16
Ветер гнал по осеннему небу тяжелые дождевые тучи.
Валландер нервничал. Он выехал из города, свернул направо на Яктпавильонвеген и доехал до туристской базы. Не обращая внимания на ветер, спустился к морю. Ему вдруг показалось, что он перенесся в недавнее прошлое – что это опять Юланд и Скаген, что он снова несет никому не нужную патрульную службу в невидимом полицейском округе.
Но мысль эта исчезла так же быстро, как появилась. У него не было времени на романтические воспоминания. Он пытался вычислить, что же такое могло случиться, что Курт Стрём ни с того ни с сего ему позвонил. Валландер знал, почему он не находит себе места – а вдруг Стрём сообщит ему нечто такое, что сразу сдвинет с места застрявшее следствие? Но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что на это надеяться особо не стоит. Курт Стрём ненавидел не только его лично, он ненавидел весь полицейский корпус, который так с ним обошелся. От Стрёма помощи ждать не стоит. И тем более непонятно, что он хочет.
Начался дождь. Резкий ледяной ветер загнал его в машину. Он включил мотор и подкрутил печку. Мимо прошла женщина с собакой – и он тут же вспомнил даму с собачкой, которую он так часто встречал на пляжах Скагена. До назначенного времени оставалось еще полчаса. Он медленно поехал по Страндвеген назад к городу, потом резко развернулся и направился в Сандскуген. Найти красный дом, о котором говорил Стрём, не составило труда. Он поставил машину и вошел в сад. Домик был совсем как кукольный, только увеличенный во много раз. Поскольку никаких машин в поле зрения не было, Валландер решил, что приехал первым. Но он ошибся – дверь открылась, и на пороге появился Курт Стрём.
– А где твоя машина? – спросил Валландер. – Я думал, ты еще не приехал.
– Приехал. А о машине не беспокойся.
Он кивком пригласил Валландера зайти. В доме пахло яблоками. Шторы были задернуты, а мебель укрыта белыми простынями.
– Хороший у тебя дом, – сказал Валландер.
– А кто тебе сказал, что это мой дом? – враждебно сказал Стрём и откинул простыню с двух стульев. – Кофе у меня нет. Обойдешься без кофе.
Валландер сел и поежился – в комнате было холодно и сыро. Стрём уселся напротив него. На нем был мятый костюм и длинное пальто из тяжелого драпа.
– Ты хотел меня видеть, – сказал Валландер. – Я пришел.
– Мы могли бы заключить деловое соглашение. Допустим, у меня есть кое-что, что могло бы тебя заинтересовать.
– Я не заключаю деловых соглашений.
– Не торопись, – сказал Курт Стрём. – На твоем месте я бы по крайней мере выслушал.
Стрём был прав. Торопиться не следовало. Валландер улыбнулся и кивком попросил его продолжать.
– Меня пару недель не было, – сказал Стрём, – ездил хоронить мать. Так что времени подумать было достаточно. В первую очередь о том, с чего бы это полиция так заинтересовалась Фарнхольмом. Когда ты заезжал в тот раз… в общем, надо быть дураком, чтобы не сообразить, что вы считаете, что смерть двух адвокатов как-то связана с замком. Я только не могу понять, почему. Сын же никогда в замке не бывал. Дела с Хардербергом были только у старика, который угодил, как мы думали, в аварию.
Он замолчал и уставился на Валландера, ожидая пояснений.
– Продолжай.
– Когда я вернулся и вышел на работу, я уже о твоем визите и думать забыл. Но вдруг все повернулось по-другому.
Он нашарил в кармане пальто сигареты и зажигалку. Предложил Валландеру, но тот покачал головой.
– Жизнь меня научила, – сказал Стрём. – Держись подальше от друзей и поближе к врагам.
– Догадываюсь, что я здесь именно поэтому, – заметил Валландер.
– Может быть. Ты мне не нравишься, Валландер. Ты для меня – олицетворение ханжества и показной неподкупности, которыми пропитана вся шведская полиция. Но дела можно делать и с врагами… впрочем, я неверно выразился – с теми, кто тебе не нравится. И неплохие дела.
Стрём поискал глазами пепельницу, вышел в кухню и принес чайное блюдце. Валландер ждал.
– Итак, все повернулось по-другому. Я приехал и узнал, что в моих услугах после Рождества не нуждаются. Этого я не ожидал. Хардерберг, похоже, решил мотать из Фарнхольма.
«Очень интересно, – подумал Валландер. – Раньше был доктор Хардерберг, теперь просто Хардерберг».
– Я, понятно, взбесился, – сказал Стрём. – Когда я устраивался, мне сказали, что работа постоянная. Никто даже не намекал, что Хардербергу может в один прекрасный день взбрести в голову уехать отсюда. Зарплата отличная, я купил дом. И на тебе – опять безработный. Что бы ты сказал на моем месте?
Валландер понял, что ошибся. У Стрёма, может быть, и в самом деле было что рассказать.
– Кому же приятно остаться без заработка, – сказал он.
– Да что ты об этом знаешь!
– Ясное дело, меньше, чем ты.
Курт Стрём раздавил сигарету в блюдце.
