1963 год. Поздний зимний вечер. Изба хорошо натоплена.

Мать Юры дремлет. Прикорнула на лавке, закутавшись в теплый пуховый платок. Перебирает в уме заботы прошедшего дня. Может, надо еще что-то сделать? На работе все в порядке. Юрка здоров. Разве что носом чуть-чуть хлюпает, ну, так это часто с малышами бывает, особенно зимой, тем более – на Севере. Баба Нюша, хозяйка дома, присматривает за ним, пока мы с Сережей на работе. Еду на завтра приготовила. Накопим к весне немного денег и к маме вернемся, в Ленинград. Она давно просит, хочет с внуком понянчиться.

Не буду пока ложиться, Сережу подожду. Чегой-то его начальство колонии вызвало, какие-то дела неотложные – какие дела могут быть на ночь глядя? С Сережей всегда так. Безотказный он. На таких ездят. Чуть что – сразу к нам: «Ну-ка, молодуха, позови-кась хозяина тваво». Почему к другим не идут? Всё к нам, да к нам. Вот и сейчас. Вызвали, Сережа быстро оделся и пошел шептаться с Юриком, о чем можно говорить с двухлетним малышом? «Да не тормоши ты ребенка, он уже спит давно». – «Подожди, дорогая, у нас есть наши с ним мужские секреты». Пошептался и ушел.

В сенях кто-то топчется или показалось? Вроде со свечой. Кто там? – заходите. Кто это? Не разглядеть спросонья, чтой-то знакомое. Батюшки светы, кто это, Авдотья Евграфовна никак, матушка Сережина, что ли? Не пойму, это вы, мама? Как это, господи, вас же давно нет, ангелы небесные прибрали. Сплю я, что ли?

– Какая тебе разница, милая девушка? – спишь ли, наяву ли. Не думай об этом. Я это, я, правильно ты определила, Авдотья Евграфовна, мама Дуся. А к тебе наведалась – не просто так, значит. Поговорить надо, очень надо, вот и наведалась. Да ты не вскакивай, не надо меня встречать, лежи, лежи, отдыхай. Дело есть, девушка.

– Так нет же его, Сереженьки, пригласили его к начальству, поговорить о чем-то.

– Знаю, что нет, знаю, что пригласили. Да не к нему я, к тебе наведалась. Вот Сережа ушел по делам. По серьезным делам. Очень даже серьезным.

Так ты его не жди. Сегодня не придет, задержится. И завтра тоже. Не бери в голову, не беспокойся. Все с ним в порядке, ничего плохого ему не сделают. Забирают его, дела у него, далеко отсюда. Нет, не вернется он скоро. Да и вообще не вернется, там теперь и будет жить. Видишь, как Луна светит ярко, вот там и будет жить.

Не плачь, голубка, не плачь, так надо. Кому надо? – всем надо. И ему тоже надо. Его забрал к себе отец небесный. Да нет, не Господь Бог, конечно. Жив он, Сереженька, рано ему еще в гости к Господу. Есть у Сережи нашего отец, как без отца могут дети родиться? Да не Альберт Петрович, муж мой, светлая ему память. Настоящий отец Сережи не Альберт Петрович, а ты не знала? Отец настоящий вон там живет. На небе, получается. Любила я его очень. Это были двадцатые годы. Вот и родила от него сыночка. И сейчас любила бы его, этого небесного гостя, кабы жива была. Альберт Петрович потом появился. Принял Сережу как своего. Спасибо ему – как бы я прожила без него, как вырастила бы Сереженьку?

Трудно в это поверить, но он там живет, ему так надо. Навещает нас иногда. Но редко. Вот и сейчас… За Сережей, сыном своим прибыл, забирает его к себе. Там ему жить надобно, отцу помогать. Это судьба его.

А придет время, и Юрочке тоже придется туда уехать. На родину деда. Но рано об этом. Сейчас о тебе речь.

Ты не печалься, милая. Такая у нас всех судьба. Муж твой, Сережа, кровиночка моя, не простой человек, в нем кровь племени лунного течет. И у Юрки твоего тоже. У них свой путь. Может, и не простая, может, и не лучшая доля, но своя судьба, своя жизнь. Мой тебе совет, потому что люблю тебя и жалею, – прими все, как есть. Как я в свое время приняла. Не убивайся, жизнь продолжается. Юрочку растить надобно. Собирайся-ка в Ленинград. Получи зарплату за себя и за мужа. И к матушке своей. Подумай, как устроить свою жизнь. Пока ты молодая и красивая. Если встретишь хорошего человека, не думай, выходи за него, будет помогать тебе Юрочку растить. Вот и все. Благослови тебя Господь.

Сказала и пропала. Свеча потухла. Сама – как растворилась в сенях.

Приснилось или на самом деле?

