Часть вторая
Конюшня, простое металлическое строение с шестью стойлами, находилась у края ограждения, идущего по внешней границе комплекса. В четырех загонах стояли лошади. Рассвет еще не наступил, и Венера, утренняя звезда, ярко сияла на восточном горизонте.
Карсон наблюдал за спящими животными, которые стояли с опущенными головами. Он тихонько свистнул — лошади резко вскинули головы и навострили уши.
— Ну, кто из вас, старых уродливых кляч, хочет немного погулять? — прошептал он, и один конь заржал в ответ.
Он окинул их взглядом — разношерстная компания, очевидно, все куплены здесь же, на ранчо, где они стали никому не нужны. Аппалуза с мощным крупом, два старых квотерхорса и одна лошадь неопределенной породы. Муэрто, великолепного белого мерина, не было, видимо, англичанин еще раньше отправился на одну из своих таинственных прогулок. «Наверное, его уже тоже тошнит от этого места», — подумал Карсон. Хотя то, что глава службы безопасности покинул территорию комплекса в такое время, показалось ему странным.
У него самого, по крайней мере, нашлось оправдание: лаборатория пятого уровня закрыта до завтра, пока не приедет инспектор из Управления охраны труда. Но даже если бы гриппозный отсек был открыт, Карсон не собирался сегодня работать.
Он поморщился в темноте, вдохнув застоявшийся воздух конюшни. В тот момент, когда он решил, что не должен винить себя за то, что произошло с Брендон-Смит, она умерла от Х-гриппа. Затем Черны перевели в больницу. Вирус его помиловал, но парень был не в себе. Всю лабораторию продезинфицировали, затем опечатали. Теперь оставалось только ждать, больше делать было нечего, а Карсон не мог находиться в мрачной, похоронной атмосфере жилого комплекса. Ему требовалось время, чтобы подумать над проблемой Х-гриппа, понять, что пошло не так, и — возможно, самое главное — обрести внутреннее равновесие. Он знал: лучшее лекарство для этого — долгая прогулка верхом.
Так что Карсон не мог работать, даже если бы захотел.
Он остановил свой выбор на полукровке, гнедом коне с огромной головой. Но он был молодым и выглядел сильным. Животное разглядывало Карсона сквозь выбившуюся из гривы прядь.
Карсон вошел в стойло и провел рукой по его боку. Шкура была упругой и плотной, кожа жесткой, как рубец. Конь не дернулся и не задрожал; он всего лишь повернул голову и понюхал плечо мужчины. Спокойный ровный блеск в его глазах понравился Карсону.
Он поднял переднюю ногу лошади. Копыта оказались хорошими, хотя работа кузнеца была отвратительной. Конь стоял смирно, пока Карсон перочинным ножом чистил копыто. Затем он выпустил его ногу и похлопал коня по шее.
— Ты отличная лошадка, — сказал Карсон, — но какой же ты уродец!
Конь заржал в ответ.
Карсон набросил недоуздок на его голову и повел наружу к коновязи. Минуло два года с тех пор, как он ездил верхом, но старые навыки быстро восстанавливались. Он вернулся в комнату, где хранилась упряжь, и оглядел коллекцию седел «Маунт-Дрэгон». Сразу стало ясно, что большая часть обитателей комплекса не интересовались верховой ездой. У одного седла была сломана основа. Другое представляло собой нечто слепленное из разных частей, которые развалятся, как только лошадь побежит рысью. Карсон увидел старое седло из Эбикью с высокой задней лукой, вполне подходящее. Он взял его, затем попону и потник и вынес все наружу. Когда он пристегивал старые шпоры, то заметил, что за годы бездействия одно из колесиков сломалось.
— Тебя как зовут? — ласково прошептал он и погладил коня по боку.
Конь тихо стоял под первыми солнечными лучами.
— Ладно, тогда я буду называть тебя Роско.
Карсон свернул попону, положил ее лошади на спину, затем последовали потник и седло. Он пропустил страховочный ремень через кольцо и затянул его, чувствуя, как животное раздуло брюхо, чтобы слегка ослабить подпругу.
— Ах ты, хитрюга, — улыбнулся Карсон.
Он закрепил нагрудник и — не слишком жестко — подпругу. Когда конь отвлекся, он уперся коленом ему в живот и сильно затянул ремни. Роско прижал уши.
— Я тебя поймал, — сказал Карсон.
Свет на востоке разгорелся ярче, а Венера побледнела и стала почти невидимой. Карсон привязал седельные сумки, в которых лежал его ланч, повесил на луку галлоновую канистру и вскочил в седло.
У задних ворот охраны не было. Ученый наклонился, набрал код, и они распахнулись.
Он рысью выехал в пустыню и сделал глубокий вдох. После почти трехнедельного тюремного заключения в лаборатории он был наконец свободен. Свободен от вызывавшего приступы клаустрофобии гриппозного отсека, свободен от ужаса последних дней. Завтра приедет инспектор из Управления охраны труда, и колесо завертится снова. Карсон твердо решил с пользой провести этот день.
У Роско была неровная, быстрая рысь. Наездник повернул на юг и направился в сторону развалин индейского поселения, видневшихся на горизонте: несколько разрушенных стен среди груд мусора. Они вызвали у него легкое любопытство, еще когда он впервые увидел их из окна кабинета Сингера.
Он проехал мимо них на довольно приличном расстоянии. По большей части руины были занесены песком, но тут и там виднелись низкие очертания рассыпавшихся стен и маленькие квадраты комнат. Множество подобных развалин он видел в детстве. Вскоре они остались позади, быстро превращаясь в уменьшающуюся точку.
Оказавшись на расстоянии нескольких миль от лаборатории, Карсон пустил лошадь шагом и принялся оглядываться по сторонам. «Маунт-Дрэгон» превратился в белое скопление камней на севере. Растительность пустыни Хорнада немного изменилась, и он обнаружил, что его окружают креозотовые кусты, с почти математической точностью рядами тянущиеся к горизонту.
Он снова поехал на юг, наслаждаясь знакомым покачиванием в седле. На небольшой возвышенности остановилась вилорогая антилопа и посмотрела в его сторону. За ней еще одна. Неожиданно, словно по команде, они резко развернулись и помчались вдаль, уловив запах человека. Он проехал сквозь диковинные заросли сизой юкки, похожей на толпу кланяющихся людей, и вспомнил историю, которая передавалась в его семье, про то, как Кит Карсон и его обоз окружили и целых пятнадцать минут обстреливали отряд чужаков, прежде чем поняли, что перед ними всего лишь роща юкки.
К полудню Карсон прикинул, что он удалился от «Маунт-Дрэгон» миль на пятнадцать. Он еще мог разглядеть темный конус, треугольник, выделяющийся на северном горизонте, но лаборатория давно исчезла из виду. На западе появилась низкая гряда холмов, и он повернул коня в их сторону, решив посмотреть, что там.
Вскоре Карсон оказался около границы огромного потока лавы: черных зазубренных камней на песке, покрытых цветущими кустами окатилло. Карсон знал, что эта часть образования лавы, известного под названием Эль-Мальпаис, «Плохие земли», занимает сотни квадратных миль пустыни Хорнада. Западные холмы стали ближе, и Карсон уже видел, что, как и гора Дракона, они являются цепью мертвых угольно-черных конусов.
Ученый скакал вдоль границы лавы, время от времени сворачивая, следуя за неровным рисунком потока. Лава хаотично распространилась, оставив за собой сложное переплетение островков, бухточек и пещер.
Карсон ехал, наблюдая за тем, как над холмами быстро собирается летняя гроза. Огромный грозовой фронт начал подниматься на уровне тропопаузы, причем его основание было плоским и черным, точно наковальня. Он уловил в воздухе новые ароматы: подул прохладный ветерок, который принес с собой запах озона. Расползающаяся туча заслонила солнце, и Карсона окружила соборная тишина. Через несколько минут стеной хлынул дождь цвета вороненой стали. Карсон пришпорил Роско, одновременно оглядывая границу лавы. Он решил переждать ливень в одной из пещер, нередко встречающихся по краям застывшего потока.
Завеса дождя стала совсем непроницаемой, ветер погнал по земле пылевые смерчи. Внутри тучи вспыхнула молния, и по пустыне прокатились раскаты грома, подобные грохоту далекого сражения. По мере приближения бури воздух наполнили глухие шумы, запах мокрого песка и электричества стал сильнее.
Карсон обогнул большой валун и обнаружил среди обломков искореженного базальта пещеру, обещавшую спасение от непогоды. Он слез с коня, снял седельные сумки и привязал Роско к скале. Затем перебрался через нагромождения породы к входу.
Там было темно и прохладно, на полу лежал нанесенный ветром песок. Карсон вошел внутрь в тот момент, когда первые тяжелые капли ударили о землю. Роско, стоявший на длинном поводу, повернулся к ветру задом и присел. Карсон понял, что седло промокнет, и пожалел, что не взял его с собой в пещеру, но такое седло не заслуживало специальной заботы. Он решил, что смажет его маслом, когда вернется назад.
Неожиданно пустыню поглотила стена дождя. Холмы исчезли, и линия черной лавы растворилась в сером потоке. Карсон лег на спину в полумраке пещеры и мысленно тут же оказался в «Маунт-Дрэгон». Даже здесь ему не было от него спасения. Лаборатория, затерявшаяся среди песков, до сих пор казалась ему чем-то нереальным. Но смерть Брендон-Смит была настоящей. И он снова принялся истязать себя размышлениями о том, что, если бы генный сплайсинг удался, она осталась бы жива. В каком-то смысле его излишняя уверенность убила ее. Часть его сознания понимала, что так рассуждать неразумно, но он мучился, не в силах избавиться от укоров совести. Карсон знал, что сделал все возможное; причиной несчастного случая стала невнимательность Филлсона и самой Брендон-Смит. И тем не менее он никак не мог избавиться от чувства вины.
Карсон закрыл глаза и заставил себя слушать голос дождя и ветра. Наконец он сел и посмотрел в сторону входа в пещеру. Роско стоял совершенно спокойно. Конь ничего не боялся: он уже множество раз видел такие бури. И хотя Карсону было его жаль, он знал, что такова судьба лошадей — с незапамятных времен — стоять под дождем, когда их хозяева прячутся от непогоды под крышей.
