3
— Я уверена, что фамилия именно Кесслер!
— Ему было разрешено присутствовать?
— Так же как и толпе хасидов, оккупировавших все коридоры.
Райан проигнорировал мой сарказм.
— Он сказал, что именно из-за этого оказался здесь?
Почему-то вопросы Райана стали меня раздражать.
— Нет.
— Ты действительно видела Кесслера на аутопсии?
— Я…
А ведь правда. Я выразила соболезнования Мириам и Доре Феррис, потом меня озадачил звонком Пеллетьер. Отвлеклась. Кесслер — в очках, с бородой, в черном костюме. У меня просто сработали стереотипы.
Не стоило злиться на Райана. Нужно было злиться на себя.
— Мне так показалось.
— Хорошо, давай начнем сначала.
Я рассказала Райану о встрече с бородачом.
— Итак, Кесслер находился в коридоре, когда ты вышла из комнаты ожидания.
— Да.
— Ты заметила, откуда он пришел?
— Нет.
— А куда направлялся?
— Полагаю, к Доре и Мириам.
— И ты действительно видела, как он зашел к ним в комнату?
— Я разговаривала с Пеллетьером!
— Не оправдывайся.
— Я не оправдываюсь, а просто уточняю детали!
Райан поднял снимок:
— На что это похоже?
— На скелет.
Райан закатил глаза. Тут я вспомнила кое-что.
— Кесслер, то есть этот загадочный бородатый незнакомец, сказал, что фотография из Израиля.
— Фото привезли или отсняли в Израиле?
— Фотографии больше сорока лет! Вполне возможно, что она вообще не имеет отношения к делу.
— Когда кто-то утверждает, что фотка — причина смерти, отношение она наверняка имеет.
Я покраснела.
Райан перевернул снимок.
— Что такое «М de 1 H»?
— Думаешь, это «М»?
Райан не обратил внимания на мой вопрос.
— Какое-нибудь событие произошло в октябре шестьдесят третьего?
Создавалось впечатление, будто он говорил сам с собой.
— Освальд подумывал убить Кеннеди.
— Бреннан, ты можешь хоть когда-нибудь быть серьезной?
— Когда-нибудь узнаешь.
Подойдя к Райану, я перевернула фото и указала на предмет слева от скелета.
— Видишь, вот здесь? — спросила я.
— Это кисточка?
— Это стрелка, указывающая на север.
— Для чего?
— Старый археологический трюк. Если нет специального прибора, определяющего масштаб и направление, надо поместить в кадр что-либо, указывающее на север.
— Ты думаешь, ее взяли у археологов?
— Да.
— Откуда?
— С места раскопок захоронений.
— Ну, теперь у нас хоть что-то есть.
— Слушай, этот Кесслер, возможно, чокнутый. Найди его и допроси. Или поговори с Мириам Феррис. Вдруг она знает, при чем тут эта фотография? — сказала я, снимая халат.
Райан изучал фото целую минуту. Затем задумчиво произнес:
— Ты купила красивые трусики?
Я почувствовала, что краснею.
— Нет.
— Такие шортики из красного атласа. Чертовски заводит, знаешь ли.
Я сделала гримасу — не здесь, мол.
— На сегодня с меня хватит.
Подойдя к шкафу, повесила туда рабочую одежду, вынув все из карманов. Сил не осталось совсем.
Когда вернулась, Райан стоял, снова уставившись на злосчастный снимок.
— Думаешь, кто-нибудь из твоих приятелей-гробокопателей сможет нам помочь?
— Могу сделать несколько звонков.
— Если не затруднит.
У двери Райан развернулся и посмотрел на меня, приподняв бровь.
— Увидимся позже?
— В среду я устраиваю ночь тайцзи-цюань.
— Завтра?
— Ты приглашен.
Райан поднял палец и подмигнул.
— Красный атлас!..
* * *
Моя квартира в Монреале располагается на первом этаже П-образного малоэтажного здания. Спальня, кабинет, две ванные, гостиная — она же столовая, небольшая узкая кухня, что если стоишь у раковины, можно развернуться и достать до холодильника.
Две арки — выходы из кухни. Каменный камин. Приятная деревянная отделка. Просторные шкафы. Подземная парковка.
Ничего фантастического. Популярность дома основывается на том, что он расположен в центре города. Все, что мне надо, находится прямо под носом.
Берди не выскочил на звук моих ключей.
— Эй, Берд!
— Чирик.
— Эй, Чарли!
— Чирик, чирик.
— Берди-и-и?
— Чирик, чирик, чирик, чирик.
И прямо-таки волчий вой.
Повесив плащ в шкаф, бросив ноутбук в кабинете и оставив только что купленную лазанью на кухне, я прошла в дальнюю арку.
Берди лежал на диванчике в позе сфинкса. Когда я подсела к нему, кот взглянул вверх, затем перевел взгляд на клетку справа от него.
Чарли наклонил головку и посмотрел на меня сквозь решетку.
— Как поживают мои мальчики?
Берди меня проигнорировал, а Чарли перескочил на кормушку, опять чирикнул и снова оглушительно завыл.
Все как обычно. Утомительно, но без происшествий. Кесслер не в счет.
Чарли нахохлился и косился на меня левым глазом.
Кот, как всегда, не обращал внимания на хозяйку.
— Рада, что вы поладили.
Это было действительно так.
