14

И опять Валландеру показалось, что жить ему осталось недолго.

Он пробежал не так много – может быть, метров сто пятьдесят, к тому же не очень быстро, и все же вынужден был остановиться – холодный осенний воздух обжигал легкие, а сердце билось так, что Валландер перешел на шаг, опасаясь, что оно вот-вот выскочит. Омерзительное чувство, что он уже ни на что не годен, почему-то разозлило его сильнее, чем визит непрошеных гостей к нему домой, к тому же гости эти сейчас сидели в машине и нагло вели наблюдение. «Ничего подобного, – сказал он себе, – ты разозлился, потому что тебе страшно». Это был тот самый страх, который терзал его весь год. Он уже начал было думать, что ему все-таки удалось похоронить этот страх на берегах Юланда, но нет. Страх настиг его снова.

Он снова побежал, отсюда было довольно близко до Малой Норрегатан, где жил Сведберг. Он миновал больницу, потом свернул к центру. На киоске на Большой Норрегатан болтался полуоторванный вечерний таблоид. Пройдя еще немного, он свернул направо, потом сразу налево и остановился. У Сведберга горел свет.

Валландер знал, что Сведберг почти никогда не выключает свет на ночь – боится темноты. По-видимому, эта фобия и послужила причиной выбора профессии – поступая в полицию, Сведберг решил разделаться со своими страхами. Но свет по-прежнему горел по ночам в его квартире, профессия не помогла.

«Все чего-то боятся, – подумал Валландер. – И полицейские, и не полицейские». Он подошел к подъезду, открыл дверь и поднялся на верхний этаж. Прежде чем позвонить, он пару минут постоял, чтобы хоть немного успокоить дыхание. Сведберг открыл почти сразу. В руке у него была газета, очки сдвинуты на лоб. Вид у Сведберга был ошарашенный. Впрочем, Валландер предвидел его удивление – за все время совместной работы Валландер был у Сведберга дома всего два или три раза, причем каждый раз после предварительной договоренности.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Валландер, когда Сведберг впустил его в прихожую и закрыл дверь. Он все еще задыхался.

– Вид у тебя – краше в гроб кладут, – сказал Сведберг. – Что случилось?

– Я бежал, – сказал Валландер, – но дело не в этом. Мне нужно, чтобы ты со мной поехал. Много времени это не займет. Где твоя машина?

– Стоит под окнами.

– Мы подъедем к моему дому, но ты меня заранее выпустишь. Ты знаешь, на какой машине я сейчас езжу. Управленческий «вольво».

– Темно-синий или красный?

– Синий. Ты заедешь на Мариагатан. За моим «вольво» стоит машина. Не увидеть ее нельзя. Я хочу, чтобы ты проехал мимо и убедился, что никого, кроме водителя, в ней нет. Я тебя подожду там, где ты меня высадишь. А потом можешь возвращаться домой и читать газету.

– Ничего не предпринимать?

– Ни в коем случае. Мне просто надо знать, сколько их там.

Сведберг снял очки и аккуратно положил газету на стол.

– А что случилось? – опять спросил он.

– Я думаю, что за моим домом ведется наблюдение. Все, что мне надо знать – сколько человек сидит в машине. И все. Тот или те, кто сидит в машине, должны быть уверены, что я дома. Я вышел через черный ход.

– Не понимаю, – сказал Сведберг. – Не лучше ли их задержать? Вызовем подкрепление…

– Ты же знаешь, как мы решили, – сказал Валландер. – Если вся эта история связана с Хардербергом, мы не должны давать ему даже малейшего повода думать, что его в чем-то подозревают.

Сведберг покачал головой:

– Мне это не нравится.

– Проедешь по Мариагатан и посмотришь, кто в машине. И это все. Потом я вернусь в свою квартиру. Если будет нужно, я тебе позвоню.

– Тебе видней, – сказал Сведберг, присел на табурет и стал зашнуровывать ботинки.

Они спустились на улицу и сели в «ауди» Сведберга. Проехали Стурторгет, спустились по Хамнгатан и повернули налево на Эстерледен. На Боргместарегатан опять свернули налево. На углу Тубаксгатан Валландер попросил Сведберга остановиться.

– Я подожду здесь, – сказал он. – Машина стоит метрах в десяти позади моего «вольво».

Не прошло и пяти минут, как Сведберг вернулся. Валландер залез в машину.

– В машине только водитель, – сказал он.

– Ты уверен?

