Глава восьмая
И снова мы с Великим человеком отправились в путь по лестницам и коридорам. Он ничего не говорил, но губы были капризно сжаты, и я понимал, что меня ждут неприятности. Когда я закрыл дверь в наши апартаменты, он повернулся ко мне. И набросился на меня.
— Фил, — заявил он. — Это же несправедливо! Вы обращаетесь со мной как с ребенком.
— Для вашей же пользы, Гарри.
— Так вы же сами сказали, что у нас есть несколько часов в запасе.
— Похоже, вы что-то задумали.
Он выпрямился.
— Не желаю сидеть здесь, в этой комнате под замком.
— Под замком? Гарри, вам же нравится замуровываться в гробах.
— Откуда я могу выбраться, когда захочу. — Гарри вдруг стал выше ростом. И покачал головой. — Нет, — сказал он, — не желаю.
— Гарри, вы сказали…
Он сунул руки в карманы. Поднял крепкий подбородок.
— Я знаю, что сказал. Что готов делать все, что вы скажете, когда дело касается безопасности. Но сейчас все иначе. Вы настаиваете, потому что хотите наказать меня за эту глупую статью в «Таймс».
Возможно, в том, что он сказал, и была доля истины.
— Это Карлайл, — заявил он. — Я тут ни при чем. Если бы это было моих рук дело, я уж наверняка не ограничился бы таким пустячным замечанием.
Я не очень-то поверил, что он ни при чем, хотя понимал, что сейчас он сам в это верит.
— Так что вы предлагаете?
— Я пойду с вами, осмотрим все вместе.
Я покачал головой.
— Там слишком открытое место.
— Но Цинь Су там нет. И быть не может. Сами говорили. А если и есть? Фил, скажите честно, я что, буду в большей безопасности здесь, в четырех стенах? Забыли про гостиницу «Ардмор»? Разве не вы говорили, что там он меня почти достал? А что если он достанет меня и здесь, в этой комнате, когда вас не будет?
Тут он попал в точку.
Я обошел кровать, сел. И взглянул на него.
— Гарри, послушайте. Может, самое время заявить в полицию?
— Нет. Я уже говорил. Исключено.
— Или, по крайней мере, разрешите послать телеграмму в Нью-Йорк, — сказал я. — Пусть они пришлют сюда еще людей из Лондона.
— И как я их здесь представлю? Скажу лорду и леди Перли, что они тоже мои секретари?
— Почему бы просто не рассказать им правду, сказать…
Гарри покачал головой.
— Нет и еще раз нет.
— Гарри, с чего это вдруг вам, черт побери, приспичило осматривать окрестности Мейплуайта?
— Потому что они знаменитые, Фил. Лес, огромная лужайка, сказочный сад. — Он вытащил руки из карманов и протянул их ко мне. — Как вы можете запретить мне любоваться ими, прикоснуться к их легендарной красоте? И что я отвечу людям, когда они попросят меня рассказать об этом? Неужели придется признаться, что Гудини, мол, ничего не видел, потому что сидел под кроватью в своей комнате?
Я вытащил часы из кармана. Без десяти одиннадцать.
Может, там и правда безопасно. Лучше уступить сейчас, сказал я себе. А коли так, возможно, он послушается меня потом, когда уже не будет так безопасно.
— Только часок-другой, — упорствовал он. — Всего-то ничего. И мигом обратно.
Я снова вздохнул.
— Ладно, — сказал я.
— Вот и чудесно, Фил. — Он подошел к кровати и хлопнул меня по плечу. — Замечательно! — Пока я сидел, его глаза были на одном уровне с моими, и они светились от радости.
Ему легко было угодить. Надо было дать ему то, что он требовал, и только.
— Ладно, Гарри, — сказал я. — Хорошо. Спускайтесь. Я догоню.
— Конечно, Фил, — просиял он.
Когда он вышел, я открыл свой чемодан и поднял второе дно. Достал маленький автоматический «кольт» и запасную обойму. Поставил дно на место, закрыл чемодан, а обойму положил в левый карман пиджака.
Я взвесил «кольт» на ладони. Просто игрушка, да и веса почти никакого. Поэтому я и взял его с собой. Случись его кому-нибудь обнаружить, он вполне сошел бы за пистолет, какой только и может быть у человека, за которого я себя выдавал.
Я потянул затвор на себя и отпустил. Он взвелся — пуля вошла в канал ствола. Я защелкнул предохранитель и положил пистолет в правый карман.
