Лабиринт недалеко от жилища Йодгара. «Ветров, похоже, еще там, пока его не видно». Нейтен рассматривает карту на своем смарте.

Так, вот план подходов к жилищу наставника. Близнецы определили мне место где-то здесь. Тогда все подходы к пещере будут просматриваться. И злоумышленников мы обязательно увидим до того, как они встретятся с Юрием. Хорошо, что Бабум не смог, какие-то дела у него образовались. Он, правда, не знал, зачем нас пригласили. Если бы знал, что энки затеяли что-то против Юрия, бросил бы все дела, обязательно пошел бы со мной. Но я обещал близнецам не говорить ему, что готовится нападение и мы должны его предотвратить. Все к лучшему. Зачем подвергать его опасности?

Что касается близнецов – у них не будет проблем. У них особый статус. Никто не решится нападать на этих нипуртов. За это могут пустить в аннигилятор. Такого, правда, не было, говорят, несколько сот лет. Потому и не было, что наказание ужасное. Тело разлагается на атомы и молекулы, а ты до самого конца сохраняешь сознание и испытываешь невообразимые мучения. Центр боли аннигилируется последним. И это продолжается недели и месяцы.

У меня могут быть проблемы, у Билла тоже могут быть проблемы – волобуи не любят перебежчиков, а землян – просто ненавидят.

Проблемы могут быть. Но я готов пострадать за правое дело. Первый раз в жизни. Я готов, а Биллу-то зачем? Невинный, аки агнец божий. Для чего ему рисковать здоровьем, а то и жизнью?

Эта система туннелей похожа на человеческую судьбу. Идешь по туннелю, все освещено. Вроде ясно, видно, куда идешь. А ведь перед этим была развилка. Если бы ты повернул не сюда, мог бы идти по соседнему штреку. И ты уже не узнаешь, куда он привел бы тебя. А этот штрек, по которому ты сейчас идешь. Ты тоже не знаешь, куда он тебя приведет. Какие развилки ждут, какие жуткие, ужасные ямы подстерегают в пути. Или наоборот – окна, освещающие дорогу, и, в конце концов, выход из лабиринта.

А кто-то ведь знает всю систему туннелей, знает, куда ты идешь и найдешь ли ты выход – дорогу к свету. Кто этот кто-то? Тот, кто создал систему туннелей. Он иногда может подсказать: иди прямо, дружок, или поворачивай направо. А может и промолчать – решай сам куда идти. Хочешь быть свободным? Будь им, бери тогда и ответственность на себя за все решения.

Ну что, Клаус? Сорок пять перевалило – какие итоги подводить будешь? Больше десяти лет здесь, на Луне, скоро пятьдесят, закат жизни. Ну не закат, а все равно – вниз по наклонной, начало заката. Хоть и другая планета, другая цивилизация, кладезь научных достижений и так далее, а все равно – провинция.

Жизнь – коту под хвост. Конечно, я здесь уважаемый человек. И только. Уважаемый, довольно пожилой человек. Без своего дела, без семьи, без детей, без положения, без будущего.

Как это я так все профукал? Начинал неплохо. Ждал – вот-вот лопнет Варшавский блок, снесут Берлинскую стену. Пойдет приватизация, буду при собственности, при всех делах.

Зачем я вообще согласился на эту поездку? Поездку… Не поездка это. Конечно, оказаться на другой планете, влиятельным агентом… Теперь выясняется, что я уже на две разведки работаю. Может, и неплохо.

А ведь мог и спалиться. Вычислили они меня, надеюсь, «американская девушка», как ее называла Инга, не пострадала – где она сейчас, что с ней? У кого я могу узнать о ней, я ведь теперь Нейтен Уокер, как меня может интересовать судьба какой-то девушки из обслуживающего персонала?

В шаге был от провала. Хорошо, что это был последний челнок. Удалось зацепиться. Выкрутился.

Был бы жив настоящий Нейтен Уокер, сдал бы он меня в Умме местным властям, сидел бы я в карцере, тогда я еще не знал Армстронга, а теперь знаю: от Армстронга, что от первого, что от второго, точно бы не выскочил. Ждал бы следующего корабля на Землю. Может быть, ждал бы всю жизнь.

