Глава 6
Перекусочная, или о пользе правильного питания
Мы долго бегали по лесу,
Искали чистые кусты,
Но эти гадкие пельмени
Везде оставили хвосты!
Никогда не просыпайте пары! Эту простую истину я уяснила в первый же день, когда, швырнув подушку в будильник, выключила его с первой попытки. Вита, которая должна была въехать только на следующий день, еще отсутствовала, и растолкать меня было просто некому.
Я сладко потягивалась в кроватке, досматривая энный сон про большую и чистую, а по коридору неслось стадо мамонтов. Жалобно скрипели половицы, и их стоны доносились до моего сонного сознания волнами колыбельной. И только отборный русский мат смог достучаться до грезившего наяву мозга кикиморы.
Кто-то ругался. Ругался так искренне и самозабвенно, что я поняла: дело нечисто. Потянувшись, с полуприкрытыми глазами (не хотелось выбираться из сладкого плена), поправив пижаму, я выглянула в коридор.
Посреди прохода, зацепившись шнурками за едва виднеющийся гвоздь, стоял простой русский парень в рубашке, застегнутой впопыхах, джинсах и кедах на босу ногу. Рядом с ним, опустившись на колени и разглядывая преступный объект, сидела девушка с рыжими непричесанными волосами.
На душе стало легче. Если моим вихрам оправдание было, чужим проколам пакостное сердечко болотницы радовалось, как собственным успехам.
Позевывая, я подошла к рыжей службе спасения и помогла отцепить застрявший шнурок от выскочки-гвоздя.
– Спасибо, – бросила девчонка, спешно поднимаясь. – Ник, побежали, а то на пары опоздаем.
– Опоздаем? – Сонный мозг подозрительно зашевелился. – А сколько сейчас?
– Без трех минут девять, – быстро сообщил парень, взглянув на часы. Наручные, как у нормальных людей.
Я не стала ругаться и проклинать свой долгий сон. Я бросилась одеваться. Хорошо еще, что природная лень заставила не убирать предыдущим вечером одежку и брюки с туникой висели на спинке кровати, готовые к подвигам на мое благо.
Другое приятное обстоятельство состояло в том, что после вчерашней вылазки, когда мы с другими болотниками изучали архитектуру Академки, я весьма сносно ориентировалась в переходах-коридорах-тупиках, чтобы не терять много времени на поиск нужной аудитории.
Как и положено в первый день учебы, первая лекция была общей и проходила в печально известной сто тринадцатой аудитории.
Скрипнув дверью и прикрываясь колонной, я проскочила к заседавшим на галерке болотникам. Джейс, тот, что с красной полоской, быстро подвинулся, уступая место с краю. Вита толкнула мне чистую тетрадь и заточенный карандаш. Перьями болотники принципиально не писали. Впрочем, они и на парах не писали, полагаясь на записи информационных кристаллов, которые таскали с собой под видом украшений. А для рисования удобнее использовать карандаши, нежели перья. Так что выбор очевиден.
– Я много пропустила?
– Препода зовут Ганс Ройтен, ему тридцать семь, не женат, болотников не любит, говорит, что больше двойки не поставит, – хмыкнул Трейс, брат Джейса, который любил потягивать себя за мочку уха.
– Невелика потеря, – шепотом откликнулась Вита, вырисовывая растительный орнамент на полях.
– На галерке, хотите встать на мое место? – окликнул нас преподаватель.
Я сделала вид, что увлеченно что-то пишу.
Да уж, издержки воспитания. Остальные болотники радостно закивали и поднялись, готовые идти к кафедре. Бедный препод сник.
– Соблюдайте тишину! – рявкнул он в ответ на начавшиеся волнения в аудитории. – Записываем: предметом исследования теории пространственных перемещений является…
Аудитория зашуршала перьями. Я с сожалением глянула на карандаш, припоминая, что местной грамоте еще не обучена, и начала проявлять солидарность. Орнамент на полях моей тетради мало походил на растительный рай, скорее – на ад флориста. Ну не дал бог изобразительного таланта, так что теперь – не рисовать вовсе?!
Я придерживалась диаметрально противоположного мнения, а потому усердно мазюкала на полях поникшие цветочки, изредка ради разнообразия разбавляя крестиками. Увы, дожив до своих семнадцати лет, лучше всего я умела рисовать гробы и кладбище. Так уж сложилось: плюсики обрастали палочками и сливались в самые настоящие крестики. А добавить пару черт, изображая деревянный… Да уж! Нет чтобы принцесс рисовать! Но эти благие девы получались у меня уж слишком блаженными и волоокими, с разными степенями косоглазия и кривизны ног.
Предвкушающее поскрипывание сидений могло выдавать две вещи: конец пары, что было бы слишком жирно для адептов, либо демонстрацию. Оторвавшись от вынужденного рисования, я взглянула на подиум с кафедрой.
Там, стоя на самом краю, преподаватель увлеченно речитативил. Первые ряды с упоением конспектировали его выпендреж, а задние сели поудобнее, ожидая шоу.
Вита выругалась и быстро захлопнула тетрадь, пряча свои художества от взглядов посторонних. Я решила, что лучше последовать примеру более опытной коллеги, и закрыла тетрадку, придавая лицу мечтательнейшее выражение. Джейс и Трейс извлекли из-под парты заготовки морского боя и принялись делать вид, что с упоением играют.
Высунувшаяся из-за их спин рука, по манжете рубашки которой легко узнавалась конечность преподавателя, рванула листки с заготовками и исчезла, как и появилась. Мы с ребятами переглянулись, ожидая продолжения.
– Итак, я продемонстрировал вам простейший пример работы с пространством, – громко, чтобы даже мы на галерке слышали, сказал Ганс Ройтен, заглядывая в листики. Лицо его скривилось, как будто фабрика по производству лимонного сока работала у него прямо во рту.
– Я там кое-что написал, – шепотом пояснил Джейс. – Не думаю, что он зачитывать станет.
И мистер Ройтен не стал. Вместо этого он зло взглянул на Джейса и сквозь зубы выдал:
– Останетесь после занятия и узнаете про отработку.
Болотник довольно оскалился во все тридцать с чем-то (что-то, глядя на его сияющую улыбку, я засомневалась, что зубчиков у него, как у людей!) и поднял руку со сжатыми в кулак пальцами, как бы говоря «страна должна знать своих ур… героев». Страна знала, и пусть не рукоплескала, но одобряла.
Корни этого одобрения крылись еще в начале лекции. Так уж получилось, что Ройтен, будучи не слишком опытным преподавателем, принялся распинаться не только об учебном процессе, но и об уровне современных адептов. Разумеется, подрастающее поколение было выставлено не в лучшем свете, что не добавило очков обожания преподу. И все бы ничего, но линию отрицания Ганс продолжал до самого конца, постоянно подчеркивая, что мы и он – совершенно разные. А аудитория такого не прощает.
Вот и сейчас, когда Джейс повел себя дурно, аудитория была на его стороне, ибо он свой, а мистер Ройтен… А мистера Ройтена теперь не любили, как угнетателя бедных адептов. Да уж, попал дяденька, с первого же дня. Интересно, экзамен ему сдать сложно?
– Зачет, – как бы в ответ моим мыслям простонала Вита.
Судя по всему, в ее зеленой головке крутились те же мысли. Препод был обречен.
– Продолжаем работу! – прикрикнул Ройтен, но его уже никто внимательно не слушал.
Пара была сорвана.
