Через несколько дней Нэнси смущенно достала из кармана письмо и показала его Луизе.

— Он написал мне, — с торжествующим видом сообщила она.

Да, действительно написал. Роланд прислал своей новой знакомой короткое письмо, поблагодарив за чудесную прогулку по саду и выразив надежду на новую встречу в Лондоне, и подписался: «Ваш покорный слуга, Роланд Лакнор». Понимая, что не следует говорить о встрече на балу, молодой человек лишь выразил радость по поводу того, что их представили друг другу, поскольку это помогло ему найти лорда Редесдейла. «Тем из нас, кто воевал под Ипром, бывает трудно говорить о тех годах, — писал он, — поэтому очень важно найти понимающих тебя людей, даже если общие воспоминания останутся невысказанными».

— Не правда ли, он весьма поэтичен? — заметила Нэнси, мелодраматично прижимая письмо к груди обеими руками. — Ой, ну почему ты смотришь так иронично? Не порти мне радость!

Луиза, оторвавшись от шитья, продолжала сидеть тихо, как мышка. Солнечный свет струился на белое в синюю полоску детское платьице, лежавшее у нее на коленях.

— Мне хочется порадоваться за тебя, — возразила она, — просто, по-моему, тебе следует быть осторожной. Он значительно старше тебя. Ты же еще совсем юная девушка.

— Екатерина Арагонская в шестнадцать лет уже вышла замуж за принца Артура, — вызывающе парировала мисс Митфорд.

— Не думаю, что его милость сочтет данный аргумент исчерпывающим — и кроме того, по-моему, о женитьбе пока говорить преждевременно.

— К чему такая явная подозрительность? Он ведь, на мой взгляд, абсолютно очарователен, и пока это можно назвать его единственным недостатком.

— Возможно, именно это мне и подозрительно, — отозвалась Луиза и, снова взяв в руки иголку, показала, что ей пора продолжить работу.

— Значит, ты признаёшь это, — сказала Нэнси. — Ладно, я докажу, что ты ошибаешься. Сейчас же напишу ему ответ и предложу встретиться в Лондоне. И ты меня не остановишь.

— С кем встретиться в Лондоне?

Кэннон мгновенно вскочила, а ее вздрогнувшая подопечная, оглянувшись, увидела на пороге леди Редесдейл.

— Я просто зашла повидать Дебо, — сказала хозяйка дома. — Так с кем же, Коко, ты планируешь встретиться?

— С Марджори Мюррей, — быстро придя в себя, ответила Нэнси. — Она предложила встретиться на Летней выставке.

— Едва ли, на мой взгляд, ты поедешь в Лондон одна, — строго сказала ее мать, а затем спросила: — Это от нее письмо? Пожалуйста, могу я взглянуть?

— Мав! Это же мое письмо!

— Я прекрасно это понимаю. Пожалуйста, передай мне его.

Луиза замерла, не способная вымолвить ни слова. Она поняла, что за этим последует, и лишь смотрела, как Нэнси медленно отдала письмо леди Редесдейл. «Вот так, должно быть, чувствует себя утопающий», — подумала помощница няни. Она мельком вспомнила Гая и письмо, которое собиралась написать ему, а потом все ее мысли мгновенно улетучились, и внимание полностью сосредоточилось на нынешней щекотливой ситуации.

Сначала леди Редесдейл прочла подпись в конце письма.

— Почему мистер Лакнор решил написать тебе?

Ответ Нэнси адресовала персидскому ковру. Казалось, ее вдруг особенно заинтересовало пятно черносмородинового сока, которое прикидывалось частью коврового узора.

— Честное слово, не знаю.

Хозяйка дома вернулась к началу письма и прочитала его до конца.

— Что он имел в виду… Почему он сожалеет, что тебе и мисс Кэннон пришлось так внезапно покинуть бал? О каком бале речь? Луиза, вы тоже можете объясниться.

— Ваша милость, мне очень жаль… — забормотала Кэннон.

— Мав, пожалуйста, не вини Лу-Лу, она ни в чем не виновата, я заставила ее, — взглянув теперь прямо на мать, вмешалась Нэнси и, едва не падая на колени, сложила руки в молитвенном жесте.

— Что, собственно, заставила? — все еще не понимала леди.

— Пойти на бал. Мы сходили на бал. Я заставила Луизу составить мне компанию.

— И когда же это случилось?

«Выражение лица леди Редесдейл, — со страхом подумала Луиза, — позволяет отлично понять фразеологизм „метать громы и молнии“».