– Совершенно уверен.

– Спасибо за помощь. Можешь ехать домой, я дойду пешком.

Сведберг смотрел на него с явным беспокойством:

– Почему это так важно – сколько человек в машине?

Валландер забыл подготовить ответ на этот простой вопрос. Он слишком сосредоточился на своем плане. Сведбергу надо было что-то сказать.

– Я уже видел эту машину раньше, – соврал он. – В тот раз в ней сидели двое. То, что там сейчас только один, скорее всего означает, что другой ошивается где-то поблизости.

Он внутренне содрогнулся – настолько дико и неправдоподобно звучали его слова. Но Сведберг вопросов больше не задавал

– FHC-803, – сказал он. – Но ты, наверное, и сам записал номер?

– Конечно, – опять соврал Валландер. – Завтра проверю в базе данных. Можешь об этом не думать. Езжай домой, завтра увидимся.

– Ты уверен, что все в порядке?

– Спасибо за помощь, – повторил Валландер.

Он вышел из машины, подождал, пока она исчезнет за углом, и пошел по направлению к Мариагатан. Теперь, когда он остался один, ему снова стало страшно, вернулось отвратительное чувство, что страх лишает его сил.

Он зашел в ту же железную дверцу для мусора в подвале и, не зажигая света, вернулся в квартиру. Он зашел в ванную, забрался на унитаз и посмотрел в маленькое окошко – машина стояла на прежнем месте. Если бы они собирались меня взорвать, они бы уже это сделали, подумал он. Они наверняка выжидают, когда я погашу свет и лягу.

Он подождал немного. Стрелки часов приближались к полуночи. Потом вернулся в туалет и проверил, на месте ли машина. Потом погасил свет в кухне и включил в ванной. Через десять минут погасил в ванной и зажег в спальне. Подождал еще десять минут и нажал выключатель. В квартире стало темно. Он быстро вышел на автостоянку, встал на старое место за водосточной трубой и стал ждать. Скоро он пожалел, что не надел свитер потеплее – холодный, промозглый ветер все усиливался. Он стал осторожно переминаться с ноги на ногу, чтобы согреться. Ему очень хотелось в туалет. Кое-как он терпел до часа, потом не выдержал и помочился на стену дома, стараясь не производить шума – на улице было тихо, если не считать редких машин, проходящих поблизости.

Без двадцати два он замер – с улицы послышались какие-то звуки. Он выглянул из-за трубы. Водительская дверца открылась, но свет в салоне не зажегся. Водитель помедлил несколько секунд, вылез из машины и осторожно прикрыл дверцу. Он двигался почти бесшумно, все время поглядывая на темные окна квартиры на втором этаже.

Он был одет во все темное. Расстояние было довольно большим, так что лица его Валландеру толком не удалось разглядеть. Но он совершенно точно знал, что уже видел этого человека, и лихорадочно пытался вспомнить, где именно. Тот быстро перешел улицу и скрылся в подъезде.

И в ту же секунду Валландер вспомнил, где он его видел. Это был один из тех двоих, что прятались в тени лестницы в Фарнхольмском замке. Это был человек Альфреда Хардерберга, его телохранитель, его неизменная тень. «И сейчас этот человек поднимается в мою квартиру, чтобы меня убить, – подумал Валландер. – Он же наверняка уверен, что я сплю. А я стою и наблюдаю за собственной смертью».

Он поплотнее прижался к стене и стал ждать. В три минуты четвертого дверь подъезда беззвучно отворилась, ночной гость вышел на улицу и огляделся. Валландер отпрянул назад. Потом он услышал, как взвыл мотор, машина с визгом рванулась с места и исчезла.

Интересно, что он будет докладывать Хардербергу. Валландер был почти уверен, что он не скажет всю правду. Иначе как объяснить, что все было по плану, что я лег спать – и вдруг исчез.

Он, впрочем, не исключал, что убийца оставил в квартире какой-нибудь сюрприз. Поэтому он сел в машину и поехал в управление. Когда он появился в приемной, дежурные из ночной бригады вытаращили на него глаза. Валландер спустился в подвал – он помнил, что там лежал матрац. Он притащил матрац к себе в кабинет, расстелил на полу, лег и вытянулся. Думать он будет завтра. Сейчас он слишком устал.

Он и в самом деле заснул, но этот человек в темной одежде не покидал его и во сне.

