Часть V
Скарлетт O'Xapa
Глава 1
До того, как Скарлетт исполнилось двенадцать лет, ее привлекали мальчишеские игры.
Она могла самозабвенно, целыми часами, носиться по окрестным лугам с ватагой чернокожих ребятишек, лазать через заборы, разорять птичьи гнезда.
Ее мало увлекали игры ее младших сестер, она недолюбливала куклы, а предпочитала им игру в ножики. И тут ей не было равных. Она могла выполнить все замысловатые фигуры без единой ошибки, обставив всех своих соперников.
Эллин иногда с ужасом смотрела на забавы своей старшей дочери. Но Мамушка успокаивала ее.
— Милая, — своим вкрадчивым голосом говорила толстая негритянка, — это все пройдет, ведь все девочки в конце концов понимают, что главное в этой жизни — выйти замуж.
— Так-то оно так, — вздыхала Эллин, — но мне кажется, Скарлетт никогда не одумается.
Тогда Мамушка сокрушенно качала головой и напоминала Эллин, какой та была в детстве.
— Ведь ты, дорогая, тоже не слушалась родителей.
— Но я совсем другое дело, — возражала Эллин, — я играла в куклы, избегала мальчишек…
А Мамушка тут же вспоминала какой-нибудь случай из жизни Эллин, который говорил совсем об обратном.
И тогда Эллин во всем соглашалась с ней.
— Может, лучше, если Скарлетт переболеет подобным в детстве, — говорила тогда она.
И Мамушка тут же соглашалась со своей хозяйкой.
— Конечно, милая, я как ни стараюсь, не могу представить себе нашу Скарлетт, играющую в ножики, когда ей исполнится шестнадцать лет.
Эллин улыбалась, представляя себе такую картину.
— Конечно же, — вновь говорила Мамушка, — тогда она будет думать о кавалерах, о женихах, будет ездить на балы и все пойдет, как надо.
А мистер O'Xapa, который души не чаял в своей старшей дочери, почему-то очень спокойно смотрел на ее занятия.
Его совершенно не раздражало то, что Скарлетт бегает с детьми рабов, играет с ними в довольно странные для девочки ее возраста игры. Он смотрел на это сквозь пальцы, понимая, что со временем Скарлетт образумится и что человека невозможно сделать насильно счастливым.
Он сам должен дойти до этого своим умом.
Ведь мистер O'Xapa был именно из таких людей, который добился чего-то в жизни не потому, что этому учили его родители, а потому, что до этого он дошел сам, своим умом, своими руками.
И ему хотелось видеть Скарлетт такой же самостоятельной и уверенной в себе. Ведь его мечты получить от Эллин наследника так и не воплотились в реальность.
Трижды рожала она ему сыновей, и каждый раз они называли мальчика Джеральдом. Но ни один из них не доживал до года, все они похоронены на семейном кладбище O'Xapa, в тени узловатых дубов.
На всех трех надмогильных камнях была одинаковая надпись: «Джеральд O'Xapa младший».
Поэтому в своей Скарлетт Джеральд хотел видеть самого себя.
Он понимал, что судьба больше не подарит ему сына, если ей было угодно забрать троих детей, и знал, что Скарлетт, как самая самостоятельная и решительная из всех трех дочерей, возьмет на себя управление поместьем после его смерти.
А смерти Джеральд не боялся.
Он спокойно воспринимал ее как неизбежность, точно так же, как он смотрел на приход ветра, засухи.
Джеральд O'Xapa был не очень-то щедр на проявление своих отцовских чувств. Он предпочитал прятать их где-то в глубине души.
Но изредка по вечерам, когда Скарлетт подходила к нему, Джеральд не выдерживал: он обнимал ее, усаживал на колени и начинал рассказывать, чем он занимался днем.
Он говорил обо всем обстоятельно, вдаваясь в мельчайшие подробности.
И Скарлетт прекрасно себе представляла, как идут дела в поместье. Понемногу из таких вот уроков она усвоила все премудрости ведения сложного хозяйства Тары.
И даже, если бы что-нибудь сейчас случилось, двенадцатилетняя девочка вполне смогла бы разобраться, что и когда нужно сеять, где и по чем продавать.
Да и самой Скарлетт казалось, что она куда лучше понимает своего отца, чем мать. Тот был проще, всегда говорил то, что думал.
А Эллин не давала проникнуть себе в душу. И независимо от того, была ли она зла на дочь или же, наоборот, полна нежности к ней, держалась строго и не позволяла себе лишней ласки и лишней строгости.
Рабы и слуги тоже очень любили Скарлетт. Еще не было случая, чтобы она накричала на кого-нибудь из них или же выдала родителям нечаянную оплошность.
А Мамушка, видя какой красавицей становится Скарлетт, говорила себе:
«Вот посмотришь, Мамушка, твоя Скарлетт будет самой красивой девушкой во всей Джорджии».
И вот, когда Скарлетт исполнилось двенадцать лет, в ней произошли резкие перемены.
Теперь ее уже мало привлекали шумные мальчишеские игры, ей не было интереса в том, чтобы лазать по заборам или играть в ножики.
Все ее внимание переключилось на наряды. Она с удовольствием читала книги. Правда, к огорчению девочки, их в Таре нашлось не так уж много.
Джеральд O'Xapa, хоть и не был глуп, но считал книги ненужной вещью. Ведь для себя, за всю свою жизнь, он не почерпнул из них ни одной мудрой мысли.
Все, что он знал, все, что умел, далось ему с опытом. А книги он считал уделом сентиментальных женщин и не достойных уважения мужчин.
А перед Скарлетт из книг раскрылся словно бы другой мир, о существовании которого она и не подозревала.
Конечно, она и раньше знала, что мир не кончается за горизонтом, что где-то есть чужедальние страны, другие города, другие нравы. Но это было из ряда тех знаний, что Земля — шар.
Теперь же этот новый мир открылся перед Скарлетт во всем своем великолепии.
Жизнь в Таре показалась ей немного унылой и однообразной. Ведь Джеральд O'Xapa, несмотря на то, что сам любил поиграть в карты, поохотиться, приглашал к себе гостей редко.
А если и появлялись тут гости, то это были, в основном, мужчины, озабоченные картами, выпивкой, охотой. Вырвавшись из-под опеки своих жен, они были довольно грубы, и Скарлетт старалась держаться от них подальше.
Она, еще ни разу не испытавшая глубокого чувства, из книжек поняла, что такое любовь.
И уже где-то в мыслях представляла себе расплывчатый образ своего будущего любимого. Конечно же это был красавец, гордый и благородный.
Скарлетт всегда чувствовала какое-то странное волнение, которому сама не могла найти объяснения, в обществе чужих мужчин.
Они хоть и казались ей слишком грубыми, но в них было что-то такое привлекательное, настолько будоражащее душу, что даже их развязность не могла заставить Скарлетт забыть о них.
Она любила украдкой пройти возле гостиной, где сидел ее отец со своими гостями. Она морщилась, заслышав грубые выкрики не очень-то деликатных плантаторов.
Краска смущения заливала ее щеки, когда она слышала какую-нибудь скабрезную шутку, отпущенную кем-нибудь из приятелей отца.
Она волновалась, когда слышала громкий мужской хохот.
Это было так непохоже на тихие задушевные беседы женщин, в которых Скарлетт мало что могла понять. Ей были неинтересны разговоры ее матери о вышивке и о прочем рукоделии. И она не очень-то любила находиться в обществе женщин, поскольку чувствовала в них какую-то скрытность и неискренность.
Совсем другое дело мужчины. Они всегда говорили то, что думали, их души были нараспашку, а их мысли были понятны юной Скарлетт.
Особенно ей нравилось по вечерам, когда в гостиной шло обсуждение минувшей охоты, остановиться на галерее и, спрятавшись в темноте, прильнув щекой к холодной колонне, подслушивать разговоры взрослых.
Многое, конечно, из их слов было непонятно девочке. Но с каждым разом она все больше и больше проникалась заботами чужих ей людей.
Порой ее удивляли ненароком оброненные кем-нибудь из гостей слова о какой-нибудь знакомой ей женщине. Мужчины обычно отделывались такими фразами как «она холодна как лед» или же «она жарче пламени».
И Скарлетт сразу же пыталась вообразить кого-нибудь из своих соседей в образе ледяного столпа или же горящей головешки. Ее забавляли эти немного странные для ее возраста сравнения, ведь она не понимала еще, каких именно качеств женщин они касаются.
И Скарлетт иногда задавала себе вопрос:
«А я кто, лед, огонь или же дохлая рыба?»