В этот вечер ее муж не вернулся домой. Исчез навсегда. Ходили слухи, что поселок навещали инопланетяне.

На ковре в позе лотоса, одетый во что-то серебристое с металлическим отблеском, отдаленно напоминающее кимоно, сидел маленький как все нипурты, но очень широкий, почти квадратный, и очень могучий человек. Лицо и голова его были тщательно выбриты. Нетронутым оставалось только пятнышко на темени, из которого росла рыжеватая косичка.

Великий Буул Гаар, Буул – господин, Гаар – воин. Это имя знали немногие. Селениты звали его Йодгар, что в принципе означало то же самое.

Сколько лет этому человеку – пятьдесят, семьдесят? Не ответить, по внешнему виду не определить. Широкое, немного монголоидное, очень спокойное лицо. Морщины? – морщины есть и в пятьдесят.

О нем говорят, что он из неприкасаемых. Неприкасаемые на Луне – это вовсе не каста отверженных. Наоборот, это аристократы, оптиматы, рыцари, воины, кабальеро, гранды, евпатриды… Все неточно – как это определить? Это те, кто выше закона.

Мудрец и воин. Живет отдельно от других, в большой пещере, вырубленной в скальном массиве у подножия Пика Гюйгенса, высочайшей вершины на Луне, поднимающейся на пять с половиной километров над уровнем Моря Дождей.

Неприкасаемые живут до двухсот лет и более, – интересно, сколько ему?

Буул Гаар – никто. Нет у него ни должности, ни официального статуса, не входит он ни в Совет, ни в народное собрание, он – частное лицо. Но в трудных случаях Совет идет к нему. Авторитет его огромен – что скажет, то и будет. «Наставник», – уважительно говорят о нем.

Наставник – великий воин. Только воин может познать женщину. Только тот, кто познал женщину, может стать воином.

Неприкасаемый. Неприкасаемых готовят к их миссии и воспитывают с детства. Даже не с детства. Воина планируют заранее. Еще при оплодотворении яйцеклетки. При планировании процедуры ЭКО закладывают дополнительное количество митохондриальных ДНК, это увеличивает продолжительность жизни неприкасаемых. Двести лет жизни. Чтобы воин успел овладеть всеми искусствами – боевыми искусствами, знаниями, философией неприкасаемых, искусством физической любви – всем, что неизвестно и недоступно рядовым селенитам.

Сила и дух воина опираются на искусство любви. Искусство телесного соития помогает раскрыть силы того, кто намерен стать безупречным воином. Воин не рассеивает свои гаметы, не отдает их женщине, наоборот – втягивает в себя гамету подруги. При этом он не держит яйцеклетку внутри себя, но и не оставляет ее снаружи, балансирует на грани, препятствует образованию зиготы. Зигота – это новая жизнь; начало новой жизни означает смерть старой. Для новой жизни существуют системы ЭКО и инкубаторы. Но это не дело неприкасаемого. Искусство бойца и искусство телесного соития – и то, и другое – опыт бесконечного балансирования на грани жизни и смерти – вот это и есть настоящий путь безупречного воина.

Для овладения искусством любви, для помощи в учебе воина очень давно были созданы боевые отряды женщин энков. Женщины эти помогают духовному росту и становлению настоящих воинов, и сами тоже являются искусными воительницами; Мунус-Гаар называют такую воительницу. Помимо посещения девушек из боевых отрядов энков, неприкасаемые обязаны регулярно летать на Землю для встреч с земными подругами. И там, и там они не имеют права оставлять свое семя, только женскую гамету втягивать и удерживать ее не внутри и не снаружи до ее полного угасания.

– Считают безупречным меня, несравненным Йодгаром считают. Даже безупречный не может ошибок и сбоев избегнуть, ошибки и у меня случались. Высший долг свой не всегда в полном объеме, мне причитающемся, я выполнял.

У Буула Гаара великого, как у каждого человека прямоходящего, обычное сердце человеческое бьется в груди. Сердцу никак не прикажешь сам, и никто ему приказать не сможет. Как же людям земным завидует Буул Гаар! Нет у них подвигов никаких, нет у них женской гаметы втягивания и на трепещущем раскаленном кончике меча гаметы той удержания тоже нет.

Любить могут, любить умеют земляне обыкновенные, так же естественны, как есть и дышать, для них эти действия. Они начало новым жизням могут давать и дают, кусочки собственной жизни от себя каждый раз отрывая бездумно, доказывая каждый раз снова и снова способность свою умереть ради жизни той новой. От себя отказаться и своему продолжению жизнь даровать, не задумываясь. Слава создателю, верховному богу неба Ану, счастье любви обычной – в людей Земли понимании – довелось познать мне. Буул Гаар, великий воин великого народа, любим был на Земле и сам любил. Избраннице земной отдавал себя без остатка. Счастье объятий любимой в полях земных на рассвете под пение птах небесных испытать удалось мне, слава Ану, и не единожды.