Трейс под партой дал пять Джейсу, как будто троллить препода было их священной миссией. Хотя имидж болотных отпрысков предполагал подобные шаги, которые эти двое с радостью предпринимали.
До конца занятия оставалось не так много времени: это было заметно по оживлению среди первых рядов. Ошибочно думать, что там, где сидели преимущественно отличники, никто не помышляет о свежем теплом пирожке и не считает секунды до окончания пытки. Вовсе нет. Именно там, на первых рядах, и обретаются самые большие торопыги, которые в свободное от записывания время, точно как на галерке, рисуют в конспекте цветочки и проклинают нелегкую, что занесла их на амбразуру.
Мне писать не полагалось, и я развлекалась наблюдениями. Парочку знакомых затылков усмотрела и на первых рядах. Но интереснее было наблюдать за иномирцами. Интереснее и полезнее, чтобы знать, как поступать нельзя.
Вита проследила за моим взглядом и фыркнула, рассматривая майку коротко стриженной блондинки. Или кикиморе ее пирсинг не угодил? Признаться, мне лишние дырки в теле никогда не нравились, но такой насмешки не вызывали, а моя соседка по парте едва не съезжала под этот самый стол.
Я решила похихикать вместе с ней. Мало ли? Вдруг это какое-то клеймо или знак чего-то там? От болотников всего можно ожидать. Хорошо, если не неприличное предложение. Хотя… к неприличным предложениям болотная раса относилась с пониманием, а вот в вопросах красоты имела строгие стандарты, нарушение которых ложилось несмываемым позором на семью. Так, к примеру, нельзя было обесцвечивать волосы, становясь блондинкой. Это считалось несусветной глупостью, ибо добровольно отказаться от приятной зеленцы… Ну разве можно о таком помыслить?! Вита заверяла, что нет, и еще два часа уговаривала меня одуматься и выбросить эти мысли из головы. Я едва на потолок не залезла, желая избавиться от ее нравоучений.
Как бы то ни было, я прилагала усилия, чтобы вписаться в местное болотное общество, а потому по большей части приходилось прикидываться умной, то есть молчать. Выходило не всегда, но я упорно старалась. Джейс оценил и предложил выпить, чтобы дурью не маялась. Я оскорбилась в лучших чувствах. Он оскорбился за отечественный алкоголь. Пришлось вызывать Виту, чтобы та разрешила недоразумение.
Я тяжело вздохнула: как же с ними тяжело! Но также понимала, что без них пришлось бы туго. Какие-никакие, но они теперь были моими если не друзьями, то сообщниками. Нас роднила одна идея и объединяла раса, а здесь это играло важную роль. Не потому ли все адепты расселись группками? Даже иномирцы держались рядом, ощущая недружелюбность этого мира.
– Недолго им так сидеть, – прокомментировала джинсовую общность Вита. – Скоро их поделят.
– А нас тоже поделят?
– Мы и так особняком! – гордо высказался Трейс. – Болотных никогда не делят. Иначе, думают, сорвем деятельность всех групп.
– Вы можете, – простонала я.
Братцы-лешие разулыбались. Для них лучшего комплимента не существовало. Вот только что-то подсказывало, что за подобные слова в Семиречинске на меня бы смертельно обиделись, ведь дома серьезнее нелюдя, чем болотник, сложно найти. Если иные расы расслаблялись, оказываясь дома, то кикиморы становились ответственными до невозможности. По крайней мере, мне так казалось.
Пара закончилась вполне стандартно. Рыкнув «Звонок – это для меня!», Ройтен додиктовал предложение и только тогда позволил всем загреметь сиденьями, заскрипеть зубами (задержал на целых пять минут!) и понестись в следующую аудиторию, где нас должны были научить правильно травить друг друга.
Джейс остался выслушивать нотации, а мы втроем отправились на ядоделание, желая занять лучшие места. Похоже, за места поближе к выходу развернется настоящая бойня. Нам места трусов были ни к чему, а потому мы заняли себе вакантные, в уголке. Мне надлежало работать с Витой, а болотникам – в паре. Впрочем, они и так всегда все делали сообща.
Яды преподавала кикимора. Это стало ясно, едва она переступила порог. Высокая, стройная женщина со строгим лицом и веселыми, с чертятами, глазами. Ее несколько потускневшие зеленые волосы поражали своей послушностью, что заставило нас с Витой переглянуться и уважительно покоситься на преподавательницу, втайне желая узнать рецептик. Свои прядки она собрала на макушке и заколола китайской заколкой-палочкой.
– Она полукровка, – наконец выдала Вита после тщательного изучения преподавательницы.
Старшая кикимора, как будто услышала нас, улыбнулась сообразительной болотнице.
– Итак, дети мои…
Едва она заговорила, шум стих, уступая место мертвой тишине. Да уж, кикимор боялись, пусть даже и не стопроцентных. Или это предмет так влиял на дисциплину? Наверное, второе вернее. Ибо преподавательница подошла к застекленному шкафу, открыла дверцу и призывно махнула адептам.
– Все, что вы найдете здесь, можно использовать для приготовления своего зелья. Работаем в парах, также в парах будете оттирать следы своих побед, а потому рекомендую экспериментировать с умом. Для тех, кто не хочет творить, на доске, – женщина кивнула на зеленую поверхность, где проступали слова, – рецепт. Для совершения вашего черного дела у вас есть час. Приступаем, и да пребудет с вами мудрость!
На последних словах она хихикнула, показывая, как относится к нашей «мудрости».
Вита сорвалась с места, вступая в битву за ингредиенты, я же замерла над нашим котлом, разглядывая его глубину и рассуждая, из чего он сделан. Увы, курса металлургии в школе не читали, и из всего многообразия мне шел на ум только чугун.
Битва за ингредиенты набирала обороты: у шкафа толпились возбужденные адепты, желающие оттяпать у других если не нос, то редкую составляющую. По этому аншлагу я поняла, что такой предмет, как «Практическое ядоделание», известен многим и, судя по остервенению, преподавался дома с пеленок.
Под шумок в аудиторию проник Джейс, кивнул преподавательнице, которая с осуждением покачала головой, сложив руки на груди. Болотник состроил извиняющуюся рожицу и быстренько поднялся ко мне.
– Битва за урожай?
– Ага, только кукурузы не хватает, – не выдержала я.
Болотник странно на меня посмотрел, но промолчал, разводя огонь под котлом. Я повторила его действия, запоминая последовательность. А насколько было бы легче, если бы выдали просто спички! Честно, когда два порошка заискрили, среагировав друг с другом, я отшатнулась, и только стенка за спиной не дала мне позорно бухнуться на попу. Затылок заботы не оценил и теперь ныл, ушибленный.
– Что Ройтен хотел?
– Проораться, – подмигнул парень. – Ну еще отработку дать. Хотел. Посмотрел на меня и передумал. Имущество Академии для него оказалось слишком ценным и невоспроизводимым, а потому меня отпустили на все четыре, приказав написать тридцать раз «я раскаиваюсь» и сдать ему на следующей паре.
– Изверг! – посочувствовала я.
Учитывая, какое наказание дали болотнику, я предположила, что мне дали бы похожее. И хоть я не собиралась нарушать дисциплину, следовало подготовиться заранее. Сегодня же найду жертву с лингвистическим будущим и буду делать из него или нее педагога.
С поля битвы вернулась довольная, но слегка не в форме Вита. Судя по взъерошенности и царапине на руке, ей пришлось платить за добычу не только волосами, но и кровью. Суровый мир!
– С возвращением, Джейс, – кивнула нашему сокоманднику девушка и вывалила на стол честно добытое.
