Глава 12
ПОДЗЕМНОЕ ЦАРСТВО
Царь Горислав сидел на золоченом троне и строил из себя безумно важного монарха.
Именно строил, так как сидело его величество с ровной, как палка, неестественно прямой спиной и держало вверх ногами нелепую, потрепанную рукопись. Учитывая, что на манускрипте виднелись следы вековой давности, думаю, сей предмет использовался часто, но не по делу.
Я уже минуту стояла посреди приемного зала, но Горислав делал вид, что меня абсолютно не замечает. Он водил пальцем по перевернутым строчкам и шевелил губами. А потом вдруг вскинул голову, делано округлил глаза и воскликнул:
— О! Да у нас гости! Признаться, не ожидал! А я, видишь ли, зачитался. Ученый труд, понимаешь, так сказать, научный!
Угу, ученый-научный. Понимаю, как не понять.
— Потом дочитаю, — со значением произнес Горислав, откладывая рукопись. — Ну что ж, подойди ближе, красавица. Дай поглядеть на тебя… Ой хороша! А ну-ка повернись…
Я вздернула брови.
— Чего стоишь как каменная? Повернись, товар, как говорится, и с заду глянуть полагается. — Царь ухмыльнулся.
— Стесняюсь спросить, товар — это сейчас о ком?
— Ну не о себе же, красавица, не о себе! У вас товар, у нас купец, — хохотнул он, подмигивая. — Кто у нас купец, как думаешь?
— Веселый ты человек, оказывается. Упросить, что ли, Кощея, чтоб сразу прибил, без пыток? — Я задумчиво окинула взглядом Горислава.
Царь как царь. Не лучше и не хуже, чем остальные. Чем-то на Бугомира из Серебряного похож, такой же несуразный. Книжный персонаж, одним словом. В реальном мире такого и близко бы к трону не пустили, а тут — пожалуйста. Корону надень и правь от души, пока с места не сдвинут.
— Чегой-то ты про Кощея лопочешь? — Царь повернулся ко мне левым ухом.
Ну вот, еще и глуховат. Эх, неужто во всем сказочном царстве не найдется ни одного молодого, симпатичного царя? Надо бы у Чаяны про всех правителей повыспрашивать, может, завалялся где-нибудь неженатый красавец?
— Так что Кощей-то? Что молчишь? Язык от радости проглотила?
— От какой такой радости? — удивилась я.
— Ну как же, благодаря моим стараниям ты избежала позорной участи во дворце Кощеевом. Чего глазками моргаешь? Не знаешь, как спасителя благодарить? Сейчас научу. — Царь поднялся, огладил одежду, поправил широкий пояс, поскреб бородку и улыбнулся. — Давай, сюда целуй, — длинный палец ткнулся в щеку. — Ну? Благодари.
Целовать, впрочем, как и благодарить, не хотелось.
— Кажется, я что-то упустила. Повтори, пожалуйста, за что «спасибо» надо говорить?
— За освобождение из Кощеева плена.
— А ты меня освобождал?
— Ну конечно! — Царь нахмурился.
— Из плена?
— Ну не из белокаменных палат же.
Кажется, теория Голубы о невестах терпит крах.
— И теперь, как твой спаситель, я просто обязан на тебе жениться.
А нет, смотрите-ка, права царица оказалась, все-таки нареченную подыскивает.
— По традиции, понимаешь ли, по устоям древним, кто девицу из плена освободит, тот ее мужем и становится.
А, ну теперь понятно. Это же принц на белом коне! И как я сразу не признала? Ну, слава богу, хоть ясно все стало.
— Уважаемый царь Горислав, не знаю, как вас по отчеству…
— Ты ко мне на «вы»?
Да что за язык у них тут? Как на «вы» назову, так сразу обижаются.
— На «ты», царь-батюшка, на «ты», — успокоила я его, улыбнувшись. — Конечно, спасибо тебе за то, что спас, хоть и не стоило.