Как мне хотелось тогда от всего, чему де-ся-ти-летиями учили меня, на что за-та-чивали естество мое, словно копье или дротик остро-ко-нечные, отказаться, от статуса неприкасаемого Мудреца и Воина – тоже, ни Воином, ни Мудрецом, ни Господином не быть больше впредь уже хотелось мне. Навсегда на Земле не мог я остаться. Земное тяготение селенит не в состоянии выдерживать долго. Были когда-то герои, что многие тысячелетия назад на Землю переселялись. Царями Земли великими стали они, героям новым жизнь дали. Таких нет уж ныне на Сине. Буул Гаар не мог навсегда остаться, семь дней при земном тяготении – предел его крайний, галлюцинации потом, криз давления кровяного и верная гибель в мучениях. Нет, не во мне дело было. Не смерти боялся я. Умереть на руках любимой – разве испытаниям таким должно было подвергнуть ту, которую любишь?

Он прилетал, улетал, опять прилетал, ни о чем не думал, просто любил, он – это я, я просто любил ее. Сын от этого потом появился. Появился, как и положено детям появляться в природе по природе людей обыкновенных. Если бы ЭКО, я дал бы дитяте митохондрии дополнительные, лишние для людей обычных, до двухсот лет жил бы сын мой теперь. И Буулом Гааром, наследником Буула Гаара, стать тогда мог бы он. Теперь уже нет больше сына – в земле сырой схоронил я его, как время его пришло.

Так сделать, митохондрии лишние дать чтобы, не было возможностей у меня; как сделать, чтобы именно так было? – никак. Да и не хотел я, также и Воин во мне не хотел. Хотел, счастливо жить он мог чтобы, просто человеком, земным человеком был. Чтобы обычный сын был у Буула Гаара, не Воин чтобы, не был неприкасаемым чтобы. Навещал я его; открылся потом, как подрос тот. А как сорок стало ему и роду продолжение своему дал он, на Луну, Син-родину мою, лететь предложил ему Буул Гаар, что в сердце моем жил все это время. Свой малыш был у него, внук Буула Гаара, малыш, желанный для нас обоих.

Согласится ли? – вопрос, мучил меня который. Его, сына моего и женщины земной, уговаривал ли, просил я? Не знаю, как это было и было ли, не припомню никак. Согласился к отцу своему, с небес упавшему, к отцу лунному – небесному, лететь сам согласился по своему разумению, удивительны дела твои, Господи. Начальники его земные, суровые и безжалостные, надавили на него, кто знает, может, и так дело сладилось. Случай не упустить – своего человека на Син отправить хотели они, быть может и так.

Потом, годы спустя, как решился он, спрашивал у него Буул Гаар; что не знает, сам удивляется, ответствовал он, как решился тогда? – объяснить не может уже. Оставил сына, бросил внука Буула Гаара, внука моего, значит. Кровь моя у него, вот на родину отца своего и потянуло, такое мое объяснение этому теперь я дать могу только.

Про сына своего, моего внука то есть, что сын его тоже на родине лунного деда окажется, всегда знал он, не было у него сомнений, верил, уверен был почему-то. Оказалось теперь именно так, как верил он все-все это время. Буул Гаар к этому чуду, конечно, руку свою приложил, так уж положено, и совсем нечудесным образом. Жаль, не дождался я, хотел, чтобы втроем были мы. Не дождался – оплошал лунный Дед Мороз, нерасторопным и нерасчетливым в итоге себя показал. Сын мой не дождался, один я дождался. Уж сейчас, дедок, сделай все, как должно быть тому, не зевай, неприкасаемый.

Что из этого получиться может? – будем посмотреть. Великие свершения внучка моего ждут здесь на Луне, так кажется мне, совсем уже древнему Буулу Гаару, кажется именно так иногда – может, не ошибаюсь на сей раз я? Свое продолжение хочется видеть в нем. Что хотел бы я увидеть всего более? – родины моей Син счастье и внука моего счастливую жизнь на Син. Добьюсь ли? Не все зависит, увы, от желаний моих, Буул Гаар – господин, конечно, но не Господь Бог, не бог Ан, в силах моих многое очень, но не все, увы. В нужном месте, в нужное время один человек иногда сделать может невозможное. А нас двое теперь, и в этом моя надежда.

Почему народ мой на Луне оказался? Летал не раз на Симуг я, на Ла-Ах-Ма, наших предков красную родину. Города мертвые осматривал, в сухих каналах – горючий песок, гору Olympus Mons, как земляне называют ее, в Солнечной системе самую высокую, – оставили красную планету почему мы? Печальна нашей судьбы история.

