Часть I Звезда шерифа - САГА О СКАРЛЕТТ - Маргарет МИТЧЕЛЛ и другие - RutLib.com

Назад: ТАЙНА СКАРЛЕТ О'ХАРА Мэри Рэдклифф

Часть I
Звезда шерифа

Глава 1

Наконец-то мечта Ретта Баттлера сбылась. Он и в самом деле был богат. Конечно, какие-то семьдесят тысяч долларов не каждого встречного приведут в трепет. Особенно, если у тебя нет своего дома, ни даже определенных планов на будущее. И твой багаж состоит всего лишь из небольшого кожаного саквояжа…

Правда, и от этих семидесяти тысяч долларов осталось чуть больше пятидесяти, после того как Ретт Баттлер справил себе новый костюм, приобрел новый черный плащ и обзавелся шикарным черным скакуном.

Теперь он не позволял себе, чтобы его щеки покрывала щетина. Знакомство с полковником Чарльзом Брандергасом явно пошло ему на пользу. Ретт понял, что даже, ночуя в пустыне, можно найти время и место побриться и вычистить одежду.

Первое желание, возникшее в душе Ретта Баттлера, как только он понял, что стал богат — вернуться на родину, в Чарльстон — через несколько дней улетучилось.

Конечно, с такими деньгами можно было явиться в Чарльстон — но стать средней руки торговцем, которого уважали бы лишь неудачники.

А Ретт Баттлер хотел быть первым везде.

Его манило сейчас другое: магическое число — миллион.

«В этом нет ничего невозможного! — уговаривал сам себя Ретт Баттлер. — Скажи мне кто-нибудь год тому назад, что у меня будет пятьдесят тысяч долларов, я бы не поверил такому предсказателю. А теперь я уже верю в то, что стану миллионером».

Живя на Диком Западе, Ретт чувствовал себя одним из первых. Тут уважали деньги, но еще больше уважали умение выжить при любых обстоятельствах.

А у него на родине, в Чарльстоне, время тянулось вдвое медленнее, и мгновенный переход от существования на краю пропасти к степенной и размеренной жизни не мог произойти вот так сразу.

«Если бы деньги делались сами…» — не раз вздыхал Ретт Баттлер, понимая, что ему еще не раз придется подвергнуть свою жизнь опасности, выдумать не одну хитроумную комбинацию, чтобы разбогатеть окончательно и бесповоротно.

Не привыкший считать наличные, когда они водятся в каждом кармане, Ретт Баттлер к собственному ужасу убедился однажды, что его запасы быстро тают.

А новых поступлений в ближайшее время не предвиделось. Из такого положения существовало два выхода — оба были просты и, в одинаковой мере, невыполнимы.

Можно было вложить деньги в какое-нибудь надежное предприятие, что принесло бы вполне приличные доходы, и жить на эти деньги почти ни о чем не думая.

Но настоящим мужчинам свойственно рисковать, и Ретту Баттлеру не хотелось превратиться в этакого законопослушного гражданина, чей унылый вид навевает на горожан скуку, а вдохновляет лишь приходского священника.

Второй вариант был еще проще — не думать ни о чем и ждать, когда все деньги кончатся. И тогда жизнь сложится сама собой…

И Ретт Баттлер, чьи годы уже неотвратимо приближались к тридцати, понял, что ему не обойтись без мудрого совета своего старого друга, полковника Чарльза Брандергаса.

Конечно же, разыскать человека при той любви жителей Запада к перемене мест, было практически невозможно. А если полковник продолжал заниматься ловлей бандитов, то вряд ли проводил в одном отеле больше недели.

Но с другой стороны, полковник был очень приметным человеком и даже его мимолетное появление в каком-нибудь из городков оставляло в памяти жителей неизгладимый след…

Аккуратно упаковав свои немногочисленные пожитки, Ретт Баттлер облачился во все новое и встал перед большим зеркалом в номере гостиницы.

На лице мужчины при виде своего отражения появилась улыбка. Только сейчас Ретт заметил, насколько он хочет подражать полковнику Брандергасу — такой же черный плащ, черный костюм, даже взгляд сделался более рассудительным и спокойным. А главное, револьвер из кобуры на бедре перекочевал на живот.

В дверь робко постучали, и Ретт бросил через плечо:

— Войдите.

Старый коридорный был поражен торжественным нарядом постояльца: таких людей не часто заносило в здешние края.

— Дилижанс отправляется через час, сэр. Прикажете донести багаж до станции?

— Я сам.

Ретт подхватил саквояж и расплатился с коридорным за услуги. Маленькая блестящая монета тут же была проверена на подделку и бесследно исчезла в кармане поношенных штанов. Конечно же, проверять монету в присутствие того, кто ее дал, было неприлично, но старый коридорный придерживался в жизни нескольких железных правил, которые помогли ему продержаться до столь преклонного возраста. Одно из них было — «никогда и никому не доверяй».

Ретт Баттлер спустился в салун и, поскольку до отправления дилижанса оставалось еще порядочно времени, заказал себе виски. Он сидел за угловым столиком, попивая спиртное, и следил за происходящим в зале.

Возле самого окна стоял небольшой, обитый зеленым сукном стол с разложенными на нем фишками и колодами карт.

Скучающий банкомет от нечего делать готовился к вечеру, тренируясь банковать колоду самыми невообразимыми способами. В его руках карты змеились, колода то разъединялась на две части, то карты сдвигались и тут же начинали перепрыгивать из одной руки в другую. Он действовал, словно умелый фокусник. И его нисколько не волновало, смотрит ли на него сейчас кто-нибудь или нет.

Этот человек с короткой бородкой и аккуратными усиками мог сделать с игральной колодой буквально все, что с ней только можно было сделать…

Взгляд Ретта Баттлера скользнул дальше, и он увидел мирно спящего под столом фермера, заботливо уложенного туда хозяином, чтобы тому не докучали мухи и солнечный свет. Сердобольный хозяин прикрыл посетителю, не рассчитавшему своих сил, лицо шляпой. И если бы не вздымающаяся от вздохов грудь, то его можно было бы принять за покойника.

За фортепиано со снятой крышкой сидел долговязый пианист и извлекал из инструмента дребезжащие, немного развязные звуки, отдаленно напоминавшие польку.

Хозяин салуна протирал влажной тряпкой дубовую стойку, переставлял стаканы, рассматривал этикетки бутылок.

Каждый был занят своим делом, и лишь только у Ретта Баттлера дела не было, словно, получив в свои руки деньги, он выбыл из игры, никто не хочет с ним играть по старым правилам, а новые он еще не придумал…

Как медленно ни пить виски, они все равно когда-нибудь кончатся, и Ретту пришлось заказать себе еще.

Крепкий напиток согревал тело, но не душу. Мерный шелест карт, позвякивание стаканов и бутылок, дребезжание струн, и даже пьяный сон фермера — все имело свой смысл.

«Ну, хорошо, — сказал сам себе Ретт Баттлер, — вернешься ты, Ретт, в Чарльстон, войдешь в дом отца… И как ты сможешь посмотреть ему в глаза после стольких лет отсутствия? Ведь ты не удосужился даже написать письмо. Неужели же обида была настолько большой? Неужели ты до сих пор не научился прощать?

Нет, — тут же возразил себе Ретт, — в мыслях я не раз обращался к тебе, отец, не раз вспоминал тебя, мать. Но дело в том, что существует гордость, и плох тот сын, который не считает себя лучше своего родителя. Ведь ты же давно простил меня, отец? Ведь ты простил меня в тот самый день, когда я покинул город?»

Мысли об отце навеяли на Ретта Баттлера тоску и заставили вспомнить Чарльза Брандергаса.

Он и в самом деле был Ретту Баттлеру кем-то вроде дяди, отца или же старшего брата, потому что полковник был одним из тех немногих людей, перед которыми Ретт Баттлер терялся. И не потому, что умел делать меньше, чем они, а потому что чувствовал, что те лучше знают жизнь. И многие вещи, казавшиеся Ретту никчемными, внезапно приобретали смысл, стоило о них заговорить полковнику.

Ретт Баттлер с надеждой подумал, что, возможно, Чарльз Брандергас тоже не забыл его и, встретившись вновь, они придумают, как быть Ретту дальше, какой дорогой двинуться к своей заветной цели — к богатству.

Ретт взглянул на большие настенные часы, покачивающие маятником над самой головой бармена. В запасе еще оставалось три четверти часа.

Он прихватил свой недопитый стаканчик и отправился к обитому зеленым сукном столу, за которым разместился банкомет. Тот, не прекращая своих манипуляций с картами, указал глазами на стул напротив.

— Во что? — спросил банкомет, и Ретт Баттлер готов был поклясться, что у того с губ не сорвалось ни единого слова — говорили одни глаза.

Ретт уселся на далеко отодвинутый от стола стул и, забросив ногу за ногу, ответил:

— В покер.

Захрустела бумажная обертка, срываемая с новой колоды, и перед Реттом тут же легли одна за другой пять карт.

И ему вспомнилось, как он любил в детстве загадывать всякие странные вещи. Например, спускаясь по лестнице, он загадывал, что если количество ступеней будет четное, то ему повезет, а если — нечетное… А лестницы в Чарльстоне были почему-то большей частью с нечетным количеством ступенек.

И вот теперь, держа в руках еще не раскрытый веер карт, Ретт Баттлер решил загадать:

«Если у меня на руках окажется пиковый туз, то умру, так и не вернувшись домой».

Одна за другой карты показывали свои изображения, но пикового туза среди них не было, зато присутствовали три остальных — крестовый, бубновый и червонный. И черные разных мастей девятка с десяткой.

— Сколько? — спросил банкомет, мельком взглянув в свой веер.

— Две, — произнес Баттлер, полуприкрыв глаза и сбрасывая карты, оставив у себя на руках трех тузов.

Он сел за этот карточный стол не с мыслью выиграть деньги и даже не с мыслью убить время. Он только сейчас понял, что в очередной раз испытывает судьбу, пытаясь предугадать свое будущее.

И, как всегда в последние годы, жизнь его застыла на краю пропасти. Единственное, что могло дать в руки Ретту Баттлеру хорошую комбинацию — это пиковый туз. Тогда, располагая тузовым каре, он почти наверняка забрал бы банк. Но существовало и придуманное самим роковое условие: если пиковый туз окажется на руках — значит я умру, не вернувшись на родину.

Можно было отложить карты в сторону, сдавшись без спора. Десять долларов, поставленных Реттом на кон, ничего для него не решали, но он не хотел увиливать от судьбы.

В нем вновь проснулась детская уверенность в том, что расположение вещей, порядок слов оказывают на ход жизни куда большее воздействие, чем ход мыслей.

Банкомет положил перед Реттом две карты. Ретт смотрел на них, боясь притронуться к их бумажным спинам.

— Какие-нибудь проблемы? — осведомился банкомет, хотя в его обязанности не входило расспрашивать про состояние души противника.

— Все в порядке, — опомнился Ретт Баттлер, поднимая две карты, одной из которых оказался пиковый туз.

«Тузовое каре! — вспыхнуло в мозгу Ретта, — Тузовое каре. А значит, и пиковый туз. А значит, я…»

Ему не хотелось додумывать.

— Повышаете ставку? — спросил банкомет бесстрастно глядя на свой веер карт.

— Пасую, — Ретт Баттлер отложил карты в сторону, — чертовски не везет. Не сложилось вообще, никакой комбинации.

— Такое бывает очень редко, даже, наверное, реже, чем тузовое каре, — сказал банкомет, забирая банк. — И честно говоря, я бы признавал такую комбинацию, когда на руки не пришло ну совсем ничего, никак не меньше, чем флеш-рояль.

