Глава 7
– Не спеши, сейчас он влево повернет, движение будет облическим, боковое смещение небольшим тогда и стреляй. Упреждение бери в полкорпуса.
– Так точно, господин штаб-капитан!
Припав к прицелу, Ивасов энергично крутил маховик горизонтальной наводки, пытаясь поймать в него ускользающий цинский пароход. Как лучшему стрелку ему была доверена почетная должность наводчика трофейного орудия. Каких трудов стоило притащить сюда по полному бездорожью многопудовую пушку – не передать. Сначала соорудили плот, способный выдержать такую тяжесть. Затем, ниже форта погрузили пушку на плот и сплавили к месту засады. Когда выгружали на берег, плот накренился, и все усилия станичников едва не пошли ко дну. После выгрузки, усилиями двух десятков людей и стольких же лошадей, орудие втащили на береговой откос и там замаскировали в ожидании прибытия парохода.
– Обратно не повезем, – решительно заявили станичники, – пусть лучше тут ржавеет, чем ее обратно тащить.
Тяжелые чугунные снаряды везли по берегу во вьюках по два на одну лошадь. По поводу использования трофейной артиллерии разгорелись горячие споры. Хролов со станичным атаманом стояли за обстрел форта и штурм.
– У нас всего два десятка выстрелов, – убеждал их штаб-капитан, – пока пристреляемся, они закончатся.
– А мы их на эту, на прямую наводку выкатим, – припомнил когда-то услышанное слово войсковой старшина.
– Против двух наших будет четыре цинских пушки, – выставил свой аргумент Алекс, – и расчеты куда более опытные. Скорее они нас позиции собьют, чем мы их. Потопив же пароход, мы лишим цинцев снабжения.
В конце концов, войсковой сдался.
– Делай, как знаешь!
Вот сейчас и делали. Пароход, молотя гребным колесом воду, еще ни о чем, не подозревая, приближался к засаде. На буксирном тросе за собой он тащил четыре джонки. Людей на них было немного, зато груз громоздился прямо на палубе. Поворот. Корпус судна как бы сократился в размерах, зато смещение влево замедлилось.
– Готов?! Огонь!
Гах! Был ли на пушке сбит прицел или во всем виноват неопытный наводчик, но первым выстрелом дали промах.
– Заряжай!
Оглушенные грохотом выстрела станичники кинулись к пушке. На пароходе также началась суета, с берега по нему сыпанула винтовочная трескотня, так развлекались те, кому не нашлось места при орудии.
– Готово, господин штаб-капитан!
На пароходе кто-то обрубил буксирный трос, чтобы повысить скорость и маневренность, неуправляемые джонки дрейфовали вниз по течению.
– Огонь!
Второй снаряд попал под ходовой мостик, вспышка взрыва и из клубов дыма в разные стороны полетели куски дерева. Попадание получилось поистине золотым, осколки перебили не только штуртросы руля, но и переговорные трубы с машинным отделением. Все, кто находился мостике, выбыли из строя, судно полностью потеряло управление. Так, на полном ходу пароход и вылетел на мель, на сей раз засев на ней очень прочно.
– Огонь!
Дальнейший бой превратился в фактически безнаказанный расстрел деревянного судна с пистолетной дистанции. Из всех оставшихся снарядов, только один пролетел мимо, все остальные нашли свою цель. Правда, из числа нашедших два не разорвались, но это были уже мелочи. Буквально через десять минут после начала боя, от судна остался продырявленный, затопленный корпус. В довершение всего взорвался паровой котел, окончательно превратив судно в руину и убив тех, кто не догадался прыгнуть в воду раньше.
– Вот и все, – тыльной стороной ладони Алекс стер со лба выступивший пот.
Ивасов присел на пушечную станину, у него этот короткий бой тоже отнял немало сил.
– А где все остальные?
Только сейчас Алекс припомнил, что в последние минуты по пароходу стреляла только пушка, а куда подевались стрелки?
– Так трофеи шерстить пошли, – догадался один из орудийной прислуги.
Штаб капитан понял, что речь идет об уплывших по течению джонках. Если их прибьет к руоссийскому берегу, то станичники найдут там немало для себя ценного.
– Господин штаб-капитан!
Перед Алексом мялся все тот же догадливый станичник.
– Разрешите и нам тоже.
– Да, идите уже, – махнул рукой офицер.
Дело было сделано, а если станичников на сбор трофеев не отпустить, сами уйдут, не просясь, так хоть приличия соблюдены.
– Премного благодарны, господин штаб-капитан!
Станичники вскакивали в седла, торопясь успеть за своими более удачливыми товарищами, чтобы те не прибрали к своим рукам самое ценное.
– Назад вернуться не забудьте!
– Не извольте сомневаться, – донеслось из-за деревьев.
На краю речного откоса остались трое: штаб-капитан Магу, гвардии рядовой запаса Ивасов и трофейная пушка. С реки тянуло дымом. Несмотря на то, что корпус парохода был полностью затоплен, его продырявленная и изрешеченная осколками надстройка все-таки ухитрилась загореться.
Свое обещание станичники выполнили, вернулись еще до темноты очень довольные, навьюченных лошадей вели в поводу. Кроме трофеев привели еще и пленного, почему-то только одного.
– А остальные где?
– Так сбежали, господин штаб-капитан! В воду прыгнули и уплыли, а этот остался, видно, плавать не умеет. Похоже, важная птица, Вот, меч его. Решили вам отдать, как трофей.
Меч и впрямь был украшен богато, хотя Алекс не одобрял этой восточной тяги к украшательству боевого оружия. А камешки-то в рукоятке и впрямь на стекло не похожи, тогда эта железка и впрямь немало стоит, хотя, возможно, ценна и сама по себе. После меча офицер обратил внимание на самого пленника.
Уже не молодой, скорее, даже пожилой цинец. Один глаз ему станичники подбили, то ли пытался сопротивляться, то ли авансом перед допросом. Одежда, измазанная грязью, хотя сразу видно – дорогая. Да, прав был станичник, не простая птица им попалась.
– Эй, как там тебя?!
Пленник поднял на Алекса взгляд и отрицательно покачал головой. Не понимает. Придется тащить с собой к Хролову. Там заодно и специалисты есть по развязыванию языков. А пока, пусть отдыхает, путь завтра предстоит долгий.
