ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ДОРОГА ДОМОЙ

Мы ехали молча, без разговоров, без слов. Я периодически бросала на повелителя безмолвные взгляды, видя плотно сомкнутые губы и напряженную шею. При этом он, кроме того, что поддерживал меня одной рукой, никакого внимания на меня не обращал. Все его реплики были адресованы исключительно сыну, который находился в моей жилетке спереди и, спасибо ему большое, очень неплохо переносил дорогу.

Останавливались за весь день всего несколько раз, чтобы покормить и перепеленать Вовку. За это время правитель не сказал мне и пары фраз, ехать с ним было совершенно некомфортно. Я чувствовала если не враждебность, то какую-то настороженность. После того как прошла эйфория от побега и спасения нас рыцарем на белом коте, я окунулась в другую, уже несколько забытую реальность. На меня все бросали косые взгляды, и на лицах воинов, сопровождающих повелителя, читалось осуждение. Прояснять ситуацию мне не хотелось, я предчувствовала нечто крайне неприятное. И это неприятное хотелось оттянуть как можно дольше.

К сожалению, есть вещи из разряда неизбежного. И неприятные разговоры из их числа.

На ночной привал обустраивали лагерь основательно. Нам с Панен и малышом выделили небольшую, но отдельную палатку, вокруг палатки, ясное дело, стояла охрана едва ли не в два ряда. Этому я только рада. Если честно, весь день я оборачивалась через плечо, боясь увидеть какие-то признаки погони. На наше счастье, чародеям временно не до нас. Но и тешить себя надеждами, что все позади, очень и очень рано.

Когда я покормила ребенка и совершила все гигиенические процедуры как для малыша, так и для себя, за дверью раздалось покашливание и последовало вежливое приглашение прямо сейчас явиться к повелителю. Ребенка я оставила на Панен, которая выглядела потерянной и несчастной. Подбодрить ее у меня не получалось по одной простой причине — мое настроение тоже находилось отнюдь не на высоте. Но возня с ребенком немного отвлечет бедную женщину от случившегося. Всю сознательную жизнь прожить в Закатной крепости с устоявшимся бытом и укладом, а потом не просто все изменить — потерять в один миг, это, безусловно, тяжело. Она и будучи молодой не решилась на побег, а сейчас уже зрелая женщина и тем более воспринимает подобные перемены болезненно.

Палатка повелителя лишь немногим больше нашей, два на два метра, с низким потолком. Думаю, правитель не может выпрямиться в ней во весь рост. «Наверное, именно поэтому он не стал вставать, приветствуя даму», — мелькнула ироничная мысль. Я внутренне усмехнулась, готовясь отчитываться и оправдываться.

— Садись, — кивнул повелитель, указывая на постеленное на полу одеяло. — Садись и рассказывай.

И я начала рассказывать — с той самой ночи, когда пришла в детскую и стояла на балконе с сыном на руках, слыша, как одну за другой убивают женщин, и как шла потом по их крови. Рассказала про идею Нового бога, про Закатную крепость и призрак того, кого принято считать богом старым. И конечно, о том, какую роль Рагдор сыграл в нашем побеге.

Повелитель молчал. Ни одного вопроса за все время моего рассказа он не задал. Каменное лицо и сложенные на груди руки. Он не верил мне. Не верил моим словам. Но, признаюсь, прозвучавший после моей речи первый вопрос поверг меня если не в шок, то в сильное недоумение.

— Какие у тебя отношения в Дэйсом?

Мне показалось, что я ослышалась или просто неправильно поняла.

— А какие у нас могут быть отношения? — подняв округлившиеся глаза, спросила я.

— По той информации, что мы получили из крепости, вы любовники.

Я тяжело вздохнула, подавив совсем не свойственное мне желание выругаться. Это что, сейчас самый важный и первостепенный вопрос?

— Я догадываюсь, какую именно вы получали информацию, но мы с Дэйсом не любовники.

— Почему же тогда абсолютно все уверены, что ты его женщина и приплыла с ним на корабле по доброй воле?