А еще ей очень нравилось, когда мужчины пускались в рассуждения о женской красоте: «у нее точеная ножка» или «ее не объехать на коне и за день». А иногда она слышала: «ее грудь словно изваяна из мрамора».
И Скарлетт тут же пыталась вообразить себе холодную каменную грудь, затянутую корсетом.
Иногда мужчины говорили настолько забавно о женщинах, что Скарлетт очень хотелось расспросить поподробнее у Мамушки о том, что же они имели в виду.
Но девочка чувствовала, — что в этих разговорах есть что-то запретное. Ведь иначе бы мужчины не уединялись, чтобы вести такие разговоры.
И поэтому она покорно выслушивала уже немного надоевшие ей сказки Мамушки перед тем, как заснуть. И, слушая неторопливый разговор своей служанки, воображала себя где-нибудь на балу в обществе молодых людей.
Если бы Мамушка смогла проникнуть в ее мысли, то, конечно, очень обрадовалась бы. Ведь она от всей души желала Скарлетт счастья, желала, чтобы она, немного повзрослев, счастливо вышла замуж.
Скарлетт в последнее время только об этом и мечтала, хотя совершенно не представляла себе, в чем же заключается семейная жизнь. У нее существовало какое-то странное раздвоенное представление о ней.
С одной стороны, она представляла себе мать, пекущуюся о хозяйстве, о детях. А с другой стороны, в ее воображении вставали немногие прочитанные ей к этому времени книжки, где повествовалось о приключениях, о любви.
Однажды, когда Скарлетт, притаившись на галерее, подслушивала беседы приятелей своего отца, она так увлеклась, что подкралась к самой балюстраде и выглянула в гостиную, чтобы получше разглядеть выражение лица рассказчика.
Ее отец сидел в глубоком кожаном кресле, сжимая в зубах сигару. Он бросал редкие ответы, колкие замечания, громко хохотал. А рассказчик, мистер Фонтейн, настолько увлекся, что вскочил со своего кресла и, стоя у камина, размахивал руками, изображая, как ходит и смеется одна его знакомая, приехавшая к нему в гости из Нового Орлеана.
— У нее такие бедра, — хохотал мистер Фонтейн, — что куда до нее твоей кобыле.
— Не может такого быть! — воскликнул Джеральд, громко засмеявшись. — Я сейчас попрошу Порка, и мою кобылу подведут к крыльцу. А ты выглянешь из окна и поймешь, что ошибаешься.
— Может быть, у нее и не такие бедра, может, чуточку поуже, но все равно, Джеральд, это что-то сверхъестественное. А талия у нее, Джеральд, прямо-таки как ножка у рюмки, — и он поднял со столика рюмку на тонкой граненой ножке.
Джеральд, улыбнувшись, посмотрел на своего соседа.
— А я уже представил из твоего рассказа, что она как наша Мамушка, — и Джеральд громко расхохотался.
Но тут мистер Фонтейн, отпивая виски из рюмки, так высоко запрокинул голову, что увидел любопытное лицо Скарлетт между колоннами балюстрады.
Мистер Фонтейн сразу же обратил внимание Джеральда.
— Посмотри, твоя дочь нас подслушивает, а мы тут ведем такие свободные разговоры. Ты не боишься?
Джеральд O'Xapa сперва не понял, в чем дело, и посмотрел на галерею: Скарлетт там уже не было, она исчезла в темноте.
— Тебе показалось, — сказал он мистеру Фонтейну.
— Да нет, точно тебе говорю, твоя старшая дочь была на галерее. Я еще не столько выпил, чтобы мне начало мерещиться.
— Выпил ты уже достаточно, скажем так, — сказал Джеральд, сам прикладываясь к рюмке. — Тебе могут уже и черти мерещиться.
Гости, сидевшие у камина, расхохотались.
Но мистер Колверт подтвердил слова своего соседа.
— Да, мистер O'Xapa, точно, ваша старшая дочь Скарлетт была на галерее, я видел ее собственными глазами.
— Но мы ничего такого страшного не говорили, господа? — Джеральд отставил рюмку. — И к тому же она еще совсем ребенок, так что вряд ли что-нибудь поняла из услышанного.
После этого случая Скарлетт была уже более осторожной и ее никто никогда не заставал за подслушиванием. Она умело пряталась.
Конечно, девочка понимала, что поступает не слишком хорошо, вызнавая чужие секреты, но ничего не могла с собой поделать, любопытство было выше ее и она продолжала свои тайные занятия.
Но как ни остерегалась Скарлетт, однажды ее застала за подобным занятием Мамушка.
Ибо Мамушка, хоть и была ужасно грузной, умела красться по дому как кошка, абсолютно беззвучно, и неожиданно появлялась там, где ее никто не ожидал.
Все слуги знали за Мамушкой эту особенность и остерегались ее.
Но Скарлетт чувствовала себя в доме в полной безопасности. Она, если и остерегалась кого, так это отца, мать или младших сестер, которые могли все рассказать родителям. Мамушки же она не боялась.
И поэтому, когда старая негритянка тронула ее за плечо, когда Скарлетт сидела на корточках возле стены, Скарлетт даже приветливо улыбнулась ей и приложила палец к губам:
— Тише, Мамушка, они рассказывают такие интересные вещи!
Служанка недовольно нахмурилась.
— Тебе нельзя слушать, о чем говорят джентльмены.
Скарлетт поняла, что сейчас лучше не спорить, ведь тогда ее присутствие может быть замечено отцом. Она все так же, прижимая палец к губам, поднялась и стараясь ступать как можно тише, вышла с Мамушкой на балкон.
— Скарлетт, — наставительно сказала Мамушка.
— Что?
— Надеюсь, ты понимаешь, что поступаешь плохо?
— Нет, не понимаю, ведь я ничего плохого не делала.
— Ну как же, ты подслушивала, о чем говорят джентльмены, а они не знают, что ты их слышишь и поэтому говорят всякие такие вещи… — Мамушка не нашла слов, чтобы поточнее определить тему разговора мужчин, собравшихся в гостиной за выпивкой.
— Мамушка, но ведь они говорят ужасно интересные вещи!
— А о чем они говорили?
— Мне стыдно это повторять.
— Ну вот видишь, значит, разговор был не для твоих ушей, милая.
— Но ведь я тоже, Мамушка, когда-нибудь должна об этом узнать.
Такое откровение застало Мамушку врасплох. Но она быстро нашлась:
— Тебе, милая, рано об этом знать. Конечно, со временем ты узнаешь многое, но мужчины, когда остаются одни, временами говорят такое, о чем лучше не слышать женщинам, к тому же леди. Ведь ты же хочешь стать настоящей леди?
— Конечно хочу, — согласилась Скарлетт, — вот поэтому я и хочу все знать.
— Скарлетт, если ты будешь подслушивать и тебя поймают на этом, то все будут говорить, что ты плохая девочка, сплетница и проказница. И тогда с тобой никто не захочет дружить.
— Даже мальчики? — спросила Скарлетт.
— Да, даже мальчики.
— А я сама ни с кем не хочу дружить.
— Ну как же, милая, можно всю жизнь прожить одной? Ты же хочешь когда-нибудь выйти замуж.
— Но ведь ты же живешь одна, Мамушка?
— Я — это совсем другое дело. Я служанка, а ты леди.
Наконец, Мамушке удалось уговорить Скарлетт, хотя бы на словах, что подслушивать чужие разговоры нехорошо. Девочка хоть и согласилась, но понимала, что при первом же удобном случае примется за старое, только теперь будет уже куда осторожнее.
— Но, милая, признайся сама себе, ведь то, что ты услышала, когда стояла на галерее, тебе совершенно не интересно, — и Мамушка попыталась заглянуть в глаза Скарлетт.
Та опустила свою головку и, переминаясь с ноги на ногу, тихо произнесла:
— Мамушка, ты ошибаешься. То, о чем говорят джентльмены, всегда очень интересно.
— Но неужели это более интересно, чем разговаривать со мной?
Скарлетт вместо ответа только кивнула головой.
— Ах ты проказница! Ах ты плохая девчонка! — воскликнула Мамушка, беря девочку за плечи и вталкивая в спальню. — Если ты будешь со мной спорить и не будешь меня слушаться, я обязательно расскажу миссис о твоем поведении, и тебя обязательно накажут.
— А вот и не накажут, за что меня наказывать? Я случайно услышала их разговор.
— Так о чем же говорили джентльмены?
Было видно, что любопытство буквально распирает старую служанку.
— А, — Скарлетт взмахнула ладошкой, — они говорили о дамах.