– Урядник, накормите пленного!
– Слушаюсь, господин штаб-капитан!
Краем глаза офицер успел заметить, как из-под ресниц блеснули глаза пленного цинца. Или все-таки понимает?
Обратно к форту команда штаб-капитана Магу вернулась только на следующий день. Каким-то чудом весть о потоплении парохода и захвате джонок с грузом успела добраться до войскового старшины Хролова еще раньше.
– Ай, молодец! Вот теперь вижу, не зря вас там, в академиях учат!
Войсковой старшина предпринял почти успешную попытку задушить Алекса в приливе бурной радости.
– А с этими, что делать будем?
Палец станичника указал на форт, где продолжали отсиживаться остатки цинских войск.
– Пока не придумал, – честно признался штаб-капитан, – может вот он чего интересного расскажет.
Пленник то ли понял, то ли почувствовал, что разговор зашел именно о нем.
– Сейчас велю манзу кликнуть, а мы пока ему пятки подогреем.
– Не надо.
Слова эти были произнесены почти без акцента, потому, Алекс не сразу сообразил, исходят они от пленника.
– Я и так все скажу, если вы сохраните мне жизнь.
– Все будет зависеть от того, что именно вы расскажете, – тут же включился в эту игру офицер. – Представьтесь для начала.
– Мое имя Вэйюань. Я чиновник для особых поручений при императрице Си-Цин.
Большой человек. В цинской иерархии как бы ни повыше Люньюшаня будет.
– И с каким же особым поручением императрица послала вас в наши края?
– Я вез письмо Люньюшаню.
– Где оно?
– Я вынужден был уничтожить его, – цинец начал извиняться с таким искренним видом, что Алекс почти поверил ему, – простите, так велел мой долг.
Офицер не на шутку разозлился, намереваясь выбить из пленного информацию о содержании послания императрицы. И тут Вэйюань сам заговорил об этом.
– Вас ведь интересует не само письмо, а то, что там написано.
– Совершенно верно, – согласился с ним штаб-капитан.
– Люньюшань слишком затянул порученное ему дело, чем вызвал гнев императрицы. Если в ближайшее время дело не будет завершено, лучше ему обратно не возвращаться.
Интересный у них там расклад.
– А дело это присоединение междуречья Верхнего и Нижнего Тикича к империи Цин?
Вэйюань молча прикрыл глаза. Вроде, и не сказал ничего, в то же время дал понять – догадка руоссийского офицера правильная.
– Люньюшань знает, что ему грозит?
– Догадывается.
Жаль, можно было бы разыграть неплохую комбинацию. Осталось выяснить основной вопрос.
– Императрица выделила Люньюшаню дополнительные силы?
С ответом на этот вопрос Вэйюань несколько затянул, потом все-таки ответил.
– Да, еще тысячу солдат.
– Когда они будут здесь?
– Через семь дней.
– Люньюшань и об этом знает?
– Нет, это должен был ему сообщить я.
А вот это уже хорошо. Знай Люньюшань о подходе резерва, выбить его с руоссийского берега станет намного труднее.
– Что они будут делать, если войска Люньюшаня к этому времени будут окончательно разбиты?
– Я не знаю, какой приказ отдан им на этот случай.
Похоже, не врет. Алекс уже поднялся, чтобы доложить Хролову о результатах допроса, затем задержался и спросил.
– Где вы учили наш язык?
– Долгое время я был чиновником в пограничной провинции и счел своим долгом изучить язык северных…
«Северных варваров», догадался Алекс.
– Можете не продолжать. Если все сказанное вами окажется правдой, вам сохранят жизнь.
Офицер отправился к войсковому старшине, не слушая уверений в полной искренности сказанного. Хролов новости выслушал с мрачным видом.
– Значит, неделя, говоришь?
– Так точно, господин войсковой старшина!
Самостоятельно тысяча солдат не значит ничего. Зато она может существенно усилить уже стоящие здесь войска и Люньюшань решится на новое наступление. Этот гнилой зуб нужно было выдернуть, причем, срочно. А для начала, почему бы…
– Предлагаю предложить Люньюшаню почетную капитуляцию.
Хролов и не подумал скрывать свой скепсис.
– Думаешь, согласится?
– Конечно, нет! Но попробовать стоит. Заодно и укрепления их поближе рассмотрим.
– Будь, по-твоему, – нехотя согласился войсковой старшина.
Перед началом пришлось привести в порядок форму, совсем потерявшую вид за время скитаний по уруссийской тайге и рекам. Ровно в полдень на опушке леса руоссийцы вывесили белый флаг. Несколько минут спустя, ветер полоскал над частоколом форта такое же белое полотнище.
– Ну, с богом! Пошли.
По два человека с каждой стороны. Кроме молодого толмача господин Люньюшань не взял на переговоры никого. Встретились приблизительно на половине пути от опушки леса до ворот форта. Вначале обе стороны отдали дань обязательному в таких случаях политесу, затем, штаб-капитан Магу перешел к делу.
– С глубоким прискорбием вынужден сообщить господину Люньюшаню, пароход, который он ожидает, вчера затонул. А джонки с припасами стали нашей добычей.
Лицо цинского чиновника осталось беспристрастным, умеет держать удар.
– Господин Люньюшань понял, что что-то случилось еще вчера, когда пароход не пришел в назначенное время, – перевел толмач, – теперь же он знает это точно благодаря вам.
Атака сходу захлебнулась, пришлось переходить к осаде.
– Понимает ли господин Люньюшань, что его положение безнадежно. Теперь, когда у нас есть пушки предоставленные господином Сянь Ляном, река надежно перекрыта, мы не допустим подвоза припасов по ней.
О том, что капсюли воспламенители попавшие к руоссийцам уже закончились и обе трофейные пушки стали бесполезным металлоломом, цинскому чиновнику знать вовсе необязательно.
– Оставшиеся в форте припасы не столь велики, – продолжил штаб-капитан, – скоро они закончатся и вам придется голодать. В конечном итоге вы все равно вынуждены будете уйти, только это обойдется вам в куда большее количество жертв. Я же предлагаю вам уйти сейчас. Сампаны у вас есть, переправитесь на другой берег, и мы не будем иметь к вам претензий.
Внимательно выслушав толмача, Люньюшань дал свой ответ, впрочем, вполне ожидаемый.
