Глава 8

Я стоял позади большого зеркала для наблюдения в одной из комнат для допросов в управлении шерифа. Рик Берч открыл дверь и впустил Джона Гэйлена. У меня все внутренности задрожали, когда тот вошел в комнату, обернулся, сложив руки, и взглянул на меня через одностороннее зеркало. Эта дрожь сопровождалась тревожным жужжанием.

На секунду отведя взгляд, я сделал вдох поглубже и снова посмотрел через стекло. Жужжание не прекращалось.

Я постарался подавить эту реакцию, а просто наблюдать и анализировать. "Рот на замке, глаза открыты".

В комнате также находился Хармон Одеркирк, помощник Рика. Это был невысокий толстяк лет сорока. Он плотно прикрыл дверь за вошедшим.

Гэйлен опять бросил взгляд в мою сторону, хотя и не мог меня видеть. Потом обратил внимание на видеокамеру в углу, установленную на треноге. Это была ложная камера, которая большую часть времени демонстративно была повернута объективом в сторону. Рабочая камера была спрятана за решеткой кондиционера на противоположной стене.

– Вы ничего не говорили о записи.

Мои нервы снова натянулись, лоб похолодел, а в голове раздался легкий звон. Тот же голос – низкий и четкий, с ироничным, слегка искаженным оттенком.

Звук доносился до меня через микрофон видеокамеры лишь с небольшим усилением – достаточным, чтобы нормально слышать.

"Уилл! О, Уилл Трона! Давай потолкуем".

Это был голос стрелявшего.

– Запись выключена, – ответил Берч.

– Не похоже.

– Поверни эту штуковину мордой к стене, если не веришь, – предложил Одеркирк. – И выруби ее.

Гэйлен взглянул на камеру, снял плащ и, свернув его, завесил объектив и микрофон.

– А кто там за зеркалом?

– Никого.

Дыхание у меня участилось, я наблюдал за ним, пытаясь успокоиться и сосредоточиться.

Он был высокого роста с бронзовой кожей и необычайно интересным лицом. Широкие скулы, выразительные кожные складки, полные губы. Настороженные и очень живые глаза. На нем был темно-синий костюм, серебристо-голубая шелковая рубашка с серебристо-синим шелковым галстуком. На запястье виднелись часы "Ролекс" или их копия.

В комнате для допросов стоял стол с четырьмя стульями по бокам – все было надежно привинчено к полу. Когда-то они были выкрашены светло-коричневой краской, которая со временем облупилась на углах, обнажив металлическую основу. На крышке стола виднелись шрамы от сигарет, оставшиеся еще с тех времен, когда при допросе разрешалось курить. Несколько лет это было запрещено, но работники управления решили оставить эти следы, рассчитывая, что напоминание о невозможности закурить может сделать сговорчивее некоторых из допрашиваемых подонков.

Под крышкой стола напротив стула номер четыре была установлена кнопка для управления рабочей видеокамерой, но Рик уже включил ее снаружи.

– Присаживайся, Джон, – предложил Рик Берч.

Гэйлен выбрал стул, стоявший в стороне от ложной камеры. Стандартная реакция. Зато это позволило яснее рассмотреть его лицо на мониторе и через зеркало.

Одеркирк остался стоять, прислонившись к двери и скрестив руки на груди. Берч, достав блокнот и ручку, сел напротив Гэйлена.

– Итак, Джон, о событиях вечера той среды, – начал Берч. – У нас есть свидетель убийства Уилла Троны. Он сообщил, что это дело рук "Кобровых королей".

– Вот с ними и разбирайтесь.

– С кем именно?

– Меня там не было.

– Так. И где же ты был?

– С женщиной.

– Хотелось бы узнать имя и номер телефона.

Гэйлен посмотрел сначала в моем направлении, потом на Одеркирка и снова на Берча.

– Держу пари, все это у вас уже есть. Не так ли?

"О, Уилл Трона!"

Берч сидел, откинувшись назад и постукивая ручкой по столу.