Птица — рождественский подарок Райана. Я не пришла в восторг, зато Берди был поражен с первого взгляда.
После моего отказа попробовать жить вместе Райан предложил совместную опеку над попугаем. Когда я в Монреале, Чарли у меня, когда в Шарлотте — у Райана. Берди обычно путешествует со мной.
Соглашение меня устраивало, а кот и попугай стали друзьями — прямо не разлей вода.
Я пошла на кухню.
— Пора, — проскрежетал Чарли. — Не забудь птичку.
На следующее утро я проснулась в семь и к восьми была в лаборатории.
Первый час провела, распознавая, помечая и описывая части черепа Ферриса. Еще не был готов глубокий анализ, но уже виднелись тонкости, приоткрывающие занавес. И ставящие в тупик.
На утреннем совещании все шло по стандартному списку: тупость, бесчеловечность и банальность.
Двадцатисемилетнего парня ударило током, когда он мочился на рельсы станции метро в Люсьен-эль-Аллье.
Плотник убил поленом жену, с которой прожил тридцать лет, потому что она не хотела идти за дровами.
Пятидесятидевятилетний наркоман перебрал дури в дешевой ночлежке около ворот Чайнатауна.
Ничего интересного для антрополога.
В девять двадцать я вернулась в офис и позвонила Джейкобу Драму, моему коллеге в Шарлотте. Сработал автоответчик. Я оставила сообщение — попросила перезвонить. Еще час я занималась Феррисом, когда, наконец, зазвонил телефон.
— Эй, Темпе!
Мы, южане, когда здороваемся, кричим «эй!» вместо «привет». Чтобы предупредить, привлечь внимание или возразить друг другу, мы также говорим «эй».
— Эй, Джейк! В Шарлотте сейчас, наверное, выше пятидесяти. Мерзнете?
Зимой южанам нравится расспрашивать о погоде в Канаде. Летом интерес пропадает.
— Холодно, — ответил он. — Предпочитаю работать там, где тепло.
— Закончил раскопки?
Джейк занимался раскопками в библейских местах уже почти тридцать лет.
— Так точно, мэм. Вырыли синагогу, построенную в первом веке. Планируем потратить на нее несколько месяцев. Набрали новую команду. Теперь практически живу в Израиле. В субботу встречаюсь с главным по проекту в Торонто — и сразу обратно. В университет заскочил, чтобы уладить кое-какие дела. Ты хоть представляешь, какие редкости мы нашли?
— Я так понимаю, речь идет о синагогах в Масаде и Гамале? Это потрясающе! Слушай, рада, что поймала тебя. Хочу кое о чем спросить.
— Выкладывай.
Я описала фотографию, опустив подробности по поводу того, откуда она взялась.
— Говоришь, снимок сделан в Израиле?
— Привезен оттуда.
— Сделан в шестидесятые?
— На обороте написано: «Октябрь, 1963». И еще какие-то знаки — возможно, адрес.
— То есть ничего конкретного.
— Ну да.
— Мне нужно посмотреть.
— Я отсканирую и пришлю фотографию по электронной почте.
— Ничего не обещаю.
— Спасибо, что хоть согласился взглянуть.
Я знала, что за этим последует. Джейк обязательно применит запрещенный прием.
— Давай обратно к нам, Темпе! Не забывай, твое призвание — археология!
— Очень бы хотела, но сейчас не могу все бросить.
— Как всегда.
— Совершенно верно. Как всегда.
Закончив беседу, я поспешила отсканировать фото. Затем переслала файл на компьютер в лабораторию, а уже оттуда — на ящик Джейка.
Потом опять вернулась к Феррису.
Составить модель черепа — весьма непростая задача. Правильный результат получается, только когда применяешь знания о биомеханических свойствах кости и учитываешь факторы, повлиявшие на перелом.
Просто, не правда ли?
Кость, хоть и кажется твердой, но все же имеет некую эластичность. Если надавить, она растянется и деформируется. Когда лимит эластичности превышен, кость ломается.
Это что касается биомеханики.
Обычно череп ломается в слабых местах, которые определяются индивидуальными особенностями искривления и соединения костей.
Это внутренние факторы.
Внешние факторы включают размер, силу и угол, под которым нанесен удар.
Теперь подумайте вот над чем. Череп — дырявая сфера с выпуклостями и изогнутостями. Само собой, он сломается, если врезать по нему каким-либо предметом. И пуля 22-го калибра, и двухдюймовая труба одинаково могут послужить этим самым предметом. Только пуля проникает быстрее и оставляет меньшее отверстие.
Уловили смысл?
Несмотря на очень сильное повреждение, было очевидно, что у черепа Ферриса не просто перелом. Чем больше ясмотрела, тем меньше могла объяснить.
Я рассматривала под микроскопом затылочную кость, когда зазвонил телефон.
Джейк Драм. Я сразу его узнала.
— Откуда, говоришь, у тебя это фото?
— Ни откуда. Оно…
— Кто тебе его дал?
— Мужчина по имени Кесслер. Но…
— Снимок все еще у тебя?
— Да.
— Сколько ты еще пробудешь в Монреале?
— Мне нужно слетать в Штаты на выходные, но…
— Если я завтра же буду в Монреале, ты покажешь мне оригинал?
— Да, Джейк…
— Уже звоню в аэропорт. — Его голос дрожал. — Фотографию спрячь!
В трубке послышались гудки.