Рука банкомета потянулась к пяти картам, отложенным Реттом Баттлером.

— Я хотел бы взять их на память, — улыбнулся Ретт.

Банкомет пожал плечами.

— Если бы я знал, что игра будет недолгой, то не распечатывал бы колоду.

— Я могу ее откупить, — предложил Ретт.

— Да нет, вы и так проиграли, — ответил мужчина с бородкой, пододвигая к Ретту колоду.

Поняв, что дальнейшей игры не будет, банкомет разоткровенничался.

— А вот у меня была стрит и, честно признаюсь, уже подумал — плакали мои денежки, если не отыграюсь в следующем коне. Мне почему-то никогда не везет с самого начала.

— Но теперь же повезло, — возразил Ретт.

— Извините, сэр, но у меня чувство, что меня обманули, хоть я выиграл.

— Такое бывает, — Ретт Баттлер поднялся из-за стола.

— Уезжаете? — с сожалением в голосе спросил банкомет, понимая, что одним богатым любителем игры в карты станет меньше.

— Уезжаю, — неопределенно ответил Ретт.

Но на этом любопытство банкомета не окончилось.

— А нельзя ли узнать, куда?

Такой вопрос не показался Ретту странным, ведь почти все банкометы знали друг друга. Не так уж много людей, способных скопить солидный капитал, занимаясь столь рискованным делом, ведь проигравшийся соперник мог со злостью разрядить свой револьвер в победителя. Банкометов всегда боялись, но почти никто не уважал. Нельзя было сказать, чтобы все банкометы поголовно были нечисты на руку, но ангелов среди них не встречалось.

— Так вы едете домой, сэр?

— У меня нет дома, — с грустью ответил Ретт.

Собеседник недоверчиво посмотрел на дорогой костюм, шикарный плащ. Ведь только то, что было надето на Ретте Баттлере, стоило немногим меньше половины дома.

— А вам не встречался полковник Чарльз Брандергас? — в свою очередь спросил Ретт Баттлер.

— Игроки редко представляются, — развел руками банкомет.

Но тут полы плаща Ретта колыхнулись, когда он нагнулся, чтобы подхватить саквояж, и на его животе сверкнул рукояткой револьвер.

— Это такой весь в черном, и носит револьвер на животе? — обрадовался банкомет, что вспомнил.

Ретт Баттлер знал за полковником Брандергасом разные удивительные способности, но не предполагал, что тот вдобавок ко всему и хорошо умеет играть в карты, о чем ему не преминул рассказать собеседник.

— Он выиграл у меня целых триста долларов. Именно поэтому я его и запомнил.

— Давно вы встречались? — спросил Ретт.

— Нет, всего лишь на прошлой неделе. И я припоминаю, что спутник называл его полковником.

— Полковником Брандергасом, — уточнил Ретт Баттлер.

— Да-да, полковником Брандергасом. Это именно тот человек.

— Полковник не говорил, куда собирается направиться?

— А тут дорога, вообще-то, одна, — принялся объяснять словоохотливый собеседник, — людям с деньгами отсюда одна дорога в Клостер-Таун.

Ретт Баттлер задумался: вряд ли у Чарльза Брандергаса были с собой большие деньги. Хотя… кто знает, жизнь изменчива, и за то время, что они не виделись, многое могло измениться.

Банкомет, словно бы перехватив мысль Ретта Баттлера, предложил свое умозаключение.

— Если человек абсолютно безразлично берет выигрыш в триста долларов, значит в кармане у него, как минимум, раз в сто больше. Во всяком случае, я так и поступаю.

— Клостер-Таун… — проговорил Ретт Баттлер, обращаясь скорее к самому себе, чем к своему собеседнику.

Он уже слышал где-то это название, знал, что этот город находится где-то неподалеку. Но чем он знаменит, Ретт Баттлер не мог припомнить.

— Клостер-Таун — чудесный город, — принялся объяснять банкомет. — В его окрестностях заложены целых три шахты по добыче серебра.

Обычно в этих краях на устах было слово «золото», здесь о золоте говорили все, начиная с маленьких детей и кончая дряхлыми стариками. И каждый мечтал разбогатеть, намыв себе как можно больше золота.

Но серебро можно было добывать лишь промышленным способом и поэтому в кругах, где привык вращаться Ретт Баттлер — а они относились явно не к высшему свету Запада — слово «серебро» звучало не так уж часто.

— Он и возник на серебре, этот город, — продолжал банкомет. — Это, наверное, единственное место на Диком Западе, куда привозят платья прямо из Парижа целыми фургонами. И у местных проституток, — тут глаза банкомета блаженно вознеслись, — нет проблем с деньгами. На наряды они не жалеют ничего. За полгода Клостер-Таун стал самым большим городом в окрестности.

— Так почему же ты сидишь в этом захолустье? — спросил Ретт.

Банкомет приуныл.

— На это есть много причин. Главная — у меня не хватает денег занять место за обитым зеленым сукном столом в Клостер-Тауне.

— Все связано одно с другим, — философски заметил Ретт Баттлер, — займешь место — и появятся деньги.

— Я понимаю, — вздохнул банкомет. — Но в Клостер-Тауне не все решает удача и умение играть в карты. Вы бы только видели, сэр, с какой охраной едут фургоны, груженые добытым серебром.

— Драгоценности и положено охранять.

— Да, но раньше охраны было в пять раз меньше.

Банкомет воровато огляделся по сторонам, словно боясь, что его могут подслушать, и перешел не еле различимый шепот.

— Это было чудесное место, сэр. До того, как там появились желтые.

— Желтые? — с недоумением переспросил Ретт Баттлер.

— Да, — прямо-таки зашипел банкомет, — они возникли словно на пустом месте. А виной всему братья Баллоу — Фрэд и Ричард. Это они приехали в Клостер-Таун на запах денег.

— Их что? Целая банда? — спросил Ретт Баттлер.

— Не то слово. У братьев Баллоу настоящая армия. Никто толком не знает, сколько у них человек.

— А почему их называют желтыми?

— Каждый член банды обязательно носит что-нибудь желтое — или повязку, или желтый пояс. Их сразу можно заприметить в барах, в салунах. Они ведут себя нагло, ведь чувствуют за собой поддержку братьев Баллоу.

— И местные власти, конечно же, не в силах с ними справиться, — вздохнул Ретт Баттлер.

— У меня такое чувство, — продолжал шептать банкомет, — что те запугали не только шерифа, но и всю полицию, всех жителей города. Они ходят по Клостер-Тауну совсем не прячась, нагло. А если кого-то убивают, то никогда не находят свидетелей. Даже если убьют в упор выстрелом из карабина на рыночной площади в воскресный день. Все боятся расправы и никто не хочет связываться с бандитами.

— Так ты уверен, что полковник Брандергас отправился в Клостер-Таун? — спросил Ретт.

— Я не могу поручиться, — пожал плечами банкомет, — но это вполне возможно. Во всяком случае, девять из десяти человек, останавливавшихся в нашем городке, отправляются туда — всех манит запах денег.

Ретт Баттлер посмотрел на пухлый мясистый нос банкомета и понял, что говоря так о других, тот скорее всего, имеет в виду самого себя.

До отправления дилижанса оставалось меньше четверти часа и нужно было спешить.

Но тут Ретт Баттлер вспомнил, что банкомет говорил о каком-то попутчике полковника. Конечно, это мог быть случайный человек, присевший сыграть партию в покер за карточный стол.

Но случайные сведения, добытые от собеседника, могли пригодиться Ретту Баттлеру в будущем.

— Ты не помнишь, кто был с полковником? — спросил Ретт.

— Тоже очень видный человек, одет также, как вы, сэр. Но, скорее всего, денег у него в настоящее время мало.

— Он что, радовался, когда срывал банк?

— Нет, тут дело в другом, — принялся объяснять, демонстрируя свой жизненный опыт, банкомет, — он никогда не играл по-крупному.

— Может быть, слишком осторожный?

— Такое тоже бывает. Но я же все понимаю по глазам игрока, иначе не сидел бы за этим столом с колодой в руках.

И банкомет взял потрепанную колоду, которой уже никто не стал бы играть, разве что изрядно запьянев, поскольку в ней все карты можно было узнать со стороны рубашки, и принялся вновь тренироваться в умении тасовать.

Ретт Баттлер покинул салун и через пять минут был на почтовой станции. Он переменил свои планы и, вместо того, чтобы двигаться на запад, избрал путь на восток — к молодому процветающему городку Клостер-Тауну.

Привыкший путешествовать в седле, Ретт несколько неуютно чувствовал себя в дилижансе. Но положение обязывает. Мальчишка, нанятый Реттом Баттлером, ехал верхом на его коне, сопровождая дилижанс. В дороге у пассажиров только и было разговоров, что о банде желтых, терроризировавших окрестности. Все боялись того, что бандиты могут напасть на дилижанс, хотя улов для них был бы тут более чем скромным.

Ретт Баттлер на взгляд прикинул, что, даже собрав все драгоценности с пассажиров, бандиты вряд ли выручат с них больше десяти тысяч долларов. А свои деньги он отдавать не собирался.

Грохотали обитые железом колеса дилижанса, сам экипаж плавно покачивался на рессорах. И Ретт Баттлер как ни старался, все равно прикрыл глаза и задремал. Но он не провалился в сон, до его слуха доносились обрывки разговора. Сосед справа, скорее всего врач, не переставая восхищался прелестями Клостер-Тауна. Он рисовал своей спутнице, скорее всего племяннице, радужные перспективы их будущей жизни в городе.

— Там, Эмми, фонари горят целую ночь и есть даже театр.

Девушка, никогда не бывавшая дальше порога своего дома, явно имела превратное представление о мире. Главную угрозу своей жизни она видела в существовании мужчин.

— Но, дядя, там, говорят, девушке одной нельзя появляться на улице!

Ретт Баттлер, не открывая глаз, улыбнулся, но все-таки поленился посмотреть на свою попутчицу, хотя и успел призабыть ее лицо.

А врач принялся ее утешать:

— У тебя, Эмми, будет своя служанка, и вы будете выходить только вместе.

— А если на нас нападут?

— Неужели, Эмми, ты думаешь, что бандитам нечего больше делать, как только грабить тебя на виду у всего города?! Ведь там есть шериф, есть полиция, они найдут управу на бандитов.

— Но ты же сам слышал, желтые в самом городе и никого не боятся.

— Все это ерунда! — заверил ее дядя.

Тут в разговор вступил торговец скотом, сидящий напротив Ретта Баттлера.

— Ваша племянница абсолютно права, мистер, и на вашем месте я оставил бы ее дома.

Врач, недовольный тем, что в правдивости его слов кто-то сомневается, отрезал:

— А вам откуда знать?

— Я каждую неделю бываю там и насмотрелся всякого. Вот две недели тому назад прямо на площади застрелили полицейского, а шериф, прекрасно зная, кто его убил, даже не пошевелил пальцем, чтобы наказать преступника.

— Я не верю этим россказням! — высокомерно заявил врач.

— Можно не верить, но я видел это собственными глазами. Я видел, как при всех у дверей салуна бандит с желтой повязкой на шее всадил три пули в полицейского, а после даже к не подумал убегать. И знаете, мистер, самое странное то, что эту картину видело по меньшей мере двадцать человек — и никто из них не пожелал давать показания.

Ретт Баттлер слушал вполуха, как препираются торговец скотом и врач, как ни один из них не может доказать другому своей правоты. Он, склонив голову набок, приоткрыл один глаз и увидел, как его конь без устали перебирая копытами, следует рядом с экипажем. Всадник, двенадцатилетний мексиканский мальчишка, даже не доставал ногами до стремян, которые, широко раскачиваясь, тихонько позванивали.