Валландер проснулся в начале шестого, измученный кошмарами, весь в поту, и продолжал лежать, вспоминая все, что рассказала ему Лизбет Норин. Потом с трудом поднялся и сходил за кофе. Кофе был очень горьким – он простоял в термосе всю ночь. Он по-прежнему опасался возвращаться домой, поэтому принял душ в раздевалке и сел за стол, пытаясь собраться с мыслями. Была уже среда, 24 ноября. Он вспомнил слова Анн Бритт несколько дней назад: «Такое чувство, что мы уже всё знаем, только не понимаем, как одно стыкуется с другим». Или что-то в этом роде.

«Вот с этого и надо начать, – подумал он. – Понять, как одно стыкуется с другим».

Он набрал домашний телефон Свена Нюберга.

– Нам надо встретиться, – сказал он.

– Где ты пропадал вчера? – спросил Нюберг. – Тебя обыскались. У нас есть кое-что для тебя.

– У кого – у нас?

– У меня и у Анн Бритт.

– Об «Аванке»?

– Я попросил ее помочь. Я не следователь, я криминалист.

– Как только сможешь, приходи. Я у себя. Анн Бритт я сам позвоню.

Через полчаса они уже были у него. Потом появился Сведберг. Он сунул голову в дверь и вопросительно посмотрел на Валландера.

– Я нужен? – спросил он.

– FHC-803, – сказал Валландер. – Не в службу, а в дружбу – я не успел зайти в базу данных дорожной службы. Посмотри, пожалуйста.

Сведберг кивнул и закрыл дверь. Он повернулся к Нюбергу.

– «Аванка», – сказал он.

– На многое не рассчитывай, – сказала Анн Бритт Хёглунд. – У нас был всего один день. Но мы теперь знаем, что «Аванка» уже давно не семейное предприятие, принадлежащее Романам. Роман просто дал разрешение использовать свое имя и свою репутацию. У него по-прежнему есть какая-то доля в предприятии, может быть, не маленькая. Но «Аванка» уже несколько лет входит в консорциум фирм, занимающихся производством лекарств и медицинского оборудования. Все это ужасно запутано, предприятия то входят одно в другое, то снова разделяются, в общем, уследить трудно. Крыша всего консорциума – холдинговая фирма «Медиком» с офисом в Лихтенштейне. «Медиком», в свою очередь, принадлежит нескольким владельцам, а среди них мы нашли бразильскую фирму, занимающуюся главным образом экспортом кофе. Все это, так сказать, общая информация. А вот что действительно интересно, то это то, что у «Медиком» прямые контакты с Баварским ипотечным и кредитным банком.

– И почему это так уж интересно? – спросил Валландер, чтобы показать, что следит за ходом ее рассуждений. На самом деле он давно потерял нить, пытаясь понять, кто владеет кем и при чем здесь кофе.

– Потому что Альфред Хардерберг числится владельцем фабрики пластмассовых изделий в Генуе. Они, в частности, производят быстроходные катера.

– Ну все, – сказал Валландер. – Замечательно объяснила. Теперь я вообще ничего не понимаю.

– Сейчас поймешь, – улыбнулась Анн Бритт. – Предприятие в Генуе под названием GFP, не знаю уж, что это значит, помогает своим заказчикам организовать финансирование, предлагая им нечто вроде лизингового контракта.

– «Аванка», – сказал Валландер. – Сейчас мне плевать на итальянские пластмассовые катера.

– А не стоило бы, – сказала Анн Бритт. – Лизинг, предлагаемый GFP, оформляется через Баварский ипотечный и кредитный банк. Другими словами, существует прямая связь «Аванки», вернее «Медиком», с империей Хардерберга. Это первые достоверные данные, которые нам удалось получить.

– Для меня все это китайская грамота, – признался Валландер.

– Может отыскаться и непосредственная связь, – продолжила Анн Бритт. – Тут нам должны помочь специалисты из отдела экономических преступлений. Честно признаться, у меня у самой от этого голова кружится.

– По-моему, это очень важно, – сказал Нюберг, до этого хранивший молчание. – К тому же надо навести справки, может быть, эта генуэзская фабрика производит что-то еще кроме катеров.

– Например, сумки-холодильники для транспортировки органов?

– Например.

Наступила тишина. Они уставились друг на друга. И Анн Бритт, и Валландер прекрасно поняли, что может стоять за предположением Нюберга.