– Мы располагаем подробным описанием человека, стрелявшего тем вечером. И оно очень напоминает тебя. Что ты на это скажешь? – Берч снова заглянул в свой блокнот. – Высокий, среднего телосложения, длинное пальто или плащ. Темнокожий, возможно, афроамериканец. Правша. Низкий голос.

Пока Берч это читал, Гэйлен не спускал с него взгляда. Потом дважды слабо кивнул.

– Под это описание подойдет много людей.

– Не совсем так. Пять парней в длинных плащах? Какой прок устанавливать свою отличительную марку, если ей не пользоваться? Пять парней в длинных плащах – это и есть пять "Кобровых королей".

– Не знаю, не был там.

– А кто был? Помоги разобраться.

Гэйлен ухмыльнулся.

Хлопнув дверью, Одеркирк вышел из комнаты.

– Послушай, Джон. Я доберусь до всех твоих приятелей. До каждого. И как следует их потрясу. Крепко потрясу. И если тебе что-нибудь известно о том вечере, лучше выкладывай прямо сейчас. В противном случае это будет оказание сопротивления правосудию и потянет на срок от трех до пяти лет. Подумай о трех годах без той девицы, с которой ты виделся две недели назад. О трех годах без женщин вообще. Если ты, Джон, собираешься что-либо скрыть от меня, тебе придется дорого за это заплатить.

Гэйлен ответил Рику пристальным взглядом.

В мой наблюдательный пункт вошел Одеркирк.

– Это тот парень?

– Да. Такой голос невозможно спутать.

– Мы не можем задержать его только по голосу, Джо. А как насчет лица?

Я с трудом сдерживался, чтобы не ворваться в комнату, где проходил допрос, и самому не разобраться с этим Джоном Гэйленом.

– Его лицо скрывал туман. Но голос-то он скрыть не мог.

– Очень жаль. Хотя, на мой взгляд, он вполне мог замочить двух приятелей, чтобы прикрыть свою модно задрапированную задницу.

– Спроси его, знает ли Сэмми Нгуен о его отношениях с Бернадетт Ли.

– Той крошкой с фотографии?

– Ну да. Это подруга Сэмми. Он не расстается с этим снимком в своей камере. Он арестован за убийство, и у него полно приятелей на свободе.

– Схвачено.

Мы смотрели, как Берч продолжал допрос.

– Джон, может, это был и не ты с ребятами. Возможно, эти пятеро парней пытались "косить" под твою команду. Хотя не очень в это верится, не так ли? Все указывает на тебя. У нас по крайней мере один свидетель – но очень надежный. А другой – пока в больнице. Као вполне может расколоться, ты понимаешь. Такой горячий молодой человек. И он будет рад кое-чем с нами поделиться, согласен? Нам известно, как ты подстрелил его. Прекрасный свидетель, который все видел.

– Я не стреляю в друзей. Может, вы сами этим занимаетесь.

– Брось, Джон. Встань на место бедного Као, преданного собственным дружком. А если он откажется, расколем кого-нибудь из твоих парней помоложе или жаждущего срочно "ширнуться". Того, кто любит тебя не так сильно. А если уж твое имя всплывет, то держись – утопим в дерьме. Но пока у тебя есть возможность спастись, а заодно помочь нам.

– Помочь вам? Вполне веский повод отвалить отсюда, – ответил Гэйлен.

– В любое время. Дверь открыта. Откуда ты знаешь Уилла Трону?

Гэйлен тряхнул головой.

– Никогда не знал и не знаю.

– А вот сам Уилл Трона утверждал другое.

– Вам удалось его оживить?

– Я читал его ежедневник.

Последняя фраза заставила Гэйлена на секунду задуматься.

– Уж не хотите ли сказать, что он приглашал нас на ленч в ресторан "Ритц"?

– Никаких имен, Джон. Просто "Кобровый король" тот и "Кобровый король" этот.

Лицо у Гэйлена застыло.

– Возможно, это просто был кто-то из его приятелей.

Я знал, что Берч все это выдумал, потому что сам сделал копии всех страниц календаря и расписания встреч перед тем, как передать ему.

– А мне все видится по-другому. Я представляю этот факт в качестве важного звена. Та встреча и ее последствия. Еще одна причина выйти на "Кобровых королей". Остается тряхнуть цепь посильнее, чтобы разорвать слабое звено. Именно этим я и собираюсь заняться.

