При звуке шагов Элеонор, спускающейся по лестнице, я быстро сунула кусок красивой габардиновой ткани бордового цвета под пышный ворох воздушного тюля, зарывшись в который я сидела уже почти неделю. После неожиданной встречи с миссис Рид в магазине тканей, мама не только возобновила старую дружбу, что, слава богу, отвлекло ее внимание от моей персоны, но и принесла новые заказы, которым мы были обязаны внучкам миссис Рид, занимающимся в Академии танца.

Мама здорово смутилась, когда я посоветовала ей позвонить старой подруге и узнать, кто шьет девочкам костюмы для различных представлений. Как я ей объяснила, новые возможности могут возникнуть в жизни, даже когда ты их совсем не ждешь. Например, когда стоишь перед рулонами тканей в магазине или лежишь с переломанными ногами на грязной дороге, уставившись в небо сквозь кривые ветви старого дуба.

– Ты готова ехать? – спросила Элеонор, позвякивая ключами от машины.

Я заметила, что кусочек бордовой ткани торчит из-под тюля, и быстро наклонилась, делая вид, что вожусь со швейной машинкой, а другой рукой убрала яркую шерсть. После недолгих размышлений я решила все-таки использовать старую выкройку, которую мы приобрели много лет назад, и сшить Элеонор костюм, как я когда-то обещала. Думаю, идея пришла мне в голову даже раньше, чем я на распродаже наткнулась на кусок ткани, цвет которой, уверена, будет очень к лицу моей сестре. Я видела в ребенке, которого ждала, шанс прожить новую жизнь, и решение сшить костюм для Элеонор было вызвано стремлением загладить свою вину перед сестрой. Каждая минута работы над ним, каждый стежок будут своеобразным отпущением грехов, прощанием с гневом и старыми мечтами, которые на самом деле никогда не отражали мою истинную сущность.

– Конечно, готова, – произнесла я, кладя сумочку на колени, в то время как Элеонор выкатывала меня на инвалидном кресле из комнаты. Когда она повернула машину к Чарльстону, я сказала:

– Я хотела бы направить мистеру Бофейну письмо с благодарностью. Он был столь великодушен, что предоставил тебе свободное время для того, чтобы возить меня к врачу, а теперь еще и для похода в магазин за одеждой для беременных.

– Поверь мне, он знает, что это взаимовыгодная сделка, ведь я сижу с его несносной тетушкой. Она далеко не самый приятный человек, с которым можно проводить время. – Элеонор поджала губы. – К тому же это всего лишь на пару часов. Глен сказал, что он сможет забрать тебя около половины двенадцатого, так ведь?

Я кивнула.

– Если только ты не захочешь пообедать. В этом случае я позвоню ему и попрошу приехать попозже.

Она посмотрела на меня с неподдельным удивлением, но быстро справилась с эмоциями.

– Пожалуй, я возьму какой-нибудь еды и пообедаю в офисе, чтобы доделать работу, которую не выполнила утром. – Она махнула рукой, словно пыталась поскорее прекратить разговор на эту тему, а я гадала, почему она это делает. – Финн обычно приносит мне что-нибудь поесть, когда я прихожу на работу поздно.

Я подняла брови, пытаясь понять, почему вдруг такой мужчина, как мистер Бофейн, проявляет внимание и приносит обед своей помощнице.

– И все же мне бы хотелось послать ему письмо. Ты знаешь его домашний адрес?

К моему великому удивлению, ее лицо залила краска.

– Конечно. Я туда вообще-то собираюсь заехать после обеда. Повидаться с Джиджи, – быстро добавила Элеонор.

Она въехала на парковку за зданием офиса «Бофейн и партнеры» и остановилась рядом с потрепанной машиной, которая могла принадлежать только одному человеку…

– Это ведь «Бьюик» Люси Коакли? Отлично помню, как ее отец лихо водил его лет пятнадцать назад.

– Конечно, это та самая машина – единственная и неповторимая, – сказала Элеонор, открывая заднюю дверь, чтобы вытащить инвалидное кресло. – Не хочешь пойти поздороваться с Люси?