— О каких дамах? — тут же спросила Мамушка.
— О разных. Вот мистер Фонтейн рассказывал о какой-то даме из Нового Орлеана.
— И что он о ней говорил? — Мамушка пыталась заглянуть в глаза Скарлетт, но та все время отводила взор в сторону.
— Мистер Фонтейн говорил, что у той женщины бедра такие же, как у кобылы моего отца.
— Фу, какая мерзость! — воскликнула Мамушка. — Разве можно так говорить о дамах? Разве можно сравнивать даму с лошадью?
— Мамушка, но ведь ты же не видела эту даму, может, действительно у нее бедра как у кобылы?
— Скарлетт, как тебе не стыдно произносить подобные слова?
— Не стыдно, Мамушка. Если у нее такие бедра, что ж тут поделаешь?
— Что они еще говорили? — строгим голосом поинтересовалась служанка.
— А еще они говорили, что у этой женщины талия как ножка у рюмки.
— Да этого просто не может быть! — воскликнула Мамушка, всплеснув руками.
— Как не может быть? Действительно не может быть? — поинтересовалась Скарлетт и внимательно посмотрела в лицо служанке.
— Ну, конечно же не может. Разве ты можешь вообразить даму с такой вот талией? — и Мамушка показала на свой палец. — Ее же переломит ветер.
— Мамушка, а я бы очень хотела, чтобы у меня была такая талия, тонкая-тонкая.
— Я тоже хочу, Скарлетт, чтобы у тебя была красивая талия.
— А что для этого надо, Мамушка, ты же знаешь, наверное?
Мамушка уперла свои сильные руки в бедра.
— Я знаю, что когда талия у девушки очень тонкая, это хорошо, но как…
— Мамушка, и джентльменам очень нравится, когда талия тонкая.
— Конечно нравится, еще бы…
Служанка и ее воспитанница уже принялись рассуждать как две закадычные подружки.
Но служанка тут же спохватилась.
— Ах, Скарлетт, ты меня толкаешь на всякие глупые разговоры.
— Почему глупые, Мамушка? Хорошие разговоры. Мы с тобой говорим о всякой всячине и это очень интересно.
— Нет, дорогая, — Мамушка наставительно покачала указательным пальцем перед носом Скарлетт, — девушка должна быть в первую очередь очень скромной и тогда ее будут любить джентльмены.
— Хорошо, я буду скромной. Хотя я слышала, как мистер Колверт говорил о том, что все дамы большущие зануды.
— Да этот Колверт просто несносный человек и слушать его совершенно не обязательно.
— Я его и не слушала. Я просто проходила мимо двери в гостиную и случайно услышала.
— Нельзя! — сказала Мамушка. — Я обязательно скажу хозяйке о том, какая у нее растет дочь.
— Мамушка, подожди, никому не надо ничего говорить. Мама расстроится, а я этого совсем не хочу.
— Не хочешь? Тогда надо поступать так, как следует поступать воспитанной девушке. Ведь ты, Скарлетт, уже очень большая, почти взрослая.
— Да? — переспросила девочка. — Неужели ты думаешь, что я уже взрослая?
— Конечно. Посмотри, какая ты уже высокая, — и Мамушка прижала девочку к себе, — скоро ты будешь выше даже меня.
— Мамушка, а кто тебе больше всех нравится? — задала не очень-то определенный вопрос Скарлетт.
Служанка наморщила лоб, как бы соображая, что ответить девочке. Она, конечно, понимала, что имеет в виду Скарлетт, но постаралась уйти от ответа.
— Мне нравятся джентльмены, которые не говорят плохо о женщинах.
— А такие бывают? — спросила Скарлетт, улыбаясь.
— Но ведь мой хозяин никогда не говорит плохо о своей госпоже.
Скарлетт хотела рассказать Мамушке о том, что несколько раз слышала как ее отец не очень-то лестно отзывался о миссис Макинтош, но все-таки сдержалась.
— А ты, Скарлетт, должна учиться у своей матери. Ведь она у тебя настоящая леди, самая воспитанная и самая образованная.
— Я стараюсь, — сказала Скарлетт, — но не всегда получается. Но у меня же будет время исправиться?
— Конечно, милая, придет время и ты научишься многим премудростям, подобающим приличной девушке из приличной семьи.
— Наверное, родители скоро отправят меня в пансион?
Мамушка с горечью покачала головой.
— Я, конечно, не хотела бы с тобой расставаться и вообще-то, я знаю, девушку лучше воспитывать дома, но я не смогу научить тебя танцевать, музицировать…
— Но ты же хорошо поешь, Мамушка.
— Да, но я же не знаю нот, а ты должна научиться играть на фортепиано, должна научиться танцевать. Ты многому еще должна научиться, Скарлетт, чтобы стать настоящей леди.
Девочка задумалась. Ей, конечно же, очень хотелось стать настоящей леди, но все, что ей предстояло пройти, было так скучно. Она уже представляла, как ей придется часами выслушивать учителей, жить вдалеке от дома.
— А ты поедешь со мной, Мамушка?
— Нет, в пансион служанок не берут.
— А кто же за мной будет присматривать? Кто же меня станет одевать, раздевать? Кто же мне расскажет сказку, кто пожалеет?
Мамушка опять наморщила лоб.
— Ты все должна будешь делать сама, милая. Без этого нельзя.
— Очень жаль, — сказала Скарлетт, — я так к тебе привыкла…
— Милая, это же произойдет не завтра и даже не через год. Тогда ты станешь уже вполне взрослой.
— Мамушка, а когда я выйду замуж, ты тоже будешь со мной?
— Конечно, если твоя мать позволит.
— Позволит, я ее попрошу. Я бы хотела жить с тобой. А с кем же тогда останутся Сьюлен и Кэрин? — вспомнила о существовании своих сестер Скарлетт.
— Жизнь покажет, — ответила Мамушка. — Думаю, что госпожа возьмет им новую молодую служанку, а я останусь с тобой.
— Хорошо, — сказала Скарлетт, — пусть так и будет.
— А ты хочешь, чтобы я была с тобой? — тут же спросила Мамушка.
— Конечно хочу, ведь я так тебя люблю.
Служанка, растрогавшись, прижала к себе Скарлетт и та обняла Мамушку. Это было трогательное зрелище: большая толстая негритянка, прижимающая к себе свою воспитанницу, хрупкую и нежную.
— Мамушка, — Скарлетт запрокинула голову и снизу вверх посмотрела на служанку.
— Да, я тебя слушаю.
— А моя мама тоже была красивой, когда ей исполнилось двенадцать лет?
— Да, она была самой красивой девочкой во всей Саване. Но кроме того, что она была красивой, она была еще очень скромной и послушной.
— Наверное, Мамушка, ты меня обманываешь. Взрослые всегда так говорят о детях, как будто сами были лучше.
— А ты откуда это знаешь? — спросила Мамушка, нахмурив брови.
— Знаю и все, — ушла от ответа Скарлетт. — Так ты никому не будешь рассказывать о том, что я подслушивала?
— Ладно, если это не повторится, то не скажу. Но если я еще раз, Скарлетт, застану тебя за подобным занятием, то знай, я все расскажу госпоже.
— А если ты расскажешь, Мамушка, то я, когда выйду замуж, не возьму тебя с собой.
Мамушка рассмеялась, настолько наивной и непосредственной была реакция Скарлетт на ее замечание.
— Ладно-ладно, дорогая, никому я ничего не скажу, не беспокойся.
— Вот и хорошо, — сказала девочка, — ведь я знала, что ты меня очень любишь. А я, когда выйду замуж, обязательно возьму тебя к себе в дом. У меня будет большой-большой дом, огромный дом, и ты будешь в нем самой важной и самой главной. Ты согласна?
Мамушка тут же вообразила, как она будет командовать всеми слугами в доме юной Скарлетт и рассмеялась.
— Хорошо, я согласна, но ты должна быть послушной, в первую очередь.
— Ладно, Мамушка, я тебя буду слушать.
— Так вот, — Мамушка взяла Скарлетт за плечи, — сейчас мы пойдем к тебе в спальню, и ты уляжешься спать.
— Ай, Мамушка, я еще не хочу спать, ведь еще очень рано.
— Где же рано? Уже давным-давно на улице темно. Так что давай, не будем спорить.
Девочка кивнула головой, потому что понимала, что в этом случае Мамушка будет стоять на своем и переубедить старую служанку она не сможет.
Она покорно двинулась в свою спальню. Мамушка, тяжело дыша, следовала за ней. Служанка помогла девочке раздеться и уложила ее в постель.
