Глава седьмая
Когда я проснулся на следующий день, комнату прорезал яркий луч солнечного света. Крошечные пылинки медленно кружились в нем, наподобие микроскопических существ, плавающих в позолоченном солнцем море.
Это был первый солнечный день после нашего отъезда из Парижа. Я уже начал думать, что мне больше никогда не доведется увидеть солнечный свет.
Я взял со столика часы. Без четверти девять. Поздновато.
Я встал с постели, залез в халат, пошлепал к комнате Великого человека и постучал.
— Входите! — откликнулся он.
На нем уже были серые носки, серые брюки, рубашка, галстук и незастегнутый жилет. Он сидел на покрывале, прислонившись к темной деревянной спинке кровати. В руке он держал ручку, на коленях лежал блокнот.
— Доброе утро, Фил, — весело сказал он.
— Доброе утро, Гарри. Почему вы не внизу?
Он улыбнулся. То была невинная улыбка, но я всегда нервничал, когда он так улыбался.
— Фил, — сказал он, — у меня же приказ не покидать комнату без вас, ведь так?
— Получить приказ не означает безоговорочно его выполнять.
— Но для меня означает, Фил. Я же дал слово. — Он сменил тему — Хорошо спалось?
— Неплохо, когда спал, — ответил я.
Он задумался.
— Знаете, я, похоже, все-таки прикорнул этой ночью, потому что мне приснился сон. Очень странный. Я видел вас в наручниках. Вы попросили меня их снять.
— Это был не сон, Гарри. Это была явь.
— Простите?
— Вам ничего не приснилось. На мне действительно были наручники, и я вас попросил их снять.
— Марки «Мюллер и Коль»?
— Вы сами так сказали. А еще вы сказали, что они с пружиной.
— Поразительно. Где вы их достали?
— Подарок. От Сесилии Фицуильям.
— Подарок? С чего бы это мисс Фицуильям дарить вам подарки? И почему наручники?
— Вообще-то они предназначались не мне, а вам. Не возражаете, если я присяду?
— Нет, нет, — сказал он и махнул рукой на стул у письменного стола. — Мне? Что вы хотите сказать?
Я сел.
— Ну, Гарри, судя по всему, мисс Фицуильям в вас влюбилась.
Он удивленно нахмурился.
— Влюбилась? Что вы такое говорите, Фил?
— Она хотела познакомиться с вами поближе. И пошла к вам. А попала ко мне.
— Поближе? — Он вдруг покраснел. — Вы хотите сказать?.. Мисс Фицуильям? — Его голос зазвучал чуть выше. — Фил — нет. Ее отец — английский лорд.
— Гарри, успокойтесь.
— Разве она не знает, что я женат?
— Она еще ребенок, Гарри. Ей просто хотелось поболтать.
Он отвернулся к окну и какое-то время смотрел на него. Затем глубоко вздохнул, с протяжным стоном выдохнул. И покачал головой.
— Опять двадцать пять, — сказал он.
— Опять? — заинтересовался я.
Он с грустью взглянул на меня.
— Такое и раньше случалось, Фил. Много, много раз. Это жуткое проклятие. Женщины определенного, гм, животного склада считают меня неотразимым. Может быть, их привлекает во мне физическая сила. Или чисто мужская манера поведения. Наверное, дело просто в том, что я Гудини, самый знаменитый человек на Земле.
Он печально пожал плачами.
— Как знать, Фил? Да и кто вообще знает, что творится в сердце этих женщин? Конечно, я никогда их не поощрял и не давал повода подумать даже на минуту, что отвечу на их воздыхания. Вы знаете, что моя дорогая жена — свет моей жизни. Она — мой маяк в бурном море, единственная женщина, которая когда-либо что-то для меня значила. Я никогда не предам Бесс, Фил.
Он снова отвернулся.
— Наверное, я должен найти в себе силы простить всех этих женщин. Понятно, они ничего не могут с собой поделать. — Он покачал головой. — Но я никогда бы не поверил, что дочь английского лорда…
Он снова посмотрел на меня.
— Что делать, Фил? Может, пойти к лорду Перли и попросить, чтобы лучше приглядывал за своей дочерью?
Я улыбнулся.
— Не стоит, Гарри. Сесилия вас больше не побеспокоит.
Он с надеждой поднял темные брови.
— Правда? Что же такое вы ей сказали?
— Все, что вы только что сами говорили. Про Бесс и про все остальное. Про маяк в бурном море. Я все объяснил. И она поняла.
— Вот и прекрасно, Фил. Замечательно, что вы, как и я, светский человек. — Тут он снова нахмурился. — Но зачем, черт побери, она притащила наручники?
— Чтобы вам показать. Взяла их у деда. Думала, вам будет интересно взглянуть.
— На пару старых наручников «Мюллера и Коля»? — слегка возмутился Великий человек.
— Она же не знала, Гарри. Она лишь хотела выразить дружеские чувства. А когда ушла, я забавлялся с ними и нечаянно защелкнул. Простите, что вас разбудил.
