Двенадцатый сон Иниго

Летнее солнце поднялось в безоблачном небе и осветило охваченный волнением город. В Маккатране наступил день выборов. После всех беспорядков, после мятежа в Сампалоке и последующей высылки преступников еще две недели продолжалась напряженная предвыборная кампания двух претендентов на пост мэра, сопровождаясь взаимными потоками грязи, выплескиваемыми главами районов. И вот настал день, когда каждый должен был высказать свое мнение по поводу известных событий и обещаний.

Эдеард пробежал трусцой по мосту через Братский канал, возвращаясь в Дживон, когда на траве уже подсохла роса. Благоухающий свежестью утренний воздух на улицах Дживона навевал совершенно неоправданный оптимизм. Определить настроение горожан было невозможно. Так много всего произошло в последнее время, так много слухов и сплетен распространили кандидаты и их союзники. Предсказать результат не брался никто.

Только в одном можно было не сомневаться: голосовать намерено подавляющее большинство горожан. Пробегая по улице Голфайс, Эдеард ощутил пробуждение целых семей и их сборы к раннему завтраку. День выборов всегда объявлялся выходным. Все заведения, которые в этот час обычно готовились открыться, сегодня оставались закрытыми, а на рыночных площадях не было ни одного торговца.

Впрочем, выходной – не значит праздник. Слишком напряженной оказалась обстановка в городе, чему немало способствовали пятьдесят высланных главарей, которые устроили себе лагерь в рощице за Северными воротами и отказывались двинуться с места. Родственники, друзья и кое-кто из политиков приносили им еду и организовывали сбор средств, не давая жителям забыть о произошедшем.

Эдеард возвратился в общежитие и быстро взбежал по ступеням к своей квартирке. Снаружи, на галерее, его уже поджидал Динлей. Они обменялись улыбками и вошли внутрь. После событий в Сампалоке совместный завтрак стал для них чем-то вроде ритуала.

– Итак, момент истины, – сказал Динлей, пока Эдеард сбрасывал с себя одежду, чтобы сполоснуться под душем.

– Да, – крикнул Эдеард из-под водяных струй.

– Я никогда не видел, чтобы так много жителей собиралось голосовать. Полагаю, это тоже своего рода победа.

– Что ты имеешь в виду?

Динлей сел за маленький столик, где ген-мартышка уже приготовила для него тарелку с хлопьями и блюдо с фруктами. Вторая ген-мартышка поставила на железную плиту чайник.

– Ты заставил людей встрепенуться и заинтересоваться правительством города. Раньше никто не видел особой разницы между кандидатами. После выборов ничего не менялось.

Эдеард вышел из душа и стал растираться полотенцем.

– Это произошло благодаря Финитану, а не мне.

Динлей рассмеялся.

– Вряд ли снова я поверю твоей притворной скромности.

– Ладно, если уж я, по-твоему, так уверен в себе, почему не выставил свою кандидатуру?

– Момент неподходящий, – ничуть не смущаясь, ответил Динлей. – При всех твоих достижениях ты еще слишком молод. Даже для должности капитана.

– Ха! – буркнул Эдеард.

На самом деле Уолсфол не возражал против предложенной Ронарком замены и с радостью принял пожилого капитана в своем офисе во Дворце Правосудия. Что еще более важно, даже Овейн не выразил ни малейшего недовольства назначением Эдеарда командиром участка Дживон. Хитрый политик просто не мог позволить себе вступить в открытый конфликт с Идущим-по-Воде, когда настроение города еще не определилось. После беспорядков в Сампалоке Овейн и Эдеард вели себя друг с другом предельно вежливо. Иногда их отношения, все больше напоминавшие фарс, вызывали у Эдеарда непреодолимое желание рассмеяться.

Эдеард с усмешкой хлопнул рукой по эполетам своего друга.

– Благодарю, капрал.

– Это совсем другое, – сказал Динлей и гордо расправил плечи. – Это честно заслуженное и сполна оплаченное звание.

Ген-мартышка поставила на стол две большие кружки с чаем. Эдеард, отпив из своей, с некоторым сомнением посмотрел в глаза Динлею.

– Так ты… ты не хотел бы стать главой Сампалока?

– Клянусь Заступницей, – искренне изумился Динлей. – Нет, Эдеард. Я констебль. А это сегодня очень важно, и все благодаря тебе. Когда ты станешь мэром, я буду главным констеблем.

– Отлично. А то я тогда немного импровизировал.

– Я знаю. Но это был хороший выбор. Он и сейчас знает о благородных семействах больше, чем я смогу когда-нибудь узнать.

– В Высшем Совете должны опасаться не его, а ее, – заметил Эдеард.

– И это тоже верно.

Они снова обменялись усмешками и продолжали завтрак в дружеском молчании. Ген-мартышки прибрали посуду, потом стали собирать разбросанную Эдеардом одежду и складывать в корзину для стирки. Динлей набросил мундир и остановился, заметив нечто необычное. Третьей рукой он поднял с пола одну из беговых туфель Эдеарда.

– Никогда не видел ничего подобного. Это в вашей деревне носили такие?

– Нет, – ответил Эдеард, застегивая китель. – Я сам их придумал. В них очень удобно бегать.

Динлей пожал плечами и отдал туфлю ген-мартышке.

Они вместе вышли из общежития и направились к районному совету. Про-взгляд Эдеарда позволил ему заранее осмотреть помещение. Здание совета стояло посреди небольшой площади отдельно от остальных домов. Странное сооружение в форме огромной луковицы покоилось на двадцати толстых опорах. Между ними были установлены высокие раздвижные двери, защищающие центральный зал от стихии. На закругленной внутренней стене громоздились узкие галереи, куда выходили сотни крошечных темных комнатушек, опоясывающих всю верхнюю часть здания подобно пчелиным сотам. Между галереями он не увидел привычных неудобных лестниц, характерных для Маккатрана. Подняться можно было по узким крутым пандусам. Но ни галереи, ни мелкие помещения на них давно никто не использовал.

В главном зале для выборов уже стояли длинные столы и несколько кабинок. Служащие из гильдии клерков и отряд констеблей Дживона заканчивали последние приготовления. Клерки принесли с собой большие журналы официальной регистрации и опечатанные ящики с бюллетенями.

Снаружи, задолго до официального начала голосования, уже начали собираться люди. И когда Эдеард и Динлей вышли на площадь с улицы Форпал, все смотрели в их сторону. О приближении Идущего-по-Воде их известили про-взгляды. Эдеард, проходя мимо горожан, добродушно улыбался, но свои мысли держат надежно закрытыми, чтобы никто не догадался, как сильно он нервничает. Он сам еще никогда не участвовал в выборах – в Эшвилле мэра выбирали голосованием старейшин.

Фелакс открыл двери и впустил Эдеарда и Динлея в зал. Он четким движением отдал честь, и Эдеард ответил тем же. Приятно было видеть констеблей за нормальной работой. Собранная им команда для борьбы против бандитов слишком много времени провела в помещении участка, скрупулезно заполняя бумаги, словно подмастерья клерков. Теперь они снова патрулировали улицы, где горожане могли обратиться к ним за помощью, как и должно было быть.

Клерки в зале закончили подготовку, и Урарл сразу позвал Эдеарда к первому столу.

– Урны готовы к проверке, сэр.

– Спасибо.

Он посмотрел на стоявшего рядом с Урарлом мастера клерков, и тот подтвердил готовность коротким кивком. Эдеард про-взглядом проверил восковую печать на каждой из урн, но не нашел никаких признаков нарушений.

– Они не повреждены, – объявил он.

– Подтверждаю, – согласился мастер клерков.

Он протянул папку, и Эдеард подписал по три экземпляра ярлыков для каждой урны. На каждом документе мастер добавил и свою подпись.

Маркол и еще два стажера под руководством Урарла открыли ящик и начали раскладывать на столах пустые бюллетени. Маркол так старался, что Эдеард с трудом сдержал улыбку. Этот парень не жалел сил и постепенно преодолевал привычки Сампалока, обещая стать отличным констеблем.

– Скоро начинать, – объявил мастер клерков.

Эдеард обратил про-взгляд в сторону Дворца-Сада. На балконе, выходящем в Золотой Парк, стоял Грандмастер гильдии клерков. Он посматривал на старинные карманные часы в своей руке и терпеливо ждал. В районном совете закончились все последние приготовления, все так же терпеливо ждали. И подобная картина повторялась в каждом районе по всему Маккатрану.

– Голосование начинается, – донесся телепатический посыл Грандмастера.

Эдеард подал знак Фелаксу, и двери зала распахнулись. Первыми вошли аккредитованные наблюдатели обоих кандидатов, предъявившие свои бумаги мастеру клерков и Эдеарду. Согласно обычаю, первым проголосовавшим стал Балогг, действующий глава района Дживон. Следом подошли два его соперника. Все они заявляли о поддержке Финитана и обязались содействовать высылке.

Эдеард с интересом следил за голосованием. Сначала люди подходили к клеркам, которые подтверждали их регистрацию, отмеченную в журналах. Затем они получали два бюллетеня: один для выборов мэра и второй для голосования за главу района. После этого каждый проходил в кабинку, чтобы заполнить бланки, и почти все окутывались пеленой уединения. Лишь некоторые, не скрываясь, с гордостью ставили крестики напротив своих кандидатов. В завершение бюллетени через узкую щель опускались в опечатанные и запертые урны. Ключи от них хранились у Грандмастера гильдии клерков. Эдеард, убедившись, что все проходит открыто и под наблюдением честных и надежных представителей власти, не видел возможности обмана. Хотя, как он с грустью признавал, именно наблюдатели и были самым слабым звеном.

Динлей с нескрываемым удовольствием рассказал ему о припрятанных урнах, наполненных бюллетенями в пользу одного из кандидатов, которые при подсчете голосов появляются в Мальфит-холле вместе с подлинными. О «призраках» в журналах регистрации. О подкупе. О людях, выдающих себя за кого-то другого.

– Если бы голосование ничего не меняло, – усомнился Эдеард, – ради чего тогда такие хлопоты?

– Как раз для того, чтобы ничего не менялось, – пояснил Динлей. – И не забывай, что представители районов получают средства на выполнение своих обязанностей, да еще и резиденцию в центральной части города. Одного этого вполне достаточно, чтобы позаботиться о своем переизбрании.

Минут через сорок после открытия дверей, когда проголосовали самые ранние пташки, в зале наступило затишье. Тогда Эдеард подошел к клеркам и получил свои бюллетени.

– Не забывай, кто тебя поддерживал, – громко и весело крикнул ему Балогг.

– И я обещаю тебе помогать, несмотря ни на что, – добавил один из его соперников.

Эдеард усмехнулся и вошел в кабинку для голосования. Несмотря на веселые лица, в воздухе чувствовалась немалая напряженность. Он положил небольшие листки на полочку, взял карандаш и закрылся пеленой уединения. На бюллетене выбора мэра он, не задумываясь, отметил Финитана. А над вторым листком задумался. Балогг поддерживал его во всем и имел смелость подписать первый ордер на изгнание Волограла. Остальные двое на словах тоже поддерживали идею изгнания бандитов, но ничем не доказали своих намерений. «Балогг заслуживает моей благодарности за свои дела, – решил Эдеард и поставил крестик напротив его имени. – Итак, ничего не изменилось».

Странная штука демократия, подумал он, выходя из кабинки и опуская бумаги в металлический ящик. У стола клерков получили свои бумаги два мрачных юнца; проходя к кабинкам, они отвели взгляды. «И голоса этих двоих перевесят мой, – уныло подумал он. Но сразу же упрекнул себя в предвзятости. – Вот она, демократия: контроль над самыми сильными, чтобы они не стали еще сильнее. Рах не зря ввел такую систему».

Немного позже в зале опять наблюдался наплыв избирателей, потом снова затишье. Ближе к полудню к столам клерков образовались небольшие очереди. Эдеард проверил про-взглядом соседний Сильварум и Друп. Голосование повсюду происходило одинаково: без особого напряжения, но и без перерывов. Никаких признаков беспорядков. Он проверил и остальные районы. Везде одно и то же, кроме Сампалока. Здесь у районного совета выстроились длинные очереди. За порядком следили несколько групп констеблей – больше, чем в любом другом районе. Эдеард заметил отдельные споры с клерками и эмоциональные выкрики наблюдателей.