– Давай говорить прямо, – сказал он. – Тебе нужна информация о том, что происходит в замке, но ты не хочешь, чтобы они заметили, что ты ими интересуешься. В противном случае ты приехал бы и устроил Хардербергу допрос. Почему ты этого не хочешь, мне плевать с высокой горы. Важно другое – ни от кого, кроме меня, ты такую информацию не получишь. Но только в обмен.
Валландер лихорадочно прикидывал – не ловушка ли это? Не подослан ли Стрём Хардербергом? Вряд ли – слишком велик риск, что все выплывет наружу.
– Ты проницателен, – сказал он. – И в самом деле мне хотелось бы кое-что узнать, причем незаметно. И что ты хочешь взамен?
– Всего ничего, – сказал Стрём. – Бумажку.
– Бумажку?
– Я должен думать о будущем. А будущее мое только в частной охранной службе. Когда я нанимался в Фарнхольм, у меня было такое чувство, что мои неприятности в полиции играют мне на руку. Но в других местах это может не понравиться.
– И что в этой бумажке должно быть написано?
– Хорошая характеристика. На бланке полиции с подписью Бьорка.
– Это я устроить не смогу, – сказал Валландер. – Во-первых, ты никогда не служил в Истаде. Простейшая проверка сразу выявит, что тебя уволили из полиции.
– Конечно, сможешь, – усмехнулся Стрём, – если захочешь. А что касается центральных архивов, я этим займусь сам. Своими методами.
– Какими?
– Это мое дело. Мне нужна только характеристика.
– Бьорк не согласится подписать фальшивую характеристику.
– Это уж твоя забота. К тому же никто никогда не узнает, что ты в этом замешан. В мире крутятся сотни тысяч поддельных документов.
– Тогда ты можешь нарисовать такую характеристику без моей помощи. Подделаешь подпись Бьорка – и вперед.
– Конечно, могу. Дело только в том, что она должна попасть в архивы, в компьютеры. И тут я без тебя не обойдусь.
Стрём знал, о чем говорит. Валландер сам один раз участвовал в подделке паспорта, но мысль об этом была ему отвратительна.
– Я подумаю, – сказал он. – Но сначала я хочу задать тебе несколько вопросов. Твои ответы будем считать пробой товара – я хочу знать, что покупаю. После этого я решу, состоится сделка или нет.
– Хорошо, только я сам выберу, на какие вопросы отвечать. И мы должны решить этот вопрос сейчас, до твоего ухода.
– Идет.
Курт Стрём прикурил новую сигарету и окинул Валландера оценивающим взглядом.
– Почему Альфред Хардерберг собрался уезжать?
– Этого я не знаю.
– Куда?
– Тоже не знаю. Скорее всего, за границу.
– Почему ты так думаешь?
– На этой неделе приезжали несколько иностранных маклеров.
– Откуда?
– Южная Америка. Украина. Бирма.
– Он продает замок?
– У Альфреда Хардерберга есть привычка оставлять недвижимость за собой. Он не продает Фарнхольм. То, что он сам там не будет жить, еще не значит, что он позволит кому-то другому там поселиться. Он оставит замок себе.
– Когда он уезжает?
– Может быть, завтра. Никто не знает. Думаю, очень скоро. До Рождества.
Валландер задумался – как двигаться дальше? Вопросов было много. Слишком много. И он не мог решить, какой из них важнее.
– Эти две теневые фигуры – кто они? – наконец спросил он.
Курт Стрём посмотрел на него с одобрительным удивлением.
– Хорошее определение, – сказал он. – От тебя не ожидал.
– В тот вечер, что я говорил с Хардербергом, я видел двоих парней в холле, – сказал Валландер. – Они прятались в тени под лестницей. Но я видел их и в первый раз, когда Хардерберга не было. Кто они?
Стрём задумчиво проследил за струйкой дыма от сигареты.
– На этот вопрос я отвечу, – сказал он наконец. – Но он же и будет последним. Давай считать пробу товара законченной.
– Если ответ меня устроит, – уточнил Валландер.
– Одного зовут Ричард Толпин. Он родился в Южной Африке. Солдат, вернее, наемник. За последние годы не было ни одной войны и ни одного конфликта в Африке, где бы он не дрался на одной из сторон.
– На какой?
– Которая лучше платит. Но все могло кончиться плохо. Когда Ангола в тысяча девятьсот семьдесят пятом году вышибла португальцев, в плен взяли около двадцати наемников. Их всех судили, пятнадцать человек приговорили к смертной казни. Среди них был и Ричард Толпин. Четырнадцать расстреляли. Почему Толпина оставили в живых, никто не знает.
– Сколько ему лет?
– Около сорока. В отличной форме. Каратист. Превосходный стрелок.
– А второй?
– Этот из Бельгии. Морис Обадья. Тоже легионер. Он помоложе – тридцать четыре или тридцать пять. Больше я о нем ничего не знаю.
– А чем они занимаются в замке?
– Они называются «советники по особым вопросам». По сути – телохранители Хардерберга. Более ловких и опасных парней не найти. К тому же Хардербергу явно нравится их общество.
– Откуда ты знаешь?
– Они иногда по ночам устраивают тренировки по стрельбе в парке. Палят по довольно своеобразным мишеням.
– Что за мишени?
– Человеческие манекены. Куклы. В натуральную величину.