– Ух ты, – протянул парень.
Он, видимо, знал, что именно нам предстоит готовить по задумке кикиморы, и гордился выбором подруги.
– Ничего, Трейс шерсть висельского носорога отвоевал, – шепотом поделилась девушка.
Лицо Джейса просветлело.
Вита тем временем раскладывала составляющие по кучкам в порядке их использования.
– Нарежь это.
Мне выдали нож и ткнули в россыпь травок.
«Фигня», – думала я.
«А вот и обломаешься», – думали они.
«Что за?» – возмутилась я.
«Выкуси», – торжествовали они.
Я приуныла: травки артачились и не хотели резаться. Вместо этого они норовили выпить моей кровушки. Гемоглобинчика им захотелось! А вот фигушки! Врагу не сдается наш храбрый «Варяг». Впрочем, враг тоже не собирался щадить мои нежные чувства.
Когда я уже готова была на стенку лезть от досады, к нам подошла преподавательница и молча перевернула мой нож с острой стороны лезвия на тупую. Тихо поблагодарив, я резанула по траве, и… все получилось! Вот и пришло время ответить за свои деяния!
Трава стонала, трава скрипела, и адский смех над ней летал, котел звенел, вода журчала, и смрадный дух над ним восстал. В смысле, мы добавили травку в котел с водой и дружно попрятались от газовой атаки.
– Не учла, – зажимая нос и прячась под столом, проговорила Вита. – Видимо, свежее сено попалось.
– Еще какое, – недовольно пробурчал вернувшийся Трейс.
Они так же прятались под столом, пережидая первое извержение. Что творилось с теми, кто не успел уйти из зоны поражения, то есть присесть (запах распространялся только по верхней половине аудитории), мы не знали, но пожелания в адрес болотного народа не оставляли сомнений – только мы успели спрятаться. Мы – и преподавательница, которая залегла где-то за преподавательским столом.
– Долго еще? – деловито осведомился Джейс.
– Минуты две, – подумав, вынесла вердикт кикимора.
– Я пошел, – предупредил болотник и пополз на охоту.
– У меня лапки тризуба увели, – пояснил Трейс.
– Такое не прощают! – понимающе выдала кикимора и подкинула еще травки в воду, усиливая эффект. – Все ради товарища! – зажмуриваясь, ибо от дыма щипало глаза, прошептала девушка.
Запах исчез через три минуты, словно его никогда и не было. Мы споро вылезли из-под столов и продолжили работу. Джейс улыбался и толок в ступке честно переукраденные лапки тризуба.
Болотники сдались первые.
Преподавательница усмехнулась, принимая наши работы, и протянула вперед руку, как будто требовала что-то отдать. Братья-болотники хмуро переглянулись и вытащили из карманов по полной пробирке.
– Отлично, – объявила нам наши оценки женщина. – Можете быть свободны. До конца пары еще десять минут, так что успеете перекусить.
– Спасибо, – хором поблагодарили мы и вытекли из аудитории под гневно-завистливые взгляды. Все же наш небольшой недосмотр с травкой заставил всех поднапрячься и ускорить работу, наверстывая упущенное время.
Коридор еще пустовал, и, воровато оглядевшись, жест преподавательницы повторил Трейс. Вита, усмехнувшись, выудила из кармана два флакончика с жидкостью того же цвета, что была у братьев в пробирках.
Да уж, запас карман не тянет, но вот вопрос: а знала ли преподавательница? Что-то подсказывало, что знала.
Болотники спрятали флаконы в карманы и, громко смеясь, затопали впереди. Наш путь лежал на теорию, но прежде… Именно! Прежде мы отправились перекусить.
Голод, как известно, не тетка, но увы, даже с теткой порой договориться нереально, что уж говорить про страдающий желудок. А он страдал! И вынужден был страдать и следующую пару, ибо когда мы спустились в столовую, оказалось, что такие умные не только мы. Очередь кончалась дверьми.
Пришлось топать ни с чем, сопровождая возвращение тяжелыми вздохами. Единственная отрада, выпавшая нам, – четыре бутерброда от Виты (по одному на брата), которые только раззадорили голод.
– Больше нет, – пряча пакетик в сумку, сказала кикимора.
Ей вторили три тяжких вздоха.
Судя по разочарованию и крушению всяких надежд, не одна я проспала завтрак. Да уж, а я еще и на боевую магию собиралась. Смех, да и только. Отвоевать себе пирожок не смогла, а все туда же – на боевку.
На теорию мы пришли первыми и заняли самые привилегированные места – на галерке. Именно там можно при наличии должных навыков есть, спать, рисовать и даже красить ногти. А что, я таких оригиналов знаю. Сели подальше, лак достали. Если он еще и не очень вонючий, то и вовсе никто не спалит. А если вонючий – простите, друзья-сокурсники, придется потерпеть.
Так что, думаю, понятно, почему самые востребованные места – задние. И совершенно логично, что, гордые собой, мы устремили наши стопы наверх. Удивительно было другое: Вита собиралась писать конспект, не полагаясь на записывающие кристаллы. Джейс и Трейс также достали тетради.
– Будете писать?
– Придется, – простонал Трейс. Судя по всему, он был не большим любителем самостоятельно стенографировать. – Сейчас Дитмар будет, а у него ничего не работает. Только собственная память и записи. А артефакты летят только так. Зато теорию ядоделания выпускники Академии знают именно на тот балл, что указан в дипломе. Списать не удавалось еще никому.
– Нас просто здесь не было! – самодовольно высказался Джейс, но тетрадь приготовил, как и карандаши. Да уж, видимо, любителей писать перьями среди болотных рас не нашлось.
– Может, и так, – не стал спорить Трейс. – Но мне спокойнее писать.
Заразившись общим настроением, я стрельнула у Виты листик, готовая тоже записывать. Неважно, что по-русски, но конспект – он и в Африке конспект. Главное, чтобы мне было понятно.
– Я тебе свой дам, – быстро предупредила кикимора, толкнув меня локтем, и шепотом: – Коха просила тебе помогать.
– Спасибо, – кивнула я, но листик убирать не стала: бурную деятельность изображать все же придется, если преподаватель цепляется.
Аудитория постепенно начала заполняться, и я наконец получила возможность всех рассмотреть детально. Среди адептов выделялись длинноволосые и широкоплечие (мечники, как любит их называть мой брат), среди адепток – длинноволосые и… широкоплечие. По крайней мере, так дела обстояли с человеческой прекрасной половиной. Иные расы были, напротив, худощавые и невысокие. Утонченно-прекрасные с лица. И злые, если смотреть в глаза. В темном переулке, оказавшись с кем-нибудь из этих красавиц, я бы орала громко и бежала быстро. Было в них что-то… пугающее. Одно радовало: прекрасные девы иных рас держались обособленно, предпочитая общаться внутри собственных групп.
– Тринита! – позвала одну из красавиц Вита.
Мне поплохело, когда я увидела, что в нашу сторону поворачивается невысокая, бледная дева с темными волосами до плеч, аккуратной челочкой и, как это называют, взглядом горящим. При всей своей миловидности она напоминала смерть. Но не ту худую старуху, какой она предстает в сказках, а анимешную вариацию. Красивую, но оттого еще более жуткую.
Понимая, какую реакцию вызывает, дева плыла вверх по лестнице медленно и неотвратимо, как в детских кошмарах про чудищ. Наконец она остановилась у края парты, нависая над нами, аки меч дамоклов.