Сампалок был единственным местом, куда он решил сегодня не ходить, даже если там вспыхнет небольшая война. С любыми беспорядками придется разбираться местным констеблям, а если потребуется, можно направить подкрепление из Мико и Беллиса. У Уолсфола на такой случай имелось несколько заранее составленных планов действий.

«Я должен доверить людям самим выполнять свою работу. Это тоже демократия».

На должность представителя от Сампалока было семь кандидатов: трое сторонников Идущего-по-Воде и четверо сторонников Байза. Такое соотношение огорчало Эдеарда, но от него тут ничего не зависело. Хорошо хоть кто-то в этом районе его поддерживает. Жители, похоже, приняли Максена и Кансин, во всяком случае, никто не пытался выдворить их силой. Сегодняшнее голосование покажет, станет ли их назначение постоянным. Никто пока не оспаривал права города провозглашать глав района, это явление было слишком непривычным, слишком выходило за рамки обычной жизни. Но если старая гвардия Байза добьется успехов, новая кампания слухов и сплетен не заставит себя долго ждать.

Эдеард не верил, чтобы после провала с милицией кто-нибудь стал голосовать за Овейна, но мало ли что может случиться. «Демократия! Наверное, поэтому уроженцы города так искусно скрывают свои мысли – чтобы держать политиков в постоянном напряжении».

После Сампалока его про-взгляд ненадолго задержался на недавно отремонтированном – в очередной раз – «Доме голубых лепестков». Он испытал легкий укол вины, наблюдая прием, устроенный в главном зале в честь сторонников Овейна из числа клиентов заведения. Строго говоря, это не возбранялось правилами выборов, запрещающими материальное поощрение при голосовании, но оставалось на грани дозволенного. Эдеард недовольно покачал головой, но подобные вызовы были вполне в духе Ранали. В конце концов, в потоках юридических документов она фигурировала как совладелица заведения и теперь на законных основаниях занималась непристойным бизнесом и платила налоги в соответствии с требованиями гильдии клерков. Эдеард оставил в покое и ее, и ее заведение. Ранали явно нашла свое место в жизни, а Идущий-по-Воде не хотел казаться мстительным завистником. В разговоре с Финитаном они решили, что после изгнания бандитов надо подвести черту, и тогда город сможет двигаться дальше.

После нескольких часов бездельного хождения по залу Эдеард оставил вместо себя Динлея, а сам направился в Хакспен.

Вызов Финитана застал его на мосту через Быстрый канал.

«Да, сэр».

«Я получил твое одобрение?»

«Голосование должно быть тайным, сэр».

Телепатический посыл передал смех Финитана.

«Это верно. К несчастью».

«Есть какие-то намеки на результаты, сэр?»

«Пока показатели неплохие. Те, кто разговаривает с наблюдателями, не склонны к сдержанности. По результатам проведенных час назад подсчетов, я впереди».

«Это хорошая новость».

«Помнишь тот день, когда ты пришел в Сампалок, чтобы арестовать Буата? Казалось, что все пройдет гладко. А потом Овейн, будь он проклят, чуть все не испортил. Никогда не стоит его недооценивать».

«Я этого не забуду, сэр».

«А… Извини, Эдеард. Последние несколько дней я почти не спал. Не могу унять тревогу. Что если я проиграю? Я слишком много поставил на выборы».

«Сэр, я помню, что вы сказали мне при первой встрече. Вы говорили, что даже тот, кто стоит на самом верху, не может ничего изменить. Теперь, я думаю, вы признаете, что были неправы».

«Спасибо, Эдеард. По крайней мере мы оба знаем, что старались изо всех сил. И пусть нас судят по нашим делам».

«Да, сэр».

В особняке семейства Кальверит было не слишком оживленно. По правде говоря, в доме Эдеард никого не заметил, кроме охранников, встретивших его достаточно приветливо.

Кристабель ждала его в оранжерее на верхнем этаже, сидя за широким, обитым кожей столом с двумя стопками папок. Ее волосы, стянутые в тугой пучок, падали на спину. Платье бледно-лимонного цвета, дополненное массивным золотым ожерельем из переплетенных «восьмерок», было ей очень к лицу.

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты подписываешь смертный приговор, – сказал Эдеард.

Она неодобрительно нахмурилась.

– Так и есть.

– Что?

– Ты видишь? – Ее рука широким жестом обвела бумаги. – Это моя семья, которая после нашей свадьбы будет и твоей семьей.

– Э-э… вижу.

– Папа решил, что мы с тобой займем весь десятый этаж, и это прекрасно. Но тогда он сам и Мирната переедут на девятый, где живут тетя Ришия и кузен Горрал, а еще дядя Лорин со своими детьми и тремя внуками. Дядя Лорин далеко не в восторге. Вчера вечером он долго спорил с папой. Но папа говорит, что дядя всегда знал о такой возможности и должен смириться. Дядя настаивал, что для тебя это слишком большая честь, но папа все-таки еще мастер, и он переезжает на девятый этаж, а это значит, что придется перемещать уйму народа.

– Ох, Заступница. Я знаю, что твой дядя меня недолюбливает…

– Пусть проваливает в Хоньо. Настоящая проблема не в нем. А вот что делать с семьей с третьего этажа…

– С третьего?

– Да. Ниже живут только служащие.

– Верно.

– Чтобы здесь все утрясти, надо выселить одиннадцать семей.

– Одиннадцать? – с ужасом переспросил Эдеард.

Он подвинул себе кресло и сел напротив Кристабель. Джессиль говорила что-то насчет обещанного отцом поместья, но она имела в виду свое приданое.

– Да, и именно мне придется найти им места в загородных поместьях. – Кристабель положила руку на стопку папок. – Вот здесь сведения о землях, фермах, виноградниках и домах, принадлежащих нашей семье за пределами равнины Игуру. И они, естественно, тоже все заняты.

– Это безумие, – заявил он. – Семьи не должны поддерживать так много… родственников.

– Нахлебников?

– Я этого не говорил.

– На самом деле мои кузены с третьего этажа не так плохи, как те, что живут выше. Они-то знают, что когда-нибудь им придется выехать отсюда. Кое-кто из них получил образование, хотя и не в самых практичных областях. Кто-то уже всерьез размышляет о вступлении в гильдию. Кузен Далбус подал прошение о приеме в милицию. А вот остальные даже подумать не могут о том, чтобы лишиться нынешнего положения, не говоря уж о позиции в списке на получение дивидендов.

– На получение дивидендов?

– Старшие члены семьи имеют право на долю доходов. Но чем дальше от начала списка, тем меньше выплачиваемый процент.

– Ох, Заступница. Значит, когда мы поженимся…

– По правде говоря, все выплаты останутся прежними, до тех пор пока у нас не родятся дети. Вот тогда список изменится.

Эдеард усмехнулся.

– А сколько мы планируем детей?

– Ну, если отнестись к этому делу официально, надо не меньше семидесяти, чтобы лишить дядю Лорана всяких прав.

– Что ж, у каждого должна быть своя цель в жизни.

– Эдеард Идущий-по-Воде! Если ты думаешь, что я соглашусь вынашивать семьдесят детей…

Он засмеялся. Кристабель еще несколько мгновений пыталась выглядеть сердитой, но это ей не удалось. Она устало улыбнулась.

– Ну а сколько ты бы хотел?

– Не знаю. Я был единственным ребенком, так что определенно надо больше. Но я согласен не доводить их число до семидесяти.

– Отлично. – Она встала. – Мы продолжим обсуждение после обеда. Боюсь, придется обойтись чем-нибудь попроще из еды, все слуги отправились голосовать.

– Ах, Заступница, как приходится страдать старшим членам семейства ради благополучия города. В следующий раз тебе, пожалуй, придется самой отдавать команды ген-мартышкам.

– Если ты надеешься завести хотя бы одного ребенка, следи за своими словами.

– Слушаюсь, госпожа.

Они перешли в оранжерею, выходящую на юго-западные районы. Эдеард инстинктивно обнял плечи Кристабель. Ветерок заиграл с подолом ее платья.

– Как ты думаешь, Финитан победит? – негромко спросила Кристабель.

– Должен победить. Никто в здравом уме не станет голосовать за Овейна. Должны же люди понимать, что он мог натворить, посылая в Сампалок милицию.

Она печально нахмурилась.

– Это Маккатран. Никто не знает, что произойдет.

– А ты уже проголосовала?

Кристабель окинула его одним из тех самых взглядов.

– Нет, Эдеард. Такие люди, как я, не участвуют в выборах.

– А я думал, в списках избирателей учтены все.

– Так и есть. Но для старших представителей семейств это считается дурным тоном. Мы и так обладаем достаточной властью.

– Дурной тон – это голосование против разрешения на брак. Ты могла бы отплатить Байзу, спустившись вниз и проголосовав.

– Два минуса не дают одного плюса, – непроизвольно ответила она.

– Да, я знаю.

– Он все еще там?

– Байз? Да. Вместе с ближайшими родственниками он перебрался на ферму Гилморнов в двадцати милях от города.

– Откуда ты это знаешь?

– Аргиан продолжает делать то, что у него лучше всего получается, и его про-взгляд работает неплохо.

– Не уверена, что ему можно доверять.

– А ты знала, что в семействах имеются такие агенты?

– Папа никогда ничего определенного по этому поводу не говорил, но я понимала необходимость особой защиты, которая не требуется простым людям. О таких вещах не принято говорить вслух. Я думаю, меня познакомят с нужными людьми, когда я стану мастером.

– Мне интересно, кому в эти времена они хранят верность?

– Самым консервативным семействам, можешь мне поверить.

– Наверное, ты права.

Она теснее прижалась к нему.

– Ты быстро учишься.

Обед дали в оранжерее, за длинным каменным столом под пологом цветущей жимолости. К Кристабель и Эдеарду присоединились Джулан и Мирната. Девочка была рада самостоятельно выбирать еду с блюд и подносов, подготовленных поваром накануне, и несколько раз подходила за ломтиками копченой рыбы хал и взбитого сырного крема, пока отец ей это не запретил. Мирната недолго грустила и быстро утешилась банановым пудингом.

Это был длинный, приятный и праздный день. Кристабель обсуждала с отцом проблему обитателей третьего этажа. Эдеард получил некоторое представление о том, насколько обширными были владения семейства Кальверит.

Безмятежная семейная сцена позволила ему представить свою жизнь в течение ближайшего столетия и собственных детей, которые лет через тридцать поселятся на девятом этаже, в то время как родственники с третьего станут готовиться к отъезду. Все это создавало ощущение преемственности, представление о будущем, рождающееся из смутных ожиданий лучшей жизни. Благодаря частным деталям крепли самые грандиозные планы. В его прежней жизни никогда не было ничего подобного.

В середине дня его вызвал капитан Ронарк:

«Посмотри-ка, кто пришел голосовать в районе Лиллилайт».

Эдеард послушно направил про-взгляд в пристройку к Дому оперы, где проходило голосование. Перед клерком, перелистывавшим журнал регистрации, стоял мастер Черикс, Эдеард усмехнулся, узнав оттенок мыслей адвоката. Это был действительно он. Воспользовавшись восприятием города, он заметил, что Черикс сохраняет хладнокровие и терпеливо ждет, пока клерк ищет в списках его имя.

«Интересно, где он прятался все это время?»

В день высылки констебли не смогли его отыскать, а потом у Эдеарда появились более срочные дела, чем поиски юриста.

«Что ты предлагаешь сделать?» – спросил Ронарк.

«Пусть голосует. Его имя внесли в ордер о выдворении только потому, что нам это было выгодно. Ордера сделали свое дело, и я полагаю, их следует аннулировать. А преследование Черикса выглядит мелкой мстительностью с моей стороны».

«Хорошо. Я передам капитану участка».

Эдеард еще некоторое время наблюдал за выборами. Через пару минут клерк внезапно обнаружил в журнале нужную строку и выдал Чериксу бюллетени для голосования. Эдеарду показалось, что в мыслях адвоката мелькнуло удивление. А в кабинку он прошел с явным чувством облегчения.

«Это было сделано намеренно? Или Овейн решил подогреть интерес к своей персоне? Или сам Черикс хочет определиться со своим положением? Милосердная Заступница, как я волнуюсь!»

– Ты в порядке? – спросила его Кристабель.

– Да.