Атмосферу восстановить не сумели мы. В землю зарывались, под стеклянными колпаками города создавали группы праотцев наших отдельные, что оставались там. Не выдержали они, рассеялись, сгинули, словно песок горючий Ла-Ах-Ма. Мы, только мы остались, переселился на Син кто, великой цивилизации наследники. Хотели на Землю переселиться, пробовали, к земному тяготению привыкнуть смогли немногие лишь, мало их было. Знания земным цивилизациям дали они – шумерам, египтянам, американским индейцам – и растворились в них. Не случилось наше переселение. Утратили мы пассионарность свою. Нет, не раса воинов мы более. За блага голубой планеты цепляемся все до сих пор, летаем туда, молодое племя Земли изучаем, как они хотим жить, завидуем. Настоящую жизнь им дали именно мы. Что не хватает пока, технологии продвинутые, теперь надо это дать им, выполнить перед историей долг свой. Подсказать, научить землян, пока не поздно еще. Написано что в великой книге судеб, сами они сделают это, все сделают сами. Мы уже есть и без этого, на Нибиру еще свершили свой виток во времени.

От судьбы никому не уйти. Великим народом землянам стать суждено. Им помочь в этом деле должно нам, селенитам. Дать им все так, чтобы сами открыли. А сделают они это собственными своими руками. Просто передать им знания никак не возможно. Силу знание приобрести сможет, получают когда с трудом его только.

Судьба, судьба. То, что должно сделать, кто сделает? Эта любовь моя не зря была, не зря, неспроста. Сколько мне жить осталось, со мной, нежная подруга моя, всегда ты будешь, со мной в сердце моем. Как верила ты в наше счастье. И каким же оно недолгим оказалось. Нет тебя больше. Дитя любви нашей, сын наш, его тоже нет уже. Но внук есть, наш с тобой внук, новый воин, внук лунного воина и обычной земной женщины. Здесь он. Идет ко мне. Ничего обо мне не знает. Каков он, этот воин новый, испытать еще надобно это. А говорят, что чудес не бывает. То, что он здесь сейчас, это ведь чудо уже. И я к этому чуду руку приложил тоже. Все у нас с ним должно получиться, кажется мне. Кажется, кажется… Хотя как знать. Волнуюсь, словно ребенок я. Догадается он или не догадается, узнает ли, кто я?

– Послушай, дружище Калумум, сдается мне, надо бы нам вмешаться в это дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Я проследил по сети, люди Думузи что-то затевают. Это нетрудно проверить. Чем-то им не угодил наш подопечный землянин, я имею в виду мистера Ветрова.

– Не думаю, что это их затея. Скорее всего, задумка Армстронга. Мистер Ветров слишком много знает и слишком популярен в колонии. Мыслимое ли дело. Его примет сам Йодгар, наставник, Господин Воин собственной персоной. Тебя, к примеру, мог бы принять Йодгар?

– Не, меня, простого нипурта Калибума… Я даже представить себе не могу. И тебя, мой друг, не примет. И Армстронга, и Думузи. Не все члены Совета старейшин удостаиваются его аудиенции.

– Не знаю, чья эта идея, кто первоисточник, так сказать. Исполнителями будут охранники Думузи. Именно они готовят засаду на выходе из пещеры Йодгара.

– Давай-ка изучим, как там туннели расположены. Смотри, здесь напрямую до пещеры не добраться на агалоте. Придется по старинке, пешком.

– Ветров, конечно, большой буул, но уж никак не белоручка. К тому же он очень крепкий, так что пешком, по старинке – как раз для него.

– Дело не в этом. Просто здесь, в этом темном лабиринте, будет легко организовать засаду. И им, этим туннельным бандитам, но и нам тоже. Надо бы перекрыть входы. Если они встретят нас, вряд ли захотят, чтобы дело получило огласку, шум им никак не нужен.

– Понял тебя, давай посмотрим на моем навигаторе. Вот видишь – тупичок. Мы можем здесь расположиться. Нас не увидят, а мы сможем контролировать несколько направлений.

– Ну и что? Увидим энков на подходе – и что?

– У нас с тобой серьезные документы и полномочия. Попросим их объяснить, для чего они здесь. Не думаю, что у нас дойдет до драки. В крайнем случае, вызовем полицию.

– Может, сразу вызвать полицию?

– И что мы им скажем? Йодгар запретил охрану своего жилища и своей персоны. Это, конечно, не закон. Но его авторитет настолько велик… Можно сказать и так: его слово – закон.

– Я посмотрел карту. К сожалению, нам не перекрыть все подходы. Придется пригласить еще кого-то.

– Надо бы Шельгу привлечь. Это было бы правильно. Что-то не найти его, он свой смарт выключил, да и Ралины тоже, одни секреты на уме, секреты Пульчинеллы, уписаешься, глядя на них. Давай поговорим с Нейтеном и Бабумом. Скорее всего, они не откажутся.