Я поежилась, за что была удостоена заинтересованного взгляда девы и двух сочувственных – от братьев-болотников. Видать, на них она также производила угнетающее впечатление, требующее долгого восстановления после, если не ошибаюсь, посттравматического стрессового расстройства. Помнится, там был способ проработки посредством движения глазами. Чувствую, этим вечером я буду пугать всех бегающими глазками, но чего не сделаешь ради собственного благополучия!
Тем временем, облокотившись на стол, Тринита демонстрировала свои прелести. Да уж, такого маникюра я давно не видала, а зависть… Зависть – это недостойно кикиморы. Вот отчего так хочется этой мымре наманикюренной волосенки посчитать! Но, как делали умные пингвины, улыбаемся и машем.
И я помахала этой демонессе.
– А ты смелая, – отметила она, поднимаясь. – Эти, – девушка неодобрительно качнула головой в сторону притихших парней, – шугнулись.
– До окна далековато, – поделилась наблюдениями я. – Иначе я бы тоже полетала.
– Тринита, – усмехнувшись, представилась дева, протягивая когтистую по-французски ладонь.
– Дана, – во все двадцать восемь (все же для мудрых зубов мне еще рановато) заулыбалась я.
– Приятно, – недовольно выплюнула девушка, прищуриваясь.
Да уж, дружить во всякими-разными она не стремилась.
– Взаимно, – целиком и полностью поддерживая ее политику в отношении ее же, заявила я и отвернулась к братьям.
Гордость – она такая! Поджилки трясутся, за беззащитные тылы страшно, а все туда же – учить и презирать недостойных.
Смешок был мне ответом. Я перевела дыхание и отказалась от мысли, что настойчиво требовала залезть под стол, пока опасность не минует. Вместо этого повернулась лицом к кафедре и, боковым зрением следя за собеседницей Виты, принялась разглядывать остальных адептов тайных знаний.
Иномирцы были и здесь. Что примечательно, едва они входили в аудиторию, все распри и противоречия между остальными решались в мгновение ока. Вампиры и трепетные девы с волчьими (я надеюсь) клыками на шее усаживались рядом и начинали травить анекдоты. Оборотни и дриады переставали выяснять, кто для кого будет когтеточкой, а демоны усаживались вместе, что для их воинственной расы было сродни чуду. Вот так влияли иномирцы на местное население. Никто не хотел сидеть с ними рядом. И это – адаптация?
Впрочем, я и сама не горела желанием искушать судьбу, присаживаясь рядом. Все же дети одного мира. Мы могли быть слишком похожими, чтобы окружающие не заметили за внешностью кикиморы нездешние повадки. А потому я спокойно сидела между болотниками и слушала вполуха вести с полей.
– …он решил поучаствовать.
– Курировать будет?
– Хотелось бы.
– Ты давно мечтала, чтобы так случилось.
– Мечтала. Но там кикимора, прости, Вита, какая-то нарисовалась. Морги говорила, видела их вместе.
– Мало ли что она видела.
– Но они были в беседке!
На этом моменте я предпочла переключиться на разговор братьев о пользе нитроглицерина. По крайней мере, при воспоминании о Нобеле, фартуке бедной женщины, которой не повезло с мужем, и другими персонами, работавшими на поприще науки, я не краснела. Кто бы сказал, что есть бутерброды будет так опасно!
Хлопнула дверь, кто-то смерчем пронесся через аудиторию, остановился за кафедрой и без лишних слов принялся надиктовывать:
– Тема первая. Правила работы с ингредиентами. Техника безопасности. Оказание первой помощи. Устранение органических отходов.
На наименовании последнего пункта, который нам предстояло рассмотреть, я сглотнула. Да уж, какие тут шутки… Руки сами принялись записывать, наплевав на предупреждения. Нет, эту тему я не могу доверить кому-то другому. Такое надо знать! Во избежание!
Спустя час пятнадцать моя правая рука отказывалась функционировать, а в конспекте появилось ощутимое прибавление. Пять листов карандашом плюс еще два листика, испещренные рисунками. После такого даже дева казалось милой и обаятельной, а вот преподаватель… Изверг! И даже его уверения, что дальше будет легче, не смогли поднять моего съехавшего настроения. А я же еще и на боевку сходить хотела!
Только одно обстоятельство облегчило вину нашего химика – он отпустил нас пораньше, и бонусные пять минут я употребила во благо, сбегав в столовую за пирожками.
Болотники оставаться не собирались и клятвенно пообещали открыть заднюю дверь аудитории, чтобы одна голодающая особа смогла проскользнуть незамеченной. Подобного опыта за спиной вашей покорной слуги не имелось, но чисто теоретически должно было сработать. По крайней мере, у голодающего Поволжья эльфийского разлива сработало, и он прокрался в аудиторию незамеченным.
Отстояв очередь и вырвав у других молодых и растущих два пирожка, я, гордая собой, успела слопать один. Второй пришлось зажать в зубах перед дверью. Операция по проникновению на пару началась!
Дверь не подвела, скрипнула едва слышно. Я огляделась по сторонам и вверх. Сидевшие на галерке адепты показали большой палец, дескать, пронесло. Благодарно кивнув, я медленно поползла к ним.
И вот ползу я вверх. Коленки не стучат, половицы не скрипят, адепты показывают, что все окей. Я им киваю, улыбаюсь, как могу (все же пирожок в зубах мешает), и стукаюсь головой о чьи-то туфли. От изумления зубы разжимаются, и мой выстраданный обед падает на черные ботинки. Медленно поднимаю голову, желая высказать гаду все, что я о нем думаю, и натыкаюсь на внимательный взгляд преподавателя. Внимательный, укоризненный и обреченный.
– Я не хотела, – горестно завываю я и бегу на задние ряды. Спину прямо жжет осуждающий взгляд Альтара.
Дура я, дура! Надо было попросить прохожих фамилию препода прочитать!
Что и говорить, пара прошла из рук вон плохо. Мне было стыдно за свое поведение, а еще больше – жаль невинно убиенный пирожок. После встречи с чужими ботинками есть его мне не позволяло вбитое с детства понятие о гигиене, а правило пяти секунд было неприменимо, ибо прошло куда больше времени. Таким образом теплый, надкусанный пирожок почил в урне, едва пара закончилась. Отдать ему воинские почести не получилось – я вылетела из аудитории со скоростью пули, разве что не с ее смертоносностью.
Только уронив себя на собственную кроватку, я наконец дала волю чувствам и пару минут просто выла из жалости к себе и из ненависти к окружающим. Медведь знал свою работу хорошо, не оставляя слушателям ни единого шанса.
Слушатели, в свою очередь, не желали понимать, что тяжкий труд медведя следует уважать и хоть из солидарности послушать больше чем пятнадцать минут, в течение которых кто-то раздобыл швабру, чтобы стучать в потолок. Судя по слаженности действий, концертная программа «расстроенная девушка» исполнялась не раз и потеряла новизну и прелесть. Пришлось закругляться.
Сетуя на черствые сердца соседей, размягчить которые не в силах даже страдания юной кикиморы, я медленно спускалась по лестнице. Смотреть вверх лишний раз не рисковала: стыдно видеть одинокий крюк с отсутствующей иллюминацией.
– Данька, ты куда?
Везение на высоте – это про меня! Сейчас мое везение приближалось к отметке плинтусов и стремительно набирало глубину.
Так бывает, когда тебе меньше всего хочется кого-то видеть, появляется некто, послать которого ты просто не можешь. Не имеешь никакого морального права. Вита была именно из числа таких существ.