Он снова лег на спину и принялся рассеянно водить рукой по песку на полу пещеры, дожидаясь, когда пройдет ливень. Неожиданно его пальцы наткнулись на что-то прохладное и твердое, и он вытащил свою находку. Оказалось, что это наконечник копья, сделанный из серого сланца, легкий и прекрасно сбалансированный, точно листок. Он вспомнил, как однажды нашел такой же наконечник, когда жил на ранчо и отправился покататься верхом. Он принес свою находку домой. Его двоюродный дедушка Чарли пришел в страшное возбуждение и заявил, что это сильный знак защиты и что Карсон должен всегда носить его с собой. Чарли сделал для амулета специальный мешочек из оленьей кожи; затем принялся произносить заклинания и посыпать его цветочной пыльцой. Эта процедура вызвала возмущение у отца, и позже Карсон выбросил мешочек, сказав двоюродному деду, что потерял его.
Он положил наконечник копья в карман, встал и направился к входу в пещеру. Неожиданно он обнаружил, что ему стало легче. Он понял, что справится; ему удастся нейтрализовать вирус Х-гриппа, хотя бы ради того, чтобы смерть Брендон-Смит не оказалась напрасной.
Буря начала стихать, и Карсон вышел наружу. Оглядевшись по сторонам, он увидел двойную радугу, которая выгнулась над холмами на юге. Солнце уже пробивалось сквозь тучи. Он взял повод коня, похлопал его по боку и извинился, затем вытер насухо седло и вскочил в него.
Копыта Роско погружались в мокрый песок, когда наездник снова направил его в сторону холмов. Через мгновение вернулась жара, над пустыней поднимался пар, и Карсон почувствовал, что хочет пить. Чтобы не тратить запас воды, он сунул в карман руку в поисках жвачки.
Въехав на возвышенность, он замер, не успев донести пластинку резинки до рта. Прямо перед ним на песке были следы: человек на лошади, так же плохо подкованной, как и Роско. Отпечатки были свежими, оставленными после дождя.
Засунув жвачку в рот, Карсон двинулся по следу. На вершине следующего холма он увидел вдалеке между двумя шлаковыми пиками коня и всадника. Он мгновенно узнал нелепую шляпу для сафари и темный костюм. Но в том, как этот человек обращался с лошадью, не было ничего забавного. Заставив Роско сделать несколько шагов вниз по склону, Карсон слез с коня и выглянул из-за вершины.
Най скакал галопом на английский манер под прямым углом к Карсону. Неожиданно он натянул поводья, заставив лошадь остановиться, и вытащил из нагрудного кармана листок бумаги. Расправив его на луке седла, он вынул компас, посмотрел на листок и сориентировался по солнцу. Затем начальник службы безопасности повернул коня на девяносто градусов, снова пустил его галопом и вскоре скрылся за холмами.
Ученый, которого охватило любопытство, вскочил в седло. Уверенный в своих способностях следопыта, он позволил Наю отъехать довольно далеко и только после этого отправился за ним.
Англичанин оставлял очень необычный след. Он проехал по прямой полмили, еще раз резко повернул под прямым углом, потом еще полмили, снова поворот на девяносто градусов, и так далее, выписывая зигзаги наподобие шахматной доски. Каждый раз — Карсон видел это по отпечаткам копыт на песке — Най останавливался на пару минут, а потом продолжал движение.
Ученый, которого озадачило такое поведение, следовал за ним. Что, черт подери, делает этот англичанин? Это явно не обычная прогулка ради удовольствия. Вечерело; очевидно, он собирался провести здесь ночь, среди забытых богом вулканических холмов, в двадцати милях от «Маунт-Дрэгон».
Карсон снова спрыгнул на землю, чтобы взглянуть на следы. Най теперь ехал быстрее, подгоняя Муэрто. Его конь был в лучшей физической форме, чем Роско, и Карсон понял, что не сможет бесконечно преследовать англичанина, если не хочет довести коня до изнеможения. После небольшой тренировки он вполне мог бы сравниться но силе с Муэрто, но он застоялся, а они находились на расстоянии многих миль от лаборатории. Даже если Карсон повернет сейчас назад, он не доберется туда раньше полуночи. Пора заканчивать погоню.
Он уже собрался вскочить в седло, когда услышал у себя за спиной сердитый голос и, повернувшись, увидел, что к нему направляется Най.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросил англичанин.
— Решил покататься верхом, как и ты, — ответил ученый, надеясь, что голос не выдал его удивления.
Очевидно, начальник службы безопасности заметил слежку и в классическом стиле объехал своего преследователя, оказавшись у него за спиной.
— Врешь, придурок, ты за мной следил.
— Мне стало любопытно… — начал ученый.
Най придвинул свою лошадь ближе и незаметным, но уверенным движением развернул ее головой к Карсону, а правую руку положил на приклад винтовки, висевшей в чехле рядом с седлом.
— Ложь, — прошипел Най. — Я знаю, что ты задумал, Карсон, и не строй из себя дурачка. Если я еще раз увижу, что ты за мной следишь, я тебя прикончу, ты меня слышишь? И закопаю прямо здесь. Никто никогда не узнает, что стало с твоим вонючим трупом.
Карсон быстро вскочил в седло.
— Никто не смеет со мной так разговаривать, — сказал он.
— Я буду говорить с тобой так, как пожелаю.
Англичанин начал доставать винтовку из чехла.
Карсон ударил своего коня пятками по бокам и метнулся вперед. Най, который этого не ожидал, выхватил оружие и попытался его развернуть. Роско налетел на Муэрто, и глава службы безопасности съехал в своем седле набок; одновременно Карсон бросил поводья, обеими руками схватился за дуло и резким рывком вниз обезоружил Ная.
Не спуская с него глаз, Карсон открыл затвор, достал обойму и бросил на песок. Затем он вытащил изо рта жевательную резинку и засунул в патронник. Закрыл затвор и швырнул винтовку как можно дальше вниз по склону холма.
— Никогда больше не угрожай мне оружием, — тихо проговорил он.
Най сидел на своем коне и тяжело дышал, его лицо стало пунцовым. Он двинулся туда, куда упала винтовка, но Карсон пришпорил своего коня и встал у него на пути.
— Для англичанина ты довольно грубый сукин сын, — сказал он.
— Она стоила три тысячи долларов, — ответил Най.
— Тем более не следовало размахивать ею перед носом у других людей. — Ученый кивком указал на склон холма. — Если ты попытаешься воспользоваться своим оружием прямо сейчас, оно даст осечку и ты лишишься своего симпатичного хвостика. А к тому времени, когда ты его вычистишь, я уже буду далеко.
Наступило долгое молчание. Лучи вечернего солнца преломлялись в глазах Ная, придавая им диковинный золотистый цвет. Глядя в них, Карсон понял, что огненные точки — вовсе не игра света; глаза начальника службы безопасности были красноватого оттенка, как будто в них горело пламя тайной одержимости.
Не говоря больше ни слова, Карсон развернул Роско и рысью поскакал на север. Через несколько минут он остановился и оглянулся. Най продолжал неподвижно сидеть на коне и смотреть ему вслед — черный силуэт на фоне песчаного холма.
— Следи за своей спиной, Карсон! — донесся до него далекий голос.
Ученому показалось, что он услышал странный смех, который долетел до него по пустыне, прежде чем его унес ветер.
Портативный проигрыватель CD-дисков, разобранный на двадцать или тридцать деталей, стоял на экземпляре «Уолл-стрит джорнал», разложенном на белом столе в диспетчерской. Над ним склонился человек в потертой футболке, являя собой картину полной сосредоточенности. Надпись на футболке «Посетите прекрасную Советскую Грузию» дополняло изображение мрачного, похожего на крепость правительственного сооружения, олицетворения сталинской архитектуры.
Де Вака стояла у стены в безупречно чистой диспетчерской и пыталась понять, что означает надпись на футболке — возможно, это шутка?
— Ты говорил, что никогда не чинил раньше плееры, — немного нервничая, сказала женщина.
— Да, — не поднимая головы, пробормотал человек в футболке.
— Но тогда как ты…
Она не закончила предложение. Человек снова что-то пробормотал и вытащил чип из платы пластиковым пинцетом.
— Хм, — сказал он и рассеянно бросил его на газету. Затем при помощи пинцета достал следующую деталь.
— Слушай, может, не стоит? — спросила де Вака.
Мужчина окинул ее взглядом из-под очков с толстыми линзами, которые сползли почти на кончик носа.
— Но я же его еще не починил, — запротестовал он.
Де Вака пожала плечами, уже жалея, что принесла плеер Павлу Владимировичу. Хотя ей сказали, что он гений в области техники, она не нашла подтверждения этим словам. К тому же он сам признался, что до сих пор в жизни не видел проигрывателя CD-дисков, не говоря уже о том, чтобы их чинить.
Владимирович тяжело вздохнул, уронил второй чип, плюхнулся на стул и поправил очки.
— Он сломанный, — объявил он.
— Я знаю, — сказала де Вака. — Именно по этой причине я принесла его тебе.
Он кивнул и жестом указал ей, чтобы она села.
— Ты можешь его починить или нет? — спросила она, продолжая стоять.
Он опять кивнул.
— Да, не волнуйся. Я могу чинить. Проблема в чипе, который контролирует лазерный диод.
Де Вака села.
— А новый у тебя есть? — спросила она.
Владимирович кивнул и потер вспотевшую шею. Затем он встал, подошел к шкафу и вернулся с маленькой коробочкой, из-под открытой крышки которой выглядывали зеленые электронные платы.
— Я сейчас собирать назад, — сказал он, снова кивнув.
Де Вака наблюдала за тем, как Павел начал лихорадочно вытаскивать детали из коробки. Меньше чем через пять минут он собрал проигрыватель. Включил в сеть, вставил диск, который принесла де Вака, и стал ждать. Из динамиков завопили «Б-52».
— Охо-хо! — вскричал мужчина и выключил плеер. — Как некультурно! Что за шум! Он, наверное, еще сломан.
И громко расхохотался над собственной шуткой.
— Спасибо, — сказала де Вака, очень довольная. — Я включаю его почти каждый вечер. Я уже решила, что мне придется провести остаток своего срока здесь без музыки. Как тебе это удалось?