Он улыбнулся, чтобы ее успокоить. «Если это все, на что сегодня способен Овейн, то я в полном порядке».

Эдеард вернулся в Дживон, когда Грандмастер гильдии клерков снова вышел на балкон Дворца-Сада, чтобы объявить об окончании голосования. Он проследил, чтобы клерки заклеили щели для опускания бюллетеней, подписал документы, свидетельствующие, что это произошло у него на глазах, и проводил две группы констеблей, которые должны были доставить урны во Дворец-Сад для подсчета. Командовать ими он поручил Динлею.

– Явка составила восемьдесят процентов, – сказал ему мастер клерков, собирая свои бумаги.

– Неплохой результат, – откликнулся Эдеард.

– Я еще никогда не видел, чтобы на выборы пришло так много людей, а я участвую в них двадцать третий раз.

– Это хороший признак?

Пожилой мастер сухо усмехнулся.

– Для кого-то хороший.

Подсчет голосов должен был начаться через пару часов после официального закрытия избирательных участков. Эдеард подозвал гондолу и направился в Сампалок. После окончания выборов уже ничто не мешало ему это сделать, его посещение не грозило никакими политическими последствиями.

Гондола доставила его к причалу в Средней заводи, а оттуда он вышел на улицу Зульмал. Семьи, проживающие здесь, приветствовали его довольно сдержанно. Эдеард, как всегда, замедлил шаг у пекарни, где погиб Бойд. Благодаря средствам семейства Дироал почти все магазины и мастерские на этой улице, как и на соседних, уже открылись и разрушения, нанесенные беспорядками, были устранены. Торговля восстановилась полностью.

Вскоре он вышел на центральную площадь, где новый шестиугольный особняк поднялся уже на двенадцать футов и над выросшим первым уровнем подрастал второй этаж. По его замыслу, должно было появиться еще шесть этажей, каждый больше, чем предыдущий, чтобы образовались ступенчатые уступы. По предварительным подсчетам, до окончания строительства пройдет еще четыре месяца. Поэтому новые главы района временно устроились на южной стороне площади в таверне «Бутылка Би».

У входа Эдеард весело помахал рукой хозяину таверны и направился вверх по лестнице. Хозяин быстро понял преимущества ситуации, поскольку сдал все комнаты клеркам, занимавшимся инвентаризацией наследства семьи Дироал, да еще и снабжал их едой и напитками, так же как и всех остальных, приходивших к новым главам района, а таких было немало.

Максен и Кансин занимали семь комнат на четвертом этаже. В одной из них имелся балкон, выходящий на площадь, откуда они наблюдали за ростом своего нового дома. Там, за бутылкой белого вина, Эдеард их и застал. Прежде чем принять предложенный бокал, он взглянул на этикетку. Благодаря влиянию Кристабель, он уже мог определить качество напитка.

– Отлично, – произнес он, отпивая вино. – Точно.

– Да, – сказала Кансин и потянулась в своем кресле. – Такой жизнью можно соблазнить любую девушку.

Эдеард обвел взглядом коробки и сумки, громоздившиеся в комнате позади балкона. Этикетки магазинов указывали на разные районы, но все они были популярными у женщин из благородных семейств, предпочитающих исключительное качество. Он теперь разбирался не только в винах.

– Приятно видеть, что вы выше глупых предрассудков.

Максен засмеялся и приподнял бокал.

– Положение обязывает. Глава района должен выглядеть соответствующим образом.

– И его одежда тоже.

– Да, я отношусь к этому весьма внимательно. Слежу за тем, чтобы шить одежду у тех же портных, у которых Кристабель заказывает для тебя мундиры.

Эдеард застонал, признавая поражение, пододвинул кресло и сел рядом с друзьями.

– Ну, как прошли выборы в Сампалоке?

– Относительно благополучно, как мне кажется, – сказала Кансин. – По крайней мере в районном совете не было драк. Констеблям пришлось прекратить несколько не в меру горячих диспутов относительно резиденции, но ничего сверхъестественного не происходило.

– Не догадываетесь, кто избран представителем района? – спросил Эдеард.

– Нет. Тебе придется подождать подсчета, как и всем остальным.

– И как выдерживают такое сами кандидаты?

Максен беспечно усмехнулся.

– Помоги нам, Заступница, что же с тобой будет, когда ты выставишь свою кандидатуру на пост мэра?

– Не выставлю. Нет, после того как я узнал, что это такое, я не пойду на выборы.

– Ха!

Максен сделал большой глоток вина.

– Как я слышала, наш старый приятель Черикс снова всплыл на поверхность, – заметила Кансин.

– Да, – подтвердил Эдеард, разглядывая вино в своем бокале. – Без него жизнь была бы не столь интересной.

– Тебе надо сдерживать свои сентиментальные порывы, – сказала она. – Иначе кто-то ими воспользуется.

– Кто? – возмущенно спросил Максен. – Воскрешать банды уже некому. Овейн наверняка проиграет. Благородные семейства примут Эдеарда и будут приспосабливаться, как делали это всегда. Для них изменения окажутся минимальными, а для обычных людей жизнь станет лучше. И, что приятнее всего, Байз постепенно лишится своего влияния, как и его так называемые друзья. Аргиан говорил мне, что прежние союзники начали от него уставать. Эти выборы станут концом для них всех.

– Молю Заступницу, чтобы так оно и было, – пробормотал Эдеард. – А Байз сумел что-нибудь спасти?

– Никто не знает, – грустно ответил Максен. – Клерки уже две недели подсчитывают финансы семьи Дироал и говорят, что им потребуется не меньше года, чтобы отследить каждый фартинг. Я подозреваю, что большую часть средств так и не найдут. Байз и его предки отлично умели скрывать свои богатства. И, как водится у благородных семейств, отлично знают, как избежать высоких налогов. Это одна из основ их нынешнего благосостояния.

– Он найдет средства, чтобы до конца жизни не отказывать себе ни в роскошной одежде, ни в дорогих винах, – добавила Кансин. – По правде говоря, неплохо было бы довести это до сведения его друзей. Я думаю, Гилморны не проявляли бы такой щедрости, если бы знали, что у Байза имеются и земли, и припрятанные денежки. – Она ехидно усмехнулась. – Хочешь, я расскажу об этом Ранали?

Эдеард притронулся своим бокалом к ее бокалу.

– Я об этом подумаю.

– Мы невероятно богаты и без полной инвентаризации, – сказал Максен. – В выигрыше оказались и все заведения, пострадавшие от беспорядков. Клерки до сих пор выплачивают компенсации пропорционально потерям. Я слышал, что люди намеренно громили свои дома и заявляли, что понесли убытки во время беспорядков, чтобы получить новую одежду и мебель. В район поступает масса денег, и это меняет экономику. Сторонники Байза пытались обвинить тебя в том, что ты подкупаешь избирателей.

– О такой возможности я не подумал, – признал Эдеард. – Как не думал и о том, что все деньги Байза достанутся Сампалоку. Впрочем, я подозреваю, эти деньги в основном выжимали из здешних жителей на протяжении нескольких поколений, так что будет справедливо оставить их здесь.

– Только не для тех, кто не получает компенсаций, – со вздохом заметила Кансин.

– Еще один благородный жест будет явно лишним, – предостерег Максен.

– Я и не подозревал, что половина состояния семьи Дироал окажется такой большой. Может, из остальных денег надо сформировать какой-то фонд для поддержки Сампалока, – предложил Эдеард.

– Но тогда ты нарушишь данное слово.

– Да, но я не собирался… А, пропади оно все пропадом. Это может подождать до окончания выборов. А потом проблему придется решать все равно вам.

– За что тебе огромное спасибо, – насмешливо произнес Максен.

Эдеард вызвал пелену уединения и понизил голос:

– А как вы вообще справляетесь?

– А вот так, – сказала Кансин. – Справляемся. И у нас, слава Заступнице, нет другого выхода. Чуть ли не все служащие Байза настаивают на том, чтобы продолжать работу, когда особняк будет достроен. А мне не хотелось бы общаться с людьми, посвятившими свою жизнь семейству Дироал. А как еще не допустить, чтобы все осталось по-прежнему? И на районном совете нам приходится быстро принимать жизненно важные решения, часто даже не представляя, что происходило перед этим. Ну, пока мы не слишком навредили местным жителям.

– Похоже, что вы контролируете ситуацию и подаете хороший пример. Большего я от вас требовать не могу. А как ваше назначение приняли в Высшем Совете?

– Овейн приветствовал нас с таким видом, словно мы работали лет пятьсот, – сказала она. – А остальные просто последовали его примеру. Хотя после беспорядков прошло только три заседания. Посмотрим, как пойдут дела после выборов.

– Зато как приятно было встретиться лицом к лицу с моим сводным братцем, – с отсутствующим видом произнес Максен. – Я прошел мимо него в своем парадном одеянии, я теперь так же богат, как он, и я вхожу в состав Высшего Совета, а он – нет.

– Мы входим в состав Совета, – подчеркнула Кансин.

– Да, дорогая.

Ее третья рука крепко ущипнула его бедро, и Эдеард рассмеялся, заметив на лице Максена оскорбленное выражение.

– Вот она, семейная жизнь. Теперь я понимаю, чего от нее ждать.

Кансин, прищурив глаза, вызывающе посмотрела на него.

– А как ты? Какие у тебя грандиозные планы?

– Поживем – увидим.

– Давай предположим, что Финитан сегодня ночью выиграет, – прямо заявила она. – Что ты предпримешь в этом случае?

– Ничего особенного, – сказал Эдеард и кивнул в сторону растущего особняка. – Я намерен поддерживать Финитана, поскольку верю в его правоту. Во-первых, объединить город и сделать все, чтобы законы выполнялись. Это не так уж трудно: Высший Совет, может, и будет тормозить, но организации и принципы, завещанные Рахом, никуда не исчезли. Их просто надо немного встряхнуть, вот и все.

– Да, после изгнания бандитов людям стало значительно легче, – согласился Максен. – Ты показал, что, несмотря на трудности, можно все исправить. Но, Эдеард, кроме того, ты показал, на что ты способен.

– Я никогда не обману доверия города. Вы же знаете.

– Будем надеяться, что со временем это поймут и все остальные. Тебе придется здорово постараться.

– Да. И это одна из причин, почему я настаивал на вступлении Маркола в службу констеблей.

– Точно. – Максен с нескрываемым любопытством наклонился вперед. – Я до сих пор не понимаю, зачем ты его нанял. По словам Динлея, из этого парня вряд ли получится хороший констебль.

– Не согласен. Он старается, – возразил Эдеард. – С таким стимулом, как у него, он обязательно сдаст выпускные экзамены.

– Но зачем?

– Помнишь, как все мы удивлялись, что Заступница выбрала меня и наделила такими способностями? А если я вовсе не избранник? Что если ее заветы начали выполняться? Выполняться по-настоящему?

– Не могу поверить, что это говоришь ты, – воскликнула Кансин. – Мы целый год провели на улицах, гоняя мерзких бандитов. Они никогда не следовали ее заветам.

– Да, члены банд не выполняли ее правила. А как насчет остальных? Они всегда знали, что что-то не так, хотя и не видели выхода. А когда бандитов прогнали, все изменилось. Вы сами сказали, что жизнь в городе стала лучше, а ведь прошло всего две недели. Учения Заступницы затрагивают все сферы, они пропитывают все наше общество, как в городе, так и в самой отдаленной провинции. Это единственное, что связывает всех нас, что укрепляет нашу общность. Мы все инстинктивно сознаем, что необходимо становиться лучше, жить более правильной жизнью, только не всегда понимаем, как это сделать.

– Такова человеческая природа.

– Возможно. Но Заступница одобряет это стремление, побуждает нас следовать своему инстинкту, дает силы его развивать. Матушки в храмах возносят молитвы уже две тысячи лет. Никто не стал бы терпеть так долго, если бы учение не было признано абсолютной истиной.

Мы знаем, что Небесные Властители ждут, чтобы направить нас в Ядро, и, как я показал всем, у нас есть души, отчаянно нуждающиеся в их руководстве.

– Но, ради Заступницы, скажи, какое отношение все это имеет к Марколу? – потребовал объяснений Максен.

– Я обладаю силой, позволяющей оказывать влияние на город, и я знаю, как ее использовать. А теперь представьте, что такая сила есть не только у меня. Представьте, что я лишь первый из многих. Может, народ Кверенции достиг такого уровня развития и самореализации, что возвращение Небесных Властителей уже не за горами?