Я остановилась прямо на лестнице. Чувствовала, что придется идти обратно и рассказывать, кто обидел маленькую бедную Даньку, но кикимора меня удивила. В момент оценив степень покраснения моих глаз, общую растрепанность, поникшие плечи и жалобно зеленеющие кудри, кикимора молча сцапала меня за конечность и повела к выходу из общаги. Переезд в очередной раз был отложен.
Таверна «Три слона», куда привела меня Вита, оказалась милым местечком на отшибе основных дорог. Хотела бы сказать – на отшибе жизни, но здесь она, напротив, бурлила, воспроизводя болотную экосистему до мелочей. Даже комары жужжали над ухом, желая познакомиться поближе, а жабки (обычные, а не как полноценная ездовая жаба) весело прыгали с бугорка на бугор и орали на своем жабьем диалекте. Трех слонов я так и не заметила, но разве стоит придираться к названию, если содержание выше всяких похвал?
В том смысле выше, что говорить не о чем. У нас подобное заведение уже давно закрыли бы за нарушение санитарных норм. А здесь даже посетители имелись. Причем – не болотного происхождения. Почему-то своих я уже на глаз определяла.
– Идем. – Вита потянула меня в уголок, где на возвышении имелся столик, под которым не рос мох, а вокруг висела антимоскитная сетка. Жизнь сразу стала заметно улучшаться. Ровно до слов девушки: – Несчастная любовь?
Я поперхнулась воздухом. Воздух поперхнулся мной. Мы разошлись как в море корабли, решив больше так не встречаться. Тяжело вздохнув, я воскресила в памяти подробности потери.
– Очень несчастная, – согласилась я, припомнив, как пирожок пожрала урна.
– Кто? – коротко, как профессиональный киллер, поинтересовалась Вита. – Описание.
– Ну, он такой мягкий, – брови кикиморы начали подниматься, – пушистый, мясной, – до собеседницы начало доходить, что дело нечисто. – И он поги-и-иб. Ы-ы-ы-ы.
– Погиб? – переспросила она напряженно.
– Да, – простонала я. – А я так его хотела!
Вита протянула руку, чтобы ободряюще сжать мою ладонь.
– Люди смертны, – начала было она, но была остановлена моим гневным:
– Какие люди? Я про пирожок! Он ничего плохого никому не сделал! Почему он упал на пол! Судьба так немилосердна!
Пару секунд кикимора недоумевала, но потом расхохоталась едва ли не на всю таверну. Ей вторил хор лягушек, почувствовавший в кикиморе первую скрипку. Комары заинтересованно заглянули внутрь, но такие шумные леди их не впечатлили.
– Жизнь вообще несправедлива, – сочувственно протянула девушка, жестом подзывая официанта.
Хотя, признаться, подскочивший к нам детина больше на охранника походил, чем на обслуживающий персонал. И харя у него до того злодейская была, что ночью даже не стала бы пререкаться – молча бы карманы вывернула. Хм, возможно, именно поэтому таверна еще жива. С таким-то интерьером.
Как начинаются финансовые проблемы, выходит официант на широкий тракт, улыбается по-доброму и пошлину за проезд снимает. Или услуги предлагает. Кулинарного толка. Приготовить ребрышки по-эльфийски, отбивную по-человечьи, мясо лешего в собственном соку… Да мало ли блюд для гурманов!
Наклонившись вбок, чтобы увидеть часть посетителей, я пришла к выводу, что мои размышления вполне могут соответствовать правде, ибо одному из гостей как раз несли ребрышки.
Блин, с такими идеями я вегетарианкой стану. Хотя нет, эти тоже кровь пьют, только овощей. А овощи – вообще бессловесные скотинки, мало ли о чем они думают в своем анабиозе? И что мне теперь, совсем не кушать?!
– Открой, – распорядилась отсмеявшаяся кикимора, подталкивая меню.
Что-то я сомневалась, что смогу прочитать названия кушаний. Разве что по картинкам, как за границей? Тыкнул и улыбнулся. Изобразительные навыки местного шеф-повара оставляли желать лучшего. Или это официант-охранник зарисовывал в свободное от побоев время?
Вита тем временем открыла меню на той же странице.
– А теперь будем совмещать приятное с полезным! – объявила план на вечер кикимора и ткнула в первое слово. – Запоминаем буквы!
В общежитие мы вернулись только к полуночи, после того как поставили на уши всю таверну. А что поделать: кикиморы – народ эмоциональный, а мне все никак одна буковка не запоминалась. Крючок на крючочке и крючком погоняет. Про себя я назвала эту абракадабру «крючка», и когда наконец научилась ее вычленять из ряда похожих знаков, радости Виты не было предела! Но если вы думаете, что на этом издевательства над письменностью кончились – вы заблуждаетесь. Еще долго я буду помнить каллиграфию вилкой, рисование кетчупом и черчение ложкой.
В этот день посетители таверны получали блюда с посланиями содержания «день удачен будет» и другие простенькие фразы, которые порой превращались в ужасные предсказания. Эти пошли на ура. Вот всегда знала, что люди – извращенцы! Нет бы что-нибудь доброе, так их тянет на всякое непотребство! Вот подумать только, кто в здравом уме будет приходить на кухню и просить, чтобы ему на пироге написали «ты болен и кончина твоя скора»? А приходили! Пришлось писать – Вита собирала с каждого заказчика по две монеты. Настоящая кикимора!
Таким образом, в общагу мы попали слегка навеселе от переполнявшей нас радости и изрядно потяжелевшие от звонких монет, распиханных по карманам. Но главное – я научилась писать! Коряво, как курица лапой, но зловещие тексты выходили красиво.
Адепты не спали! Адепты не пили! Адепты всю ночь истмаг зубрили! То есть развлечение по случаю первого дня шло полным ходом, а изрядно пополневшие адепты перестали изучать химию и начали изучать историю, тыкая на случайной странице учебника и задавая вопрос по тексту. Бедняга, который не учил в школе историю, должен был бежать за новой жертвой или пить штрафную рюмку сока объемом в три литра. Пока все выбирали побег, чтобы вернуться с новым участником событий.
Мы проплыли мимо, высоко вздернув носы и распевая песни. Я слов не знала, но мычать умела профессионально. Сошли за своих и беспрепятственно проникли в мою – а теперь уже нашу – комнату.
Сгорбившись и упоенно что-то читая, на подоконнике устроился Трейс. На полу же расположился Джейс, выложив на паркет несколько пакетиков. Самый глупый вопрос в мире так и не прозвучал. Заметив наш приход, болотники возрадовались:
– Вита, у тебя есть глюмария болотная? – с ходу поинтересовался Трейс, откладывая тетрадь.
Судя по потрепанности обложки, она у болотника была настольной книгой.
– Кому-то сока мало? – поняла девушка. Неодобрительно поджала губы и, проходя мимо Джейса, нежно пнула его в бок, чтобы не занимал пространство. – Пришли, балаган устроили! – Она обличительно ткнула на чуть смятую кровать.
Под ее осуждающим взором я перетрусила и не призналась, что кровать оставалась такой с моего ухода. Впрочем, болотникам на претензии кикиморы было наплевать. Они хотели глюмарию.
– Ну Вита, ну очень надо!
– Зачем? – настороженно спросила девушка, а я мысленно отметила, что глюмария – вещь в хозяйстве необходимая и неплохо было бы прикупить.
– Да эти после боевки совсем с катушек съехали, про Даньку шуточки отпускают!
Видимо, это была кодовая фраза. Вита быстро сунула руку в карман и протянула маленький пакетик братьям.