В конце концов, для меня все неплохо сложилось. Хотя нельзя так говорить, думать так – тоже нельзя. Хороший был человек этот Нейтен, настоящий, правильный. Не то что я – с трухой и гнильцой. Слава богу, хоть здесь нет на мне греха. Пожалел он меня, знал, что последний рейс, согласился высадить на Луне, чтобы руки CIA меня не достали. Сам и пострадал. Нет здесь моей вины. Посадка жесткая получилась. Разбился он. Кабина, к счастью, не разгерметизировалась, но могла в любую минуту, и тогда мне бы тоже каюк. Я еле дотянулся до Уокера – наручник не давал отойти от кресла, – достал из его кармана ключ, мог ведь не дотянуться, мог не найти ключа, скорей, скорей, пока есть воздух в кабине, отцепился и влез в другой скафандр. Фу-у-у, здесь свой автономный баллон с воздухом. Как я мог помочь Уокеру? Да он, похоже, скончался, так и не приходя в сознание. А я шишками отделался. Шишками да синяками. Еще Бабум, чистая душа, вовремя оказался около шлюза, помог мне выкарабкаться, до людей добраться.

Потом, правда, пришлось следы заметать. Хорош бы я был, если б явился в колонию и заявил: «Так, мол, и так, я – советский шпион, вяжите меня». Нет уж, братушки. Вот как все было: «Шпион разбился при посадке, туда ему и дорога. А я – капитан Нейтен Уокер. На орбиту мне уже не вернуться. Корабль, что на орбите, поведет к Земле второй пилот. А мне здесь придется остаться, – что делать? Вот салун, вот его оборудование, вот напитки, буду этим заниматься». Кстати, и для семьи Нейтена тоже лучше – будут считать, что он жив. Далеко, правда, но жив. Может, когда и вернется. Надежда, у них остается надежда. Очень даже гуманно.

А хвосты пришлось пообрубать. Грубо, конечно. Даже более того. Так-то, дружок. До этого цеплялся за последнее, хотел считать себя приличным человеком. А вот…

Убрал вначале капитана Андерсона, того, кто там, на орбите, сопровождал меня в посадочный модуль. Он, как увидел меня, сразу хотел арестовать. А я ему: «Неизвестно, что здесь со мной сделают, давай хоть записку напишу для родных». Он отвечает: «Успеешь еще, и не одну». «А как сдохну или грохнут меня? Не, давай сейчас». Достал ручку. Он заинтересовался: «У, какая ручка – старинная, перьевая, чернилами пишет, наверное, и перо, поди, золотое. Дай посмотреть». – «Смотри. Дарю, если нравится. Напишу письмо и все. Больше она мне не пригодится, видать». Протянул ему ручку и как бы передавал неловко, в последний момент чуть не выронил, кольнул его в руку, будто невзначай. Чуть-чуть. «Прости, ради бога. Не больно?» – «Ничего, пустяк. Совсем не больно. Красивая ручка, раритет, не жалко?» – «Для тебя – нет». Поговорили немного – минуту – что да как. Ему плохо. Голова закружилась. Здесь бывает такое попервоначалу – непривычно малый вес, разреженный воздух. Дальше – больше. Вызвал врачей – сердечный приступ, что-то делали, вызвали селенитских спецов, не откачали. Ушел, не приходя в сознание.

Двух других из команды, что знали меня как Анджея Кубари, ну тех, что помогали тогда Андерсону отвести меня к настоящему Нейтену, пришлось самому найти. Чтобы потом не было неприятных сюрпризов. Сказал им – так, мол, и так, я – Анджей, здесь оказался, а командир погиб при посадке, несчастный случай. Не выдавайте меня, дайте пару дней. Погуляю на свободе, хоть чуть-чуть отведаю лунной жизни. А потом сам сдамся колонистскому начальству. Деться здесь все равно некуда. Одного тоже пером уколол – писал по его требованию чистосердечное признание. А второй… Порезал он руку, совсем немного. Я ему пластырь дал. В общем, ему и этого хватило. Из дружеских побуждений, конечно, пластырь дал. Ты мне навстречу идешь, вот и я тоже готов тебе помочь.