– Не знаю. Это ведь довольно опасно. Не думаю, что энки, да еще охранники Думузи, будут церемониться с колонистом, да и с каким-то ВУВ-ом тоже вряд ли будут церемониться.

– Давай поговорим. Как они посмотрят. Не можем же мы бросить мистера Ветрова на произвол случая. Если они согласятся, то перекроют часть проходов.

– Может, доложить обо всем Совету?

– Знаешь, Совет – такая медлительная машина, боюсь, у нас нет уже времени на политические маневры. Завтра встреча. Надо еще добраться до Лагаша, это ой-ё-ёй какой путь, давай срочно поговорим с Нейтеном и вперед. Другого выхода нет.

К каким вызовам ты готов?

Чудесный дворик перед входом в жилище Йодгара. Двор обсажен высоким густым кустарником. «„Сурбату“, так называют его селениты», – подумал Ветров. У входа – кувшин с водой для омовения рук. Несколько человек занимались хозяйственными делами – что-то мыли, чистили, подметали, стригли кустарник. Предметы быта и одежда выглядели довольно архаично. «Словно в этнозаповеднике оказался», – отметил про себя Ветров. Мужчины – в туниках выше колен из овечьей шерсти, видимо, и в набедренных повязках с бахромой на одной стороне. Женщины – тоже в туниках, бусы в виде сплошного воротника от подбородка до выреза туники, бронзовые и серебряные кольца на руках и ногах. Украшения из сердолика, лазурита, керамики, стекла и кости. Глаза украшены черно-зеленым сурьмяным порошком. Гостю поднесли блюда, угостили орехами, фруктами, медом, молоком. Предложили напиток, напоминающий по вкусу кофе, – что это? «Кавах – настой, мешающий заснуть, – ответили, – на Земле он был популярен в Куше».

Наконец-то я попал к нему. Надо ли задавать вопросы? Захочет ли он отвечать мне? Не знаю. Говорят, он встречался с кем-то из колонистов. Сколько их, тех, кого он удостоил своим обществом? Никто не знает, но говорят, что очень мало – раз, два и обчелся. Не ухудшится ли положение колонистов после нашего разговора? И так земляне здесь на положении пасынков. Почему селенитов устраивает бесправное положение землян? Но они ведь ничего от нас не требуют. Живите. Создаем все условия. Только не лезьте в наши дела.

Йодгар. Неподвижный и непроницаемый словно Будда. Интересно, о чем он думает?

Надо быть осторожным. Не буду пока говорить о землянах и о политике.

– Встретиться со мной, Юрий, хотел ты, – понял ли я тебя правильно?

– Да, это так. Благодарю Господина Воина за согласие принять меня.

– Прежде чем начнем мы встречу нашу и беседу обоюдную, готов ли ты к ним, Юрий? – именно это я знать бы хотел. О Син-планете, например, что известно тебе?

О, это прекрасная тема, Ветров всю жизнь готовился именно к такому разговору.

Здесь есть о чем поговорить. Попробую кратко, чтобы не «растекаться мыслию по древу». Хотя совсем кратко вряд ли получится. Что мы, земляне, знаем о Луне?

– Луна – пустая, неплотная, гудит при ударе. Ее состав сходен с материалом земной коры, в нем нет многих более тяжелых компонентов, которые входят в состав мантии и ядра Земли. Будто кору содрали с Земли и слепили Луну. Луна легче Земли, в ней меньше железа и тяжелых металлов, у нее совсем маленькое ядро. Планета – планетоид, как лучше? – имеет большие полости под корой. С другой стороны, отдельные лунные регионы, «масконы», состоят из чрезвычайно плотного материала, создающего гравитационные аномалии. Непонятно, каким образом столь большое количество материала земной коры (по расчетам ученых, это более семидесяти процентов) оторвалось от поверхности планеты и отделилось от нее на сотни тысяч километров в космосе?

Для земного наблюдателя Луна повторяет сезонное движение Солнца, только с обратным знаком, если можно так выразиться. В середине зимы солнце светит еле-еле, низко висит над горизонтом, полная луна в самой силе и поднимается очень высоко; в середине лета – все наоборот.

Луна – регулятор орбиты Земли. Она удерживает нестабильную ось вращения Земли и сохраняет ее постоянный наклон шестьдесят семь градусов по отношению к плоскости эклиптики; это дает условия для смены времен года, для поддержания сбалансированного температурного режима (колебания температур на Земле менее ста пятидесяти градусов); поэтому лишь немногие районы моей планеты оказались непригодными для обитания. Средняя температура на поверхности Земли – пятнадцать градусов. Вода на Земле, необходимая для создания животного и растительного мира, существует в основном в жидком состоянии, тогда как на других планетах Солнечной системы могут существовать только лед или пар.

– Говори короче, слов меньше употребляй.

– Хорошо, постараюсь.