— Мамушка, а какое платье я одену завтра?
— А какое ты хочешь?
— Я хочу зеленое, муслиновое, в цветочек.
— Зеленое? Но ведь завтра ты никуда не идешь и гостей в доме не предвидится…
— Ну и что, я все равно хочу зеленое.
— Ладно, зеленое так зеленое. Надо будет только спросить у миссис Эллин, если она согласится, то оденем зеленое. Я вижу, Скарлетт, что ты очень уж любишь наряжаться.
— Конечно же люблю. А кто же не любит ходить в новом красивом платье?
Мамушка посмотрела на свою одежду.
— Да, действительно, всякая женщина любит наряжаться.
— Вот и я, Мамушка, ведь я женщина, поэтому люблю наряжаться.
— Хорошо, договорились, оденешь завтра зеленое муслиновое платье.
— Мамушка… — уже устроившись на подушках, Скарлетт посмотрела на свою служанку, которая укладывала платье.
— Что, дорогая?
— Признайся честно, ты когда-нибудь любила?
Мамушка даже замерла от столь неожиданного вопроса. Но слова уже прозвучали, и Скарлетт ждала ответа.
Старая негритянка пожала плечами, потом на ее толстых губах появилась едва заметная улыбка.
— Что ты спрашивала? — глянула она на девочку.
— Я спрашивала, ты влюблялась когда-нибудь, Мамушка?
Вопрос явно требовал ответа.
— Каждая женщина хоть раз в жизни, да влюблялась.
— А твой жених был красивый?
Мамушка улыбнулась еще шире.
— О, да, он был большой и красивый.
— Больше отца?
Мамушка задумалась.
— Да, он был выше, чем мистер O'Xapa и он очень красиво пел и танцевал.
— Мамушка, а почему вы не поженились? Или ты была замужем?
— Нет, дорогая, мне не повезло.
— Как не повезло, он не захотел на тебе жениться?
От этих простых и безобидных вопросов старая служанка совершенно растерялась. Она то брала в руки платье, то опускала его, перебирала в пальцах складки, оборки, завязывала и без того идеально завязанный бант.
— Почему ты молчишь, Мамушка?
— Я думаю.
— О чем ты думаешь? Ты должна мне сказать, почему ты не вышла за него замуж?
— Он умер, — вдруг сказала старая служанка и из ее глаз брызнули слезы.
— Как умер, Мамушка?
— Его очень сильно ударила лошадь.
— Лошадь ударила?
— Да, он служил на конюшне.
— А как его звали, Мамушка?
— Его звали Тойми, — ласково произнесла служанка.
— А он был красивый?
— Знаешь, Скарлетт, он был самый красивый из всех мужчин, каких я только знала. Он так хорошо пел и танцевал, так здорово скакал на лошади… А потом его не стало.
— А почему ты не вышла второй раз замуж?
— Так ведь я же и не была замужем.
— Ну все равно, почему ты не вышла замуж за другого мужчину?
— А другого, дорогая, такого красивого и хорошего я не встречала.
— А если бы, например, наш Порк предложил тебе выйти за него замуж, ты бы согласилась?
Мамушка расхохоталась. Она даже не могла себе подобное и вообразить.
— Разве тебе не нравится Порк? Он такой веселый, — сказала девочка, подперев щеку кулаком.
— Скарлетт, по-моему, тебе вообще еще рано обо всем этом думать.
— О чем, об этом?
— О том, что кто-то за кого-то вышел замуж или не вышел…
— Но ведь это так интересно, Мамушка, я готова об этом слушать целый час и меня это очень интересует.
— По-моему, Скарлетт, сейчас самое время спать.
— Я не хочу спать, я хочу еще с тобой поговорить.
— Нет, дорогая, мы с тобой уже говорим битый час. У меня еще очень много дел.
— Какие дела, Мамушка, ты же меня любишь? Посиди и поговори со мной. Мамушка, ты же тоже была молодой.
— А что, я сейчас, по-твоему, очень старая?
— Нет, не очень, — пожала плечами Скарлетт, — но ты же была такой, как я?
— Такой, как ты, я никогда не была.
— Как это? Ведь так не бывает, все взрослые когда-то были детьми.
— Конечно же, я была ребенком, но я никогда не подслушивала разговоров взрослых.
— Ой, Мамушка, может хватит, а то ты опять об этом.
— Нет, не хватит, я хочу, чтобы ты была очень воспитанной девушкой, а не такой как сейчас.
— А разве ты меня не любишь такой какая я сейчас есть?
— Люблю, но все равно хочу, чтобы ты стала еще лучше, и тогда все тебя будут любить еще больше.
— А я не хочу, чтобы меня любили еще больше.
— Мне кажется, милая, что мы с тобой сегодня не договоримся. И если ты не ляжешь спать, то завтра я не позволю тебе надеть зеленое муслиновое платье.
— Ладно, Мамушка, — согласилась Скарлетт, поудобнее устраиваясь на высокой подушке. — Я закрываю глаза и сейчас засну.
— Давай, а я посижу, подожду, чтобы ты меня не обманула.
— Я не буду обманывать.
— Нет-нет, Скарлетт, я хочу, чтобы ты уснула при мне, тогда я буду спокойна.
— Ладно, Мамушка, смотри, я засыпаю.
Скарлетт положила голову на ладонь и крепко-крепко зажмурила глаза.
— Я сплю, Мамушка, я уже сплю.
— Нет, ты еще не спишь, но постарайся уснуть.
— А ты завтра утром придешь меня одевать?
— Конечно же приду.
— Тогда ты сразу приготовь зеленое платье.
— Ладно, приготовлю, ты только спи.
Посидев еще четверть часа, Мамушка неслышно удалилась из спальни. А Скарлетт мгновенно открыла глаза, уселась на кровати и самодовольно улыбнулась — наконец, она смогла обмануть старую служанку.
Девочка тихо слезла с кровати, открыла дверь и выскользнула на галерею. Но каково же было ее разочарование, когда она увидела, что гостиная пуста, за столом никого нет, только стоят пустые бокалы и несколько бутылок.
— Вот уж эта Мамушка! — в сердцах произнесла девочка.
«Из-за нее я не услышала самое интересное, ведь мистер Фонтейн хотел рассказать отцу и мистеру Колверту о том, с какой замечательной женщиной ему удалось познакомиться в Саване. Интересно, а у этой женщины тоже тонкая талия и бедра как у кобылы? Вот бы посмотреть на эту даму».
И вдруг Скарлетт услышала, как скрипнула дверь гостиной. Она тут же отпрянула к стене и по шагам узнала, что гостиную пересекает Мамушка, направляясь к ступенькам на галерею.
«Боже, сейчас она меня вновь поймает!» — и Скарлетт опрометью бросилась к двери своей спальни.
Она быстро забралась в постель, натянула одеяло на голову, но потом ей показалось, что это будет слишком бросаться в глаза и вызовет подозрение. Она высвободила голову, прикрыла глаза и задышала ровно и спокойно. Но сердце, как она ни старалась, билось учащенно.
Дверь спальни приоткрылась, и Скарлетт услышала дыхание своей служанки.
— Ну что, милая, ты уже спишь? — едва слышно прошептала служанка.
Скарлетт хотелось сказать, что она еще не уснула, но вовремя сообразила, что этим она выдаст себя. Она ничего не ответила, только повернулась на другой бок.
— Спит, — произнесла Мамушка и плотно притворила за собой дверь.
Скарлетт слышала ее тяжелые шаги на галерее.
Девочке не хотелось спать, но она сама и не заметила, как уснула.
Глава 2
Скарлетт проснулась сама очень рано. В доме все еще спали. Девочка лежала с открытыми глазами и даже не пробовала уснуть. Она слышала, как за окном щебечут птицы, как утренний ветер шелестит в листве деревьев. И у нее было очень хорошо и спокойно на душе.
Она дождалась, когда придет Мамушка, и тут же спросила:
— А ты принесла с собой мое зеленое муслиновое платье?
Мамушка всплеснула руками, она напрочь забыла о просьбе Скарлетт.
— Сейчас принесу, милая, подожди.
Вскоре служанка вернулась, неся перед собой, как самую большую драгоценность, нарядное платье, о котором так мечтала Скарлетт.
Не прошло и полчаса, как Скарлетт была готова к завтраку.
Мистер O'Xapa с управляющим Джонасом Уилкерсоном отправились на дальние плантации, и Скарлетт уже вновь собиралась скучать целый день, как Эллин подозвала дочь к себе и поцеловала в лоб.