– У империи Цин много подданных, ее никогда не останавливали потери, также будет и на этот раз.
После этих слов цинци развернулись и направились к воротам своего форта.
– Вот и поговорили, – глядя им в спины заметил Хролов.
– Хотя бы попытались, – возразил штаб-капитан.
Руоссийцы последовали примеру противника, вернувшись обратно в лес.
– Все рассмотрел, что хотел?
– Так точно, господин войсковой старшина! С суши форт укреплен хорошо, несмотря на спешку при постройке. Вал, ров, частокол добротный. Штурм его в лоб принесет нам большие потери. А вот с воды…
– У нас столько лодок нет, – сходу отверг идею Хролов.
– Много и не надо, – продолжил настаивать на своей идее штаб-капитан, – вот смотрите. В восточном направлении, против течения реки, может вести огонь только одна пушка. Сектора обстрела я лично проверял. Если ночью подобраться с реки и вывести ее из строя, а лучше захватить, то большей части своей огневой мощи цинцы лишаться, после этого можно начинать штурм.
– Мягко стелешь. А ну как не удастся незаметно в форт проникнуть?
– Готов лично возглавить…
– Забудь, – прервал штаб-капитана войсковой старшин, – без тебя найдется, кому шашкой махать. Ладно, будь, по-твоему. Когда думаешь начинать?
– Через два дня. Пусть цинцы успокоятся, подумают, мы в долгую осаду сели, и бдительность потеряют, тут-то мы их и возьмем. Лодки еще пригнать надо, подготовить их, людей проинструктировать…
– Ладно, ладно, убедил. Действуй, штаб-капитан.
– Слушаюсь, господин войсковой старшина!
Задумать легко, исполнить трудно. Около трех часов ночи, полсотни станичников на шести лодках начали сплав по Верхнему Тикичу. В их задачу входило незаметное проникновение в цинский форт со стороны реки, бесшумное снятие часовых, захват или уничтожение вражеской пушки, имеющей возможность вести огонь по восточному сектору.
Действия этой группы должны были поддержать четыре сотни под личным командованием войскового старшины Хролова. Особым сигналом для начала штурма был установлен двойной крик черной кряквы. Теперь оставалось только дождаться его. Ночь выдалась тихая, под утро с реки наполз туман.
– Тихо-то как, – не удержал свои эмоции штаб-капитан.
– Что-то долго они, – беспокоился о своих станичниках войсковой старшина.
Даже не верилось, что на этом крохотном клочке земли сотни человек готовились сойтись в смертельной схватке друг с другом. Правда, большая их часть безмятежно спала и ни о чем таком еще и не думала, зато другая, меньшая находилась в напряженном ожидании. И напряжение это казалось разлитым в воздухе. Как не ждали сигнала, а двойной утиный крик прозвучал неожиданно. И буквально в тот же миг гулко бухнула пушка.
– Вперед! В атаку! Ура!!!
– Ура-а-а-а!!!
Эхом откликнулись сотни станичных глоток. Вообщето пушечная пальба планом предусмотрена не было, кто палил – непонятно. Ясно было только одно – бой сейчас шел внутри форта, и пробравшимся в него станичникам помощь нужна была срочно, долго они не удержаться. Вместе со всеми штаб-капитан, расстегивая на ходу кобуру, рванул было вперед, но тут его придержала чья-то рука
– Нельзя вам сейчас туда, господин штаб-капитан.
За спиной офицера нарисовался давешний рыжебородый урядник, чуть дальше маячил шкафообразный силуэт Ивасова.
– Господин войсковой старшина мне лично приказал вас туда не пускать, – словно извиняясь, произнес станичник.
В этот момент за частоколом пушка бухнула еще раз. Причем, стреляла только одна, остальные молчали, зато винтовки с обеих сторон палили вовсю.
– Хорошо, пойдем позади, – предложил офицер.
– Это можно, – согласился урядник.
Ивасов ничего не сказал, молча пошел вместе с ними. Пригибаясь, пули то и дело посвистывали над головой, троица рванула к форту. Пока бежали, пару раз спотыкались об убитых или тяжелораненых, скатились в ров, вскарабкались на вал. У частокола столпились станичники, торопливо палили внутрь форта и также торопливо заряжали винтовки.
– Чаще, чаще стрелять! Не давайте им сойтись врукопашную!
С трудом ввинтившись между стрелками, Алекс получил возможность заглянуть внутрь форта. Там шевелилась темная масса, из которой сверкали вспышки выстрелов, пороховой дым смешивался с речным туманом. Станичников было вдвое меньше, чем противников, но они были лучше вооружены и сейчас занимали более выгодные позиции. Внизу еще раз грохнула пушка, и визг картечи перешел в истошный вой. Алекс припомнил, среди тех, кто первыми проник в форт, были станичники из орудийной прислуги, что потопила цинский пароход. Вот сейчас выучка и пригодилась.
– Господин штаб-капитан, у меня приказ, вернитесь назад.
– Сейчас, – отмахнулся от урядника офицер.
Не выдержав сосредоточенного огня, масса противника начала подаваться назад. В бою наступал критический момент. Еще немного и цинцы побегут, требовался какой-то решительный ход, который сможет переломить ситуацию. Только бы не вздумали сойтись накоротке, тогда станичников просто задавят массой. Выполняя обещание, штаб-капитан вернулся обратно.
– Надо их по валу обойти с фланга и поставить под перекрестный огонь.
Вот только кто будет слушать маленького штаб-капитана во всей этой суете и трескотне винтовочной пальбы? Тем более, никаких постов в иерархии станичного командования он не занимал. Искать Хролова долго, к счастью, попался один из есаулов, его-то офицер взял в оборот.
– Прикажите обойти цинцев с фланга и поставить их в два огня!
Из-за сильного шума кричать приходилось в самое ухо. Выслушав штаб-капитана, есаул согласно кивнул, и уже минуту спустя вдоль вала началось продвижение. А с на востоке уже начало светлеть небо, близился рассвет.
Продвижение по флангу противник воспринял очень болезненно, подался еще больше назад. Воодушевленные успехом станичники продвинулись еще дальше, противник вновь отреагировал стихийным отходом. Следующий отход цинцев перерос в настоящее отступление, а отступление в бегство.
