесом, осталась стоять на месте. А ту, которую использовали для стрельбы по османийцам на левом берегу, кто-то укатил еще дальше, воспользовавшись неразберихой после боя. И теперь ее не могут найти.
– Сволочи! – возмутился Магу. – Я в донесении уже указал трофеями две пушки, и переписывать его не собираюсь! Горановича ко мне, живо!
Когда проводник явился, капитан подошел к нему вплотную, взглянул снизу вверх, и начал, постепенно наращивая экспрессию.
– У меня сегодня был трудный день. У нас всех сегодня был трудный день, и мне очень не хотелось бы очень не хотелось бы омрачать его окончание. Но, если мне не вернут эту чертову пушку…
– Какую пушку?
– А, так ты еще не знаешь! Пока мы здесь воевали с османийцами, какая-то сволочь украла у меня одну из двух трофейных пушек, а я в донесении полковнику уже написал про две. Так вот, передай этим местным тихоням, что если через четверть часа пушка не будет стоять на прежнем месте, я переверну этот городишко вверх дном, и расстреляю любого, у кого в доме найдется хотя бы ржавый штык! Я это сделаю, ты меня знаешь!
– Хорошо, – невозмутимо кивнул Горанович, – я передам.
Через четверть часа Алексу доложили, что пушка нашлась. Капитан пошел лично взглянуть на нее. Около пушки он застал капитана Осигова.
– Эти тихони растащили еще и около сотни винтовок. Может, надавить на них, чтобы вернули?
– Пусть подавятся, не стоит отношения с ними портить из-за всяких мелочей. С нас хватит и этого.
Магу пнул сапогом найденное орудие по колесу. Артиллерист тут же предложил.
– Надо переставить на нее прицел с поврежденной, там он, как ни странно, уцелел.
– А вторую починить можно? – заинтересовался Алекс.
– При наличии кузни, столярной и слесарной мастерских – можно.
– Вот завтра этим и займись, а пока, тащи их к себе на батарею. Я же со спокойной душой, наконец-то, могу отправить донесение в штаб полка.
После счастливого завершения пушечной эпопеи капитан отправил четверых кавалеристов в штаб полка с пакетом, а сам отправился инспектировать рытье траншей на окраине Олумоца. Солдаты успели углубиться в сухую, каменистую землю где по пояс, а где и того меньше. До заката оставалось еще часа два, а люди уже валились с ног от усталости.
– Хватит на сегодня, – принял решение офицер. – Роте отдыхать и готовить пищу. Завтра продолжим, если гости не нагрянут.
Этот невероятно длинный день подошел к концу. Ночь позволила забыться тяжелым, тревожным сном без сновидений. Спали солдаты в незаконченной траншее, спали артиллеристы на батарее, клевали носами часовые, охранявшие мост и оба госпиталя в самом городе. Если бы османийцы решились на ночную атаку, они вернули себе Олумоц без особого труда, но ночь прошла спокойно без происшествий.
С утра капитан Магу занимался отправкой раненых из Олумоца. Удалось собрать одиннадцать разнообразных повозок, своих и трофейных, в которые погрузили самых тяжелых. Для охраны санитарного обоза пришлось отрядить десяток кавалеристов. Кроме того, капитан отправил конный разъезд на разведку. Кавалеристы вернулись к полудню, и командовавший ими унтер доложил, что две ближайшие деревни от противника свободны и только в третьей, находящейся в девяти верстах от Олумоца их обстреляли. Выяснить, кто это был – османийские солдаты или местные башибузуки выяснить не удалось. После недолгой перестрелки, стоившей кавалеристам одного легкораненого, руоссийцы отошли и вернулись в город.
– Значит, сегодня они к нам не сунутся, – сделал вывод Алекс, – есть шанс удержать город до завтра.
Тем временем, местами траншея уже была солдатам по грудь, а кое-где уже достигла полного профиля. Тревожные новости пришли с правого берега. Там, на склоне одной из гор, было замечено подозрительное движение. Видимо, зашевелились османийцы, драпанувшие вчера из города в самом начале боя.
Следующая новость несколько добавила оптимизма. Прибывший от капитана Осигова посыльный доложил, что вторую трофейную пушку удалось отремонтировать.
