Глава 30
Если вы когда-то окончили консерваторию, то, будучи даже неудачливой, никому не нужной арфисткой, давным-давно забывшей про инструмент, не сможете наслаждаться пением звезды по имени Холли. Куда мне деть музыкальный слух? Старательно улыбаясь, я пыталась не слушать звуки, которые издавала девушка, но она орала так громко, что у меня заломило зубы.
— Пою только вживую, — объявила дива в перерыве между очередными зонгами.
Из моей груди вырвался тяжелый вздох. В некоторых случаях «фанера» бывает спасением для слишком нервного слушателя, который знает про мажорные и минорные тональности и не путает тональный круг с тональным кремом. Когда на сцене появилась Маргарита в бархатном платье и объявила:
— А сейчас проводим лучшую звезду России аплодисментами, — я на радостях так забила в ладоши, что сломала ноготь на указательном пальце.
— А теперь смотрим пьесу, посвященную санаторию, — провозгласила Лиза, тоже появляясь на подмостках. — Кто угадает, как она называется?
— Теремок, — закричала я, до сих пор испытывая ликование от известия, что Холли более не издаст ни звука.
Елизавета повернулась к кулисе и повторила:
— Кто угадает, как она называется?
— Теремок! — снова отозвалась я.
— Женщина, замолчите, — прошипела полная тетка в ярко-красном платье, которая сидела рядом. — Что вы визжите? Вопрос задали детям! Так спектакль начинается.
Я прикусила язык.
— Кто угадает, как она называется? — в третий раз спросила Лиза.
— Теремок! — вырвалось у меня.
Честное слово, не понимаю, как это произошло!
— Госссподи! — прошипела тетка. — Вот повезло! Досталось место около умственно отсталой бабы.
— Инна, замолчи, — велел мужчина, который сидел слева от сердитой особы.
— Теремок, — повторил из-за занавески тоненький голосок.
Красные бархатные портьеры разошлись, я увидела желтый шар на тонких ножках.
— Теремок, теремок, — запела тоненьким голоском девочка, — он не низок, не высок, в нем живет Колобок! Ко-ло-бок!
— Госссподи! — протянула Инна. — Кто выпустил на сцену анпофеоз фальшивости! Ребенок исполняет не в тацию!
— Наверное, вы хотели сказать, что апофеоз поет не в терцию, — не удержалась я. — Кстати, девочка не издала ни одной неверной ноты. Голос у нее не развит, но со слухом полный порядок.
— Госссподи! — прошипела тетка. — Она еще со мной спорит! Да я преподаю пение!
— Ой, как здорово! — воскликнула я. — Что такое тация?
— Объяснить вам азы музыки? — прищурилась Инна.
— Да, пожалуйста, — смиренно попросила я.
— Тация — это тация, — заявила тетка, — вам не понять.
Как правило, я не связываюсь с людьми, которые ведут себя, как Инна, но сегодня меня черт дернул за язык.
— Термина «тация» в музыке нет. Есть терция, музыкальный интервал шириной в три ступени. Она бывает большой, содержит два тона, малой на полтора тона. На базе большой терции строится мажорный лад, отсюда название «мажорная терция», малая терция именуется минорной…
— Госссподи! Она выучила музыкальный словарь, — засмеялась Инна. — Женщина, у вас невроз языка? Никак не заткнетесь?
— Инна! Прекрати, — велел супруг.
— Она первая начала! — разозлилась его жена. — Зачем орала: «Теремок», «Теремок»! Если дура, сиди дома.
На сцене тем временем вовсю шло представление. Дети, одетые в костюмы зверей, пели, плясали, и наконец дело дошло до финала. Появился медведь. Его роль исполняла врач, которую я приняла за настоящего хищника. Я думала, что тетя Топтыгина сейчас раздавит кусок картона, на котором кто-то нарисовал кривую избушку, но доктор громко продекламировала:
— Наш санаторий нужен всем. Приходи сюда лечиться… Кто?
— И ворона, и лисица! — вспомнила я. — И жучок, а паучок…
Все зрители уставились на меня.
— Госссподи! Опять она! — закатила глаза моя соседка. — Теперь Пушкина декламирует.
— Это Корней Чуковский, — уточнила я.
— Госссподи! Она со мной спорит!
— Приходи сюда лечиться, — повторила врач, — и инфаркт, и поясница, есть у нас и стоматолог, и веселенький онколог, в кабинете бормашина, ею управляет Нина, в коридоре ходит Лена, ей подвластна гигиена. Все для вас, и для ушей, и для рождения детей. Приходите в «Теремок», скидок тут большой возок. Вас мы вылечим на раз, будет глаз как ватерпас. А теперь давайте дружно скажем все…
— Лечиться нужно, — закричали хором дети, — и не страшно, и не больно, будете вы в «Теремке» довольны, здесь и отдых и лечение, каждый день всем печенье.
— Браво, — зааплодировала Маргарита, выходя на сцену, — а теперь сюрприз!