— Ты у меня такая хорошенькая, Скарлетт, просто глаз не отвести!
— А в чем дело, мама? — спросила дочка.
— Как хорошо, что ты надела это новое муслиновое платье.
— Все равно меня в нем никто не увидит, — немного обиженно сказала девочка.
— А твои сестры? Я?
— Они уже видели это платье и поэтому я уже ничего нового о нем не услышу.
— Ты такая у меня кокетка, — сказала Эллин, — неужели ты считаешь, Скарлетт, что тебя все обязаны хвалить и восхищаться тобой?
— Нет, мама, но я хотела выглядеть нарядно и красиво.
— А это, Скарлетт, как раз кстати.
— К нам кто-нибудь приедет? — воодушевилась Скарлетт.
— Да, приедет твоя крестная.
Первый восторг Скарлетт сразу же прошел. Она не очень-то любила надменную миссис Макинтош. Но с другой стороны, она обрадовалась: хоть кто-нибудь оценит ее новый наряд.
— Но у меня к тебе просьба, — сказала Эллин.
— Какая?
— Ты должна вести себя примерно.
— Я постараюсь, мама.
— И если ты себя будешь вести хорошо, Скарлетт, то миссис Макинтош обязательно тебя пригласит в гости.
— Меня? — переспросила Скарлетт.
— Да, именно одну тебя. Она как-то говорила мне об этом, что хочет пригласить тебя немного пожить в ее поместье. Ты согласна?
Глаза Скарлетт засияли от радости, ведь до этого она никогда не выбиралась на несколько дней одна без родителей куда-нибудь в гости.
— Ты должна, дорогая, привыкать к самостоятельности, ведь через пару лет ты будешь учиться в пансионе.
И Скарлетт тут же спросила:
— Мама, а Мамушка тоже поедет со мной?
Эллин знала, что миссис Макинтош очень не нравится Мамушка и поэтому она строго сказала:
— Нет, Скарлетт, ты поедешь одна.
— Ну что ж, — вздохнула Скарлетт, — одна так одна, — и она поднялась к себе в комнату.
После обеда, услышав возбужденные голоса слуг, Скарлетт выглянула в окно: к дому подъезжало черное лакированное ландо миссис Макинтош.
Скарлетт сбежала вниз, но Эллин остановила ее.
— Нельзя, дорогая, появляться перед гостями такой запыхавшейся, ты должна выйти с достоинством.
И мать вместе с дочерью вышли на крыльцо.
Из ландо выпорхнула как всегда элегантная миссис Макинтош. Она поцеловала Эллин в щеку, потом погладила Скарлетт по голове, изумилась, какая она уже большая и взрослая.
— Ты выглядишь просто замечательно! — восхищалась миссис Макинтош. — Ты настоящая леди.
Это замечание польстило самолюбию Скарлетт и та почувствовала себя взрослой и самостоятельной. Но Скарлетт изумилась больше всего тому, что миссис Макинтош ничего не сказала о ее новом платье. Скарлетт старалась как могла: она поворачивалась к своей гостье то одним, то другим боком, то поправляла бантик, то приподнимала подол, поднимаясь на ступеньки, но миссис Макинтош словно бы и не видела этого нового муслинового платья. И Скарлетт даже немного обиделась.
Но миссис Макинтош своим наметанным взглядом тут же определила, что нужно Скарлетт.
— О, у тебя такое чудесное платье! — воскликнула она. — Тебе зеленый цвет очень к лицу, он оттеняет цвет твоих глаз.
Скарлетт даже немного порозовела от этого комплимента.
— Спасибо вам, крестная, — сказала она, приседая в глубоком книксене.
Женщины улыбнулись и переглянулись.
— Она ужасно любит, когда ею восхищаются, — тихо сказала Эллин.
Миссис Макинтош согласно кивнула.
— Все это любят, дорогая. И мы с вами не исключение, — миссис Макинтош взяла под локоть Эллин, и они прошли в дом.
Мамушка вышла на крыльцо и попросила Скарлетт немного погулять одной.
Девушка раскрыла зонтик и стала прогуливаться перед крыльцом, как будто тут было кому продемонстрировать свой новый наряд. Вскоре к ней присоединились младшие сестры Сьюлен и Кэрин.
— У тебя такое красивое платье! — тут же сказала Сьюлен, беря в пальцы край подола и рассматривая кружева.
— А почему нам мама не купила такие? — поинтересовалась Кэрин.
— Потому что вы еще маленькие, — высокомерно сказала Скарлетт, — и, гордо приподняв голову, принялась расхаживать возле крыльца.
— Ты такая заносчивая, — сказала Сьюлен, — что мы с тобой не будем играть.
— Ну и пожалуйста, мне ваши игры неинтересны, — надменно произнесла Скарлетт, чувствуя себя настоящей важной дамой.
Она покручивала зонтик и пыталась заглянуть себе за спину. Но потом она почувствовала, что чего-то не хватает и вскоре сообразила, чего именно.
Скарлетт отправилась в дом и остановилась напротив большого зеркала в тяжелой раме. Она долго рассматривала свое отражение, любовалась отделкой платья, привставала на цыпочки, чтобы казаться чуточку выше.
За этим занятием ее и застали Эллин и миссис Макинтош. На губах матери промелькнула улыбка.
— Все девочки одинаковы, — сказала миссис Макинтош, — все любят крутиться перед зеркалом, все любят новые наряды, все любят, чтобы им говорили комплименты.
Скарлетт немного покраснела, смутилась и не знала куда деть зонтик.
— Я хочу тебе сообщить, дорогая, хорошую новость, — сказала Эллин, обращаясь к Скарлетт.
— Я слушаю тебя, мама, — как можно более вежливо произнесла дочь.
— Сейчас мы попьем чай, а потом миссис Макинтош возьмет тебя с собой. Она хочет, чтобы ты пожила у них в усадьбе несколько дней.
Скарлетт от радости чуть не подпрыгнула, но вовремя спохватилась и потупила глаза.
Миссис Макинтош понимала, что Скарлетт очень хочется поехать в гости, но ради вежливости все же спросила:
— А ты, дорогая, хочешь поехать ко мне?
— Конечно хочу, миссис Макинтош, это будет так замечательно!
— Не сомневаюсь, — произнесла крестная, беря девочку за руку. — Как же ты быстро растешь, дорогая!
Женщина стояла возле зеркала и рассматривала свое отражение. Скарлетт уже не смотрела на себя, а видела только миссис Макинтош.
«Какая же она все-таки элегантная! — подумала Скарлетт, — вот бы мне уметь так держаться. Но для этого, наверное, в самом деле придется долго учиться, ведь каждое движение ее выверено. Она и без зеркала знает, как смотрится».
Миссис Макинтош улыбнулась, поскольку выглядела безукоризненно и великолепно. Но потом ее улыбка сделалась немного грустной, ведь она прекрасно понимала, что годы наложили на ее лицо неизгладимый отпечаток. В уголках глаз появились морщинки, румянец уже не был таким ярким, и ей приходилось пользоваться румянами. Волосы утратили свой природный шелковистый блеск. Но все равно, миссис Макинтош для своих лет выглядела еще очень привлекательно.
Мамушка, собирая Скарлетт в дорогу, недовольно ворчала. Она никак не могла простить Эллин и миссис Макинтош того, что она не едет вместе со Скарлетт.
— И кто только за тобой там будет смотреть, милая? — приговаривала она, упаковывая платье. — Кто тебе расчешет волосы, кто уложит спать?
— Миссис Макинтош обещала дать мне служанку, — гордо сказала Скарлетт.
— Вот побудешь без меня, тогда узнаешь, что к чему, — многозначительно сказала Мамушка.
— Но ведь я же вернусь через три дня, — почувствовав грусть в голосе своей служанки, сказала Скарлетт. — Пройдет всего лишь три дня, Мамушка, и мы вновь будем вместе.
— Три дня, — задумчиво сказала служанка, — что я буду делать без тебя? Куда я приложу руки?
— Но ведь у тебя и так много забот, весь дом на тебе держится.
Это замечание польстило Мамушке, и она улыбнулась.
— Ладно, я тебя буду ждать, — посветлела она, наконец, лицом.
Первый восторг Скарлетт прошел. Она сделалась немного грустной. Ведь в самом деле, ей предстояло целых три дня провести вдали от дома, не видя никого из близких. И ей сделалось грустно. Ведь рядом с ней не будет ни Сьюлен, ни Кэрин, ни Мамушки, ни отца, ни матери. Ей все будет незнакомо в чужом доме и еще неизвестно, что ее там ждет.