Штаб-капитан специально настоял на атаке только с одного направления. Во-первых, так удалось создать необходимую плотность огня для сдерживания возможных контратак противника. Это себя оправдало, за весь бой на довольно ограниченном пространстве до рукопашной так ни разу и не дошло. Во-вторых, многочисленного и упорного противника лучше не загонять в безвыходное положение. Редко кто будет драться до самого конца, когда есть явная возможность отступить и, тем самым, сохранить себе жизнь.
Увидев бегство противника, войсковой старшина повел станичников в атаку.
– Ура-а-а-а!!!
Цинцев гнали до самого вала, затем палили вслед убегающим, пока последние из них не укрылись в тайге. Преследовать их дальше не было сил, да и опасности эта деморализованная толпа, бросившая большую часть оружия и оставшаяся почти без патронов, уже не представляла. Терять же своих товарищей в стычках с ними станичники не хотели, их потери при штурме форта были и без того велики. Рассвет позволил полностью увидеть картину разгрома цинцев.
– Ох, ни…!!!
Других слов от этого вида у рыжебородого станичника не нашлось. Учитывая небольшую территорию форта, цинцы не стали строить внутри укрепления, а поставили несколько больших палаток, а скорее, даже шатров, где их солдаты могли укрыться от непогоды. В ночь нападения большая часть их там и находилась, а потому, не успела выбраться наружу, как на нее обрушился град пуль станичников. Запертых внутри солдат, где вперемешку оказались убитые, раненые и уцелевшие, охватила паника. В попытках выбраться из запертого пространства, цинцы просто свалили их, где и запутались окончательно. Сейчас пропитанная кровью материя скрывала тела, и не было никакого желания заглянуть под нее.
Положение цинцев усугубила захваченная станичниками пушка. Когда они без шума сняли часовых, и вырезали расчет, то оказалось, пушка была заряжена, а у одного из убитых нашлись воспламенительные капсюли. Припомнив полученные при потоплении парохода навыки, станичники, развернули орудие в сторону шатров и, после подачи условного сигнала, дернули запальный шнур. Пушка оказалась заряженной картечью. Результат им настолько понравился, что они произвели еще несколько выстрелов, в значительной степени способствовав разгрому и бегству неприятеля.
– Да, повезло нам, – покачал головой Алекс, – знал бы точно, сколько их сюда набилось, может, и на атаку не решился.
Только внутри форта убитых и тяжелораненых цинцев оказалось в полтора раза больше, чем было станичников в начале атаки! А сколько еще сумели сбежать и сейчас бродили по окрестной тайге, создавая угрозу небольшим станичным хуторам? Станичникам победа тоже досталась отнюдь не малой кровью. Не менее трети их выбыли из строя убитыми и ранеными, немало вдов прибавилось в это утро в Загреевской и ближайших хуторах.
– Живой?
– Так точно, господин войсковой старшина!
– Тогда, чего такой смурной?
У самого Хролова победа и даже взятые трофеи тоже особой радости не вызывали.
– Люньюшаня не вижу и его людей. Их палатка в центре форта стояла у самого берега, могли и уйти в темноте.
– Пленных допроси, – посоветовал станичник.
По приказу штаб-капитана в форт спешно доставили Вэйюаня в качестве толмача для допроса пленных. Через час один из цинцев рассказ, что видел, как во время штурма Люньюшань и его свита погрузились на один из сампанов и отплыли вниз по течению. Алекс чуть было не взвыл от досады, ценнейшие доказательства сговора цинцев с полковником Лемковым уплыли из-под самого носа. Догнать?! У Люньюшаня было два часа форы, сампан на веслах уже верст десять отмахал, а засада с реки снята по его же, Алекса, настоянию, при штурме форта каждый человек был на счету.
Штаб-капитан кинулся к Хролову.
– К веслам станичники не привычны, так ты его не догонишь, – поморщился войсковой старшина.
Алекс отлично понимал его, и так народу полегло много, а погоня с неизвестным результатом сулила еще и дополнительные потери.
– Я тебе вот сто скажу, – продолжил станичник, – переправляйся на цинский берег, река изгиб делает, а так ты верст двадцать пять отыграешь. Да и берег там более населенный, дорог больше.
Мысль, конечно, хорошая, вот только кроме мирных манз там есть вероятность нарваться на воинственных хунхузов.
– Мне бы станичников десятка полтора и коней заводных.
На лице войскового старшины явственно отразилась борьба между нежеланием посылать станичников на столь опасное предприятие и необходимостью добыть важный документ.
– Ладно, я распоряжусь.
Время мгновенно сорвалось с места. Ивасова пришлось оставить. Его тяжеловоз в данном предприятии был бы только помехой, а на другую лошадь посадить его не было возможности. Станичники, еще не остывшие от недавнего боя тоже особого довольства не выказывали, но приказ есть приказ. С ними же добровольно вызвался идти рыжебородый урядник, что было хорошей новостью, он воин надежный, исполнительный и в бою проверенный не один раз.
Два сампана с пятнадцатью станичниками, одним офицером и тридцатью двумя лошадьми отчалил от берега. Под мерный скрип уключин и плеск весел руоссийский берег остался за кормой.
– Как зовут-то тебя урядник? Столько дней вместе, а я даже имени твоего спросить не удосужился.
– Исидор Меремеев, господин штаб-капитан.
– А скажи ка мне Исидор Меремеев, почему ты с нами вызвался идти?
После этого вопроса урядник даже лицом потемнел, глаза разве что кровью не налились.
– У меня с цинцами свои счеты, заплатить по ним хочу.
– Ладно, в душу лезть не буду. Ты только всех нас не подведи.
– Не извольте беспокоиться, господин штаб капитан, не подведу.
Сампан ткнулся носом в берег. С палубы на прибрежный песок перебросили деревянные сходни, станичники начали сводить по ним лошадей. Погоня за картой Люньюшаня и им самим началась. Цинская деревушка оказалось пустой, даже домашние животные исчезли. Испугавшись утреннего боя и пушечной стрельбы, ее жители решили переждать опасные времена в ближайшем лесу.
От деревни начиналась узкая лесная дорога. Алекс проверил ее направление по компасу, не совсем нужное, чуть южнее, чем требовалось, зато двигаться по ней можно куда быстрее, чем по дикой тайге.
– Вперед!