Поднявшись со стула, Гэйлен подошел к подставной видеокамере, забрал плащ и перекинул его через руку.

– Полагаю, мы на этом закончили.

– "Короли" обычно собирают скальпы своих жертв, а как насчет тебя?

– Нет.

– А я уверен, что "да", и ты набираешь очки для полноценного членства. Ваши ребята много об этом рассказывали, так что не стоит отпираться.

– Не пойму, о чем вы говорите.

– Возможно, твоих ребят наняли ликвидировать старшего инспектора. Неплохой шанс набрать дополнительные очки. Это могло бы объяснить, почему в тот вечер ты окликнул Трону по имени. И почему твое имя попало в его записную книжку.

Гэйлен улыбнулся.

– Договориться о встрече, чтобы самому себя заложить? Ну ты и размечтался, следователь.

Берч тоже встал.

– Мечты иногда сбываются.

– Вот и продолжай смотреть свои сны. Тебе это неплохо удается.

– Как насчет имени и телефона той красотки, с который ты встречался тем вечером?

– Обойдетесь. Меня еще не арестовали.

– Ты мог бы сэкономить нам кучу времени.

– Не привык помогать копам.

– Тогда зачем явился? Может, слегка струхнул и решил узнать, что у нас есть на тебя?

– Ни хрена у вас нет.

– Когда ты встречался с Алексом Блейзеком?

Гэйлен уставился на Берча.

– О, еще одно дело, которого я не делал.

– Откуда же ты узнал, где в тот вечер искать Саванну?

Гэйлен помотал головой.

– У вас нет причин задерживать меня. И чем больше вы говорите, тем это становится очевиднее.

Я увидел, как в комнату для допросов снова вкатился Одеркирк. В руке он что-то держал.

– Так быстро нас покидаешь? – спросил он Гэйлена.

– Просто больше не о чем говорить.

– Но возможно, появится, если до Сэмми Нгуена дойдут слухи о вас с Бернадетт.

Одеркирк показал ему фото наблюдения, где Гэйлен был снят рядом с девицей.

Гэйлен сделал шаг вперед, чтобы лучше разглядеть снимок, и можно уверенно сказать, что тот не оставил его равнодушным. На мгновение он застыл. Вероятно, ему давно была известна история о пламенной любви Нгуена к своей пассии, но он наверняка никогда прежде не видел этой фотографии.

– Это не ваше дело. Хотите, чтобы я помог сделать вашу работу, и поэтому решили развернуть меня задом, чтобы трахнуть?

– Забавная картинка, не так ли? – заметил Одеркирк, кивнув на фото и улыбаясь.

– Засранцы, – огрызнулся Гэйлен, двигаясь к выходу.

Пока Одеркирк размахивал фотографией, Берч придержал для Гэйлена дверь.

– Так это она твое алиби, Джон? – поинтересовался Берч. – Вот почему ты не хотел назвать ее имя. Знаешь, мы могли бы не распространяться об этом печальном факте твоей биографии. Но если понадобится, можем оповестить весь мир.

– Пошли вы оба к чертовой матери.

Гэйлен выскочил из комнаты, за ним вышел Берч. Выходивший последним Одеркирк выразительно взглянул на меня и произнес:

– Такая работа мне нравится.

Через некоторое время зашел Берч и сказал, чтобы я подождал у его рабочего стола. Там я и прождал несколько минут, успев просмотреть семейную фотографию. Жена, дети, внуки. Сам Берч выглядел счастливым. Здесь же стопкой были сложены папки с делами, чистый блокнот для записей, официальная табличка с фамилией и личной подписью. Сверху лежал стандартный незаполненный бланк личного допроса. Я не мог не заметить вписанных сверху имени, адреса и номера телефона Гэйлена.

Через некоторое время появился Берч, предложивший мне пройти в одну из комнат для заседаний. Он озабоченно взглянул на меня, но промолчал.

– Это был он, сэр. Я узнал его по голосу, – сказал я.

– Голос в данном случае ничего нам не дает, Джо.