— Вот, здесь много лишних деталей от разных механизмов и приборов, — ответил Павел. — Я использовать один из них. Ничего особенного, у тебя очень простая маленькая машинка. Не то что эти!
Он с гордостью махнул рукой, показывая на ряды пультов управления, электронно-лучевых экранов и консолей.
— А что они делают? — спросила де Вака.
— Много чего! — вскричал он и бросился к стене с электронными приборами. — Вот этот контролирует ламинарный воздушный поток. Здесь — потребление воздуха, печью управляют вот эти приборы. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — А тут охлаждение.
— Охлаждение?
— Да. Тебе бы не понравилось, если бы внутрь попадал воздух, температура которого тысяча градусов Цельсия! Нужно охлаждать воздух.
— А почему просто не засасывать свежий воздух?
— Чтобы засасывать свежий воздух, нужно выпускать старый. Никуда не годится. Это закрытая система. Мы — единственная лаборатория в мире, где есть такая. Еще со времен военных дней, когда автоматика посылала горячий воздух на пятый уровень.
— Ты уже говорил про автоматические устройства, — сказала де Вака, — не помню, чтобы я про них слышала.
— Это для тревоги нулевой степени.
— Нулевой степени не существует. Худшее, что может произойти, — это первая степень.
— В те времена было. — Он пожал плечами. — Может, террористы на пятом уровне, может, несчастный случай с тотальным заражением. Направить на пятый уровень тысячеградусный воздух, чтобы произвести полную стерилизацию. И не только. Взорвать все как следует. Бум!
— Понятно, — немного неуверенно сказала де Вака. — А случайно она не может включиться, эта тревога нулевой степени?
Павел хихикнул.
— Невозможно. Когда гражданские сменили военных, системы дезактивировали. — Он махнул рукой на ближайший компьютерный терминал. — Заработает, только если снова включить.
— Хорошо, — с облегчением проговорила де Вака. — Я бы не хотела зажариться заживо только потому, что кто-то тут нажмет случайно не на ту кнопку.
— Правильно, — проревел Павел. — Снаружи и так достаточно тепло, чтобы добавлять жара, нет? Жарко, — добавил он по-русски и покачал головой, задумчиво глядя на газету.
Неожиданно он напрягся, взял последнюю страницу «Джорнал» и ткнул в нее пальцем.
— Видишь это? — спросил он.
— Нет, — ответила де Вака и посмотрела на колонки мелких цифр.
Она подумала, что он, возможно, украл газету из библиотеки «Маунт-Дрэгон», которая выписывала примерно дюжину газет и журналов, недоступных в онлайн-режиме. Они были единственными печатными материалами, разрешенными в комплексе.
— Акции «Джин-Дайн» снова упали на полпункта! Знаешь, что это значит?
Де Вака покачала головой.
— Мы теряем деньги!
— Теряем деньги? — спросила де Вака.
— Да. Тебе принадлежат акции, мне принадлежат акции, и они упали в цене на полпункта. Я теряю триста пятьдесят долларов! А что я мог сделать с этими деньгами!
Он закрыл голову руками.
— Но разве этого не следовало ожидать? — спросила де Вака.
— Чего?
— Разве акции не падают и не поднимаются в цене ежедневно?
— Да, каждый день! В прошлый понедельник я заработал шестьсот долларов.
— В таком случае ничего страшного не произошло?
— Стало даже хуже! Неделю назад я богаче на шестьсот долларов. А теперь все пропало! Пуф!
Он в отчаянии развел руки в стороны.
Де Вака изо всех сил старалась не рассмеяться. Наверное, он постоянно следит за изменением котировок, испытывает восторг, когда их цена поднимается — думая о том, как он истратит свои деньги, — и приходит в ужас в те дни, когда стоимость падает. Такова цена, которую приходится платить сотрудникам, владеющим акциями компании, где они работают. Они получают их, не вложив в компанию ни гроша. И тем не менее она была уверена, что он сколотил неплохие денежки благодаря владению акциями. Она не проверяла курс с тех пор, как приехала в «Маунт-Дрэгон», но знала, что в последние месяцы акции «Джин-Дайн» ценились высоко и служащие постепенно становились богаче.
Владимирович снова покачал головой.
— А в последние несколько дней хуже, намного хуже. Они упали на много пунктов!
Женщина нахмурилась.
— Я не знала.
— Ты не слышала разговоров в кафе? Все из-за того бостонского профессора Левайна, он рассказывает плохие вещи про «Джин-Дайн» и про Брента Скоупса. А сейчас он сказал что-то совсем ужасное, понятия не имею что, и акции стали падать в цене. — Он тихонько пробормотал: — В КГБ знали бы, что делать с таким человеком.
Он тяжело вздохнул и протянул ей CD-плеер.
— После того как я услышал твою декадентскую контрреволюционную музыку, я жалею, что починил его, — сказал он.
Де Вака рассмеялась и попрощалась с ним. Она решила, что футболка все-таки была шуткой. В конце концов, он должен был пройти самые серьезные проверки, чтобы работать в «Маунт-Дрэгон» в прежние времена. Она решила, что нужно как-нибудь разыскать его в кафетерии и заставить рассказать свою историю.
Первая летняя жара окутала Гарвардский двор, словно мокрое одеяло. Листья безвольно висели на ветках древних дубов и каштанов, цикады сонно стрекотали в тени. Левайн на ходу сбросил свой потрепанный пиджак и перекинул его через плечо, вдыхая запах свежескошенной травы, ощущая густую влагу, которой был пропитан воздух.
В приемной он увидел Рэя, который сидел за своим столом и лениво ковырял в зубах канцелярской скрепкой. Увидев профессора, он фыркнул.
— У вас гости, — сообщил он.
Левайн остановился и нахмурился.
— Ты хочешь сказать, в кабинете?
Он кивком показал на закрытую дверь.
— Я не люблю, чтобы у меня тут болтались люди, — пояснил секретарь.
Когда профессор открыл дверь, к нему с улыбкой повернулся и протянул руку Эрвин Ландсберг, президент университета.
— Чарльз, давненько мы не виделись, — сказал он скрипучим голосом. — Даже слишком. — Он показал еще на одного мужчину в сером костюме. — Это Леонард Стаффорд, наш новый декан факультета.
Левайн пожал протянутую ему вялую руку и постарался незаметно оглядеть кабинет. Как долго эта парочка тут просидела? Его глаза остановились на ноутбуке, который стоял открытым на боковом столике. Сбоку свисал телефонный провод. Как глупо, что он вот так все оставил. До связи было пять минут.
— Здесь жарко, — сказал президент университета. — Чарльз, вам следует заказать в отделе обслуживания кондиционер.
— У меня от них начинается насморк. Мне нравится, когда жарко. — Профессор сел за свой стол. — Что случилось?
Его посетители тоже сели; декан с отвращением оглядел разбросанные груды бумаг.
— Итак, Чарльз, мы пришли к вам по поводу судебного иска, — начал Ландсберг.
— Которого?
Президент выглядел огорченным.
— Мы очень серьезно относимся к подобным вещам. — Не дождавшись ответа от Левайна, он продолжил: — Разумеется, насчет иска «Джин-Дайн».
— Это чистой воды преследование, — сказал профессор. — Его не примут к рассмотрению.
Декан факультета наклонился вперед.
— Доктор Левайн, боюсь, мы не разделяем вашего легкомыслия. Компания обвиняет вас в краже коммерческой тайны, нарушении электронной неприкосновенности, разглашении секретов, клевете и многом другом.
Президент кивнул.
— «Джин-Дайн» выдвинула серьезные обвинения. И по большей части не в адрес фонда, а по поводу методов, которыми вы действуете. Именно это и беспокоит меня больше всего.
— А чем вас не устраивают мои методы?
— Давайте не будем волноваться. — Ландсберг поправил манжеты. — Вы и раньше попадали в непростые ситуации, и мы всегда вставали на вашу сторону. Это было совсем не просто, Чарльз. Есть несколько попечителей — весьма влиятельных, — которые предпочли бы, чтобы мы отдали вас на растерзание вашим врагам. Но теперь, когда возникли сомнения в этичности ваших действий… в общем, мы должны защищать университет. Вам известно, что законно, а что нет. Держитесь в рамках. Я знаю, что вы все прекрасно понимаете. — Его улыбка слегка увяла. — И по этой причине я не намерен больше вас предупреждать.
— Доктор Ландсберг, я не думаю, что вы даже в минимальной степени понимаете суть происходящего. Это не академические разногласия. Мы говорим о будущем человеческой расы.
Левайн посмотрел на часы. Осталось две минуты. Черт. Президент университета вопросительно приподнял одну бровь.
— О будущем человеческой расы?
— Идет война. «Джин-Дайн» вносит изменения в зародышевые клетки человеческих существ, совершая святотатственное преступление против самой природы. «Экстремизм ради защиты свободы — не зло». Помните? Когда фашисты явились, чтобы зачистить гетто, времени на то, чтобы думать об этике и законе, не оставалось. Теперь же они пытаются вмешиваться в геном человека. И у меня имеются все доказательства.
— Ваше сравнение оскорбительно, — заявил Ландсберг. — Речь идет не о нацистской Германии, а о «Джин-Дайн», и, что бы вы о них ни думали, это не СС. Выступая с такими банальными заявлениями, вы подрываете то хорошее, что сами сделали ради сохранения памяти о холокосте.
— Вы со мной не согласны? Тогда скажите, в чем разница между евгеникой Гитлера и тем, что «Джин-Дайн» делает в «Маунт-Дрэгон»?
Ландсберг откинулся на спинку стула и раздраженно вздохнул.
— Если вы сами не в состоянии увидеть разницу, Чарльз, значит, у вас извращенный взгляд на мораль. Я подозреваю, что дело в вашей личной войне с Брентом Скоупсом, а высокие речи о спасении человечества — пустая болтовня. Я не знаю, что произошло между вами двадцать лет назад и из-за чего все это началось, и мне все равно. Мы пришли сказать вам, чтобы вы оставили «Джин-Дайн» в покое.
— Это не имеет никакого отношения к войне…
Стаффорд нетерпеливо махнул рукой.
— Доктор Левайн, вы должны понимать позицию университета. Мы не можем допустить, чтобы вы действовали непредсказуемо и занимались сомнительными делами, из-за которых мы оказались втянутыми в судебный процесс стоимостью в двести миллионов долларов.