Мне хотелось закрыть лицо руками, чтобы не видеть, и уши, чтобы не слышать. А лучше — сразу уйти. Я делала все, чтобы найти способ сбежать, я не хотела, чтобы следили за каждым моим шагом, для чего нужно слиться с толпой и стать для них своей, а не истеричкой, скандалисткой, устраивающей никому не нужные голодовки, забастовки, дебоши. А оказывается, зря. Надо было кидаться на всех с кулаками, обвинять, требовать, не стесняясь, прилюдно посылать Дэйса всеми возможными маршрутами. Что бы за этим последовало — кто знает? Зато сейчас мне бы не пришлось выслушивать слова, что я действовала заодно с убийцами.

— Может, потому, что я вела себя разумно и не лезла на рожон? Не геройствовала там, где не нужно? А просто делала все, чтобы сохранить свою жизнь и прежде всего жизнь сына? — спросила я, отчетливо слыша, как звенит от злости мой голос.

— И как же далеко простиралось твое «все»? Мы оба знаем замечательный способ, как наладить отношения женщине с мужчиной.

— Ну, знаете! После всего, что мне пришлось пройти и пережить, я не собираюсь выслушивать подобные слова от кого бы то ни было! Даже от вас! — Я вскочила, не в силах дальше находиться рядом с этим человеком. Да гори оно все огнем, он во мне нуждается хотя бы потому, что его сын не выживет без меня. Так что пусть засунет свои претензии подальше!

Я шагнула к двери, но мужчина схватил меня за руку, не давая уйти.

— Я тебя не отпускал!

— А мне и не нужно ничье разрешение! — Я попыталась выдернуть руку, но не тут-то было.

В один момент я оказалась на одеяле, только теперь лежа. Повелитель больно сжимал мои запястья, прижимая к полу, весьма двусмысленно нависая сверху.

— Я каждый раз задавался вопросом, почему ты сбежала? Я тебе доверял, доверял самое дорогое — сына, а ты забрала его и сбежала с другим!

— Мне больно! Отпустите! Сейчас я точно не сбегу! — Невероятно, но пальцы на моих запястьях разжались. И я этим воспользовалась. — Я не сбегала… — Сама не зная, что творю, я взяла лицо мужчины в свои ладони, зарывшись пальцами в длинные, рассыпавшиеся волосы. — Я делала все, чтобы вернуться. И я ни с кем не была близка.

Мне хотелось добавить «верь мне», но сейчас это совершенно лишнее, а главное, не зависящее от меня. Медленно-медленно мужчина начал наклоняться ко мне, но только не он один здесь обидчив и злопамятен.

— И сейчас сближаться не собираюсь. — Я уперлась в широкие плечи, увидев, как снова плотно и гневно сомкнулись губы. — Отпустите, я очень устала, хочу выспаться перед завтрашним тяжелым днем.

— А если не отпущу?

— Отпустите. Иначе чем вы лучше чародеев? Такого себе даже Дэйс не позволял. К тому же я сомневаюсь, что ваши воины будут любить и уважать своего командира и повелителя, если он возьмет беззащитную женщину, да еще мать своего ребенка, силой. А я стану сопротивляться, вырываться и кричать, обещаю.

— Мы вернемся к этому разговору.

Повелитель встал и вышел из палатки первым. Я, не успев перевести дух, выскочила следом и юркнула в нашу палатку, пока он не передумал. Открывшаяся картина умиляла: Панен спала в обнимку с Вовкой, мирно посапывая. Я осторожно взяла ребенка и положила рядом с собой.

Как-то все странно идет. Пока мы находились в плену, у меня имелась четкая цель — сбежать. Я совершенно не задумывалась, что со мной будет после побега. И вот сейчас мы на свободе, если это понятие применимо к новой клетке, в которую я попала. И как жить дальше, я не представляю. И как доказать, что дворец повелителя я покинула не по своей воле. И что с этим делать, и нужно ли что-то делать вообще, не понимала.

Лагерь не спал, хотя уже настала глубокая ночь. Переговаривались часовые, караульные сменялись на посту. Множество звуков леса с непривычки не давали расслабиться и уснуть. Но главное, на чем сосредоточился мой слух, был голос повелителя, переговаривающегося с кем-то и отдающего приказы. Интересно, о чем он говорит, что делает? Правитель не шел из моей головы. Неужели один раз — и не по своей вине — утратив его доверие, я больше никогда не смогу рассчитывать на хорошее отношение? Эта мысль отозвалась горечью и обидой. Мне хотелось, чтобы он, напротив, оценил и одобрил, сказал, что я молодец, все сделала правильно, а не обвинял во всех грехах.