– Господин капитан просят дозволения на испытание пушки стрельбой!
– Хоть одна хорошая новость на сегодня, – оживился Алекс, – разрешаю испытание. Нет, стой! Я сам с тобой пойду.
К их приходу все уже было готово для стрельбы. Трофей поблескивал свежеструганным колесом, установленным взамен разбитого. Магу тут же внес свое предложение.
– Предлагаю испытать пушку вон по тому склону. Заодно и тех, кто там шляется припугнем.
Возражений у Осигова не было. Спусковой шнур на всякий случай удлинили. Трофейная четырехфунтовка послушно рявкнула, окутавшись плотным облаком порохового дыма. Чуть позже до позиции долетел негромкий хлопок разрыва.
– Неплохо, – оценил выстрел артиллерист, – еще один.
После второго выстрела капитан Магу указательным пальцем прочистил правое ухо и признал орудие вполне годным для стрельбы. Для обеих пушек тут же сформировали расчеты и выдвинули их на самое угрожаемое направление – к ведущей из города дороге. Там Алекса отыскал солдат из тех, кто охранял османийский госпиталь. Оказалось, что раненых кормить нечем. Солдаты поделились с ним сухарями из своих ранцев, но сейчас и они подошли к концу. Да и сам караул неплохо было бы сменить, вторые сутки, как на постах стоят.
До самого вечера пришлось заниматься османийским госпиталем. Закончил капитан, когда уже стемнело. Пустой желудок напомнил, что неплохо было бы озаботиться и поддержанием собственных сил, а то с утра еще ничего не ел. Едва только Алекс пристроился к ротному котлу, как его отыскал капитан Осигов. Ужин пришлось прервать.
– Что завтра делать будем? Сегодня османийцы были в десяти верстах, завтра могут напасть, а у меня снарядов на полчаса не самого интенсивного боя. А у тебя, сколько солдат осталось? Сотни полторы?
– Вместе с кавалеристами – две.
– Для обороны такого города маловато будет! Проткнут османийцы периметр в одном месте, и не удержим город.
– Выделю два-три десятка штыков в мобильный резерв, – не сдавался Алекс, – заткнем дыру. Или есть другое предложение?
– Есть. Можно вооружить местных жителей. Трофейного оружия сотни на две-две с половиной у нас хватит.
Капитан Магу надолго задумался, потом отрицательно покачал головой.
– Нет, толку от них будет немного, а если побегут, паника может и на наших солдат перекинуться. Да и не доверяю я им. Оружия у них и так много, хотели бы с османийцами драться, давно сами пришли. А ты, как все снаряды расстреляешь – уводи свои гаубицы обратно к Шангору.
– Ну, как знаешь, – поднялся артиллерист.
Не доверял он местным, хоть убей. Достаточно было вспомнить, сколько их сбежало из Олумоца после его взятия руоссийцами. А сколько осталось тех, кто не смог уехать, но никаких симпатий к освободителям не испытывал? Весь предыдущий опыт капитана говорил о том, что от них можно ожидать чего угодно, вплоть до удара в спину. Была еще надежда, что полковник Чанаев завтра пришлет подкрепление, но надежда эта была весьма слабенькой, да и раньше полудня их можно не ждать. Алекс вздохнул и продолжил ковырять ложкой остывшую кашу.
Ночь прошла беспокойно. Сначала после полуночи группа каких-то людей попыталась проникнуть в Олумоц вдоль реки, но была остановлена бдительным часовым. После предупредительного выстрела неизвестные растворились в темноте, отказавшись от своей попытки. Никаких последствий больше не было, но переполох в городе вышел изрядный, и все успокоилось только через час.
Перед самым рассветом большая группа себрийцев захотела перейти через мост с правого берега на левый, но была остановлена караулом моста. Возникла перепалка, чуть не дошло до стрельбы в воздух. Командовавший караулом унтер-офицер вызвал дежурный полувзвод, заодно, подняли и капитана Магу.
Злой и не выспавшийся Алекс прибыл к мосту, чтобы лично разобраться в ситуации уже в предрассветных сумерках. Выслушав доклад начальника караула, капитан принял решение.
