Датаполис мог гордиться всем, что только было ценным в метро. Скучающий охранник на южной заставе Площади Льва Толстого это понимал, перебирая в уме все отличительные черты столицы. Роскошь, освещение, населенность, порядок, уровень жизни, уровень безопасности. Особенно он гордился последним пунктом – гордился потому, что как раз безопасность станции не в последнюю очередь обеспечивал лично он. Охранник южного блокпоста Федор Дементьев. Насколько он знал, на других станциях в патруле либо в сторожке успели отработать все граждане Креста без исключения. Эту систему Федор считал дикостью, пережитком старых времен, когда было принято поручать ответственные задания некомпетентным людям просто для того, чтобы заставить кого-то попахать на стороне, почувствовать на своей шкуре, каково тянуть чужую лямку. То есть против самой идеи Федор ничего не имел, но не мог принять того, что ее применяют к такому важному делу, как охрана. Нельзя ставить на защиту случайных людей.

Вот почему Дементьев не просто так отрабатывал часы. Защита южного блокпоста Датаполиса была его основной и единственной работой последние шесть лет.

На своих квадратных метрах Федор знал каждый миллиметр камня и стали, пыли и песка, знал угол развертывания прожекторов и пулеметов, вес укреплений и звук деревянных досок настила поперечного моста, возвышающегося над рельсами. Дважды в день он ходил с фонарем до пятидесятого метра, внимательно осматривал стены и возвращался обратно на свою неизменную лавку, к костру и паре штопаных одеял. Федор считал себя самым состоятельным жителем Датаполиса – у него в подчинении имелась площадь размером с небольшой бассейн. Южный блокпост.

Разумеется, в одиночку Дементьеву патрулировать не приходилось – обычно в его распоряжении было до четырех помощников, которые сменяли друг друга на протяжении суток. Сам Федор предпочитал жить в непосредственной близости от блокпоста, в пределах прямой видимости. Была бы его воля – он бы попросту перестроил точку, чтобы поселиться здесь и лишь изредка открывать проход.

Ведь в той части туннеля не было ничего.

Только Шлюз. Обитель сталкеров Кондора.

Много нервов было истрепано в спорах с гражданами столицы на тему того, почему целая четверть Креста фактически отдана на откуп сталкерам. Олимпийская, Дворец «Украина» и Лыбедская – целых три станции, объединенные общим названием «Шлюз», оставались закрытыми для простых смертных. Не было митинга, на котором бы не поднималась эта тема. Со своей лавки Федор слышал каждое слово недовольства. Смотритель лишь смущенно улыбался и уклонялся от прямого ответа. Но Федор и так знал почему.

Прежде всего, станций было не три, а две – Лыбедская давно обрушилась под сотнями тонн воды во время особенно сильного наводнения. Если бы не Кондор, успевший со своей командой оперативно подорвать стены, смыло бы всю столицу к чертям собачьим. Однако политика Кипариса не предусматривала объяснений перед избирателями. «Птицы» просто в очередной раз спасли метрополитен, и, как всегда, никто об этом не узнал.

Шлюз фактически представлял собой резервацию, в которую не было прохода. Кипарис был обязан своей властью в том числе и тому, что имел под рукой подходящую страшилку про жадных, алчных сталкеров, захвативших две станции под личные нужды. Заодно закрылся от юго-западной ветки, превратив ее в переходное звено между столицей и поверхностью, и перевесил ответственность за их сохранность на плечи пятерых парней. Мудрое решение доброго тирана.

К «Птицам» Федор испытывал смешанные чувства. Они вызывали у него уважение, но все же чутье охранника подсказывало, что все эти шесть лет он охранял Датаполис именно от сталкеров – либо от тех опасностей, с которыми они справиться не сумеют. Если в туннель проникала какая-нибудь тварь, то она могла поползти в обе стороны – к столице или же в Шлюз. Судя по редким выстрелам, доносящимся откуда-то далеко с юга, отбиваться чаще приходилось именно сталкерам. Это был знак, что Федору тоже следует приготовиться – посадить подручного за огнемет, а самому напрячь все внимание и ждать незваных гостей. В такие моменты Федор чувствовал, что отдает долг сталкерам за оперативное предупреждение.

