Была Академия наук
Такая раньше наука была.
Расцвет.
Отвезёшь академика на дачу – пять рублей.
Академик Белов – как только садится в машину, говорит: «Абрамцево». И пятнадцать рублей кладёт. Три счётчика.
Румянцев – десять рублей.
А один новенький был водитель.
Академик даёт ему пятьдесят копеек: «Иди пообедай…»
А того взяло.
Он академику даёт рубль: «Иди, ещё лучше пообедай».
Этого парня сразу уволили.
Да! Наука была! Увольняли мгновенно.
Управление делами Академии наук – страна в стране.
Ракеты, химия, космос – всё у них.
Силища огромная.
Академик только в гараж позвонит: не хочу, мол, того чёрненького – и того сразу увольняют.
Все делали, как академик скажет…
Наука была!
На науке всё стояло.
Работяг назвали «гегемоны, пролетариат».
А что мы видели?
Водка в очередях.
В магазине «Сыр» какие-то билеты на поезд.
Сыр только на вывеске.
Молоко в пять утра.
Лекарства только через академика.
Ни черта у гегемона не было.
Партия была, армия была и наука была.
Да! Наука была!
Управделами Академии в курином жиру плавал, в бульоне жил. Бог и царь.
Города у него были.
В гараже запчасти, слесари чуть не в галстуках.
Лучшие девочки СССР возле академиков днём и ночью дежурили.
Вдруг старуха жена заболеет или, прости господи, душу отдаст.
Девочка тут же сочувствует, гладит академика, утешает…
– Ой, я побуду пока возле вас, Игорь Петрович, ой, пока вам легче не станет… Ни о чём не беспокойтесь – я всё устрою. Все формальности возьму на себя…
Такая пигалица, а все слова знает. Я же водитель, я всё слышу.
И тут же уборку дачи, мытьё посуды, коврики вытряхивает – уже в чалме, в халатике, ножки быстрые, красивые, бесшумные.
Пылесосом жужжит подальше от академика.
Сутки работает, не подходит к нему.
Природа такая сообразительная.
Вторые сутки работает.
Со мной по магазинам мотается, не подходит к нему…
С пылесосом «Днепр», такой был чёрно-красный.
И музыка, симфоническая музыка печальная… Мол, Шопен…
Где она про Шопена узнала – любит Игорь Петрович.
Как она этого Шопена вынесла?!
Месяц играла Шопена.
Сейчас там, конечно, Киркоров поёт. А тогда – Шопен.
Я теперь, как женщину с пылесосом увижу, всем кричу: «Осторожнее, мужики! Врассыпную!..»
Но всё равно не спасёшься…
Одного поймает.
Про львов смотрели?
Там львица охотится…
В гущу буйволов бросится – всё…
Одного вытаскивает.
А те, дурные, пасутся, как будто они ни при чём.
Хоть бы на выручку кто бросился…
Пылесос – как бы ружьё охотничье.
Месяц она вкалывала под Шопена – дача как ювелирная засияла.
А однажды выволокла шезлонг в сад.
И легла загорать… Всё!..
Случилось…
Поехали мы с ней в бюро добрых услуг и кухарку наняли…
Всё… Вот время было!
Очень сильная наука была.
Квартиры, дачи, дома, города строили.
Бочку икры чёрной выкатывали на развес на улице в Арзамасе.
И верхний слой икры выбрасывали – заветрился.
При такой жизни и не хочешь, а соображать начнёшь.
Человеку не так важно, как он живёт – хорошо или плохо, – важно, что лучше других…
СССР так ухитрялся распределять то, что было, что у каждого льгота была.
Один партиец, другой ударник, третий общественник, четвёртый дружинник, пятый орденоносец, шестой с грамотой, седьмой передовик, восьмой – право на оружие – и у всех у них ни черта нет.
Одни документы.
А по-настоящему – только в армии и в Академии наук.
Ох, наука!
Открываешь туда дверь и входишь в другую жизнь.
Всё! Приехали, Михалыч!
* * *
Некоторые делают из многих одну.
А я одна, но такая разная.
* * *
Звонок.
Снимаю трубку.
Оттуда вздох.
Потом:
– Это из налоговой инспекции говорят.
* * *
Страшно слышать свой крик и свои слова в этом крике.
* * *
Он купил самоучитель по борьбе с венерическими болезнями.
И счастлив.