– Если это и в самом деле так, – сказал Валландер после паузы, – это может означать, что Хардерберг имеет отношение к производству и импорту этих контейнеров. К тому же он может держать все нити в своих руках, несмотря на этот клубок владельцев, акционеров и предприятий. А что, и в самом деле может так случиться, что бразильские экспортеры кофе имеют дела с крошечной фирмочкой из Сёдертелье?

– Ничего странного, – сказала Анн Бритт. – Американские автомобильные фирмы, к примеру, выпускают кресла-каталки. – Чем больше машин, тем больше аварий, и потребность в креслах-каталках постоянно растет. Кому ж их выпускать, как не им?

Валландер потер руки и встал.

– Надо жать, что есть сил, – сказал он. – Анн Бритт, попроси экономистов сделать более или менее толковую и простую схему деятельности Альфреда Хардерберга. Простую, но не упрощенную. Там должно быть все – и скоростные итальянские катера, и скаковые лошади в Фарнхольме, все, о чем мы уже знаем и пока не знаем. А Нюберг займется контейнером. Откуда он взялся и как попал в машину Густава Торстенссона.

– Тогда наш первоначальный план не сработает, – возразила Анн Бритт. – Альфред Хардерберг наверняка заметит наш пристальный интерес к его предприятиям.

– Ничего подобного, – сказал Валландер. – Будем все время придерживаться одной и той же линии – рутинные вопросы, сведения для протокола. Ничего драматичного. К тому же надо поговорить с Бьорком и Окесоном – пора созвать пресс-конференцию. Знаменательный момент – я, по-моему, впервые в жизни выступаю с подобной инициативой. Но давайте немножко поможем осени – напустим туману.

– Я слышал, что Пер Окесон на больничном и лежит дома. Простужен, – сказала Анн Бритт.

– Я ему позвоню, – сказал Валландер. – Он должен прийти, простужен он или нет. Передайте Мартинссону и Сведбергу – оперативка в два.

Он решил пока не рассказывать о ночных событиях.

– Начинаем, – сказал он.

Нюберг вышел. Анн Бритт тоже поднялась, но Валландер попросил ее задержаться. Он рассказал ей, что ему с помощью Стена Видена удалось внедрить наблюдателя в Фарнхольм.

– Твоя идея очень хороша, – сказал он. – Посмотрим, что это даст. Хотя я ничего особенного не жду.

– Лишь бы с ней ничего не случилось.

– Она будет ухаживать за лошадьми и держать ушки на макушке, – сказал Валландер. – Вот и все. Не надо поддаваться паранойе. Альфред Хардерберг не может подозревать всех и каждого в своем окружении в том, что они переодетые полицейские.

– Хорошо бы ты был прав, – сказала она.

– Как там с журналами полетов?

– Работаю. Но вчера «Аванка» сожрала все время.

– Ты отлично поработала.

Он заметил, что Анн Бритт приятны его слова. «Что ж мы всегда так скупы на похвалу, – подумал Валландер. – Зато когда критикуем или сплетничаем, патронов не жалеем».

– Это все, – сказал он.

Она вышла. Валландер подошел к окну. «Что предпринял бы Рюдберг на моем месте?» – по привычке подумал он. И вдруг понял, что у него сейчас нет времени советоваться с ушедшим другом. Он должен верить в себя, в то, что он ведет расследование единственно верным путем.

До ланча он развил бурную деятельность. Убедил Бьорка, как важно провести пресс-конференцию – самое позднее завтра. Обещал, что сам ее проведет, предварительно договорившись с Пером Окесоном, как осветить следствие.

– На тебя не похоже, – сказал Бьорк, – что это тебя вдруг потянуло на гласность?

– Я расту, – сказал Валландер, – становлюсь все лучше и лучше. Говорят, что это никогда не поздно.

Поговорив с Бьорком, он позвонил домой Перу Окесону. Ответила жена и сказала, что не хочет беспокоить Пера – он болен и лежит в постели.

– Температура высокая? – спросил Валландер.

– Если человек болен – он болен, – ответила она уклончиво.

– К сожалению, придется дать ему трубку. Это очень важно.

Через минуту он услышал слабый голос Пера.

– Я болен, – сказал он. – Кишечный грипп. Всю ночь бегал в сортир.

– Я бы не стал беспокоить по пустякам. Но завтра после обеда мы без тебя не обойдемся. Я пришлю машину, тебя привезут и отвезут.

– Я приду, – сказал Окесон. – Не надо машины, я возьму такси.

– И даже не спрашиваешь, почему это так важно?