И все же он побаивался, что рано или поздно наступит момент, когда ему придется оборонять станцию от самих сталкеров. Более того, он смутно подозревал, что именно поэтому Кипарис уделял серьезное внимание сохранности блокпоста в текущем виде. Ведь, если подумать, на кой черт он здесь нужен, этот блокпост? Приволочь сюда гермозатвор, установить за сутки – Федор и в одиночку приварил бы часа за три. Так, чтобы открывать дверь только по большим праздникам. Ни крыса не прошмыгнет, ни кто-то покрупней.

Знакомый звук со стороны туннеля прервал размышления охранника. Федор мигом абстрагировался от шума станции, прислушался. Так и есть, тихий рокот. Он чувствовал, что звук знакомый, но не сразу сумел распознать его из-за необычно высокого темпа.

Кто-то едет на дрезине. В принципе, ничего необычного, если учесть, что два часа назад Баобаб отправился со сталкерами наверх, так что как раз должен был вернуться. Однако столичная повозка, судя по звуку, катилась гораздо быстрее, чем обычно.

Глянув на колокол, висящий на цепи, Федор поколебался. Звонить или не звонить? На грохот вся станция сбежится. Решив, что пока не нужно, охранник сел за пулемет, мысленно выругавшись, что как раз сейчас никого из его помощников рядом нет.

Пятно света показалось достаточно быстро. Дементьев включил махом все прожекторы – на такой случай у него имелся отдельный переключатель. Заодно и у Кипариса в кабинете напряжение скакнет. Такой побочный эффект стал следствием неисправности, но Федор исправлять не стал, так как счел его дополнительной сигнализацией. Ни к чему начальству расслабляться, когда бодрствует южный пост.

Через несколько мгновений дрезина остановилась у платформы, и Федор тут же нацелил ствол пулемета. Он узнал Кондора, но его смутили сразу две вещи. Во-первых, Кондор никогда не заезжал на саму станцию без приглашения – всегда останавливался за десяток метров до конца туннеля. Во-вторых, народу на дрезине было слишком много.

– В чем дело? – крикнул Дементьев.

Воробей соскочил с дрезины на платформу, помогая выбраться Баобабу. Советник Кипариса выглядел очень бледно.

– Федор, расслабься, все у нас нормально, – спокойно сказал Кондор. – Нас не преследуют. Будь другом, позови Кипариса.

Дементьев опустил ствол, настороженно следя за Баобабом.

– Ладно, – пробурчал он. – А почему вы…

Слова застряли в глотке охранника, когда он с изумлением понял, что людей на дрезине действительно слишком много.

– А это кто? – спросил он, глядя на неизвестного ему человека.

На грубых досках лежал матрац, на котором покоилось бесчувственное тело парня лет тридцати. Аист и Феникс перетащили его вместе с матрацем к мешкам с песком.

– У нас чужой, – сказал Кондор и глянул охраннику в глаза. – Кипариса сюда, и живо.

Федор бросил взгляд на колокол.

– Не нужно, – предупредил Кондор. – Паника начнется. Федя, не советую.

Такое обилие новой информации для охранника было перебором. Снова схватившись за пулемет, он нацелился на сталкеров.

– Назад! – рявкнул он. – Всем отойти на пять шагов!

К его удивлению, сталкеры послушались – все пятеро отступили к туннелю. Словно они просчитали такой вариант развития событий. Однако Баобаб уставился на Дементьева с оторопью.

– Ты что, охренел?! – прогундосил толстяк, держась за дрезину, чтобы не упасть. – Ты меня не узнал?

Федор поколебался, направил дуло выше, к потолку.

– Ни с места, или я буду стрелять, – пригрозил он. – Это вас тоже касается, советник. Придет смотритель и разберется.

– С чем разберется? – послышался голос.

От неожиданности Федор чуть было не дернул скобу. К тому времени он уже не целился в живых людей, но все равно такой поступок погубил бы его репутацию навсегда.

Смотритель стоял, нахмурившись, оглядывая всех прибывших. Это был немолодой, но бодрый мужчина, чей возраст выдавали лишь глубокие морщины и легкая проседь на висках. Его рост превышал метр девяносто, и, судя по стройной осанке, здоровье его еще не подводило. На правом рукаве красовалась толстая белая повязка – знак высшей власти. Обладатель имени дерева.

