Глава 7
– Тина! Где Тина?
Девушки-воспитанницы старшего курса пансиона святой Кладетты переглянулись и пожали плечами.
– Тина, – снова позвала блондинка Лери.
Из-за деревьев выскользнула мадемуазель Лоет, воровато оглянулась и, поправив выбившуюся из короткого хвоста прядку, важно шагнула к своим однокурсницам.
– Сейчас уже в классы поведут, – зашептала Лери, округлив глаза. – Где тебя носит.
Тина хитро улыбнулась и показала краешек, припрятанный в рукаве, кошеля.
– Уже? – тут же ахнула длинная, как жердь Розел.
– А что там долгого, – хмыкнула Тина. – Гиль – шустрый малый. После занятий распределим барыш.
Девушки дружно просияли, потерли руки и разошлись в разные стороны. Лери осталась рядом с Тиной. Девушки величаво уселись на скамейку, расправив на коленях платья, превращаясь в благовоспитанных девиц, коими их и видели воспитатели и учителя. Впрочем, они такими и были. Ничего ужасного старшекурсницы не делали, но с появлением у них Тины Лоет, жизнь девушек стала гораздо занимательней. И сама Тина очень переживала, как бы его сиятельство не прознал про то, что не она избавляется от уличного лексикона, а воспитанницы пополнили им свой словарный запас, впитывая, как губки выражения графской внучки, не всегда следившей за своей речью. Хвала Всевышнему, им хватало ума изображать прежних очаровательных умниц, не употребляя новые словечки в присутствии воспитателей.
Девушки с интересом слушали рассказы Тины о ее жизни в Кайтене. Несмотря на их благоустроенную жизнь, воспитанницы ужасно скучали в стенах пансиона. Пресность их отлаженной жизни на время обучения утомляла, и истории из жизни непоседливой мадемуазель Лоет чрезвычайно скрашивали вечера старшекурсниц. А уж те слова, которые в запале слетали с языка юного очаровательного создания и вовсе приводили девушек в восхищение. Впрочем, время от времени им приходилось уточнять, что означает тот или иной оборот. Тина досадливо кривилась, но любопытство подруг удовлетворяла.
А однажды мадемуазель Лоет сунула свой любопытный носик в сундучок одной из девушек.
– Чтоб я сдохла! – с восторгом произнесла Тина. – Какая прелесть!
Это были тончайшие кружева, которые плела ее сокурсница, и их было столько, что восторгу мадемуазель Лоет прибавился и священный ужас, когда она представила, сколько часов юной жизни ушло на создание этого воздушного чуда, ахнула и закрыла сундучок, но тут же снова открыла и с новым интересом оценила его содержимое.
– Куда столько? – спросила Тина деловито.
– Приданое, – смущенно ответила девушка.
– Мужа к постели привязывать? – не без иронии уточнила мадемуазель Лоет.
Но прежде, чем ее сокурсница успела обидеться, взяла ее за локоток и проникновенно спросила:
– Денег хочешь?
– Хочу, – кивнуло второе юное создание.
– Мы можем продать все это, – торжественно сообщила Тина. – Я возьму свой процент за посредничество, но основная сумма твоя.
– П…продадим? – округлила глаза девушка.
– Еще как продадим, – уверенно кивнула предприимчивая девица. – В модную лавку. И я даже знаю, кто сможет нам в этом помочь.
– А если узнают? – ужаснулась мастерица.
– Не сс-с-с… сожалей и не бойся, я все устрою и возьму на себя, – заверила ее мадемуазель Лоет. – По рукам?
– Да-а-а, – проблеяла благовоспитанная воспитанница пансиона святой Кладетты и вцепилась мертвой хваткой в ладонь Тины.
Случайно услышавшая этот разговор Лери, схватила подругу за руку и утащила к своему сундучку, демонстрируя сплетенные за года пребывания в пансионе запасы кружев. Она умоляюще посмотрела на Тину и удостоилась покровительственной улыбки. После этого дочери судовладельца и внучке банкира оставалось отладить связь с внешним миром. Тут и пригодился Гиль, взиравший на Тину с нескрываемым уважением и даже восхищением.
Выслушав все прелести посредничества между мастерицами и модной лавкой, она снабдила парня необходимыми сведениями о ценах, научила, как лучше подойти к делу, благословила и отправила в добрый путь с первой партией кружев. Гиль, вдохновленный новой подругой, отпросился у отца и отправился в город исполнять поручение, не столько горя жаждой наживой, сколько желанием угодить необычной мадемуазель.