Кансин даже не пыталась скрыть своего изумления.

– Маркол? Маркол такой же, как ты?

– Он обладает чертовски большими психическими способностями, – сказал Эдеард. – А что если он на пороге самореализации, о которой говорила Заступница? Что если вскоре мы увидим и других, подобных ему, если подобный потенциал начнет проявляться у детей?

– Заступница, помоги нам, – простонала Кансин. – Маркол?

– Не надо произносить его имя так, словно это ругательство, – решительно заявил Эдеард. – Он такой же мальчишка, как и все остальные. Кем он станет, зависит от его окружения. С родителями ему не очень повезло. Что ж, я пытаюсь помочь ему измениться в лучшую сторону. Меньше всего нам сейчас надо делить население на тех, у кого психические способности сильнее, и тех, кто менее талантлив, – хватит и того, что благородные семейства склонили соотношение в свою пользу. Мы должны показать Марколу и ему подобным, что самореализации можно достичь лишь в сильном обществе, которое заботится о каждом и в котором люди поддерживают друг друга.

– И это поможет вернуть Небесных Властителей? – недоверчиво спросил Максен.

– Предложи другой вариант, – ответил ему Эдеард. – Я с радостью его испробую. Вы видели, как уходили Чаэ и Бойд. Они и сейчас где-то там, пытаются отыскать дорогу к Морю Одина. Теперь вы убедились, что эта часть учения Заступницы соответствует истине.

Максен в растерянности провел рукой по волосам.

– Я все понимаю, – протянул он. – Но… Маркол!

– И другие, – добавил Эдеард.

– А ты встречал кого-то еще? – спросила Кансин. – Еще людей с выдающимися способностями?

– Пока нет. Но этот город заставляет людей скрывать таланты и использовать их только ради собственной выгоды.

– Но ты же сказал, что мы становимся более просветленными, – сказал Максен.

– Вот именно: становимся, – подчеркнул Эдеард. – Нам предстоит долгий путь.

Такой тесноты в Мальфит-холле Эдеард еще не видел. Все пространство до последнего дюйма занимали длинные столы, за которыми клерки, распределившись по районам, пересчитывали гигантские груды бюллетеней. А констебли все еще подносили новые ящики и, открывая, высыпали содержимое.

На верхней площадке лестницы стоял мэр Овейн, окруженный помощниками и союзниками. Он улыбался и вел непринужденный разговор, словно ничего существенного не происходило. Чуть поодаль на галерее, в компании своих сторонников Финитан тоже старался не слишком пристально следить за подсчетами. Время от времени они с Овейном обменивались вежливыми фразами.

Представители обоих кандидатов были более нетерпеливы. Они постоянно бродили вокруг столов и яростно спорили со своими соперниками по поводу каждого сомнительного бюллетеня. На занятых подсчетами клерков нередко обрушивались обвинения и оскорбления обеих сторон.

Это был тот редкий случай, когда на Идущего-по-Воде почти не обратили внимания. Эдеард вошел вместе с Максеном и Кансин, но, сделав всего несколько шагов по угольно-черному полу, ощутил на себе взгляд Овейна, хотя выражение лица того ничуть не изменилось. На потолке над энергично бурлящим залом начали пробиваться рассветные лучи.

– Мы пойдем и проверим свой район, – сказала Кансин у подножия лестницы.

Эдеард проводил их с Максеном взглядом, искренне восхищаясь своими друзьями. Не каждый, получив неожиданное назначение на высокую должность, смог бы быстро освоиться с новым положением, но Кансин и Максен сумели это сделать. В отороченных мехом одеяниях, с пришпиленными на плечах капюшонами, они держались так, словно были рождены для этой роли. «Может, в учении Заступницы говорится не только о психических силах».

Он стал подниматься по лестнице, сопровождаемый взглядами и Овейна, и Финитана.

«Городской констебль должен быть вне политики, – говорил он себе. – Надо поздороваться с обоими кандидатами, а потом спуститься к столам, где подсчитывают бюллетени Дживона. В конце концов, если Овейн победит, мне придется работать с ним».

Эдеард поднялся до верхней площадки, и Овейн встретил его нейтральной улыбкой.

«Политик!»

Эдеард наклонил голову.

– Мэр Овейн, – вежливо приветствовал он его и подошел к Финитану.

«Провались он в Хоньо. Ради своего поста он готов был убивать ни в чем не повинных людей. Я бы никогда не смог работать с такими, как он: это воплощение всего самого плохого, что есть в Маккатране».

Эдеард пожал руку Финитану и в мыслях Грандмастера заметил проблеск благодарности.

– Вам известны предварительные результаты подсчетов, сэр?

– У меня небольшое преимущество, – ответил Финитан. – Не такое значительное, как мы надеялись, но стабильное.

Через полчаса ничего не значащего разговора и вынужденных шуток они увидели, как мастер клерков, отвечавший за район Йисидро, подошел к лестнице и поднялся на нижнюю ступеньку.

– Йисидро всегда похваляется тем, что раньше всех заканчивает подсчеты, – сказал Топар. – Это небольшой район, но население разнородное, так что их результат говорит о многом.

Мастер прочистил горло.

– Сегодняшний день показал, что народным представителем района Йисидро в Высшем Совете избран Алансо. В голосовании на пост мэра кандидат Финитан набрал пятьдесят семь процентов.

В зале раздались редкие аплодисменты, и клерки снова погрузились в подсчеты.

– Алансо – один из наших сторонников, – сказал Топар. – Благодарение Заступнице.

Овейн любезно поздравил соперника с первой победой, на что Финитан с не меньшей любезностью ответил, что ночь еще только началась.

Следующими подвели итоги районы Фиакр и Лиллилайт, в обоих на выборах представителей сторонники Овейна вырвались вперед, а голоса за кандидатов в мэры разделились почти поровну. Дживон, Силварум и Хакспен увеличили число сторонников Финитана (в их числе прошел и Балогг) и вывели его вперед. В Ночном районе и Беллисе снова победили приверженцы Овейна, но Мико, Вайи, Кобара и Тоселла обеспечили Финитану большинство в Совете. И у самого Финитана теперь было почти шестьдесят процентов голосов. Результаты, поступившие из Абада, Игади и Падуи, дали Овейну еще одного представителя, а перевес Финитана увеличился: уже шестьдесят восемь процентов голосов было отдано за него. Последний представитель из числа сторонников Овейна оказался избран в Зельде. Парк Фолас и Парк Лисье почти единодушно проголосовали за представителей Финитана.

– Мы победили, – свистящим шепотом провозгласил Топар, когда преимущество Финитана составило семьдесят один процент.

– О Заступница, – выдохнул Финитан.

Казалось, он вот-вот лишится сознания, но ничто не могло стереть улыбки с его лица.

Илонго, Неф и Друп объявили свои результаты, еще подняв шансы Финитана. Оставалось дождаться только подсчета голосов Сампалока. Они уже не могли повлиять на общий результат, но для всех имели огромное значение. Эдеард в нетерпении не сводил глаз с восьми столов, где были разложены бюллетени. Кансин и Максен все еще переходили от одного стола к другому, а за ними по пятам следовали официальные наблюдатели. На этом участке споры вспыхивали чаще, чем во всем остальном Мальфит-холле. В течение ночи сюда не раз призывали и самого Грандмастера клерков, чтобы он разрешил сомнения по поводу небрежно заполненных бланков. Наконец мастер, назначенный наблюдателем за подсчетом голосов Сампалока, поднялся на первую ступеньку лестницы.

– Представителем народа Сампалока в Совете избран Грегори.

– Он из наших, – удивленно шепнул Топар.

– А в выборах мэра кандидат Финитан получает пятьдесят один процент, – закончил объявление мастер клерков.

Несмотря на прохладный вечер, в Золотом Парке собрались тысячи людей. После объявления результатов Сампалока на площади началось движение. Удрученные сторонники Овейна, покачивая головами и неодобрительно ворча, отправились по домам. Избиратели Финитана дружно устремились к Внешнему каналу. Дюжим констеблям из оцепления пришлось немало потрудиться, чтобы кто-нибудь от радости не нырнул в холодную воду.

Финитан появился на балконе, выходящем в Золотой Парк, вызвав оглушительный шквал криков и аплодисментов. Он начал благодарственную речь, но слушали его далеко не все. Ликующие сторонники пустили по кругу бутылки с вином, а чуть в стороне заиграли странствующие музыканты, приглашая всех желающих потанцевать.

Эдеард тоже не стал дослушивать речь. Он поспешил в особняк Кальверит, где вне себя от радости его поджидала Кристабель. Они отпраздновали победу по-своему.

Кристабель заставила Эдеарда ждать. Он не мог в это поверить. Традиция традицией, но ему пришлось в полном одиночестве стоять впереди всех в храме Заступницы, когда на него были направлены про-взгляды всего города, а томительные минуты тянулись одна за другой. Традиция запрещала ему пользоваться про-взглядом, чтобы выяснить, где задерживается невеста, и он терпеливо ждал.

Аромат пыльцы – показавшийся приятным, когда они с Динлеем только вошли в храм, – теперь стал до того приторным, что на глазах выступили слезы. Казалось, что для украшения огромного храма собрали всю растительность с половины Игуру. Оркестр из гильдии музыкантов играл одну и ту же мелодию, повторяя ее снова и снова, пока музыка не зазвучала похоронным плачем. Услышав уже в который раз мрачное вступление, Эдеард стиснул зубы и пожалел, что недостаточно настойчиво просил Дибала. Но Дибал согласился спеть только на вечернем приеме. Эдеард переступил с ноги на ногу. Сверху вниз на него смотрела тридцатифутовая статуя Заступницы, высеченная из белоснежного мрамора, ее воздетые руки призывали Небесных Властителей вернуться на Кверенцию. Скульптор придал ее лицу загадочное выражение: казалось, что она окидывает паству оценивающим взглядом. И тот, кто стоял перед скамьями – как ни странно, именно там, где сейчас страдал Эдеард, – удостоился ее неодобрения. Эдеард решил, что Заступница, должно быть, знала, что он решит венчаться в ее храме, – дар предвидения позволил ей увидеть это святотатство. Иначе зачем наделять его таким сердитым взглядом?

Еще одна бесконечно длинная минута. Он начал воображать себе всевозможные бедствия, задержавшие Кристабель. Он знал, что она уже покинула особняк. Хорошо хоть это традиция ему позволила. Та же самая традиция разрешала невесте изменить свои намерения только по пути от дома до храма. Но Кристабель ничего такого не сделает. Значит, ее могли похитить или убить, либо же ее гондола перевернулась. Кристабель не может бросить его по своей воле.

«Да где же она, Хоньо меня побери?»

Эдеард решился смошенничать и исследовал храм при помощи восприятия города. «Нет про-взгляда – нет нарушения традиции. Проклятье, я уже начал рассуждать как адвокат». На церемонию собрались представители почти всех благородных семейств Маккатрана. Заметным исключением стало отсутствие госпожи Флорелл, заявившей о приступе мигрени за час до начала и приславшей свои извинения. Из семьи Гилморн тоже никого не было, как и из семьи Норрет, к которой относился лейтенант Юстас. Зато капитан Ларош пришел и теперь с немалым удовольствием смотрел на мучения Эдеарда. Грандмастер Овейн сидел на скамье для высших членов гильдий. Поражение на выборах, казалось, на него совсем не подействовало. При встрече с Эдеардом он держался все так же вежливо и отстраненно. Максен и Кансин с трудом можно было отыскать среди других глав районов, их одеяния почти не отличались от костюмов коллег. Фигура Кансин ничуть не изменилась, но в последнее время она с ехидством говорила, что ребенок появится на свет раньше, чем вырастет особняк. Сектор, отведенный для приглашенных со стороны жениха, был необычайно маленьким, и Кристабель заняла несколько лишних скамей для своих друзей и родных. Но Эдеард считал, что ему достаточно поддержки десятка констеблей, Бижули и Дибала, Сетерсиса, Изойкса, Топара и еще нескольких человек, с которыми он успел сблизиться за время пребывания в Маккатране. О чем он сожалел больше всего, так это об отсутствии Салраны. Она лишь вежливо извинилась, сказав, что занята в храме и не придет. Она была единственной, кого Эдеард мог считать родственницей, но после изгнания лидеров бандитов их отношения значительно ухудшились.