– У меня в кабинете отключился свет, – спокойно пояснил Кипарис. – Я понял, что Федор включил прожекторы. Что тут происходит?

Баобаб тяжело и громко дышал.

– У нас красный! – доложил он. – Мы нашли красного наверху!

– Нет, – поспешно вставил Кондор. – Мы нашли чужого человека, но мы не знаем, красный ли это. Смотритель, он без сознания. Его нужно срочно привести в чувство, чтобы он мог ответить на вопросы. Но прежде всего – спрятать.

Смотритель никак не прокомментировал это предложение. Он подошел к парню, склонился над ним. Баобаб чуть вздрогнул. Федор все еще оставался у пулемета, следя за странной картиной. К приходу красных он не был готов, и только сейчас ему удалось осознать это в полной мере, отчего дико захотелось напиться.

– Чего ты молчишь?! – не выдержал Баобаб. – Нам надо в лазарет! Я побывал в гнезде у мутанта!

– Помолчи, – велел Кипарис, и советник испуганно послушался.

Смотритель пристально осматривал лицо парня, чуть касаясь его пальцами. Он занимался этим не меньше минуты. Прежде чем снова выпрямился.

– Так, – произнес он и потеребил бороду. – Дело плохо.

– Нам оставить его тут? – спросил Кондор. – Баобаб предоставит отчет сам.

Между ним и Кипарисом начался безмолвный обмен красноречивыми взглядами. Сталкер мог понять, о чем думает смотритель. Появление красных, как любого нового человека с поверхности, – ситуация, конечно, из ряда вон выходящая, но все же она определенно прогнозировалась ранее. Сталкер мог прозакладывать последний патрон и ремень от штанов в придачу, что Кипарис не раз и не два моделировал в уме такой кризис. Сейчас все понимали: нужно во что бы то ни стало избежать огласки. Одной только детали, одного мельчайшего слуха будет достаточно, чтобы началась массовая паника.

– Федор, – проговорил смотритель.

– Да?

– Ступай в лазарет. Скажи доктору, чтобы готовился к нашему приходу. Пусть оттуда уберут всех пациентов и персонал. Должен остаться только сам доктор.

– Слушаюсь!

– Погоди, не так быстро, – Кипарис помедлил. – Затем возвращайся сюда и неси вахту, пока я лично не приведу тебе замену. Сам, никого больше не зови.

– Будет сделано, смотритель.

– Ни с кем не говори, держи язык за зубами. Ты меня понял?

– Я понял.

– Кондор, твоя команда нужна мне здесь, – распорядился Кипарис. – Оставьте крупное оружие и броню. Взять можете только пистолеты, если есть. Ведите себя как гражданские. Все двигаемся к лазарету разными путями. Выбирайте наименее освещенные. Раненого тащите так, будто он пьян.

– А почему не спрятать его в Шлюзе? – взвизгнул Баобаб.

Смотритель посмотрел на него с еле уловимым презрением. Аист, чуть усмехнувшись, наклонился к Ворону и прошептал:

– Держи врага близко.

– Ага, – кивнул Ворон. – Только это он про нас.

– Ладно, – сказал Кондор, стаскивая с себя портупею. – Феникс, надень ему на голову тряпку какую-нибудь. Бандану сделай или еще что-то.

Спустя две минуты смотритель шел по станции в одиночестве. Перенаселенность Датаполиса оказалась как нельзя кстати – в столице почти не оставалось достаточно свободного пятачка, за исключением специально отведенных мест для собраний, где можно было бы привлечь внимание нестандартным поведением или еще чем-нибудь. Площадь Льва Толстого застраивалась до того плотно, что давно превратилась в настоящий лабиринт из фанерных перекрытий, бесконечных бараков, стоек и отсеков. Смежная станция – Дворец Спорта – была в этом отношении ее копией, с той разницей, что там застройка производилась в два, а то и в три этажа. В таких местах сложно было вести какую-либо общественную жизнь, так что в условно дневное время – разумеется, согласно станционным часам – все жители столицы собирались в переходах между обеими частями Датаполиса, в торговых рядах. Но лазарет, к счастью, находился здесь, так что раненого гостя можно было провести в полумраке светильников незаметно.

