Глава тридцать четвертая
Госпожа Бландингз оказалась высокой, сухопарой женщиной с узким ртом, узким подбородком и узкими карими глазами, сверкавшими по обе стороны узкого крючковатого носа. Когда-то она была красивой женщиной, но от времени и забот морщины на ее лице сделались глубже, а само лицо — грубее. Волосы седые и так круто закручены, что местами меж завитков проглядывает розовая кожа. На ней было черное хлопчатобумажное платье, так жестко накрахмаленное, что оно шуршало, как мертвые листья, при каждом ее вздохе.
Руки она положила на кухонный стол и переплела пальцы. Руки были худые и почти изящные, хотя суставы покраснели, как будто она стучала ими по кирпичу.
— Я не буду зря терять время, — печально сообщила она инспектору Маршу. — Я не умею зря тратить время. Характер такой.
— Мы не отнимем у вас много времени, госпожа Бландингз, — заверил ее Марш. Он сам не любил тратить время понапрасну. Мы примчались сюда почти бегом, и он даже ни разу не процитировал Шекспира.
Мы сидели за столом в углу кухни. В огромном помещении футов, наверное, тридцати высотой. Камины и печи были встроены в каменные стены. Там стояло пять или шесть деревянных буфетов и висело шесть или семь длинных деревянных полок, прогнувшихся под тяжестью фарфоровой посуды в несколько рядов. В мраморный стол были вделаны четыре большие раковины. На стенах были развешаны кастрюли и сковородки, а также поддонники, дуршлаги и котлы. В полу — проделан широкий железный сток, так что при желании здесь вполне можно было освежевать целого кита и спокойно все смыть.
— Леди Перли сказала мне, — начал Марш, — что вы были с ней, когда услышали ружейный выстрел.
— Браконьеры, — сказала она. — В наши дни уважения не дождешься.
— И где именно вы были, когда услышали выстрел?
— В оранжерее. Мы с миледи обсуждали ужин.
— Давно здесь работаете, госпожа Бландингз?
— Всю свою жизнь.
— Значит, вы должны хорошо знать эту семью.
— Да.
— Как вы считаете, это счастливая семья?
— Конечно.
— Никаких раздоров, разногласий?
— Никаких.
— Но даже в самых благополучных семьях наверняка…
— Не мне рассуждать о других семьях. Вы спросили об этой. Были ли они счастливы. Я ответила — да.
Марш кивнул.
— Да, я слышал. Вы готовы поговорить насчет привидений, госпожа Бландингз?
Она с недоверием подняла брови.
— Привидений?
— Вы знали, что одна гостья, мисс Тернер, утверждает, будто в пятницу ночью ей явился призрак.
— Чушь. Эта женщина наверняка истеричка.
— Значит, вы не верите в призраков?
— Конечно, нет. А то, во что я верю, вряд ли вас касается, так?
Марш улыбнулся.
— Верите ли вы, госпожа Бландингз, что покойный граф покончил жизнь самоубийством?
— У меня нет на этот счет никакого мнения.
— Никакого?
— Никакого.
— Граф был болен какое-то время, — сказал Марш.
— Три года.
— Были ли у вас основания думать, что его состояние улучшилось?
— Улучшилось? Да он же был парализован.
Марш кивнул.
Госпожа Бландингз нетерпеливо оглядела кухню и снова повернулась к Маршу.
— Вы закончили? У меня много дел.
— Да. Пока. Но я хотел бы поговорить с вашей кухаркой. С девушкой по имени Дарлин.
— С Дарлин О'Брайен? Зачем?
Марш улыбнулся.
— Простите, госпожа Бландингз, но это вряд ли вас касается, так?
Она моргнула, поджала губы и встала.
— Я ее пришлю, — сказала она и ушла.
Марш повернулся ко мне и улыбнулся.
— Из нее ничего не вытянешь, верно?
— Может быть, с Дарлин будет по-другому.