Девушка, явно испугавшись, что ее дядя так рассердился, ввязавшись в спор, принялась его успокаивать.

— Я не пробуду у тебя долго. И если в Клостер-Тауне в самом деле творятся такие дела, то вернусь домой.

— Почему мы должны бояться каких-то бандитов? — негодовал врач. — Почему шериф к полиция ничего не могут поделать? Ведь мы исправно платим деньги.

— Вы просто не были в Клостер-Тауне, — резонно заметил торговец, — желтые — это целая армия, они прячутся повсюду, нападают на фургоны, бесчинствуют в городе…

— Но, может быть, — со слабой надеждой в голосе спросила Эмми, — они не трогают тех, кто не обращает на них внимания, кто не пробует вмешиваться в их дела?

— Если бы это было так! — вздохнул торговец скотом. — В начале они вели себя так, а потом вконец обнаглели. Если так пойдет дальше, то Клостер-Таун придет в упадок, многие приличные семьи уже покинули город, оставив вести свои дела поверенным. Но вы же сами понимаете, что долго так продолжаться не может, кто-то должен взять верх. И по-моему, кончится тем, что город опустеет, а братья Баллоу станут заправлять всем.

Ретту Баттлеру не хотелось вмешиваться в разговор, но все же ему стало жаль наивную Эмми, напуганную рассказом торговца скотом. Он сдвинул шляпу на затылок и посмотрел на девушку.

Та не знала, улыбаться ей или смутиться. На всякий случай она наклонила головку и стала рассматривать плетеную сумку, стоявшую у нее на коленях. Ее пальцы нервно теребили край вышитой салфетки, губы подрагивали. Девушка готова была вот-вот расплакаться.

— Так вы, мистер, утверждаете, что желтые никого и ничего не бояться? — немного надменно спросил Ретт Баттлер торговца.

— А вы что, сами не боитесь бандитов? — раздраженно ответил тот.

Ведь было понятно, что Ретт Баттлер приезжий и не знает всех тонкостей местной жизни.

— Не боятся одни дураки, — заметил Ретт Баттлер. — Но одно дело бояться и ничего не делать — и совсем другое — бороться со злом. Я бы на вашем месте, мистер, выбрал второй путь.

— Смириться со злом иногда дешевле, — снова вздохнул торговец скотом. — Я бы дорого отдал за то, чтобы братьев Баллоу не было тут и в помине, но я, мистер, реалист и предпочитаю реальную выгоду. Если мне дешевле мириться с существованием братьев Баллоу и всей желтой банды, то я буду мириться. Я был на площади, когда застрелили полицейского и тоже не стал давать показаний. Мне моя жизнь дороже. А если вы, мистер, хотите бороться с бандитами, то — пожалуйста, становиться на вашей дороге я не стану. Но когда ваш труп найдут на улице Клостер-Тауна, я не стану делать из этого трагедии. Были смельчаки до вас, наверное, будут и после.

— По-моему, — ответил Ретт Баттлер, — я не говорил, что буду бороться с бандитами. Это ваши проблемы, вам здесь жить, бояться за своих жен, дочерей. И если вы согласны терпеть издевательства, то терпите. А я всего лишь ищу одного своего друга и надеюсь, надолго задерживаться в здешних местах не буду.

— Вы хотите сказать, мистер, что я трус, — торговец, явно гордившийся своим блестящим револьвером, иначе бы он не торчал так далеко из кобуры, надул губы.

Его оружие в глазах Ретта Баттлера было бесполезной игрушкой, дорогой, сверкающей, но игрушкой. И оно не могло сравниться с простым удобным револьвером, покоившемся у Ретта за спиной в небольшой кобуре, прикрепленной к поясу.

— Вы, может быть, и порядочный человек, — Ретт Баттлер смерил взглядом торговца скотом, — но заслуживаете издевательств, если согласны их безропотно сносить.

— Эти бандиты стоят мне уйму денег, — выходя из себя почти кричал торговец. — И все время их аппетиты растут. Раньше я мог откупиться от них сотней долларов, а теперь на это уходят тысячи.

— Самый дешевый способ — это взять оружие и выяснить, кто же из вас сильнее. Это самый дешевый способ, но, я понимаю, не самый легкий.

Эмми с восхищением смотрела на Ретта Баттлера. Девушка, жившая до сих пор на ферме, отстоявшей от дороги на десять миль, можно сказать, в глаза не видела настоящего мужчину. Наверное, Ретт Баттлер казался ей героем, сошедшим со страниц книги. Она теперь уже не отводила взгляда, а жадно всматривалась в глаза Ретта Баттлера.

И в ее глазах читалась какая-то просьба.

Эмми была миловидна, хотя и некрасива. Ее лицо невозможно было изобразить на портрете, не утратив всей его привлекательности, заключавшейся в движении, в том, как она вскидывала взгляд, в том, как она наивно приоткрывала рот, слушая очередную отповедь Ретта Баттлера торговцу скотом.

И Ретту было жаль эту наивную девушку, ничего не понимавшую в жизни. Казалось, она готова поверить всему, чего бы не сказал сейчас Ретт Баттлер.

Скажи он, что по приезде в Клостер-Таун он перестреляет всю банду братьев Баллоу, она бы поверила и этому.

Скажи даже, что он собирается на ней жениться, она бы и в этом не усомнилась.

Но Ретт вместо этого, резко закончил спор, спросив:

— Какая станция следующая?

— Сан-Диего, — так же быстро успокоившись, как и разволновавшись, ответил торговец скотом.

Но потому, как он кривил губы, произнося испанское название, было видно, что он не очень любит мексиканцев.

— Спасибо, сеньор, — ответил Ретт Баттлер специально, чтобы позлить убежденного англосакса.

Эмми чуть заметно улыбнулась и румянец залил ее щеки.

— Вам, мисс, я советую не волноваться. Если что, вы всегда сможете обратиться ко мне за помощью. И думаю, тогда вашему обидчику придется плохо.

Ретт Баттлер понимал, что дает пустое обещание, ведь он не собирался оставаться в Клостер-Тауне, если не отыщет там полковника Брандергаса.

И поэтому он почувствовал себя не очень ловко, увидев, что Эмми полна к нему благодарности.

Ретт Баттлер сдвинул шляпу на лицо и сделал вид, что дремлет. Его острый слух выделил из общего шума звуки далеких выстрелов. Но Ретт, убедившись, что никто из пассажиров дилижанса явно не слышит их, не стал привлекать к этому внимания: мало ли что могло случиться где-то вдалеке от дороги? Ведь в самом же деле, нельзя вмешиваться во все подряд, всем помогать, нельзя избавлять мир от зла, забывая при этом творить добро. А для себя Ретт Баттлер твердо решил: с прошлой жизнью нужно кончать и браться за что-то более определенное.

Звуки далеких выстрелов смолкли, но прошло несколько минут и послышалось еще два выстрела, за ними еще один. Больше ничего не нарушало спокойствия.

Мальчишка, сидевший верхом на коне, тоже услышал эти выстрелы и постарался приподняться в седле. Но каждый раз, уцепившись руками за луку, соскальзывал, ведь его босые ноги не доставали до стремян.

Ретт Баттлер, хоть и делал вид, что спит, но был весь в напряжении. Ведь он прекрасно знал нравы местных бандитов, и поэтому его рука как бы невзначай, словно случайно сброшенная во сне, легла на рукоять револьвера.

Глава 2

Выстрелы, услышанные Реттом Баттлером, не были плодом его фантазии, они в самом деле прозвучали на центральной площади Сан-Диего. Это был городок, построенный еще в семнадцатом веке испанскими переселенцами, и он сохранил весь свой колорит.

На центральной площади пыльного Сан-Диего извергал свою теплую воду небольшой фонтан. Струи ударялись в наполненную до краев каменную чашу и стекали к поилкам для коней.

Через всю площадь тянулась косая тень огромного собора. Казалось, внутри храма мог поместиться весь Сан-Диего.

Стоявший когда-то на бойком месте, городок постепенно пришел в упадок, и теперь в нем насчитывалась от силы тысяча жителей. Это были мексиканцы, и о былом их достатке говорили лишь украшения на поношенных платьях.

Все было приготовлено к празднику. На фасаде собора ветер развевал цветные ленты. Под навесом возле харчевни выстроились длинные столы, заставленные яствами и оплетенными лозой бутылками с вином.

В храме только что кончилось венчание. Младший представитель рода Корда Хуан наконец-то обрел себе спутницу жизни. Парень и девушка собирались обвенчаться давно, но Хуана сдерживало отсутствие средств. И вот наконец, ему повезло. Он сумел подстрелить двух человек из банды желтых, за что и получил награду, выплаченную ему властями.

Теперь жизнь представала перед ним в радужных красках.

Невеста держала его под руку, когда он выводил ее из собора. Яркое солнце обрушило на них весь свой жар. После торжественных звуков органа немного неуместными показались бренчание гитар и хриплые голоса музыкантов.

«Но почему так пустынна площадь? — подумал Хуан Корда, глядя на пыль, подхваченную ветром. — Почему нас никто не встречает?»

И тут он заметил испуганные лица горожан, выглядывавших из боковых улиц. Сердце Хуана сжалось в предчувствии недоброго.

Дверь одного из домов отворилась и на крыльцо ступил старший из братьев Баллоу, Фрэд. Из-за его плеча выглядывал Ричард. Оба они сжимали в руках карабины.

И тут же появились прятавшиеся до этого бандиты, на каждом из них горела желтым цветом повязка. Послышался лязг взводимых курков и одновременно дюжина стволов нацелилась на Хуана Корда и его жену.

Старший брат Фрэд Баллоу в красной, пропитанной потом рубашке и широкополом мексиканском сомбреро медленно спустился с крыльца. На его губах застыла зловещая улыбка.

— Может, оставишь его мне? — бросил Ричард.

— Нет, — не оборачиваясь, ответил старший брат, — это моя добыча.

Бандиты гнусно улыбались в предчувствии расправы.

Хуан Корда рванулся было назад в храм, в надежде, что там бандиты не осмелятся стрелять, но его остановил грозный окрик Фрэда.

— У меня есть к тебе разговор, Хуан, и думаю тебе придется меня выслушать.

В подтверждении своих слов Фрэд взвел курок.

Хуан Корда попробовал оттолкнуть от себя жену и крикнул ей:

— Беги в храм, прячься там!

Но она, словно не слыша его слов, вцепилась в рукав свадебного костюма и с ужасом смотрела на братьев Баллоу.

А Фрэд сунул руку за пазуху и извлек оттуда две желтых повязки, он раскрутил их и они, как два флага, затрепетали на ветру.

— Узнаешь их, Хуан?

Парень ничего не ответил. И тогда Фрэд разжал пальцы, повязки, как две большие птицы, пронеслись на площадью и упали к ногам окаменевшего от ужаса Корды.

— Ты убил двух моих людей, — мрачно сказал Фрэд.

Хуан, уже не в силах сдерживать страх, с силой оттолкнул от себя невесту, но та снова бросилась к нему и в отчаянии закричала:

— Не трогайте его!

— А кто тебе сказал, что мы собираемся его трогать? — спросил Ричард Баллоу, подходя к своему брату.

Тут Фрэд уловил слабый шорох, долетевший из-за повозки рядом с ближайшим домом. Это один из друзей Хуана попытался вытащить из кобуры свой револьвер. Почти не глядя, Фрэд дважды выстрелил и парень с простреленной головой рухнул на пыльную площадь.

Оцепенение словно слетело с жителей городка.

