В десять утра пошел снег.

Человек, стоящий у штурвала в рубке рыбацкого катера, выругался. Он слышал по радио о том, что ожидается снегопад, но надеялся успеть дойти до шведского берега, прежде чем разыграется непогода. Не задержись он вчера вечером у острова Хиддензее, сейчас впереди виднелся бы Истад и он мог бы сменить курс на несколько градусов к востоку. А теперь ему оставалось еще шесть миль, и, если снежная буря будет крепчать, придется лечь в дрейф и ждать, пока не улучшится видимость.

Он снова чертыхнулся. «Жадность до добра не доводит, — думал он. — Надо было еще прошлой осенью купить новый радар. На мою старую „декку“ больше полагаться нельзя. Надо было купить какую-нибудь новую американскую модель. А я пожадничал. Не поверил немцам из ГДР. Подумал, вдруг они меня обманут».

Он все еще с трудом мог себе представить, что страны с названием Германская Демократическая Республика больше нет на карте. Что нет больше целого народа, называемого восточными немцами. За одну историческую ночь вернулись прежние границы. И теперь есть только Германия, и никто в точности не знает, как эти два народа будут теперь вместе решать общие проблемы. Вначале, когда неожиданно рухнула Берлинская стена, он забеспокоился. Не означают ли эти большие перемены, что будут подорваны основы и его деятельности? Но напарники из Восточной Германии успокоили его. В обозримом будущем все останется по-прежнему. А что, если случившееся даже откроет новые перспективы?

Снегопад усилился, ветер поменялся на зюйд-зюйд-вест.

Человек зажег сигарету и налил кофе в кружку, прикрепленную рядом с компасом специальным держателем. В рубке было жарко, он вспотел. Пахло дизельным топливом. Он бросил взгляд вниз, в моторное отделение. Там на узкой койке виднелась нога Якобсона. Из дырки в шерстяном носке торчал большой палец. «Хорошо, что он еще спит, — подумал человек. — Если придется лечь в дрейф, он примет вахту, а я посплю пару часиков». Он отпил теплого кофе и снова вспомнил вчерашний вечер. Пять часов они проторчали в маленькой старой гавани на западной стороне Хиддензее, пока не приехал грузовик с товаром. Вебер уверял, что машина опоздала из-за того, что сломалась. Само по себе это могло быть правдой. Старый военный грузовик советского производства чинили столько раз, что удивительно, как он вообще ездит. Но в то же время что-то мешало ему поверить Веберу. Хотя Вебер еще ни разу не обманул его, он раз и навсегда решил держать с ним ухо востро. Предосторожность лишней не бывает. Ведь каждый рейс он перевозит восточным немцам дорогостоящий груз. Двадцать-тридцать компьютеров, сотню мобильных телефонов и столько же автомагнитол. Каждый раз на нем висит сумма в миллион крон. Если он попадется, не избежать серьезного наказания. И тут уже на помощь Вебера рассчитывать не придется. В этом мире каждый думает только о себе.

Он сверил курс по компасу и сменил его на два градуса к северу. Лаг показывал неизменные восемь узлов. Оставалось еще целых шесть миль до того, как впереди покажется шведский берег и нужно будет взять курс на Брантевик. Перед глазами качались свинцовые волны. А снежная буря, казалось, усиливалась.

«Еще пять рейсов, — думал он. — А потом все. Получу свои денежки и отправлюсь восвояси». Он зажег новую сигарету и улыбнулся своим мыслям. Скоро он достигнет цели. Скоро он бросит все это, поедет на далекий Порту-Санту и откроет там свой бар. Скоро ему не придется мерзнуть в рассохшейся, продуваемой ветрами рубке и слушать храп Якобсона на койке в грязном моторном отделении. Что это будет за новая жизнь, он точно не знал. Но тосковал по ней.

Снег прекратился так же неожиданно, как начался. Поначалу даже не верилось в такую удачу. Но нет, в самом деле — снежинки действительно перестали мелькать перед глазами. «Может, я все-таки успею, — подумал он. — Может, шторм уходит на юг, к Дании?»

Он налил еще кофе и принялся насвистывать себе под нос.

На стене рубки висела сумка с деньгами. Еще на три тысячи крон ближе к Порту-Санту, маленькому острову рядом с Мадейрой. Неведомый рай ждет его…

Он как раз собирался глотнуть кофе, как вдруг заметил резиновый плот. Если бы снегопад не прекратился, он ни за что бы его не разглядел. Но теперь он видел, как плот колышется на волнах в каких-нибудь пятидесяти метрах от левого борта. Красный спасательный плот. Он протер рукавом запотевшее стекло и прищурился, чтобы разглядеть его. Пустой, подумал он, снесло ветром с какого-нибудь корабля. Он повернул штурвал и уменьшил скорость. Как только звук мотора изменился, проснулся Якобсон и высунул из моторного отделения свою небритую физиономию.

— Уже приплыли? — спросил он.

— Спасательный плот по левому борту, — ответил человек у штурвала, носивший фамилию Хольмгрен. — Думаю, мы можем забрать его себе. Он недешево стоит. Постой вместо меня, а я принесу багор.