Ну, думаю, хватит с меня покойников. Сбрил бороду и усы, укоротил стрижку. Подготовил оборудование для салуна, выбрал себе ковбойскую одежду, шляпу типа «стетсон». Комбинезон астронавта забросил в дальний угол. Надевал его потом только, если надо было смотаться к транспортному кораблю, где оставались еще кое-какие неразобранные грузы. В общем, оделся так, как в своем берлинском баре любил щеголять. А ковбойский нож я еще с тех пор сохранил. Одним словом, в таком виде меня совсем уже не узнать было. Некоторые были из моей группы, с кем я тренировался в Центре подготовки. Подходили: «Привет, Анджей!» «Да нет, не Анджей я, обознался, приятель. Нейтен Уокер я. Был командиром, теперь вот на пенсию вышел. Кабаком заведую. Заходи ко мне в SALOON MOON».

Всем рассказывал, что посадил на Луну не только последний корабль, но и несколько предыдущих. Говорил, что никого на Земле не осталось. Они ведь не знают, что у Нейтена на Земле семья. Так и живу. Все привыкли. Командир Нейтен Уокер, кличка Данди. Будто всегда так и было.

А с другой стороны, что было делать? Пришлось стать капитаном космического корабля. Бывшим капитаном. Иначе… Свои же и грохнули бы. У этой Инги длинные руки. Тогда я еще не знал этого, теперь знаю. Она и здесь меня держит вот так. Если б спалился, они ликвидировали бы еще до того, как американские спецслужбы смогли бы меня достать. Правда, эти, я думаю, подозревают. Но точно не знают.

Как обосновался здесь, пошел к транспортнику, связался с Землей, с мысом Канаверал. «Я – полковник Уокер, жесткая посадка, крушение посадочного модуля. Кубари погиб, вернуться нет возможности, помогите моей семье». – «Все знаем. Почему-то не узнаю вашего голоса, полковник». – «Здесь низкое давление и много неона в воздушной смеси, вот голос и меняется». Может, и не поверили, но, думаю, решили оставить все как есть. Типа работай на нас, помогай Родине, Штатам то есть, а мы твою семью не обидим.

Так что двойной агент ты теперь, Клаус. Чье это имя? Уже и не Клаус ты, и не Анджей.

Интересно, Инга понимает, что я двойной агент? Может, и догадывается. Знает, конечно, знает. Говорил ей, что через аппаратуру транспортника выхожу на связь с центром, что я для них – Уокер, капитан последнего корабля. Инга принимает все, как есть. Делает вид. А что ей делать? – прими, милая, Клауса в собственном соку и не рыпайся, не так-то просто заслать сюда своего человека. Хотя, конечно, я у нее здесь не один. Уже не один. Конечно, не один.

Когда первый раз связывался с Землей, с американским ЦУПом, договорились о задании. Договорились также о следующем сеансе связи. А на следующем сеансе, разговор только-только начался, меня неожиданно куда-то переключили. Незнакомый мужской голос спросил, сохранил ли я свой смарт. На гражданке мобильные телефоны тогда только-только появлялись – огромные, смешные коробки, это ведь 86-й был. А нам, будущим колонистам, выдали перед полетом настоящие смарты – видимо, селениты передали технику для земных астронавтов.

– Да, все в порядке, – отвечаю, – смарт при мне.

– Тогда замените симку на запасную. Не удивляйтесь, полковник. Да, мы знаем об этой вашей симке, но обсуждать ничего не будем.

Что тут можно обсуждать? Симку мне подруга дала – та, которую Инга называла «американской девушкой». Запасную, как она сказала. Голова кругом идет. Что это за человек говорил со мной? Чей он, на кого работает? Если на Союз, как он вклинился в разговор с американцами?

– Сейчас вас снова соединят с мысом Канаверал. Скажете, что сеанс связи самопроизвольно прервался, помехи, наверное. О нашем разговоре – ни слова. Мы теперь сами вас найдем.

– Алло, алло, говорит мыс Канаверал, полковник Уокер, вы нас слышите, куда вы пропали?

Мы говорили с ЦУПом о каких-то заданиях, о великой миссии Соединенных Штатов, я что-то фиксировал в памяти, отвечал машинально, но думал о своей «американской девушке».

Да, «американская девушка», моя «американская мечта», как же мне было хорошо с тобой! Мне казалось, ей тоже было со мной неплохо. Интересно, она действительно любила меня? Или, так сказать, «по долгу службы»? Поднимала боевой дух агента. Неужели так легко можно все это изобразить? Плакала при расставании.

Инга Шторм, та была совсем другая. Почему была? Была и есть. Тогда она выполняла конкретное задание. И выполнила его классно. Казалось бы, что я, красивых девок не видел, что ли? А ведь задурила мне голову. Сильно задурила. Во всяком случае – спасибо ей за эту ночь, оторвались мы на славу.