Люди, вышедшие из храма вместе с новобрачными, бросились бежать, но их встретил плотный огонь бандитов. Один за другим падали мужчины, вскидывая руки… Кричали женщины. Перепуганные выстрелами, рвались из коновязи кони. Плакали дети. Кровь, льющаяся из простреленных тел, быстро спекалась в пыли.

Священник, выбежавший из храма, увидел площадь, на которой лежало уже два десятка убитых. Все, кто мог убежать, убежали.

И лишь Хуан Корда со своей невестой стояли, прижавшись к стене храма.

Священник, воздев руки к кебу, прокричал:

— Остановитесь!

Но вместо ответа прозвучал выстрел, и пуля отколов щебенку от ворот, ведущих в собор, засела в толстой доске.

Фрэд Баллоу поднял вверх руку.

— Остановитесь! — еще раз прокричал священник.

И его грозный голос, перекрывая хохот бандитов, все же заставил смолкнуть оружие.

Фрэд, смущенный тем, что призыв священника был услышан его людьми, наигранно весело прокричал:

— Ну что ж, можно и остановиться. Ведь наша взяла.

Он несколько раз перекрутил карабин в руках и перезарядил оружие.

Священник приблизился к Хуану Корда и его невесте. В глазах старика была мольба, словно бы Хуан мог оживить погибших.

А братья Баллоу и его банда не спеша подходили к храму, переступая через тела убитых мексиканцев. Кое-кто из бандитов нагибался, чтобы снять с убитого приглянувшуюся вещицу. В карманах исчезали часы, перстни, табакерки.

Ричард Баллоу остановился возле мертвого брата Хуана и неподвижно лежащих в пыли двух его друзей.

— Ну что, Хуан? Не повезло ребятам? Хотя праздник начался хорошо.

Хуан Корда только зло сверкал глазами, пытаясь прикрыть своим телом невесту от пристальных взглядов бандитов. А те вели себя уже совсем развязно, они понимали, что дать им отпор никто не сможет.

К Хуан, и его друзья оставили оружие перед тем, как войти в храм. И теперь братья Баллоу могли делать со своими пленниками все, что угодно.

Хуан Корда понимал, что братья Баллоу оставили его в живых не для того, чтобы отпустить, а с целью растянуть удовольствие мести.

— На колени, — спокойно сказал Фрэд Баллоу, обращаясь к Хуану Корда.

Но тот не моргнув смотрел в лицо бандиту.

— На колени! — рявкнул бандит.

Хуан не пошевелился. Тогда, думая, что жених не понимает по-английски, Фрэд бросил своему помощнику мексиканцу:

— Скажи, чтобы стал на колени.

— На колени, — по-испански повторил помощник Фрэда, и лицо его сделалось строгим.

— На колени! — еще раз выкрикнул он по-испански.

Но к на этот раз Хуан не сдвинулся с места.

— Не желает, — подобострастно улыбаясь, обратился бандит-мексиканец к своему главарю.

— Да он от страха оглох, — рассмеялся Ричард, — сейчас я ему объясню, как нужно становиться на колени.

И он выхватил из кобуры револьвер. Прогремело два выстрела. Пули вошли в колени Хуана, раздробив кости, и тот рухнул на землю. Он приподнялся на руках и с ненавистью посмотрел в грязное лицо Ричарда Баллоу.

— Молодец, хороший выстрел, брат, — похвалил брата Фрэд.

— Спасибо, — пожал плечами младший, — у тебя получилось бы не хуже.

И несколько раз перекрутив револьвер на пальце, не глядя опустил его в кобуру.

Хуан хрипел, пытаясь уцепиться руками за каменные блоки, из которых были сложены стены храма. Он не мог позволить себе даже раненному стоять на коленях перед бандитами.

Невеста, пачкая белое свадебное платье кровью, перебросила правую руку Хуана через свою шею и помогла ему подняться. Тот встал, истекая кровью и скрежеща зубами от боли. Но своего добился — он стоял, несмотря ни на что, и смотрел в лицо своим убийцам.

В окне дома напротив мелькнуло лицо перепуганной черноволосой девушки. Мелькнуло и тут же исчезло. А Фрэд, осклабившись, крикнул в открытое окно:

— Не высовывай нос на улицу, когда слышишь выстрелы, иначе в следующий раз я прицелюсь в твое окно.

Из глубины дома послышался сдавленный крик ужаса. А Фрэд громко расхохотался.

Священник, все еще не пришедший в себя после увиденного, растерянно смотрел на мертвые тела, на подкашивающиеся, залитые кровью ноги Хуана Корды, на выпачканное в кровь белое платье невесты.

Солнце клонилось к западу, и косая тень собора накрывала собой площадь. А Фрэд все не спешил расправляться со своей жертвой. Ему доставляло удовольствие смотреть, как мучается Хуан.

Вот уже тень от крестов на высоких башнях собора легла на стену противоположного дома, вот стих дневкой ветер…

Священник, глубоко вздохнув, сделал шаг вперед и, протянув руки к бандитам, громко начал говорить по-испански.

Фрэд сморщился, не понимая смысла сказанного. Наконец, один из бандитов, поняв затруднение главаря, стал переводить ему.

— Он говорит, что кто-нибудь потом придет и отомстит тебе за Хуана Корда к его людей.

— А поточнее нельзя? — сквозь зубы процедил Фрэд Баллоу, понимая, что пространная речь священника не могла уложиться в одну фразу.

— Ну, он говорит довольно туманно, — развел руками бандит-мексиканец, — что-то вроде того, как стая мстит за убитого волка.

— Так что, наш Хуан понимает только по-испански? Так пусть он и слушает священника, а мне эта тарабарщина ни к чему, — и Фрэд сплюнул в пыль.

Но его помощник поспешил уточнить:

— Хуан Корда прекрасно понимает и по-английски. Я сам как-то с ним говорил.

— И он не захотел встать передо мной на колени? — выдавил из себя Фрэд.

— Иди ты к черту! — отчетливо по-английски выкрикнул Хуан Корда. — Будьте вы прокляты, братья Баллоу!

И вновь Фрэд сплюнул сквозь зубы.

— Это ты, сейчас, Хуан, отправишься к черту. Я всегда уступаю дорогу друзьям, — к, сверкнув на солнце выхваченным из кобуры револьвером, выстрелил.

Пуля попала Хуану точно в голову…

Площадь наполнили рыдания обезумевшей от горя невесты. Она пыталась поднять своего Хуана, все еще не веря в то, что он мертв.

Ее схватили за руки люди братьев Баллоу и потащили к повозке с сеном, на ходу срывая с нее свадебное платье.

— Ну что ж, ты не успел до нее добраться, — сказал Фрэд, обращаясь к мертвому Хуану, — доберутся мои люди, а сам я не опущусь до того, чтобы притрагиваться к грязной женщине.

И он рукавом своей красной рубашки вытер пыль с лица.

А младший брат Фрэда Ричард медленно двинулся к столам, уставленным угощением. В торце высились два больших бокала, наполненных вином для жениха и невесты. Он уселся на стул, где должен был сидеть Хуан Корда, и долго смотрел на мерцающее в лучах солнца красное вино. А затем, грязно выругавшись, перевернул бокалы на скатерть. Вино растеклось темным пятном.

— Присаживайся! — крикнул Ричард, подзывая Фрэда, — по-моему, они приготовили как раз то, что мы с тобой любим.

Бандиты, словно бы опомнившись, бросились к столу. Они лили себе вино в широко раскрытые рты прямо из горлышек, хватали куски запеченного мяса руками, отталкивая друг друга, чтобы ухватить более лакомый кусочек.

Только Фрэд и Ричард ели спокойно, так, словно и в самом деле были в числе приглашенных на свадьбу.

Из повозки доносились крики невесты Хуана и грубый хохот бандитов.

Ни один мускул не дрогнул на лице у Фрэда, когда Ричард сказал ему:

— Ты бы приказал вытащить ее за город.

— Я сам знаю, что мне делать. Когда меня убьют и ты останешься главным, то будешь приказывать.

— Но ведь это только обозлит горожан, — возразил Ричард, отпивая вино.

— Нас все должны бояться. И чем страшнее мы будем, тем легче будет властвовать.

— Может, ты к прав, — ответил Ричард.

И вновь священник, понимая всю свою беспомощность, двинулся к бандитам. Он, уже не надеясь, что они внемлют его голосу, что-то кричал по-испански.

Ричард недовольно поморщился и обернулся:

— Заткнись! — крикнул он.

Священник на мгновение замер, но потом вновь над площадью разнесся его голос. И тогда Ричард, болезненно сморщившись, словно у него разболелся зуб, склонив голову набок, очень тихо процедил:

— Заткнись, — и, выхватив револьвер, выстрелил.

Вскинув руки, священник качнулся и упал навзничь.

Ричард расхохотался при гробовом молчании, воцарившемся за столом. Бандиты-мексиканцы молча переглядывались. Это были люди, способные на все, они могли пристрелить даже женщину, но убить священника…

Все ждали реакции Фрэда. Тот молча дожевал кусок мяса, промокнул губы краем скатерти и тоже громко расхохотался. Сначала один бандит, потом второй неуверенно заулыбались. А, услышав окрик Ричарда:

— Трусы! Чего испугались? — тоже начали хохотать. Бандиты смеялись, глядя друг на друга, будто таким образом могли переложить вину за смерть священника с себя на своего соседа.

Ричард Баллоу с размаху ударил кулаком по столу так, что вздрогнула посуда к перевернулись высокие бокалы.

Смех смолк.

— Кто из вас сможет перевести мне, что он говорил?

Бандиты молчали, а взгляд Ричарда скользил по их лицам. Фрэд улыбался в усы, радуясь решительности своего брата. И главари, и сами бандиты были в основном, молодые люди, не дожившие еще и до тридцати лет. Ведя подобный образ жизни трудно состариться. И лишь один из них был почти стариком, лет пятидесяти. Его лицо избороздили морщины, а седая борода прикрывала волевой подбородок.

— Вот ты, наверное, мне и скажешь, Карлос, — Ричард ткнул пальцем в седого старика.

Тот поднялся со стула и срывающимся от волнения голосом сказал:

— Он читал Библию.

— А что еще может говорить священник? — хохотнул Фрэд, но его смех никто не поддержал.

Пожилой мексиканец, запрокинув лицо к солнцу, прищурился, словно разговаривал не с главарем бандитов, а самим Богом.

— Он говорил о всаднике.

— Всаднике? — переспросил Ричард, пытаясь вспомнить, где же в Библии говорится о всаднике.

— Да, о всаднике, из Апокалипсиса, там, где описывается конец света. Он сказал, что бледный всадник несет всем смерть. И он скоро будет здесь.

Ричард резко обернулся, словно всадник, несущий ему, Ричарду, смерть, был где-то рядом. И ему на какое-то мгновение даже показалось, что он слышит холодное дыхание смерти. Наверное, такое чувство навестило и всех остальных бандитов. Им стало уже не до грабежа…

— Бледный всадник, несущий смерть, — одними губами проговорил Ричард, а потом громко добавил. — Все это ерунда. Если бы Бог был в силах, он бы защитил его.

И ткнул рукой в сторону лежащего в пыли священника.

Но тут послышался далекий стук копыт.

— Это дилижанс, — напомнил Ричарду Фрэд, — я думаю, нам лучше скрыться.

Ричард взобрался на край фонтана и посмотрел в сторону холмов.

Там по извилистому серпантину дороги, вздымая пыль, несся дилижанс.

— Уходим, — махнул он рукой бандитам.

Бандиты покинули площадь.

Жители Сан-Диего не решались высовывать нос на улицу. Всадники с желтыми повязками проскакали по пустынным улицам городка.