– Ладно, можешь пропустить. Считай, что уже утро. Только смотри, чтобы никакого оружия туда-сюда не таскали.
Идти досыпать, уже не было никакого смысла, поскольку уже через час предстояло выслать по дороге конную разведку. На этот раз посыльный от разведчиков вернулся уже через два часа.
– Господин капитан, противник обнаружен в шести верстах отсюда!
И на этот раз это, несомненно, были солдаты регулярных частей османийской армии, посыльный клялся, что сам лично видел их синие мундиры. Капитан открыл крышку часов. Начало одиннадцатого. Появления противника можно было ожидать еще до полудня. Полчаса, пока не закончатся шрапнели для гаубиц и снаряды к трофейным четырехфунтовкам, можно будет удерживать османийцев на подходах к городу. Затем, придется отступить на левый берег и попытаться удержать хотя бы его. Вряд ли противник будет располагать осадным парком, а потому, были неплохие шансы продержаться до подхода резерва. Если, конечно, он вообще придет.
Полдень. Солнце в самом зените и жарит немилосердно. Олумоц замер в тревожном ожидании предстоящего боя. Два всадника влетели в город со стороны Шангора. Было видно, что лошадей они гнали не жалея. Караул у моста задержал их буквально на полминуты. От моста они сразу же направились к капитану Магу.
– Господин капитан, вам пакет от господина полковника!
Алекс взял в руки пакет из серой казенной бумаги, проверил печать и расписался в получении. В пакете явно был какой-то приказ. А если прислали приказ, то прибытия резерва можно не ожидать. Оставалось только узнать, что именно приказывает командир полка. Капитан вскрыл конверт, торопливо пробежал глазами по бумаге, а когда опустил, столкнулся со множеством направленных на него взглядов. Отвечая на невысказанный всеобщий вопрос, Алекс громко, так чтобы все окружающие услышали, произнес.
– Перемирие. С сегодняшнего полудня.
Несколько коротких секунд все осознавали сказанное, а затем все взорвались громогласным.
– Ура-а-а-а!!! А-а-а-а!!!
Весть о перемирии мгновенно пронеслась по траншее и проникла в город.
– Отставить! Тихо! Молчать!
Ну, наконец-то заткнулись.
– Война еще не закончилась, это только перемирие! А потому, не расслабляться!
И тут капитан вспомнил, что приказ о перемирии до выдвинутых вперед кавалеристов еще не доведен, а перемирие наступило уже минут двадцать как. Пришлось срочно отправлять к ним посыльного. К счастью, обошлось без происшествий, так как османийцы вперед так и не пошли, видимо, о предстоящем перемирии уже знали.
Сам полковник Чанаев пожаловал в Олумоц на следующий день с важными новостями.
– Поздравляю, господин капитан, ваша авантюра полностью удалась!
– Смею напомнить, с вашего разрешения, господин полковник.
– Ладно, вы эту кашу заварили, вам и расхлебывать. А по сему, господин капитан, с сегодняшнего дня вы назначаетесь военным комендантом Олумоца.
– Слушаюсь, господин полковник!
Нельзя сказать, чтобы данное назначение вызвало в душе Алекса чувство бурного восторга, скорее, наоборот.
– И учтите, – продолжил полковник, – перемирие это надолго. Пусть теперь вместо нас дипломаты воюют. Так что размещайте солдат на летние квартиры, налаживайте связи с местными, а представление на вас я уже написал.
Капитану очень хотелось узнать, что за представление на него написал командир полка, но гордость не позволила задать вопрос напрямую. Вместо этого он спросил.
– Осмелюсь спросить, господин полковник, а как на счет пополнения?
– Гранаты для гаубиц на днях доставим, первого же офицера, способного исполнять обязанности ротного командира, обещаю прислать к вам, а вот с пополнением дело обстоит туго, война-то, считай, закончилась. На скорое восстановление численности до штатного состава можете не рассчитывать. Буду направлять вам солдат после возвращения из госпиталей, большего не ожидайте.
– Так точно, господин полковник!
Чанаев переночевал в Олумоце, и следующим утром отбыл обратно, а капитан Магу остался исполнять обязанности военного коменданта в меру своих представлений об этой непростой должности и умственных способностей.