Луна создает приливы и отливы, замедляет вращение Земли. Без Луны земной день продолжался бы лишь восемь часов и сложная органическая жизнь, скорее всего, не могла бы возникнуть.

Луна в четыреста раз меньше Солнца и в четыреста раз ближе к Земле, чем Солнце. При солнечном затмении размеры дисков Луны и Солнца совпадают. Поверхность Луны движется на экваторе со скоростью четыреста километров за один земной день, а скорость поверхности Земли на экваторе ровно в сто раз больше. Случайно ли это?

Период лунной орбиты – 27,32 земного дня, а относительный размер Земли и Луны – 27,31 %, тоже интересное совпадение.

В диаметре Солнца умещается 109,2 диаметра Земли. Расстояние между Землей и Солнцем составляет 109,2 диаметра Солнца. Окружность Луны составляет 109,2x100 км.

Скорость экваториального вращения Луны составляет ровно километр в секунду, это уже совсем странно.

Сколько совпадений! Идем дальше. Угловая скорость вращения Луны равняется скорости ее вращения вокруг Земли, поэтому мы всегда видим только одну сторону Луны.

– Как могло быть сразу много так совпадений? Что думаешь ты? – ответь мне.

– У меня нет ответа. Похоже на то, что Луну специально сделали такой, какая она есть. Не знаю кто, но складывается именно такое впечатление.

Без Луны на Земле не было бы морей и океанов, тектонического движения литосферных плит, не было бы фантастических приливов и отливов в тот период, когда Луна была гораздо ближе к Земле, чем сейчас, не было бы складчатого горообразования на материках и в океанских впадинах, не было бы эрозионных процессов, интенсивного перемешивания минералов, необходимого для образования начального бульона и первой органики, ставшей основой жизни на Земле. Какова была бы Земля без тектоники плит? Земные ученые считают, что это был бы мир, покрытый океанами, лишь отдельные горные вершины выглядывали бы над сплошной безбрежной гладью воды. А ведь разумная жизнь на Земле появилась в результате сухопутной эволюции.

Без Луны ось Земли постоянно кувыркалась бы и не было бы стабильных климатических зон с умеренным сезонным перепадом температур. Луна сделала возможным много «если», без которых жизнь на Земле не могла бы появиться. Можно сказать так – разумная жизнь и жизнь вообще появились на Земле, потому что есть Луна. Луне мы обязаны всем.

Вытянутая рука Йодгара остановила Ветрова.

– Главного не обозначил ты, значит, не понял пока, – почему все так получается, откуда что произошло. Вернемся к этому позже, перед тем, как в Умму назад пойти время твое наступит.

Что еще? Что сказать ты сможешь о лунных мер и весов системах?

– Почему именно о лунных системах? У нас единая система мер, хоть лунная, хоть земная. Метрическая – метр, угловые градус, минута, секунда, временные час, минута, секунда, килограмм, литр. Есть еще и мегалитическая – мегалитические ярд, дюйм, угловые градус, минута, секунда, меры объема – имперская пинта, галлон и бушель, мера веса – фунт.

Мегалитическая система мер использовалась, видимо, в каменном веке четыре-пять тысяч лет назад для расчета размеров мегалитических сооружений, в наше время она была реконструирована Александром Томом.

Мегалитический ярд (МЯ, примерно 2,7 фута) состоит из сорока мегалитических дюймов. Древние строители делили круг на 366 мегалитических градусов, градус – на 60 минут, минуту – на 6 секунд. Цифра 366 соответствует числу оборотов Земли вокруг своей оси за один оборот вокруг Солнца. Дней в году, сосчитанных по количеству восходов или заходов солнца, – «солнечных» дней – на один меньше, этот день «съедается», так как продолжительность «звездного» дня (вычисленного относительно звездного неба) на 236 секунд меньше «солнечного».

Если взять полярную окружность Земли в районе Британских островов (где расположены мегалиты) и замерить современными методами ее длину, получим 40 008 километров; переведем в МЯ и сосчитаем длину дуги одной мегалитической секунды, получим точно 366 МЯ – поразительное совпадение! Но самое удивительное это то, что длина дуги одной мегалитической секунды Луны – ровно 100 МЯ, а Солнца – 40 000 МЯ.

Как можно подручными средствами воспроизводить МЯ? Пещерный житель брал отрезок бечевки и комок глины, получался маятник. Потом с помощью деревянной рамки ограничивал 1/366 часть горизонта и наблюдал вечернюю Венеру. Подбирал длину маятника таким образом, чтобы за время прохождения Венерой деревянной рамки маятник сделал ровно 366 колебаний. В результате он получал длину маятника, совершенно не зависящую от веса и размера комка глины. Это и был мегалитический эталон, составлявший половину мегалитического ярда или двадцать мегалитических дюймов. Этот эталон можно было воспроизводить на Британских островах с огромной точностью.