В первой же лавке парня вытолкали взашей, решив, что он украл кружево. Но во второй лавке хозяйка оказалась не столь щепетильна. Она оценила красоту товара, как оценила и разницу в цене, известные мастерицы требовали денег в несколько раз больше. Потому Гиль вскоре выходил из лавки, сжимая в руке заветный кошель. Обмануть Тину он даже и не подумал. И виной тому было не ее предупреждение:
– Обманешь, брюхо вспорю, требуху выну и тебе в глотку затолкаю. Ты меня знаешь.
– Не обману, – улыбнулся юноша, зачарованно глядя, как благородная девица уперла руки в бока и сплюнула для весомости своей угрозы. – Тебя не обману.
– Смотри мне, – погрозила кулаком Тина и ушла к девушкам, отвлекавшим воспитательницу, а Гиль с глуповатой улыбкой первой влюбленности смотрел ей вслед, думая, что красивей девушки нет во всем свете.
А когда отдавал кошель, мадемуазель Лоет пересчитала деньги, честно выдала процент за посредничество, задумчиво посмотрела на парня, вновь не сводившего с нее преданного взгляда и, буркнув:
– Черт с тобой, – поцеловала его в щеку, отчего у бедного Гиля чуть земля не ушла из-под ног, и мечтательная улыбка не сходила с его лица даже во сне.
Парню даже в голову не пришло, что корыстная девица, уже сообразившая отчего юноша пожирает ее взглядом, просто использовала поцелуй, чтобы окончательно привязать к себе влюбленного в нее Гиля. Теперь он и вовсе готов был исполнять любой ее каприз, если наградой будет поцелуй. Впрочем, такой наградой Тина не злоупотребляла, считая ее чрезмерной. К тому же она ненавидела все эти слащавости, потому бедному парню приходилось обходиться ее скупой похвалой и обещанием новой встречи. Но и это было ему в радость, ведь видеть предмет своего обожания чаще всего он мог лишь издали, не имея возможности подойти близко.
Получив первые деньги, девушки преисполнились энтузиазма и теперь зачастую, вместо домашнего задания, сидели над новыми кружевами. Остальные Тинины сокурсницы, прознав, что можно получить выгоду от своих трудов, насели на мадемуазель Лоет, и вскоре Гиль наладил контакты со всеми портными и модными лавками их маленького городка. Паренька уже узнавали на улице, приветливо махали ему рукой, а кое-кто из хозяек лавок решил, что такой жених вполне подойдет для ее дочери. Только пусть еще подрастет, и дельце можно будет считать обстряпанным. Так что юношу начали привечать еще и вкусными обедами и пирожными, иногда балуя бокалом доброго вина.
За три недели пребывания в пансионе святой Кладетты две прошли в торговых и посреднических отношениях, и у мадемуазель Лоет скопилась небольшая, но все-таки сумма, которую она не собиралась тратить на ерунду, решив их приплюсовать к тому, что у нее имелось в Кайтене. Ее сокурсницы были более, чем довольны своей прибылью, нисколько не жалея о том, что часть суммы уходит Тине и Гилю, ведь раньше у них не было и этого. К тому же скопленные деньги можно было прибавить к тому, что им выдадут в следующем году при выпуске из пансиона, и выходило весьма недурственно, особенно для бедных пансионерок.
Но не стоит думать, что мадемуазель Лоет интересовалась только кружевами или недолгими встречами с Гилем, когда она учила его обращаться с ножом и драться, сбегая на прогулках в саду. Тина честно занималась, постигая науки, которые преподавали в пансионе. Что-то давалось ей лучше, что-то хуже.
Например, с рукоделием девица, как не дружила раньше, так и сейчас их вражда не прекратилась. Зато географию знала отлично, и господин Бержар не мог ею нахвалиться. И на астрономии она просиживала больше положенного времени, иногда забывая про чай и булочки. Тину интересовали карты, звезды, как ориентироваться, как проложить курс. Ее учитель был несколько удивлен, но охотно отвечал девушке, порой и сам увлекаясь настолько, что они с Тиной избороздили морские просторы вдоль и поперек. Бывало, что уже Фаня приходила за мужем и обнаруживала преподавателя и ученицу стоявших на коленях на огромной карте, расстеленной на полу, и они, оживленно споря и вооружившись циркулем, линейкой, компасом и грифелем, совершали очередное путешествие.