Утро. Наглое солнце проникло в спальню через окно и бесцеремонно разбудило самого важного в Олумоце человека – военного коменданта города, капитана руоссийской императорской армии Алекса Магу. Звучит? И это, если еще кавалерства всех имеющихся у него орденов не перечислять.
Алекс перевернулся со спины на бок. Слободенки в кровати не было, уже по хозяйству хлопочет. Эту девицу ему подсунули местные, как только убедились, что под властью капитана Магу им предстоит жить довольно долго. Цель, которую они преследовали, была предельно понятна, а Алекс и не возражал. Особых секретов у него не было, зато он был всегда накормлен, обстиран, наглажен и по ночам одиночеством не страдал. А если и появятся, какие секреты, то их всегда можно обсудить подальше от симпатичных смугленьких ушек.
Встать или еще поваляться? Первые дни в новой должности были наполнены бурной деятельностью и бесполезной суетой в приблизительно равной пропорции. Олумоц был абсолютно не приспособлен к расквартированию хоть сколько-нибудь значимой массы войск. В городе не было ни одного здания, где можно было бы разместить хотя бы одну роту полного состава. Пришлось перенять опыт османийцев и разместить солдат по обывательским квартирам. Такое расквартирование не позволяло быстро поднять их по тревоге, тесный контакт с местным населением разлагал солдат. Пришлось устроить гауптвахту, куда сажали наиболее «отличившихся» для протрезвления.
Трофейные пушки увезли быстро. Османийский госпиталь удалось выпихнуть из города только через неделю. Правда к тому времени из-за отсутствия медикаментов и дурного ухода в живых осталось не более трех десятков. Всех остальных вывезли и закопали за городом. За полтора месяца количество штыков в обеих ротах постепенно увеличилось до двух с половиной сотен. Исполняющим обязанности командира шестой роты прислали лейтенанта только выписавшегося из госпиталя после ранения.
Из плохих новостей – ушел Горанович. Недели две назад, Алекс развалившись в кресле отдыхал после сытного обеда, когда в комнату без стука вошел Горанович.
– Пойду я, мне здесь больше нечего делать.
Капитан открыл было рот, чтобы уговорить проводника остаться, но передумал. Спросил только.
– Куда пойдешь?
– Не знаю. Палканы большие, найдется где-нибудь и мне место.
Так и ушел, оставив чувство какой-то опустошенности.
Алекс сел на кровати, нащупал босыми ногами тапки и потянулся за полосатым халатом. Привык он к сытой и спокойной жизни, но в последнее время ему чего-то не хватало. Слободенка гремела на кухне посудой, живот тут же напомнил, что сейчас самое время позавтракать. С улицы донесся перестук копыт. Капитан запахнул халат и направился к окну, взглянуть, кого это в Оломуц принесло. Увиденное заставило Алекса поспешить к выходу.
– Пакет для капитана Магу!
– Давай.
Привычно проверив печать, Алекс расписался в получении и отпустил посыльного.
– Свободен.
Затем он вернулся в дом, где вскрыл пакет и углубился в чтение. Чем ближе к нижнему краю листа опускался взгляд капитана, тем мрачнее становилось выражение его лица, о завтраке было забыто напрочь. Позади послышались осторожные, едва слышные шаги. Офицер торопливо сложил бумагу и слегка щелкнул девушку по любопытному носику.
– Божкоевича ко мне позови!
– А завтрак?
– Бегом!!!
Грозный рык офицера никак не вязался с полосатым халатом и тапками на босу ногу. Но себрийка мгновенно сообразила, что сейчас лучше выполнить поручение капитана без лишних слов.
Божкоевич, хоть никаких официальных постов не занимал, в Олумоце был человеком очень авторитетным. Уже на второй день после начала перемирия, едва только с улиц Олумоца убрали все трупы, он явился военному коменданту, чтобы испросить разрешения на начало разборки развалин и восстановление поврежденных домов. С тех пор все вопросы, связанные с местными себрийцами капитан Магу решал с ним. Надо было только договориться с Божкоевичем, и дело можно считать решенным.