Ричард, взволнованный словами священника, понемногу успокоился. Он, несясь на своем черном коне, представлял себя этаким ангелом смерти, посланцем дьявола.

Сан-Диего таял в клубах пыли, поднятой копытами коней. Всадники забрались на перевал, и оттуда Ричард окинул взглядом раскинувшийся перед ним как на ладони Сан-Диего. Лишь только храм казался непропорционально большим, будто находился очень близко. Стоило только протянуть руку, чтобы коснуться его неровно оштукатуренных башен.

Тень собора уже поднялась по фасаду противоположных домов и резко очерченные кресты легли на выгоревшую траву, где пасся одинокий конь.

Коробочка дилижанса катилась по улице городка. Ричард достал сигару, откусил кончик и сплюнул на выжженную солнцем траву.

Сквозь сигарный дым он смотрел на то, как останавливается дилижанс, как из него выходят люди. Он увидел мужчину в черной широкополой шляпе, склонившегося над убитым священником.

— Уходим, — еще раз махнул он рукой и посмотрел на своего брата.

Фрэд пришпорил коня, и вскоре вся шайка исчезла за перевалом.

Ретт Баттлер, лишь только дилижанс загрохотал по мостовой Сан-Диего, сразу почувствовал неладное. Ему уже приходилось видеть городки, онемевшие от ужаса перед бандитами.

Он слышал выстрелы и знал, что такая молчаливая встреча не предвещает ничего хорошего.

Остальные пассажиры примолкли, как будто боялись спугнуть эту напряженную тишину замершего города. В ней чувствовалось дыхание смерти, ощущалась ее неторопливая поступь. В этот момент, наверное, каждый из пассажиров осознавал, что он смертен. Нет, конечно же, каждый из них знал это давно, но только сейчас ощущение смерти сделалось настолько реальным, что от него невозможно было отмахнуться.

Проплыли фасады домов, в одном из окон мелькнуло лицо женщины. Выехав на площадь, возница отпустил поводья, лошади хрипели и шарахались от трупов.

Ретт Баттлер выскочил первым и холодным взглядом окинул площадь. Он уже представил себе, как все произошло: он видел безоружных людей, расстрелянных в упор, видел обрывки белого подвенечного платья к лежащего в неестественной позе жениха.

Люди прижались к дилижансу, словно бы он мог оградить их от опасности.

И тут взгляд Ретта Баттлера упал на мертвого священника. Тот все еще сжимал в руке пухлую зачитанную Библию небольшого формата.

Ретт склонился над ним и вынул из застывших пальцев книжку.

— Всадник, несущий смерть, — пробормотал он фразу, бросившуюся ему в глаза с раскрытой страницы. — Да-а, для них это, в самом деле, был конец света…

Ретт вздохнул, глядя на убитых гостей несостоявшейся свадьбы Хуана Корды.

Врач пытался привести в чувство несчастную невесту, а его племянница Эмми так и не покинула дилижанс и сидела, вцепившись руками в край сиденья.

Ретт понял, проку от него на площади никакой. Чем он сможет помочь мертвым? Оставались живые, эта несчастная девушка, насмерть перепуганная впервые увиденной смертью.

Ретт пересек площадь. Прямо под колесами дилижанса валялись две желтые повязки.

А Эмми, завидев, что хоть кто-то вспомнил о ней, позвала Ретта.

— Эй, мистер… — девушка не договорила, она не знала, как зовут ее попутчика и собеседника.

Ретт легко вскочил на подножку и присел рядом с Эмми.

— Задерните занавеску, — попросила она. — Я не могу видеть этого.

Ретт послушно исполнил ее просьбу.

— Там много убитых? — спросила Эмми.

— Они убили всех… Всех гостей, — уточнил Ретт.

— Боже, как это ужасно, выйти из собора и встретить вместо радостных друзей врагов.

— Тут уж ничего не поделаешь, — только и нашел что сказать Ретт Баттлер.

— Мужчинам лучше, — задумчиво продолжила Эмми, — они могут постоять за свою жизнь… Как та несчастная? Дядя не отходит от нее.

— Не знаю, — признался Ретт, — я не умею утешать, так что простите.

— Останьтесь, — попросила его Эмми.

— Да, смерть страшная вещь, — и Ретт снял плетенную корзинку с ног девушки.

Та сидела, плотно сдвинув колени, перебирая в руках оборки платья.

— Я, наверное, очень глупая, но я никогда не смогу к этому привыкнуть.

— Я тоже думал, — ответил ей Ретт, — что смерть, как и рождение — прерогатива всевышнего. Но потом я понял, Бог дает жизнь, человек ее отбирает. В смерти нет ничего красивого, она всегда ужасна.

— Нет, даже смерть бывает красивой, — вдруг сказала Эмми.

— Вы видите ее впервые, а мне приходилось видеть ее не один раз.

— Вы убивали? — ужаснулась Эмми.

— Иначе я бы не сидел с вами. Но, главное, я никогда не убивал первым.

— Это невозможно, — Эмми недоверчиво посмотрела на своего собеседника.

— Ведь главное — это не убить, а решиться убить, — разъяснил свою мысль Баттлер, — а дальше — кто успеет первым выстрелить.

— И вы всегда успевали?

Ретт улыбнулся, давая понять, что этот вопрос лишен смысла. Румянец залил щеки девушки. Испуг только прибавил ей привлекательности, как и легкая смущенность.

— Окно закрыто, — проговорила она, — и я ничего не вижу. Это, наверное, как на кладбище, мертвецы совсем рядом, их отделяет от нас всего лишь пара ярдов земли, но мы не видим их.

Ретт поразился такому ходу мыслей девушки. Сначала она казалась ему совсем глупенькой.

— А почему вас пугает смерть? — спросил он. — Ведь это чужая смерть.

— Своей смерти испугаться невозможно. Ведь это то, что успело произойти.

Снаружи послышались причитания женщин и громкий плач. Ретт, отодвинув занавеску, выглянул на улицу.

Возле мертвых тел стояли родственники убитых, уже успевшие облачиться в черное. Между группами людей, как ни в чем не бывало, бегали дети.

В этом городке явно привыкли к виду смерти. Сутулый мужчина с сантиметром на шее останавливался возле каждого убитого и качал головой. Скорее всего, это был местный гробовщик, снимавший мерки для новых гробов.

— Вы меня не слушаете, — напомнила о себе Эмми.

— Смерть — это то, что случается с другими, — заметил Ретт Баттлер, и глаза девушки округлились.

— Я чувствую это правильно, но не понимаю, почему.

— Для этого нужно не один раз пережить смерть друзей. И тогда поймешь, что если бы не они, то погиб бы ты. И поэтому я продолжаю жить чужими жизнями. Их набралось у меня очень много. Я должен своим друзьям, должен даже врагам. Ведь моя жизнь — это их жизнь после смерти.

Эмми, конечно же, не все понимала, что говорил Ретт Баттлер. Она была еще слишком неопытна, чтобы разделить его убежденность, но душой понимала, что Ретт Баттлер прав.

Вернулся дядюшка Эмми, его лицо было сосредоточенно и серьезно.

— Ну как она? — спросила Эмми.

— Я не могу ничего поделать, если человек не хочет жить, — сказал врач, вытирая влажные руки.

Его саквояж уже был аккуратно упакован.

«И, наверное, — подумалось Ретту, — все инструменты лежат на своих местах, как мертвецы на кладбище».

— Так она жива? — с надеждой в голосе спросила Эмми.

— Она несчастна из-за того, что осталась в живых.

Пассажиры дилижанса возвращались на свои места. Последним взобрался торговец скотом. Поскольку место возле Эмми было занято, ему пришлось устроиться на сиденье, где прежде сидел Ретт Баттлер.

— Вы только представьте себе этих мексиканцев. Нашлись такие, кто уселся за стол и ест, — негодовал толстый мужчина, — я видел мальчишек, таскавших со стола вино.

Дилижанс медленно покатился по пыльной площади. За окнами поплыли силуэты людей, выцветшие стены домов, мелькнула каменная чаша фонтана и искрящаяся вода, низвергающаяся с ее краев.

Эмми боязливо выглянула наружу, но она увидела лишь цельную без окон кирпичную стеку, плывущую возле самого окна. Занавеска от ветра выгнулась, и девушка, словно в глаза ей попала пыль, прикрыла глаза рукой.

— Тебе плохо? — спросил ее дядюшка.

— Нет, я не могу просто смотреть за окно. Мне страшно.

Врач недовольно поглядел на Ретта Баттлера, сидевшего подле его племянницы, как будто тот был виновником их сегодняшних неприятностей.

И он имел на это право, ведь Ретт Баттлер, как можно было понять с первого взгляда, не привык церемониться и последнее время отдавал предпочтение стрельбе, а не светскому разговору.

Теперь притворяться спящим было невозможно, и Ретт Баттлер переводил взгляд с одного пассажира на другого. Все были напутаны, вжались в сиденья и молчали. И он понял, что эти люди никогда не смогут сами справиться с братьями Баллоу и их огромной бандой.

Правда, Ретт Баттлер понимал, что у него самого тоже не хватит сил, чтобы противостоять злу, царившему в здешних местах.

«В конце концов, какого черта! — выругался про себя Ретт Баттлер. — Почему я чувствую себя чем-то обязанным этим людям? Только потому, что у меня больше сил и решимости? Но кто виноват, что они трусы, что им не хватает решимости постоять за себя? Лишь только над землей начнут сгущаться сумерки, они станут бояться и надеяться, что утром кто-то другой развеет темноту, а потом сразу же забудут о том, кто даровал им свободу. В конце концов, нельзя быть лучше, чем ты есть на самом деле. Ты, Ретт, не Господь Бог и не тебе решать, кто должен быть у власти в этом мире».

Но тут взгляд Ретта Баттлера остановился на лице испуганной девушки. Ведь она не могла постоять за себя.

«Ей не дано стрелять, она была создана для тихой спокойной жизни, а ты, Ретт, для чего создан? — спросил сам себя Баттлер. — Неужели только для того, чтобы помогать другим и ничего не иметь для себя? Или же это искупление вины за годы безумства в Чарльстоне? Но я за них расплатился сполна и теперь вправе жить так, чтобы не приходилось оборачиваться на каждый шорох».

Мальчишка-мексиканец, скакавший на коне Ретта Баттлера, старался держаться поближе к дилижансу и все время затравленно озирался, не покажутся ли откуда бандиты.

И Ретту Баттлеру вспомнились две длинные желтые повязки на площади в Сан-Диего. В их ярком цвете было что-то зловещее, и он помимо своей воли стал выхватывать взглядом желтые пятна в окружавшем его мире. Желтая выгоревшая трава, желтый диск солнца над горизонтом, желтые вставки на рукавах Эмми и желтая кожа его собственных сапог. В барабане револьвера блеснули желтизной гильзы патронов.

Дилижанс мчался по серпантину дороги, приближая Ретта Баттлера к Клостер-Тауну, к городу, куда, несмотря на всю неопределенность обстоятельств, стекались люди в надежде на лучшую жизнь.

Деньги манят всех: и бесчестных, и праведных, и жестоких, и справедливых. Каждый видит в них исполнение своих мечтаний. Только один направит богатства на то, чтобы мир стал лучше, а другой — для того, чтобы превратить его в ад.

И вот, глядя на великолепие природы, Ретт Баттлер подумал, что все прожитое им — это сон, такой же нереальный, как и увиденное в Сан-Диего. Ведь, в сущности, есть только настоящее, нет прошлого, оно уже было, и нет будущего, ему еще предстоит свершиться.