С Дарлин действительно все было по-другому. На ней были черные лакированные туфли и черное хлопчатобумажное платье в розовых цветочках и на пуговицах. Весьма скромное одеяние, вернее, оно казалось таким, и, вероятнее всего, она была в нем сегодня в церкви. Я почувствовал жалость к священнику.
Дарлин было двадцать с небольшим, и ее тело под черным платьем казалось таким роскошным, таким цветущим, что она вполне могла бы ходить нагишом, и для нее это был не секрет. Она вошла в кухню, подрагивая, как породистый жеребенок, отбросила назад взмахом головы копну густых рыжих волос и усмехнулась, глядя на нас.
— Что вы тут сделали с бедной госпожой Бландингз? Бедняжка выпускает больше пара, чем экспресс.
Мы с Маршем встали.
— Мисс О'Брайен? — спросил он.
— Я собственной персоной, — заявила она, наклонила голову и улыбнулась. Глаза у нее были зеленые и яркие, а щеки покрыты бледными веснушками — сиреневыми на кремовом фоне. — А вы полицейские, как я слышала. Приехали из такой дали, из великого Лондона.
— Я инспектор Марш. Это господин Бомон. Пожалуйста, мисс О'Брайен, садитесь.
Дарлин плюхнулась на тот же стул, на котором только что сидела госпожа Бландингз. Она вытянула длинные ноги и скрестила их в лодыжках, руки положила на колени, как маленькая девочка, играющая во взрослых. Она улыбнулась сначала мне, потом Маршу.
Мы с Маршем тоже сели.
— Мисс О'Брайен, — сказал он, — я собираюсь говорить с вами откровенно.
— Конечно, — сказала она, откинулась назад и распахнула глаза, изображая насмешливую невинность. — Разве полиция бывает неоткровенной?
— Вам уже приходилось общаться с полицией, не так ли, мисс О'Брайен?
— Как и всем ирландцам. Имею опыт общения с «Гардой» и английской полицией. — Она улыбнулась. — Но ведь это уже позади, правда? К нам наконец-то пришел Гомруль — лучше поздно, чем никогда.
— Да, — сказал Марш, — конечно. Мисс О'Брайен, мы знаем о ваших ночных хождениях в комнату покойного графа. И что продолжалось это довольно долго.
Дарлин снова улыбнулась.
— Бриггз. Он и есть тот самый птенчик, что вам это начирикал. Мерзкий, напыщенный клоун.
— Значит, вы этого не отрицаете?
Она пожала плечами.
— А толку-то?
— Совершенно никакого.
— Выходит, так. Можете идти к ее светлости миледи и все ей рассказать. И крошку Дарлин снова уволят. Что ж, и поделом. Мне все едино в Ирландию возвращаться. Мы выставили красномордых англичан, и как только дадим пинка красномордым попам, на нашей земле наступит рай.
— Мисс О'Брайен, поскольку вы нам помогаете, я не вижу необходимости сообщать леди Перли или еще кому-то о ваших отношениях с покойным графом.
— Помогаю? — Она ухмыльнулась и поставила локти на стол. — О какой такой помощи вы говорите?
— Всего лишь об ответах на наши вопросы.
— Ладно, задавайте. Всегда приятно отвечать на вопросы полиции. — Она взглянула на меня, потом на Марша и кивком показала на меня. — Он что-то не больно разговорчив, а?
— Господин Бомон только наблюдает.
— И чертовски хорошо это делает, а? — Она улыбнулась мне.
Марш начал задавать вопросы. Да, она навещала графа раз или два в неделю в течение месяцев четырех. Чаще просто не могла вырваться. Да, она приходила только ночью. Да, она ждала, пока Карсон, камердинер графа, уснет, потом прокрадывалась мимо его комнаты. Да, от других слуг она слышала, что граф часто спорит с сыном, лордом Перли, но с ней граф о сыне никогда не говорил.
— И ни о чем другом тоже, — улыбнулась она. Нет, в самоубийство графа она не верит.
— Тогда как же он умер? — спросил Марш.
— Может, несчастный случай? Говорят, дверь была закрыта, когда раздался выстрел.