В свою очередь, в общении с офицером себриец вел себя подчеркнуто уважительно. Алекс полагал, что уважение это только внешнее, просто хозяин города до поры не хотел ссориться с военным комендантом. Ведь за капитаном Магу стояли не только две сотни штыков и четыре шестифунтовые гаубицы, но и вся Палканская армия.
Божкоевича капитан встретил по форме одетым и при оружии. После привычного приветствия себриец осторожно поинтересовался.
– Что-то случилось, господин комендант?
По руоссийски он говорил с сильнейшим акцентом, но фразы уже научился выстраивать правильно.
– Случилось. Дипломаты договорились о линии разграничения. И линия эта пройдет по Сдарке. Левобережная часть Олумоца отходит обратно османийцам.
Несколько секунд Божкоевич переводил полученную информацию на себрийский, затем свой следующий вопрос обратно на руоссийский.
– И когда это должно случиться?
– Через двое суток. Послезавтра, в полдень, я должен буду вывести обе роты на правый берег. А о том, какие слухи ходят, ты и сам знаешь.
Себриец задумчиво кивнул головой. Слухи и в самом деле ходили нехорошие, но в Олумоце до сих пор не появилось ни одного беженца, а потому, они так и оставались слухами.
– Я вам всем предлагаю перебраться на правый берег, там вы будете под защитой руоссийской армии, там вас никто тронуть не посмеет.
Божкоевич размышлял довольно долго.
– Хорошо. Я все расскажу своим. Кто захочет, сможет уехать, но многие останутся. Мы триста лет прожили под османийцами, люди привыкли и надеются, что все обойдется и в этот раз.
На этом и разошлись. Алекс тут же отправился на кухню, где Слободенка разогревала завтрак по второму разу. Остановившись в дверях, офицер пристально посмотрел на суетившуюся девушку.
– А ты, уедешь или останешься?
Судя по румянцу, пробившемуся сквозь смугленькие щечки, догадка оказалась верной – подслушивала. И все уже для себя решила.
– Куда я поеду? Здесь мой дом.
Все ясно.
– Ешь одна. И вещи мои собери, вечером солдата за ними пришлю.
На правом берегу капитан Магу не стал повторять прежних ошибок. Обе роты разместились в двух больших не то сараях, не то складах. Места маловато, крыши дырявые, печей нет, окошки крохотные и удобств никаких. Ничего, на дворе лето, а к удобствам руоссийскому привыкать не стоит, от излишних удобств он пьянствовать начинает и мысли крамольные у него в голове заводятся.
Самому, правда, тоже пришлось отказаться от халата, позднего подъема и личной кухарки. Для новой комендатуры капитан выбрал брошенный беженцами дом. Небольшой и не очень удобный, он располагался в двух шагах от казарм и имел большой холодный подвал, запираемый снаружи.
За хлопотами передислокации и обустройства на новом месте, двое суток пролетели почти незаметно. За это время не больше сотни себрийцев рискнули оставить свои жилища и надолго, если не навсегда, перебраться с одного берега Сдарки на другой. И вот наступил назначенный день.
Османийцы появились в два часа пополудни. За Алексом прибежал посыльный, и он, прихватив с собой папку с заранее заготовленным актом о передаче левобережной части города османийцам, отправился на пост, расположенный на окраине Олумоца. Темно синяя колонна спускалась с гор в долину Сдарки.
– Не меньше батальона, – прикинул численность османийцев Алекс, – через полчаса здесь будут. Приведи-ка мне лошадь, а то как-то неудобно будет с ними снизу вверх разговаривать.
Посыльный отправился выполнять приказание, а капитану только и оставалось, что ждать. Когда колонна османийцев приблизилась, офицер взобрался на лошадь и выехал навстречу недавним противникам. Впереди колонны ехал рослый офицер в сияющем золотом погон мундире. По мере приближения к нему, лицо Алекса удивленно вытягивалось.
– Ярбай Озчелик?!
Лицо османийского офицера расплылось в улыбке, будто он сейчас хорошего приятеля увидел.
– Албай Озчелик, капитан, – на ломаном руоссийском поправил Алекса османиец.
– Поздравляю, – только и смог произнести удивленный капитан.