Нависавшие над дорогой ветви то и дело норовили хлестнуть по лицу, а некоторые из них были очень колючими, потому нестись во весь опор не получалось. Сейчас это было даже к лучшему, лошадей для долгой скачки следовало поберечь. Версты, одна за другой, исчезали под копытами лошадей. Никаких встречных, никаких препятствий, единственное, что беспокоило офицера – они понемногу отдалялись от реки. Даже карта не могла помочь ему с ориентацией, цинский берег на ней был обозначен только береговой линией, а все остальное – белое пятно.
– Манзы, господин штаб-капитан!
Первая встреча с местными жителями. Двуколка, запряженная длинноухим ослом, на ней большая копна сена. К повозке жался неопределенного возраста цинец, встреча со станичным разъездом была для него полной неожиданностью. Алекс хотел проскочить мимо, не задерживаясь, у урядника Меремеева были другие резоны.
Подъехав к повозке, он, не слезая с седла, единым махом вывалил большую часть груза на землю. Манза обиженно заверещал. И тут станичник извлек из-под сена винтовку. Старую, руоссийскую, переделанную в свое время из гладкоствольного ружья. Выходит, этот манза оказался не таким уж и мирным. Один из станичников вытянул из=за спины свою герданку.
– Лучше сейчас не шуметь.
Винтовка вернулась обратно, вместо нее свистнула станичная шашка, коротко вскрикнул умирающий цинец. Жестоко? Да, но таких свидетелей их пребывания на чужой земле за спиной оставлять нельзя, слишком их мало даже для небольшой банды.
– Вперед!
И вновь бьют копыта по лесной дороге. Давно бы уже пора повернуть направо, да дорога никак не давала такой возможности. И чем дальше ехали, тем больше беспокоился об этом штаб-капитан. Он уже готов был свернуть прямиком в тайгу, но тут деревья словно расступились, открывая вид на небольшой цинский поселок. Вокруг было огромное количество хорошего строевого леса, цинцы же предпочитали строить свои жилища из глины, как в центральных районах империи Цин, где дерева на всех не хватало.
– Направо, – принял решение офицер, – обходим поселок!
«А там, глядишь, и дорога на запад отыщется». В поселке тоже заметили станичный разъезд. За дальностью расстояния выстрел треснул негромко, хотя его четко услышали все. К счастью, никого не задело, а может, выстрел был предупредительным. Станичники подстегнули лошадей нагайками и прибавили ходу, стремясь скорее исчезнуть из прямой видимости цинцев. И такая возможность им представилась.
– Поворачиваем направо!
По сравнению с предыдущей, эту дорогу можно было считать настоящим шоссе, хоть оно и не шло ни в какое сравнение с дорогами серединных районов империи. Хорошо накатанная, а значит, ею часто пользовались, и настолько широкая, что на ней запросто могли разъехаться две повозки. Сменив притомившихся лошадей на заводных, станичники прибавили ходу. Шансы догнать Люньюшаня также начали расти, понемногу удаляясь от нуля.
Вместе с тем, постоянно росла опасность столкнуться либо с хунхузами, либо с солдатами, охранявшими границу империи Цин. То и дело на дороге попадались одиночные повозки, а иногда и небольшие обозы. Манзы, завидев станичный разъезд, жались к краю дороги, освобождая проезд. На проезжавших мимо станичников смотрели с нескрываемым удивлением и страхом. Одно только радовало штаб-капитана, о телеграфе в этих краях еще и слыхом не слыхивали, а потому, предупредить кого-либо из цинских властей о продвижении станичников не было никакой возможности. Между тем, время перевалила за полдень.
И тут суровая реальность в лице урядника Меремеева внесла в это рискованное предприятие свои коррективы.
– Господин штаб-капитан, надо бы придержать коней, запалим.
Скрепя сердце, офицер вынужден был согласиться.
– Шагом!
Не слезая с седла, Алекс достал карту и компас. По его расчетам выходило, что они уже должны были опередить сампан Люньюшаня, вынужденный сделать изрядный крюк по течению реки. И уже можно было бы еще раз повернуть направо, где нес к океану свои воды Верхний Тикич.
– Урядник, ищите поворот на север, пора возвращаться к реке!
Подходящая по направлению дорога отыскалась версты через полторы. Станичники еще раз пересели на заводных лошадей и прибавили ходу. Обогнув сопку, версты через три, дорога вывела разъезд в долину Тикича к небольшой деревушке. Для местных цинцев появление станичников стало полной неожиданностью. Меремеев тут же распорядился их судьбой.
– Манз загоните в сарай, чтоб ни один не ушел!
Выполняя приказ, станичники рассыпались по деревушке. Женские крики, вопли, детский плач. И ничего не поделаешь, нравы в приграничье царили суровые, скорее, даже жестокие. Манзы хоть и считались мирными жителями, а донести властям о пришельцах из-за кордона не преминули бы, станичников они ненавидели ничуть не меньше, чем обиравших их местных хунхузов.
– Лодки ищите!
Деревушка на самом берегу, а значит, лодки должны быть. И для рыбной ловли, и для передвижения по реке. Закончив с манзами, загнав их внутрь сарая и подперев единственную дверь, станичники отыскали пару лодок, вместимостью пять-шесть человек каждая и несколько весел. Теперь предстояло найти удобное место для засады.
Таковое отыскалось в полуверсте выше по течению. Здесь фарватер прижимался к цинскому берегу, а высокий береговой откос позволял вести огонь не только по гребцам, но и по всем, кто находился на палубе. Лошадей напоили, укрыли в небольшой лощине и стреножили. Заодно и сами перекусили, чем бог послал. Осталось узнать ответ на главный вопрос.
– Как думаешь, успели или нет?
Урядник пропустил свою рыжую бороду через пятерню.
– Не извольте беспокоиться, господин штаб-капитан, успели.
Несмотря на уверения Меремеева, сомнения продолжали грызть душу офицера. Часы показывали три после полудня, а на реке, кроме пары лодок так никто и не появился. Алекс не на шутку начал беспокоиться, что все усилия пошли прахом, когда дозорный радостно закричал.
– Сампан!
– Тише ори, – осадил его урядник, – а то и на сампане твой крик услышат.
– По местам, – распорядился штаб-капитан, – огонь только по команде.