– Понимаю, но по внешности опознать его не могу.

– В таком случае мы не можем его арестовать.

– Но это был он, сэр. Человек, застреливший моего отца.

– Я верю тебе, Джо. Но прокурор не может выдвинуть обвинение в убийстве, опираясь на опознание подозреваемого по голосу. Таких случаев еще не было. Нам нужно нечто более существенное. Что еще, Джо?

– Когда он вошел в комнату, мне показалось странным его поведение, сэр. Еще до того, как он открыл рот. Понимаю, это вам мало поможет.

– Пожалуй, нет.

Вздохнув, Берч откинулся назад и задумался.

– Если именно он нажал на спусковой крючок, почему же все-таки пришел сюда и стал выслушивать мои вопросы?

– Потому что наглый и самоуверенный. В "Кобровых королях" верят, что он не расколется даже под давлением. А ему известно, что у вас недостаточно улик, чтобы сразу арестовать, иначе бы вы это давно сделали.

– А что, если это просто смышленый парень, который и вправду ничего не знает об Уилле? Зачем бы ему понадобилось беседовать с полицейскими из отдела убийств?

– Все он знает.

– Ты ведь не рассмотрел его, Джо! А если его там действительно не было? И голос у него просто похож на голос убийцы?

– Тут не просто голос. А то, какие он использует обороты. Я тоже не знаю, сэр, зачем он пришел и говорил с вами, если невиновен.

– А я тебе скажу зачем. Что обычно делают эти типы после таких дел, когда понимают, что их засекли?

Смываются при первой возможности. А если непричастны, то заходят потолковать, выясняя наши действия, связи и нас же потом выставляя на смех. Гэйлен не спрятался, он пришел, не побоявшись крутого разговора. Он не стал с ходу выкладывать имя и телефон человека, который может подтвердить его алиби. Даже не опоздал на допрос.

Для описания своих чувств, когда Гэйлен вошел в комнату, я попытался подобрать слова поточнее.

– Он потряс меня своим странным видом и поведением, сэр. Сейчас я не могу точно передать свою реакцию на его появление. Словно какой-то предупредительный сигнал. Узнавание. Не могу это описать.

Взглянув на меня, Берч покачал головой:

– Не знаю, что и думать. Посмотрю сегодня дома видеозапись – всегда удается ухватить что-нибудь новое. Хотя одно можно сказать определенно: думаю, он боится, что может сделать Сэмми Нгуен с этой Бернадетт Ли, когда узнает о ее шашнях с Гэйленом.

Я кивнул.

– Собираетесь с ней побеседовать?

– Будь уверен.

– Могу дать вам ее адрес, из писем Сэмми.

Еще один изучающий взгляд Берча и вопрос:

– Зачем ты это делаешь?

– Чтобы помочь, сэр.

По его виду можно было заключить, что он и хотел бы мне поверить, да не мог.

– Мне кажется, о событиях того вечера ты знаешь побольше, чем рассказываешь. Намного больше.

Я почувствовал, как кровь прилила к лицу, а застывшие шрамы напряглись. Да, несколько важных подробностей я оставил при себе. Возможно, последние секреты Уилла. По крайней мере последние из доверенных лично мне.

– Джо, твой отец больше не нуждается в защите. Он остался в прошлом. И тебе лучше сказать правду. А вот еще что – хранить секрет бесконечно может собака. Человек же должен разбираться, когда его молчание приносит больше вреда, чем пользы. Тебе ясно?

– Да, сэр.

– И это надо крепко усвоить, если собираешься работать в органах правопорядка.

– Да, я знаю.

И подождав еще несколько секунд, он тряхнул головой, явно рассчитывая на другой ответ.

Из машины я позвонил по мобильному телефону на домашний номер Эллен Эрскин. Ни ответа, ни сообщения автоответчика. Я попробовал дозвониться ей на работу. Приятный женский голос произнес:

– Детский дом Хиллвью. – И я попросил позвать миссис Эрскин.

– Она на собрании, хотите оставить сообщение?

– Нет, спасибо, – ответил я и повесил трубку.