Доктор в костюме медведя быстро поставила в центре подмостков стеклянную емкость, внутри которой лежали желтые пластмассовые контейнеры, явно вынутые когда-то из шоколадных яиц.
— Сейчас дети вручат подарки, — пояснила Лиза. — Первая у нас Киса — Колобок. Начинай, дорогая. Снимите с нее костюм.
Врач живо убрала шар, который надели на девочку. Кисуля засунула ручонку в аквариум, вытащила «патрон», ловко открыла его, достала бумажку и прочитала:
— Инна, мама Филиппа.
Моя соседка вскочила:
— Я здесь! Уже бегу! Что дадут?
— Сейчас, — пообещала Кисуля, сносилась за кулисы и вернулась с упаковкой, в которой находился цветок из шоколада, который я купила в кафе.
— Это вам! — воскликнула девочка.
— Пирожное! — обрадовалась толстуха.
— Инна! — предостерегающе воскликнул муж. — Вспомни слова доктора: минус двадцать кило, иначе ноги подкосятся.
— Госссподи! — произнесла коронное слово моя соседка. — Я давно на диете! Вау! Шоколадная фигурка!
— Не ешь, поросеночком станешь, — усмехнулся супруг, — жирным таким! Бройлерным.
— Госссподи! Бройлеры — это коровы, — отмахнулась его супруга, схватила подарок, одним махом откусила добрую половину и начала жевать.
Лиза решила ускорить процесс:
— Спасибо, Киса, спасибо, Инна. Теперь подарок вручает Филипп.
Мальчик, который изображал зайчика, вытащил бумажку и начал заикаться:
— Ев… ла… Ев… мп… мама Кисы!
Я помахала рукой:
— Иду!
И тут Инна, которая до сих пор стояла на сцене, громко чихнула.
— Мамочка! У нее СПИД! — завопила женщина, сидевшая в первом ряду. — Оля, Оля, скорей сюда!
Девочка, одетая лисичкой, со всех ног кинулась к матери.
— СПИД, — зашелестели в зале, — Коля, Ира, мы уходим.
— Подождите, — занервничала Маргарита, — это полная чушь! Вероника, что вас навело на мысль о синдроме иммунодефицита человека?
— Сама глянь! — огрызнулась мамаша, несясь на всех парах по проходу и таща за собой ребенка. — У нее пена изо рта лезет. Я видела один раз, как мужика перекорчило, он себе нос откусил!
Я перевела взгляд на Инну и ахнула. По ее подбородку на самом деле ползла лавина пузырей.
— Возможно, это эпилепсия, — испугалась Маргарита, — надо даму срочно уложить, вдруг она упадет, вот бутылка с минералкой, глотните.
Инна схватила воду.
— Нет у нее эпилепсии, — возразил муж без особого волнения, — суставы, диабет, вредности с глупостью море. Но не припадочная она.
В ту же секунду его жена начала кашлять и села на сцену, пены на ее лице стало еще больше.
Лиза опрометью кинулась за кулисы и притащила стакан с водой.
— Скорей, скорей, еще выпейте. Маргарита, позови Олега Сергеевича.
— Уже занимаюсь, — ответила Борисова, держа мобильный около уха.
— Инка, не пей, — распорядился муж и только сейчас встал из кресла. — От воды только хуже стало, пузырей море поперло.
Но супруга залпом осушила стакан и простонала:
— Еще!
Через пару секунд Елизавета принесла большой графин, хотела наполнить стакан, который Инна держала в руке, но та бросила его, выхватила у Лизы графин и принялась жадно пить.
— Ну, блин! — рассердился Николай, поднимаясь на сцену. — Что ей ни скажу, всегда наоборот сделает. С одной стороны, житья никому от вредной бабы нет. С другой — это иногда полезно. Когда машину покупали, я сразу сказал: «Никаких джипов», и мы купили внедорожник. Чего это у нее изо рта лезет? Со злости небось. Или сожрала запрещенку! Инке врач худеть велел, а она, естественно, не послушалась! Мать, говори, какую пакость тайком хавала?
Жена не ответила, она продолжала кашлять.
— Она только шоколадку откусила, почти всю сразу, — испуганно уточнила Киса, показывая на небольшой кусок «цветка», который упал на сцену. — Наверное, много съела. Столько нельзя. Мне не разрешают есть больше двух маленьких конфеток за раз, и то не каждый день. Дядя врач медведь, вы спасете тетю? Хоть она и вредная, но жалко ее.
— Обязательно, — пообещала доктор, наклонилась, подняла остаток подарка, который я купила в кондитерской, понюхала его и пробормотала:
— Может, протух? Запах какой-то странный.
Николай выхватил у эскулапа огрызок шоколадки.
— Какао не портится, оно только вкус теряет и аромат.
Врач потерла пальцы, потом схватила кувшин, плеснула на свою руку воды и воскликнула:
— Да это же…