Но все же любопытство было сильнее осторожности, неизвестность манила Скарлетт.
— Это всего лишь три дня. Это такой маленький срок, — уговаривала она Мамушку.
— Смотри, — наставительно говорила ее служанка, — веди себя скромно, чтобы потом никто не сказал, что я тебя плохо воспитывала.
— Хорошо, Мамушка, я буду стараться.
— Никого не перебивай, не задавай лишних вопросов, отвечай только тогда, когда тебя спрашивают и всегда думай, прежде чем говорить, — давала свои наставления Мамушка. — И самое главное — не ешь много сладостей, иначе у тебя талия будет как у меня. А ведь ты же хочешь быть стройной?
— Но ведь ты же знаешь, что я люблю пирожные, Мамушка.
— Хорошо, только не ешь больше одного в день. А если ты будешь есть больше, то все скажут, что ты сластена и что дома тебя плохо кормят.
— Хорошо, — абсолютно серьезно ответила Скарлетт, — я буду есть только одно пирожное в день.
Наконец, появился Порк и прервал бесконечные наставления Мамушки. Еще неизвестно, сколько нарядов и безделушек запаковала бы служанка, если бы Порк не сказал, что все готово к отъезду и миссис Макинтош ждет внизу.
Служанка сразу же всплеснула руками и начала сокрушаться, что еще много чего не успела упаковать.
Но Скарлетт поспешила ее успокоить:
— Это же всего три дня, мне столько не нужно.
Порк подхватил вещи и пошел к экипажу.
А Скарлетт была уже на крыльце. Она сгорала от нетерпения, ожидая миссис Макинтош.
Наконец-то, Эллин и крестная вышли из дому. Взгляд Эллин был немного грустным, ведь ей впервые предстояло расстаться с дочерью, хоть и на такой малый срок.
Миссис Макинтош подбадривала ее, постоянно повторяя, что девочка должна учиться быть самостоятельной и учиться вести себя в обществе. Эллин согласно кивала, но все равно грусть не исчезала из ее глаз.
Даже Скарлетт, всегда чувствовавшая некую отстраненность в отношениях с матерью, почувствовала прилив нежности и обняла Эллин.
Женщины все еще прощались, а Скарлетт сидела в ландо, прикрывшись от палящего солнца шелковым зонтом. Ей нравилась ярко-красная обивка сидений, невысокие подставки для ног и блестящая медная ручка дверцы, которая прямо-таки сияла на солнце как настоящее золото. Скарлетт чувствовала себя важной дамой, которую везут на бал.
Наконец, прощание закончилось, миссис Макинтош уселась напротив Скарлетт и тихо сказала:
— Помаши на прощание матери рукой.
Скарлетт привстала и принялась быстро махать ладонью.
Мамушка, наблюдая всю эту сцену, прослезилась, ведь она очень любила Скарлетт и ни за что не хотела с ней расставаться.
Миссис Макинтош махнула рукой и приказала кучеру трогать. Ландо медленно покатилось по пыльной дороге, а Мамушка, стоя в окне, все махала и махала рукой, хотя и знала, что Скарлетт уже не видит ее.
А девочка сидела и с восторгом смотрела по сторонам. Они ехали среди полей, засаженных хлопком и табаком. Это были места, знакомые ей до мельчайших подробностей, ведь тут прошла вся ее, такая еще недолгая жизнь.
Но если смотреть из высокого ландо, все кажется абсолютно другим.
И Скарлетт совершенно по-новому взглянула на мир. Она уже словно находилась над ним. Высокие стебли растений теперь оказались внизу. Ветер пробегал по полям и казалось, деревья взмахивают ветвями, как бы прощаясь с ней.
Лошади бежали быстро, ландо плавно катилось по грунтовой дороге, раскачиваясь на рессорах. Это движение немного усыпляло и завораживало.
Далекие холмы вырастали, приближаясь, превращаясь из голубых в зеленые. Вот уже и исчез в белой дымке дом на холме, где остались мать, Мамушка, сестры.
— Тебе грустно? — поинтересовалась миссис Макинтош.
Скарлетт пожала плечами, не зная что ответить.
— Конечно же тебе грустно, — сказала крестная.
— Да, мне грустно, но только чуть-чуть.
— Это хорошая грусть, — сказала миссис Макинтош, — ведь всегда хорошо ненадолго покинуть дом, чтобы потом вернуться.
И Скарлетт, сама удивляясь себе, поняла, что в самом деле, она едет в гости только для того, чтобы вернуться потом домой и рассказывать матери, сестрам, Мамушке о том, что с ней произошло.
А самое главное, ей теперь будет о чем поговорить с Мамушкой. Она расскажет о всех нарядах, которые там увидит, будет описывать картины, расскажет о джентльменах, с которыми познакомится.
Скарлетт предчувствовала, что эта поездка многое изменит в ее жизни, многому научит. Она еще сама не отдавала себе отчет в том, как эта поездка повлияет на ее жизнь, но была уверена — и теперь она будет другой.
А еще она понимала, что миссис Макинтош обязательно сделает ей какие-нибудь хорошие подарки, которыми она будет потом хвалиться перед Мамушкой и своими сестрами, и ни у кого из них таких подарков не будет.
От этих мыслей Скарлетт заулыбалась.
— Ты чему смеешься? — поинтересовалась миссис Макинтош.
— Да так, думаю о всяких глупостях.
— О чем же, например?
— Я думаю о Сьюлен и Кэрин, которые мне завидуют, — соврала Скарлетт и даже не смутилась.
— Конечно, они тебе завидуют, — улыбалась миссис Макинтош, — но ведь ты моя крестница, и я хочу тебе сделать приятное. Я познакомлю тебя со своими гостями.
— А разве у вас, крестная, сейчас гости?
— Конечно, у нас все время кто-нибудь гостит. Это чудесные люди, — продолжала миссис Макинтош, — я думаю, ты им очень понравишься:
— Это ваши родственники или друзья?
Миссис Макинтош улыбнулась:
— Среди них есть и родственники, и друзья.
— А вы их любите?
— Конечно, иначе я не приглашала бы их в гости.
Скарлетт смотрела на дорогу, плывущую под копыта коней, а потом оборачивалась и смотрела на густой шлейф пыли, поднимающийся вслед за ландо. Сверкающий черный лак немного потускнел от серой пыли, и девочка провела пальцем по дверце экипажа.
— Да, сегодня слишком жарко, — вздохнула миссис Макинтош, — и дорога пыльная. Давно уже не было дождя.
— А среди ваших гостей есть дети? — поинтересовалась Скарлетт.
— К сожалению, на этот раз нет, но ведь ты уже большая девочка.
— А можно вы мне расскажете немного о своих гостях, чтобы я их уже представила, прежде чем увижу?
— Конечно можно, — миссис Макинтош задумалась, с кого бы начать. — Моя племянница Клеопатра, ей шестнадцать лет, приехала из Нового Орлеана вместе со своим женихом мистером Киссинджером. Они уже помолвлены и скоро будет свадьба.
— Как здорово! — воскликнула Скарлетт.
— Клеопатра милая и замечательная девушка. Я так желаю им счастья…
— Из Нового Орлеана? — переспросила Скарлетт.
— Да, а почему ты спрашиваешь?
Девочка ответила:
— Я никогда не была в Новом Орлеане.
— Ты еще много где не была. Но ты еще молода и сможешь побывать во многих городах.
Скарлетт задумчиво смотрела на поля, проплывающие мимо ландо, и почему-то представляла себе мисс Клеопатру Макинтош такой, как описывал свою знакомую мистер Фонтейн — с талией как ножка рюмки и с широкими бедрами.
Скарлетт перевела взгляд на лошадей и улыбнулась.
— А еще у меня в гостях моя младшая сестра миссис Элеонора Берлтон. Она долго жила в Европе, а теперь приехала ко мне погостить.
— А миссис Берлтон приехала одна, без мужа? — задала Скарлетт невинный вопрос, ведь она и не подозревала, что это больное место в семье Макинтошей.
— Да, — ласково сказала крестная, — она приехала одна, муж остался в Европе.
Ведь миссис Макинтош не хотелось говорить юной Скарлетт о том, что ее младшая сестра Элеонора рассталась с мужем. Все, кто только знал семейство Макинтошей, осуждали поступок молодой женщины.
И Скарлетт, словно поняв, что спросила о чем-то недозволенном, поспешила тут же сменить тему.
— А вы сами, миссис Макинтош, бывали в Европе?
— Конечно, дорогая, я жила там три года.
— Там хорошо?
— Европа тоже большая и там живет много людей, там большие города.