— В тот вечер мы сказали, что ужинали с Марджори Мюррей и ее крестной. Она и устраивала прием, но это был бал. Мав, не надо так уж сильно расстраиваться! Я же была там не одна, а вместе с Лу-Лу, — распахнутые глаза Нэнси наполнились слезами. — Пожалуйста, Мав, не говори Пав!

— С твоим отцом мы пойдем разговаривать немедленно, — ответила Редесдейл ледяным тоном, способным, казалось, превратить лето в зиму, — а с вами, Луиза, мы еще тоже поговорим. Полагаю, вам следует пойти и побеседовать с нянюшкой Блор, объяснив ей, что именно вы сделали. Я крайне разочарована, — с тяжелым вздохом заключила она, — право, крайне разочарована.

Развернувшись на каблуках, хозяйка дома направилась к лестнице, и Нэнси покорно последовала за ней, напоследок оглянувшись и прошептав Луизе:

— Мне очень жаль.

В расстроенных чувствах Кэннон отправилась искать Блор, которая, как девушке было известно, сейчас могла хлопотать вокруг Декки и Юнити, уговаривая их надеть панамы перед выходом на прогулку в сад.

— Ах, как ты вовремя! — воскликнула нянюшка. — Не поможешь ли мне, дорогая? Мне трудно нагнуться, чтобы завязать панамки на этих малютках, а они к тому же еще и изворачиваются, как ужи… Декка, милочка, успокойся.

— Не хочу ее надевать! — завизжала Декка. — Это какая-то глупая шляпа!

— Деточка, но там же некому будет смотреть на тебя, — сказала няня и, тихо застонав, прижала руки к пояснице.

Склонившись, Луиза ловко завязала шляпку на малышке и грустно сообщила нянюшке:

— Мне очень жаль, нянюшка Блор, но, видимо, мне придется уволиться. — Сжав зубы, она прижала язык к небу, отчаянно стараясь не расплакаться.

— Что случилось? — Теперь каждая черточка лица Блор выражала замешательство.

Вероятно, десятилетия чтения детям вечерних сказок упростило эмоции нянюшки до качества книжных иллюстраций. Все ее чувства откровенно отражались на лице.

— Я сходила с Нэн… с мисс Нэнси на один бал в Лондоне, хотя ей пока не разрешили их посещать, — призналась Кэннон.

— Не разрешили… — изумленно повторила няня.

Мысль о нарушении недвусмысленного запрета ее господ казалась ей такой же невероятной, как мифы о лунном человеке. Это противоречило законам самой природы.

— Ее милость только что случайно узнала об этом и увела мисс Нэнси разбираться с отцом. А мне велела найти вас и все рассказать по правде. Ох, нянюшка, мне ужасно стыдно!

Если раньше Луиза чувствовала, что тонет, то теперь она осознала, что уже достигла морского дна.

— Милочка, я даже не знаю, что сказать, — растерянно произнесла Блор. — О боже, боже! Мне остается только надеяться, что они не предложат тебе уйти. Право, даже не представляю, как я тут справлюсь без тебя. И мысль о том, что придется обучать кого-то другого… — Нашарив стул, она медленно опустилась на него, и ее лицо сморщилось, как проколотый пляжный мяч. — Но право же, тебе не следовало так поступать. Что на тебя нашло?

— Мисс Нэнси уговорила меня. Туда собиралась пойти ее подруга, Марджори Мюррей, и она захотела пойти с ней. Она понимала, что его милость ни за что не даст разрешения, но заявила, что пойдет в любом случае. Мы подумали, что, по крайней мере, будет не так плохо, если я буду сопровождать ее. А теперь я понимаю, что зря уступила ее уговорам. Тем более что вечер получился ужасный.

— Что же в нем было такого ужасного? Ну-ка говори начистоту. — Няня начала приходить в себя.

— Я… в общем, я встретила там того, кого совсем не хотела видеть, и нам пришлось спешно уйти, — запнувшись, протараторила Луиза. — Пожалуйста, уговорите их не увольнять меня. Я не могу вернуться домой.

Нянюшка сочувственно посмотрела на нее.

— Я могу понять твои чувства, — заметила она. — В молодости я знала многих девушек, которые питали большие надежды, устраиваясь служить в богатые дома. Да и мне ли не знать? Много лет назад я сама приняла такое решение. Надо попробовать помочь тебе, хотя ничего не могу обещать. Его милость крайне строг, когда дело касается воспитания его дочерей. Ну да ладно, иди ко мне.