— Как это не стоило? У злыдня в невестах ходила же? Ходила! Страстей натерпелась? Натерпелась! Во-от! А расскажи-ка, красавица, подробнее, как он вообще, Кощей-то? Приставал небось? За прелести девичьи хватал? Словами срамными убалтывал? А при свете лунном в опочивальню врывался, дабы в неглиже застать?
— Не было ничего такого, что за глупости? Кощей вполне воспитанный мужчина, и он никогда себе не позволит всего того, чего так хотелось бы вам!
— Опять на «вы»?!
— Чего хотелось бы тебе! — поправилась я.
Ну что за глупости, в самом деле? Вот после таких царей всякие слухи про зверства Темного владыки и ползут по земле.
— Что, даже пальцем не тронул?
— Даже взглядом не обидел.
— Беда, — вздохнул Горислав, — совсем постарел Кощей. Ну да ничего, красавица, не переживай. Все равно тебе больше не томиться в неволе. Я тебя спас, я на тебе и женюсь. Была невеста Кощеева, а теперь… Ну, чего молчишь? Чьей ты теперь невестой будешь, ну? Ну?
— Твоей?
— Ну и разумница мне попалась! Ох, девка, заживем с тобой душа в душу, — сказал он и захохотал. Громко, развязно, отвратительно.
Голуба говорила, что после смерти жены Горислав совсем рассудка лишился? Так вот, я полностью с ней согласна.
— Боюсь, ничего не выйдет, царь-батюшка.
— Это почему же?
— Да у меня свадьба на завтра-послезавра назначена.
— Это с Кощеем, что ль?
— С ним. Если не вернешь меня на то место, откуда взял, Бессмертный обидится. А в гневе он страшен, сам знаешь.
— Знаю, как не знать, не по своей воле ежегодную дань девицами плачу. Да только пойми — твое спасение во мне! За меня замуж пойдешь, и все, кончатся мучения. Сразу ненужной Кощею станешь. Зачем ему пользованная баба? А вообще, знаешь что? А давай-ка мы с тобой злодея перехитрим! Когда там у вас свадьба?
— Завтра… может быть, послезавтра, — с опаской повторила я.
— Вот! А мы с тобой тоже свадебку завтра сыграем!
— Нет!
— Да!
— Нет, я не хочу замуж!
— Ты умом помутилась от радости, вот и городишь ерунду.
— Если кто и помутился умом, то точно не я. Быстро верните меня Кощею!
— Опять на «вы»? Знаешь что? Надоела ты мне, девка! Голова аж разболелась. Эй, стража! В темницу ее! Завтра побеседуем, прямо на свадебке!
Рослые молодцы подхватили меня под руки и, не давая вырваться, поволокли к выходу.
— Чаяна! Почему нельзя царя на «вы» называть? — первым делом спросила я, едва захлопнулась дверь подземелья.
— Так никого нельзя, Вера!
— Почему?
— Ну как же… — Чаяна растерянно оглянулась на Голубу. — Так только к врагу обращаются, а коли к человеку с добрыми намерениями, коли дружины да войска за ним не видишь, то на «ты» говорить надобно. А что?
— Да я оговорилась маленько, Горислав меня за это выгнал.
Чаяна пожала плечами — ну мало ли, бывает.
— И как тебе царь? — Голуба растянула губы в иронической улыбке. — Замуж звал?
— Не просто звал — приказывал.
— И мне. Дай угадаю: он тебя из плена спас и теперь жениться должен?
— Да.
— И меня спас, — грустно усмехнулась Голуба. — От мужа. И как я ни убеждала, что по любви замуж выходила, по согласию, все равно не поверил. Но теперь-то меня точно отпустит! Теперь у него новая забава появилась, отныне все внимание — тебе. Свадьбу уже назначил?
— Завтра, — поморщилась я.
— А что так скоро? Со мной свадьбу только на третий день играл.
Чаяна охнула.
— Как играл? Он женился на тебе?
— Да кто ж ему позволит? Чудной он, умом тронутый. Взял за руки, поклялся беречь и любить, потискал немного, да и обратно в темницу отвел, вот и вся свадьба.