— Больше чем Савана? — спросила Скарлетт, ведь Савана была единственным городом, где она хоть когда-то бывала и ей казалось, что больше этого городка не может существовать на свете.
— О, Скарлетт, — воскликнула миссис Макинтош, — Савана — очень маленький городок.
В это время ландо подъехало к самой границе владений мистера O'Xapa. Здесь, в конце плантации стояли лачуги рабов. Негритянка, держа за руку голого малыша, пронесла на голове кувшин с водой.
Скарлетт непроизвольно залюбовалась ее стройной фигурой. В движениях негритянки было столько природной грации, что девочка даже позавидовала ей.
— Мы жили в Эдинбурге, — сказала миссис Макинтош. — Мы бывали в Лондоне, в Париже. Это огромные города, Скарлетт, тебе даже трудно такое представить, там живут тысячи, миллионы людей.
— А миллион, это много? — спросила Скарлетт.
— О, это очень много. Наверное, столько бывает зерна с одного поля, — задумалась миссис Макинтош.
— И все они живут в одном городе? — спросила Скарлетт. — Но там же, наверное, очень тесно?
— Нет, Скарлетт, там большие и очень высокие дома.
— Больше, чем наш дом в Таре?
— Конечно, милая, намного больше. Бывают и по пять этажей и по шесть и даже выше. А соборы, Скарлетт, ты даже себе не можешь представить, какие огромные соборы!
— И что, люди ходят по улицам? — поинтересовалась Скарлетт.
— Кто-то ходит, кто-то ездит в экипажах. В общем-то, там так много людей… Там есть оперные театры, где поют артисты, есть картинные галереи, музеи.
— Как интересно! — Скарлетт даже всплеснула руками. — И что, все эти люди знают друг друга?
— Нет, что ты, Скарлетт, там люди почти незнакомы друг с другом. Конечно, кто-то кого-то знает, кто-то к кому-то ходит в гости, встречается. Но в основном, люди незнакомы друг с другом.
— Как плохо, когда кого-нибудь не знаешь, — заметила девочка.
— Нет, Скарлетт, в городе так и должно быть. Ни к чему знать каких-то людей, которые к тебе не имеют никакого отношения. Еще там, Скарлетт, есть очень большие мосты через реку, их даже разводят, чтобы пропускать огромные корабли.
— А вы плавали на корабле, миссис Макинтош?
— Конечно же, дорогая. Как же я могла приехать сюда из Европы?
— А вы долго плыли на корабле?
— О, да, очень долго. Это было изнурительное путешествие.
— Расскажите мне что-нибудь о корабле.
— Что же я могу рассказать тебе о корабле. Вот когда ты немного подрастешь, возможно, тебе придется отправиться в Европу, конечно же, на корабле. Тогда ты все сама и узнаешь.
— А меня отпустят родители?
— Конечно же, отпустят. Если ты к примеру, выйдешь замуж и поедешь с мужем в свадебное путешествие в Европу. Ты ведь хочешь выйти замуж?
Скарлетт даже порозовела, но не призналась в своей тайной мечте.
— Знаете, миссис Макинтош, мне еще рано об этом думать, так говорит мама и Мамушка.
Упоминание о служанке вызвало легкое раздражение на лице миссис Макинтош.
— По-моему, Скарлетт, все женщины думают о замужестве, и ты, скорее всего, не исключение, — улыбнулась миссис Макинтош.
— Конечно же, ведь я читала книжки.
— А ты уже прочла ту книгу, что я подарила тебе в прошлый раз?
— Да, прочла, — сказала Скарлетт.
— Тебе она понравилась?
Девочка пожала плечами.
— Знаете, миссис Макинтош, я не все поняла в этой книге.
— Интересно, что же тебе непонятно в ней?
— Мне непонятно, почему Робби так и не женился на Кэтрин? Ведь они так любили друг друга.
— Это потому, Скарлетт, что их родители не хотели этого.
— Ну и что? — заметила девочка.
— Как это ну и что? Если твоя мама чего-нибудь не желает, ты же не будешь с ней спорить и настаивать на своем?
— Вообще-то, да, — глубокомысленно ответила Скарлетт.
— Вот и Кэтрин не могла ослушаться родителей.
— Жаль, — проронила Скарлетт. — Если бы они поженились, то книжка бы закончилась хорошо. А так мне было очень грустно, я даже плакала.
— Что ты, Скарлетт, не надо расстраиваться. Ведь это всего лишь книга, всего лишь история, которую написал писатель.
— Миссис Макинтош, а у вас много книг дома?
— Да, целая библиотека. Это большая комната и в ней очень-очень много книг.
— А в ней интересные книги?
— Конечно, Скарлетт. Но там очень много книг, которые тебе, Скарлетт, читать еще рано. Подрастешь, и обязательно их все прочтешь. А сейчас, когда мы приедем, я покажу тебе книги для твоего возраста.
— А заканчиваются они как, хорошо?
— Хорошо, Скарлетт, я дам тебе только те книги, которые хорошо заканчиваются. Ты согласна?
— Да, — ответила девочка.
— Но ведь тебе будет неинтересно читать. Ты будешь знать все наперед.
— А я люблю, когда уже знаю, чем книга закончится. Ведь и в жизни всегда интересно знать, что тебя ожидает.
— Ты рассуждаешь очень здраво для своего возраста. А тебе хочется знать, как сложится твоя жизнь?
— Конечно же, хочется, — Скарлетт воодушевилась, — я бы очень хотела знать, кто будет моим мужем. Я хотела бы побывать на своей свадьбе…
Миссис Макинтош громко рассмеялась.
— Я думаю, побывать на своей свадьбе тебе, наверняка, удастся.
— Но я, миссис Макинтош, хотела бы знать все это сейчас.
— Понимаешь, дорогая, вот это-то как раз и невозможно. Ведь если ты сейчас будешь знать, что с тобой произойдет, то тогда жить тебе будет неинтересно. Ты будешь знать, кого тебе нужно любить, с кем нужно ссориться, кого необходимо опасаться, с кем, вообще, не стоит разговаривать и встречаться. И твоя жизнь, поверь мне, станет скучной. А вот когда не знаешь, что будет впереди, то всегда ждешь чего-то очень хорошего, даже замечательного. И пусть даже оно и не случиться… — миссис Макинтош на минутку умолкла.
— …Вот как эта дорога. Ведь ты же не знаешь, что ждет тебя впереди, но ожидаешь что-то хорошее.
Радостная Скарлетт посмотрела вперед.
Дорога быстро летела под копыта лошадей. Ландо мерно покачивалось на рессорах, окрестные пейзажи бежали, экипаж взбирался на холм.
«Что же там впереди?» — подумала Скарлетт.
Она никогда в жизни не была за этим голубым холмом. Но когда экипаж взобрался на перевал, Скарлетт увидела, что по ту сторону такие же поля, засеянные хлопчатником, также вьется белая дорога, вдалеке, изгибаясь, сверкает под лучами солнца река.
— И у нас течет эта же река, — заметила Скарлетт.
— Да, она огибает холмы и бежит по нашей плантации и по вашей. А потом бежит дальше.
— А куда течет эта река, крестная?
— Эта река течет в океан.
— Значит, если сесть в лодку и плыть, то тогда попадешь в океан.
— Конечно, попадешь, — улыбнулась миссис Макинтош.
Женщине уже начинали надоедать бесконечные вопросы девочки.
— Миссис Макинтош, скажите, нам еще долго ехать?
— Нет, уже недолго, вот за тем голубым холмом сразу начнутся наши земли.
— А к вашей усадьбе долго добираться?
— Нет, ее мы тоже увидим с того холма.
И Скарлетт посмотрела на большой пологий голубой холм на горизонте.
Девочке захотелось, чтобы лошади помчались как можно скорее, чтобы побыстрее они взобрались на холм, и перед ними появился дом миссис Макинтош. Ведь ее родители так часто говорили между собой о том, какой замечательный большой дом у Макинтошей. И Скарлетт хотелось как можно скорее увидеть своими глазами этот дом, пройти по его комнатам, увидеть зал для танцев, огромную столовую, уставленную серебром, ведь посудой миссис Макинтош всегда восхищалась ее мать.
— А почему мы так медленно едем? — не выдержав, поинтересовалась Скарлетт.
— Медленно? Мне кажется, нормально. Но если хочешь, помчимся быстрее, — и миссис Макинтош зонтиком прикоснулась к плечу кучера.