Пойдем дальше. Возьмем куб со сторонами размером в четыре мегалитических дюйма. Его вместимость составит ровно одну пинту. Удвоение размеров куба дает объем один галлон, а еще одно удвоение – старинную меру для сыпучих материалов – бушель. Если наполнить ячменем «пинтовый» куб и взвесить его, получим ровно один фунт. Объем диаметром шесть мегалитических дюймов содержит ровно один литр. А литровый куб при заполнении водой естественным образом воспроизводит килограмм.

Странный и, на первый взгляд, бессмысленный мегалитический ярд, полученный Александром Томом в результате исследования сотен доисторических руин, позволил воспроизвести величины, точно соответствующие современным земным мерам веса и объема.

Мегалитическая система использовалась на Земле в доисторические времена, сейчас используется только частично (фунт, галлон, пинта), метрическая система в целом оказалась более удобной в использовании и репродуцировании.

Метрическую систему мы получили от древних шумеров, а те, возможно и по-видимому, – от жителей Луны. Метод ее воспроизводства был очень похож – маятник, теперь уже металлический, и то же волнующее ожидание захода Венеры.

Окружность горизонта делилась на 360 градусов с последующим разбиением каждого градуса на 60 минут и каждой минуты – на 60 секунд. Шумеры изобрели много чего нужного – письменность, стекло, колесо… Единицы времени – час, минута, секунда, и единицы веса и объема – килограмм и литр, которые появились во французской метрической системе через тысячи лет. Мерой длины у шумеров был «куш». Маятник длиной два куша был очень близок к метру (99, 88 сантиметра) и раскачивался с периодом одна секунда. Шумерская мера длины и шумерская единица времени – это две стороны одной медали. Вы это хотели услышать, наставник?

Ничего не выражало неподвижное лицо Йодгара. И сам он застыл, словно тяжелый камень.

– Ну как, выдержал я экзамен? – нетерпеливо спросил Ветров.

– Смотря на что. К вызовам каким готов ты? Знаешь ли ты, миссию на тебя возлагает судьба какую? Не знаешь. Даже и я не ведаю в точности. Хотя знаю о тебе больше, чем ты сам гораздо.

«Ну, старик дает!» – подумал Юрий, но вслух произнес другое:

– Преклоняюсь перед мудростью наставника древнейшей цивилизации.

Йодгар наклонил голову в знак благодарности, потом легко поднялся и прошел к середине зала, мягко ступая босыми ногами по каменному полу.

– Подойди ко мне, гость с Земли. Так, так. Стань ближе. Подними голову. Не робей, ты же знаешь, как стоять надлежит пред противником.

Ветров удивился, но ничего не сказал.

– Вот так, хорошо. Успокой сознание. Сейчас уже совсем хорошо.

Теперь ударь меня.

Не делать вид надо, обескуражен что. Ударить следует, хочешь куда – в лицо, в грудь, в живот, ударить сильно, по-настоящему, как мужчине-воину и положено. Только объяснять мне, что не умеешь, этого совсем не требуется, это сейчас неуместно было бы. С Инной встречу свою последнюю помнишь? В Хайнане. Не удивляться надо, откуда знаю я, не спрашивать, не отвечать. Слушать и думать, только это и надобно сейчас.

Полгода перед Хайнанем провел где ты? Практику у тибетских монахов Инна тебе организовала. Учился неплохо ты, дышать учился, воинскому духу и мастерству учился. Знаю, сохранить тайну Шаолиня клятву в Тибете дал ты, ни подтверждать, ни отрицать не требуется этого здесь и сейчас. Я сказал все. Позже поймешь, что не понял. Ну а теперь за дело. Ударь, что есть сил, старика дерзкого.

– Я только с Земли, наставник. Как вы ни сильны, я вшестеро сильнее вас и вдвое, наверное, младше.

– Об этом беспокоиться не следует нам с тобой. Неприкасаемые на руках ходят, с мешками камней на ногах, неприкасаемые не уступят в силе тебе. От возраста не зависит это. Хватит разговоров, бей, покажи, теперь в Тибете научить могут чему.

Ветров вытянулся и прыгнул в сторону Йодгара, целя кулаком в середину груди. Неприкасаемый выставил вперед ладонь и остановил Юрия, тот – словно повис в воздухе, сжатый кулак не дошел до руки несколько сантиметров, ноги тоже не опустились до каменного пола. Будто старик поймал его в воздушную ловушку и сделал на время невесомым.

– Встань на ноги, новый воин. Хватит шуток. Биться всерьез следует. Давай, атака змеи требуется.

Юра выстрелил в нипурта десятком ударов собранными клювом пальцами рук. Бойцы кружились, изгибались, удары, выпады вылетали как из пулемета. «Раз пошла такая пьянка… Ну, держись, старичок, я здесь, на Луне, с десятью такими неприкасаемыми справлюсь», – подумал Юрий. Но не тут-то было, удары проваливались, проходили мимо или упирались в стену.