– Когда вы покинете нас, Тина, мне будет вас не хватать, – как-то признался господин Бержар, сев на Тригар и скрестив ноги. – Вы презабавнейшая девушка, и, скажу откровенно, лучшей ученицы у меня еще не было. Жаль, что мы не можем с вами позаниматься ночью, я бы принес свой телескоп, но правила пансиона это строго запрещают. К тому же ваш дед не одобрит, – прервал он оживившуюся Тину и закончил с веселой усмешкой. – Да и моя жена не поймет.
Девушка вздохнула и признала его правоту. Кстати, господин Бержар оказался молодым мужчиной, может и не красавцем, но интересным собеседником и талантливым учителем, потому мадемуазель Лоет больше не удивлялась выбору Фани. Неплохо давались Тине и правописание с историей. Литературу девушка любила выборочно. К стихам у нее развилась стойкая антипатия, а благодаря учителю литературы, нанятого папенькой, развилась и привычка клевать носом, как только начинали звучать рифмы. В любом случае, мадам Тьерри читала их так же заунывно, потому толчок в бок от Лери стал закономерной попыткой разбудить подругу.
Что касаемо языков, то лучше всего Тина знала балорский, общепринятый язык для общения между ближайшими соседями и в некоторых удаленных государствах. Его мадемуазель переняла еще от папеньки в детстве. Потому выбрала именно его, что стало возможностью и тут не ударить в грязь лицом. Так что особых нареканий внучке попечителя не было.
Единственное, чего опасалась Тина – это то, что могут вскрыться ее предприимчивость, подобие дружбы с Гилем, а так же словесные обороты, которые переняли от нее сокурсницы. Мадемуазель Лоет мечтала, чтобы все это открылось не раньше, чем она окажется в Кайтене. Выслушивать гневные речи деда девушке вовсе не казалось любопытным. Уж лучше бы и вовсе ничего не узнал. Однако Тина не обольщалась, понимая, что однажды кто-то из ее сокурсниц козырнет витиеватой фразой, или же похвастается прибылью, и тогда…
– Адамантина! – вот именно, так и будет начинается речь его сиятельства.
Осознав, что ее зовут, Тина подняла взгляд на воспитательницу, с укором взирающую на нее. Ее сокурсницы уже направлялись в пансион, только Лери выглядывала из-за плеча воспитательницы и махала подруге рукой. Мадемуазель Лоет подскочила со скамейки и поспешила на занятие по танцам. Стоит заметить, что танцы Тина любила, простые уличные танцы, которые танцевали на празднествах на площадях и улицах. А вот из светских ей нравился лишь вальс, вошедший в моду совсем недавно. Но не нравилось танцевать его с учителем. Вот когда папенька заглядывал в танцевальный зал и составлял дочери пару, тогда Тина наслаждалась мелодией и летящими движениями, даже немного ревновала, когда папенька танцевал с маменькой, не сводя с нее горящего взгляда. На дочь он, естественно, смотрел иначе – с теплотой и нежностью, и Тина ловила себя на мысли, что ей хотелось бы, что бы и на нее партнер смотрел так же, как родители друг на друга. Пожалуй, это была единственная романтичная мечта мадемуазель Лоет.
Но в пансионе девушки танцевали друг с другом, исполняя, то мужскую, то женские партии. Это казалось скучным, поэтому Тина любила больше слушать музыку или арии, которые пел сам господин Рабаль, у которого оказался красивый глубокий баритон. Несколько девушек даже были влюблены в него именно за его чудесный голос. Об этом Тине по секрету сообщила Лери, сама таявшая при звуках голоса их преподавателя музыки и танцев.
Однако стоило войти в класс, как следом за воспитанницами заглянула Фани и вызвала мадемуазель Лоет, сообщив ей, что прибыл ее брат и просит свидания. Радостно и совсем не по этикету взвизгнув, Тина порывисто обняла мадам Бержар, тут же срываясь с места. Комнату, отведенную для встреч с родными, Фани показывала Тине еще в первый день ее прибытия в пансион, потому девушка даже не остановилась, чтобы ради приличий дождаться помощницу директрисы. Фани же хмыкнула вслед мадемуазель Лоет и свернула в сторону административных кабинетов, не желая мешать долгожданной встрече.
Это было событие! Самое настоящее. Ланс за все это время так и не смог вырваться к сестре, прислав ей пару раз небольшие послание, прося его извинить и не обижаться, потому что служба крепко держала господина Лоета младшего при его патроне, не желавшего отпускать надолго сообразительного и трудолюбивого помощника. Тина огорчалась, по брату она скучала и хотела его увидеть, но не обижалась. Все-таки вскоре ее должны были забрать из этих стен, и тогда можно было упросить его сиятельство отвести ее к Лансу.