"Детский дом Хиллвью, – подумал я. – Почему? Денежное пожертвование, сбор дополнительных средств, корректировка бюджета?"

Так и не придумав ничего подходящего, я отправился на службу в блок "Ж" – узнать, что из обещанного сделал для меня Сэмми Нгуен.

Гэри Саргола по кличке Убийца из холодильника затребовал врача, чтобы тот осмотрел пораженную тромбофлебитом ногу, которая уже доконала его. Поскольку это было вне моей компетенции, я доложил сержанту Делано.

– Пусть немного помучается, – ответил тот. – Как та девица, которую он засунул в морозильник. Кстати, довольно симпатичная.

Дэйв Хаузер, бывший помощник окружного прокурора, занявшийся наркобизнесом вместе с парнем, против которого когда-то сам выступил с обвинением, показал мне фотографию своей новорожденной дочери. Дэйв торчал в тюрьме четыре месяца, а его дочь была двух дней от роду. Ее назвали Кристен. Дэйв мечтал, когда выйдет отсюда, отвезти семью на Таити и купить там участок земли недалеко от Брандо.

Доктор Чапин Фортнелл рыдал, лежа на своей койке. Когда я спросил его, что случилось, он повернулся и взглянул на меня красными от слез глазами.

– Все летит к черту, Джо.

Позже я узнал, что повесился один из тех шести мальчишек, за совращение которых "добрый" доктор был осужден.

В комнате отдыха я застал серийного насильника Фрэнки Дилси, смотревшего "мыльную" оперу. Когда я проходил, он обернулся в мою сторону и, тыча пальцем в актрису на экране, пробубнил:

– Сплошное траханье, и больше ничего, Говнорыло. Единственный способ пробраться туда, в высший свет, – это трахаться.

И дальше в том же духе. Моя повседневная работа. Я наблюдал, как они воспринимают нового заключенного, которого доставили сегодня днем и которого предстояло поместить в камеру рядом с Сэмми. Это был байкер-наркоман по имени Майк Стейч и по кличке Великан, который, как мне сообщили, с помощью мачете оттяпал голову полицейскому осведомителю, а потом положил ее в наволочку и несколько недель протаскал на своем "харлей-дэвидсоне". Дорожный полицейский, несколько миль гнавшийся за Майком, когда тот проскочил на красный свет, учуял запах мертвечины и арестовал его. В Интэйке Стейча обрили наголо. "Уж слишком много вшей, чтобы покончить с ними при помощи обыкновенного мыла". Вся шея до подбородка у него была покрыта татуировкой. На левой руке отсутствовал средний палец. У Великана был рост шесть футов и шесть дюймов, огромное брюхо и короткие изогнутые ноги, будто специально созданные для того, чтобы по десять часов в день трястись в седле бензобака на колесах.

Он задал мне тот же неоригинальный вопрос, который задавали все.

– А что у тебя, черт возьми, с лицом?

– Кислота из аккумулятора.

– Раздолбанная дорога выглядит лучше, чем твоя морда. А чего ты не прооперируешься?

– Я сделал восемь операций. Он задумался и понимающе кивнул.

– Парень, покрой все это татуировкой. Изобрази большую задницу, пронзенный мечом череп или льва с разинутой пастью, и тогда никто не разберется, что у тебя под этим. У меня есть кореш в Стентоне, он классно все сделает.

– Спасибо за совет, – ответил я.

В соседней камере Сэмми Нгуен сидел на своей койке, как всегда уставясь на фотографию Бернадетт. Когда я остановился поговорить с ним, он выглядел угрюмым и враждебным, жалуясь, что у него отняли щипцы для стрижки собачьих когтей и до сих пор не вернули.

– Но здесь нет собак, – заметил я.

– Это известно любому идиоту, Джо. Я использовал их для своих ногтей. Только с их помощью можно добиться необходимого угла, чтобы ногти выглядели как нужно. Ты имеешь дело с косметологами. Нельзя ли пригласить одного из них ко мне?

– Ты еще должен мне за крысоловку.

Он посмотрел удивленно:

– Что должен?

– Алекс Блейзек.

Сэмми вдруг прикинулся дураком. Послав воздушный поцелуй фотопортрету Бернадет, он подошел к решетке.