«Но сам человек, — подумал Ретт, — состоит из прошлого, и если я могу сказать про себя, что честен, так только потому, что поступал, как велела мне совесть. Если я честен, так это потому, что не хочу совершить ничего плохого в будущем. И всего лишь желаю получить свою долю счастья. И даже могу поделиться им с другими, отдать совсем маленькую частичку своего счастья тем, кому не хватает решимости бороться за свою жизнь. Это то же самое, что подать милостыню или напоить страждущего».

Дилижанс тряхнуло, и Эмми коснулась своей рукой плеча Баттлера, он ощутил ее горячие нервные пальцы и вспомнил полковника Брандергаса. Тот был вдвое старше его, а в сущности оставался таким же. У него тоже не было дома, не было семьи, и, наверное, даже не было друзей. Нет, конечно, Ретт Баттлер считал себя другом полковника. Но разве это настоящий друг, который даже не знает, куда ехать, чтобы встретиться?

«Еще часа полтора — и ночь опустится на землю, — подумал Ретт Баттлер. — Зажгутся звезды. Если смотреть только на них, то неважно, где находишься — то ли дома, то ли далеко от них».

Приближался Клостер-Таун.

Глава 3

Наверное, сразу доехать до Клостер-Тауна Ретту Баттлеру было не суждено. Уже маячили на горизонте дома города, высокие фасады с броскими надписями «Банк», «Гранд Отель», «Казино», уже доктор, сидевший напротив Баттлера, успел протянуть ему визитку, на которой Ретт прочел: «Доктор Дуглас. Лечение всех болезней».

Эмми тоже буквально расцвела от счастья, что рядом с ней сидит такой великолепный молодой человек.

Но тут за окном дилижанса мелькнули отблески костра, веревки с сушащимся на них бельем и большая полотняная палатка. Возле костра на корточках сидел молодой человек с военной выправкой и что-то помешивал палочкой в походном котелке. Его большие усы топорщились так, что их было видно даже со спины. Невдалеке от него две девушки в простых, но нарядных платьях возились со стиркой, прополаскивая остатки белья. Наверное, стирка заняла у них весь день, ведь веревки растянулись чуть ли не на полмили.

Ретту Баттлеру хорошо был знаком подобный уклад жизни, ведь он не один год провел в дороге, скитаниях. И он уже было собрался прикрыть глаза шляпой, как вдруг его взгляд встретился со взглядом мужчины, стоявшего возле самого входа в палатку.

— Боже мой, полковник Брандергас! — воскликнул Ретт Баттлер.

Да, это был он. Немного постаревший, с окончательно поседевшими волосами, но все еще бравый Чарльз Брандергас.

Он стоял с большой кавалерийской саблей в руках и делал гимнастику. Сабля острием вспарывала воздух, а полковник то разворачивался на каблуках, то изогнувшись, сек воображаемого врага. Его движения были уверенны и точны.

Ретт Баттлер бросился к окну и закричал:

— Эй, полковник!

Чарльз Брандергас обернулся, но дилижанс уже отдалялся, и он не мог рассмотреть, кто же его зовет.

Ретт Баттлер забарабанил в стенку, требуя у возницы остановить экипаж.

Тот, не понимая, что случилось, причмокнул губами и натянул поводья.

Дилижанс остановился.

Ретт, коротко попрощавшись с доктором Дугласом и его племянницей Эмми, схватил свой саквояж и выпрыгнул на дорогу.

Мальчишка-мексиканец, сидевший на его коне, обрадовался возможности ехать до Клостер-Тауна, сидя в дилижансе. Ведь ему еще никогда до этого не приходилось путешествовать подобным образом.

Но тут случилось то, что страшно разозлило Ретта Баттлера. Конь никак не хотел подходить, он не слушался мальчишку.

— Ну, иди! — кричал мальчуган.

Но конь стоял как вкопанный.

— Ну же, давай! — и он ударил коня кулаком по шее.

Ретт Баттлер, не выдержав, схватил мальчишку за руку и больно сжал ему запястье. Мальчик скривился от боли и чуть не заплакал.

— Тебе больно? — зло спросил Ретт Баттлер.

Мальчонка кивнул.

— Ну так вот, ему тоже больно, — Ретт указал на коня, — и я не хочу, чтобы ты обращался с ним подобным образом. Запомни, никогда не обижай тех, кто не может тебе ответить.

Мальчик было подумал, что Ретт Баттлер затеял все это лишь за тем, чтобы не расплатиться с ним.

Но слезы сразу высохли, лишь только в руке Ретта захрустел банковский билет.

Возница не отличался большой церемонностью, и поэтому мальчишке пришлось вскакивать на подножку экипажа тогда, когда он уже тронулся.

А Ретт Баттлер, уже сидя верхом в седле, махнул на прощание рукой удаляющемуся дилижансу и пришпорил коня так, словно собирался скакать несколько миль, а не ту пару сотен ярдов, отделявших его от палатки.

Наконец-то полковник Брандергас отложил свою кавалерийскую саблю и, приложив козырьком ладонь ко лбу, всмотрелся во всадника. Ошибиться было невозможно, перед ним восседал на черном жеребце сам Ретт Баттлер, живой и невредимый, доживший пока еще не до пятидесяти лет, как предсказывал ему полковник, а всего лишь до двадцати восьми.

— Ретт! — воскликнул Чарльз Брандергас и бросился навстречу другу.

Ретт Баттлер соскочил с коня, и мужчины крепко обнялись. Полковник сильно обхватил Ретта и оторвал его от земли. Но и Ретт не остался в долгу, он хлопал полковника по спине, не веря в свою удачу.

Когда первый восторг улегся, полковник повел Ретта Баттлера к своей палатке. Мужчине, сидевшему возле котелка, на вид было лет тридцать. Но на самом деле он был немного моложе Ретта Баттлера, но, наверное, его молодость Прошла в условиях более суровых, чем жизнь чарльстонского дворянина, и это наложило неизгладимый отпечаток на его лицо. Лоб прорезали глубокие морщины, в уголках рта появились грустные складки, слегка прикрытые длинными напомаженными усами.

Девушки на время оставили стирку и вытирали мокрые руки, понимая, что вскоре им предстоит быть представленными новому человеку. Они о чем-то перешептывались и хихикали, поглядывая на Баттлера.

Полковник Брандергас сурово посмотрел на них, и те сразу же приняли благопристойный вид, вновь занявшись стиркой.

— Мне кажется, Ретт, — наконец-то окончив пожимать руку, сказал полковник, — что наша встреча не случайна.

— Конечно, — заулыбался Ретт Баттлер, — я искал тебя.

— Это не так уж трудно сделать, — ответил полковник, — нужно спросить в каком-нибудь салуне, не видел ли кто человека с револьвером на животе.

И он расхохотался, гулко хлопнув себя по голому животу, — гимнастику с саблями он делал, обнажившись до пояса.

Взгляд Ретта Баттлера остановился на совсем еще свежем глубоком шраме, пересекавшем плечо полковника.

— Были сложности в жизни? — поинтересовался Ретт.

— Вот после них я решил пожить спокойно.

— Разве можно назвать спокойствием жизнь вот в такой палатке? Почему ты, Чарльз, не переберешься в Клостер-Таун?

— На это есть свои причины, — заговорщическим шепотом сказал полковник Брандергас и понял, что дальше тянуть некуда. Следует представить Ретта Баттлера.

— Девушки! — весело крикнул Чарльз Брандергас, подзывая к себе двух миловидных созданий.

Те явно только и ждали этого, но все-таки немного смутившись, приблизились к Ретту Баттлеру.

— Знакомься, мои племянницы — Молли и Тереза.

Молли была немного старше своей сестры, но обе были очень похожи друг на друга. Молли — белокурая с улыбчивым взглядом и, может быть, чуточку сухощавой фигурой. А вот шатенка Тереза была чуть серьезнее своей старшей сестры, в ее фигуре, даже присмотревшись, Ретт Баттлер не отыскал ни одного изъяна.

— А это мой старинный приятель, Ретт Баттлер, — отрекомендовал Ретта полковник Брандергас.

Черная широкополая шляпа, казалось, слетела с головы Ретта, и он склонился в учтивом поклоне, целуя руку сперва Молли, потом Терезе.

— Ты ничего не говорил мне о них, — изумился Ретт.

— А ты и не спрашивал.

Ретт Баттлер понимал, что не стоит сейчас расспрашивать полковника о том, почему его племянницы не со своими родителями, а со своим дядей. Явно случилось что-то, заставившее девушек сменить домашнюю обстановку на походный образ жизни.

Молодой мужчина, не дожидаясь приглашения полковника, приблизился к Ретту Баттлеру. Он смерил его взглядом, словно оценивая, на что способен гость. Заметив револьвер на животе Ретта, мужчина улыбнулся, его усы шевельнулись.

— Ретт Баттлер, а это — Жак Монро, — представил полковник.

Мужчины обменялись рукопожатием, и Ретт почувствовал какая сильная у мистера Монро рука.

— Ну что ж, — Чарльз Брандергас обнял Ретта за плечи и отвел в сторону, — если ты искал меня, значит, на это были причины.

— Конечно, — согласился Ретт Баттлер.

— Тогда поговорим, — полковник откинул полог палатки, и Ретт вошел внутрь.

Помещение было разделено надвое полотняной занавеской. Возле марлевого окошка стояла походная кровать, а на ней был разостлан плащ полковника.

— Присаживайся, — полковник Брандергас предложил Ретту походное кресло, а сам уселся напротив гостя по другую сторону стола.

Два стакана были наполнены на треть виски и, прежде, чем поговорить, мужчины выпили.

— Так, значит и ты решил пожить спокойной жизнью? — сощурив глаза, спросил полковник.

Ретт кивнул.

— Это похвальное желание, но если знаешь, с какой стороны подступится к его осуществлению. Деньги ты хотя бы не успел промотать?

— Не все, — мрачно ответил Ретт Баттлер.

— Ты же мечтал вернуться на родину, — напомнил ему полковник.

— Благими намерениями ад вымощен, — Ретт Баттлер не был настроен шутить, когда разговор коснулся его личной жизни.

— А я-то думал, ты уже женился на красавице из Нового Орлеана, Саваны или Чарльстона, открыл контору по торговле лесом.

— Я так и собирался, — вздохнул Ретт Баттлер, — но такая жизнь не для меня.

— Согласись, Ретт, ловить беглых каторжников — занятие тоже не из приятных.

Ретт Баттлер задумался.

— Я бы хотел выбрать что-нибудь среднее. Пока еще у меня есть деньги, около пятидесяти тысяч долларов. Но этого хватит только для начала, чтобы открыть какое-нибудь дело.

— Так чего ты хочешь от меня, помощи? — спросил полковник.

— Я хочу совета. Мне казалось, что ты знаешь, как следует жить.

— О-о, этого не знает никто, — философски заметил Чарльз Брандергас.

— Я согласен, никто не знает, как жить самому, но все знают, как жить другим.

Полковник Брандергас улыбнулся.

— Я мог бы дать тебе совет, но ты ведь все равно меня не послушаешься. Тебе нужно жениться, Ретт.

— Это невозможно, — абсолютно серьезно ответил Ретт.

— Почему?

— У меня есть железное правило — обещать женщине все, кроме одного — женитьбы, и я всегда честно предупреждаю ее об этом заранее, чтобы потом не было никаких претензий и недоразумений.

— Похвальная честность, — вздохнул полковник, — даже я на такое не способен.

— А собственно говоря, почему, Чарльз, ты вспомнил о женитьбе?

— У тебя существует только одна проблема, Ретт: куда пристроить деньги. И ни один мужчина справиться с нею не может, для этого необходим женский склад ума.

— Так значит, я попал не по адресу, — сказал Ретт Баттлер, разливая виски по стаканам.