– Неплохо, внучок, неплохо, давай, давай, жару поддавай, ядовитым огнем жги. А теперь журавлем. Кр-р-расота, настоящий белый журавль… Обезьяна, и это неплохо, крутись, падай, вращайся, прыгай, скачи. Тигр, рви когтями, дракон, души крыльями, не давай дышать, а теперь все сразу, лети, не останавливайся. Берегись, теперь моя очередь, я показывать всех зверей буду, а вот тебе и слон, ты стиля слона не видел, держись, малыш…

Нипурт и землянин осыпали друг друга очередями ударов, отводили в сторону кулаки друг друга, локти, уклонялись от тычков, захватов, били, прыгали. Казалось, воздух вокруг них уплотнился и стал резиновым. Юрий с удивлением заметил, что бой происходит уже не на полу, бойцы поднялись над землей, вначале чуть-чуть, поднимались выше и выше – черт возьми, в точности как в китайских фильмах, бой в воздухе – значит, это не фантазия, такое вполне возможно, не только возможно, но вот оно и происходит сейчас со мной. Его охватило упоение борьбы, он чувствовал, что дух поднимает его в разреженные выси, никогда прежде он еще не испытывал подобных ощущений.

Когда бой закончился, бойцы опустились на землю. Кто ты, наставник? За полчаса боя я узнал о мире и о себе больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сон, я сплю, наверное. Видение, дрема. Луна, письмо отца, наставник, похоже, он давно знает меня, – откуда, интересно? – таинственная цивилизация, любовь к лунной девушке, сон, просто сон, а кажется, что все наяву, на самом деле. Вон и синяки на руках от его тумаков.

– Новый воин пришел. Расступитесь, племена и народы. Спасибо, внучок, порадовал старика. Боялся Йодгар встречи нашей. Кровь неприкасаемых в жилах твоих бурлит и ликует, теперь убедился я в этом. Ты ки свое почувствовал, понял сейчас и в предназначение поверил свое. Вот возьми электрошокер этот. Выстрели теперь в грудь мою. Не сомневайся, делай, что говорят, это не причинит мне вреда.

Что теперь делать? Во сне или наяву, надо сделать, раз он просит. Внучком по-свойски называет. Посмотрим, что будет.

Ветров направил бластер в сторону Йодгара и нажал курок. Зеленый разряд уперся в выставленную руку наставника, словно в стену. Фантастика какая-то. Как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

– Ну как, ты видишь? Такой и ты стал теперь. Если противника встретишь, глаза разверзнув, неуязвимым будешь, разряд бластера взглядом остановить сможешь, есть в тебе это. Возьми оружие с собой, отказываться не след тебе, на тропинках темных туннелей пригодится еще.

Они сидели на циновке. Рядом – низкий чайный столик, пили кавах.

– Почему вы согласились встретиться со мной, глубокоуважаемый Йодгар?

– Разница какая? Ты ведь здесь уже.

– Это дело случая?

– Подумай, землянин, сам. Бизнес китайский продать идея. Пойти к Максу тоже идея чья-то. Не спрашивай, не удивляйся, не обсуждай, прими как данность все это. Из России бизнесмена с распростертыми объятиями принял Макс – не удивляет тебя? И твой отец попал сюда как? И записка Серьёженьки.

«Все знает этот странный неприкасаемый».

– Не Йодгар, правильное имя мое – Буул Гаар, Господин Воин, немногим это я открываю.

«Откуда вы все это знаете, кто вы? – подумал Ветров. – Не бог, конечно, но уже и не человек».

– Слышу, слышу вопросы твои. А прикинь сам, за отцом твоим прилетал кто? Что ты прилетишь к нему на Луну, отец уверен был почему? Спасать тебя при погоне, подготовить ракету заранее, Максу кто подсказать мог, может, из окружения Макса кто присмотрел тебя заране? Вели две женщины тебя, имена помнишь их, неблагодарный? – Инна и Юля, вот кто.

«Ну, уж нет, не надо мне об Инне, она себя уже ой как показала».

– Так это были все вы?

– А на Луну лететь отец твой согласился почему? Уговорить его, кроме близкого человека, очень близкого человека, кто смог бы, сам подумай.

– Так вы…

– Молчи, молчи. Все знаю и всех, вокруг тебя что. И отца твоего Сергия. Серьёженька он для меня. И матушку его… Вот так вот, мальчик мой. По пальчикам сосчитать как попробуешь, не чужие мы с тобой, поймешь тогда. И подругу твою Инну знаю, давно и неплохо, между прочим, и Юлю тоже. Службы твои российские думают, на них они работают что. Думают пусть, узколобые. Для тебя они все делали, а руку приложил и я, старый, к этому. Земных женщин убеждать уметь – долг и искусство воина.