И вот он здесь! Наконец-то!!! Счастливая Тина подбежала к дверям комнаты для встреч с родственниками, остановилась, выдохнула, поправила одежду и только после этого толкнула дверь и с достоинством вошла, чтобы через мгновение сорваться с места и кинуться к брату, рассматривавшего миниатюру на стене. На нем была модная шляпа, и весь он выглядел таким франтоватым и непривычным, но это же был Ланс! И Тина подскочив к нему, положила руку на плечо, разворачивая брата к себе, чтобы повиснуть на шее, но сильные руки перехватили ее, и на лице визитера появилась знакомая ироничная ухмылка:
– Добрый день, дорогая кузина. Вижу, вы соскучились по мне так же, как и я по вам. Желаете исправить оплошность?
– Марк?! – ошеломленно воскликнула Тина и отлетела к диванчику, повинуясь толчку руки графа Мовильяра младшего.
Девушка проехалась спиной по его краю, вскрикнув от неожиданности и боли, возникшей от столкновения, и упала на пол, потрясенно глядя, как кузен подходит к двери и закрывает ее на ключ, который, должно быть, торчал с обратной стороны и был прихвачен его сиятельством для такого случая. Марк запер дверь, обернулся к мадемуазель Лоет, и на его губах появилась неприятная ухмылка.
– Вот теперь поговорим, – сказал он, снимая шляпу и откидывая ее на столик. Следом полетели перчатки, и молодой человек взял трость, прислоненную к столу. – Дернешься, не посмотрю, что ты девица и родственница, – предупредил Марк, нацеливая на Тину трость.
– Я ж тебя урою, гнида, – произнесла она, поднимаясь с пола и потирая ушибленное место.
– Тронешь меня, пострадает твой братец. – Предупредил мужчина. – Теперь к делу…
– Ланс! – испуганно воскликнула мадемуазель Лоет, и глаза ее запылали яростью.
– Тихо, – усмехнулся Марк, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу. – С ним все в порядке, пока я цел и невредим.
– Мозгляк, – презрительно скривилась Тина, сплюнув на пол. – Дерьмо собачье.
– Ну-ну, дорогая кузина, придержите ваш грязный язычок, он вам еще понадобится, – скабрезно усмехнулся его сиятельство, и на лицо его вернулось знакомое ироничное выражение. – Итак, к делу, – повторил он, удовлетворенно хмыкнув, когда Тина уселась на диван, сверля кузена гневным взглядом. – Ты мне не нужна, плохая девочка. У тебя была возможность сбежать от старого зануды и отправиться со мной в небольшое путешествие. Теперь же я имею лишь одно желание – придушить тебя. Так что дед может не опасаться моего преследования твоей драгоценной персоны. Однако… – молодой человек выдержал эффектную паузу, – для тебя нашелся иной хозяин.
Тина вздернула брови, пытаясь понять, что хочет сказать ей мерзавец, рассматривавший ее с насмешкой и неприязнью. Но Марк не спешил давать пояснений, он, постукивая кончиком трости по носку своей туфли, продолжал наблюдать за тем, как мрачнеет лицо его кузины.
– Продолжим, – наконец произнес Маркэль Мовильяр, поднимаясь со своего места. Он сделал шаг в направлении подобравшейся Тины и указал на нее тростью. – Тебя купила одна очень высокопоставленная особа.
– Что значит – купил? – спросила севшим голосом мадемуазель Лоет, все еще не до конца постигая происходящее.
– Я продал, он купил, – пожал плечами Марк. – И поверь, в виде банкнот ты оказалась гораздо приятней, чем… э-э… в натуральном виде. Можешь гордиться, за тебя заплатили двести тысяч санталов. Так что избежать его покоев тебе не удастся.
– Высоко оценили, – хрипло рассмеялась Тина, ощущая себя в кошмарном сне. Наяву такого просто не могло произойти, никак!