Я свернулась калачиком под одеялом, чувствуя, что сон кружит где-то рядом и нужно дать ему возможность найти ко мне дорогу.

«Все будет хорошо», — уже засыпая, шепнула я себе, чувствуя, как погружаюсь в спасительное забвение.

«Да, — будто отозвались в ответ, — будет».

Но я уже слишком глубоко ушла в сновидения, чтобы реагировать на что-либо.

Утром я проснулась оттого, что кто-то плакал. И это был не Вовка. Я открыла глаза, поеживаясь от пробравшегося в палатку холода. Хотелось забраться под одеяло по самые уши, но вместо этого я приподняла голову.

Рядом, тихо всхлипывая, лицом вниз лежала Панен.

— Панен! — Я осторожно коснулась женщины.

— Прости, — заикаясь и еще не отойдя от слез, сказала она, — не хотела вас будить.

— Ну, Володю трудно разбудить, сон младенца, он такой, — неловко пошутила я.

— Угу, — только и отозвалась все так же, не поднимая головы, женщина.

— Панен, я понимаю, как тебе нелегко, — попыталась утешить ее я, с трудом подбирая нужные слова, — но ведь с чародеями тебя, вероятнее всего, ждала бы смерть.

— Зато умерла бы там, где прожила почти всю жизнь, — неожиданно для меня ответила она.

— Ну что ты! — Я провела рукой по ее плечу. — Тебе еще жить и жить.

— А зачем? И где? И как? — спросила она, сбрасывая мою руку. — Какое у меня будущее вне крепости?

В этот момент проснулся и Вовка, потребовав еды. Но разговор я вот так заканчивать не собиралась.

— Я уверена, для такой замечательной женщины обязательно найдется местечко.

— И где же? Кому нужна старая одинокая женщина без роду-племени? Вам, принцессе, хорошо говорить, — подняла на меня заплаканные глаза Панен и снова уткнулась в подстилку. И тут я вдруг сообразила…

— А почему ты ко мне на «вы» обращаешься? Ведь мы были всегда на «ты».

— Потому что в крепости не смотрели на положение и титулы. Там все были равны. И чародеи, и простые жители. Все обращались друг к другу просто. А теперь мы снова в обычном мире, где вы — принцесса, а я — никто.

Я опешила от подобного заявления. Знала бы она, какая я «принцесса».

— Панен, у меня есть предложение. Давай обращаться на «ты» друг к другу, несмотря ни на положение, ни на возраст! Мы столько прошли и пережили вместе! И, поверь, роднее и ближе тебя в этом мире у меня только сын.

И это чистая правда.

— А о твоем будущем мы позаботимся прямо сейчас. Вот как позаботимся о настоящем для Вовки, так и пойдем заботиться о тебе.

«Эх, кто бы обо мне позаботился», — подумалось мне. Но я слишком хорошо знала, что такое одиночество, когда ты сам за себя и один на один с абсолютно незнакомым миром. Уверена, Панен чувствует себя сейчас схожим образом.

Мы немного, как могли в походных условиях, привели себя в порядок и вышли из палатки. Лагерь уже потихоньку сворачивался, на огне готовилась каша, набираясь ароматом хвойного дыма. Недалеко от костра я заметила повелителя, разговаривающего с Лемом, и на мгновение замерла. Подходить к Лему мне не хотелось.

Единственно важное, чего я не рассказала, — об истинной причине гибели принцессы. А точнее — про ее убийство, или, как минимум, стороннюю помощь в смерти. Во-первых, говорить это прямо в лоб без подготовки, на мой взгляд, не стоило. Все-таки тема очень больная. А во-вторых, моим главным подозреваемым являлся Лем, как бы странно это ни звучало. У него имелась возможность, он чародей. У него есть какая-то книга с запрещенными заклинаниями, этот факт являлся косвенной уликой. А еще он явно испытывал к принцессе личную неприязнь, как и ко многим женщинам, но мне еще в начале знакомства показалось, что там дело серьезнее. После долгих размышлений я решила, что Лем самый лучший кандидат в убийцы. Все-таки Дэйс был заинтересован в рождении ребенка. А мог быть Лем не заинтересован? Как бы к нему подкопаться и выяснить?