— Но ведь у меня две девушки.

— Не собираешься ли ты, Чарльз, выдать их за меня замуж.

— Двух я выдать за тебя никак не могу, а вот одну…

Взгляды мужчин встретились.

— Тогда, наверное, мне следует уехать, — Ретт Баттлер залпом выпил виски.

— На твоем месте я бы сначала подумал.

Налетел порыв сильного вечернего ветра, стены палатки колыхнулись, напомнив Ретту Баттлеру о бренности существования, о том, что он находится на полдороге между прошлым и будущим.

— А если серьезно, Чарльз, ведь ты сам собираешься чем-то заняться?

— Я не хочу, Ретт, чтобы впоследствии ты пожалел о своем решении. Ведь я просто-напросто устал рисковать и стал бояться за свою собственную жизнь. Это страх, Ретт. Когда ты молод и у тебя впереди вся жизнь — за нее не боишься. Но стоит понять, что жить тебе осталось от силы лет десять, не больше, начинаешь считать дни. И десять раз подумаешь, прежде чем ввязаться в драку.

Ретт Баттлер улыбнулся.

— Это, Чарльз, как деньги, когда их много, то не считаешь, а стоит остаться паре стодолларовых купюр, и ты уже знаешь, что можешь себе позволить, а на что тебе не хватит средств.

— А тебе не кажется, Ретт, что мы оба становимся занудами? Если мне это простительно, то тебе с этим следовало бы подождать.

Полог палатки приоткрылся и внутрь вошла Молли, она проскользнула мимо стола и скрылась за занавеской.

Ретт Баттлер сразу почувствовал себя скованным — он всегда терялся в присутствии женщин, и не каждый раз находились слова, когда он оказывался в подобных ситуациях.

— Я вижу, ты смущен, — заметил полковник Брандергас, — по-моему, мои слова о женитьбе подействовали на тебя должным образом.

— Дядя Чарльз, — послышался недовольный голос Молли из-за занавески, — сколько раз я вас просила не вгонять меня в краску.

— Молли, тебя все равно не видно. И вообще, не забудь, ты находишься в другой комнате и поэтому не должна слышать нашего разговора.

— Я жду не дождусь, когда мы, наконец, окажемся в Клостер-Тауне, — сказала Молли.

— Ну что же делать, — ответил полковник, — если Кристиана Мортимера до сих пор нету.

Ретт Баттлер почувствовал себя лишним. Прозвучало имя, которое ему ничего не говорило. Ко всему можно было понять, что у полковника и его племянниц существуют какие-то свои планы, в которые, еще неизвестно, стоит ли вмешиваться.

Шутки шутками, но Чарльз Брандергас до сих пор не предложил Ретту Баттлеру присоединиться к нему и не раскрыл все свои карты. А гордость не позволяла молодому человеку самому выпытывать у полковника о тайнах его жизни.

Вновь колыхнулся край занавески, и в палатку впорхнула Молли. На ней было уже другое платье. Простой ситец сменился нарядным батистом, украшенным легкими кружевами.

— Это она для тебя старается, — заметил Чарльз Брандергас, подмигнув Ретту Баттлеру.

Молли залилась краской и попыталась проскользнуть мимо них. Но полковник задержал ее и усадил рядом с собой.

— Ретт, ты бы согласился взять на себя ответственность за этих девушек?

— Если они и в самом деле твои племянницы, то мне ничего другого не остается делать.

— Они больше, чем племянницы, — ответил полковник, — они ангелы. Неужели, Ретт, когда ты смотришь на Молли, не видишь крылышек за ее спиной?

И Чарльз Брандергас сделал движение, как будто поглаживал несуществующие крылья Молли.

— Если они пошли в своего дядю, то, скорее всего, не ангелы, а дьяволы, — рассмеялся Ретт Баттлер, наконец-то почувствовав, что скованность ушла — то ли сказались выпитые виски, то ли так приветливо улыбалась ему девушка.

— Это ты верно заметил, — усмехнулся в седые усы полковник Брандергас, — ведь ангел и дьявол — это одно и то же.

— И все, что хорошо для одних, плохо для других, — закончила за своего дядю Молли. — Я пойду, не буду вас стеснять. Вы, наверное, обсуждаете какие-нибудь секреты.

И она выскользнула из-под руки дядюшки, бросив на Ретта восхищенный взгляд.

— Ты не боишься, Ретт, принимать решение не на трезвую голову? — спросил полковник, подливая в стакан друга виски.

Тот пригубил напиток и отрицательно качнул головой.

— Я настолько устал и возбужден, что виски на меня не действуют.

— Хорошо. Тогда я открою тебе свой секрет. Ты думаешь, я живу в палатке, потому что у меня не хватает денег на собственный дом?

— Дом тебе не нужен, полковник. Не такой ты человек, — сказал Ретт Баттлер.

— Мне-то не нужен, но вот девушки… Ведь мой брат умер, и все его имущество ушло с молотка.

— Мне очень жаль, — сказал Ретт, — что я не знал твоего брата.

— Он был не лучшим из людей, — со вздохом сказал полковник. — Ведь за карточный стол нельзя садиться, если не уверен, что выиграешь.

— Есть разные игры, — напомнил Ретт Баттлер, — в одних все зависит от игрока, в других — от везения, а в третьих — все зависит от честности банкомета.

— Так какие игры, Ретт, тебе нравятся больше всего?

— Покер, — не задумываясь, ответил Ретт Баттлер.

Это и в самом деле была его любимая игра. Ведь покер — чисто американское изобретение. Играя в него даже с плохой комбинацией, умело владея своими чувствами, можно выиграть. Можно сорвать банк даже если у тебя на руках нет вообще никакой комбинации. Главное — умение спорить, вовремя повышать ставки или же вовремя пасовать. В этой игре, как понимал Ретт, заключена вся сущность жизни на Диком Западе. С ней можно, проснувшись нищим, заснуть миллионером, а назавтра вновь все спустить за несколько минут.

Но главное, играя в покер, нужно уметь владеть чувствами, не дать появиться на лице улыбке, когда пришла хорошая комбинация, а наоборот, сжимая карточный веер с тузовым покером, сокрушенно качать головой, изображать полную растерянность, тогда обманутые противники, воодушевившись, начнут повышать ставки. Но и тут нельзя пережимать, нужно уметь вовремя изменить тактику.

Да, покер был любимой игрой Ретта Баттлера. Еще неизвестно, чем он владел лучше, колодой или парой револьверов.

— Да, покер, — задумчиво проговорил полковник Брандергас, это великолепная игра. Я открою тебе свою тайну. Я хочу разбогатеть, играя в покер.

Лишь на какое-то мгновение Ретт Баттлер изумился, ему почудилось, что полковник говорит о нечестной игре. Ведь в здешних краях шулерство было явлением довольно распространенным. Но тут же Ретт спохватился. Полковник Брандергас исключительно честный человек и никогда не сможет преступить черту закона, а тем более правила чести.

— Нет, — тут же поспешил успокоить его полковник, — я не шулер, можно выиграть и честным способом.

— Игра в том и состоит, — вздохнул Ретт Баттлер, — что иногда выигрываешь, иногда проигрываешь. Невозможно знать, что на руках у партнера.

— Это можно исправить. Сейчас попробую тебе объяснить, — рука полковника потянулась к бутылке виски, и остатки спиртного перекочевали в стаканы.

— Если, Чарльз, хочешь научить меня играть в покер, то я умею это делать не хуже тебя.

— Нисколько не сомневаюсь. Ты то же самое говорил мне про стрельбу из револьвера.

Ретт Баттлер улыбнулся, вспомнив, как полковник ловко, шесть раз подряд прострелил его шляпу, не давая ей упасть на землю.

— Тут все дело в другом. Сумел бы ты выстоять один против банды Альфаро Сикейроса?

— Ни в коем случае, — не стал приписывать себе лишних заслуг Ретт Баттлер.

— Вот именно, — полковник прищурился, — а мы вдвоем?

— Вдвоем мы бы его одолели.

— То же самое происходит в картах. Люди проигрывают потому, что каждый игрок делает ставку только на собственное умение и везение. А вот если попробовать вести игру в одну руку, так, чтобы ты, Ретт, не играл против меня, а мы с тобой играли на общий банк…

— Я еще не давал согласия участвовать в твоей афере, — пожал плечами Ретт Баттлер, — но ты, пожалуйста, продолжай, твои рассуждения меня заинтересовали.

— Карты это бизнес, — говорил полковник, — главное — иметь надежных партнеров, и тогда никто не сможет противостоять тебе. Ведь я, Ретт, хороший игрок, хороший игрок и ты. И поверь, Жак Монро играет не хуже нас двоих.

— А ты, Чарльз, уже пробовал заниматься этим? — спросил Ретт Баттлер.

— В том-то и дело, что нет. Для надежности нужно иметь троих игроков. Двое уже есть — я, Жак Мокро, а теперь появился ты.

— Но ведь я появился случайно. Наша встреча могла и не состояться, — напомнил Ретт Баттлер.

— Поэтому мы и ожидали тут Кристиана Мортимера. Втроем мы должны были покорить Клостер-Таун.

Ретт Баттлер насторожился. Слишком много людей сразу возникали в его жизни. С существованием Жака Монро он уже смирился, как с существованием Молли и Терезы.

— Я не знаю более надежного человека, чем Кристиан Мортимер, — поспешил успокоить его полковник. — Он помог мне выйти не из одной передряги, и играет он не хуже любого из нас, а револьвером владеет значительно лучше меня.

— Этого не может быть! — искренне воскликнул Ретт Баттлер.

— Если я говорю, значит так оно и есть.

— И что же случилось с вашим другом? Почему его до сих пор нет?

— Это и меня начинает беспокоить. Но, наверное, просто задержался где-то по дороге. Карточных столов всюду много, и за каждый садятся простаки, готовые спустить большие деньги. Ну как, Ретт, тебя устраивает мой план? Или ты предпочитаешь ловить бандитов?

— Я должен подумать, — Ретт Баттлер допил остатки виски и на самом деле крепко задумался.

С одной стороны, предложение полковника Чарльза Брандергаса соблазняло его, но с другой, Ретт понимал, что назвать игру за карточным столом спокойной жизнью было бы преувеличением. Правда, это был бы шаг вперед: это была возможность изменить свою жизнь к лучшему.

Система игры, предложенная полковником Брандергасом, не должна дать осечки. Деньги сами пойдут в руки. Но Ретт понимал и то, что никто в Клостер-Тауне не позволит чужакам обыгрывать почтенных горожан.

Тут на полотняную стену палатки легла легкая тень девушки. Ретт Баттлер не понял, Молли это или Тереза. Девушка, распустив волосы, тряхнула головой, и даже тень вспыхнула золотом. Легкое платье было полупрозрачным и поэтому на полотне проступил еле заметный силуэт ее тела.

— Уж не думаешь ли, Ретт, что я собираюсь тебя обмануть? — лукаво улыбаясь в седые усы, спросил полковник.

— Я согласен, — наконец-то решился Ретт.

— Тогда по рукам. Но нам следует еще переговорить с Жаком Монро. Ведь это общее дело, Ретт. И ты, надеюсь, понимаешь меня.

— Конечно, дело серьезное, ведь на карту поставлены большие деньги.

— Если ты, Ретт, говоришь о своих деньгах, то не беспокойся — у нас есть с чего начинать игру, и мы будем в равных условиях, а выигрыш будем делить поровну на четверых.

— Ах да, — спохватился Ретт, — существует же еще Кристиан Мортимер.

— Ты не пожалеешь о своем решении, — Чарльз Брандергас покинул палатку и через некоторое время вернулся с Жаком Монро.