— Как же, по-вашему, у него оказался револьвер?
— Кто-нибудь из слуг принес.
— У вас, мисс О'Брайен, здорово получается скрывать печаль по поводу смерти графа.
Она несколько мгновений смотрела на него. Затем сказала:
— Послушайте, господин инспектор Марш из Лондона. Я хорошо относилась к бедному старику. Он был довольно милым. Эта жаба Бриггз наверняка упомянул про деньги, не сомневаюсь. И не дождетесь, что я стану отрицать, будто старик иногда не давал мне крону-другую. А почему бы нет? Ему хотелось, чтобы я могла купить себе новенькие нарядные платья, приличные туфли, шелковые чулки, чтобы я выглядела как леди, когда приходила к нему. И кто я такая, чтобы отказываться? Господь знает, он мог себе это позволить. Но я хорошо к нему относилась. Он был ласков со мной, как дитя, благодарен за то, что я была с ним. Что ж, он умер, очень жаль. Надеюсь, он счастлив как жаворонок там, где он сейчас, и это истинная правда, но если вы хотите, чтобы я начала рыдать и выть напоказ, тогда вам придется долго ждать, господин инспектор.
Марш улыбнулся.
— Но ведь вы уже погоревали в спальне графа, не так ли? Прошлой ночью.
Она с недоумением уставилась на него. Потом повернулась и так же недоуменно посмотрела на меня.
— Вас видели, мисс О'Брайен, — сказал Марш.
— Кто же это… — Она задрала подбородок. — Ну и что из того? Это ведь не преступление, так?
— Нет. Скажите мне вот что. Как вам кажется, граф шел на поправку?
— Но, инспектор, сэр, у него же отказали только ноги. А все остальное было в полном порядке.
— Значит, ходить он не мог.
Она усмехнулась.
— А это ему было ни к чему, верно?
Марш откинулся на спинку стула и покачал головой.
— Благодарю вас, мисс О'Брайен. Возможно, потом мы еще побеседуем.
Она пожала плечами с таким видом, будто ей это совершенно безразлично.
Когда она ушла, кухня почему-то показалась мне еще больше. Я повернулся к Маршу — он сидел, уставившись в пол. И сказал:
— Вы же не знали, что это она приходила в комнату графа.
Он поднял глаза.
— Гм, нет, пока она сама не призналась. Пришлось блефовать.
— Вы угадали.
Он улыбнулся.
— Случается.
— Похоже, она ничего не знает о потайном ходе. И о том, что граф мог ходить.
— Нет. Если он действительно мог. — Он сунул руку в карман, достал часы и нахмурился. И взглянул на меня. — Хватит тратить время на обслуживающий персонал. Пора обратиться к аристократии.
Слуга сказал нам, что большинство гостей собралось в гостиной. Там были сэр Дэвид, Сесилия, леди Перли и доктор Ауэрбах. Они сидели все вместе в углу огромной комнаты.
Все подняли на нас глаза, но заговорила только леди Перли.
— Инспектор Марш. И господин Бомон. У вас есть какие-нибудь пожелания?
— Я еще раз прошу простить за беспокойство, — сказал Марш.
— Ничего страшного. Садитесь, пожалуйста. И вы тоже, господин Бомон.
Мы оба разместились на одном маленьком диванчике.
— Как я вам уже говорил, — начал Марш, — мне необходимо точно знать, где каждый из вас находился во время вчерашних неприятных событий. Как я понимаю, все вы были здесь, в гостиной, когда умер граф. Теперь я хотел бы знать, кто где находился, когда стреляли из винтовки.
— Да, — сказала она, — я понимаю. Вы желаете поговорить с каждым из нас наедине?
— Спасибо, но в этом нет необходимости. У меня всего несколько вопросов. — Он взглянул на Сесилию. — Мисс Фицуильям?
Сесилия взглянула на него без всякого выражения.
— Да?
— Не могли бы вы нам сказать, где вы были вчера около часу дня?