Салрана отвергала все его попытки примириться. Он знал, что Салрана до сих пор остается при храме в Йисидро, и несколько раз обращался к ней про-взглядом. Каждый раз он видел ее грусть, словно ее жизнь лишилась всякой радости. Она очень повзрослела, став замкнутой и печальной. Это была уже другая, более серьезная и целеустремленная Салрана.

Каждый раз Эдеард сожалел о том, что обращался к ней тайком, и быстро отводил про-взгляд. В конце концов ему пришлось признать, что Салрана изменилась, как изменился и он сам. Те Эдеард и Салрана, которые жили в Эшвилле, исчезли навсегда.

С площади в храм донеслись оживленные возгласы, и сердце Эдеарда забилось быстрее. Их брачная церемония не была официальным праздником, но, подходя к храму вместе с Динлеем, он заметил, что на площади собралась большая толпа.

Наконец-то! Оркестр прекратил унылую музыку. Эдеард уловил шорох одеяний послушниц из хора, вставших со своих мест. Затем изменилось освещение – значит, открылись высокие двери храма. Рядом появился широко улыбающийся Динлей.

– Ну что, теперь уже поздно отступать, – прошептал он на ухо Эдеарду.

Его резкий ответ утонул в звуках органа, заигравшего свадебный марш.

Прежде Эдеарду не приходилось слышать звуков гигантских труб, и их мощь его потрясла. Затем к органу добавилось нежное пение хора послушниц. Торжественная музыка привела его в невероятный восторг, смешанный с ужасом.

Рядом с ним остановился Джулан, сиявший улыбкой, словно утреннее солнце. И сбоку от отца стояла она. Эдеард едва не застонал от радости. Мирната, заметив выражение его лица, озорно хихикнула. Бело-розовый наряд превратил бы маленькую девочку в прекрасное волшебное существо, если бы не ее бесовская усмешка.

Свадебное платье Кристабель представляло собой настоящее произведение портновского искусства из золотисто-кремового армшелка с васильковой оборкой и мерцающими цветами из драгоценных камней, а шлейф протянулся до середины прохода. Он видел ее лицо, закрытое вуалью, и глаза, сверкавшие сквозь кружево. Затем появилась Пифия, улыбавшаяся ласково и в то же время властно. Органист закончил оглушительный гимн.

– Поздравляю всех с этим счастливейшим из дней, – обратилась Пифия ко всем собравшимся.

Джулан помог Кристабель поднять вуаль с лица невесты. Золотистые волосы заструились волнами блестящего шелка. Эдеард не мог поверить, что столь прекрасное существо стоит с ним рядом на свадебной церемонии. Наверняка это какая-то сказочная фантазия из его последней ночи в Эшвилле, момент блаженного беспамятства между ударами пуль и смертью.

Кристабель взяла обе его руки в свои ладони и ободряюще сжала.

– Долго меня ждал?

– Всю жизнь, – искренне ответил он.

Медовый месяц они провели на побережье, в семейном домике из мардуба, целых двадцать дней наслаждаясь уединением.

На этот раз их сопровождало большее число слуг, готовивших изысканные блюда и ненавязчиво исполнявших все пожелания новобрачных. Приближался конец лета, но погода стояла еще жаркая. Все двадцать дней влажный воздух над бухтой почти не двигался. Как в прошлый раз, Эдеард и Кристабель совершали неторопливые прогулки, плавали в теплом море и загорали на пляже, пока у обоих кожа не приобрела насыщенный золотисто-коричневый оттенок. Эдеард попробовал ловить рыбу, но для этого занятия ему не хватило терпения. Оба научились управлять маленькой яхтой, подаренной к свадьбе семьей Чарья. Пару раз они отваживались на морские прогулки до ближайших рыбацких деревень, благо море все время оставалось спокойным.

– Думаю, мы еще не скоро отправимся в кругосветное путешествие, – признал Эдеард как-то вечером после их первого большого выхода в море на пару миль вдоль берега.

Сидевшая напротив Кристабель, окутанная золотом лучей заходящего солнца, рассмеялась. Оба решили, что эти дни будут посвящены исключительно отдыху. Они избегали говорить о городе и политике. Слишком много сил за последние четыре месяца ушло на предвыборную кампанию Финитана, на убеждение старой гвардии принять его политику, на усиление власти закона, укрепление и повышение эффективности службы констеблей. Похоже, их старания не пропали даром, и дела шли неплохо. Горожане, освободившиеся от гнета страха и неопределенности, снова обретали уверенность.

Первые месяцы правления Финитана можно было считать успешными – по крайней мере в Маккатране. В провинциях же дела шли намного хуже. Известия, подобные тем, что Топар принес в начале года, стали появляться все чаще. И даже самые мрачные его предсказания теперь казались оптимистичными. Бандиты, долгое время удерживаемые в самых далеких западных провинциях, постепенно продвигались на восток. После того как их набеги стали еженедельными, из провинции Рулан бежало почти все население. Затем из провинции Уорфолк пришли известия о нападениях на караваны, хотя раньше дороги в тех горных краях считались вполне безопасными. Пещеры в ущельях служили отличными убежищами для бродячих шаек, нападавших на деревни и селения. После набегов бандиты исчезали в труднопроходимой местности, ускользая от преследования шерифов и милиции.

Больше всего Эдеарда беспокоили огромные расстояния до тех мест, где происходили разбои. В Маккатране о преступлениях становилось известно лишь спустя несколько месяцев. О том, что творится за пределами равнины Игуру и насколько близко подобрались головорезы к Маккатрану, горожане не имели ни малейшего представления.

Всего через два месяца после выборов первые беженцы достигли Маккатрана, принеся с собой слухи о странных, чрезвычайно мощных ружьях, способных истребить целый кавалерийский полк. В отрядах милиции, отправленной Овейном на помощь губернаторам провинций, возросли потери. Горожане обратили внимание, что участились пышные поминальные службы, устраиваемые благородными семействами по своим погибшим родичам. Финитана никто в этом не обвинял, но ему пришлось выслушивать вопросы о том, что он намерен предпринять, чтобы улучшить обстановку за пределами Игуру.

Все эти проблемы Эдеард отложил ради солнечных дней на пляже, прохладного вина и горячих любовных игр с Кристабель. Но пришел день, и слуги с ген-мартышками уложили бесчисленные сумки и коробки, и экипаж повез новобрачных обратно в город. Почти всю дорогу Эдеард безмолвствовал, гадая, какие новости ждут его по возвращении.

– У тебя все еще есть я, – решительно прервала его молчание Кристабель.

Эдеард очнулся от мрачного раздумья.

– А?

– Последние две мили ты не вымолвил ни слова. Неужели все было настолько плохо?

– Нет! В этом-то и проблема. Как было бы хорошо, если бы наш отпуск никогда не кончался! Я почти не хочу возвращаться.

– Я тоже. – Кристабель попыталась улыбнуться, но обычное самообладание ей изменило. – Я думаю, что еще не беременна.

– Жаль.

– Говорят, что сок винака действует еще некоторое время после окончания приема. Где-то через месяц его эффект закончится, и мы достигнем успеха.

Он обнял ее за плечи.

– Обещаю удвоить усилия, как только вернемся домой. – Он резко замолчал, потом улыбнулся. – Домой.

– Да, – с такой же радостью сказала она. – И вместе.

– Что бы мы делали одни, без твоей семьи и двух сотен слуг. Но, Хоньо нас побери, мы справимся.

Ее третья рука больно его ущипнула.

– Вот почему ты чувствуешь себя виноватым, да?

– Не виноватым… просто это непривычно.

– Знаешь, если бы Финитан проиграл, я отправилась бы с тобой в любую деревню самой далекой провинции.

Он поцеловал Кристабель.

– И тогда главой Хакспена стала бы Мирната.

– Ох, Заступница. – Кристабель прикрыла губы рукой. – Я никогда не думала об этом. Нет, езжай-ка ты сам в свою глушь.

Они теснее прижались друг к другу.

– Я хотела забеременеть, – сказала Кристабель. – Как было бы прекрасно, чтобы у ребенка Кансин появился товарищ по играм. Наши дети должны расти вместе.

– Кансин еще месяца полтора до родов. И ты еще не раз будешь носить ребенка. И наши дети станут дружить с детьми глав Сампалока.

Она кивнула, соглашаясь с его заверениями.

– А что делать с бандитами в провинциях?

Он вздохнул.

– Не знаю. Мы до сих пор не узнали, откуда они берут оружие. Это и есть ключевая проблема всех бед.

– Финитан попросит тебя туда поехать, да?

– Возможно.

– Если ты считаешь, что это нужно, ты должен ехать.

– Я не хочу оставлять тебя.

– Я понимаю. Но, Эдеард, разве ты не хочешь, чтобы наши дети росли в безопасном мире?

– Конечно, хочу.

– Значит, выбора нет?

Эдеард ничего не ответил. Она, конечно, права, и спорить тут не о чем. Он сам выбрал свой путь, и некоторых вещей ему не избежать.

Они вернулись в город и узнали, что за время их отсутствия ничего не изменилось, что уже было неплохо. Экипаж и лошадей отправили в конюшню семьи Кальверит в Тайхо, а Кристабель и Эдеард на принадлежащей семье гондоле возвратились в особняк. На причале их с нетерпением уже поджидали Джулан и Мирната.

– Я по тебе скучала, – пронзительно крикнула Мирната, обнимая сестру.

– И я тоже, – заверила ее Кристабель.

– Чем вы занимались?

Эдеард и Кристабель едва удержались, чтобы не переглянуться.

– Мы прекрасно отдохнули, – сказала Кристабель.

– Правда? А мне после первого дня в домике на пляже всегда становится скучно. Что же вы делали все это время?

Она широко открытыми глазами посмотрела на Эдеарда. Впрочем, невинный взгляд его не обманул.

Джулан кашлянул.

– Может, поднимемся наверх и осмотрим десятый этаж?

Слуги и ген-мартышки после венчания не отдыхали ни дня. Переселение семей, с мучениями спланированное Кристабель, было завершено, и все заняли свои апартаменты и этажи. В итоге из особняка выехали четырнадцать семей – больше, чем планировалось, но родственники с пятого и седьмого этажей собирались заключить брачные союзы, а значит, через пару лет снова начнется нехватка помещений. Кое-кто из обитателей третьего этажа решил не ждать этого момента, и Джулан предложил им построить новые дома на землях, принадлежащих семье за пределами Игуру.

Откровенно говоря, Эдеард не заметил больших перемен в убранстве и обстановке десятого этажа. В просторных гостиных и приемных висели все те же картины, и античные произведения искусства стояли на тех же местах, где провели уже не одно столетие. Для него с Кристабель предназначались комнаты, принадлежавшие Джулану. Они уже были свободны. Эдеард не стал ничего говорить по поводу стандартных для Маккатрана кровати и бассейна – он легко их изменит. В одном из опустевших кабинетов стояли его жалкие пожитки, перенесенные из общежития констеблей. При виде нескольких коробок на фоне богатств, накопленных семьей Кальверит за два тысячелетия, он снова почувствовал себя неловко.

– Ты скоро освоишься, – заверил Джулан, заметив выражение его лица.

– Да, сэр.

– А я переехала в бывшие комнаты дяди Дагнала, – весело объявила Мирната. – И папа сказал, что я смогу выбрать новую мебель, и портьеры, и все остальное.

– В разумных пределах, – поспешил добавить Джулан.

– Пойдем, ты все нам покажешь. – сказала Кристабель, беря сестренку за руку.

Вслед за сестрами Эдеард вышел из комнат мастера и перед этим еще раз окинул взглядом основную восьмиугольную спальню с круглой кроватью в центре. Комната была почти пустой, лишь на полу остался пушистый коричневый ковер, да у стены стояли простые шкафы и комоды; смежная гардеробная уже была заполнена одеждой Кристабель. Он не мог не сравнить простоту убранства этих комнат с замысловатыми украшениями в бывших апартаментах Кристабель.

«Может, она позволит мне высказать свое мнение о том, как должна выглядеть спальня. Я бы предложил ей устроить душ и удобный туалет и заменить оранжевый свет белым». Эдеард представил, что следующие две сотни лет ему придется провести в обстановке девичьей спальни, какой он видел комнаты Кристабель, и ему стало не по себе.