Еще предстояло выяснить, тот ли это сампан или какой другой. В этом деле немалую помощь оказала оптика полевого бинокля. Судно шло без парусов, ветер ли был не подходящий или не нашлось никого, кто смог бы с ними управиться, но двигали его только течение и всего три пары весел. Когда сампан приблизился на достаточное расстояние, Алекс смог опознать стоявшего на руле цинца по черному, расшитому золотом одеянию, это был молодой чиновник-томач господина Люньюшаня. Теперь все сомнения отпали.
– К бою!
Защелкали затворы винтовок, досылая патроны в патронники. Сампан продолжал свое неторопливое движения, приближаясь к месту засады.
– Товсь!
Вот уже и без всякой оптики можно пересчитать количество людей на судне. Что-то маловато их. Однако, пора!
– Пли!
Первый залп, хоть и вышел размазанным, не привычны станичники к такой стрельбе, выкосил большую часть цинцев. Весла смешались, никто больше не пытался ими грести, место возле руля опустело. Один из цинцев прыгнул за борт. Неуправляемый сампан развернуло и понесло к берегу, похоже, взятые у манз лодки им сегодня не пригодятся. Станичники продолжили палить, прекращая всякое шевеление на палубе судна.
– За ним!
Прежде, чем бежать за проплывающим мимо сампаном, штаб-капитан задержался и указал уряднику на видневшуюся над водой голову.
– Этого бери живьем.
– Слушаюсь, господин штаб-капитан!
Взяв с собой еще одного станичника, урядник отправился выполнять приказание офицера, остальные побежали к тому месту, где сампан должно было вынести к берегу. Дождавшись, когда судно ткнется в речное дно, станичники во главе с офицером поспешили к его борту, хоть глубина в этом месте доходила им до пояса, а низкорослому штаб-капитану и вовсе было по грудь.
– Помогите!
Кто-то из уже взобравшихся на палубу станичников, подхватил офицера за шиворот и буквально втащил его на борт. Еще не успев отдышаться, Алекс распорядился.
– Ищите Люньюшаня и любые бумаги!
Увы, поиски оказались безрезультатными, кроме нескольких листов бумаги, покрытых непонятными иероглифами, ничего найти не удалось. Ни самого посла Люньюшаня, ни столь необходимой штаб-капитану карты с подписью полковника Лемкова. Только усилий и все зря! В этот время, урядник притащил выловленного из реки цинца. Как и полагал офицер, им оказался толмач, вовремя сиганувший с сампана в воду и, тем самым, избежавший станичной пули.
Не раздумывая, сходу, Алекс зарядил цинцу в ухо.
– Где Люньюшань?!
Еще до того, как офицер успел врезать ему еще раз, цинец завопил.
– В лодке! Он уплыл в лодке!
Как выяснилось, часа четыре назад, господин посол приказал остановить одну из рыбацких лодок, пересел в нее со своим помощником, прихватив наиболее ценную часть бумаг и, приказав сампану следовать за ним, поплыл впереди. Расчет полностью оправдался, цинская лиса проплыла у них под носом, камнем можно было докинуть, и никто на эту лодку не обратил внимания, сосредоточившись на пустом сампане.
– Лодки на воду!
– А с этим что?
Молодой толмач с ужасом ожидал решения своей участи.
– Возьмем с собой! Авось доведется еще с Люньюшанем словом перемолвится.
Погоня. Томительное ожидание сменилось горячкой короткого боя и лихорадочного обыска сампана. Теперь же все опять зависело от времени и скорости, станичники гребли, как черти. Алекс же попытался припомнить, как выглядела лодка, ушедшая вниз по течению минут за двадцать до сампана. Обычная для этих мест, почти такая же в какой сейчас находился он сам. Две пары весел, двое гребцов и да, еще двое на корме! Только свои чиновничьи наряды скрыли под рыбацким тряпьем!
Штаб-капитан посмотрел на скорчившегося, на дне лодки толмача, тот поймал его взгляд и заискивающе улыбнулся. Противно. Очень хочет жить человек, ничего странного, и все равно противно. А ведь какой гордый был и исполненный собственного достоинства, когда состоял при особе посла по особым поручениям империи Цин господина Люньюшаня. Сейчас же готов продать своего благодетеля только за обещание сохранить его драгоценную шкурку в целостности.
– Лодка!
Хитер, ох хитер оказался господин имперский посол. Услышав звуки стрельбы, он понял, руоссийцы пришли именно за ним. И не надеясь на молчание попавших в плен подчиненных, выкинул очередной трюк. Вместо того, чтобы изо всех сил уходить от погони, он решил спрятаться в прибрежных кустах и переждать. В принципе, расчет был верным, гребцов у станичников будет больше и они будут куда более мотивированными достичь нужного результата, чем случайные рыбаки, с каждым взмахом весел удаляющиеся от родной деревушки.
Если бы не острый глаз урядника Меремеева, станичники проскочили бы мимо. И вот тут Люньюшань совершил главную ошибку в своей жизни. Не решился сразу уйти в лес. Не привык господин посол к дикой тайге, где водятся опасные хищники. Да и оружия у них с помощником никакого не было, если не считать мало на что годные церемониальные мечи. Потому и решил отсидеться в лодке, а когда лодку заметили, предпринимать что-либо стало поздно.
– Тубус! Тубус ловите!
Поняв, что обнаружены, помощник господина посла швырнул тубус с драгоценной картой в воду, надеясь, что течение унесет их или попавшая внутрь вода размочит бумагу, сделав документы бесполезными. Пока вторая лодка вылавливала тубус, с первой прогремели выстрелы. Не прицельно, чтобы над головой, сшибая ветки. От этого идея сбежать из головы выветривается моментально.
– Стоять!
Руоссийского посол с помощником не знали, но суть приказа не понять не могли, замерли, не сделав и десятка шагов к спасительному лесу. Оба цинских рыбака скрючились в своей лодке, всем своим видом выражая покорность судьбе и белым господам с северного берега реки. Сейчас было не до них, с винтовкой в руках штаб-капитан спрыгнул на берег. В сапогах хлюпнула набравшаяся в них вода. «Как бы важный орган не простудить накануне свадьбы».
– Попались!
Алекс еле сдержался, чтобы врезать кому-нибудь прикладом по спине. Следом подскочили остальные станичники. В рыбацком рванье, без пышной свиты, цинские чиновники превратились в стариков, не вызывающих ничего, кроме жалости.
– С этими что делать?
Урядник указал на рыбаков.