– И Альфред Хардерберг тоже принимает в этом участие?
– Да. Иной раз это продолжается всю ночь.
– Не знаешь ли ты, есть ли у кого-нибудь из этих двоих пистолет марки «бернаделли»?
– Они из тех людей, от которых лучше держаться подальше. И от их оружия тоже.
– У них должна быть лицензия на ношение оружия.
Стрём улыбнулся:
– Только если они находятся в Швеции.
Валландер поднял брови:
– Что ты хочешь сказать? Фарнхольмский замок, по-моему, находится в Швеции, а не в Анголе.
– Вот это и хочу сказать. Официально они никогда в Швецию не приезжали. Значит, их здесь нет.
Он тщательно погасил сигарету.
– В замке есть вертолетная площадка, – сказал он. – Иногда по ночам зажигаются подземные прожекторы, и приземляется вертолет. Иногда два. Они садятся и взлетают – всегда до рассвета. Вертолет, когда он летит низко, радаром засечь невозможно. Когда Хардерберг улетает на своем «Гольфстриме», Толпин и Обадья тоже исчезают, обычно на день раньше. На вертолете. Потом они где-то встречаются. Может быть, в Берлине – вертолеты зарегистрированы там. И тем же путем возвращаются. То есть ни один пограничный пункт они не пересекают.
Валландер задумчиво кивнул.
– И последний вопрос, – сказал он. – Откуда ты все это знаешь? Ты сидишь в своей будке у ворот и наверняка не можешь болтаться по всему замку.
– На этот вопрос, – серьезно сказал Стрём, – я отвечать не стану. Будем считать, что это профессиональная тайна.
– Ты получишь свою характеристику, – сказал Валландер. – Когда ты будешь в замке?
– Сегодня вечером. Я начинаю в семь и работаю три ночи подряд.
– В три я приеду опять, – сказал Валландер, посмотрев на часы, – и покажу тебе кое-что. Тогда и задам вопрос.
Стрём поднялся и, осторожно отодвинув штору, посмотрел в окно.
– За тобой кто-то следит? – спросил Валландер.
– Осторожность не помешает. Думаю, что тебя этому тоже научили.
Валландер поспешил к машине и поехал прямо в управление. Остановился у окошка в приемной и попросил Эббу немедленно созвать следственную группу на оперативку.
– У тебя такой вид, словно за тобой кто-то гонится, – сказала Эбба. – Случилось что-нибудь?
– Да, – ответил он. – Наконец-то что-то случилось. И не забудь позвонить Нюбергу, я хочу, чтобы он тоже присутствовал.
Они собрались через двадцать минут. Правда, Эббе не удалось найти Ханссона – он рано утром куда-то ушел. Пер Окесон и Бьорк появились в самый последний момент, когда Валландер решил никого больше не ждать. Он рассказал о встрече со Стрёмом в доме на Свартавеген, умолчав, разумеется, об их соглашении. Уныние, охватившее группу в последние дни, казалось, сменилось некоторым интересом, хотя большинство отнеслось к рассказу Валландера с сомнением – это ясно читалось на их лицах. Он подумал, что похож на футбольного тренера, пытающегося убедить команду, что в очередном матче их ждет непременный успех, хотя за последние полгода они проиграли все матчи до единого.
– Я верю ему, – закончил он. – Думаю, Курт Стрём может оказаться нам очень полезным.
Пер Окесон покачал головой.
– Мне это не нравится, – сказал он. – Получается, что сомнительной репутации тип, которого вышибли из полиции, теперь наш единственный спаситель.
– У нас есть альтернатива? – спросил Валландер. – К тому же мы не делаем ничего противозаконного. Он сам нас нашел, а не мы его.
Но Бьорк был еще более категоричен.
– Ни в коем случае, – сказал он. – Мы не можем пользоваться услугами такого информатора. Если из этого ничего не выйдет и об этом узнают журналисты, будет грандиозный скандал. Начальство разорвет меня на куски.
– Они могут рвать на куски меня, – сказал Валландер, – потому что я убежден, что Стрём не врет. Он хочет нам помочь. И, пока мы не нарушаем закон, ни о каком скандале и речи быть не может.
– Я представляю себе газетные заголовки, – сказал Бьорк. – Ничего хорошего.
– А я представляю себе другие заголовки, – возразил Валландер. – О том, что полиция не в состоянии раскрыть еще два убийства.
– Странно, что он ничего не хочет взамен, – вмешался Мартинссон, сообразив, что разговор вот-вот перейдет в ссору. – Можно ли верить, что его злость по поводу увольнения – достаточный мотив, чтобы помогать полиции, которую он ненавидит?
– Это верно, – сказал Валландер. – Полицию он ненавидит. Но мне все равно кажется, что он говорил искренне.
В комнате стало тихо. Пер Окесон, обдумывая ситуацию, теребил верхнюю губу.
– Ты не ответил на вопрос Мартинссона, – сказал он.
– Взамен он ничего не требует, – соврал Валландер.
– И что ты хочешь от него узнать?
Валландер кивнул головой в сторону Нюберга – тот молча сидел рядом с Анн Бритт Хёглунд.