– Ты нашел убийц?

– Нет.

– Я должен дать добро на задержание Хардерберга?

– Тоже нет.

– Тогда подожду до завтра.

После разговора с Окесоном Валландер позвонил в Фарнхольмский замок. Ответил незнакомый женский голос. Валландер представился и попросил позвать Курта Стрёма.

– У него сегодня выходной, – сказала женщина, – но вы можете попробовать разыскать его дома.

– Догадываюсь, что номер его телефона вы мне не дадите, – сказал Валландер.

– Почему вы так считаете?

– Потому что это наверняка не предусмотрено вашими детальными предписаниями по части безопасности.

– Вовсе нет, – сказала она и продиктовала ему номер.

– Пожалуйста, поблагодарите от моего имени господина Хардерберга за беседу.

– Он в Нью-Йорке.

– Значит, передадите, когда приедет. Он надолго уехал?

– По нашим расчетам, он вернется послезавтра.

Повесив трубку, он задумался. Что-то изменилось. Может быть, Альфред Хардерберг приказал, чтобы все его подручные забыли про высокомерие и безоговорочно выполняли все требования истадской полиции?

Валландер набрал номер Курта Стрёма. Длинные гудки продолжались целую вечность, но ответа он так и не дождался. Он позвонил Эббе и попросил узнать адрес Курта Стрёма. Ожидая ее звонка, он принес кофе, отхлебнул и тут же вспомнил, что нарушил данное самому себе слово – так и не позвонил Линде. «Вечером обязательно позвоню», – решил он.

В двадцать минут десятого утра он уже ехал в Эстерлен. Эббе очень быстро удалось выяснить, что Курт Стрём живет в небольшом доме поблизости от Глиммингехюса. Эбба прекрасно знала эти места, поэтому он попросил ее нарисовать, как туда добираться. Телефон Стрёма не отвечал, но у Валландера все равно было чувство, что он дома. Может быть, вышел в сад. Проезжая Сандскутен, он вспомнил, что ему рассказывал Сведберг об обстоятельствах увольнения Стрёма из полиции, и попытался представить себе реакцию Стрёма на его визит. Несколько раз ему приходилось видеть полицейских, привлекавшихся к ответственности, и он не имел никакого желания эти случаи вспоминать. Но Валландер прекрасно понимал, что разговора на эту тему избежать не удастся.

Эбба нарисовала целую карту, причем так толково и подробно, что Валландер без труда нашел правильную дорогу. Наконец он остановился у ряда типовых побеленных домиков на восточной окраине Глиммингехюса. Дом Стрёма окружал небольшой ухоженный сад, наверняка очень красивый весной и летом. Две овчарки залаяли в стальной клетке. Гараж был открыт, в нем стояла машина, и Валландер понял, что не ошибся – Курт Стрём был дома. К тому же долго ждать ему не пришлось – из-за дома появился сам Стрём, одетый в комбинезон. В руке он держал мастерок. Увидев Валландера, Стрём остановился как вкопанный.

– Надеюсь, что не побеспокоил, – сказал Валландер. – Пытался позвонить, но никто не ответил.

– Надо замазать трещины в отмостке, – сказал Стрём вместо приветствия, – а зачем ты приехал?

«Он явно насторожен», – отметил Валландер.

– Мне надо кое о чем тебя спросить, – сказал он. – Вели собакам заткнуться.

Курт Стрём что-то рявкнул, и овчарки мгновенно затихли.

– Давай пройдем в дом, – предложил он.

– Не стоит, – сказал Валландер. – Поговорим здесь. Много времени это не займет.

Он оглядел сад.

– Хорошо живешь, – похвалил он. – Это не то что квартира в Мальмё.

– Мне и там было неплохо. Отсюда ближе до работы.

– А ты разве один? Я слышал, ты был женат.

Глаза Стрёма стали ледяными:

– А с какой стороны тебя касается моя личная жизнь?

Валландер поднял ладони, извиняясь.

– Ни с какой, – сказал он. – Но ты же знаешь, когда коллеги встречаются, сразу вопросы – как ты? Как семья?

– Я не твой коллега, – вызывающе сказал Стрём.

– Но был когда-то! Разве не так?

Валландер решил поменять тон. Стрём явно стремился к конфликту. Такие, как он, привыкли уважать только силу.

– Ты что, приехал расспросить меня о семье? – спросил Стрём.

– Нет, – улыбнулся Валландер, – ты прав. Просто из вежливости напомнил тебе, что когда-то мы были коллегами.