В общем, тогда в Берлине, ты, Клаус, совсем, видимо, соображение потерял. С какой стати надо было соглашаться, мчаться во Флориду, за тридевять земель, как говорят русские, – в тридесятое царство? Такой риск, ни славы, ни денег. А потом эта дурацкая Луна. С чокнутыми селенитами. Как я решился на это? Нет, чтобы отсрочить, подумать. Отложить решение вопроса.

Правда, и не согласиться тоже никак нельзя было. Инга Шторм, она ясно дала понять – это предложение, от которого нельзя отказаться. Убрали бы и все, она этого не говорила, но и так понятно. Грузовик наехал, фен в воду упал, когда ванну принимал, мало ли способов… Да, у этой Инги хватка как у бульдога.

Только симку сменил, она звонит. Интересно, где у них здесь на Луне роутер, как они соединились со мной?

– Докладывать не надо, все знаю. Свидетелей нет – тоже знаю. Что, я хвалить тебя, душегуба, должна, что ли? Сделал, что надо. Так требовали обстоятельства. Это твой долг перед Родиной. Какой, какой – Советской, у тебя теперь одна Родина. И звание тебе дали, кстати. Какое? Очередное. Ты теперь капитан, четыре звездочки на погонах имеешь. Ну, когда носить их будешь. Счастлив?

– Да уж, юмор у тебя еще тот. Когда это будет?

– Не счастлив, ну и дурак! Работай, инструкции получишь. Свободен.

С тех пор… Десять с лишним лет. Перед прилетом Ветрова сообщила, что прибудут «наши люди». Что Ветров – главняк, на него надо работать. «Следи за его передвижениями. Обо всем докладывай. За его безопасность головой ответишь».

Честно говоря, это ее поручение мне по душе. Впервые, пожалуй. Потому что сам Ветров нравится. Умница, бессребреник. Жил правильно, женщин любил, наукой занимался. На Луну полетел. По собственному желанию, как я понял. За свой счет, между прочим. Агент он или не агент? Это нам неизвестно. Но занят правильными делами. Хочет авторитет землян поднять, хочет по максимуму освоить достижения селенитов. Смелый мужик, с харизмой, держится независимо.

А вчера Инга опять звонила.

– Готовится нападение на Ветрова.

Откуда знаю? Тебе-то что, капитан? Знаю. И ты знаешь. Тебя же Калибум и Калумум уже ангажировали… Не подумали, как следует, вот что я тебе скажу. Я бы им не посоветовала, самим надо было справляться. Почему, почему… Ненадежный ты человек. Но раз уж они пригласили… Всем свою голову не вложишь.

Значит так. Сделать все, что необходимо. Разобраться в ситуации. Но чтобы с Ветрова ни одной пылинки не упало. Что не так – ответишь по полной. И тебе тоже себя советую сохранить. Почему, почему – ты нам нужен еще, вот почему.

– У вас Ветров есть. И Шельга. Наверное, и еще кто-то, кого не знаю.

– Стал быть так, капитан Шмидт. Поменьше рассуждать, побольше исполнять. Тебе есть за что бороться. Во-первых, сохранишь Ветрова – получишь майора. Во-вторых, есть для тебя что посущественней. Ты на Землю думаешь возвращаться?

– Как, каким образом? Пятьдесят лет моратория на полеты закончатся только в 2036-м, конец мораторию – Шмидт давно уж в крематории. Дружба, счастье и розарии! Клаус – урна в колумбарии.

– Ишь, осмелели вы все тут на Луне. Еще доберусь до вас. Отвечай, что спрашивают.

– Неясно, как и зачем. Чтобы звездочки получить в России или электрический стул в Америке? Ничего хорошего меня на Земле не ждет.

– Глупый рыжий фриц. Ганс, не помнящий родства. Почему ты никогда не спросишь о своей «американской девушке», что с ней, как она? Всегда ты был слабаком. А она, между прочим, помнит тебя. И не она одна.

– В каком смысле не одна? Конечно, красивая женщина не должна быть одна. Ее теперешний мужик тоже знает обо мне?

– Фу-у-у, как грубо! Не мужик с ней. А дочь. Вероника. Ей уже тринадцать, наверное. Вот и посчитай, чья она дочь.

Я даже задохнулся от этих слов.

– И где она, во Флориде?