– Стен Торстенссон был убит пулями из пистолета марки «бернаделли», – сказал он. – Нюберг говорит, что это очень редкое оружие. Я хочу, чтобы Стрём узнал, нет ли такого пистолета у кого-то из охраны Хардерберга. Тогда мы спокойно можем ехать в замок и брать владельца оружия.
– Мы и так это можем сделать, – сказал Пер Окесон. – Вооруженные люди, нелегально проникшие в страну. Для меня этого достаточно.
– И дальше что? – спросил Валландер. – Допустим, мы их возьмем и вышлем, если все подтвердится. То есть мы положим все яйца в одну корзину и торжественно шваркнем ее о землю. Прежде чем вмешиваться, мы должны по крайней мере узнать, есть ли у кого-нибудь из них такое оружие.
– Неплохо бы заполучить и отпечатки пальцев, – вдруг сказал Нюберг. – Тогда мы сможем прогнать их через базы данных Интерпола и Европола.
Валландер кивнул. Про отпечатки пальцев он не подумал.
Пер Окесон продолжал массировать верхнюю губу.
– Что у тебя еще? – спросил он Валландера.
– Ничего. Пока.
Он прекрасно знал, что балансирует на проволоке и в любой момент может с нее свалиться. Если он переборщит, Пер может запретить все контакты со Стрёмом. Или начнется бесконечная дискуссия, и они опоздают. Поэтому он решил пока умолчать о своих соображениях.
Пер Окесон все еще обдумывал решение. Валландер поглядел на Нюберга и Анн Бритт. Она улыбнулась, а Нюберг почти незаметно кивнул. «Они все поняли, – подумал он. – Они знают, что я думаю, и они меня поддерживают».
Окесон наконец принял решение. Он оставил в покое губу и сказал:
– На этот раз – да. Но только на этот раз. В дальнейшем никаких контактов с Куртом Стрёмом без моего ведома. И, прежде чем одобрить дальнейшее его содействие, я хочу знать, какие вопросы вы собираетесь ему задавать. И вы должны считаться с тем, что я могу сказать «нет».
– Конечно, – сказал Валландер. – Я почти уверен, что одним разом все и ограничится.
После оперативки он попросил Нюберга и Анн Бритт Хёглунд зайти к нему в кабинет.
– Я видел, что вы меня поняли, – сказал он, плотно закрыв дверь. – И, поскольку никто из вас ничего не сказал, я предполагаю, что вы со мной согласны. Мы пойдем дальше, чем разрешил Окесон.
– Пластмассовый контейнер, – сказал Нюберг. – Если бы Стрём нашел в замке такой же, я сказал бы ему спасибо.
– Вот именно. Контейнер – самое важное вещественное доказательство из всего, что мы имеем. А может быть, и единственное – как посмотреть.
– А как он его вынесет? – поинтересовалась Анн Бритт.
Валландер и Нюберг обменялись взглядами – они поняли друг друга.
– Мы думаем, что контейнер, найденный в машине Торстенссона, был заменен. Мы можем сделать так же.
– Я должна была бы и сама до этого дойти, – сказала она грустно. – Я слишком медленно соображаю.
– Это Валландер иногда соображает слишком быстро, – меланхолично сказал Нюберг.
– Контейнер мне нужен прямо сейчас. Я встречаюсь со Стрёмом сегодня в три.
Нюберг вышел. Анн Бритт задержалась в дверях.
– Что он хотел? – спросила она.
– Не знаю, – честно признался Валландер. – Он утверждает, что ему достаточно хорошей полицейской характеристики. Но мне кажется, за этим что-то скрывается.
– Что?
– Пока не знаю. Кое-какие догадки у меня есть, но я могу и ошибаться.
– И об этих догадках ты предпочитаешь пока умолчать?
– Пока да. Сначала мне надо в этом удостовериться.
В начале третьего Нюберг принес контейнер в черном пластиковом мешке для мусора.
– Не забудь про отпечатки пальцев, – сказал он. – Все, что они трогали. Стекло, чашки, газеты.
В половине третьего он отнес контейнер в машину, поставил на заднее сиденье и поехал в Сандскуген. Дождь то стихал, то припускал сильнее прежнего. Когда он вышел из машины, Стрём уже ждал его у дверей. Он был в форме. Валландер внес контейнер в дом.
– Что это за форма? – спросил он.
– Форма охраны Фарнхольма. Кто ее придумал, понятия не имею.
Валландер вытащил контейнер из мешка:
– Видел когда-нибудь такую штуку?
Стрём покачал головой.
– Где-то в замке есть такой же, – сказал Валландер, – и, может быть, даже несколько. Я хочу, чтобы ты поменял один из них на этот. Ты имеешь право входить в здание?
– Я делаю ночные обходы.
– Ты уверен, что никогда не видел такой контейнер?
– Никогда. Даже не знаю, где искать.
Валландер задумался:
– Я, может быть, ошибаюсь, но… есть в замке холодильные камеры?
– В подвале.
– Поищи там. И не забудь про «бернаделли».
– Это будет потруднее. Они всегда носят оружие при себе. Думаю, даже под подушку кладут на ночь.
– И последнее – нам нужны отпечатки пальцев Толпина и Обадьи. Вот и все. Потом получишь свою характеристику, если она тебе и в самом деле нужна.
– А что же мне тогда, по-твоему, нужно?