— Что сделал?
— В темницу отвел.
— Нет, до этого. — Я присела рядом с царицей. — Потискал?
— Совсем немного. Не страшно даже.
Мы с Чаяной переглянулись. Ну уж нет, это мне совсем не подходит. На такое я не согласна!
— Чего кривишься? — Голуба рассмеялась. — Не бойся, он же блаженный и не помнит уж, что с женой делать надо. Так, тут потрогал, там погладил. Потерпеть можно.
— Да не собираюсь я ничего терпеть!
— Куда денешься-то? Будешь числиться его женой, пока Кощей не спасет.
Кощей… Господи, ну зачем я вздумала отношения выяснять? А вдруг он и правда обиделся и искать меня не станет? Нет, должен искать. Должен! Кощей, Кощеюшка… Чудо ты мое бессмертное, найди меня поскорее, ну пожа-а-алуйста!
— Голуба, а как тебя похитили?
— Как и тебя. Вышла в сад погулять, налетел вихрь, темно стало, глаза открыла — глядь, уже тут стою.
— Ну вот, а мы думали, что тебя Баба-яга украла.
— Так это Яга и была.
— Как — Яга? — от такой новости мозг заработал с удвоенной силой. — Как — Яга? Зачем?
— А я почем знаю? Может, Горислав заплатил, может, просто так, от нечего делать, а может, долг какой перед царем отрабатывает. Все может быть.
Я боялась поверить собственным догадкам.
— Значит, ты полагаешь, меня тоже Яга сюда доставила?
— А кто же? Да вон листья сухие валяются, видишь?
— Вижу.
— С помела отлетели. — Голуба с интересом прищурилась. — А чего так радуешься-то?
— Если это и правда Яга…
— Правда, правда, я уверена.
— Яга и Кощей друзья старые!
— Тогда зачем она тебя к Гориславу забросила? — Чаяна недоуменно всплеснула руками.
Где-то рядом захихикала Варенька.
— Кощей на мне жениться не хотел, а Яга его уговаривала подумать, — сказала я.
— И что?
— Да как вы не понимаете, девочки, — найдет меня Кощей. Точно найдет. Поревнует немного, побесится и найдет!
— Ох и мудра Яга, — вновь хихикнула куколка, озорно блестя небесно-голубыми глазками.
Ночь прошла беспокойно.
Я ворочалась с боку на бок, не имея возможности удобно улечься на жестком ковре. Рядом посапывала Чаяна, чуть поодаль полулежа почивала Голуба.
— Не спишь, хозяюшка? — Варенька выбралась из котомки и теперь сидела подле моих рук, довольно щурясь в свете жар-птицына пера.
— Не сплю.
— Сон не идет али думы тяжкие замучили?
— Просто не спится.
— Хочешь, душу успокою? Песнь древнюю да сказ о днях былых поведаю?
— Ну давай, — усмехнулась я, — Элвис Пресли старой Руси.
— Кто?
— Диво ты, говорю, дивное. Пой давай, потом расспрашивать будешь.
Куколка уселась поудобнее, вдохнула полной грудью воздух и, склонив голову набок, затянула:
Лето знойное, солнце красное,
Обними меня кольцом ласковым.
Чередой лучей ярко-радужных
Успокой озноб хладнокаменный…
Звонким колокольчиком звучал ее голос, проникая в потаенную глубину сердца, в самую суть. Песня лилась мелодично, сладко, будто именно ее и не хватало в этой безрадостной, темной мгле подземелья.
Пела Варенька о любви. И так хорошо становилось после ее пения, так радостно. Дурные мысли сами собой выстраивались в точно выверенную цепочку и тягучим караваном покидали многострадальную головушку, оставляя после себя лишь ощущение вечной свободы.
Подарите мне летние месяцы,
Каплю нежности свежей да искренней.