– Да, я тоже считаю, что ты не стоишь этих денег, однако отказываться не стал. – Кивнул Марк. – Видишь ли, этот человек – мой добрый друг и покровитель. Он был взбешен тем, что я по твоей милости вынужден был пропустить все веселье, которое он подготовил специально для меня напоследок перед отъездом. Однако моего друга позабавило, что те мерзкие очки на моем лице нарисовала ни кто-нибудь, а девчонка. – Его сиятельство на мгновение замолчал, пытаясь совладать с собой. Желваки на его скулах ожесточенно двигались, и Марку пришлось прикрыть глаза, чтобы успокоиться, а затем отчеканил. – Мне не отказывают. Более того, ни одна женщина не смела поднимать на меня руку. К дьяволу! Что там женщины, мужчины предпочитают со мной не связываться, а тут какая-то… дикая дрянь…
Мадемуазель Лоет уже справилась с растерянностью и теперь следила за кузеном пристальным взглядом, решая, действительно, пострадает Ланс, если она вновь украсит холеную рожу синяками, или мозгляк просто пугает, чтобы держать ее на расстоянии? Тина решила не рисковать. Теперь она думала, не может ли быть все это затеяно Марком лишь для того, чтобы вселить в кузину страх?
– Я скажу его сиятельству, – сказала она, не сводя испытующего взгляда с кузена.
– Дед не сможет противостоять моему покровителю, как и отец, – усмехнулся молодой человек. – Тебя заберут у них в любом случае, как бы они не извернулись, чтобы спрятать тебя.
Тина поднялась на ноги и отошла в сторону.
– Ты врешь, – сказала она. – В нашем королевстве нет рабства. К тому же я внучка аристократа…
– В этом мой покровитель увидел особую прелесть, – усмехнулся Марк, шагнув девушке навстречу. – Кстати, у меня есть для тебя его первый подарок, и он тебе не понравится.
Мужчина сделал еще шаг в сторону кузины, и Тина сорвалась с места, устремляясь к дверям, чтобы позвать на помощь. Но Марк настиг ее раньше, закрывая ладонью рот. Зубы Тины тут же впились в его палец, и граф снова откинул девушку в сторону, рывком обнажая шпагу, прятавшуюся в трости. Кончик ее уперся в грудь мадемуазель Лоет. Затем острие поднялось выше и ткнулось в шею.
– С каким бы удовольствием я проткнул тебя, – брезгливо скривив губы, произнес молодой человек. – Но не могу уничтожать то, за что получил деньги, как и портить чужое имущество… к сожалению. К моему огромному сожалению. Но я буду удовлетворен тем, что ожидает тебя. Надеюсь, ты будешь громко кричать, когда придет время. Руку!
Тина спрятала обе руки за спину и не менее брезгливо скривилась:
– Гарпун тебе в печень, гнида.
Шпага тут же надавила чуть сильней, поранив кожу, но была откинута, и Мовильяр вдавил девушку своим телом в стену, к которой загнал ее. Несмотря на яростное сопротивление, он все-таки завладел рукой кузины и защелкнул на ней браслет.
– Снять ты его не сможешь, – издевательски усмехнулся Маркэль. – Будешь носить, пока тебя не заберут. – После этого подхватил шпагу и ножны-трость, вновь пряча свое оружие. – Желаю страдать подольше, – произнес мужчина, подходя к двери и открывая ее. – А лучше просто сдохни, дикая тварь.
Тина не сдвинулась с места, рассматривая то, что теперь сковывало ее правую руку. «Имущество И. П.», – прочитала она гравировку. Друг и покровитель, с которым дед и дядя не справятся… Инсэль Пайетт. Дьявол его дери, герцог. Граф так и говорил, что покровительство младшего брата его величества стало причиной вседозволенности Маркэля Мовильяра.
– Вот дерьмо, – выругалась Тина и подняла взгляд, но кузен уже вышел.
Она попыталась снять браслет, однако у нее ничего не вышло. О замочек девушка сломала ноготь и пришла в крайнюю степень неистовства. Она уже хотела разразиться отборной бранью, но сумела сдержаться.
– Спокойно, – велела себе Тина. – Надо подумать. Выход всегда где-то рядом.
Натянув рукав, девушка поджала губы и поспешила прочь из здания пансиона, желая сейчас оказаться наедине с собой. Мадемуазель выбралась в сад и поспешила скрыться за деревьями, пока ее не заметили. Скрывшись в за ивой, опустившей свои ветви к самой земле, Тина села на траву, подтянула ноги к подбородку и затихла, решив для начала пожалеть себя немного.
– Эх, папенька, вот вы и потеряли свое сокровище, – тяжко вздохнула она. – Кто же так богатством-то распыляется. Заберет меня герцог, и не видать вам вашей дочери, а все хотели слепить из меня не пойми чего… Стоять! – рявкнула сама себе мадемуазель Лоет. – Папенька! Ну, конечно, папенька! Если дед и дядя бессильны, то уж капитану Лоету сам морской дьявол не страшен!