– Думаю, ты хочешь доказать, что не так плох, как все думают.
– Ошибаешься. Я должен думать о своем будущем.
– Это просто моя догадка, вот и все, – сказал Валландер.
– Завтра в три, – сказал Стрём. – Здесь же.
– И еще одно. Если что-то пойдет наперекосяк, я тебя знать не знаю и никаких дел с тобой не имел.
– Правила мне знакомы, – усмехнулся Стрём. – Если это все, я тебя не задерживаю.
Валландер добежал под дождем до машины. У кондитерской «Фридольф» он остановился, выпил кофе и съел несколько бутербродов. Ему была неприятна мысль, что он вынужден был утаить правду от коллег. Но он знал и другое: если будет нужно, он напишет Стрёму эту характеристику. Он вспомнил Стена Торстенссона. Тот приехал к нему в Скаген просить о помощи, а он ему отказал. Самое малое, что он мог теперь для него сделать – найти убийцу.
Вернувшись в машину, он некоторое время сидел, не трогаясь с места. Глядя на бегущих под дождем пешеходов, он вспомнил, как несколько лет назад ехал из Мальмё сильно под градусом, и его остановили коллеги. Они прикрыли его, никто ничего не узнал. В тот раз он не был обычным гражданином, он был полицейским, и коллеги спасли его. Вместо наказания, понижения в должности и, возможно, даже увольнения он остался в личном долгу перед Петерсом и Нуреном, теми самыми дорожными полицейскими, что его покрыли. А что будет, если один из них потребует аналогичной услуги? Как он себя поведет?
Курт Стрём в глубине души очень хочет вернуться в полицию, решил Валландер. Весь его негативизм и ненависть показные. Он мечтает вернуться, теперь Валландер был в этом уверен.
Он поехал в управление и зашел к Мартинссону. Тот говорил по телефону. Увидев Валландера, Мартинссон быстро закруглился, повесил трубку и спросил, как все было.
– Стрём попытается найти итальянский пистолет и раздобыть отпечатки пальцев.
– Трудно поверить, что он все это делает за просто так.
– Мне тоже, – сказал Валландер уклончиво. – Но даже у Курта Стрёма могут быть хорошие стороны.
– Его первая ошибка заключалась в том, что он попался, – сказал Мартинссон. – Вторая – в том, что он грубо работал. Кстати, ты знаешь, что у него больная дочь?
Валландер покачал головой.
– Он развелся с ее матерью, когда девочка была совсем крошкой, и взял ее к себе. У девочки какое-то неизлечимое заболевание мышц. Когда ей стало настолько плохо, что она уже не могла оставаться дома, он устроил ее в специальную больницу и постоянно навещает.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я звонил Рослунду в Мальмё. Сказал, что случайно встретился со Стрёмом. Думаю, Рослунд не знает, что Стрём работает в Фарнхольмском замке. Я, разумеется, ни слова об этом не сказал.
Валландер подошел к окну и посмотрел на улицу.
– Остается только ждать, – сказал Мартинссон.
Валландер не ответил. Потом спохватился:
– Ты что-то сказал?
– Я сказал, что остается только ждать.
– Да. И для меня это самое худшее.
Он пошел в свой кабинет, сел на стул и покосился на сложную схему финансовой империи Хардерберга, присланную из отдела по борьбе с экономической преступностью в Стокгольме. Он аккуратно прикрепил ее к стене.
«Атлас мира, – подумал он, – только вместо границ государств – постоянно скользящие разделительные линии между гигантскими предприятиями с огромным влиянием и финансовым оборотом, превышающим многие национальные бюджеты». Он поискал среди бумаг на столе список десяти крупнейших предприятий мира – экономисты щедро, даже излишне щедро, снабдили свой анализ кучей разных приложений, должно быть, чтобы отчет выглядел солиднее. Из этих десяти предприятий шесть японских и три американских плюс голландско-английская компания «Ройал датч шелл». Четыре банка, две телефонных компании, одна автомобильная и одна нефтяная. Кроме этого, «Дженерал электрик» и «Экссон». Он попробовал представить себе масштабы власти, которой располагают эти предприятия. Но так и не смог – его уму было совершенно недоступно, что представляет собой такая концентрация денег. Ничего странного – он не мог даже разобраться в империи Хардерберга, хотя она по сравнению с этими гигантами была не больше, чем мышь в тени слона.
Когда-то Альфреда Хардерберга звали Альфред Ханссон. Начав в крошечном Виммербю, он стал одним из завладевших миром Шелковых Валетов, в постоянном крестовом походе против конкурентов – их следовало либо переиграть, либо раздавить. Внешне он – идеальный законопослушный гражданин, уважаемый человек, почетный доктор нескольких знаменитых университетов, щедрый меценат, раздающий направо и налево безвозмездные гранты из своих, по-видимому, неиссякаемых источников.
Бьорк так его и описал – достойнейший человек, столп отечества – и это было общее мнение.
«А что утверждаю я? – подумал Валландер. – А вот что: за этим фасадом прячется убийца, и я хочу стереть эту слащавую улыбку с его физиономии, чтобы все увидели – это убийца. Пока не пойманный. То есть я пытаюсь доказать нечто немыслимое. У Альфреда Хардерберга нет темных пятен. Мы должны гордиться его несмываемым загаром и несмываемой улыбкой».