Над холмами, что во поле высятся,
Пронесите меня невесомую,
Окуните в озера бездонные,
Опустите в овраги древние…
Рассказывала Варенька историю, чуть ли не на ходу придумывала. И в этой повести все так правильно было, так здорово, как не может быть в реальной жизни. Но упрекать куколку не хотелось — слишком трепетно звучали ее слова, слишком искренне.
Прекрасный царевич одолел свирепого колдуна и спас от неминуемой смерти Красу Ненаглядную. Добро в очередной раз победило зло.
Вот только в моей истории непонятно кто есть кто. Ну не может Кощей Бессмертный быть положительным героем! Ведь в итоге всегда появляется лихой богатырь, который находит плохо спрятанное яйцо, ломает иглу и… все. Конец сказке.
Я вздохнула. А в этот раз лихим богатырем выпало быть мне. Вот найду смерть Кощееву, и сразу наступит яркий финал, где проклятущее добро опять победит. Вот только хочу ли я стать таким добром?
От каждой дороги отходит тропа,
Ведущая в тайные дали,
Чего в жизни больше, добра или зла?
Ты правду узнаешь едва ли…
Песнь Вареньки словно отвечала моим мыслям, воздушное настроение медленно исчезало, освобождая дорогу туманной, непонятной тревоге.
— Хватит, перестань! — довольно резко оборвала я куклу.
— Что случилось? Не по нраву?
— Почему-то от твоих слов только грустнее становится.
— А это потому, хозяюшка, что ты не про прекрасного царевича думала, а Кощея своего вспоминала.
— Так заметно? — Я невольно улыбнулась. — Или опять волшебным даром пользуешься, всезнайка?
— Да тут никакого умения не надобно, — пожала плечами Варвара. — Ты когда о женихе мыслишь, словно светишься изнутри.
— Глупости!
— А вот сейчас самой себе врешь.
Я отвернулась. Невыносимая игрушка! Ерунду говорит! И вовсе я о нем не думаю. Если только немного… И то в надежде, что вызволит из сырой темницы.
— Зря ты на Кощея обиду держишь, хозяюшка. Он же тебе душу открыл, потаенное поведал.
— Когда это?
— Там, на полянке. Неспроста же рассказал все без утайки, на понимание надеялся. А ты… — Куколка вздохнула.
А я взяла и ушла. Все правильно. Вот только радости от самоутверждения почему-то не испытываю. Эх, ладно, прошлого не изменить. В будущем постараюсь быть умнее, да и вообще, пора прекращать грустить. Скоро появится Кощей. Появится, никуда не денется. Побудет без меня чуть-чуть, глядишь, больше ценить станет. А уж когда увидимся, попрошу прощения, с меня не убудет.
Вот с такими мыслями я и уснула, а утром…
— Эй, новенькая! Вставай!
Грязный мысок незнакомого сапога ткнулся в живот.
— Слышь? Вставай, говорю! Царь к себе требует.
— Обойдется, — сквозь сон пробормотала я.
— Чего? А ну, быстро встала!
Сапог угрожающе скрипнул.
— Дай поспать…
— Девка! — заорал стражник, не в силах поверить, что кто-то из пленников смеет оказывать неповиновение. — К царю! Немедленно!
Я открыла глаза и сразу же наткнулась взглядом на черное голенище сапога. Скользнула взором повыше, увидела короткий нож, висевший на поясе, и, чуть повернув голову, пристально посмотрела в лицо незнакомца.
— Ты кто?
Стражник замер. Наверное, при нем пленные девки еще ни разу не позволяли себе такой вольности.
— Царь к себе вызывает, — растерянно повторил он.
— Ну, раз вызывает, иди. Разрешаю.
— Тебя вызывает!
— Так бы сразу и сказал, — зевнула я. — Время сколько?
— Солнце уж давно встало.
— А завтрак где? Не-э, без завтрака не пойду! Вдруг меня там убивать будут? А на голодный желудок помирать врачи не советуют. Давай, овсянку неси.
Стражник побагровел.
— Какую овсянку?
— В тарелочке с голубой каемочкой. — Я сладко потянулась и поднялась с ковра. Чаяна и Голуба стояли у противоположной стенки и с изумлением наблюдали за моими капризами. — Девочки, вы уже завтракали?