Кипарис сумел замаскироваться достаточно просто – накинул фуфайку Дементьева, которая сделала его подтянутую фигуру более грузной и заодно закрыла повязку на рукаве. Смотритель чувствовал себя несколько глупо из-за того, что вынужден был прятаться от своего же электората, однако азарт не мог перекрыть тревоги.

Чуть позади него Кондор и Воробей тащили раненого, будто пьяного. Более молодой Аист достал из кармана бейсболку, нахлобучил ее на голову, лихо завернув козырьком назад, и тут же приобрел вид беспечного паренька, после чего скрылся в темноте бараков. Феникс и Ворон просто растворились, будто их и не было. Кондор понятия не имел, как именно они проберутся к лазарету, но знал, что они это способны сделать так, как не сумел бы и он сам.

Лазарет находился в противоположном углу станции. Это был уже не барак, а самый настоящий дом с отдельной печкой, вытяжка которой уходила по трубам далеко вверх, и даже с крыльцом. Досок и камней на него не пожалели. Кондор смотрел на лазарет со смешанным чувством зависти и гордости. Почти все стройматериалы приволокла с поверхности его команда. Но лечиться здесь никому из сталкеров не приходилось.

– Пошла отсюда! – крикнул Баобаб сидящей на крыльце замызганной девушке. Кондор даже оторопел от такой наглости советника. Толстяк обернулся к нему и тут же струхнул.

– Нищенка местная, – сказал он, не сумев скрыть дрожащего подбородка. – Она все равно не понимает меня – у нее мозги набекрень.

– Тогда незачем ей грубить, – раздраженно сказал Воробей. – Можно просто увести.

В дверном проеме показалась молодая женщина в белом халате.

– Прекратите, – вымолвила она. – Не то вас услышат.

Кипарис вышел вслед за ней.

– Татьяна, не переживай, – посоветовал он. – Баобаб, замолчи! Тащите раненого сюда.

Сталкеры смотрели на Татьяну с восхищением.

– Таня, здравствуйте, – ухмыльнулся Аист. – Вы великолепны в костюме врача.

– Я же стоматолог. Вас что-то удивляет?

– И еще школьный учитель.

– Да, и потому не позволю обижать Эльзу, – Татьяна бережно взяла девушку за плечо и попыталась отвести в сторону. – Пойдем, дорогая. Я отведу тебя поесть.

Девушка застонала, но не сопротивлялась. За коркой грязи нельзя было разглядеть черт ее лица. Ее лохмотья больше напоминали тряпку для чистки воздушного фильтра. Лишь глаза, при всей пустоте взгляда смотревшие по-детски доверчиво, не вызывали отторжения и даже были по-своему красивы.

Кондор поволок раненого в дом, но тот неожиданно дернулся. Баобаб отскочил в сторону, Ворон выхватил револьвер из кармана. Кипарис схватился за перила крыльца так, что пальцы побелели при свете лампы.

Веки раненого затрепетали. Открыв глаза, он попытался что-то рассмотреть перед собой.

Эльза нечленораздельно заговорила. Вывернувшись из-под руки Татьяны, девушка в лохмотьях подскочила к чужому и повисла на нем. Такого груза Кондор удержать уже не мог, и сталкеры разом навалились с двух сторон, не давая ему упасть.

– Давид, – произнесла девушка, глядя аутичным взглядом на чужого. – Да-вид…

– Эльза, – прохрипел раненый. – Что…

Он снова потерял сознание.

Не утерпев, Кипарис перемахнул через перила и отволок девушку в сторону. Оказавшись в его руках, Эльза встрепенулась и завизжала.

– Кто ты такая?! – прошипел смотритель. – Говори, быстро!

– Отпустите ее, – умоляла Татьяна. – Она же не понимает!

– Он узнал ее!

– Вот у него и спросите! А причинять вред бедной девочке не позволю!

В ярости Кипарис отпустил Эльзу, и та зарыдала, свернувшись в клубок прямо на холодном полу. Смотритель перевел дух, вытер лоб рукавом фуфайки.

– Послушай, – наклонился он к девушке. – Мне нужно знать, кто этот человек. Скажешь – и получишь много вкусной еды. Хочешь кушать?

Эльза зарыдала сильнее.

Смотритель с проклятиями выпрямился.

– Надо ее разговорить, – промолвил он. – Нам нужен Ион с Лукьяновской.