— Я считаю это вмешательством в независимость фонда, — заявил Левайн. — Скоупс на вас давит?
Ландсберг нахмурился.
— Если вы называете судебный иск на двести миллионов долларов давлением, тогда ответ — да. Он на нас давит.
Зазвонил телефон, затем послышалось шипение, когда находившийся в другом месте компьютер подсоединился к ноутбуку Левайна Включился экран, и на нем появилась фигурка, балансирующая на кончике пальца на земном шаре.
Профессор небрежно откинулся на спинку стула, закрыв собой экран компьютера.
— Мне нужно работать, — сказал он.
— Чарльз, у меня такое чувство, что вы нас не понимаете, — сказал президент. — Мы можем отозвать лицензию фонда в любой момент. И мы это сделаем, если вы нас вынудите.
— Вы не посмеете, — ответил Левайн. — Пресса проглотит вас с потрохами. Кроме того, я нахожусь в штате.
Ландсберг резко встал и повернулся к выходу, при этом его лицо приобрело пунцовый оттенок. Декан поднялся медленнее, одновременно разглаживая спереди костюм. Он наклонился к профессору и сказал:
— Слышали такую фразу «аморальное поведение»? Она есть в вашем контракте.
Он направился к двери, затем остановился и задумчиво оглянулся назад.
Миниатюрный земной шар на экране стал вращаться быстрее, и фигурка, балансирующая на нем, начала едва заметно хмуриться.
— Было приятно с вами побеседовать, — проговорил Левайн. — Пожалуйста, закройте за собой дверь.
Когда Карсон вошел в конференц-зал «Маунт-Дрэгон», прохладное белое помещение уже было заполнено людьми. Повсюду звучали взволнованные приглушенные голоса. Сегодня электроника пряталась за панелями, а экран для видеоконференций был темным. Вдоль одной из стен стояли столы с кофе и блюдами с выпечкой, вокруг которых собрались группы ученых.
В углу Карсон заметил Эндрю Вандервэгона и Джорджа Харпера. Техасец помахал ему, приглашая подойти.
— Собрание городского совета вот-вот начнется, — сказал он. — Ты готов?
— К чему?
— Будь я проклят, если знаю, — ответил Харпер и провел рукой по редеющим волосам. — Думаю, к допросу третьей степени. Говорят, если ему не понравится то, что он тут обнаружит, он может нас закрыть.
Карсон покачал головой.
— Они не сделают этого из-за случайного происшествия.
Техасец фыркнул.
— А еще я слышал, что у этого типа есть право выписать повестку в суд и он даже может выдвинуть обвинение в совершении преступления.
— Сомневаюсь, — сказал Карсон. — Откуда ты это взял?
— Естественно, в царстве сплетен «Маунт-Дрэгон» — в кафетерии. Я тебя вчера там не видел. Пока они снова не откроют пятый уровень, делать больше нечего, если только ты не решишь посидеть в библиотеке или поиграть в теннис на сорокаградусной жаре.
— Я катался верхом, — ответил Карсон.
— Верхом? Ты имеешь в виду, на своей роскошной ассистентке?
Карсон закатил глаза. Харпер иногда бывал просто невыносимым. Он уже решил никому не рассказывать про Ная. Не хотел лишних проблем.
Техасец повернулся к Вандервэгону, который задумчиво покусывал губу и без всякого выражения смотрел на собравшихся ученых.
— Кстати, тебя я тоже в столовой не видел. Снова весь день сидел в своей комнате, Эндрю?
Карсон нахмурился. Не вызывало сомнений, что Вандервэгон все еще переживает из-за того, что произошло в гриппозном отсеке, и из-за выговора, полученного от Скоупса. Судя по его красным глазам, он, похоже, почти не спал ночью. Иногда Харпер вел себя с тактичностью ручной гранаты.
Вандервэгон повернулся и посмотрел на друга в тот момент, когда собравшиеся неожиданно затихли. В комнату вошли четыре человека: Сингер, Най, Майк Марр и худой сутулый мужчина в коричневом костюме. В руках незнакомец держал огромный портфель, который на ходу колотил его по ногам. Песочного цвета волосы начали седеть на висках, а из-за очков в черной оправе кожа казалась болезненно-бледной. Он выглядел нездоровым.
— Это, наверное, представитель Управления, — прошептал Харпер. — На вид не кажется слишком страшным.
— Он больше похож на младшего бухгалтера, — ответил Карсон. — С такой кожей он мгновенно обгорит на нашем солнце.
Директор подошел к кафедре и постучал пальцем по микрофону, затем поднял руку. Его обычно приятное розовое лицо выглядело усталым.
— Как вы все знаете, — сказал он, — о трагических несчастных случаях, подобных тому, что произошел у нас на прошлой неделе, следует докладывать в соответствующие инстанции. Мистер Тис является старшим следователем Управления охраны труда. Он проведет с нами в «Маунт-Дрэгон» некоторое время, чтобы определить причину инцидента, а также изучить нашу систему мер безопасности.
Най молча стоял рядом с Сингером и оглядывал собравшихся ученых. На лице у него ходили желваки, и он казался напряженным в своем сшитом на заказ костюме. Марр замер возле него, время от времени кивал стриженой головой и улыбался из-под широких полей шляпы, надвинутой так низко, что она скрывала глаза. Карсон знал, что в определенном смысле, как глава службы безопасности, Най в ответе за происшествие. Очевидно, он и сам это прекрасно понимал. На мгновение их глаза встретились, но англичанин тут же отвел взгляд.
«Возможно, это объясняет его паранойю в пустыне, — подумал Карсон. — Но что, черт подери, он там делал? В любом случае это было очень важно, раз он провел там ночь перед такой встречей».
— Поскольку речь идет о коммерческой тайне «Джин-Дайн», детали наших экспериментов не подлежат огласке вне зависимости от результата расследования. Никакие подробности не станут известны прессе. — Сингер переступил с ноги на ногу. — Я хочу подчеркнуть одно: все в «Джин-Дайн» обязаны всецело содействовать мистеру Тису. Это прямой приказ Брента Скоупса. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.
В комнате царила тишина. Директор кивнул.
— Хорошо. Полагаю, мистер Тис хочет сказать вам несколько слов.
Худой мужчина, который так и не выпустил из рук свой портфель, подошел к микрофону.
— Здравствуйте, — сказал он, и по его губам скользнула мимолетная улыбка. — Меня зовут Гилберт Тис, но, прошу вас, называйте меня Гил. Я рассчитываю провести здесь неделю или чуть больше и буду все вынюхивать и выспрашивать. — Он рассмеялся коротким сухим смешком. — Это стандартная процедура в подобных случаях. Я побеседую с большинством из вас лично, и, разумеется, мне понадобится ваша помощь, чтобы выяснить, что именно произошло. Я понимаю, что для всех вас это очень болезненно.
Его слова были встречены молчанием. Похоже, Тис сказал все, что собирался.
— Вопросы есть? — спросил он.
Вопросов не было. Следователь отошел назад шаркающей походкой.
Сингер вернулся на кафедру.
— Теперь, когда прибыл мистер Тис и дезинфекция завершена, мы решили без промедления открыть пятый уровень. Я понимаю, что все вы чувствуете, но я жду вас всех на работе завтра утром. Мы потеряли много времени и должны попытаться наверстать упущенное. — Он провел рукой по лбу. — Это все. Спасибо вам.
Неожиданно следователь встал и поднял вверх палец.
— Доктор Сингер? Можно мне сказать еще кое-что?
Директор кивнул, и Тис снова занял место за кафедрой.
— Открытие пятого уровня — не моя идея, — сказал он, — но, возможно, в конечном итоге это поможет нашему расследованию. Должен заметить, я несколько удивлен тем, что с нами сегодня нет мистера Скоупса. Насколько я понял, он любит присутствовать, хотя бы виртуально, на подобных совещаниях.
Он сделал паузу, ожидая ответа, но ни Най, ни Сингер не произнесли ни слова.
— Но раз так все сложилось, — продолжал Тис, — я бы хотел задать один вопрос вам всем. Возможно, вы сможете высказать мне свои соображения поданному поводу, когда мы будем встречаться с вами лично.
Он помолчал.
— Я не могу понять, почему вскрытие Брендон-Смит было проведено тайно, а ее останки кремированы столь поспешно.
Его слова были встречены молчанием. Тис, продолжая сжимать в руке портфель, снова мимолетно улыбнулся своими тонкими губами и последовал за директором к выходу.
Хотя Карсон не особенно спешил в раздевалку на следующее утро, он не удивился, обнаружив, что большинство защитных костюмов по-прежнему висит на своих вешалках. Никто не торопился вернуться в гриппозный отсек.
Когда он начал одеваться, он почувствовал, как внутри у него все сжимается. После несчастного случая прошла почти неделя. И хотя его преследовали воспоминания о том, что тогда произошло — разрывы на костюме Брендон-Смит, красная кровь на поверхности медицинских брюк, — он сумел заставить себя не думать про гриппозный отсек.
Но теперь мысли о нем нахлынули и поглотили его: узкие, замкнутые пространства, застоявшийся воздух внутри костюма, постоянное чувство опасности. Он на мгновение закрыл глаза, пытаясь прогнать панику и страх.
Когда он уже собирался надеть шлем, с шипением открылась внешняя дверь и сквозь воздушный шлюз вошла де Вака. Она посмотрела на ученого и сказала:
— Вид у тебя не слишком бодрый.
Карсон пожал плечами.
— Наверное, у меня такой же, — заметила она.
После этого наступило неловкое молчание. Они не слишком много разговаривали с тех пор, как умерла Брендон-Смит. Карсон подозревал, что ассистентка почувствовала его угрызения совести и отчаяние и решила оставить его в покое.
— По крайней мере, охранник остался жив, — сказала она.
Карсон кивнул. Сейчас ему меньше всего хотелось обсуждать несчастный случай. В дальнем конце комнаты виднелась стальная дверь с огромной табличкой, предупреждавшей о биологической опасности. Именно такой Карсон представлял себе газовую камеру.
Де Вака начала одеваться, и он помедлил, дожидаясь ее. Ему не терпелось миновать первый этап испытания, но он не мог заставить себя войти внутрь.
— Позавчера я ездил кататься верхом, — сказал он. — Когда «Маунт-Дрэгон» оказывается за пределами поля зрения, выясняется, что там очень даже неплохо.