Тот оглянулся на свою хозяйку и по ее глазам догадался, чего она от него хочет. Он натянул покрепче вожжи, взмахнул длинным кнутом, и лошади перешли на рысь. Пыль заклубилась за ними и казалось, черное лакированное ландо уже мчится над землей. Скарлетт даже учащенно задышала от восторга, охватившего ее.
— Что, тебе нравится быстро мчаться? — осведомилась миссис Макинтош.
— Да, да, я очень люблю.
— А тебя уже учили ездить верхом?
— Нет, еще не учили, но отец сказал, что он специально для меня купит лошадь и специальное седло.
— Между прочим, уже пора бы тебе научиться ездить верхом. Ведь ты должна быть настоящей дамой, а все дамы должны прекрасно уметь ездить верхом.
— Я научусь, — немного оправдываясь, произнесла Скарлетт. — Вот только отец купит мне пони, я сразу же научусь.
— Если ты будешь хорошей девочкой, то я, может быть, на твой день рождения обязательно подарю тебе лошадь.
— Лошадь? — Скарлетт хлопнула в ладоши.
— Да, лошадь.
— Вы точно сделаете такой подарок, крестная?
— Конечно, дорогая.
И Скарлетт даже зажмурила глаза, представив, какая маленькая и красивая будет у нее лошадь, как ее сестры будут завидовать ей, ведь у них наверняка не будет лошадей. И как Мамушка будет восхищаться своей воспитанницей, когда Скарлетт, сидя в седле, промчится у крыльца дома. От этих мыслей девочке стало веселее.
— Ну вот, ты и развеселилась, а это очень хорошо. Скоро мы приедем, и ты познакомишься с моими гостями. Это чудесные люди, поверь, уж я толк в людях знаю, — миссис Макинтош лукаво улыбнулась.
Скарлетт поежилась под ее взглядом, ведь она прекрасно чувствовала, насколько светская женщина миссис Макинтош и по сравнению с ней она ощущала себя совсем потерянной. Ведь миссис Макинтош могла часами вести разговор практически ни о чем, поддерживать светскую беседу было одним из многочисленных умений этой женщины.
А Скарлетт, как ни старалась подражать ей или своей матери, у нее ничего не получалось. После трех-четырех фраз Скарлетт терялась и уже не знала больше, о чем говорить.
Единственный человек, с которым она могла говорить часами, была Мамушка. Вот со своей служанкой девочка могла болтать буквально обо всем. Могла задавать любые вопросы, и она всегда была уверена, что Мамушка на них ответит, пусть немного невпопад, в силу своих возможностей, но всегда искренне и правдиво.
Наконец, экипаж поднялся на перевал, и взору Скарлетт открылась великолепная картина: огромная ухоженная плантация, ровная, как полет стрелы, дорога и тенистая кипарисовая аллея в самом ее конце. А у подножия следующего холма — белый дом с колоннадой по фасаду.
Хозяйственные постройки тонули в тени старых деревьев.
— Это ваш дом? — восторженно воскликнула Скарлетт.
За домом простирался огромный парк.
— Да, это наш дом, — ответила миссис Макинтош, — и ты будешь в нем гостьей.
Крестная произнесла это, явно гордясь своим поместьем.
— Какой большой у вас дом! — не в силах скрыть восхищение, воскликнула девочка.
— Да, он большой и хороший, — пожала плечами миссис Макинтош.
Скарлетт до боли в глазах всматривалась в залитый солнцем пейзаж. Ей нравился небольшой пруд, простиравшийся в глубине парка. Он, как небольшое зеркало, отливал золотом. На маленьком островке посреди пруда белела беседка с колоннами.
— Что это? — указывая на беседку, поинтересовалась Скарлетт.
— Там я люблю иногда посидеть, подумать, — сказала миссис Макинтош, — там так спокойно…
— А как вы туда добираетесь, ведь вокруг вода?
Миссис Макинтош улыбнулась:
— Конечно на лодке. И еще там у нас живут лебеди, белые и черные.
Скарлетт не могла себе представить черных лебедей.
— Они у меня ручные, их даже можно покормить, — предложила миссис Макинтош.
А вы мне позволите это сделать?
— Конечно.
— И они у вас никуда не улетают?
— Нет, — ответила крестная.
— А почему? — спросила Скарлетт.
— Им нравится жить на нашем пруду, к чему им куда-то улетать.
Дом вырастал буквально на глазах. И чем ближе Скарлетт подъезжала к поместью Макинтошей, тем больше впечатляло ее увиденное: огромная колоннада, длинная аллея, ухоженная и усыпанная цветами живая изгородь, огромные клумбы, полыхающие всеми красками, высокое крыльцо и огромная дубовая дверь.
Ландо, сделав круг, плавно остановилось у крыльца. Кучер открыл дверцу и помог выбраться из экипажа миссис Макинтош и Скарлетт. Слуги тут же принялись заносить багаж в дом, а миссис Макинтош по-хозяйски огляделась вокруг, отдала несколько распоряжений и повела Скарлетт в дом.
В гостиной их встретил сам мистер Макинтош. Он поцеловал жене руку и радостно улыбнувшись, погладил Скарлетт по волосам.
— Какая ты большая, я так давно тебя не видел. А ведь я помню тебя совсем еще маленькой девочкой — вот такой, — и мистер Макинтош показал рукой на стол.
Скарлетт немного смутилась, ведь ей хотелось, чтобы ее воспринимали здесь как взрослую девушку, а ей все время напоминали, что она еще ребенок.
— Как поживают мистер и миссис O'Xapa? — осведомился мистер Макинтош.
Скарлетт ответила и робко принялась осматриваться по сторонам. Ее поразили размеры гостиной, высокие, украшенные гипсовой лепниной потолки, картины, развешанные по стенам, огромный старинный ковер, укрывавший пол и до блеска начищенный паркет. Казалось, в него можно смотреть как в зеркало.
Если у них в Таре мебель, картины, покупались от случая к случаю и не очень-то гармонировали между собой, то здесь, в усадьбе Макинтошей, казалось, все было куплено одновременно, так гармонировали между собой полотна и мебель, обивка стен и ковры, старинные вазы на постаментах, букеты живых цветов.
Миссис Макинтош слегка улыбнулась, заметив замешательство Скарлетт.
— Тебе нравится у нас? — негромко спросила она.
— Да, у вас чудесно, мне очень нравится! — воскликнула Скарлетт.
Почувствовав искренность восхищения, улыбнулся и мистер Макинтош.
И тут в гостиную вошли под руку молодой человек и совсем еще юная девушка. Следом за ними появилась тридцатилетняя женщина с немного грустным взглядом больших голубых глаз.
Хозяин дома поспешил представить Скарлетт своим гостям, а потом представил их.
— Моя племянница Клеопатра, миссис Элеонора Берлтон, — сказал он, указывая на женщину с грустным взглядом, — и мистер Рональд Киссинджер.
Молодой человек улыбнулся Скарлетт очень приветливо и даже поцеловал ей руку. Скарлетт смутилась, ведь это случилось с ней впервые, никто до этого не целовал ей руки, а теперь с ней обошлись как со взрослой. Она почувствовала, что чем-то обязана этому мужчине. Про себя она повторяла имена родственников Макинтошей, чтобы потом их, не дай Бог, не спутать.
— Можешь называть меня просто Рональд, — обратился к девочке молодой мужчина, — а я буду называть тебя Скарлетт. Ты согласна, договорились?
Скарлетт согласно кивнула.
— Ну вот и прекрасно.
Скарлетт была поражена красотой Рональда. Он выглядел, словно герой из книги, и он был совершенно не похож на тех мужчин, которые бывали в их доме. В нем не чувствовалось никакой грубости, улыбка его была приветливой, а взгляд внимательным, словно бы он спешил предупредить малейшее желание своих собеседников.
Племянница хозяина дома Клеопатра выглядела очень скромной. Она отвечала на вопросы лишь односложно, «да» или «нет», в ее движениях чувствовалась некоторая скованность, словно бы она смущается того, что все знают о ее помолвке с Рональдом.
А сестра хозяйки дома Элеонора Берлтон вела себя очень уверенно, словно она была здесь хозяйкой.
Но больше всего воображение Скарлетт поразила Элеонора Берлтон. Никогда до этого Скарлетт не приходилось видеть на одном человеке столько украшений сразу. Ее просто ослепили бриллианты, оправленные в золото и платину. Они сверкали на тонких изящных пальцах женщины, а длинные ногти были тщательно отполированы. Ее белокурые волосы были собраны в замысловатую прическу, на устройство которой, наверное, ушло никак не меньше четырех часов, а в ушах покачивались тяжелые серьги и время от времени они вспыхивали яркими звездами.