– Пусть пока здесь посидят. Карта где?
– Сейчас принесут, – ответил Меремеев.
– Давай сюда толмача. Да, и мечи у них заберите.
Привели молодого цинца. Люньюшань сказал ему что-то явно нелицеприятное, толмач смутился. Алекс осторожно вскрыл тубус, достал карту. К его радости, вода едва успела проникнуть внутрь и карта почти не пострадала. Жаль протоколы к ней еще не успели составить, тогда Лемкову точно не отвертеться. Теперь предстояло задать господину послу несколько неприятных вопросов и добиться на них правдивых ответов.
– Скажи господину Люньюшаню и его помощнику, они могут присесть, разговор будет долгим.
Выслушав толмача, посол кивнул и опустился прямо на землю. Он старался сохранять достоинство, но в таком антураже это получалось плохо.
– Переводи. В общих чертах мне понятна затеянная ими авантюра, но мне нужны подробности. Господин Люньюшань готов ответить на них, чтобы сохранить свою жизнь и жизнь своего помощника?
Ответом на слова толмача был утвердительный кивок.
– Готов, – перевел молодой цинец.
– Это я уже и сам понял. Спроси, с кем еще в руоссийской администрации, кроме полковника Лемкова, имел дело господин посол?
Ответ был коротким.
– Ни с кем.
– Но полковник не мог провернуть такую аферу в одиночку!
Толмач перевел эмоциональное восклицание офицера цинскому послу. Ответом было следующее заявление.
– Мы тоже догадывались об этом, но все переговоры с нами вел только господин Лемков и деньги от нас получал он же.
Кстати, Люньюшань затронул очень интересный момент.
– И сколько же полковник Лемков получил от правительства империи Цин?
Полученный ответ поразил Алекса.
– Триста тысяч золотом.
Произведя в уме простые вычисления, офицер ахнул еще раз.
– Это же чуть больше двадцати пудов в пересчете на чистый металл!
Такие деньги в один карман, да что там полковничий, даже генеральский, положить невозможно. Абсолютно ясно, не один Лемков в этой афере замешан, но имен даже Люньюшань не знает. Или не хочет назвать. Штаб-капитан уже начал было подумывать о применении к господину послу мер физического воздействия. Потом, по здравому размышлению, от этой идеи отказался. Без официального протокола слова Люньюшаня ничего не значат, а в другой обстановке он их вряд ли подтвердит.
– Где и когда происходила передача денег?
– В Студеноокеанске. Там есть представительство империи Цин. Деньги привозили под видом дипломатической почты. Таможенная стража ее не досматривает. С территории представительства золото увозили в темноте на обычном извозчике.
Еще один аргумент за то, что в Уруссийске находится только хвост, а голова в Студеноокеанске.
– Хорошо, господин посол, я вам верю. У меня к вам последний вопрос. Что такого важного скрывает эта земля, что правительство империи Цин готово выложить такие суммы золотом, да еще и положить такое количество солдат за обладание ею?
Люньюшань выслушал толмача. Ответ его был быстрым и очень коротким.
– Медь, – перевел толмач.
– Медь?!
Нет, сегодня, определенно был день удивительных открытий.
– Переспроси его еще раз. Он не ошибся?
– Не ошибся, – подтвердил слова посла толмач, – это медь. Большое, очень большое месторождение. Очень богатое.
Алекс задумался. А что, очень даже может быть, Люньюшань и не врет. И подтверждение его слов сейчас побрякивало в подсумке, висящем на ремне офицера. Медь – это латунь. А латунь – это гильзы. Патронные и снарядные гильзы. Только за последнюю стрельбу по сампану станичники оставили на цинском берегу полсотни стреляных гильз. А сколько их оставили в цинском форте? Тысяч десять, а то и больше. И все это надо сначала произвести, а потом, по мере израсходования, пополнить запасы.
Штаб-капитан припомнил, на лекциях по статистике им говорили, потребление меди для нужд военного ведомства за последние пятнадцать лет возросло в двадцать раз, а цена на нее увеличилась в четырнадцать! Сейчас даже самое маленькое и бедное месторождение меди стало рентабельным и востребованным. А тут, нетронутое и, по словам Люньюшаня, очень богатое и большое. Империя Цин в последнее время пытается наладить производство собственного оружия и боеприпасов к нему. Для этого ей медь потребуется в больших количествах. Есть за что заплатить золотом и кровью, будущие прибыли все окупят.
Есть, правда одна закавыка, Цинцы смогут вывозить медь по реке, а Руоссии без железной дороги здесь делать нечего. «Ладно, это не мне решать, я свое дело сделал». Настала пора решить судьбу пленников.
– Скажи господину Люньюшаню, он и его помощник – свободны. Пусть берут свою лодку и плывут восвояси. Ты, кстати, можешь плыть с ними.
Посол с помощником, поклонившись, направились к лодке, толмач задержался.
– Если будет угодно господину офицеру, я бы просил его взять меня с собой.
– Не хотите возвращаться?
– По возвращении, господина Люньюшаня ожидает немилость императрицы Си-Цин, она распространится на всех его приближенных.
– Плен не самое лучшее место, – предупредил его штаб-капитан.
– Лучше быть живым пленником, чем мертвым чиновником.
– Как знаешь, – согласился офицер, – ступай в нашу лодку.
К штаб-капитану подошел урядник Меремеев, вполголоса, чтобы никто больше не услышал, предложил.
– А может, их того?
Офицер глянул в след удаляющейся лодке цинцев.
– Нет, я слово дал, пусть плывут.
Им же предстояло вернуться обратно в цинскую деревушку, а грести против течения куда труднее, чем сплавляться вниз. Потому и времени на возвращение потребовалось намного дольше. Деревушка уже находилась на расстоянии прямой видимости, когда с берега донеслись звуки редкой перестрелки. Алекс привстал, пытаясь разглядеть, что там происходит, потом схватился за бинокль.
– Навались!
Чаще зашлепали весла по воде, обе лодки прибавили ходу. Перестрелка хоть и приближалась, но не становилась более интенсивной. Понятно было, оставшаяся в деревне пятерка станичников попала в переделку, и ее требовалось срочно выручать.
– Давай к берегу!
Лодка на воде слишком крупная и уязвимая цель, подставляться под огонь цинцев не стоило. Едва только прибрежный песок заскрипел под килевой доской, станичники один за другим посыпались на берег.