Де Вака кивнула.
— Мне всегда нравилась пустыня, — проговорила она. — Многие говорят, что она уродлива, но мне кажется, что она может быть самым прекрасным местом на свете. А какую лошадь ты брал?
— Гнедого мерина. Оказалось, неплохой конь. Одна из моих шпор сломана, но выяснилось, что они мне не понадобились. Починить колесико здесь вряд ли удастся.
Ассистентка рассмеялась, отбросив за спину волосы.
— Знаешь старика русского, его зовут Павел Владимиро… как-то так? Он инженер-механик, управляет стерилизационной печью и системой ламинарного потока. Он может починить все, что угодно. У меня сломался проигрыватель дисков, он его вскрыл и тут же оживил, вот так просто. А ведь раньше он ничего подобного не видел.
— Проклятье, — сказал ученый, — если он в состоянии отремонтировать плеер, значит, и шпору починит. Может быть, стоит к нему заглянуть.
— Ты, случайно, не знаешь, когда этот следователь доберется до нас? — спросила де Вака.
— Понятия не имею, — ответил Карсон. — Наверное, скоро, учитывая…
Он замолчал.
«Учитывая, что я являюсь причиной гибели Брендон-Смит».
— Ямашито, видеотехник, сказал, что следователь планирует провести целый день, просматривая пленки системы безопасности, — сказала де Вака, засовывая руки в рукава костюма.
Они надели шлемы, проверили костюмы друг друга и прошли сквозь воздушный шлюз. Внутри дезинфекционной камеры Карсон сделал большой глоток воздуха, сражаясь с тошнотой, которая подступала всякий раз, когда ядовитый желтый дождь обрушивался на его визор.
Карсон рассчитывал, что сложная система дезинфекции, проведенной после несчастного случая, каким-то образом изменит внутренний вид гриппозного отсека и он будет выглядеть иначе. Но лаборатория казалась точно такой же, какой он ее оставил, когда вошла Брендон-Смит и объявила о смерти шимпанзе. Его стул стоял у стола под тем же углом, ноутбук был по-прежнему открыт и подключен к сети. Карсон автоматически направился к нему и вошел на сервер «Джин-Дайн». По экрану побежали сообщения о начале работы; затем загрузился электронный редактор, и он увидел записи, которые не успел закончить неделю назад. Появился курсор, с жестоким равнодушием ждавший, когда он продолжит заниматься делом. Карсон тяжело опустился на стул.
Неожиданно экран потемнел. Карсон подождал немного, затем нажал несколько клавиш. Не получив никакой реакции, он тихонько выругался. Может быть, батарея села? Он посмотрел на розетку в стене и увидел, что компьютер подключен. Странно.
На экране начало что-то возникать. «Наверное, Скоупс», — подумал Карсон. Все знали, что генеральный директор «Джин-Дайн» обожает развлекаться с чужими компьютерами. Возможно, он решил произнести речь, чтобы облегчить им возвращение в гриппозный отсек.
На экране появилась картинка: изображение мима, балансирующего на кончике пальца на земном шаре. Земля медленно вращалась. Озадаченный Карсон нажал на кнопку выхода из программы, но ничего не произошло.
Неожиданно маленькая фигурка превратилась в напечатанные слова.
Ги Карсон?
Ученый напечатал в ответ:
Это я.
Я говорю с Ги Карсоном?
Это Ги Карсон, кто же еще?
Так, послушай, Ги! Тебе уже давно пора было подключиться. Я тебя жду, партнер. Но сначала я хочу, чтобы ты себя идентифицировал. Пожалуйста, введи дату рождения твоей матери.
Второе июня тысяча девятьсот тридцать шестого года. Кто это?
Спасибо. С тобой разговаривает Мим. У меня для тебя важное сообщение от твоего старого приятеля.
Мим? Это ты, Харпер?
Нет, я не Харпер. Советую тебе позаботиться, чтобы вокруг никого не было и никто случайно не увидел сообщение, которое я собираюсь переслать. Скажи мне, когда будешь готов.
Карсон посмотрел на ассистентку, которая что-то делала в другом конце лаборатории. Он сердито напечатал:
Кто вы такой, черт вас забери?
Но-но! Лучше не груби Миму, или я нагрублю в ответ, а тебе это совсем не понравится. Ни капельки.
Послушайте, я не люблю…
Ты хочешь прочитать сообщение или нет?
Не хочу.
А я так не думаю. Прежде чем я его тебе отправлю, я хочу, чтобы ты знал, что это абсолютно безопасный канал и что именно я, Мим, взломал сеть компании. В «Джин-Дайн» никому про это не известно, и никто не сможет перехватить наш разговор. Я сделал это, чтобы защитить тебя, ковбой. Если кто-то окажется рядом, когда будешь читать сообщение, нажми на управляющую клавишу, и на экране появится фальшивый генетический код, который все скроет. На самом деле это никакой не код, а стихотворение Профессора Лонгхейра «Мяч на стене», но схема будет правильной. Нажми управляющую клавишу еще раз, чтобы вернуть сообщение. Йо-хо-хо, и все такое. А теперь держись крепче в седле.
Ученый снова бросил взгляд в сторону де Ваки. Возможно, это одна из шуток Скоупса. Он славился довольно необычным чувством юмора. С другой стороны, после несчастного случая с Брендон-Смит он не прислал ни одного сообщения. Может быть, Скоупс злится и проверяет его лояльность, играя в свои игры. Карсон с тревогой посмотрел на ноутбук.
Монитор на мгновение потемнел, затем на нем появилось сообщение:
Дорогой Ги.
Это Чарльз Левайн, ваш бывший профессор. Биохимия, группа сто шестьдесят два, помните? Я сразу перейду к делу, потому что знаю, вы наверняка сейчас опасаетесь за свое положение.
«Господи, — подумал ученый. — Преступление века! Ничего себе дела, доктор Левайн проник в компьютерную сеть «Джин-Дайн»?» Это казалось невозможным, но если это он, а Скоупс узнает… Палец Карсона тут же потянулся к клавише выхода, и он несколько раз на нее нажал, но без всякого результата.
Ги, от источника в независимой регулятивной комиссии до меня дошли слухи о несчастном случае в «Маунт-Дрэгон». Но информация тщательно засекречена, и мне удалось узнать лишь, что кто-то случайно заразился вирусом. Судя по всему, это очень опасная болезнь, из тех, которых люди смертельно боятся.
Ги, выслушайте меня. Мне нужна ваша помощь. Я хочу узнать, что происходит в «Маунт-Дрэгон». Что это за вирус? И что вы пытаетесь с ним сделать? Действительно ли он так опасен, как о нем говорят? Граждане нашей страны имеют право знать об этом. Если это правда и вы там, в пустыне, проводите эксперименты с вирусами гораздо более смертоносными, чем атомная бомба, тогда никто из нас не может чувствовать себя в безопасности.
Я хорошо вас помню, Ги, с тех пор, как вы у нас учились. Вы всегда отличались независимостью в суждениях, были скептиком. Вы никогда не принимали то, что я объявлял данностью; вам требовалось получить собственные доказательства. Это редкое качество, и я молю всех святых о том, чтобы вы его не растеряли. Я прошу вас сейчас обратить свой врожденный скептицизм на то, что происходит в «Маунт-Дрэгон». Не верьте тому, что вам говорят. В глубине души вы понимаете, что ничто не безупречно и никакие меры предосторожности не дают стопроцентной защиты. Если слухи верны, вы узнали об этом на собственном опыте. Пожалуйста, задайте себе вопрос: стоит ли оно того?
Я снова свяжусь с вами через Мима, который является экспертом в вопросах обеспечения безопасности компьютерных сетей. Возможно, в следующий раз нам удастся поговорить в режиме онлайн: Мим не хотел рисковать во время нашего первого контакта.
Подумайте о том, что я сказал, Ги. Прошу вас.
С наилучшими пожеланиями,
Чарльз Левайн
Экран потемнел. Карсон потянулся к кнопке выключения компьютера, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце. Ему следовало сделать это сразу. Неужели с ним действительно связался Левайн? Интуиция подсказывала ему, что тут нет никакого подвоха. Профессор сошел с ума, решив войти с ним в контакт и поставив под удар его карьеру. Постепенно на место потрясению пришел гнев. Почему, черт подери, Левайн так уверен, что канал, по которому они разговаривали, безопасен?
Карсон прекрасно помнил этого человека: он расхаживает по аудитории, быстро, взволнованно что-то говорит, полы пиджака развеваются, мел скрипит по доске. Однажды он так увлекся длинной химической формулой, что оступился и свалился с кафедры на пол. Во многих отношениях он был выдающимся преподавателем: выступал против традиционных взглядов на мир, не боялся мечтать. Но еще Карсон помнил, что он быстро раздражался, часто злился и обожал гиперболы. Сейчас он зашел слишком далеко. Не вызывало сомнений, что он стал фанатиком своих идей.
Ученый включил компьютер и загрузился повторно. Он решил, что, если Левайн снова с ним свяжется, он скажет, что думает о его методах. А потом сразу выключит компьютер, прежде чем профессор успеет ему ответить.
Он снова повернулся к экрану, и сердце замерло у него в груди.
Вызывает Брент Скоупс.
Нажмите управляющую клавишу, чтобы перейти к разговору.
Сражаясь с ужасом, охватившим его, Карсон начал печатать. Неужели Скоупс перехватил сообщение?
Привет, Ги.
Добрый день, Брент.
Я хочу поздравить тебя с возвращением на работу. Знаешь, что сказал Т. Г. Хаксли: «Великая трагедия науки заключается в убийстве прекрасной теории уродливыми фактами». Именно это и произошло у нас. Твоя идея была прекрасна, Ги. Очень жаль, что она не сработала. Но мы должны двигаться вперед. Каждый день, который не приносит результата, стоит «Джин-Дайн» почти миллион долларов. Все ждут победы над вирусом. Мы не можем идти дальше, пока не завершим эту стадию. Все зависят от тебя.
Карсон напечатал:
Я знаю и обещаю, что сделаю все от меня зависящее.