Остаток дня они провели за обсуждением дальнейших изменений. Затем пришли мастера из гильдии столяров и по предложениям Кристабель составили чертежи мебели. Эдеард с облегчением заметил, что она не заказывает ярких портьер и украшений для спальни, и наконец набрался храбрости, чтобы поделиться своими соображениями. Мастера старались не показывать удивления, когда Эдеард стал объяснять, что душ можно устроить в любом месте, а размеры кабинки зависят только от желания хозяев. В конце концов, нетрудно было бы изменить и весь десятый этаж, если подождать, пока стены не примут нужные очертания. Кристабель, услышав об этом, отпустила столяров.

– Я никогда не думала о таких масштабных изменениях, – призналась она. – В Маккатране никогда ничего не меняется.

– Теперь меняется. – Он обвел взглядом большую гостиную, где они стояли. – Как насчет того, чтобы добавить еще пару окон? Впустить в комнату побольше света?

– А лестницы? – возбужденно спросила она. – Ты можешь изменить лестницы? В новом особняке Кансин они намного удобнее.

– А я уж думал, ты никогда об этом не спросишь.

Джулан и Мирната решительно отказались от ужина в оранжерее десятого этажа, с преувеличенным воодушевлением ссылаясь на приглашение семьи, живущей на девятом.

– Жаль, что все кончается, – сказала Кристабель.

Они сидели в оранжерее под широким прозрачным пологом и пили белое игристое вино. Между кадками с орхидеями и огромными ипомеями горели длинные свечи. В сгущающихся сумерках начинал пробиваться оранжевый свет Маккатрана. Более романтичной обстановки Эдеард и представить не мог. Но еще она привлекала и многих других жителей города. Чтобы уберечься от любопытных про-взглядов, новобрачные окутались пеленой уединения.

– Но мы могли бы продлить отпуск еще на пару дней, – почти умоляющим тоном произнес Эдеард.

– Завтра тебе надо идти в Дживон. В конце концов, ты ведь капитан участка констеблей. И Финитан наверняка захочет с тобой поговорить, да и у Максена, думаю, скопились какие-нибудь проблемы.

– Я знаю. С их стороны весьма любезно оставить нас в покое хотя бы сегодня.

– Я сама недавно пообщалась с Кансин. Она говорит, что особняк, как ей кажется, почти готов. Она хочет, чтобы ты подтвердил, что рост закончился, и тогда можно было бы заказывать отделку и мебель.

– Хорошо, – с сожалением сказал он. – Я проверю завтра.

Ее ладонь легла на его пальцы.

– У нас еще осталась сегодняшняя ночь.

– И все остальные ночи.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Завтра у нас обоих начинается новая жизнь.

– Знаю.

– Но до тех пор есть еще несколько часов.

На следующее утро Эдеард пришел в участок Дживона, и первое, в чем он убедился, так это в способности Динлея отлично справляться во время его отсутствия. Он даже едва не расстроился, но Динлей методично разбирался с бумажной волокитой, и результаты его стараний уже проявились. Эдеард увидел на стене графики, из которых было ясно, что патрули вовремя выходили на свои маршруты, там же висело расписание дежурств и таблицы получения и расходования средств. За время его отпуска были произведены и аресты, хотя в последние дни констебли старались ограничиваться предупреждениями, и перед судом представали только самые отъявленные рецидивисты. Процесс обучения тоже шел своим чередом, и даже Маркол, похоже, имел шанс в следующем месяце сдать выпускные экзамены.

– Ну, в этом я пока сомневаюсь, – сказал Динлей. – Если хочешь рискнуть деньгами, у нас уже принимают ставки.

– Не думаю, что это правильно, – заметил Эдеард. Он не ожидал такого предложения от Динлея, но в остальном не обнаружил ни единого недостатка. – А что тут еще произошло?

– Все было тихо, по крайней мере в городе. Но к нам приходят беженцы, а вместе с этим начинаются споры о том, кто займет свободные помещения. Некоторые жители присматривали их для подрастающих детей.

– А можно сказать, как много у нас незанятых домов? Хотелось бы определить, насколько велика проблема.

– Я думаю, что точные сведения есть в гильдии клерков.

– Наверняка. Они точно знают все на свете.

– В любом случае это проблема Финитана, не так ли?

– Да. Ты прав.

Эдеард сел за стол, унаследованный от Ронарка. Кабинет в целом был темным и весьма удобным, но, по мнению Эдеарда. слишком мрачным и скучным. Он посмотрел на высокие, слегка закругляющиеся кверху стены с маленькими овальными окошками. Ничего удивительного, что в кабинете так темно; ткань города здесь приобрела грязно-коричневый оттенок с ярко-красными вертикальными штрихами, как будто кто-то давным-давно плеснул краской.

Динлей вышел, чтобы проводить на патрулирование очередной наряд, а Эдеард начал просматривать записи в журналах. Но мрачный кабинет не позволял сосредоточиться. Тогда Эдеард обратился к сознанию города и предложил кое-что изменить: расширить окна, сделать стены бледно-голубыми, а осветительные розетки – белыми. Эффект должен был быть примерно таким же, как для десятого этажа особняка Кальверит, но здесь перемены заняли бы не больше недели. В доме процесс продлится дольше, потому что Кристабель загорелась идеей изменить весь этаж.

Но и после этого журналы дежурств не вызвали у него никакого интереса. Эдеард обратил свой про-взгляд к Дворцу-Саду.

«А я гадал, когда же ты наконец решишься», – откликнулся Финитан.

Овальный кабинет ничуть не изменился. Эдеард ожидал, что Финитан немедленно все переделает по-своему, но через неделю после выборов услышал, что у мэра есть более насущные проблемы, чем мебель. И до сих пор огромный стол все так же стоял в центре, сверкая зеркальной полировкой. Обитое бархатом кресло с высокой спинкой тоже осталось от Овейна. Зато Эдеард узнал тонкие чашки, в которых ген-мартышки подали чай. Кроме того, Овейн никогда не пользовался здесь услугами ген-форм.

Финитан перенес сюда из кабинета в Синей башне и подставку для ген-яйца, но она стояла пустой.

Топар сел рядом с Эдеардом, но от чая отказался.

– Ну что ж, – заговорил Финитан. – Мы сумели выжить без тебя двадцать дней.

– Да, сэр, – кивнул Эдеард.

– В городе не так уж много проблем. Похоже, люди без особого недовольства приняли мои условия.

– Это верно. Кристабель жалуется, что придется очень долго ждать заказанной мебели. Мастера сбились с ног. И то же самое происходит по всему Маккатрану. Люди тратят деньги. Они верят вам, сэр.

– Передай жене мои извинения. – Финитан поставил на стол чашку, и в его взгляде мелькнуло беспокойство. – К несчастью, провинциям за пределами Игуру повезло гораздо меньше, чем городу.

Эдеард коротко кивнул:

– Я знаю.

Топар позаботился о плотной пелене уединения.

– Я посылал в провинции разведчиков, – сказал он, – надежных людей: бывших констеблей, шерифов и даже офицеров милиции из резерва. Людей, способных постоять за себя и заслуживших мое доверие.

– Мы старались составить полную картину этих проклятых набегов, – подхватил Финитан, – посмотреть, не скрывается ли за ними какой-то тайный замысел.

– Вот тогда-то и начались странности, – сказал Топар. – Если бандиты таким образом готовятся к вторжению, то делают это очень странно. После середины лета в провинции Рулан не было ни одного набега. Строго говоря, весь запад избежал нашествия. Бандиты через три самых высоких горных хребта двинулись на восток, сея разрушения, страхи и слухи. Я бы сказал, что слухи в данный момент причиняют нам основное беспокойство. Любой спор, переходящий в драку, начиная от стычек землевладельцев с браконьерами и заканчивая пьяными разборками в тавернах, приписывается набегу бандитов. И трудно определить, что истина, а что просто порождение ужаса. На губернаторов провинций и в прошлом нельзя было рассчитывать, а теперь они и вовсе посылают прошения о поддержке милиции Маккатрана после любой незначительной стычки.

– Никакие отряды милиции, так охотно посылаемые Овейном, не сумели помочь, – сказал Топар. – А люди так рассчитывали на их поддержку!

– Он оставил вам одни неприятности, – подвел итог Эдеард.

– Да. Такова политика, и этого можно было ожидать. Но мы внимательно изучили всю информацию, какую только удалось подтвердить. И сделали очень неутешительный вывод.

– Какой же?

– Мы выяснили, что существует шесть основных бандитских группировок, – стал объяснять Топар. – Две из них идут через горы Ульфсен. Одна скрывается в отрогах горного массива Команса. Еще две группы ранее хозяйничали в горах Горджии, но теперь одна направляется на северо-восток вдоль Йорарнса. И последняя группа терроризирует Састайрс вплоть до южных прибрежных провинций.

Эдеард прикрыл глаза, стараясь представить карту известных ему земель.

– Они сильно распыляются.

– Я бы сказал, они широко распространились, – поправил его Топар. – Мы привыкли жить в мире, и физическое воздействие, учитывая огромные площади, невелико, но тревога и волнения проявляются буквально повсюду.

– Так чего же они добиваются?

– Вот еще одна подборка, – сказал Финитан. Он придвинул к себе листок бумаги и начал читать: – В провинции Плакс от набегов пострадали Пайерн, Ораструл, Оки, Бихак и Тикрит. Все это деревни и небольшие городки. За последние два месяца значительный ущерб был нанесен также поместьям Стоунфорд, Турндих, Аксмал, Солтмарш, Клонгсоп, Эттрик и Каслбей. – Он многозначительно помолчал. – Тебе это ни о чем не говорит?

– О поместье Аксмал я слышал, им владеет семейство Кальверит. Насколько я помню, там большие луговые угодья, где выращивают овец.

Он вдруг вспомнил, что именно туда собиралась переселиться семья с третьего этажа городского особняка.

– Все верно. Все эти владения принадлежат моим союзникам, – сказал Финитан. – И в перечисленных городках и селениях тоже имеется имущество тех, кто меня поддерживает.

У Эдеарда похолодели руки.

– Но как могли знать об этом бандиты?

– Кто-то им сказал, – ответил Топар. – Кто-то основательно изучил официальный реестр собственности.

– Мы не сразу это поняли, – добавил Финитан. – На всех приемах и вечеринках я только и слышал о понесенных убытках. Я уж подумал, что начинается настоящее нашествие, пока не понял, что страдают только мои союзники.

– Заступница!

– И мы возвращаемся к вопросу: кто они и чего добиваются?

– У них есть осведомители в городе, – догадался потрясенный Эдеард.

– И это еще не все. – Топар и Финитан обменялись тревожными взглядами. – Остается еще вопрос оружия. Если нет равного Маккатрану города…

– Нет, – воскликнул Эдеард. – Гильдия оружейников…

«Длинноствольные пистолеты имелись у них давным-давно. Но тот, кто снабжал бандитов скорострельным оружием, виновен в гибели Эшвилля».

– Предъявлять обвинения еще рано, – сказал Топар. – Да и доказательств у нас еще нет.

– Вот почему мы тебя и пригласили, – продолжил Финитан. – Я знаю, что большей частью своих сил ты обязан особенным отношениям с городом, но и без того твои телепатические таланты превосходят все, что я когда-либо видел.

– Неделю назад мы получили донесение из Нордфорта, – сказал Топар. – Это деревня в горах Донсори, Эдеард, всего в четырех днях верховой езды от Маккатрана. Там были замечены скорострельные ружья. Это известно достоверно. Наверное, в прошлом месяце одна из группировок с гор Ульфсен продвинулась к востоку.

– Если бы удалось захватить кого-то из них живым, – предположил Финитан, – мы могли бы выяснить, что происходит и кто за этим стоит.

– Я собираю небольшую группу из лучших и самых надежных людей, – сказал Топар. – У нас есть ген-орлы и ген-волки и лучшие пистолеты, какие только можно найти. И все же нам не помешала бы твоя помощь, Эдеард.

– Ох, Заступница. – Эдеард поставил на стол чашку с остывшим чаем. – Когда мы отправляемся?