Якобсон сменил его у штурвала, а Хольмгрен натянул шапку и вышел из рубки. Ветер бил в лицо, и, чтобы удержаться на ногах, ему пришлось уцепиться за поручни. Плот медленно приближался. Хольмгрен стал отвязывать багор, закрепленный между крышей рубки и лебедкой. Пока он боролся с замерзшими узлами, пальцы заледенели. Наконец он вытащил багор и повернулся.

Его охватил ужас. Теперь плот находился всего в нескольких метрах от корпуса катера, и Хольмгрен увидел, что ошибся. Плот не был пуст. На нем лежали двое. Два мертвых человека. Якобсон пытался докричаться до него из рубки. Он тоже заметил людей на плоту.

Хольмгрену не впервой было видеть мертвецов. Когда в молодости он служил в армии, однажды во время маневров разорвался артиллерийский снаряд и четверых солдат разнесло на куски. За долгие годы рыбацкой жизни ему также приходилось видеть мертвые тела, вынесенные приливом на берег или плавающие в море.

Хольмгрен сразу отметил, что люди на плоту странно одеты. Совсем не так, как рыбаки или моряки. На каждом был костюм и галстук. Они лежали обнявшись, словно хотели защитить друг друга от чего-то неотвратимого. Он попытался представить себе, что могло случиться. Кто они?

В это время из рубки вышел Якобсон и подошел к нему.

— Вот черт! — выругался он. — Что за дьявольщина? Что же нам делать?

Хольмгрен стал быстро соображать.

— Ничего, — ответил он. — Если мы возьмем их на борт, нам придется отвечать на много неприятных вопросов. Мы их просто не заметили. Ведь шел снег.

— И мы оставим их плыть дальше?

— Да, — ответил Хольмгрен. — Они же мертвые. Мы ничем не можем им помочь. А отвечать на вопрос, откуда мы шли на этом катере, я не намерен. А ты?

Якобсон нерешительно покачал головой. Оба молча смотрели на мертвецов. Хольмгрен подумал, что они молоды, самое большее тридцати лет от роду. Лица белые и обледеневшие. Хольмгрен поежился.

— Странно, что на плоту нет названия, — удивился Якобсон. — Какому кораблю он принадлежит?

Хольмгрен взял багор и покрутил плот, чтобы разглядеть его со всех сторон. Якобсон оказался прав. Названия не было.

— Что за чертовщина с ними приключилась? — пробормотал он. — Кто они? Сколько времени они так проплыли? В костюмах и галстуках?

— А до Истада далеко? — спросил Якобсон.

— Миль шесть.

— Мы могли бы отбуксировать их поближе к берегу, — предложил Якобсон. — Чтобы плот прибило где-нибудь и их нашли.

Хольмгрен снова задумался. Он был согласен, что нехорошо оставлять их на произвол судьбы. В то же время брать плот на буксир опасно. Его могут заметить с какого-нибудь парома или грузовой баржи.

Он взвесил все «за» и «против».

А потом принял решение. Он схватил трос, перегнулся через перила и накрепко привязал плот. Якобсон взял курс на Истад, а Хольмгрен удерживал трос в руках до тех пор, пока плот не оказался метрах в десяти позади катера и его уже не сбивала волна от винта.

Когда показался шведский берег, Хольмгрен перерезал трос.

Спасательный плот с двумя трупами быстро остался далеко позади катера. Якобсон взял курс на восток, и через два часа они вошли в порт города Брантевик. Якобсон получил пять тысяч, сел в свой «вольво» и укатил домой в Сварте. Хольмгрен запер рулевую рубку и накрыл брезентом грузовой люк. В гавани никого не было, и он медленно, не торопясь, проверил все тросы. Затем взял сумку с деньгами и подошел к старенькому «форду», который завелся с неохотой.

За рулем Хольмгрен обычно уносился мыслями к Порту-Санту. Но сейчас перед глазами стоял красный спасательный плот, покачивающийся на волнах. Хольмгрен прикинул, где тот может пристать к берегу. Течение неустойчиво, его направление постоянно меняется. Ветер порывистый, переменных направлений. Значит, плот может унести практически куда угодно вдоль побережья. Но все же скорее всего его прибьет к берегу в районе Истада. Если только его не заметит команда или пассажиры какого-нибудь парома, идущего в Польшу. Но точно Хольмгрен не знал, оставалось лишь гадать.

Когда он въехал в Истад, уже начало смеркаться. На углу у гостиницы «Континенталь» он остановился на красный свет светофора.

Двое мужчин в костюмах и галстуках, думал он, и вдруг на спасательном плоту? Что-то тут не так. Что-то, что он видел, но не мог сформулировать. Только когда зажегся зеленый свет, его осенило. Эти люди попали на плот не в результате кораблекрушения. Они умерли до того, как оказались там. Доказательств у Хольмгрена не было, и он едва ли смог бы аргументировать свое предположение. Но он твердо знал: этих двоих уложили на плот уже мертвыми.

Он сразу поверил в эту внезапную мысль. Свернув направо, он остановился неподалеку от площади у телефонной будки напротив книжного магазина. На секунду задумался, что следует сказать. Затем набрал 90000 и спросил полицию. Когда ему ответили, он заметил сквозь грязное стекло будки, что снова пошел снег.

Дело было 12 февраля 1991 года.