Это только начало, Ги. Сделать все от тебя зависящее — это начало. Нам нужны результаты. У нас была одна неудача, но неудачи являются составной частью науки, и я знаю, что ты решишь поставленную задачу. Я рассчитываю на то, что ты справишься. Ты получил почти неделю, чтобы все обдумать. Надеюсь, у тебя появились новые идеи?
Мы повторим тест, чтобы убедиться, что случайно не пропустили что-то важное. А еще мы собираемся составить новую карту гена — на всякий случай.
Хорошо, но сделайте это быстро. И я хочу, чтобы ты попробовал что-нибудь еще. Понимаешь, благодаря неудаче мы узнали одну очень важную вещь. Передо мной лежат результаты вскрытия Брендон-Смит. Доктор Грэди великолепно справился со своей задачей. По какой-то причине штамм, который ты создал, оказался еще более вирулентным, чем обычный Х-грипп. И более опасным, если наши тесты верны. Он убил ее так быстро, что антитела, выработанные против вируса, находились в ее крови всего несколько часов, прежде чем она умерла. Я хочу знать почему. Перед кремацией мы взяли мозговое вещество Брендон-Смит, чтобы вырастить новый штамм. Я распорядился, чтобы его доставили тебе. Мы назвали его Х-грипп-II. Изучи его и постарайся понять, что он собой представляет. Пытаясь нейтрализовать вирус, ты, к счастью, нашел способ усилить его смертельно опасные качества.
К счастью? Я не понимаю…
Боже праведный, Ги, если ты сумеешь разобраться, почему он стал более смертоносным, возможно, тебе удастся выяснить, как сделать его менее опасным. Я немного удивлен, что тебе самому это не пришло в голову. А теперь за работу.
Коммуникационное окно на экране моргнуло и погасло. Карсон откинулся на спинку стула и медленно выдохнул. Формально это звучало разумно, но от мысли, что ему придется работать с вирусом, выделенным из мозга Брендон-Смит, ему было не по себе.
Словно по знаку невидимого распорядителя, в дверях появился лаборант, который держал в руках стальной поднос, заставленный прозрачными пластиковыми биобоксами. На каждом имелся знак, предупреждающий о биологической опасности, и простая этикетка с надписью: «Х-грипп-II».
— Подарок для Ги Карсона, — объявил лаборант и мрачно хихикнул.
Вечернее солнце вливалось в западные окна, наполняя кабинет Сингера золотым светом. Най сидел на диване, молча уставившись на камин в стиле кива.
Директор стоял у своего стола, к нему спиной, и смотрел на расстилавшуюся перед ним пустыню.
Худой мужчина с огромным портфелем появился в дверях и вежливо кашлянул.
— Входите, — пригласил его Сингер.
Гилберт Тис шагнул вперед, кивком приветствуя обоих. Его жидкие волосы пшеничного цвета едва прикрывали голову, кожа на которой была болезненно-красного оттенка, а обгоревший нос уже начал шелушиться. Он застенчиво улыбнулся, словно и сам осознавал собственную неадекватность к враждебной окружающей среде.
— Садитесь, где хотите, — сказал Сингер и рассеянно обвел рукой комнату.
Тис проигнорировал пустые кресла с подголовниками, направился к дивану, где сидел Най, и с довольным вздохом опустился рядом с ним. Глава службы безопасности напрягся и слегка отодвинулся.
— Начнем? — спросил Сингер, усаживаясь на свое место. — Ненавижу опаздывать на вечерний коктейль.
Следователь, который возился с замком своего портфеля, поднял голову и мимолетно улыбнулся. Затем он засунул руку в портфель, достал портативный магнитофон и аккуратно положил на стол перед собой.
— Я постараюсь, чтобы наш разговор получился коротким, — сказал он.
Одновременно Най достал свой диктофон и положил рядом с магнитофоном Тиса.
— Очень хорошо, — проговорил тот. — Всегда полезно иметь разговор на пленке, верно, мистер Най?
— Да, — коротко ответил Най.
— О-о! — сказал Тис удивленно, словно до сих пор не слышал его. — Англичанин?
Начальник службы безопасности медленно повернулся и посмотрел на него.
— По происхождению.
— Я тоже, — сказал следователь. — Моим отцом был сэр Уилберфорс Тис, баронет, Тисвуд-Холл в Пеннинах. Мой старший брат получил деньги и титул, а я — билет до Америки. Вы его знаете? Я имею в виду Тисвуд-Холл?
— Нет, — ответил англичанин.
— Правда? — Брови Тиса поползли вверх. — Красивое место. Тисвуд-Холл находится в лесу Хамстерли, но, знаете ли, Камбрия расположена совсем рядом. Там замечательно, особенно в это время года. Грасмир, Траутбек… озеро Уиндермир.
Атмосфера в кабинете неожиданно наэлектризовалась. Най повернулся к следователю и вперил взгляд в его улыбающееся лицо.
— Мистер Тис, я предлагаю оставить любезности и перейти к делу.
— Но, мистер Най, — вскричал Тис, — разговор уже начался! Насколько я понял, раньше вы работали главой службы безопасности в атомном комплексе Уиндермира. Если я не ошибаюсь, в конце семидесятых. А потом произошел тот ужасный несчастный случай. — Он покачал головой, вспоминая. — Я все время забываю, сколько было жертв: шестнадцать или шестьдесят. Короче говоря, прежде чем поступить в британское отделение «Джин-Дайн», вы почти десять лет не могли найти работу в вашей области. Я не ошибся? Вы трудились в нефтяной компании где-то на Ближнем Востоке. Подробности вашей деятельности там, к сожалению, весьма неопределенны.
Он почесал кончик облезающего носа.
— Это не имеет никакого отношения к тому, зачем вы сюда приехали, — медленно проговорил глава службы безопасности.
— Но это имеет самое непосредственное отношение к вашей преданности Бренту Скоупсу, — сказал Тис. — А она, в свою очередь, может оказаться важной для нашего расследования.
— Фарс какой-то, — рявкнул Най. — Я доложу о том, что вы тут вытворяете, вашему начальству.
— И что же я вытворяю? — мимолетно улыбнувшись, поинтересовался Тис, а затем, не дожидаясь ответа, добавил: — Какому начальству?
Англичанин наклонился к нему и заговорил очень тихо:
— Прекратите прикидываться. Вам прекрасно известно, что произошло в Уиндермире. Нет никакой необходимости задавать вопросы, кроме того, вы все равно ни черта от меня не узнаете.
— Так, минутку, — с фальшивой сердечностью сказал Сингер. — Мистер Най, нам не следует…
Следователь поднял руку.
— Прошу меня простить. Мистер Най прав. Я действительно все знаю про Уиндермир. Но я люблю подтверждать факты. Отчеты часто являются неточными. — Он похлопал по своему огромному портфелю. — Их составляют правительственные служащие, и никто не знает, что может сообщить о тебе какой-нибудь безмозглый бюрократ, верно, мистер Най? Я подумал, что вас обрадует возможность рассказать, как все было на самом деле, чтобы покончить с клеветой. Ну, вы понимаете.
Начальник службы безопасности напряженно молчал. Тис пожал плечами и достал из портфеля конверт из плотной бумаги.
— Хорошо, мистер Най, давайте продолжим. Не могли бы вы рассказать своими словами, что произошло утром, когда случилось несчастье?
Англичанин откашлялся.
— В девять пятьдесят я получил сообщение о тревоге второй степени из лаборатории пятого уровня.
— Как много цифр. Что они означают?
— Произошло нарушение целостности. Пострадал чей-то костюм биохимической защиты.
— И кто сообщил о происшествии?
— Карсон. Доктор Карсон. Он доложил об этом по общему каналу аварийной связи.
— Понятно, — кивнув, сказал Тис, — продолжайте.
— Я немедленно отправился на пост охраны, оценил ситуацию и принял руководство лабораторией на время аварийной ситуации.
— Вот как? Не проинформировав об этом сначала доктора Сингера?
Следователь посмотрел на директора.
— Таковы правила, — ровным голосом ответил Най.
— Доктор Сингер, когда вы узнали, что мистер Най взял на себя управление, вы, естественно, радостно с этим согласились?
— Конечно.
— Доктор Сингер, — сказал Тис немного более резко, — я провел весь сегодняшний день, просматривая видеопленки несчастного случая. Я слышал большинство разговоров, которые тогда происходили. А теперь, не могли бы вы снова ответить на мой вопрос?
Наступила тишина.
— Ну, — сказал наконец директор, — по правде говоря, мне это не слишком понравилось. Но я не стал возражать.
— Мистер Най, — продолжал следователь, — вы говорите, что приняли руководство, потому что таковы правила компании. Но по моей информации, предполагается, что вы должны сделать это только тогда, когда, по вашему мнению, директор не в состоянии должным образом выполнять свои обязанности.
— Совершенно верно, — ответил Най.
— Таким образом, я могу сделать вывод, что у вас имелись серьезные причины считать, что директор не выполняет свои обязанности должным образом.
Снова наступило долгое молчание.
— Совершенно верно, — повторил начальник службы безопасности.
— Абсурд! — выкрикнул Сингер. — В этом не было никакой необходимости. Я полностью контролировал обстановку.
Англичанин сидел в напряженной позе, его лицо превратилось в каменную маску.
— Итак, что заставило вас подумать, что директор не сможет справиться с аварийной ситуацией? — мирно продолжал Тис.
На сей раз Най не колебался.
— Я чувствовал, что доктор Сингер позволил себе слишком сблизиться с теми, кем по положению должен был руководить. Он ученый и чрезмерно эмоциональный человек, поэтому не в состоянии справляться со сложными ситуациями. Если бы управление оставалось в его руках, результат мог быть совсем другим.
Директор вскочил на ноги.
— А что плохого в том, чтобы вести себя с людьми дружелюбно? — рявкнул он. — Мистер Тис, вы должны понимать, даже после такого короткого знакомства, с каким человеком вы сейчас разговариваете. Он страдает манией величия. Его здесь никто не любит. Практически каждые выходные он пропадает в пустыне. Для всех загадка, почему Скоупс его тут держит.
— Вот как! Понятно.
Следователь довольно сверился с записями в своей папке, позволив неприятной паузе стать еще длиннее.
Сингер вернулся на свой привычный пост у окна, встав спиной к Наю.
Тис достал из кармана авторучку и что-то записал. Затем он помахал ею перед носом англичанина.