Стрём побледнел. Валландер испугался, что он сейчас на него бросится с кулаками.

– Ладно, забудем, – сказал он. – Давай поговорим об одиннадцатом октября. Понедельник, шесть недель назад, вечер. Ты же знаешь, о каком вечере я говорю?

Стрём кивнул, ожидая продолжения.

– У меня, собственно, только один вопрос, – сказал Валландер. – Но сначала давай условимся. Меня совершенно не устроит, если ты начнешь избегать ответов и ссылаться на ваши фарнхольмские правила безопасности. Если будешь юлить, я тебе устрою веселую жизнь.

– Испугал, – усмехнулся Стрём. – Ничего ты мне «устроить» не можешь.

– Ты так уверен? Могу, например, свозить тебя в управление и сделать так, чтобы об этом узнали все, могу начать звонить в замок десять раз на дню и просить тебя к телефону. Твои хозяева сразу насторожатся: а почему это полиция так интересуется нашим шефом охраны? Не уверен, что они знают о твоем прошлом. Во всяком случае, это им не понравится. Не думаю, что Альфред Хардерберг заинтересован в скандалах вокруг Фарнхольма.

– Можешь убираться, – сказал Курт Стрём сквозь зубы. – Давай, мотай отсюда, пока я тебя не вышвырнул.

– Мне всего-то надо, чтобы ты ответил на один мой вопрос. – Валландер постарался, чтобы его голос звучал хладнокровно. – Причем могу заверить, что все, что ты скажешь, останется между нами. Подумай сам – стоит ли рисковать такой службой? Мне кажется, ты ею очень доволен. Во всяком случае, мне так показалось, когда мы встретились тогда у ворот замка.

«Я добьюсь ответа», – подумал Валландер. Хотя Стрём по-прежнему глядел на него с ненавистью, в его поведении появилась неуверенность.

– Всего один вопрос, – повторил он. – И один ответ. Только правдивый. И я уеду, а ты можешь заниматься своей отмосткой и забыть, что я к тебе приезжал. Можешь продолжать охранять свои ворота до самой смерти. Один вопрос – один ответ.

Высоко в небе пролетел самолет. «Может быть, Хардерберг возвращается из Нью-Йорка на своем «Гольфстриме»», – подумал Валландер.

– Что ты хочешь узнать?

– Вечером одиннадцатого октября Густав Торстенссон уехал из Фарнхольма в четверть девятого… если быть точным, четырнадцать минут девятого, как стоит в распечатке, которую мне показали. Впрочем, распечатку можно подделать. Но давай исходить из того, что так и было. Во всяком случае, никаких сомнений в том, что он уехал из замка, нет. И мой вопрос к тебе, Курт Стрём, очень прост: кто-нибудь выезжал из замка, пока Густав Торстенссон беседовал с Хардербергом?

Курт Стрём помолчал. Потом медленно кивнул.

– Это была первая часть вопроса. Теперь вторая, и последняя: кто покинул замок, пока Торстенссон был там?

– Не знаю.

– Но ты же видел машину!

– Я уже ответил на твой вопрос.

– Не валяй дурака, Стрём. Это все тот же вопрос. Что за машина и кто в ней был?

– Одна из наших машин. БМВ.

– А кто в ней был?

– Не знаю.

– Я тебе уже сказал, что тебя ждет, если ты не будешь отвечать!

Валландеру не понадобилось изображать ярость – он и в самом деле рассвирепел.

– Это чистая правда. Я не знаю, кто там сидел.

Валландер вдруг понял, что Стрём не врет. Он должен был сообразить и раньше.

– Тонированные стекла? – спросил он.

Стрём кивнул.

– Теперь я тебе ответил на все твои вопросы, – сказал он. – Можешь убираться.

– Всегда приятно поговорить с бывшими сотрудниками, – сказал Валландер. – И ты прав – мне пора. Спасибо за беседу.

Он повернулся и пошел к машине. Собаки тут же залаяли. Выезжая, он покосился в зеркало – Курт Стрём стоял на газоне и смотрел ему вслед. Валландер почувствовал, что вспотел – Курт Стрём был потенциально опасен.