Выход оказался так близко, что до него Тина смогла дотянуться рукой. Ей нужно было вернуться в Кайтен, а там папенька устроит герцогу и племянничку кровавую казнь, непременно устроит! Стало быть, бежать. И чем быстрей, тем лучше.
– Тина?
Девушка подпрыгнула от неожиданности, но это оказался всего лишь Гиль. Он приподнял ветки ивы и теперь смотрел на Тину.
– Можно я посижу с тобой? – спросил юноша.
Мадемуазель Лоет хотела уже рявкнуть на него, изгоняя из своего укрытия, но передумала и махнула рукой, позволяя присесть рядом. Гиль опустился на землю, сорвал травинку и теперь крутил ее в пальцах, поглядывая на девушку. Но мадемуазель Лоет было теперь не до него. Ее мысли уже стремились по дороге к Кайтену. Путь до дома не страшил девушку, у нее были деньги, было время, пока ее… хозяин обнаружит, что птичка упорхнула. Они ведь не следят за пансионом? А если следят? А если захотят забрать прямо отсюда?!
Теперь и время побега было определено – сегодня ночью и ни часом позже. Только как выбраться из пансиона? Тина вспомнила, что ворота охраняют, но может получится ускользнуть? А если следят именно за воротами? Тогда нужно лезть через стену. А вот тут начинались сложности. Стена была высокой и гладкой, и ни одного дерева рядом, чтобы перебраться по нему…
– Скоро тебя заберут, – заговорил Гиль, но Тина не слушала его, лишь рассеянно кивнув. – Если ты не против… если можно… я могу прийти ночью, и мы могли бы… ну-у, могли бы просто посидеть в саду, поговорить…
– Ночью, – машинально повторила мадемуазель Лоет. – Сегодня ночью…
– Я могу прийти и сегодня, – обрадовался Гиль. – Меня даже никто не увидит.
– Никто не увидит ночью, – снова повторила Тина и очнулась. – Что ты можешь ночью?
– Могу прийти ночь, никто не узнает, что я был здесь, и твоя честь…
– К дьяволу честь, – отмахнулась Тина. – Как ты можешь пройти незаметно?
Парень удивленно посмотрел на мадемуазель и указал пальцем вправо. – Там есть неприметная калитка. Она заперта, но открыть ее можно. Ею давно не пользовались, а раньше приходили те, кто работает здесь…
– Покажи! – воскликнула девушка, вскакивая на ноги. – Я хочу увидеть, где она.
В глаза Гиля появилась подозрительность, и Тина состроила капризную гримаску.
– Тут оказывается есть такое любопытное местечко, а ты молчал, – сказала она. – Мы могли бы уже столько раз сбежать и погулять где-нибудь, а ты, Гиль… Как же так? – мадемуазель сокрушенно вздохнула.
– Ох, и правда, – досадливо поморщился юноша, тут же представив сколько возможностей открывала старая калитка. – Идем.
Он взял Тину за руку, и девушка подбодрила Гиля, чуть пожав его ладонь. Парень зарделся, метнул в Тину быстрый взгляд и повел ее к заветной калитке. Она обнаружилась за хозяйственными постройками, заросшая высокой травой и прикрытая вьющимися ветками с маленькими цветами. Мадемуазель тут же оценила большой замок и удивленно посмотрела на юношу.
– Но там же закрыто, – заметила она.
– Смотри, – хитро улыбнулся Гиль, подходя ближе.
Дужка замка свободно поднялась, открывая выход на свободу. Тина просияла, это было то, что нужно. Ей вдруг стало немного стыдно за то, что использовала наивного влюбленного юношу, и за то, что обманет его снова, но… Либо совесть, либо честь. Тина выбрала честь. Она сама взяла Гиля за руку и потянула под укрытие сада. Там остановилась, положила ладони на плечи парня и, привстав на цыпочки, прошептала:
– Не хочу сидеть в пансионе. Лучше погуляем за его стенами, завтра ночью.
После этого зажмурилась и чмокнула юношу в губы. После чего развернулась и стремглав бросилась назад к пансиону, пока он не опомнился. Впрочем, опасалась зря. Бедняга Гиль так и не сдвинулся с места. Он так и стоял, глядя девушке вслед и трогая свои губы.
– Гарпун мне в печень, – сдавленно прошептал паренек, еще не зная, что завтра ночью гулять будет не с кем.