Особняк возвышался посередине стриженой лужайки площадью шесть-семь акров, как одинокий серый утес посреди холмистой зеленой прерии. Кое-где росли деревья, по одиночке или купами; был там и сад с парой-тройкой фонтанов. Но в основном — открытое пространство. Будь у меня возможность посадить по паре человек в каждую башню, никто не смог бы днем подобраться к зданию незамеченным. Но у меня не было людей, чтобы рассаживать их по башням.
Мы с Великим человеком шли по гравийной дорожке, огибающей дом по периметру. Деревья остались слева. Даже в солнечное утро лес казался мрачным и унылым. Высокие сосны нависали над жавшимися к земле тополями и дубами. В серой тени виднелись широкие веерообразные папоротники. В них могла бы укрыться целая армия и вдобавок целая танцевальная труппа со всеми своими родственниками.
Великий человек, шагая рядом со мной, упивался легендарной красотой. Он высоко задрал голову, его широко открытые глаза поблескивали из-под шляпы. Руки он заложил на спину, обхватив левой рукой правую.
Он глубоко вздохнул и несколько секунд что-то весело напевал.
— Какой запах, Фил! — сказал он.
— Угу.
— Дивное место, не находите?
— Угу.
— И день чудесный.
День действительно был чудесный. А воздух — теплый и чистый, насыщенный запахами новых начинаний и замыслов. В ветвях деревьев чирикали и свиристели птицы. Небесная синь и зелень травы были настолько яркими и ровными, что казалось: небо и траву только-только выкрасили. Меня же все это раздражало. Мне было о чем подумать, а яркая красота отвлекала.
— Угу, — буркнул я.
— Знаете, — сказал он, — глядя на всю эту нетронутую красоту, невольно начинаешь подумывать, а не пора ли уходить со сцены.
— Что?
— Разве я не показал человечеству чудеса, которыми оно может восхищаться? Разве не поверг в недоумение самых искушенных зрителей в самых больших городах мира?
— Возможно.
Он вздохнул. И покачал головой.
— Порой и представить себе невозможно, как я устал, Фил. Просто выбился из сил. Постоянно надо придумывать что-нибудь эдакое, чтобы удивлять и поражать. Постоянно приходится изобретать новые, самые немыслимые способы самоосвобождения. Иногда мне и правда хочется… — Он замолчал. Снова вздохнул и покачал головой.
Я улыбнулся.
— От всего освободиться?
Он повернулся ко мне и кивнул.
— Вот именно. То-то и оно. Может, пришло время и для меня жить так, как все. Может, наконец пришло время подумать и о себе. И о Бесс, конечно. Может, для нас обоих пришло время отыскать наш собственный рай, где мы могли бы… — Он запнулся. — Посмотрите, Фил!
Я остановился и посмотрел. По лужайке прыгала белка — рыжее пятно на зеленой траве.
— Это белка, Гарри, — сказал я.
Он восхищенно рассмеялся.
— Это же английская белка, Фил. Моя первая английская белка.
— Вы и раньше бывали в Англии.
— Да, но только в Лондоне. А в деревне не приходилось, да и живности никакой я не видел.
— Это же самая обыкновенная белка, Гарри.
— Да вы только представьте, Фил. Предки этой белки, наверное, видели, как подписывали Великую хартию вольностей.
— Может, они сами ее и подписали?
Он взглянул на меня и нахмурился.
— Какой вы неромантичный, Фил!
— Очень может быть, — согласился я.
Мы все шли по дорожке вокруг гигантского дома. Справа, примерно в сотне ярдов, за небольшой купой деревьев возвышалась задняя часть особняка, похожего на замок.
Я продолжал уверять себя, что нет никакой опасности, как вдруг увидел, что к нам кто-то приближается. Верхом, примерно в четверти мили от нас, как раз на повороте дорожки.
Великий человек перестал насыщаться легендарной красотой. Он рассказывал мне о том времени, когда он прыгал с моста Бель-Иль через реку Детройт. Дело было в декабре, вспоминал он, река замерзла, и он прыгал в прорубь в наручниках. Течение оказалось сильнее, чем он предполагал, его потащило подо льдом толщиной дюймов в семь, и он спасся только потому, что дышал тонкой прослойкой воздуха между льдом и водой. Гарри, конечно, изрядно приврал — я сразу смекнул, но вида не подал.
Потом он заметил:
— Кто-то едет, Фил.
— Угу, — подтвердил я. — Женщина.
Она была в черном. Большой гнедой жеребец под ней двигался к нам по дорожке неспешно и плавно.
— Это часом не мисс Фицуильям? — встревожился Великий человек.
— Похоже, мисс Тернер.