– Я уже забыл.

– Вижу, ты очень занят.

Он рассмеялся на это замечание, и я улыбнулся вместе с ним.

– Это непростое дело, – сказал он, подозрительно оглянувшись сначала направо, потом налево. Потом приник плотнее к стальным прутьям решетки. – Ты знаешь, кто такой кутюрье?

Я кивнул.

– Его подружка одна из них. У нее салон на Лагуна-Каньон-роуд, в большом универмаге. Зовут ее Кристи или Кристин, что-то в этом роде. А фамилия Сэндз.

– Хорошо, – сказал я.

– Тогда верни мне щипцы.

– Буду честен с тобой, Сэмми, – капитана невозможно уговорить, чтобы он разрешил держать собачьи щипцы в камере.

Он скривил рожу и недовольно пожал плечами.

– К черту капитана, Джо. Я даю тебе Кристи Сэндз, а ты возвращаешь щипцы.

– К сожалению, не могу.

Опять недовольная гримаса и театрально-трагический тон.

– Тогда достань мне крысоловку получше, чтобы прикончить эту тварь. Уже две недели подряд я вижу ее здесь каждую ночь. Взгляни сам.

Он показал на пол, где я увидел пластиковую крысоловку со специальным клеящим материалом на дне. По-видимому, эта конструкция не срабатывала.

– Ладно, поищу получше.

Одарив меня страдальческим взглядом, он снова завалился на койку.

– Только убедись, что это действительно хорошая ловушка. Для сильных грызунов, а не каких-то мышек. Мне нужно для крыс.

Нашей беседой заинтересовался Великан, прописавшийся в соседней клетке.

– Да просто раздави ногой эту хренотень! – проревел он. Камеры разделены стеной, и заключенные не могут видеть друг друга, а только меня.

Печально вздохнув, Сэмми молча посмотрел на меня, словно вопрошая: "Какого черта рядом со мной поместили этого слабоумного?"

– Эй ты, человек-крыса! – заорал Великан. – Меня зовут Майк, а взяли за то, что будто бы я отрезал башку какому-то придурку и возил ее в сумке. Я не кретин, чтобы такое отмочить.

– А зачем ты сунул голову в сумку? – спросил Сэмми.

– Я же сказал – это не я.

Сэмми не скрывал отвращения, но сосед есть сосед.

– Меня зовут Сэмми Нгуен, – церемонно представился он в свою очередь. – Я здесь за убийство копа, которого я в жизни не видал. Когда недоразумение выяснится и я выйду отсюда, то подам жалобу в суд, чтобы довести это учреждение до полного банкротства. Против всех, кроме Джо, потому что он здесь единственный приличный человек.

– А кто этот Джо?

– Он стоит перед тобой.

– А, ты имеешь в виду Сраную Рожу.

– Это шрамы и рубцы, – заметил Сэмми.

– Выглядит так, будто корова насрала и не успело высохнуть. Послушай совета, мальчик, – сделай татуировку. И трахай девок на здоровье.

– Я подумаю.

– Это татуировкой не закроешь, – возразил Сэмми. – Ему нужны пластические операции.

– У него и так их было восемь штук.

Даже зеки треплются о моих проблемах, словно меня нет рядом.

Это моя работа.

Но вот что составляет приятную часть моей службы – это встречи с интересными людьми, обретение новых и экзотических друзей. А неприятные стороны – скука, постоянная суета и непрерывная ложь. Надоевшие низкопробные шутки по поводу моих шрамов. Я месяцами не слышал более-менее толкового замечания по этому поводу. Мне хочется оставить эту чертову службу. Хотя она и напоминает своей примитивностью мое раннее детство, я понимаю, что пора отсюда отваливать. Средний срок пребывания помощника шерифа на тюремной службе составляет пять лет. И я полагаю, что для меня ситуация складывается неплохо. Уже почти четыре года за спиной. Но все же такое ощущение, что ты пожизненно приговорен к ежедневной восьмичасовой тюремной работе.

И время работы тебе никто не скостит – даже за хорошее поведение. Право на это имеют только заключенные.