В шесть часов он вышел из управления. Дождь прекратился, и ветер сразу стих. В прихожей на полу из пачки рекламных проспектов торчал уголок письма. Он поднял его – проштемпелевано в Риге. Валландер положил письмо на стол в кухне и, не сводя с него глаз, достал из холодильника бутылку пива, выпил и только потом распечатал конверт и прочитал письмо. Чтобы убедиться, что он все правильно понял, прочитал еще раз – и его охватило радостное возбуждение. Валландер подошел к календарю и пересчитал дни, после чего принял ванну и пошел в пиццерию на Хамнгатан. За едой он выпил бутылку вина, слегка опьянел и, только когда подошло время расплачиваться, вдруг поймал себя на том, что за весь вечер он ни разу не вспомнил ни об Альфреде Хардерберге, ни о Курте Стрёме. Он вышел из пиццерии, напевая под нос какую-то только что сочиненную мелодию, и до полуночи бродил по центральным улицам. Пришел домой и еще раз прочитал письмо Байбы – боялся, а вдруг он не так ее понял.
Только уже ложась в постель, он начал опять думать о Курте Стрёме, и сон как рукой сняло. «Ждать», – сказал Мартинссон. Правильно, больше ничего не остается. Изнемогая от нетерпения, он встал с постели и сел на диван в гостиной. «А что мы будем делать, если Стрём не найдет итальянский пистолет? Куда покатится следствие, если выяснится, что пластмассовый контейнер – ложный след? Ну ладно, вышлем из страны пару охранников за нелегальное проживание. И все. Альфред Хардерберг наденет свой великолепно сшитый костюм и, улыбаясь, махнет ручкой и уедет из страны, а мы останемся у разбитого корыта. Придется начинать все сначала».
Он решил, что в этом случае попросит отстранить его от руководства следствием. Пусть его заменит Мартинссон. Это не только разумно, но и необходимо. Он, Валландер, настаивал, чтобы следствие сконцентрировалось на Альфреде Хардерберге. Он доведет эту версию до конца, доберется до дна, и если вынырнет на поверхность с пустыми руками, значит, пришло время Мартинссона.
Он снова лег, но спал плохо. Сны перемешивались друг с другом, улыбающийся Хардерберг и всегда серьезная Байба.
Он проснулся в семь часов. Попытался снова заснуть, но не смог. Сварил кофе, думая о письме Байбы. Потом сел за кухонный стол и просмотрел объявления о продаже машин в «Истадской смеси». Впрочем, Бьорк сказал, что он может пользоваться полицейской машиной сколько ему заблагорассудится. В начале десятого он вышел из дома. Небо было совершенно ясным. Перед выходом он глянул на термометр – плюс три. Несколько часов Валландер потратил на то, чтобы объехать автосалоны города. Долго ходил вокруг понравившегося ему «ниссана», но цена была слишком высока. Потом поехал на Эстергатан в музыкальный магазин. Выбор оперной музыки был из рук вон плох. Он без особой охоты взял один компакт-диск со сборной солянкой из популярных оперных арий, потом купил продукты и направился домой. До встречи со Стрёмом оставалось еще много времени.
Без пяти минут три он поставил машину у красного кукольного дома в Сандскутене, вышел, открыл калитку и пошел к дому. Постучал в дверь – никто не ответил. Он вышел в сад и стал в ожидании прогуливаться. В половине четвертого им начало овладевать беспокойство. Он подождал до без четверти четыре, написал Стрёму записку со своими домашним и рабочим телефонами и поехал в управление, мучительно соображая, что предпринять. Курт Стрём знал, что он должен сам о себе позаботиться, что никто не придет ему на выручку. Валландер не сомневался, что Курт может выкрутиться почти из любого затруднительного положения, но тревога не проходила. Он зашел в свой кабинет, предварительно убедившись, что никого из следственной группы на работе нет, и позвонил Мартинссону. Жена сказала, что Мартинссон поехал с дочерью в плавательный бассейн. Он собирался позвонить Сведбергу, но вдруг передумал и набрал номер Анн Бритт. Трубку взял ее муж. Когда она подошла к телефону, он сказал, что Курт Стрём не появился в условленном месте.
– И что это значит? – спросила она.
– Не знаю. Может быть, и ничего. Но я волнуюсь.
– Где ты?
– На работе.
– Хочешь, чтобы я пришла?
– Не надо. Если что-то выяснится, я позвоню.
Он положил трубку и стал ждать. В половине шестого он вернулся на Свартавеген. Посветил лампой на дверь – краешек оставленной им записки торчал наружу. Курт не приходил. Он вытащил мобильник и набрал номер Стрёма в Глиммингехюсе. Длинные гудки. Теперь Валландер был почти уверен – что-то случилось. Он решил ехать в управление и как можно скорее найти Пера Окесона.
Он затормозил у светофора на Эстерледен и в ту же секунду в кармане зажужжал телефон.
– Тебя ищет человек по имени Стен Виден, – сказал дежурный полицейский. – У тебя есть его номер?
– Есть, – сказал Валландер. – Сейчас же позвоню.