– Вперед!
Первых цинцев встретили еще на подходе к деревне. Их командир, увидев малочисленность обороняющихся станичников решил обойти их с фланга. Вот на посланную в обход группу идущие на выручку и наткнулись. Причем, наткнулись весьма удачно, невольно зайдя им в тыл.
– Огонь!
Никто из цинцев даже выстрелить в ответ не успел, все полегли в мгновение ока. Один из станичников даже не сдержался.
– Как это мы их лихо!
Закрывая затвор герданки, офицер приструнил его.
– Вперед, не останавливаться!
Станичники залегли под прикрытием крайних домов деревушки. Их противники палили от опушки леса с дистанции пяти-шести сотен шагов. Так перестреливаться через деревенские огороды можно было долго, пока патроны не кончатся. Алекс плюхнулся на землю рядом с одним из станичников.
– Кто там?
– На хунхузов не похожи, господин штаб-капитан.
– Это их пограничная стража, – опознал принадлежность цинцев урядник.
Час от часу не легче! Мало того, что на территорию сопредельного государства влезли, так еще и их пограничников перестреляли! Надо было срочно уходить, пока сами потерь не понесли и других дел не натворили.
– Отходим к сампану и на наш берег!
Этому приказу станичники воспротивились.
– Никак нельзя, господин штаб-капитан, там кони остались.
Стреноженные кони остались выше деревни по реке, не отогнав цинцев к ним не пробраться. Сгоряча офицер хотел предложить им купить за свой счет других, да вовремя вспомнил, для станичника конь – не просто животное под седлом, а почти друг. Ясно было, без своих коней станичники не вернутся. Пришлось менять план боя на ходу.
– Меремеев, возьми с собой пятерых, обойди их с фланга.
Шестерка станичников скрылась из виду. Ждать пришлось минут десять. Сначала последовал короткий залп, затем недолгая и не слишком интенсивная перестрелка, затем все стихло.
– Господин штаб-капитан, дорога свободна!
– Пошли, где там ваши кони.
Поднявшись на ноги, Алекс увидел толмача. Молодой цинец лежал в луже крови. Пуля попала ему в голову, начисто снеся затылок. Он очень хотел жить, даже согласился на пребывание в плену, а час спустя погиб от шальной пули, выпущенной цинским же пограничным стражником. Ирония судьбы.
– Потери есть?
– Есть, – поморщился урядник, – одного пулей зацепили.
Пришлось задержаться и оказать помощь раненому.
Кони паслись там же, где их оставили станичники. Чтобы ускорить переправу, коней пустили вплавь. Налегке они прекрасно преодолели реку. Сами станичники переправились на захваченном сампане, который тут же и бросили за полной дальнейшей ненадобностью. Здесь из морской пехоты они вновь превратились в легкую кавалерию, и путь их лежал обратно на восток. Вот только в отличие от цинского берега дорог здесь не было никаких, только прибрежная тропа. Да и долгий этот день постепенно клонился к закату. Соорудив из подручных материалов носилки, тронулись в путь. Проехав всего три версты, станичники встали на ночевку.
Вороша угли костра, урядник подвел итог похода.
– Ну, что, станичники, удачно сходили, малой кровью.
Остальные одобрительно загудели. И впрямь легко отделались для такой авантюры. Кроме того, устали все смертельно и проголодались. На Алекса тяжелый сон навалился, едва только голова его коснулась подложенного под нее седла.
Утро разбудило штаб-капитана солнечным лучом, попавшим ему на лицо. Вокруг дружно храпели станичники. «Такому храпу любой тигр позавидует». Спустившись к воде, офицер умылся, а затем занялся своим конем. Постепенно к нему присоединились другие станичники, самых беспробудных поднял урядник. Вскипятив воды сварили кашу, не спеша позавтракали и тронулись в путь.
Тропа вдоль берега извилистая, с перепадами высот, быстро ехать по ней не получалось, а местами приходилось вести лошадей в поводу. И все же дорога не казалась тяжелой, ведь для станичников это был путь домой. Как и для Алекса. Была немалая надежда на то, что к возвращению Магу Брылякин самостоятельно управится со съемкой местности. А если и не управится, то окончание работы займет совсем немного времени.
Задание Горобцова-Ташкова выполнено, доказательства вины полковника Лемкова собраны, а какие там нити наверх ведут, пусть жандармы сами разбираются, жалованье свое отрабатывают. А его ждут столица и Аделина. Аделина. Все это время он почти не думал о ней, не до того было, а сейчас сердце вдруг пронзила острейшая тоска по этой девушке. Захотелось обнять ее, нежно прижать к себе и поцеловать…
– Что это с вами, господин штаб-капитан?
Это проявил беспокойство урядник Меремеев.
– Ничего, – встрепенулся офицер, – все в порядке.
– А я смотрю, взгляд у вас какой-то остекленевший.
– Просто задумался.
Заночевали у трофейной пушки, она так и осталась стоять на том же месте, где потопили цинский пароход. Остов судна по-прежнему торчал из воды, хотя уже и стал ниже, постепенно погружаясь в речной песок.
– Надо бы и ее обратно доставить. Да не в этот раз, – поспешно добавил штаб-капитан, заметив готовые сорваться возражения станичников, – как время будет.
Их нежелание тащить тяжелое орудие вверх по течению было вполне понятным. Транспортировка займет два-три дня, а никакой необходимости в спешке не было. Утром тронулись в путь и уже к полудню следующего дня добрались до цинского форта.
Здесь многое изменилось. Между фортом и лесом было вырыто несколько больших ям, куда пленные цинцы стаскивали убитых. На летней жаре трупы уже начали вонять.
Прибывших встретил сам Хролов.
– Смотрю все, живыми вернулись. А в остальном как съездили?
– Успешно, господин войсковой старшина!
Штаб-капитан продемонстрировал станичнику трофейный тубус с картой.
– У меня для тебя тоже новости есть. Из Уруссийска к нам едет подполковник Унтергербер с ротой солдат.
– Быстро же они собрались, – усмехнулся Алекс.
– Ты зря не смейся, – урезонил его Хролов, – еще неизвестно, кто для нас опаснее цинцы или уруссийские чиновники.
Кто бы тогда знал, насколько вскользь брошенная фраза войскового старшины окажется пророческой.