Он покачал головой.
— Да вы меня и не будили, можно сказать. Сами знаете, у меня проблемы со сном. Я просто отдыхал.
Я кивнул.
— Но тут есть еще кое-что, о чем вам надо бы знать.
Он нахмурился. Забеспокоился, наверное, о других женщинах с «животной натурой».
— Что там еще?
— Похоже, этой ночью нас посетило привидение.
— Привидение?
Я рассказал ему о мисс Тернер. А когда я закончил, он спросил:
— За кого вы ее приняли, Фил? Эту мисс Тернер?
— За человека, только что увидавшего привидение.
— Она была в истерике?
— Не в истерике. В расстройстве. Ей что-то привиделось, она решила — призрак, вот и испугалась. Хотя держалась молодцом.
— Да. Я ее почти не видел, но мне показалось, у нее есть голова на плечах.
И притом на красивых.
— Я уже сказал, Фил, привидения меня не очень интересуют. Если свидетели говорят правду, призраки сами не знают, что они мертвы. А это, по-моему, говорит о том, что они на редкость тупые. Зачем тогда с ними общаться, даже если верить, что они и впрямь существуют? Хотя знаете, возможно, наша мисс Тернер экстрасенс. Медиум по природе. И сама того не понимает. Я о таких слыхал, хотя встречать не доводилось. — Он задумчиво кивнул. — Я поговорю с ней.
— Правильно.
— Может быть, пойдем завтракать?
Я опустил глаза на свой халат, потом взглянул на Великого человека.
— Думаю, мне лучше сначала одеться.
— Отлично. А я пока допишу письмо Бесс.
Внизу еще один слуга, которого мы до сих пор не видели, уведомил нас, что завтрак накрыт в оранжерее. Мы прошли за ним еще по нескольким коридорам.
Оранжерея оказалась просторным, залитым солнцем помещением. К нам отовсюду протягивали разлапистые листья самые разные растения. Густой оранжевый свет, проникая сквозь стеклянные стены, согревал мраморный пол. За стеклом виднелся дивный, словно застывший пейзаж, как на картине маслом. Вверху — синее небо с редкими белыми облачками. Внизу — бескрайняя зеленая лужайка, спускающаяся к саду с цветочными клумбами, красными, желтыми и алыми.
Посредине стоял длинный стол, накрытый белой скатертью. На буфете справа стояли пять или шесть угольных грелок, каждая величиной с корыто. Там же расположились стопки фарфоровых тарелок, чайники, кофейники, чашки и блюдца.
Лорд Боб, в одиночестве, сидел на одном конце стола в новом сером костюме.
— А, Гудини, Бомон! — радостно произнес хозяин дома. — На ногах с первым лучом солнца, а? — Он хихикнул. — Должен вас огорчить: остальных вы упустили. Все уехали в деревню. Походить по магазинам, осмотреть достопримечательности. В смысле обе достопримечательности. Церковь и паб. — Он снова хихикнул. — Наваливайтесь на еду, не стесняйтесь. Вы ведь так выражаетесь у себя в Америке? Замечательный язык этот ваш американский. Ухаживайте за собой сами, у нас так заведено за завтраком. Вот кофе, чай — все, что пожелаете. Думаю, кофе вам сегодня не помешает, а, Бомон? Всю ночь утешали расстроенных дамочек, а?
Он был в очень хорошем настроении, чтобы начинать разговор о его дочери. Я улыбнулся и снял крышку с первой кастрюли.
— Вы в курсе того, что случилось этой ночью? — В кастрюле лоснилась груда свиных сосисок. Я взял вилку, зацепил несколько штук и переложил их себе на тарелку.
— Все слышали, — сказал лорд Боб. — Главные городские новости, а?
— Как себя чувствует мисс Тернер? — спросил я. И заглянул в следующую горячую кастрюлю. Небольшой косяк выброшенной на пляж застывшей рыбы уставился на меня остекленевшими глазами. Я вернул крышку на место.
— Хорошо, хорошо, — заверил нас лорд Боб. — Не хуже, чем вчера. Забавно, однако, правда? Никогда бы не зачислил ее в разряд трусих.
В следующей кастрюле оказался жареный бекон. Я взял немного.
— Я тоже.
Великий человек, как и я, нагружал свою тарелку снедью. Он спросил лорда Боба:
— Этот призрак — ваш предок, лорд Перли?
— Поговаривают. — Его колючие белесые брови слегка поникли. — Но уж больно хорош денек для всяких страстей, а?
Мы с Великим человеком уже наполнили свои тарелки и сели рядом за стол. Великий человек снова обратился к лорду Бобу.
— У вас превосходный дом, лорд Перли.
— Боб, — поправил тот. — Приятно слышать. Но в этом, разумеется, не только моя заслуга. Он еще до меня долго тут стоял. Прекрасный получился бы гольф-клуб, не находите?
— Гольф-клуб? — переспросил Великий человек.
— Для трудящихся масс. Моя идея. Бедняки, видите ли, мало бывают на свежем воздухе.