Пока он разговаривал, зажегся зеленый свет, и машины сзади него начали нетерпеливо сигналить. Валландер свернул к обочине и набрал номер Стена Видена. Трубку взяла одна из его помощниц.
– Это вы – Рогер Лундин?
– Да, – удивился Валландер. – Это я.
– Мне поручено передать, что Стен поехал к вам в Истад.
– Когда?
– Четверть часа назад.
Валландер рванул машину с места, проскочил желтый свет и погнал в город. Теперь он был уже совершенно уверен: что-то случилось. Наверняка звонила София и сообщила что-то настолько важное, что Стен решил тут же ехать к нему домой. Он свернул на Мариагатан и огляделся. Старинного «вольво-дуэта», на котором ездил Стен, нигде не было видно. Значит, он еще не доехал. Он остановил машину и стал ждать, лихорадочно пытаясь сообразить, что могло произойти с Куртом Стрёмом. Что заставило Стена прыгнуть в машину и мчаться к нему.
Когда «дуэт» свернул на Мариагатан, Валландер подбежал к машине и открыл дверь. Стен даже не успел выключить двигатель.
– Что случилось? – крикнул он.
Стен Виден с трудом выбрался из запутавшихся ремней безопасности.
– София звонила, – сказал он наконец. – Она в истерике.
– Почему?
– Что, так и будем стоять на улице? – вместо ответа спросил Стен.
– Извини. Я просто очень беспокоюсь.
– За Софию?
– За Курта Стрёма.
– А это еще кто такой?
– Пошли в дом, – предложил Валландер. – Ты совершенно прав. Нечего торчать тут на улице.
Пока они поднимались по лестнице, Валландер уловил исходящий от Стена легкий запах спиртного. Надо будет серьезно поговорить с ним. Как только он найдет убийцу адвокатов, надо будет с ним поговорить.
Они уселись в кухне.
– Кто это такой – Курт Стрём? – спросил Стен.
– Позже. Сейчас говори ты.
– Она звонила с час назад. – Стен состроил недовольную гримасу. – Я сначала ничего не мог понять – она была совершенно вне себя.
– Откуда она звонила?
– Из своей квартиры в замке.
– О, черт!
– Теперь уже ничего не сделаешь, – сказал Стен и почесал небритый подбородок. – Если я правильно понял, она занималась выездкой. И на тропе увидела куклу. Ты слышал о куклах? Большие куклы, похожие на людей, в натуральную величину.
– Она рассказывала, – нетерпеливо сказал Валландер. – Продолжай.
– Лошадь остановилась и уперлась. София спрыгнула, чтобы убрать куклу с дороги. Только на этот раз это была не кукла.
– О, черт, – повторил Валландер.
– Ты вроде бы и не удивляешься, – сказал Стен.
– Позже объясню.
– Там лежал человек, весь в крови.
– Труп?
– Не знаю. Не спросил. Думаю, что да.
– Что было потом?
– Она побыстрее рванула оттуда и позвонила мне.
– Что ты ей велел делать?
– Не знаю, правильно ли, но я посоветовал ей пока ничего не делать.
– Молодец, – сказал Валландер. – Ты принял единственно правильное решение.
Виден извинился и пошел в туалет. Валландер прислушался – оттуда донеслись бульканье и судорожные глотки. Когда Стен вернулся, Валландер рассказал ему о Курте Стрёме.
Стен Виден грохнул обоими кулаками по столу, так что письмо из Риги слетело на пол.
– А полиция куда смотрит? – рявкнул он. – Что у вас там творится в этом замке? Ноги Софии там больше не будет! Ее надо немедленно оттуда забрать!
– Это именно то, что я и собирался сделать, – сказал Валландер и встал.
– Я поеду домой, а ты мне позвонишь, когда заберешь Софию оттуда.
– Нет, – сказал Валландер. – Ты выпил, и я не позволю тебе садиться за руль. Поспишь у меня.
Стен Виден посмотрел на него, будто не понимая, о чем идет речь:
– Ты хочешь сказать, что я пьян?
– Еще не пьян. Но прилично под градусом. Не хватало еще, чтобы и с тобой что-то случилось.
Стен Виден выложил ключи от машины на стол. Валландер взял их и сунул в карман.
– Для пущей безопасности, – пояснил он. – Чтобы ты не передумал, пока меня не будет.
– Я-то не пьян, – сказал Виден, – а вот ты точно не в себе.
– Потом обсудим. Когда вернусь. А сейчас мне надо уходить.
– Мне плевать на Курта Стрёма, – сказал Стен. – Но я не хочу, чтобы с ней что-то случилось.
– Ты с ней спишь?
– Ну и что? Я не хочу, чтобы с ней что-то случилось вовсе не поэтому.
– Это не мое дело, – сказал Валландер.
– Да, – подтвердил Стен. – Не твое.
Валландер нашел в шкафу пару ни разу не надеванных кроссовок. Сколько раз он давал себе слово начать бегать, но из этого так ничего и не вышло. Он надел толстый свитер и шерстяную шапочку.
– Устраивайся как хочешь, – сказал он.
Стен Виден, теперь уже не таясь, выудил на свет бутылку виски.
– Думай о Софии, а не обо мне, – сказал он.