– Пусть им будет жутко! – напутствовала девушка уходивших собратьев.
Болотники серьезно кивнули.
Только на следующее утро стало понятно, что половина курса теперь дежурит в столовой. Но, в общем-то, это малая плата за нападение на любимого петуха ректора, разгром оружейной и разрытую на окопы оранжерею. От кого прятались, адепты так и не признались, только один проговорился насчет гигантских белых тапок, что преследовали его всю дорогу до окопа.
В этот день я не проспала. Да и как можно проспать, если в одной комнате с тобой живет донельзя пунктуальная кикимора? Убедившись, что добровольно выползать из кровати я не собираюсь (все же темень за окном мало вдохновляла на утренние подвиги), Вита просто украла у меня одеяло. Как? Я тоже не поняла «как», но, похоже, пространственные перемещения девушка знала не только в теории.
Тяжело вздыхая и зевая, я поползла в ванную. Радость быть платным студентом, когда платишь не ты, но получаешь свою отдельную ванную. Представив, как пришлось бы бежать в общую, стоять в очереди, потом под недовольные окрики из-за двери мыться, я еще раз порадовалась, что судьба решила сделать меня кикиморой. Все же быть болотницей – круто! Что бы ни думали отсталые переселенцы, мечтающие вселиться в тело эльфийской принцессы или какой-нибудь графини.
Почистив зубы и умывшись, я кое-как прозрела и выползла в комнату в более адекватном состоянии. Вита оценила и принялась задавать каверзные вопросы по прослушанным вчера лекциям. За каждый неправильный ответ следовал щелбан. Да уж, такими темпами я программу лучше зубрил знать буду. И косметологию тоже!
К завтраку мы вышли бодрые и счастливые. Кикимора – потому что веселая, а я – потому что издевательство кончилось.
Сумка, перекинутая через плечо, привычно стукала по попе, отмечая свое присутствие. Ботинки пружинили об пол. Жизнь была прекрасна. Ключевое слово – была.
Почему преподаватели пользуются студенческой столовой? Разве так честно?! А если бы мы прогуливали? Так же и запалить могут! Нет в жизни счастья!
К радости, мы не прогуливали, а всего лишь завтракали. Быстро набрав себе блинчиков с яблоками и утащив сок, я села за облюбованный Трейсом и Джейсом стол. Судя по их сонным лицам и неудержимой тяге уснуть в салате, к раздражению дежуривших адептов они имели самое непосредственное отношение.
Как бы то ни было, они заняли нам хороший стол. В углу, у окна. Отличнейшая наблюдательная позиция. А если еще и окошко открыть, то и для отступления верный путь. В общем, болотники, как всегда, были на высоте. Правда, спать в джеме – несколько экзотично.
Но о чем это я? О преподавателях в столовой!
Уже известный нам крылатый субъект стоял на входе и внимательно оглядывал присутствующих. Почему-то, по необъяснимой причине, мне захотелось спрятаться под стол. После давешнего бала мы с Наоном еще не пересекались, и, признаться, я опасалась мести за плохое поведение. Обнадеживало одно: я сейчас в компании болотников, а они своих не выдают. Разве что за очень большие деньги. И, черт, у этого демона они точно были. Вот и за какие прегрешения мне достался такой кошмар?
Наконец демон разглядел то, что (а точнее – кого) искал, и бодро направился в нашу сторону. Ну что я говорила? Удача точно не на моей стороне, иначе демонюга пошел бы к Трините или еще какой-нибудь сторожевой гончей.
– Завтракаем? – поинтересовался этот обаятельный злодей.
Гадом я решила его не называть, слишком много чести, а на дракона не тянет, в случае чего.
– Угу.
Вита была со мной солидарна в поедании блинов, а потому ответ вышел скомканный.
– Я присоединюсь?
У меня вилка выпала. Это что происходит?
– Вкусно? – с неподдельным интересом спросил Наон.
Вот мало ему падения вилок! Ему надо мне глаза увеличить! И справляется, нахал! Покруче пластической хирургии.
– Иначе бы не ели, – заметила Вита, спасая меня от ответа.
Сама она оставалась серьезной, но глаза ее смеялись, наблюдая за ситуацией. Предательница! Развлекается за мой счет!
– Как дела у Таона? – улыбаясь во все двадцать восемь, вопросила я. – Я так по нему скучаю! Передайте ему мою горячую благодарность за минуты нашей близости. Он так помог мне в беседке. Не знаю, как бы я справилась без него!
Вышло двусмысленно, судя по посерьезневшей физиономии демона и его прищуренным глазам. Да уж, видимо, и я осваиваю великое искусство менять разрез глаз без хирургического вмешательства, ибо сейчас демонюга сравнялся с корейцами. Ну да ладно. Ему полезно.
– Сожалею, но брат отбыл домой. У него появились неотложные дела во дворце. Гарем бунтует и требует ласки, – сдал младшенького демонюга и внимательно так на меня уставился.
А я… понесло меня!
– Да, он хорош, – вспоминая бутерброды, которые Таон лично помогал готовить, мечтательно простонала я и добавила: – А ваш гарем по вам даже не скучает? Это о многом говорит!
– Я не держу гарем. Люблю, знаешь ли, разнообразие, – хитро улыбаясь, подмигнул демонюга.
– Не интересует, – отрезала я, как всегда поступала с навязчивой рекламой.
Вот уж не думала, что в другом мире будет так же, только вместо косметики и БАДов мне попытаются всучить сомнительный продукт из рода зубасто-крылатых.
– Разве у тебя есть с чем сравнивать? – вкрадчиво поинтересовался Наон.
Интимно так, не смущаясь затихшей кикиморы и проснувшихся братьев-болотников. Что ж, не хочет по-хорошему, получит как обычно!
– В наш просвещенный век не обязательно участвовать в процессе, чтобы быть в теме, – шепотом, словно по секрету, поделилась наблюдениями я.
Демон нехорошо прищурился, видимо, посчитав меня извращенкой. И правильно, нечего тут сидеть и тень отбрасывать, пусть катится, а то аппетит портит.
– И насколько вы в теме? – заинтересовался этот гад.
– На все сто, – тоном светской львицы протяжно выговорила я.
– Поделитесь опытом? – промурлыкал демонюга.
А все же обаятельный, гад!
– Как-нибудь в другой раз.
Упаси господи от таких мастер-классов! Но до какой же степени демонюга меня довел, что я ему тут строю не пойми кого? Ужасный мир!
– Ловлю на слове.
– Поймали. А теперь, может, освободите стул, а то мне ноги некуда класть?
– Ради ваших ног – так и быть.
Демон все же поднялся со стула, насмешливо оглядел нас всех и ушел. И почему мне показалось, что ждет меня в скором будущем нечто не очень приятное? Впрочем, я могу и ошибаться. Могу!
Я с облегчением выдохнула и принялась ковырять блин, но время было безвозвратно потеряно: все остыло. Даже джем стал напоминать чьи-то желированные сопли. И вот как прикажете завтракать? Все зло от демонов!
– Данька, а ты серьезно?..
Договаривать Трейс не стал, видимо, считая неэтичным.
– Да ты что? – вылупилась на него я.
– Ух! – с облегчением выдохнула вся компания.
– А что? – заинтересованно вопросила я.
Настроение испортилось, а вместе с ним ушел и аппетит. Грустно. Ведь знаю, что в самый неподходящий момент желудок затребует свое.
– Просто… ты себя вела странно. Кикиморы, при всей шебутной натуре, очень бережно относятся к вопросам девичьей чести. Нужно было хотя бы покраснеть.