— Я навещала госпожу Коуберн в деревне. Она старая подруга нашей семьи. — Сесилия снова обрела протяжность в голосе, и чувствовалось, что впредь она собирается играть ею с большей осторожностью.
— В какое время, мисс Фицуильям, вы туда пришли и в какое время ушли? — спросил Марш.
— Пришла где-то около одиннадцати. А ушла примерно в два. Да. Когда Рипли приехал за мной, госпожа Коуберн сказала, что только что пробило два.
— Кто такой Рипли? — поинтересовался Марш.
— Слуга. Госпожа Коуберн послала своего племянника в аптеку, чтобы он позвонил маме. Предупредить, что я возвращаюсь.
Марш повернулся к матери.
— И вы послали Рипли, леди Перли?
— Да, — ответила она. — Было без нескольких минут два. На машине до дома госпожи Коуберн примерно пятнадцать минут, может быть, чуть больше.
Марш кивнул и повернулся к Сесилии.
— И вы все это время были вместе с госпожой Коуберн?
— Да.
— Кто-нибудь еще присутствовал?
— Нет.
Марш кивнул.
— Спасибо. Доктор Ауэрбах, а вы где были в это время?
Доктор Ауэрбах кивнул. Свет отражался от стекол его пенсне.
— Ах, да. Как я уже объяснять господину Бомону, я был на кладбище около маленькой церкви. Мне нравится делать оттиски со старых надгробий, вы понимать? У меня целая коллекция иметься.
— И когда вы оттуда ушли, доктор?
— В час? — Он провел ладонью по лоснящемуся черепу. — Да. В час. Я вернуться в Мейплуайт пешком, и эта прогулка отнять от меня полтора часа, почти точно. Я проходить одну милю точно за пятнадцать минут. Госпожа Корнель объяснить мне, что было половина третьего, когда я пойти осмотреть мисс Тернер.
— Зачем вам понадобилось осматривать мисс Тернер?
— Ага, да. Она упасть с лошади. Много синяк, но в остальном все в порядок. С физической точки зрения сильная, здоровая девушка.
Марш кивнул.
— Пока вы были на кладбище, доктор, вы кого-нибудь видели? Или кто-нибудь видел вас?
— Да, господин Бомон, он спросить меня та же вещь. Я разговаривать с викарий. Очень милый человек.
— Спасибо, доктор. А вы, сэр Дэвид?
— Да? — удивился сэр Дэвид. Он ни разу не взглянул на меня с той минуты, как мы с Маршем появились. Под его правым глазом виднелся небольшой синяк, слева на челюсти — другой.
— Где были вы, сэр Дэвид, вчера между полуднем и часом дня?
— В деревне.
— Где именно?
— В «Петухе и Быке».
— В пабе, не так ли?
— В Пабе. С большой буквы. — Он улыбнулся. Вежливо. — И не потому, что он слишком хорош, просто, поспешу добавить, он уникален. Это единственный паб на всю деревню.
— И вы провели какое-то время за одной из стоек.
— Вы переоцениваете ее масштабы. Стойка там всего одна. Нет, я не сидел за стойкой. Я зашел снять комнату.
— Комнату, сэр Дэвид?
— Да. Я плохо себя чувствовал. Рецидив старой болезни — подцепил на Босфоре несколько лет назад. Вот и снял комнату, чтобы немного отдохнуть.
— Почему же вы просто не вернулись в Мейплуайт?
Сэр Дэвид пожал плечами.
— Мне бы пришлось искать, на чем туда добраться, потом трястись в автомобиле. Я уже был там, в пабе. У них нашлась свободная комната. Вполне сносная. Я и снял.
— В какое время вы ушли из паба, сэр Дэвид?
— Что-то после трех, думаю.
— Как же вы сюда добрались?
— Хозяин дал машину с шофером.
— Как зовут хозяина?
— Представления не имею. — Он улыбнулся. — Но это легко выяснить.
— А имя шофера помните, сэр Дэвид?
— Конечно, нет.
Марш кивнул. Встал. Я последовал его примеру.
— Всем большое спасибо, — сказал он.