Валландер захлопнул за собой дверь и остановился на темной лестничной площадке, не зная точно, что предпринять. Если Курт Стрём мертв, значит, все пошло прахом. Сам того не желая, он вспомнил о событиях годичной давности, о смерти, поджидавшей его в тумане. «Эти люди в замке опасны, – подумал он. – Независимо от того, улыбаются ли они, как Альфред Хардерберг, или прячутся в тени, как Толпин и Обадья».
Нужно выручать Софию. Надо позвонить Бьорку, пусть организует выезд. Привлечем все округа в Сконе, если потребуется.
Он зажег свет на лестнице и сбежал вниз. Сев в машину, он набрал номер Бьорка. Но, когда тот ответил, быстро нажал кнопку отбоя.
«Я должен сделать это сам, – решил он. – Не хочу больше убитых полицейских».
Он заехал в управление и взял служебный пистолет и карманный фонарик. Зашел в пустой кабинет Сведберга, зажег свет, нашел карту Фарнхольмских угодий, сложил и сунул в карман. Когда он вышел из управления, было уже без четверти восемь. Он поехал по Мальмёвеген и остановился у дома Анн Бритт Хёглунд. Открыл муж. Валландер отказался зайти, сказав, что ему нужно только кое-что ей сообщить. Она вышла в прихожую в халате.
– Слушай внимательно, – сказал он. – Я еду в Фарнхольм.
Анн Бритт посмотрела на него недоверчиво, но быстро сообразила, что он не шутит.
– Курт Стрём? – спросила она.
– Боюсь, что он мертв.
Она вздрогнула и сильно побледнела. Валландер испугался, не упадет ли она в обморок.
– Тебе нельзя ехать туда одному, – сказала она, немного придя в себя.
– Я должен.
– Почему это – должен?
– Должен – и все, – повторил он раздраженно. – Не задавай ненужных вопросов, лучше слушай внимательно.
– Я с тобой. Один ты туда не поедешь.
Голос ее звучал решительно. Спорить было бессмысленно.
– Хорошо, – сказал он. – Но с одним условием: ты будешь ждать меня снаружи. Мне нужно поддерживать с кем-то связь по рации.
Она взбежала по лестнице. Муж кивком пригласил Валландера войти и закрыл за ним дверь.
– Это как раз то, о чем она меня предупреждала, – сказал он, улыбаясь. – Не успею я вернуться домой, она исчезает.
– Надеюсь, что ненадолго, – сказал Валландер, чувствуя, насколько неубедительно прозвучали его слова.
Через несколько минут она сбежала с лестницы, одетая в тренировочный костюм.
– Не жди меня, ложись спать, – бросила она мужу на ходу.
«А кто ждет меня? – подумал Валландер. – Никто. Хоть бы кот спал на подоконнике среди горшков с геранью».
Они заехали в управление и захватили рацию.
– Мне, наверное, надо взять оружие, – сказала она.
– Нет, – ответил Валландер. – Не надо. Ты будешь ждать снаружи. И пеняй на себя, если не выполнишь приказ.
Вечер был ясный и холодный. Они выехали из Истада. Валландер гнал машину, не обращая внимания на ограничения скорости.
– И что ты собираешься там делать? – спросила Анн Бритт.
– Узнать, что случилось.
«Она видит меня насквозь, – сказал он себе. – Я и в самом деле не знаю, что буду там делать».
Они ехали молча и в половине девятого были на месте. Валландер загнал машину на стоянку для тракторов, выключил мотор и фары. Теперь они сидели в темноте.
– Связь раз в час, – сказал он. – Если меня не будет слышно больше двух часов, звони Бьорку и требуй, чтобы все гнали сюда.
– Может быть, не надо тебе туда лезть? – осторожно спросила она.
– Всю свою жизнь я делаю вещи, которых делать не надо. Почему именно сейчас я должен от этого отказаться?
Они настроили рацию.
– Почему ты решила стать полицейским, а не священником? – спросил он, глядя на ее лицо, слабо освещенное дисплеем радиотелефона.
– Потому что меня изнасиловали, – сказала она. – Вся моя жизнь после этого переменилась. Я ни о чем больше не хотела думать, только об одном: я буду полицейским.
Валландер промолчал. Потом открыл дверцу, вышел и осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, закрыл машину.
У него было такое чувство, что он вступает в иной мир. Анн Бритт рядом с ним уже не было.
Ночь была очень тихой. Почему-то вспомнилось, что через два дня – праздник Люсии. Он старался держаться в тени деревьев. Выбрал местечко потемнее и, светя фонариком, развернул карту, стараясь запомнить самые важные детали. Потом сложил карту, погасил фонарь и медленно побежал к воротам. Через двойной забор перебраться было невозможно, поэтому оставался только один путь.
Через десять минут он остановился и перевел дух. Потом снова побежал, пока не увидел свет прожекторов, освещавших ворота и будку охранников.
«Не думаю, чтобы они меня ждали, – решил он. – Я должен исходить именно из этого – они меня не ждут. Они не могут ожидать, что вооруженный человек попытается в одиночку проникнуть в замок».
Он зажмурился и несколько раз глубоко вдохнул. Потом вынул из кармана пистолет.
Позади будки был узкий темный проход.
Он посмотрел на часы – без трех десять.
Пора.