– Он этого и добивался! – фыркнула я, про себя отмечая, что нужно быть осторожнее.
Представим, что мы в корейской дораме, где героиня – хамка, но при любом намеке на интимную сферу сопли на кулак наматывает, а потом этим самым кулаком – герою по лицу. И страдать, страдать побольше. И на пустом месте. Если не на пустом – то провал.
– Да, но… кикимора из достойной семьи должна вести себя иначе, – не унимался Трейс. – Она должна быть милой, скромной, тяжело вздыхать, и…
– …не существовать, – закончила за него Вита. – Ребят, мы не в Семиречинске, а даже там себя никто так не ведет.
– Эндара ведет! – не согласился болотник.
Если бы мы находились в мультике, в глазах парня явно прыгали бы сердечки. Наивный!
– Просто ты хочешь, чтобы она себя так вела. Как обряд совершите, узнаешь, на ком женился, – подмигнула ему Вита.
– Вот так рушатся семьи, – глубокомысленно изрекла я, продолжая издеваться над блинами.
– И не говори! Напридумывают идеальных, а потом с реальными жить не могут.
– Нет в вас романтики! – упрекнул Трейс.
– А ты хочешь суп дома есть или манну небесную? Ты же учти: идеальные на то и идеальные, чтобы эфирами питаться и о возвышенном думать. А еда, брат, самое что ни на есть материальное. Так что придется тебе на диету садиться. – Джейс поднял стакан с соком. – Помянем почившего…
– Дурак! – толкнул его в бок Трейс.
– Это ты дурак. И Эндана твоя – дура. Пора уже понять, что таких картинок, как ты расписал, не существует. Лучше к демоницам сходи.
– В Астоль, – подсказала Вита. – Там много наших бывает.
Мне показалось или кикимора говорила со злорадством? И если я еще что-нибудь понимаю, то только что бедному Трейсу сдали место, где развлекается его «любимая». А судя по тому, что клуб – для демониц… Новая партия носовых платков придется как нельзя кстати.
– Пора сворачиваться, – взглянув на часы над дверью, проинформировал Джейс.
Он уже не выглядел сонным, полностью проснувшись во время бесплатного представления.
Вита поднялась со своего места и сгрудила посуду на поднос. Мне было жаль выкидывать едва надкусанные блины, но выхода я не видела, и мы вместе отправились сдавать грязную посуду. Надеюсь, мои блины отдадут какой-нибудь мимишечке. А то просто в утиль… Грустно это, грустно.
Завернув к расписанию, мы протолкнулись через облепивших его адептов. Кто-то вздыхал, кто-то, наоборот, злорадно смеялся. А я… Я едва Наона по батюшке не помянула. Еще вчера здесь не было выездки, а сегодня уже верховая езда затесалась! И зачем? Вот зачем мне это! Еще и физкультура, чтоб ее… И справку с освобождением не достать.
Жизнь явно любит экспериментировать. Я так и вижу, как она стоит с гаечным ключом и выборочно по голове лупит: очухается или нет. Но мы же болотники! Мы так просто не сдаемся!
«Хорошо лежать на пляже, хорошо смотреть в закат, только пыль глотать копыт мне…» Додумать эту, без сомнения, гениальную мысль мне не дали, вздернув на ноги и придав ускорение в сторону отбежавшей мышастой лошадки. Ну вот за что все это?
Ну не любят меня лошади! Не любят. Даже смирные. Даже после килограмма морковки, даже после обещания ничего не трогать. Любят они другое: наблюдать за полетом незадачливых кикимор в кусты. Мнением самой кикиморы выделенная мне произволом инструктора Вишенка не интересовалась.
Сейчас она паслась чуть в отдалении, поедая листья ни в чем не повинного дерева, которое с укоризной смотрело бы на меня, если было бы в силах. Но что я могла поделать?
Это только в сказках: раз – и сел, два – и поскакал галопом. На деле, даже после получасового инструктажа, который влетел в одно ухо и с боем выбрался через второе, я мало что представляла в хитром деле залезания на лошадь. В прошлый-то раз меня на нее хоть подсаживали, а то и вовсе громоздили, как мешок с картошкой. А тут – сама. На лошадь! Посмотрела бы я на них, если бы им жабу привели.
Я тоскливо взглянула вдаль, где кончалась городская черта и где сейчас разъезжали справившиеся с заданием адепты. Да уж, по этому предмету я буду лучшей. Из колов просто не вылезу.
– Не повезло тебе со мной, – грустно проговорила я Вишенке, которая решила, что листья – не слишком подходящая для нее еда, и приступила к поеданию газона.
Желудок напомнил про две минувшие пары введений в бытовую и общую магию, но любви к салатам из травы я не питала, а потому пришлось уступить все лошадке. Ей полезнее, да и не стукает она копытом, когда ест.
Ради справедливости стоило отметить, что не у одной меня были проблемы с лошадьми. Иномирцы, что не удивительно, тоже испытывали некоторые трудности. Кто-то боялся потрогать упрямых животинок, а кто-то так лихачил, что улетел в кусты и до сих пор колючки и репьи доставал. Меня такая участь обошла – все же растительный мир был мне ближе животного и щадил свою неразумную кровиночку.
– Я что – перерыв объявил?! – рявкнул инструктор. – Не отлыниваем!
– Не повезло тебе, – грустно предупредила я лошадь, взяла повод и попыталась на нее залезть.
Нога соскользнула, и я упала на утоптанную землю.
Потрясающее все-таки небо. Облака, раскрашенные темным серебром, солнце, играющее на каплях начинающегося дождя… Дождя! Моя душа возликовала.
Дождь – это природное освобождение от сто пятого падения с лошади, трех штрафных кругов и физкультуры. О, как я любила в этот момент дождь, как верила в его силы, как жаждала его! Словно в ответ на мои желания капли становились все больше, да и скорость их падения возрастала.
К общежитию я вернулась мокрой с ног до головы, но счастливо откосившей от следующей пары. Не такая большая цена, если незамедлительно влезть в ванну, что я и намеревалась сделать.
Блаженство! Какое все же блаженство отогреваться в теплой водичке, наслаждаясь запахом не обычного хозяйственного мыла с дегтем, а приятного цитруса! Решив помыть и голову, я нырнула под воду. Лепота.
Что и говорить, из ванной я выходила другим человеком. Не полудохлой жертвой чьей-то неуемной фантазии, а кикиморой в расцвете сил. Вита так и не вернулась, что позволяло предположить: они нашли укрытие где-то на месте.
Дождь стучал по стеклу, намекая отказаться от прогулок, а я… Я была не против. В общежитии царил покой и уют, и даже из своей комнаты выходить не хотелось.
Распотрошив тумбочку, я нашла записывающий амулет и принялась переслушивать пройденный материал. Что ни говори, а к случайным контрольным следовало готовиться заранее.
Стук в дверь заставил меня всполошиться. Не сказать, чтобы я совсем не ждала гостей (в общежитии это просто невозможно), но вот так внезапно? Когда волосы еще не высохли, а сама я в свитере на несколько размеров больше, прикрывающем все самое интересное, сижу на подоконнике, прислонившись лбом к стеклу? Но где наша не пропадала?! Хотя бы взгляну на случайных гостей.
Делегация смущенно отводила взгляд, но отчаянно косила, поднимая мою самооценку. Я с нескрываемым удивлением разглядывала обивателей порогов, пытаясь угадать, что могло им потребоваться от скромной меня, которая ни с кем из них еще не успела ни подружиться, ни нормально поговорить.