— Ну да, — произнес Великий человек. — Конечно. Помнится, мисс Сесилия что-то такое говорила.
— Сесилия? — Он погладил усы. Слеша кивнул, печально так. — Не одобряет. Сесилия. И мать ее тоже. Воспитание, сами понимаете. Но они увидят свет. Верю.
Он подался вперед.
— Только представьте себе. Пролетарский гольф-клуб. Кругом чистый, свежий воздух, здоровые физические упражнения. И не только. Ясли для малышей. Бесплатное медицинское обслуживание — для всех. И научные учреждения с первоклассным персоналом, а? Будем искать пути, как сделать жизнь лучше. Жизнь каждого человека. И учебные группы, разумеется. Будем изучать «Капитал». Причем не всю эту статистику, а основную идею. Суть. Вы ведь читали, Гудини?
Великий человек моргнул.
— Нет, не успел, лорд Роберт.
— Я подарю вам экземплярчик. У меня их штук сто. Я изменю вашу жизнь. Свою уже изменил, верно говорю. Я бы начал все еще несколько лет назад — я о гольф-клубе, — если бы не граф. Мой отец. Он решительно против. А что от него еще ждать? Настоящий реакционер. Но, слава богу, не может же он жить вечно. Как только преставится, мы возьмемся за дело. Кстати, может, даже завтра. Он совсем плох, старая свинья. — Лорд Боб довольно улыбнулся. Встал. — Ну, — сказал он, — я пошел. — Остановился. — Там есть чай, кофе, что угодно. Не стесняйтесь.
— Вы в деревню? — спросил Великий человек.
— Нет, пойду прокачусь на новеньком мотоцикле. Только вчера доставили, прямо с завода. «Браф Сьюпириор», литровый двигатель, четыре передачи, предельная скорость сто миль в час. Красавец!
Он улыбнулся Великому человеку.
— Чуть не забыл, Гудини. О вас упоминали в сегодняшней «Таймс». И о Мейплуайте тоже. В светской хронике. Ну, если вам что-то понадобится, еда или еще что, обращайтесь к слугам. Остальные скоро вернутся. Чай в четыре. А пока развлекайтесь, а?
Лорд Боб вышел. Великий человек взглянул на меня.
— «Таймс»? — проговорил я.
Он захлопал ресницами.
— Ничего об этом не знаю, — заявил он. Наклонился и взял газету, лежавшую в центре стола. Развернул, полистал. Я ждал.
Он читал про себя. Через мгновение довольно заулыбался. Потом взглянул на меня и нахмурился.
— Я не имею к этому никакого отношения, Фил, — сказал он.
— Покажите.
Он протянул мне газету. Я пробежал глазами светскую хронику и наконец нашел заметку. Маленький параграф в длинной колонке, но и его было более чем достаточно.
«В эти выходные виконт Перли принимает у себя сэра Артура Конан Дойла, создателя такого популярного в Англии, да и во всем мире, литературного героя, как Шерлок Холмс, сыщик-консультант. В Мейплуайте, в Девоне, в имении отца лорда Перли, графа Эксминстерского, также ожидается господин Гарри Гудини, знаменитый американский иллюзионист».
Я закрыл газету, свернул и бросил на стол. Вот почему, подумал я, он был такой добрый.
— Черт бы их всех побрал, Гарри! — сказал я.
Он показал мне свои ладони.
— Я пальцем о палец не ударил, Фил.
— Такого не должно было быть.
— Наверное, это дело рук Карлайла. — Так звали его управляющего.
— Угу. А откуда Карлайл узнал?
— Представить себе не могу. Надо ему позвонить. Я ему все скажу. Меня так и колотит от ярости.
Он схватил газету, начал перечитывать.
— Поздновато будет, — заметил я.
Не отрывая глаз от газетной статьи, он сказал:
— Как по-вашему, почему они упомянули первым сэра Артура?
— Гарри, у нас есть более важные причины для беспокойства.
Он опустил газету и взглянул на меня.
— Но, может, Цинь Су не успел добраться до Англии. А если и успел, может, он еще не читал сегодняшней «Таймс».
— И вы готовы рисковать жизнью в надежде на это?
Он нахмурился.
Я полез в карман и достал часы. Половина одиннадцатого.
— О чем вы, Фил? — спросил он.
— Предположим, Цинь Су уже в Англии. Предположим даже — в Лондоне. Предположим, он прочел утреннюю газету. Хотя до восьми часов утра вряд ли он бы успел. Для верности допустим — не раньше семи. Не знаю, сколько поездов ходит из Лондона в Девон в субботу, но, скорее всего, не много. И ехать сюда не менее шести-семи часов! Значит, у нас в запасе несколько часов.
— Да? И что мы будем с ними делать?
— Вы — ничего. Вы будете сидеть в своей комнате.
— Фил…
— Всего несколько часов, Гарри. Почитайте что-нибудь. Напишите письмо. А я пока здесь осмотрюсь.
— Зачем, Фил?
— Чтобы понять, как он может до вас добраться.