Но он также понимал, что получил ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Решение загадки надо искать именно в событиях того октябрьского вечера, когда погиб Густав Торстенссон. Теперь он примерно представлял, что произошло. Пока Густав Торстенссон сидел в глубоком кресле и беседовал с Хардербергом и двумя итальянскими банкирами, кто-то уехал из замка, чтобы заняться старым адвокатом, когда тот поедет домой. Каким-то образом, насильно или хитростью, они вынудили его остановить машину на пустынном участке дороги. Валландер сейчас не мог ответить на вопрос, было ли принято решение убрать Торстенссона в тот вечер или раньше. Но, вероятно, все было хорошо продумано.

Те двое в полумраке под лестницей…

Вдруг его начало знобить – он вспомнил события этой ночи.

Он машинально нажал на педаль акселератора. Проезжая Сандскуген, он ехал с такой скоростью, что попадись ему дорожный контроль, он бы тут же лишился прав. Посмотрев на спидометр, он резко притормозил. В Истаде Валландер зашел в кондитерскую Фридольфа и выпил кофе. Он прекрасно знал, что ему посоветовал бы Рюдберг.

«Терпение, – сказал бы он. – Когда камни катятся с горы, не стоит в панике бежать за ними. Дождись, пока камнепад закончится, а там посмотришь, куда они упали.

«Вот именно, – подумал Валландер. – Именно так мы и будем действовать».

В последующие дни Валландер мог неоднократно убедиться, что его сотрудники, когда дело этого требует, воистину не жалеют сил. Они и до этого работали на пределе возможностей, но когда Валландер сказал, что надо еще прибавить обороты, никто не возражал. Все началось вечером в среду, когда он собрал участников следственной группы на внеочередную оперативку. Приехал больной, с высокой температурой Пер Окесон. Все согласились, что анализ финансовой деятельности всемирной империи Альфреда Хардерберга необходимо продолжить, причем работать надо быстро и тщательно. Пер Окесон, не прерывая совещания, позвонил в отделы по борьбе с экономической преступностью в Мальмё и Стокгольм. Все с удивлением выслушали его пылкие доводы, насколько важен этот анализ. Из речи Окесона вытекало, что от результатов анализа напрямую зависит, переживет шведское королевство предстоящую зиму или нет. Когда Пер повесил трубку, все дружно зааплодировали. Он к тому же посоветовал им сосредоточиться на «Аванке», чтобы не сталкиваться лбами с экономическими отделами. Валландер предложил поручить эту работу Анн Бритт Хёглунд. Никто не возражал, и с этого момента Анн Бритт стала полноправным членом следственной группы. Период ученичества закончился. Сведберг взял на себя все то, что она не успела закончить, в первую очередь полетные журналы хардерберговского самолета. Окесон засомневался, настолько ли это важно, чтобы тратить время и силы, но Валландер убедил его, что в ближайшем будущем им нужно будет точно знать, где находился Хардерберг в тот или иной момент, в первую очередь тогда, когда совершались преступления. Пер Окесон не без оснований возражал, что даже если предположить, что за всеми этими убийствами и покушениями стоит Хардерберг, его присутствие вовсе не обязательно – в его распоряжении находятся самые совершенные средства коммуникации. Это значит, что он может связаться с Фарнхольмом откуда угодно, не важно, пересекает он в это время Атлантический океан на своем «Гольфстриме» или находится в австралийской пустыне, где у него, если верить бумагам, есть серьезные интересы в добыче полезных ископаемых. Валландер готов был уже с ним согласиться, когда Пер вдруг развел руками и сказал, что это всего лишь его личное мнение и что он вовсе не хочет мешать работе, которая уже началась. Что касается девушки Софии в фарнхольмских конюшнях, Валландер представил дело так, что Анн Бритт после совещания подошла к нему и выразила свое восхищение. Он понимал, что не только Бьорк и Окесон, но даже Мартинссон и Сведберг могут возражать против привлечения к следствию совершенно постороннего человека. Поэтому он решил не говорить всю правду, хотя нельзя сказать, чтобы он врал. Он только сказал, что чисто случайно у них появился источник информации непосредственно в Фарнхольмском замке – девушка, ухаживающая за скаковыми лошадьми. Он якобы знал ее и раньше, что тоже не было ложью. Он выложил эти сведения как бы мимоходом, дождавшись, когда блюдо с бутербродами пойдет по кругу и проголодавшаяся публика не станет особенно вникать в его слова. Он посмотрел на Анн Бритт. Она опустила глаза, чтобы скрыть улыбку.