– Мы собираемся играть, и нам людей не хватает, – взяла себя в руки и объяснила ситуацию светловолосая девушка в байке с Hello Kitty. – Если хочешь, можешь присоединиться к нам.
– А во что играете? – насторожилась я.
Если иномирцы собираются играть в «Выбивалы» или еще какую-нибудь пакость, то я заранее могла сказать, кто станет жертвой, а мне этого еще на выездке хватило. Нет уж, позориться еще и здесь… Физкультура – явно не мое.
– В «Ноги», – как будто это все объясняло, ответил стоявший рядом с ней парень.
Кажется, тот самый утренний любитель русской внелитературной культуры. Хотя можно понять человека. Ситуация была… веселой.
– А это что? – изобразила недоумение я.
Определенные догадки, во что хотят играть иномирцы, у меня имелись, вот только признаваться в собственном знании… Не думаю, что здесь эта игра столь известна!
– Это сложно объяснить, – смущенно ответила светловолосая. – Если интересно, оденься и собираемся в холле. Где люстру меняли, – уточнила она, вспомнив, что холл имелся на каждом этаже.
Едва за посетителями закрылась дверь, я крепко задумалась.
С одной стороны, «Ноги» – это весело. Мне ли не знать, с кем ты потом, спустя два-три года, будешь с теплотой общаться. Перед глазами всплыли картинки из собственного прошлого, когда и мы оббегали корпуса и собирали всех на эту веселую забаву.
С другой стороны, как прореагирует местное общество на обжимания, которые в ходе игры неминуемо возникнут? Впрочем, это проблемы моралистов, а болотники… Падать ниже в глазах местного общества мне и так некуда, а значит, пора уже наслаждаться жизнью. А что иномирцы? Межвидовые связи следует поощрять и развивать! Тем более что уж мы-то с ними одной крови.
Зная заковырки игры, я предпочла красоте удобство и выползла в холл в тапках, лосинах и тунике. Волосы собрала в хвост, чтобы не мешали и не волочились по земле, если придется ложиться. А в ходе игры многие и на шпагат садились, настолько проигрывать не хотели. А потому что там балет! «Ноги» – вот то, что заставляет любого открыть скрытые способности своего тела.
Спускаясь по лестнице, я с любопытством разглядывала рискнувших. Помимо иномирцев, которых здесь было явное большинство, присутствовали три эльфа (я завистливо вздохнула при виде их послушных волос), четыре демона, людей – не меньше десяти, дриада с двумя хихикающими нимфами и нечто непонятное, похожее на гнома-переростка. Еще трое держались особняком и презрительно за всем наблюдали. Видать, правила не позволяли присоединиться, но на потеху глянуть тем не менее любопытно. Если же считать в соотношении парень-девчонка, то группы были примерно равны по численности.
Подождав и убедившись, что больше интересующихся нет, иномирцы вкратце объяснили правила, и мы встали кружком, держась за руки. Это пока все выглядело мило и несложно, а вот когда путаница будет… Я с предвкушением взирала, как начинается игра. Наконец мой сосед коснулся своим ботинком моей тапочки, и я с довольной улыбкой принялась сажать следующего за мной парня на шпагат. Да, я была злой, но в «Ноги» не проигрывала никогда.
Мы сделали три круга, прежде чем начали выбывать игроки. Преимущественно люди и, что странно, иномирцы. Местное население оказалось более приспособленным и пакостным, заставляя несчастных пришлых с досадой вспоминать, чья же это идея – пригласить жилистых эльфов в игру.
Мне удалось продержаться до конца. То ли эльфики не хотели осложнений с болотниками (что больше походило на правду), то ли просто из уважения к девушке (что не помешало им вывести из игры едва ли не половину прекрасного пола), но факт оставался фактом: я дожила до конца и теперь гордо стояла с победителями, демонстрируя, насколько эльфийские локоны превосходят все остальные. Моя собственная грива за время игры подсохла и превратилась в воронье гнездо, несмотря на хвостик.
– Дубль два, – оповестила светловолосая девчонка, Кира, как она назвалась, объявляя второй круг.
– Меня подождите! – крикнула, убегая наверх. – Сейчас вернусь!
Сейчас не сейчас, но через семь минут, сверкая пятками, я неслась вниз с более-менее цивильной шевелюрой. Взрыв на макаронной фабрике удалось нейтрализовать.
– Ну наконец-то! – фыркнул гном-переросток, занимая место в кругу.
Эльфы промолчали, прекрасно понимая, насколько важно было расчесать высохшую гриву. Такое чувство, они в этом сборище – самые чуткие. Стоит ли говорить, что я припомнила, в какую сторону мы начали двигаться, и заняла место сразу за эльфами? Тот из них, кого я должна была выводить из игры, ободряюще сжал мою руку. Да уж, одни заботы объединяют.
– Что здесь происходит?
Заслышав этот голос, весь мой настрой испарился в неизвестном наслаждении, оставляя только вкус лимона на языке. Ну почему я так на него реагирую! Ведь и не красивый вовсе, только вредный, а ругаться с ним приятно.
Я непроизвольно улыбнулась.
– Играем, милорд, – скупо пояснил кто-то из демонов. – Налаживаем коммуникацию с представителями иных рас.
– Даже так?
Я не видела его лица, но что-то подсказывало: демон довольно усмехался. Тихие шаги только подтвердили догадку: мужчина шел мимо круга, разглядывая участников безобразия.
– Пожалуй, я присоединюсь, – поставил он всех в известность.
А я почувствовала, как чуть липкая рука моего соседа справа, того, кто должен был выбирать, какой ногой мне тянуться к соседу слева, сменилась теплой и чуть шершавой ладонью. Даже поворачиваться не потребовалось, чтобы определить, кто стал моим соседом. Ну за какие прегрешения мне эти муки?!
На ум пришло сегодняшнее утро, и я тяжело вздохнула. Расплата, так вот ты какая.
Демон оказался незлопамятным. Более того, внимательным и чутким. Он прекрасно знал, как сделать так, чтобы мне было наиболее удобно… сесть в лужу. Вместо лужи имелись его объятия, в которых иногда приходилось лежать и ждать, когда же пройдет следующий круг, чтобы… обнимать его дальше. Тактик, блин, стратег! Еще и анатомию прекрасно знает. И правила игры понял, как если бы сам их писал. Я уже и выбыть согласна, но… формально я могла выбыть, только упав, а чего-чего, этого сделать мне не давали. Ну вот как так играть! Одно сплошное расстройство.
Эльф сочувственно сопел, но помочь ничем не мог. Нас осталось пятеро, а клубок запутался до такой степени, что впору уже самим остроухим сдаваться – демон был просто непрошибаем!
– Так неинтересно, заканчивайте уже!
Кира, знала бы ты, как я тебе благодарна за эти великие слова! Эльфы разжали руки, отступая, а меня все не отпускали, держа на весу.
– Игра закончилась, – напомнила я, пытаясь выбраться из чьих-то ручонок.
Если бы, в вертикальное положение меня привел демон, но так и не отпустил.
– Повторим? – усмехнулся он.
А я покраснела, припоминая, как мы обнимались круга четыре назад, когда я еще лелеяла надежду что-то изменить и пыталась помочь эльфу посадить демона в неудобную позу, чтобы тот упал. Не вышло.
– Как-нибудь в другой раз, – пролепетала я и позорно сбежала к себе в комнату.
Чтобы я с ним еще раз играла?! Да ни в жизнь!