Уже на второй день путешествия Эдеард понял, как сильно расслабился в городе, несмотря на все, что с ним происходило. Жизнь в пути резко напомнила ему о том, к чему он привык раньше: надо было каждый вечер устраивать лагерь, самому приглядывать за ген-формами, вместо того чтобы перекладывать это на плечи слуг, собирать дрова для костра, собственноручно готовить еду и, укрывшись тонким одеялом и клеенкой, спать под мерцающим сиянием звездных туманностей. Ночами было уже довольно холодно. Потом, на третий день, опасаясь бандитов, они даже не рискнули развести костер, а к тому времени небольшой отряд уже поднялся в горы Донсори.

Но все же Эдеарду приходилось проще, чем Динлею и Максену. Эти двое были настоящими городскими парнями. И Эдеард легче переносил невзгоды, глядя на их мучения.

Третью ночь после выезда из Северных ворот они провели на склоне горы Но, в нескольких часах пути по склонам в сторону от большой дороги. Движение до сих пор было довольно оживленным: по широким каменным плитам на изрезанных склонах стучали колеса повозок и телег, шли торговые караваны. Но все они передвигались в сопровождении ген-волков. Чем богаче были экипажи, тем более сильная охрана их защищала. Кроме того, днем дорогу патрулировал разъезд местной милиции. Отряд Эдеарда странствовал под видом торговой группы гильдии, что в те времена было обычным делом. Кроме него самого и Топара, с ними ехал Болотон, отставной шериф, половину своих семидесяти лет прослуживший в сельской местности. Вторым компаньоном Топара был Фресаж, огромный мужчина, чье тело, казалось, состояло исключительно из мускулов, – он тоже привык работать на местности, поскольку когда-то служил в отряде милиции в одной из южных провинций, а потом – десять лет в береговой охране. Он, в свою очередь, рекомендовал своего хорошего друга Верини, родившегося в караванной семье и в течение десяти лет странствовавшего по самым разным дорогам в поисках новых рынков. Четвертым в группе Топара был Ларби, обладавший манерами члена благородного семейства, но не меньше других привычный к путешествиям и к тому же отлично управлявшийся с оружием. Ларби не очень охотно рассказывал о своем прошлом, и Эдеард подозревал, что он занимался тем же, чем и Аргиан.

Дополняли компанию Динлей и Максен. К концу первого дня Эдеард, сам уставший от езды верхом, подумал, что напрасно позвал друзей с собой. Особенно трудно было убедить Максена, который не мог не беспокоиться о Кансин – ей предстояло рожать уже через несколько недель. Тем не менее оба его друга выдержали долгую езду и охотно учились дорожным премудростям. Но беспокоило Эдеарда даже не это, а то, что все трое покинули Маккатран в одно и то же время. Внимательный наблюдатель заподозрил бы неладное. Если в правительстве кто-то действительно сотрудничает с бандитами, эти люди могли насторожиться, пусть и не зная, в чем дело. Но опередить отряд Топара известие вряд ли успело бы.

В дороге главным источником информации служили собратья-путешественники. Не требовалось даже задавать наводящих вопросов – все, кто большую часть времени находился в пути, были непревзойденными разносчиками слухов. О бандитах говорили часто. После нападения на Нордфорт бандиты разгромили хутор под названием Регентфлит: были уничтожены пять семей и сожжены все строения. Местный губернатор требовал от Маккатрана помощи для поимки разбойников. От Регентфлита до столицы провинции Сэндмаркета было совсем недалеко.

– Значит, они идут на юг, – сказал Топар, услышав новости о Регентфлите.

После этого отряд свернул с главной дороги и углубился в горы. Двигаться стало значительно труднее даже для крепких ген-лошадей особого типа, сочетавших скорость и выносливость и способных резвым шагом преодолевать скалистые склоны.

Топар вел отряд по средней части склона вдоль кромки густых зарослей высоких тонких калкандов, на зиму свернувших золотисто-голубые листья в тугие завитки.

В тот день отряд разбил лагерь под нависающими ветвями, на которых уже набухали споровые шишки, истекавшие каплями неприятного клейкого сока. Журчавший поблизости ручеек позволил напоить ген-лошадей и ген-волков. Ночью на разведку выпустили ген-орлов. Эдеард даже не слышал о птицах с такими способностями: эти ген-формы прекрасно видели в темноте. Их зрение не передавало цвета, оставались только разные оттенки серого, но четкость была великолепной. Эдеард различал на земле даже мелких грызунов, не замечавших бесшумно паривших в небе птиц.

– Ты еще молод, можешь поступить подмастерьем в Синюю башню, – поддразнил его Топар, заметив изумление Эдеарда.

Мастера Синей башни, как и в гильдии оружейников, ревностно хранили свои секреты, обеспечивающие им немалые преимущества.

Той ночью ген-орлы ничего не обнаружили, и перед наступлением утра Топар и Эдеард отозвали их, чтобы до следующей ночи птицы могли отдохнуть.

Утром Эдеарда разбудили громкие проклятия Динлея, скакавшего на одной ноге с ботинком в руке. Его очки все еще оставались на свертке одежды, который он использовал вместо подушки, и Динлей яростно щурился на ботинок.

– Проклятье!

Все члены отряда поспешно подняли головы и принялись обшаривать окрестности про-взглядами, опасаясь, что лагерь обнаружен бандитами. Все, кроме дежурившего Максена. Он невозмутимо сидел на упавшем стволе дерева и с едва скрываемым удовольствием наблюдал за Динлеем.

– Пропади ты в Хоньо!

Динлей неловко качнулся назад и упал, приземлившись задницей на небольшой камень, что вызвало у него сдавленный стон. Эдеард, уловив вспышку боли, сочувственно поморщился.

– Что? Что это? – бессвязно бормотал Динлей.

– Ты не ушибся? – окликнул его Максен слишком уж спокойным голосом.

При виде его равнодушия на лице Эдеарда появилась подозрительная усмешка. Про-взгляд, направленный на ботинок Динлея, обнаружил в носке остатки жука утог, местного насекомого с ужасно колючим панцирем.

– Это ты?.. – закричал разъяренный Динлей. – Ты?..

– Что «я»? – с невинным видом поинтересовался Максен.

Со всех сторон послышались приглушенные смешки. Динлей от боли в ягодицах и от холода, поскольку был одет лишь в тонкую рубашку и хлопковые подштанники, начал мелко дрожать.

– Чтоб Заступница плюнула на тебя с большой высоты, – мрачно пробормотал он.

Третьей рукой он поднял очки, водрузил их на место и начал вытаскивать из ботинка останки жука.

– Словно дети малые, – покачивая головой, сказал Фресаж.

Он сбросил одеяло и неторопливо поднялся, разминая затекшие от лежания на твердой земле мышцы.

Эдеард надел свитер и тоже встал на ноги. Спать на земле он так и не привык. Осторожный осмотр обуви показал, что на его ботинки насекомые не посягнули, так что он спокойно обулся.

Топар, едва проснувшись, схватился за пистолет. Теперь он неодобрительно покосился на Максена и снова поставил оружие на предохранитель.

Болотон и Ларби уже скатывали одеяла. Динлей, вычистив ботинок, занялся своей ногой. Из шерстяного носка торчало несколько шипов утога, и он стал вытаскивать их по одному, каждый раз морщась от боли.

– Неплохо придумано, – сказал Максену Эдеард. – Как раз этого я и ожидал от главы района.

Верини, посмеявшись вместе со всеми, подошел к Эдеарду.

– И как только вам удалось очистить город от бандитов? – тихонько поинтересовался он.

Максен с нарочито виноватым видом подмигнул Эдеарду.

– Ты безнадежен, – проворчал ему Динлей.

– Надо было что-то предпринять, чтобы не заснуть, – пробормотал Максен, поставив чайник на маленькую плитку, работающую на джамоларовом масле. – Кто хочет чая?

– Ну хоть какая-то от тебя польза, – насмешливо бросил ему Эдеард.

– У меня немного достоинств, но они превосходны.

Динлей и Эдеард переглянулись.

– А вот Кансин говорит совсем другое, – ехидно заметил Динлей, натягивая ботинок.

Эдеард протянул свою кружку Максену.

– Ты настоящая задница, – сказал он, ожидая, пока приятель нальет ему кипятка.

– Ага, и это как раз мое достоинство.

Эдеард вытащил один из льняных пакетиков с чаем, завязанных для него домоправительницей десятого этажа. Его товарищи по отряду не раз шутили по поводу такой избалованности, но каждый раз просили с ними поделиться.

– Сколько еще времени нам потребуется? – спросил Динлей, протягивая за кипятком и свою кружку.

– Хоть это и пустынная местность, здесь не так много мест, где могут скрываться бандиты, – сказал Топар, отпивая чай. – На высокогорных лугах пастухи пасут отары овец, кроме того, уже становится холодно.

– Они могли устроить себе с полдюжины удаленных лагерей, – добавил Фресаж. – И время от времени менять местоположение.

Эдеард, прищурив глаза, посмотрел на долину. Горы Донсори были не самыми высокими на Кверенции, но последние недели лета уже миновали, и на вершинах начали нарастать снежные шапки. Леса, покрывающие среднюю часть склонов, стали менять цвет, разрезные листья доминирующих здесь калкандов, сворачиваясь, постепенно приобретали коричневатый оттенок. Ниже лесной опушки более пологие участки слегка пожелтели. Трава, подсохшая из-за недостатка дождей в конце лета, сейчас снова впитывала влагу. На тех участках, где паслись дикие овцы и местные чамаланы, пробивались новые хрупкие побеги, которые вскоре снова скроются под снегом. Недостаточно плодородная земля не способствовала строительству ферм. Кроме нескольких отдельных выгонов для скота, здесь ничего не было. Зато горные вершины задерживали облачность, и воздух оставался кристально чистым и прозрачным на многие мили.

– Если бандиты хотят остаться незамеченными, они должны передвигаться под прикрытием деревьев, – сказал Ларби.

– А их лагеря не могут находиться далеко от деревень, – добавил Топар. Он показал на противоположный конец долины, где виднелась гора Алвайс. – Там, за седловиной, есть несколько деревушек, а до Сэндмаркета оттуда один день пути.

– Самое подходящее для них место, – согласился Болотон. – Уединенное, но недалеко от Регентфлита.

Эдеард мысленно поддержал их, но ничего не сказал. На этот раз он был вполне доволен, что решения принимал кто-то другой. Топар никогда не говорил, сколько времени намерен провести в поисках бандитов, но продовольствия они взяли с собой на две недели.

Вскоре все снова сели в седла, и Топар повел отряд к горе Алвайс. Как и накануне, стараясь остаться незамеченными, они двигались по краю леса. Бандиты вполне могли использовать и ген-орлов, и ген-псов, а рассказ Эдеарда о прирученных быстролисах, увиденных им в провинции Рулан, все выслушали очень внимательно.

К полудню, когда отряд наполовину обогнул горный склон, Топар объявил привал. Ген-орлы спустились и расселись на вершинах деревьев.

Верини, принимавший изображение от дневных птиц, рассказал о двух чужих ген-орлах, круживших в воздухе на одном месте над самым проходом к плато.

– Наверняка охраняют подступы к лагерю, – сказал Топар после получасового наблюдения за птицами. – Придется поглубже спрятаться под деревьями, чтобы они нас не заметили.

Все спешились и повели ген-лошадей в лес. Эдеард двигался последним. Он прошелся про-взглядом по долине, стараясь отыскать бандитов, управлявших ген-орлами, но не обнаружил ничего подозрительного даже после того, как воспользовался контрмаскирующим приемом. Впрочем, на таком расстоянии это было бесполезно. А бандиты могли скрываться за массивной скалой, а то и вовсе оставаться с другой стороны перевала.

Ген-волки рыскали в зарослях калкандов, обнюхивая чувствительными носами все, что скрывалось в подлеске. Под пологом леса было сыро и зябко, казалось, что свинцово-серые стволы надежно удерживают вокруг себя промозглый зимний туман. Холод очень быстро пробирался под куртки и брюки, остужая конечности. Чтобы убрать с дороги нависающие ветви и мокрые листья, всем приходилось пользоваться третьей рукой. Тянувшийся к свету подлесок из густого кустарника цеплялся за ноги, замедляя ход. Сок с бесчисленных красных шишек скапливался на шляпах, а потом тягучими струйками сбегал на плечи.