Когда бутерброды были съедены и комната проветрена, Валландер рассказал, как за ним наблюдали этой ночью, скрыв, правда, что водитель машины ночью поднимался к нему в квартиру. Он боялся, что Бьорк предпримет всевозможные меры безопасности, которые будут тормозить следствие. Тут Сведберг доложил, что машина зарегистрирована на некоего господина из Эстерсунда, следящего за порядком в горной деревне в Емтланде. Валландер попросил навести справки как о нем, так и о деревне. Почему бы, в конце концов, Альфреду Хардербергу наряду с австралийскими рудниками не прикупить десяток хижин для горнолыжников в Емтланде? Под самый конец он рассказал о посещении Курта Стрёма. В комнате стало тихо.

– Это была как раз та деталь, которая нам необходима, – сказал Валландер Анн Бритт после совещания. – Полицейские – народ практичный. Маленькая подробность – машина, покинувшая Фарнхольмский замок до отъезда Густава Торстенссона – и все, что висело в воздухе, начинает становиться на свои места. И если все так и было, а за это говорит очень многое, значит, убийство Густава Торстенссона было не случайным, это была хладнокровная и хорошо продуманная операция. И мы должны, исходя из этого, искать решение. То есть можем забыть про нелепые случайности и бурные страсти. С этого момента мы знаем, что искать.

К концу оперативки у Валландера появилось ощущение, что если бы можно было одним словом определить овладевшее его сотрудниками настроение, то это слово звучало бы так: целеустремленность. На это он и надеялся. Пер Окесон, прежде чем уехать домой и лечь в постель, зашел вместе с Валландером к Бьорку, чтобы обсудить детали предстоящей пресс-конференции. Валландер предложил не говорить всей правды, но, не искажая факты, сказать, что у них есть подозреваемые, что они идут по следу, но подробностей пока сообщить не могут – в интересах следствия.

– Мы идем по следу, – повторил Пер Окесон. – А как ты опишешь этот след, чтобы Альфред Хардерберг не заподозрил, что он не ведет в Фарнхольм?

– Что-нибудь с личной жизнью? Драма любви и ревности?

– Не очень правдоподобно, – поморщился Окесон. – К тому же выглядит подозрительно – с чего это мы вдруг сами созываем пресс-конференцию? В общем, подготовься как следует. У тебя должны быть заготовлены внушающие доверие ответы на все возможные вопросы.

После совещания Валландер поехал домой. Со страхом повернул ключ в замке – а вдруг квартира вместе с ним взлетит на воздух? Но предаваться страхам не было времени, к тому же он видел, что у ночного взломщика с собой ничего не было, да и времени, проведенного им в квартире, было явно недостаточно, чтобы установить взрывное устройство.

Но страх все же был. Он тщательно осмотрел телефон, чтобы удостовериться, не установлено ли подслушивающее устройство. Ничего не нашел, но на всякий случай дал себе слово в разговорах из дома не обсуждать ничего, что касается Альфреда Хардерберга.

Потом принял душ и переоделся.

Вечером пошел и съел пиццу в пиццерии на Хамнгатан, а вернувшись домой, уселся готовиться к пресс-конференции. Время от времени он подходил к окну в кухне, но никаких других машин, кроме его собственной, там не было.

Пресс-конференция прошла, к его удивлению, довольно легко. Убийство двух адвокатов почему-то не вызвало большого интереса общественности. Пришли представители далеко не всех газет, телевизионщики вообще не явились, а местное радио посвящало следствию лишь короткие сообщения.

– Думаю, теперь Хардерберг успокоится, – сказал Валландер Бьорку после ухода журналистов.

– Если только он не видит нас насквозь.

– Он может строить какие угодно предположения, – сказал Валландер. – Но оснований для этого у него нет.

В его кабинете на столе лежала записка – Стен Виден просил позвонить. Он ждал довольно долго, пока Стен не взял трубку.

– Ты звонил? – спросил Валландер.

– Привет, Рогер, – сказал Стен Виден. – Недавно звонила наша общая приятельница София. Она сказала кое-что, что могло бы тебя заинтересовать.

– Что именно?

– Что ее работа ненадолго.

– Почему?

– Потому что по всем признакам Альфред Хардерберг собирается покинуть Фарнхольмский замок.

Валландер застыл с прижатой к уху трубкой.

– Ты где? – поинтересовался. Стен. – Ты меня слышишь?

– Да, – ответил Валландер. – Я тебя слышу.

– Я сказал все, что знаю.

Валландер положил трубку и сел, чувствуя, как в нем темной волной закипает ярость.