Тот немного подозрительно смотрел на Ретта Баттлера, вновь оценивая его. Ретт понял, что нужно чем-нибудь поразить воображение молодого человека, поэтому он запустил руку в карман плаща, извлек полудолларовую монету и принялся перекатывать ее в пальцах. Монета то взбиралась по расставленным пальцам Ретта Баттлера, как по ступенькам, то скатывалась вниз, потом подлетала вверх и исчезала в ладони, а затем вновь, проскользнув сквозь пальцы, завершала свой замысловатый путь, так ни разу и не ударившись о стол. А Ретт Баттлер в это время с абсолютно скучающим видом смотрел туда, где на стене палатки рисовался силуэт одной из племянниц полковника Брандергаса.

Жак Монро молча следил за манипуляциями Ретта Баттлера, затем протянул ему руку. Монета соскользнула в ладонь Жака и, не останавливаясь, принялась совершать все те же замысловатые кульбиты и повороты, что и в руке владельца.

— Мы стоим друг друга, — наконец сказал Жак Монро, и пятидесятицентовик заплясал на столе.

Монета вращалась на ребре, потом движение ее стало замедляться, и вот она уже заплясала, как останавливающийся обруч.

Полковник Чарльз Брандергас, не дождавшись, пока монета остановится окончательно, прихлопнул ее рукой. Ладони двух других мужчин легли сверху на руку полковника Брандергаса.

— Значит, мы будем действовать вместе? — спросил Ретт.

— И думаю, с большой пользой для всех, — добавил Жак Монро.

— Только учти, — подмигнул Чарльз Ретту, — Жак уже помолвлен с Терезой. И если хочешь знать, это ее тень лежит на стене палатки.

— А если мы так чудесно поладили, то могу напомнить, — воскликнул Жак, — ужин уже готов.

Мужчины вышли наружу. Солнце уже почти скрылось за вершинами гор. Костер догорал и только слабые языки пламени еще плясали над рубиновыми углями. Золу сдувал ветер, и на месте кострища оставались только почерневшие камни.

— Я думаю, нашу встречу нужно отметить, — полковник Чарльз Брандергас подозвал к себе Молли.

— Девушки, накрывайте на стол. Отныне нас будет пятеро. А с приездом Кристиана Мортимера — шестеро.

— Так, дядя, мы завтра двинемся в Клостер-Таун? — поинтересовалась Молли, разливая черпаком из котелка в оловянные тарелки.

— Насчет завтра — завтра и посмотрим, — уклончиво ответил полковник.

Из фургона, стоящего позади палатки, было извлечено две бутылки виски и одна вина для девушек. Вскоре стол был накрыт и все уселись в палатке. Наверху центрального столба горела масляная лампа, бросавшая неверный свет на сидевших под ней людей.

Ретт Баттлер впервые за последнее время вновь почувствовал себя счастливым. Он понимал, что это ощущение не исчезнет ни завтра, ни послезавтра, ведь рядом с ним сидит его верный друг, проверенный в деле. Может быть, его другом станет и Жак Монро, тем более, ему уже успел полюбиться этот немногословный мужчина.

Ретт Баттлер не хотел себе признаться, что удержала его рядом с полковником не только старая дружба, но и красота Молли.

Девушка сидела напротив Ретта Баттлера, молча ужинала. Манеры ее были прекрасны — скорее всего, она воспитывалась в каком-нибудь хорошем пансионе. Она ела не торопясь и каждый раз, берясь за бокал с вином, промокала губы полотняной салфеткой.

Теперь, после сгущения сумерек, стены палатки уже не казались тонкими и ненадежными. Ретту Баттлеру представлялось, что они сидят в доме. И где-то там, за занавеской в темноте, прячется фортепиано, и что Молли, кончив ужинать, подойдет к инструменту, откроет крышку, и ее тонкие пальцы коснутся клавиш… Зазвучит мелодия…

И тут Ретт Баттлер к своему ужасу понял, что, скорее всего, он не сможет узнать, что именно сыграет девушка. Когда он жил в Чарльстоне, он не сильно интересовался музыкой. Даже тогда он мог назвать не больше дюжины имен композиторов. И ему стало немного стыдно. В глубине души Ретт считал себя намного выше почти всех жителей Запада. Ведь он был дворянином из старинного рода, а не каким-нибудь проходимцем, бросившимся на Запад в поисках денег.

Молли доела тушеное мясо и положила приборы поверх пустой тарелки. Ее тонкие белые пальцы легли на край скатерти, и Ретту показалось, что девушка и в самом деле положила свои руки на клавиши инструмента.

— Ты слишком мечтателен, — оборвал его грезы Чарльз Брандергас, — надеюсь, сейчас ты думаешь о деле?

— Да, я как раз вспоминаю все то, что мне известно о покере, — соврал Ретт Баттлер.

На щеках Молли вспыхнул легкий румянец — она была уверена, что Ретт Баттлер думает о ней.

Но полковника было не так-то легко провести.

— Не надо мне врать, Ретт. Это глупо, сидя за столом в компании дам, думать об игре в карты.

— Если учесть то, что мы задумали, — напомнил Жак Монро, — то об игре в карты нужно думать не переставая.

— А вот я скажу совсем о другом, — полковник Чарльз Брандергас посмотрел на свою племянницу. — Тебе было бы неплохо узнать об одном жизненном правиле нашего друга.

Девушка настороженно посмотрела на дядю, ожидая очередной шутки.

— Так вот мистер Баттлер надеется, что никогда не женится и, честно предупреждает об этом всех женщин, знакомящихся с ним.

— Если на то пошло, — вспылила Молли, — то ты, дядя, можешь вспомнить и мое жизненное правило: замужество — это не самое главное в жизни.

Полковник засмеялся.

— По-моему, Молли, тебя не этому учили в пансионе, но все равно, племянница, я тебя люблю.

— Мисс Брандергас, — сказал Ретт Баттлер, — я думаю, вы извините своего дядю за его бесцеремонность. Нам с ним приходилось бывать в не очень утонченном обществе, и поэтому мы немного огрубели.

— О вас, мистер Баттлер, этого не скажешь, — призналась Молли. — И надеюсь, вы понимаете, что мой дядя только шутит.

— Шутки шутками, — улыбнулся полковник Брандергас, — а вот Жак Монро и Тереза уже помолвлены.

— Но у меня не было такого жизненного правила, — оправдался мистер Монро.

Полковник вытащил из жилетного кармана золотые часы, отщелкнул крышку и зазвучала минорная мелодия.

И Ретт Баттлер вздрогнул — слишком многое в его жизни было связано с этими звуками.

Он видел, как подрагивают часы в ладони полковника, и от этого женский портрет на крышке часов, казалось, ожил. Ретт смотрел на изображенную на крышке женщину и узнавал в ней черты Молли.

Только теперь он понял, почему холодок пробежал по его душе, когда он впервые увидал эту девушку.

Иногда, глядя на людей, сразу же нетрудно догадаться, что им уготована короткая жизнь — это словно бы написано на их лицах, бледных и прекрасных. Почему-то некрасивые люди обычно живут дольше.

А Молли была прекрасна. Во взгляде таких людей всегда присутствует неземная тоска, будто они уже видят ту иную жизнь, находящуюся за чертой неизвестного.

Ретт Баттлер посмотрел в глаза мисс Брандергас, и ему показалось, что он видит отражение загробного мира, только он не мог различить, что именно: то ли это окрашенные закатным солнцем облака, то ли языки адского пламени…

«Ангел», — вспомнил Ретт Баттлер слова полковника Брандергаса и свой ответ насчет дьявола.

«Ангел и дьявол — это одно и то же».

«Да, благими намерениями ад вымощен, — прозвучали в ушах Ретта Баттлера его собственные слова. — Ведь я сам неизвестно куда попаду после смерти. Рай, наверное, не для меня. Ведь вряд ли там скачут на конях и стреляют из револьверов, играют в карты. А ничего другого я не умею делать в жизни».

Но Ретт Баттлер не мог поверить, что Молли, такой красивой и нежной, уготована дорога в ад. Хотя по ее лицу было видно, что девушка многое успела повидать в жизни. Скорее всего, она уже не раз видела чужую смерть, и он понял, что Молли, наверное, ненавидит игру в карты, выпивку, ведь ее отец разорил семью, просиживая вечера за игральным столом. Он понял, что все его предыдущие слова больно ранили ее душу.

И Ретту Баттлеру захотелось сказать ей что-нибудь хорошее и мягкое.

— Мисс Брандергас… — сказал он.

Две пары глаз посмотрели на него — Молли и Терезы.

— Молли, — уточнил Ретт, — у вас очень красивое платье.

Девушка скептично осмотрела свой не очень дорогой наряд. За нее ответил полковник Брандергас:

— Вот когда я стану богатым, то у тебя будут самые лучшие наряды на всем Западе.

Молли взглянула в глаза Ретту.

— По-моему, самое время подавать кофе.

Она вышла из-за стола и вскоре поставила на небольшой плоский камень, служивший подставкой, закопченный кофейник.

Ретт Баттлер пил горячий кофе, отдававший дымом костра, и понимал, что судьба вновь надолго связала его с полковником Брандергасом. Конечно, это могло быть всего лишь несколько недель, но Ретт знал, что запомнятся они ему надолго.

— Очень вкусный кофе, — похвалил он напиток.

— Его готовила Тереза, — улыбнулась Молли.

— Мы столько уже сидим за столом, — Ретт Баттлер посмотрел на полковника, — а никто еще ни разу не вспомнил про желтые повязки. А по дороге сюда в дилижансе только и было разговоров, что о бесчинствах бандитов. Я даже сам видел убитых в Сан-Диего.

— Да, — ответил полковник, — братья Баллоу еще могут встать у нас поперек пути. Но ведь мы сумеем дать отпор, не так ли, Ретт?

— Конечно. Мы сумели справиться с Альфаро Сикейросом, сумеем справиться и с братьями Баллоу.

— Только не будь слишком самонадеянным, у Альфаро Сикейроса была небольшая шайка головорезов, а здесь целая армия. В одиночку не выстоять.

— Но нас же трое, — напомнил Жак Монро.

— Нас будет четверо. Надеюсь, Кристиан Мортимер скоро присоединится к нам. Главное, Ретт, — полковник положил свою тяжелую ладонь на запястье Баттлеру, — никогда не действуй в одиночку. Не забывай, что я говорил тебе о карточной игре. Выиграть можно, играя только в одну руку.

— Если их так много, — улыбнулся Ретт, — то придется стрелять из двух стволов.

— Тут главное, не кто выстрелит первым, а кто выстрелит последним. Ведь стрелять может только живой человек, — Жак Монро поправил пояс с револьверами.

Девушки сидели за столом, и по их лицам было видно, что им очень хочется спать. Полковник Брандергас поднялся.

— Ну что ж, Ретт, спать на полу тебе не привыкать, а завтра, если все будет хорошо, мы отправимся в Клостер-Таун и начнем свою игру.

Ретт примостился у самого входа в палатку, подложив под голову аккуратно сложенный плащ. Он слышал, как тяжело дышат кони, как поскрипывает шест, поддерживающий палатку. Но уснуть ему не давало другое — он слышал легкое дыхание Молли и чувствовал, что девушка тоже не спит.

Ретт нащупал в кармане сигару и решил выйти на улицу.

Ретт Баттлер сидел на камне и смотрел на то место, где еще совсем недавно был костер. Ни пепла, ни угольев, а все камни в темноте казались черными. И лишь только жар, исходивший от них, напоминал, что недавно здесь пылал горячий огонь.

Назад: ТАЙНА СКАРЛЕТ О'ХАРА Мэри Рэдклифф

Дальше: Глава 4