Луиза припала в раскрытые нянюшкины объятия, вдохнув исходивший от нее успокаивающий аромат грушевых леденцов. Судорожно вздохнув, она подавила слезы и встала, смущенная, почувствовав, что Декка дергает ее за юбку. Юнити по-прежнему стояла на ковре, внимательно наблюдая за ними, а ее летняя шляпка опять развязалась.

Следующие несколько дней стали мучением для всех домочадцев. Повсюду слышался возмущенный голос лорда Редесдейла: он кричал то на разлегшихся в неположенных местах собак, то на несвоевременно пришедшую в столовую Аду, и даже — довольно продолжительное время — ругался на тупую иглу своего граммофона. Нэнси сообщили, что ее сестры не будут разговаривать с ней, и оба родителя также начисто прекратили с ней общение. В общем, объявили бойкот — а такая участь казалась ей гораздо мучительнее нескончаемых гневных упреков.

Луиза на цыпочках ходила по детским комнатам, едва смея спускаться вниз, так что нянюшке пришлось самой отводить девочек в гостиную к чаю и, пыхтя и отдуваясь, подниматься обратно.

В итоге по прошествии трех дней такой жизни леди Редесдейл после завтрака призвала Луизу и Нэнси в малую столовую. Она сидела за своим письменным столом, а обе девушки смиренно стояли перед ней.

— Луиза, мы с его милостью решили, что вы совершили серьезный проступок, — с крайне суровым видом начала хозяйка дома. — Но мы не питаем никаких иллюзий насчет способностей убеждения нашей старшей дочери. Кроме того, вы нужны нянюшке Блор. Поэтому вы остаетесь в нашем доме, однако отныне мы будем пристально следить за вашим поведением.

— Да, миледи, — кивнула Кэннон, — я поняла. Благодарю вас.

Леди Редесдейл повернулась к дочери, смотревшей на мать с угрюмым, недовольным выражением.

— А что касается тебя, Нэнси, то мы с твоим отцом решили, что лучше всего будет отправить тебя в школу. Ты поедешь в косуолдский пансион Хатероп-кастл. Мы можем лишь надеяться, что там тебя сумеют научить хорошему поведению и благородным манерам, чего нам не удалось сделать до конца. Ты много лет твердила, как тебе хочется в школу. Вот теперь желаемое станет для тебя явью.

— Но, Мав, я…

— Что бы ты ни собиралась сказать, я не желаю этого слышать. Осенью ты поступишь в Хатероп, — объявила Редесдейл и заключила: — А теперь вы обе возвращайтесь к себе наверх.

Луиза жутко переволновалась, стоя перед хозяйкой, и ее сердце до сих пор колотилось с бешеной скоростью. С огромным облегчением она осознала, что в итоге ей не придется возвращаться домой в Лондон, где для нее существовали только два жизненных пути: либо жизнь прачки, либо… Нет, Луиза не желала даже думать о второй участи… Но пока она в безопасности.

Какие бы чувства ни испытывала Нэнси, облегчение, однако, в них не входило. Поднимаясь по лестнице, она издавала жалобные стоны.

— «Мы с твоим отцом»! — передразнивая мать, произнесла она. — Уверена, что решение принимала одна Мав! Пав никогда не поддерживал идеи нашего школьного обучения — он обычно говорил, что все эти ученые «синие чулки» доходят до того, что начинают играть в хоккей. Это все происки Мав. Ей завидно, что у меня дома наконец-то появилась подруга, вот она и решила отослать меня подальше… — Они уже достигли лестничной площадки, когда Нэнси вдруг схватила Луизу за плечо. — Ах, что же мне теперь делать? Роланду не удастся написать мне туда. Тебе, Лу, придется писать ему от моего имени.

— Я не смогу, — ответила Кэннон. — Ты же слышала, что сказала ее милость. Если я совершу еще одну ошибку, меня выгонят. Я не могу рисковать. Прости.

— Я понимаю. — Нэнси сразу смягчилась, осознав весомую правоту слов Луизы. — Кроме того, ты нужна мне здесь. Поэтому мы не станем так поступать. Я придумаю что-нибудь другое… Ох! Как же она разозлилась! Правда, я действительно хотела в школу, но только потому, что дома царила адская скука, никакой нормальной учебы, и даже поговорить не с кем. Но с тех пор, как появилась ты, все изменилось.

— Тебе стоит постараться наилучшим образом воспользоваться новыми возможностями, — заметила Луиза, к которой уже вернулось спокойствие. — Да и наказание явно продлится недолго. А я буду ждать тебя здесь. Давай скорее пойдем и сообщим нянюшке хорошие новости. Последние дни она сильно переживала.