К концу дня отряд добрался до противоположного склона горы. Плато оказалось более гостеприимным местом, чем оставшийся позади перевал. Здесь раскинулись лиственные рощи, перемежаемые неширокими лугами и узкими ручьями. Окружающие вершины были невысокими и не имели снежных шапок. В нескольких милях к северо-востоку виднелись сложенные из желтого камня домики деревушки, расположенной на небольшом холме. Из труб кверху тянулись тонкие струйки дыма.

– И никакой стены, – пробормотал себе под нос Эдеард.

Он до сих пор не переставал удивляться отсутствию каких бы то ни было укреплений. Он помнил, как изумлялся во время путешествия на восток с караваном Баркуса, видя, что в каждом следующем селении крепостные стены становятся все меньше. В провинции Оксфолк, на другой стороне гор Ульфсен, их совсем не оказалось, и города и деревни стояли совершенно незащищенные. Но, с другой стороны, за границами этих селений многие сотни лет не было никаких опасностей.

Топар дал команду ген-орлам прикрывать отряд сзади, а сам направился вдоль опушки к небольшой долине, спускающейся с горы. В самом начале долины им встретился неширокий ручей, и там все снова сели в седла. Ген-лошади, поднимая всадников на плато, зашлепали по каменистому дну. Крутые склоны долины заросли невысокими мартозами и голубыми буками; их корни густо оплетали огромные валуны, принесенные оползнями и наводнениями. С неба их надежно закрывал полог из тонких плетевидных ветвей. Ген-орлы спустились к самым древесным вершинам, отыскивая в небе себе подобных, а ген-волки веером разбежались по влажным лугам.

До раскинувшегося на плато леса они добрались, когда солнце уже опускалось к высокому изломанному горизонту. Деревья здесь росли не так часто, а под ногами на мягком суглинке лежали только опавшие листья. Ни кустарники, ни высокая трава больше не препятствовали езде. Отряд прошел почти до самого центра плато, и там был устроен привал.

При первых проблесках звездных туманностей Топар запустил в небо пятерку ген-орлов, обладающих способностью видеть в темноте, надеясь обнаружить впереди часовых.

– Они где-то здесь, – решительно заявил Максен. – Иначе они бы не держали ген-орлов над перевалом.

– Если только не укрылись в долине по другую сторону плато, – заметил Динлей. – Мы вполне могли разминуться.

– Вечный оптимист, – буркнул Максен.

– Практикалист.

– Нет такого слова.

– Реалист, – подсказал Ларби.

– Спасибо, – поблагодарил Динлей.

– Они где-то на плато, – заявил Топар.

Эдеард взялся руководить одним из ген-орлов, поскольку его провзгляд позволял посылать птицу на большие расстояния. Орел взмыл в небо и показал ему холмистые просторы. Топар попросил Эдеарда понаблюдать за юго-восточным участком, где росли леса и с крутого изрезанного края плато сбегали вниз узкие ущелья и длинные осыпи.

Ген-орел быстро и бесшумно летел по небу, показывая Эдеарду поверхность земли в серых тонах, словно сквозь толстый слой темных облаков. Он увидел стайку драккенов, спускавшуюся в узкую расщелину маслянисто-блестящим ручейком. Миниатюрные русалы ловко взбирались на деревья и кусты, отыскивая сочные бутоны и почки, чтобы пополнить зимние запасы. Триланы упорно строили дамбы в ручьях, превращая их берега в топкие болота, опасные для всех других животных. Несколько семей чамаланов сбились в кучи, и крайние особи беспокойно оглядывались по сторонам, опасаясь бродящих в ночной темноте врагов.

После часа наблюдения за относительно безопасными ночными обитателями плато ген-орел уловил движение у края рощицы хатлашей, растущих по краю небольшого озера: двигалось что-то более крупное и быстрое, чем все, что он видел до сих пор. Ген-орел взмахнул крыльями и сделал круг, пролетев в сотне футов над вершинами хатлашей. Их раздутые от озерной воды стволы теснились друг к другу в вечной борьбе за пространство; умершие деревья наклонялись, но, удерживаемые соседями, не могли упасть и образовывали завалы, служащие превосходным укрытием. Генорел снова развернулся, отыскивая среди качающихся вершин постороннее движение.

На третьем заходе он что-то заметил и по крутой спирали понесся вниз. Глазами орла Эдеард увидел быстролиса, пробиравшегося в зарослях кустарника. На открытом месте, где лежала груда гниющих под мхами деревьев, крупный хищник пустился бегом. Но ген-орел успел разглядеть его ошейник.

– Они здесь, – тихо объявил Эдеард и передал изображение остальным членам отряда.

– Всемилостивая Заступница, – ахнул Динлей.

– Никогда не видел ничего подобного, – признался Максен.

Эдеард дал команду ген-орлу возвращаться.

– Почему? – удивился Ларби.

– Хозяин быстролиса где-то неподалеку, – пояснил Эдеард. – Этих тварей нелегко контролировать. Я знаю. Его про-взгляд может обнаружить ген-орла.

И действительно, через несколько минут быстролис выскочил из зарослей хатлашей. Следом за ним легко бежал человек.

– О Заступница, – воскликнул Эдеард.

Этот человек носил простую темную куртку и ботинки, доходящие почти до колен. Грудь пересекали два ремня, перекинутые через плечи, а к ним были пристегнуты плоские коробочки, похожие на те, в которых бандиты хранили пули для скорострельного ружья, висевшего на третьем ремне.

– Это один из них!

От потрясения у него закружилась голова, а руки поднялись к груди, словно ему не хватало воздуха.

– Из них? – переспросил Максен. – Ты имеешь в виду бандитов?

– Тех, что были в Эшвилле. Он одет точно так же, как в ту ночь. Клянусь Заступницей, он один из них. – Эдеард заметил тревожные взгляды окружающих. – Из них, – настойчиво повторил он.

– Этого можно было ожидать, – сказал Топар. – Они уже гонялись за мной.

– Они не похожи на обычных грабителей, – заметил Ларби.

– Ты в порядке? – озабоченно спросил Максен.

Эдеард медленно кивнул. Возвращение заклятого врага из прошлого, несомненно, потрясло его до глубины души. «Но за это время я вырос. Настала их очередь бояться».

– А ты узнал его? – спросил Динлей.

Эдеард вернулся к изображению, передаваемому ген-орлом. Профиль бегущего человека трудно было различить, и все же…

– Нет, – сказал Эдеард, – Я не помню их лиц, ни одного.

«Но один разум я никогда не забуду».

– Хорошо, – сказал Топар. – Давайте последуем за ним и посмотрим, куда он нас приведет.

Ген-орел неторопливо скользил по небу, не отставая от своей цели. Вскоре он приблизился к границе восприятия Эдеарда, Топар скомандовал садиться в седла, и отряд медленно двинулся вслед за бандитом, оставив лесное укрытие. Звездные туманности в эту ночь сильно потускнели из-за легкой дымки, но на всякий случай отряд укрылся под пеленой уединения. В ночной темноте даже с таким слабым прикрытием их мог обнаружить только очень мощный про-взгляд. Дополнительную безопасность обеспечивали ген-волки, державшиеся поблизости от всадников, а два ген-орла с ночным зрением под управлением Верини осматривали путь впереди. Про-взглядами путники пользовались лишь для того, чтобы направлять лошадей.

– Он все еще один? – спросил Максен примерно через полчаса езды.

Бандит двигался довольно быстро. Он то шел, то пускался бегом, постоянно держась под деревьями рощиц, рассыпанных по плато. Этот человек явно привык уклоняться от нежелательного внимания, и даже ген-орел временами терял его из вида.

– Я больше никого не ощущаю, – ответил Эдеард. Отряд намеренно не приближался к бандиту, опасаясь мощного про-взгляда. – Но из прошлого опыта знаю, что все они овладели искусством маскировки.

– Великая Заступница, – огорчился Болотон. – Да их там может быть целая армия.

– Нет, никакой армии там нет, – заверил его Эдеард.

Незадолго до полуночи бандит добрался до начала узкого оврага. Там он остановился и присел на корточки среди огромных валунов, покрытых густым кимхом. Быстролис, развернувшись, поспешил обратно тем же путем, которым они пришли.

– Надо спрятаться, – решил Топар.

Они завели лошадей в ближайший лесок.

Быстролис, настороженно принюхиваясь, продолжал бежать в обратном направлении.

– Двойная проверка, – сказал Фресаж. – Что бы там ни было, он считает важным убедиться в отсутствии слежки.

– Отзови ген-орлов, – обратился Топар к Эдеарду. – Если лагерь где-то поблизости, не стоит рисковать.

Эдеард скомандовал орлам подняться выше. Перед ним предстал край плато, спускающийся к востоку и рассеченный несколькими каменистыми оврагами.

– Смотрите, два оврага сходятся вместе, – заметил Верини. – Там углубление с почти отвесной скалой с одной стороны. Превосходное место для тайного лагеря.

– Значит, я туда и пойду, чтобы это проверить, – сказал Эдеард.

– Я с тобой, – немедленно вызвался Динлей.

– Спасибо, но это всего лишь разведка, я хочу выяснить, там ли они. Моя маскировка сильнее, чем у всех остальных, и я знаю, что смогу отразить любой удар бандитов.

В мыслях всех спутников Эдеард уловил сильное беспокойство.

– Только будь осторожен, – попросил его Максен. – Ты не в городе и не можешь надеяться на его защиту.

– Клянусь Заступницей, я только посмотрю.

Они дождались, пока быстролис не вернулся к хозяину, и после этого бандит начал спускаться по оврагу.

– У тебя два часа, – предупредил его Топар. – Потом мы отправимся тебя искать.

Эдеард не сразу определился с маршрутом. Небольшая скала наверху наверняка охраняется, а у быстролисов отличный нюх. Но и овраги явно находятся под постоянным наблюдением, и там могут быть капканы, которых он не заметил.

«Значит, скала наверху».

На краю леса он окутался маскировкой, после чего превратился в плотный темный сгусток воздуха. Про-взгляд ощупывал путь в поисках малейших признаков опасности.

На скале, как он и подозревал, были оставлены быстролисы. Они свернулись между большими булыжниками и, насторожив уши, принюхивались к ночному воздуху, чтобы уловить любой посторонний запах. Эдеард направил к ним телепатический посыл и начал ослаблять полученные команды, уменьшать бдительность, предлагая потянуться и сесть поудобнее, почесать шкуру и стряхнуть набравшуюся за день грязь. В конце концов они почуяли его запах, но сочли недостойным внимания.

У края скалы стоял на страже еще и человек. Он тоже оставался под покровом маскировки, но Эдеард уловил его про-взгляд, периодически перемещавшийся взад и вперед. Определив местоположение бандита, Эдеард осторожно приоткрыл его маскировку. У этого человека тоже имелись коробки с патронами, подвешенные на перекрещивающихся ремнях, и скорострельное ружье. Кроме того, в его карманах лежало несколько ножей и метательных дисков, а также обычный пистолет. Несмотря на всю свою бдительность, часовой не заметил странной вялости быстролисов, и в его мыслях не возникло и тени беспокойства.

Эдеард выбрал участок скалы в восьмидесяти ярдах от бандита и двинулся дальше.

– Девять человек? – спросил Топар. – Ты уверен?

– Да, – уже в третий раз ответил Эдеард. – Один на скале с быстролисами. Пятеро спят внизу под скалой, а тот, за которым мы следили, тоже устраивается отдохнуть. Еще двое, тоже под покровом маскировки, охраняют овраги. В каждом овраге расставлены быстролисы. Кроме того, я видел пять ген-орлов и девять обычных лошадей.

– А как насчет припасов? – спросил Ларби.

– Груда мешков и сумок, по крайней мере недели на три. И три ящика с патронами. Они наверняка планируют еще какие-то набеги.

– Мерзавцы, – буркнул Верини.

– Сможем ли мы их одолеть? – спросил Топар. – Бандитов больше, чем нас.

– Больше всего на одного человека, – пренебрежительно бросил Фресаж. – Кроме того, на нашей стороне преимущество внезапности.

– Я думаю, это возможно, – сказал Эдеард. – Надо спуститься по оврагу. Я попробую удержать быстролисов, пока мы не пройдем мимо. Хуже обстоит дело с часовыми, они постоянно телепатируют друг другу. Как только мы уничтожим одного, остальные тотчас об этом узнают.

– Значит, к тому моменту мы должны быть на расстоянии выстрела от лагеря, – сказал Топар.

Назад: Глава 5

Дальше: Джастина Год четвертый