На следующее утро Луизе и Нэнси удалось обменяться лишь несколькими словами, и Кэннон коротко сообщила, что Роланду приснился кошмар и ей удалось успокоить его. Она настоятельно советовала своей подопечной не упоминать ему об этом, заметив, что ему будет очень неприятно узнать, что кто-то слышал его стоны, и та с ней согласилась.

Оказалось, что у Нэнси в любом случае почти не было возможности поговорить с Роландом. Позже она сказала Луизе, что после завтрака он сообщил ей о поездке в Париж, где ему хотелось встретиться со своими старыми, еще довоенными друзьями. Он не знал наверняка, признался Лакнор Нэнси, живут ли они по-прежнему по старым адресам, но все равно чертовски соскучился по самому городу и мечтает побродить по улочкам Левого берега, вдохнуть запах Сены и выпить абсента. Когда Нэнси спросила, что это за напиток, офицер понимающе рассмеялся, а она пожаловалась Кэннон, что в очередной раз по-детски сглупила, надеясь получить ответ. Однако Луиза не сомневалась, что видела, с какой нежностью Роланд смотрел на Нэнси, когда думал, что его никто не видит.

После завтрака он с лордом Редесдейлом вышел посидеть на террасе, с которой открывался прекрасный вид на море, чтобы выпить кофе и выкурить по сигарете. Луиза находилась в дальнем конце сада, развешивая сушиться постиранное белье на благоухающем морском воздухе, когда услышала жутко сердитые возгласы. Если б они исходили от его милости, никто бы не удивился, но, к ее изумлению, на этот раз именно Роланд возбужденно вскочил и, крича, принялся размахивать руками, а отец Нэнси спокойно сидел на стуле, на вид глубоко огорченный, но смиренный. Прежде чем девушка успела собрать свою корзину и уйти в дом, Лакнор тоже исчез, и никто больше его не видел. А лорд Редесдейл целый день ходил мрачным.

Подходил к концу их отдых в Дьеппе, и в последние дни все стремились «напоследок» насладиться полюбившейся экзотикой — последние аппетитные круассаны, последняя лодочная прогулка по морю, последняя по-французски горькая чашечка кофе… А когда Митфорды вернулись в Лондон, то решили задержаться там на пару ночей по пути домой, чтобы дополнительно договориться об устройстве похорон Билла, поэтому Луиза надумала позвонить Гаю и рассказать о новых, по ее глубокому убеждению, зацепках в расследовании дела мисс Шор.

Она не обсуждала это с Нэнси, сознавая, что склонность девушки к страшным историям в данной ситуации будет скорее вредна, чем полезна. Поэтому Кэннон одна отправилась на Пикадилли, нашла одну из новых телефонных будок и, запасшись пенсами, набрала номер оператора и попросила соединить ее с лондонской железнодорожной полицией вокзала Виктория Южнобережной Брайтонской линии, скрестив пальцы, как обычно поступала, желая, чтобы исполнилось ее ожидание, то есть чтобы Гай оказался на месте.

К счастью, его быстро позвали к телефону, но разговор получился неловкий, в основном из-за того, что он был далеко не один, а стоял у телефона рядом со стойкой дежурного.

— Мисс Кэннон, — официально произнес Салливан, взяв трубку из рук ухмылявшегося офицера полиции, который ответил на звонок, — надеюсь, у вас не возникло неприятностей?

Луиза почувствовала неловкость своего друга и поспешила успокоить его.

— Нет, ни малейших, — ответила она. — Извините за звонок, но я подумала, что должна позвонить вам, поскольку… мне кажется, что я обнаружила нечто важное в деле Шор.

Гай помедлил с ответом, и девушка подумала, что слышит, как слегка участилось его дыхание.

— И что же это? — спросил он.

— Не что, а кто… Его зовут Роланд Лакнор. Один офицер, с которым Нэнси познакомилась на балу. Нам известно, что во время войны он служил в окрестностях Ипра одновременно с лордом Редесдейлом. Они служили в одном батальоне, хотя он говорил, что тогда не знал лорда Редесдейла лично, а только слышал рассказы о нем.

Умолкнув, Кэннон перевела дух. Она понимала, как важно рассказать все толково.

— Да, и что дальше? — поторопил ее Салливан, видя, что все в приемной прислушиваются к его разговору.

— В общем, Нэнси спросила его однажды, знал ли он во время войны медсестру Флоренс Шор, и он ответил, что не знал. Но несколько дней назад он по пути в Париж заехал гости к Митфордам — мы отдыхали в Дьеппе — и ночью разбудил нас своими криками. Не знаю, то ли он видел кошмарный сон, то ли у него разболелись полученные на войне раны…

— Военный невроз? — предположил Гай.

— Вероятно, что-то в таком духе. Это было ужасно; он лежал с открытыми глазами, но ничего, по-моему, не видел и даже не сознавал, что я зашла в его комнату. Я успокоила его, и тогда он произнес несколько раз: «Спасибо вам, сестра Шор».

— Сестра Шор? — переспросил полицейский. — Вы уверены?

— Абсолютно уверена, — ответила Луиза и, услышав предупреждающие сигналы, быстро опустила в щель еще монетку. — Гай, вы еще меня слышите?

— Да, — откликнулся ее собеседник.

— Почему же, интересно, он отрицал, что знал ее, если на самом деле они были знакомы?

— Не знаю, — признался Салливан, — но я согласен, что его поведение по меньшей мере странно. Вы можете выяснить еще что-нибудь?

— Возможно, — ответила Луиза. — Он бывает у нас в гостях. По-моему, у них с лордом Редесдейлом какие-то общие дела. Может, мне стоит спросить его, не знаком ли он со Стюартом Хобкирком? Вдруг он был его сообщником?

— Думаю, нам надо сначала с крайней осторожностью проверить возможность существования такого рода связи, а уж потом спрашивать, — заметил Гай, тоже стараясь придерживать свои надежды на новый поворот в расследовании, — ведь медсестра Шор ухаживала за многими ранеными, и мы не можем подозревать каждого из них.

Недовольная реакцией полицейского, Луиза решила, что сама расследует вариант с Роландом. Если он представляет опасность для Нэнси или лорда Редесдейла, ей надо постараться узнать об этом заранее и защитить их от него. Оставалось только дождаться удобного случая.