— Насколько я понимаю, эти штуки тут запрещены. Хорошо, что для меня сделали исключение. Я ненавижу компьютеры.
Он аккуратно убрал ручку обратно.
— Итак, доктор Сингер, — продолжал он, — давайте перейдем к вирусу, над которым вы работаете, Х-гриппу. В документах, переданных мне, полезной информации практически нет. Что именно делает его таким смертоносным?
— Как только мы это поймем, мы сможем с ним что-нибудь сделать, — ответил Сингер.
— Что-нибудь с ним сделать?
— Разумеется, обезвредить его.
— Для начала объясните мне, почему вы работаете с таким страшным патогеном?
Директор повернулся к нему лицом.
— Поверьте мне, это не входило в наши намерения. Вирулентность Х-гриппа явилась неожиданным побочным эффектом нашей технологии генной терапии. Штамм находится в стадии изменения. Как только продукт будет стабилизирован, данная проблема перестанет нас беспокоить. — Он помолчал. — Трагедия заключается в том, что Розалинда пострадала от вируса на начальном этапе работы с ним.
— Розалинда Брендон-Смит, — медленно повторил имя Тис. — Должен сказать, что мы совсем не в восторге от того, как было произведено вскрытие ее тела.
— Мы следовали всем стандартным инструкциям, — вмешался начальник охраны. — Осмотр проводили в лаборатории пятого уровня, в защитных костюмах, с последующим сжиганием трупа и дезинфекцией всех помещений внутри периметра, определенного правилами безопасности.
— Меня беспокоит краткость отчета патологоанатома, мистер Най, — сказал Тис. — Несмотря на это, я обнаружил там несколько вещей, которые меня озадачили. Например, насколько я понял, мозг Брендон-Смит в прямом смысле слова взорвался. Но в этот момент она была заперта в изоляторе, где ей не могли оказать медицинскую помощь.
— Мы не знали, что она заразилась Х-гриппом, — сказал Сингер.
— Как такое возможно? Ее поцарапал зараженный шимпанзе. Вне всякого сомнения, в ее крови должны были образоваться антитела.
— Нет. С момента появления антител до наступления смерти… ну, этот период может быть очень коротким.
Тис нахмурился.
— Похоже, настолько коротким, что это вызывает тревогу.
— Вы не должны забывать, что человек впервые стал жертвой Х-гриппа. И надеюсь, в последний. Мы не знали, чего следует ждать. А данный штамм был особенно вирулентным. К тому моменту, когда пришли положительные результаты анализа крови, она была мертва.
— Кровь. Еще одна странность в отчете. Очевидно, перед смертью она страдала от сильного внутреннего кровотечения. — Тис заглянул в папку и нежно провел пальцем по одному абзацу. — Смотрите, ее органы были практически залиты кровью. Здесь говорится, что причиной является разрыв сосудов.
— Несомненный симптом заражения Х-гриппом, — сказал директор. — Мы про него знаем. Лихорадка Эбола делает то же самое.
— Но в актах вскрытия обезьян, которые мне предоставили, ничего не говорится об этом симптоме.
— Очевидно, вирус воздействует на человека не так, как на шимпанзе. В этом нет ничего необычного.
— Возможно, и нет. — Тис перевернул несколько страниц. — Но в отчете есть и другие удивительные вещи. Например, в мозгу Брендон-Смит обнаружен высокий уровень определенных трансмиттеров. Если быть точным, допамина и серотонина.
Директор развел руками.
— Думаю, еще один симптом Х-гриппа.
Следователь закрыл папку.
— И снова должен вам заметить, что у обезьян такого высокого уровня не было.
Сингер вздохнул.
— Мистер Тис, что вы хотите сказать своими вопросами? Мы все прекрасно понимаем, как опасен данный вирус, и пытаемся его нейтрализовать. У нас есть ученый, Ги Карсон, который занимается только этой проблемой.
— Карсон. Да. Тот, кто сменил Франклина Барта. Бедняга доктор Барт в настоящий момент находится в лечебнице Фезервуд-парк. — Тис наклонился вперед и понизил голос. — И вот еще одна странность. Я разговаривал с доктором Фоссом, который является в настоящий момент лечащим врачом Франклина Барта. У него тоже кровоточат сосуды. А уровень допамина и серотонина невероятно повышен.
В комнате воцарилось молчание.
— Господи, — проговорил Сингер, и в его глазах появилось задумчивое выражение, словно он что-то высчитывал.
Тис поднял вверх палец.
— Но у Барта нет антител Х-гриппа, а с тех пор, как он покинул «Маунт-Дрэгон», прошло несколько недель. Значит, он не заразился этой болезнью.
Напряжение в кабинете заметно спало.
— Выходит, это совпадение, — сказал начальник охраны и откинулся на спинку дивана.
— Маловероятно. Вы работаете здесь с другими патогенами?
Директор комплекса покачал головой.
— У нас имеются обычные вирусы в замороженном виде — вирус Марбург, геморрагической лихорадки Эбола, лихорадки Ласса, — но ни один из них не вызывает помутнения рассудка.
— Совершенно верно, — подтвердил следователь. — И больше ничего?
— Абсолютно ничего.
Тис повернулся к главе службы безопасности.
— Что именно случилось с доктором Бартом?
— Доктор Сингер рекомендовал освободить его от работы в лаборатории, — спокойно ответил Най.
— Доктор Сингер? — переспросил следователь.
— Он стал слишком возбудимым, его сознание помутилось. — Директор помолчал. — Мы с ним дружили. Он был невероятно ранимым человеком, очень добрым и увлеченным. И хотя он мало об этом говорил, мне кажется, он сильно скучал по жене. Уровень стресса здесь исключительно высок… Нужно обладать определенной твердостью и жесткостью, которых у него не было. Это его и погубило. Когда я начал замечать у доктора Барта признаки неоправданной паранойи, я посоветовал отправить его в Центральный госпиталь в Альбукерке для наблюдения.
— Его погубил стресс, — пробормотал Тис. — Простите, что говорю это, доктор, но то, что вы мне описали, совсем не похоже на обычный нервный срыв. — Он посмотрел в свой открытый портфель. — Насколько мне известно, доктор Барт получил степень в медицинской школе университета Джонса Хоикинса за пять лет — иными словами, за половину времени, которое на это обычно требуется.
— Да, — подтвердил Сингер. — Он был… и есть блестящий ученый.
— Затем, судя по тому, что говорится в биографии доктора Барта, которую мне предоставили, он некоторое время работал в рамках медицинской ротации в отделении скорой помощи в гарлемской больнице Мейер, девятьсот сорок четыре, Ист-стрит, сто пятьдесят пять. Вы когда-нибудь бывали в том районе?
— Нет, — ответил Сингер.
— Полиция окрестила живущих там людей «картонные стаканчики». Мрачный намек на то, что жизнь в тех краях ценится не особенно высоко. Интерны называют смену, в которой работал доктор Барт, «особая тридцать шестая». Он находился в отделении скорой помощи тридцать шесть часов подряд, потом двенадцать отдыхал и возвращался на следующие тридцать шесть. И так три месяца, день за днем.
— Я этого не знал, — признался Сингер. — Он мало рассказывал про свое прошлое.
— Затем во время первых двух лет резидентуры доктор Барт сумел написать четырехсотстраничную монографию «Метастаз». Потрясающая работа. В тот момент он одновременно находился в процессе очень тяжелого развода со своей первой женой.
Тис снова немного помолчал, а затем заговорил громче:
— И вы хотите сказать, что этот человек не смог справиться со стрессом?
Он издал лающий смешок, но веселье покинуло его лицо еще прежде, чем стихли звуки.
Сингер и Най молчали. Через некоторое время следователь встал.
— Джентльмены, не смею больше отнимать ваше время, — Он убрал магнитофон и папку в портфель. — Вне всякого сомнения, нам будет о чем еще поговорить, после того как я побеседую с вашим персоналом.
Он почесал облезающий нос и робко улыбнулся.
— Одни люди загорают, а другие сгорают, — сказал он. — Похоже, я отношусь ко второй категории.
Ночь опустилась на домик, обшитый белой вагонкой, на углу Черч-стрит и Сикамор-террас, в пригороде Кливленда под названием Ривер-Пойнт. Мягкий майский ветерок шелестел в листьях, далекий лай собаки и одинокий свисток поезда добавляли таинственности тихому кварталу.
Из стрельчатого окна на втором этаже падал совсем не теплый желтый свет, в отличие от окон других домов на улице. Он был приглушенного голубого оттенка, похожего на мерцание телевизора, но его отличало постоянство цвета и глубины. Прохожий, остановившийся под открытым окном, услышал бы тихое гудение и едва различимый медленный стук клавиатуры компьютера. Но на пустынной улице никого не было.
В комнате сидел маленький человечек. За спиной у него была голая стена с простой деревянной дверью; остальные стены занимали металлические стеллажи, до самого потолка заставленные невероятно ровными рядами электронных монтажных плат. Среди них тут и там попадались мониторы, системы матриц независимых дисковых накопителей и оборудование, которое многие правительства маленьких стран с удовольствием приобрели бы: сетевые анализаторы пакетов, системы перехвата факсовых сообщений и изображений компьютерных экранов, специальные устройства для взламывания паролей, сканнеры сигналов мобильных телефонов.
Человечек поерзал в инвалидном кресле, и оно протестующе заскрипело. Высохшая рука потянулась к изготовленной на заказ клавиатуре, установленной у подлокотника, один искривленный палец пошевелился в голубом свете, затем начал нажимать на мягкие подушечки клавиатуры. Послышался тихий тон быстрого набора номера. На одном из металлических стеллажей ожил экран, и по нему поползли символы компьютерного кода, а затем появился маленький логотип компании.
Палец двинулся к ряду больших разноцветных клавиш и выбрал одну из них.
Безмолвные секунды превратились в минуты. Незнакомец в кресле не верил в то, что можно взломать компьютерную систему грубым методом смены алгоритма или прямой атаки. Вместо этого его программа внедрилась туда, где внешний траффик Интернета входил в корпоративную сеть, и подкладывала свою информацию в заголовки входящих в сетевой шлюз пакетов, таким образом полностью обходя систему паролей. Неожиданно экран ожил, и по нему побежали строчки цифр. Высохшая рука снова поднялась и начала печатать, медленно, затем немного быстрее, извлекая фрагменты шестнадцатеричного компьютерного кода, время от времени останавливаясь, чтобы получить ответ. Экран покраснел, на нем появились слова: «Онлайновые системы «Джин-Дайн» — техническое сопровождение», и короткий список опций.