– Может быть, когда закончим с покупками, если останется время. – Надо сказать, у меня не было ни малейшего желания когда-либо снова видеть Люси. Я не разговаривала с ней с самой нашей с Гленом свадьбы. Или, если точнее, со дня перед свадьбой, когда она заявилась ко мне домой и спросила, зачем я это делаю. Я ведь точно знала, зачем я пошла на это, знала даже тогда. Но я была не в состоянии объяснить подруге сестры, что решение выйти замуж за Глена вовсе не было вызвано желанием отомстить Элеонор, что бы Люси на этот счет ни думала. Мама всегда хотела, чтобы я стала женой сенатора или, на худой конец, голливудской звездой, но мои устремления были куда более скромными и приземленными. И я разглядела в Глене родственную душу, как только увидела его, – он тоже мечтал вовсе не о том, чтобы достать с неба звезду.

– Надеюсь, ты знаешь, что есть более доступные и дешевые места, где можно купить нужную одежду, помимо Кинг-стрит? – спросила Элеонор, переваливая инвалидное кресло через край тротуара. В ее голосе звучали вызывающие нотки, неожиданно появившиеся после вчерашнего путешествия на Эдисто.

– Конечно, знаю. Но мне только что заплатили за платья для детского конкурса красоты, и у меня запланирована встреча с руководством Академии танца, где занимаются внучки миссис Рид, так что жизнь налаживается. – Я улыбнулась, так как сердце мое было преисполнено надеждой. – Просто я так давно не была в центре города, и потом, мне безумно надоели дешевые магазины. Хочется взглянуть на витрины модных бутиков. Может быть, они вдохновят на новые идеи для костюмов, которые мне предстоит создать для юных танцовщиц. К тому же во многих магазинах сейчас распродажа, поэтому, возможно, нам удастся с большой скидкой купить одежду для беременных, в общем, сходить туда выгодно со всех сторон.

Элеонор не произнесла ни слова, никак не выказав своего отношения к моему предложению. За долгие годы я уже привыкла к ее сдержанности, но все же отсутствие реакции с ее стороны казалось мне таким же противоестественным, как и то, что бесшабашная Элеонор Мюррей моего детства теперь водит роскошный «Вольво», неизменно соблюдая ограничения по скорости.

– Если передумаешь и все же решишь со мной пообедать, может, сходим в «Каролину»? Я сто лет там не была.

Элеонор ничего не ответила, и можно было подумать, что она меня не слышала.

– Надеюсь, ты помнишь, что именно там мы познакомились с Гленом?

– Конечно, помню. – Голос ее был ровным, и она шла так быстро, что мое инвалидное кресло подпрыгивало на неровном тротуаре, и я была рада, что заранее пристегнулась.

Я коснулась ее рукой.

– Давай остановимся здесь.

Она резко остановилась, и мое тело рвануло вперед. Я посмотрела по сторонам, надеясь, что никто этого не заметил, а потом снова повернулась к Элеонор.

– Что с тобой творится? Такое впечатление, что все старые обиды снова дали о себе знать после того, как ты приехала с Эдисто.

Я заметила, что она явно раздумывает, до какой степени следует посвящать меня в свои проблемы. Наконец она произнесла:

– Эта женщина, Хелена. Она сказала кое-что, что меня расстроило, вот и все.

– И что же она такого сказала, что выбило тебя из колеи?

Она закусила нижнюю губу, точно так же, как делала в детстве.

– Она сказала, что я перестала играть на фортепьяно после смерти отца, потому что думаю только о себе. – Она сглотнула и продолжила: – И что боюсь не оправдать надежды окружающих, так как моя игра не столь уж и хороша.

Я мало что помнила о тех безрадостных днях, когда искали пропавшего отца, кроме застывшего лица матери и начальника местной полиции, приведшего домой продрогшую и трясущуюся от холода Элеонор, которая никак не хотела уходить с причала. А еще я помнила, что в доме перестала звучать музыка – он внезапно стал безмолвным, словно уже облачился в траур по хозяину.