Новоиспеченный полковник Озчелик своей предусмотрительности не утратил. По его знаку к обоим офицерам приблизился чернявый и носатый субъект в партикулярном, а приблизившись, затараторил.
– Достопочтенный албай Озчелик приветствует достопочтенного капитана Магу. Он очень рад видеть своего благородного и милосердного противника живым и здоровым, да продлятся его дни в радости и благоденствии…
– Притормози, – остановил толмача капитан. – Переведи албаю, что я тоже невероятно рад его видеть в полном здравии и при новых погонах, но для начала хотелось бы достичь некоторых неформальных договоренностей.
Дождавшись окончания перевода, Алекс продолжил.
– В городе осталось много местных себрийцев. Прежде, чем передать правобережную часть города албаю Озчелику, мне бы хотелось услышать его обещание, что в отношении оставшихся не будет предпринято никаких репрессий.
Выслушав перевод, османиец пренебрежительно махнул рукой и произнес короткую фразу, после которой толмач минуты три распинался на тему, что трогать изменников-себрийцев никто не собирается. Война уже закончилась, пусть живут и султану налоги платят, деньги османийской казне сейчас нужны, как никогда.
Поняв, что ничего более конкретного от албая добиться не удастся, Алекс предложил.
– Хорошо, теперь давайте покончим с формальностями.
Алекс протянул толмачу папку с актом, заодно припомнив, что перо и чернильницу он взять с собой не догадался. Носатый раскрыл папку и также скороговоркой начал переводить текст акта Озчелику. Поначалу тот слушал, кивал, затем повелительно махнул рукой и что-то коротко приказал. Толмач моментально заткнулся, извлек из нагрудного кармана бронзовую походную чернильницу-непроливашку и угодливо изогнувшись, протянул ее албаю вместе с пером и папкой. Озчелик взял папку у толмача макнул перо в подставленную чернильницу и размашисто расписался в акте.
– Извольте, достопочтенный господин капитан.
Чернявый протянул папку с актом капитану. Теперь, когда необходимые формальности были соблюдены, можно было официально передать левобережную часть Олумоца османийцам.
– Переведи албаю, нам потребуется четверть часа, чтобы полностью оставить эту часть города и перейти на правый берег.
– Достопочтенный албай Озчелик говорит, что вы можете не торопиться, он готов ждать столько, сколько будет нужно.
– Четверти часа будет вполне достаточно.
Алекс вскинул правую ладонь к козырьку, давая понять, что разговор окончен. Озчелик и его офицеры отсалютовали в ответ. Развернув лошадь, капитан направился обратно в город, остановился около постовых.
– Унтер-офицер, снимайте пост и следуйте в казарму на правый берег!
– Слушаюсь, господин капитан!
Руоссийские солдаты оставляли османийскую часть города в почти полной тишине. Кривые, узкие улочки Олумоца будто вымерли, даже ветер настороженно притих, только стучали по камням мостовых каблуки солдатских сапог, да подковы капитанской лошади.
Первые дни правый берег напряженно наблюдал за жизнью левого, османийцы вели себя вполне корректно и никаких репрессий по отношению к местным жителям не учиняли. Единственное, что можно было назвать необоснованной жесткостью, османийцы полностью прекратили любое сообщение между двумя частями города.
Постепенно все страхи развеялись за судьбу себрийцев, а лишенный привычного женского общества капитан Магу стал намного больше внимания уделять службе к большому неудовольствию его подчиненных, успевших привыкнуть к вольготной жизни на левом берегу.
Со дня ухода с правого берега прошла ровно неделя, было чудесное солнечное утро, когда Магу отыскал посыльный от капитана Осигова.
– Господин капитан, вас господин капитан на батарею подняться просят.
Судя по встревоженному лицу солдата, произошло что-то экстраординарное. Толком добиться от него разъяснений не удалось, пришлось начать подъем на террасу в надежде, что сам командир батареи сможет объяснить причину столь срочного вызова более толково, чем его солдат.