Ему снова удалось обойти брандмауэр компании.
Недоразвитая рука поднялась в третий раз и включила две программы, которые будут работать в симбиозе. Первая поставит временную «заплатку» на один из файлов операционной системы, маскируя работу другой таким образом, что она будет выглядеть как невинный агент сетевой поддержки. Тем временем второй алгоритм создаст безопасный канал связи с комплексом «Маунт-Дрэгон».
Человечек в инвалидном кресле терпеливо ждал, когда программы минуют сетевые мосты и переходы. Наконец послышался тихий сигнал, затем на экране появилась серия стандартных сообщений.
Рука снова потянулась к клавиатуре, и комнату наполнил звук работающего модема. Ожил второй дисплей, на нем возникло сообщение, напечатанное невидимой рукой.
Вы обещали позвонить час назад! Мне нелегко подстраивать свое расписание, чтобы иметь возможность сидеть и ждать вас.
Сухой палец напечатал ответ на клавиатуре с мягкими подушечками.
Мне нравится, когда вы на меня злитесь, дружище профессор. Я вас слушаю! Пишите для меня свою дурацкую формулу!
Уже слишком поздно, он уже наверняка ушел из лаборатории.
О вы, неверящий! Вне всякого сомнения, у доктора Карсона в комнате имеется еще один компьютер. И мы сможем поговорить с ним без помех. Вспомните правила, которые там установлены. Ладно. В путь.
Палец нажал на кнопку, и заработала еще одна стандартная подпрограмма ожидания, которая отправила анонимный вызов через сеть «Маунт-Дрэгон» Ги Карсону. Учитывая предыдущий контакт, Мим решил не пользоваться своим обычным приветствием; Карсон мог выключить компьютер, как только он увидит входящий логотип Мима. Прошла минута; затем появился ответ, пришедший из пустыни в Нью-Мексико:
Это Ги. Кто вы?
Человек нажал на одну цветную клавишу, отправив предварительно напечатанное сообщение в сеть.
Что такое? Позвольте представиться еще раз: я Мим, тот, кто приносит известия. Соединяю вас с профессором Левайном.
Он нажал на другую кнопку, подключая абонента к безопасному каналу.
Карсон напечатал:
Забудьте. И отключитесь немедленно от системы.
Ги, прошу вас, это Чарльз Левайн. Подождите. Позвольте мне с вами поговорить.
Ни за что. Я перезагружаюсь.
Мим нажал еще на одну кнопку, и на экране появилось новое сообщение.
Минутку, напарник! Ты имеешь дело с Мимом. Мы контролируем все по горизонтали и вертикали. Я поставил небольшую ловушку на твою сеть, так что если ты сейчас прервешь связь, то активируешь внутреннюю тревогу. И тогда тебе придется серьезно побеседовать с твоим дорогим мистером Скоупсом. Боюсь, что единственный способ избавиться от Мима, — это выслушать нашего дорогого профессора. А теперь внимание, ковбой. По просьбе моего приятеля я сделал так, что ты можешь его вызвать. Если тебе захочется с ним связаться отправь себе запрос на чат. Совершенно верно: себе. Это разбудит коммуникационного демона, которого я спрятал внутри сети. Он наберет номер и соединит тебя с нашим добрым профессором, если его надежный друг ноутбук будет включен. Теперь я уступаю место господину Левайну.
Если вы думаете, что таким способом сможете меня убедить, Левайн, вы ошибаетесь. Вы ставите под угрозу мою карьеру. Я не хочу иметь никаких дел ни с вами, ни участвовать в вашем крестовом походе, ради чего бы то ни было.
У меня нет выбора, Ги. Этот вирус настоящий убийца.
У нас в лаборатории самые надежные меры безопасности в мире…
Очевидно, они не настолько надежны.
Это был несчастный случай.
Как правило, так всегда и бывает.
Мы работаем над медицинским продуктом, который принесет неизмеримую пользу и будет спасать каждый год миллионы жизней. Не говорите мне, что мы занимаемся плохим делом.
Ги, я вам верю. В таком случае почему вы работаете с таким смертельно опасным штаммом?
Послушайте, в этом и заключена проблема: мы пытаемся нейтрализовать вирус, сделать его безвредным. А теперь уходите из сети.
Еще рано. О каком медицинском чуде вы говорите?
Я не могу о нем рассказать.
Ответьте мне на один вопрос: этот вирус меняет ДНК в зародышевых или только в соматических клетках человека?
В зародышевых.
Так я и знал. Ги, неужели вы действительно думаете, что имеете моральное право изменять геном человека?
А почему не сделать это во благо? Если мы сможем навсегда избавить человечество от ужасной болезни, в чем здесь кощунство?
От какой болезни?
Это вас не касается.
Я понял: вы используете вирус, чтобы внести генетические изменения. Он может привести к концу света? Уничтожить человеческую расу? Ответьте мне, и я отключусь.
Я не знаю. Его воздействие на человека практически неизвестно, но он стопроцентно летален для шимпанзе. Мы принимаем все возможные меры предосторожности. Особенно сейчас.
Он передается воздушно-капельным путем?
Да.
Инкубационный период?
От одного дня до двух недель, все зависит от штамма.
Время между первыми симптомами и смертью?
Определенно предсказать невозможно. От нескольких минут до нескольких часов.
Несколько минут? Боже праведный! Причина смерти?
Сильное увеличение объема спинномозговой жидкости, вызывающее отек и кровотечение в мозговых тканях.
Звучит так, будто этот вирус вполне может привести к концу света. Как он называется?
Достаточно, Левайн. Больше никаких вопросов. Убирайтесь из системы к чертовой матери и больше со мной не связывайтесь.
В маленьком домике на углу Черч и Сикамор рука мягко нажала несколько клавиш. На одном из мониторов появилась программа, которая отключила связь и вышла из сети «Джин-Дайн». На другом экране появилось отчаянное послание Левайна:
Проклятье! Нас прервали. Мим, мне нужно еще время!
Мим напечатал ответ:
Спокойно, профессор. Ваш энтузиазм вас прикончит. А теперь перейдем к другому делу. Приготовьте свой компьютер, я собираюсь прислать вам интересный маленький файлик. Вы увидите, что я смог получить информацию, которую вы просили. Естественно, смог. Это оказалось нетривиальной задачей, и вы будете потрясены счетами за разговоры в процессе ее решения. Боюсь, некая миссис Харриет Смит из Нортфилда, штат Миннесота, будет сильно расстроена, когда в следующем месяце получит квитанцию за телефон.
Палец нажал еще на несколько клавиш и замер, дожидаясь, когда загрузятся файлы. Затем оба экрана погасли. На мгновение единственным звуком, нарушавшим тишину в комнате, было негромкое гудение вентиляторов процессора; из открытого окна слышалось стрекотание сверчка в теплой ночи. Затем раздался тихий смех, веселье начало набирать силу, сотрясая жалкое, сморщенное тело в инвалидном кресле.
Шеф-повар «Маунт-Дрэгон» — итальянец по имени Риччолини — всегда подавал основное блюдо сам, чтобы насладиться вполне заслуженными комплиментами, и в результате обед проходил невыносимо медленно. Карсон сидел за центральным столом с Харпером и Вандервэгоном, безуспешно сражаясь с упрямой головной болью. Несмотря на давление со стороны Скоупса, он не сделал практически ничего полезного за целый день, потому что не мог отделаться от мыслей о Левайне. Ему было интересно, каким образом профессору удалось проникнуть в сеть «Джин-Дайн» и почему Левайн выбрал именно его для своих целей. «По крайней мере, никто ничего не заметил», — подумал он. Так ему казалось.
Маленький шеф-повар эффектным жестом поставил тарелки на стол и отошел в сторону, ожидая комплиментов. Карсон с подозрением посмотрел на свою порцию. В меню это блюдо называлось «сладкие хлебцы», но то, что стояло перед ним, совсем не походило на хлеб, а скорее на загадочную внутреннюю часть какого-то животного.
— Чудесно! — вскричал Харпер, съев кусочек. — Шедевр!
Итальянец отвесил короткий полупоклон, и его лицо засветилось от удовольствия.
Вандервэгон сидел молча, протирая серебряные приборы салфеткой.
— А что это такое? — спросил Карсон.
— Animella con marsala е funghi! Сладкие хлебцы с вином и грибами! — воскликнул шеф-повар.
— Сладкие хлебцы? — удивился Карсон.
На лице шеф-повара появилось озадаченное выражение.
— Разве это не английский? Сладкий хлеб?
— Я хотел спросить, какая именно это часть коровы…
Техасец хлопнул его по спине.
— Лучше не задавать вопросов по поводу некоторых вещей, друг мой.
Итальянец озадаченно улыбнулся и отправился назад, на кухню.
— Они должны лучше мыть посуду, — пробормотал Вандервэгон, вытирая свой бокал для вина. Потом он поднес его к свету и снова принялся протирать.
Харпер посмотрел в противоположную сторону зала, где в полном одиночестве обедал Тис. Его безупречные манеры выглядели почти карикатурными.
— Он с тобой уже разговаривал? — прошептал Харпер Карсону.
— Нет, а с тобой?
— Морочил мне голову все сегодняшнее утро.
— И что он спрашивал? — повернувшись к нему, осведомился Вандервэгон.
— Кучу хитрых вопросов о несчастном случае. Знаете, внешность обманчива. Он совсем не дурак.
— Хитрые вопросы, — повторил Вандервэгон, который во второй раз взял нож и принялся его старательно протирать.
Затем он положил его и тщательно выровнял вилкой.
— Проклятье, почему нам не могут приготовить нормальный стейк, хотя бы разок? — пожаловался Карсон. — Я никогда не знаю, что я ем.
— Считай, что изучаешь международную кухню, — сказал техасец, разрезая мясо и засовывая трясущийся кусок в рот. — Великолепно, — проговорил он с полным ртом.
Карсон осторожно откусил маленький кусочек.
— О, совсем неплохо, — заметил он. — Правда, не слишком сладко. Вот и верь после этого рекламе.
— Поджелудочная железа, — сказал Харпер.