– Нет, Ника и ее мать сейчас на космодроме Элона Макса в Лос-Анджелесе. Оттуда как раз и стартовали Ветров с Шельгой. А Ника твоя – вылитая мать.

– И я смогу их увидеть?

– В Америке, как ты понимаешь, это вряд ли получится. А вообще – почему нет? Будут еще челноки из России. Придет время – может, и увидишь.

– Не смогу я вернуться. Земное тяготение всмятку раздавит.

– Сможешь, если захочешь. Меньше говори, больше делай. Каждый день по паре часов в гиме с настоящими земными весами. Как Ветров, бери с него пример. Вот и будешь в форме.

Можешь, кстати, расспросить Ветрова о Нике, он с ней знаком. Только осторожно и без рассусоливания. Он не должен знать о нашем разговоре, не должен догадаться, откуда ты узнал о ней. В общем, не болтай, послушай, что он скажет, сам держи язык за зубами. А за Нику не беспокойся. Мы оберегаем ее – наш человек.

– Инга, едрит твою, ты все-таки супер. Ты всегда мне нравилась. Если бы не полетел на Луну, обязательно приударил бы за тобой – шутка! Но почему ты столько лет молчала?

– Отставить разговорчики, капитан. Свободен. Задание получил? Приступить к выполнению.

– Есть приступить к выполнению!

– Давай. И чтобы все были целы.

– Так точно, мэм.

Мэм, почему я назвал ее мэм? Ну, не товарищ же. Приступаю, приступаю, даваю, даваю. Может, и я, потрепанный жизнью негодяй, для чего-нибудь да пригожусь. Может, и моя жизнь еще имеет какой-то смысл. Надо же – почти взрослая дочь! И вся в мою «американскую мечту», я ведь так ее называл. И когда-нибудь я сумею их обеих обнять. Почему нет? Ради этого стоит жить.

Лабиринты жизни. Слепой крот роет нору и не знает, будет ли свет в конце туннеля. А Инга Шторм, выходит, поболе того крота знает – и о его собственной норе, и о соседних туннелях. Не демиург, конечно. Но крутая бабенка. Не удивлюсь, если она всю эту селенитскую цивилизацию, в конце концов, под себя подомнет. Как в русском анекдоте: «А во всемирном масштабе, Василий Иванович, смогёшь?»

– Калумум, возьми-ка свой смарт, тебе вроде звонят. Кто-то из землян, наверное.

– Хей-хей! (аналог нашего «Алло!»)

– Калумум, привет, это Шельга.

– Я вижу. Вижу и слышу.

– Ребята, вы что, совсем охренели? Почему ничего мне не сообщили? Если Юрке действительно грозит опасность, я должен быть там, с вами.

– Разве тебя найдешь, когда требуется? Поменьше погружайся в свои секреты. Тогда все будешь знать. И с Рали поменьше уединяйтесь, не наигрались еще в любовь? Не надо дергаться, Шельга, мы все обеспечим. Ни одна муха без нашего ведома не подлетит к твоему драгоценному Ветрову.

– За дурака меня держите, что ли, думаете запросто так отбрехались, несерьезные вы Дедики Морозики? А Данди, это что, по-вашему, – фунт изюма? Никак уж не муха, целый летающий дракон.

– А что Данди, что Данди? Вы же друзья. Он обрадовался, когда узнал, что сможет помочь.

– Вы хоть знаете, кто он такой? Уверены, что он не заодно с этими туннельными гангстерами? Да что я вам объясняю. В общем, так, близнецы. Надо его немедленно остановить. Вы и без него сможете все перекрыть. У вас есть полный расклад этих чертовых лунных катакомб. Посторонние не пройдут незаметно, вы их заранее увидите. И потом у вас есть все права. Даже лицензия на убийство. Все знают об этом. Никто не станет с вами связываться. Прошу вас, немедленно остановите Данди.

– Ты чего раскомандовался? Тоже мне тайный агент Кремля. Вот смотрю на смарт. Поздно, Шельга. Данди, похоже, уже сближается с какой-то группой. Думаю, это как раз и есть те самые – как ты их назвал? Туннельные гангстеры? Поздно, их встреча неизбежна. Но в смысле Ветрова можешь не беспокоиться, его пока не видно. Давай не паниковать, подождем, посмотрим, что будет. А мы тем временем поторопимся к ним. Надо бы избежать кровопролития, надо попытаться, если уже не поздно.