Конечно, нельзя отрицать, что мог быть кто-то третий, но почему-то мои мысли вертелись лишь около этих двоих. И если в крепости рядом со мной находился один, то сейчас буквально в нескольких шагах стоял другой. Иди я одна по личной просьбе — развернулась и подождала бы удобного момента. Да хоть в колеснице. Но я должна помочь Панен, чтобы она немного воспрянула духом, к тому же обещания надо выполнять.

Так что я подошла к повелителю и встала рядом, всем своим видом выражая желание поговорить. Мужчины замолчали и обратили на меня взоры, оборвав речь на полуслове, отчего я сделала вывод, что разговор шел интересный, но явно не предназначавшийся для моих ушей.

— Доброе утро, — самое нейтральное начало общения. — Я вчера не представила вам Панен. — Я выдвинула вперед женщину, жавшуюся за моей спиной. — Она очень помогла нам в крепости. Если бы не ее поддержка, нам с Владимиром пришлось бы нелегко. И организовать побег нам тоже помогла Панен.

— Я вижу, организация оставляла желать лучшего, — криво усмехнулся Лем.

— Если бы не участие Панен, никакой попытки сбежать не получилось бы, — возразила я.

— И это было бы прекрасно, — не унимался чародей. — Тогда наш человек отыскал бы тебя внутри и выманил во двор. И мы просто вывезли бы тебя с наследником на заранее подготовленной закрытой повозке. А когда вас перехватили у выхода и повели в крепость, стало ясно, что выбраться оттуда тебе уже не удастся. Пришлось действовать, и в ходе этих действий мы потеряли тридцать человек — треть нашего отряда! — распалялся чародей. — Впрочем, — он прищурился и внимательно посмотрел на женщину, — может, на это и был сделан расчет?

Панен снова юркнула мне за спину.

— Лем, я понимаю, что вы скорбите о погибших. Мне жаль, что возникли подобные трудности и я нарушила столь блестящий и безукоризненный план. — Чародей покраснел от злости, но вставить слово я ему не дала. — Но я находилась не в том положении, чтобы ждать помощи извне, так что действовала сама, как могла и как умела. И я знаю, — с нажимом сказала я, оборвав уже готового вмешаться чародея, — что вы мне не доверяете и считаете пособницей Дэйса. Это, безусловно, ваше право, которое я не оспариваю. Но Панен, чтобы помочь наследнику, потеряла все и осталась на улице, став при этом врагом и предательницей в глазах чародеев Закатной крепости. Ей просто некуда вернуться. Проявите великодушие, ваше величество! — Я теперь смотрела на повелителя. — Во дворце всегда найдется работа для умелой женщины, а руки у Панен золотые. Все, что сейчас на мне, включая жилетки-переноски, сшито ею. Позаботьтесь о ее судьбе как великодушный правитель!

— Хорошо, — не дав влезть с замечаниями Лему, ответил повелитель. — За свою дальнейшую судьбу Панен может не волноваться.

— Спасибо, — поблагодарила я и сделала шаг в сторону.

— Поешьте у костра, и будем выдвигаться, — сказал повелитель и снова повернулся к Лему, давая понять, что разговор окончен.

У повозки меня ждал сюрприз — вместо одноместной колесницы повелитель сидел в просторной колеснице, по форме тоже полукруглой, но большего диаметра. Я с гордым видом села в повозку, и наш отряд тронулся с места. Мы опять ехали весь день молча, с короткими остановками исключительно для нужд ребенка. Мне не хотелось первой начинать разговор, хотя вопросов имелась масса. Главный, конечно, — как они нас так быстро нашли, ну и интересно, что сказал по поводу моей истории о Новом боге Лем. Уверена, повелитель поделился с ним если не всеми деталями моего рассказа, то хотя бы частью истории. Все это я держала в себе, стараясь сосредоточиться на окружающем однообразном пейзаже хвойного леса.

Единственный светлый момент — Панен все-таки немного успокоилась и перестала вздрагивать и шарахаться от каждого шороха. На ночном привале, когда все принялись обустраивать лагерь, я отошла в сторону за границу выбранной поляны и села спиной к людям на огромный поваленный ствол. Володя ждать, пока нам соберут палатку, совершенно не хотел. Когда сын поел, я продолжала сидеть, не желая возвращаться. Мое присутствие в лагере не требуется, только буду помехой. После целого дня, когда нужно старательно изображать игнорирование соседа, посидеть одной и расслабиться просто жизненно необходимо.

Как я не услышала шаги — не знаю, может, настолько глубоко ушла в себя? Но заметила повелителя, только когда он сел рядом, спина к спине.