С террасы, где расположилась батарея капитана Осигова, узкие улочки левого берега почти не просматривались, город представал скоплением рыжих черепичных крыш. Зато мост через Сдарку и площадь перед церковью Олумоца были хорошо видны. И происходящее там очень не понравилась капитану Магу. Бело-серо-черная толпа на площади, а вокруг цепи солдат в синих мундирах, на солнце поблескивали примкнутые штыки.
– Возьмите.
Алекс взял предложенный Осиговым бинокль. В оптику все выглядело еще хуже, кроме османийских солдат на площади присутствовали еще какие-то вооруженные люди, но явно не имевшие отношения к регулярной армии. Судя по всему, это были местные башибузуки.
– Давно себрийцев начали на площадь сгонять?
– С полчаса прошло. Я сам не сразу понял, что происходит. А как сообразил, сразу за вами послал.
Надо было что-то решать. Османийцев было вдвое больше, чем у него штыков, даже, если взять на вылазку всех солдат, кого можно. Зато у них не было артиллерии, четыре скорострельные гаубицы на господствующей высоте – серьезный аргумент. Основная же проблема была в том, что демаркационная линия проходила по Сдарке, перемирие никто не отменял и мирный договор вот-вот должен быть подписан.
Алекс решил взглянуть на то, что происходит у моста. А там, к его удивлению, все было спокойно. Османийцев, правда, было много больше, чем обычно, не меньше двух взводов, винтовки с уже примкнутыми штыками. Но все они, за исключением единственного часового у въезда на мост, стояли спиной к правому берегу. Их задачей было предотвращение попытки прорыва себрийцев на спасительную руоссийскую сторону Олумоца, буде таковая состоится.
Капитан вернул бинокль владельцу, артиллерист тут же направил его на церковь.
– Сейчас людям головы начнут рубить и горло резать, – оторвавшись от бинокля, сообщил Осигов.
– Надо их отбить, – принял окончательное решение Алекс.
– Да вы что, господин капитан! Там же уже османийская территория! И война только-только закончилась, – запротестовал артиллерист. – Нас же самих за такое дело не помилуют.
Его аргументы полностью были справедливы, но дальше так стоять и смотреть, как османийцы будут резать женщин и детей, не было решительно никаких сил. «Бог любит троицу, а дважды Озчелика я уже бил, побью и в третий раз».
– Здесь я комендант, капитан Магу. И я приказываю вам, господин капитан, открыть огонь по османийским позициям у моста! Всю ответственность беру на себя. Исполнять!
– Да и черт с ним!
Артиллерист рванул ворот мундира, будто тот душил его. И обернувшись к собравшимся позади офицеров артиллеристам скомандовал.
– Батарея к бою!
Словно сжатая пружина мгновенно распрямилась, позиция батареи мгновенно ожила, наполнилась топотом ног и криками команд фейерверкеров. Оставив артиллеристов в состоянии лихорадочной суеты подготовки к открытию огня по сопредельной территории, капитан Магу начал спускаться с террасы вниз. В спину ему донеслось.
– Прицел два пятнадцать! Шрапнелью! Трубка девять, заряд два!
Капитан Осигов еще не успел забыть установки прицела и трубки со дня последнего боя, поэтому, первые же перелетевшие через Сдарку шрапнели причинили ошеломленным внезапным обстрелом и не успевшим укрыться османийцам весьма значимые потери.
Уже вовсю беглым огнем гремела гаубичная батарея, когда Алекс влетел в расположение подчиненных ему рот. Встревоженные выстрелами орудий солдаты выбегали из казармы на плац уже с полными подсумками и винтовками в руках, но никто еще толком не знал, что именно происходит. И объяснять им что-либо было некогда. Ну да не новички, не впервой в таком деле участвовать, по ходу боя все поймут, и сообразят, как и что нужно делать.
– Станови-ись!
Не дожидаясь, когда в строй встанут припозднившиеся и солдатские ряды выровняются, капитан отдал следующий приказ.
– Винтовки зарядить! Штыки примкнуть! На пра-во! Бего-ом марш!
Под грохот солдатских сапог по камням мостовой Алекс успел прикинуть время. «Отсюда до моста две минуты бегом, потрепанный гаубичным обстрелом османийский заслон сбить сходу, и от моста до церкви еще две минуты. Должны успеть. По крайней мере, хоть большую часть спасти».