– И почему же ты перестала играть?

Элеонор смотрела на меня пустыми глазами, словно все воспоминания, накопившиеся за эти годы, были развеяны по ветру.

– Я и сама не знаю, – сказала она, резко дергая инвалидное кресло, отчего я пошатнулась вбок. – Кстати, насчет кафе «Каролина», – сказала Элеонор после того, как мы прошли половину квартала. Она изо всех сил делала вид, что нашего предыдущего разговора не было, что мир все еще вращался в том направлении, которое было для нее привычным. – Ведь именно там папа предложил маме руку и сердце.

– Надо же, а я совершенно об этом забыла, – сказала я. На самом деле я годами выслушивала болтовню матери о ее славном прошлом в качестве дебютантки в высшем обществе и о том, как страшно разочарована была ее семья, когда она вышла замуж за отца. – Полагаю, эти волшебные круглые кабинетики у входа в ресторан располагают к романтическим признаниям.

– Скорее все дело в тех напитках, которые приносят из бара, – сказала Элеонор, и в ее голосе я наконец услышала оживление. Она молчала какое-то время, когда мы поворачивали с Броуд-стрит на Кинг-стрит. – Помню, как ты смущалась, не могла произнести ни слова и все оглядывалась, боясь, чтобы кто-нибудь не заметил, как ты пялишься на этих ребят в униформе «Цитадели», сидевших в соседнем кабинетике.

– Если я и молчала, то лишь потому, что пыталась подсчитать в уме, сколько мы уже потратили, потому что в кошельке у меня было только двадцать долларов – все, что я заработала, продавая косметику в магазине «Молли Гвинз».

Элеонор молча катила коляску, а потом остановилась перед витриной «Берлинз».

– Когда мы в следующий раз пойдем в «Каролину», угощать тебя буду я.

Я покачала головой.

– В этом нет необходимости. Какие счеты между сестрами? Ты всегда вносила свою лепту, добавляя элементы риска во все наши эскапады. – Раньше я жила с мыслью, что наши совместные с Элеонор выходки лучше выбросить из памяти. Но с течением времени я вспоминала эти приключения все чаще и чаще, считая их неотъемлемой частью взросления, достойной того, чтобы навсегда быть запечатленной в памяти.

Мы посмотрели на наше отражение в витрине, и наши взгляды встретились.

– Ты имеешь в виду эпизод с кражей телевизора мистера Грунда? – спросила Элеонор, и уголки губ, независимо от ее воли, поползли вверх.

– Да нет, на самом деле я думала о том вечере в «Каролине». Я лишь потом узнала, что эти платья тебе вовсе никто не дарил. Подумать только, я встретилась со своим будущим мужем в краденом платье.

Она искренне возмутилась.

– Вовсе я их и не крала, просто позаимствовала на время. Мамина двоюродная сестра так и не догадалась бы, что они на время покидали ее кладовку.

– Если бы не увидела нас в «Каролине».

Элеонор не сдержалась и фыркнула от смеха.

– Да, пожалуй, мне не стоило этого делать. Отношения с семьей мамы и так всегда были напряженными, а после того случая и вовсе прекратились. Зато именно ты уговорила меня пойти поболтать с этими мальчишками.

Я смотрела на красное платье с бретельками-спагетти на витрине, но мои глаза его не видели.

– Твоя способность вечно вовлекать меня в неприятности доводила маму до белого каления.

Мы обе замолчали, думая о нашем последнем приключении, печальные последствия которого никто из нас не мог предугадать. Поворачивая мое кресло, она произнесла:

– Давай-ка заглянем в этот магазин. У них точно должен быть отдел одежды для беременных, а если его тут нет, мы посмотрим какие-нибудь кофточки свободного покроя.

Она втолкнула кресло в магазин, словно пытаясь спрятаться там от воспоминаний двух сестер, пребывающих во власти заблуждения, что призраки прошлого не смогут до них дотянуться.