— Насколько правдива рассказанная тобой история? — спросил, не поворачиваясь, он.

— Все, что я рассказала, — правда.

Это так странно — говорить, не видя лица, чувствуя широкую спину и идущее от человека тепло.

— И ничего не утаила?

— Только одно, но я не знаю, как об этом сказать. И стоит ли говорить вообще.

— Тогда скажи сейчас, — предложил правитель.

— Сначала ответьте, вы доверяете Лему?

— Полностью. Я познакомился с ним более десяти лет назад на пограничных рубежах в горах. Потом, когда меня перевели во флот, я забрал Лема с собой. Он из опальной знати, его по счастливой случайности мой отец не сгноил в рудниках и не лишил головы. Мы прошли вместе много, мое доверие он заслужил в бою, не раз спасая мне жизнь.

— Тогда я не уверена, что мне стоит дополнять свой рассказ, — констатировала я. Когда одному верят, а другому нет, второй всегда в проигрышной позиции.

— Ты достаточно решала сама, позволь сейчас принять решение мне. Итак, я слушаю.

Я позволила себе несусветную вольность — прислонилась к спине повелителя, но он не возражал. Откинула голову и закрыла глаза, собираясь с мыслями и с духом.

— Рагдор при первом же нашем разговоре сказал, что принцесса не сама активировала убившее ее заклинание. У нее не было таких способностей, совсем не было, а без них творить чары подобного уровня невозможно. Ей кто-то помог. И этот кто-то, судя по уровню заклинания, являлся опытным чародеем, да еще имел доступ к реликтовым заклинаниям. Дэйс слишком заинтересован в рождении ребенка. Поэтому, если во дворце в тот момент не находилось третьего чародея высокого уровня, то вариант всего один.

— Даяна, именно Лем предложил вытащить родственную душу из другого мира. Он потомственный чародей, книги и знания передаются в его семье из поколения в поколение.

— А не могли ли у него быть личные счеты к принцессе? Или, скажем, она могла о нем что-то знать?

Спина, на которую я так удобно опиралась, задрожала.

— Ну у тебя и фантазия! Так можно Лема и в пособники Дэйса записать, что он прикрывал ваш побег.

— Наш побег он прикрывать не мог. А вот наше похищение чародеями — почему нет?

— Потому что Лем, как я уже сказал, из аристократов и имеет понятия о чести и преданности. И не раз демонстрировал это в армии.

— Значит, вы обвиняете в убийстве Дэйса после того, с каким трудом они организовали ваш союз с принцессой, и зная, как чародеям нужен ребенок?

— Я пока никого не обвиняю. Но я подумаю над твоими словами. Обещаю.

— Вы хоть немного мне верите? — ни на что особо не надеясь, спросила я.

— К сожалению, даже больше, чем мне самому хочется, — прозвучал неожиданный ответ.

— Может, это неплохо?

— Однажды я поверил тебе полностью, и к чему это привело? Если бы за тобой как следует следили, ничего бы не произошло.

— Зачем гадать? Нужно просто жить дальше.

— Ты всегда руководствуешься таким принципом? Просто жить, не оглядываясь?

— Всегда. Я не могу изменить прошлое, зато в моих силах не дать прошлому испортить будущее.

— Очень интересный подход. Над ним я тоже подумаю, и надо всем твоим рассказом. Если, конечно, тебе нечего добавить.

— Нечего. Сейчас я рассказала все.

— Пойдем. — Мужчина медленно встал, чтобы я успела сесть нормально и не упала, лишившись опоры. Подняв глаза, я увидела протянутую ладонью вверх руку и без колебаний взялась за нее. — И с Дэйсом вы не были близки? — сжав руку и глядя мне в глаза, спросил он.

— Нет, мы не были ни любовниками, ни друзьями, — уверенно ответила я, надеясь, что хотя бы капля моей уверенности передастся правителю. А капля, как известно, камень точит.

Он кивнул, ничего больше не сказав, и отпустил мою руку. В лагерь мы пришли вместе, я направилась сразу в палатку, где нас ждала Панен, до сих пор не освоившаяся настолько, чтобы подойти к костру за ужином без нас. Впрочем, это и к лучшему. Мне без нее ужинать тоже некомфортно. Этим вечером меня больше никто не беспокоил, и спала я на редкость спокойно.