— Нет…
— Ну вот, голодом морят. Вот придет Кощей, так и скажу. Спать мешали, еды не давали, одеяла пухового пожалели.
— Ты чего городишь? — Стражник чуть отступил назад. Ага, значит, все еще боятся тут Кощея!
— Ты сначала завтрак принеси, а потом уже к царю веди, а то ведь мы дамы непростые, у самого Бессмертного в невестах ходим. Чуешь, чем недовольство наше закончиться может?
И не надо никому знать, что одна невеста бывшая, другая с женихом разругавшаяся, а третья вообще никакого отношения к Кощею не имеет.
Стражник задумался. Я усмехнулась. Думай, думай, у меня на все ответ имеется.
— Ладно. Сейчас принесу.
Чаяна едва дождалась, пока мужик скроется за дверью. Только она захлопнулась, тут же подскочила и крепко обняла.
— Ой, Верико, как только смелости хватило с ним спорить! У меня сердце чуть в пятки не ушло.
Голуба покачала головой.
— Бедовая девка!
А я довольно потирала руки. Сейчас позавтракаем, а там, даст бог, и Кощей подоспеет.
Но вот уже и завтрак кончается, а верного спасителя так и нет.
— И где он? — недовольно протянула я.
— Кто?
— Кощей, кто же еще.
— А ты уверена, что придет?
— А как же! Вот смотри, — я повернулась к Чаянке, — Яга ему расписывала, что на мне жениться надо поскорее, а он отнекивался. Потом мы поругались, и я ушла. Но это не важно. Важно то, что Яга сама меня украла. Значит, она даст Кощею потомиться немного, поискать любимую невестушку, а потом отправит меня спасать. Понимаешь?
— Не совсем.
— Кто спас, тот и прекрасный принц.
— А-а-а… Все равно не поняла.
— Чаяна, ты умный человек, вот скажи, какую любовь мужчины больше всего ценят?
— Ту, которую завоевали. Девица, что сама на них бросается, никому не нужна.
— Вот именно. Теперь поняла? — Я широко улыбнулась. — Он меня спасает от похотливых лап царя Горислава, а это почти на подвиг тянет. Кощей весь такой смелый, сильный и решительный, а я — бедная пленница, невинное, безропотное создание…
— Ты? Безропотное?!
— Не перебивай. Безропотное и невинное. А самое главное, очень ждущее своего спасения. По законам жанра он просто обязан на мне жениться.
— Кощея надо в летопись внести, для потомков, — вставила Голуба.
— Зачем?
— В поучение следующему поколению. Никогда, мол, не связывайтесь с девицами из… Как ты сказала? Из Московского царства. Если там все хоть наполовину такие отчаянные, как ты, то беда.
— Не переживай, таких там немного. Я, еще раз я и только я. Вот, всего три человека.
— Какая же ты беспечная!
— Расчетливая.
— Ветреная.
— Смекалистая.
— Непутевая.
— Кощеем любимая.
— Ой ли?
— Без сомнения. Просто он сам этого еще не понял.
— Ну хорошо, коли так, — усмехнулась Голуба. — К Гориславу пойдешь, напомни, что меня можно уж и домой отослать. Ему одной тебя хватит.
— Если не забуду.
— Ты уж постарайся.
В это время как раз вернулся стражник.
— Готова?
— Вполне, — поднялась я с подстилки. — Веди, да поскорее, а то могу и передумать.
— Краса моего сердца! Сегодня еще милее, чем вчера! — Горислав вновь сидел на троне и держал в руках перевернутый вверх ногами фолиант. Так сказать, читал.
— А вот ты со вчерашнего дня ни капли не изменился.
— Ох, время, время… На самом деле оно так непостоянно. Но для тебя, красавица, я готов победить даже его.
— Правда? Секрет вечной молодости откроешь?
— Да что его открывать-то, милая? Вон в Золотом царстве молодильные яблочки растут, съел одно — и все, благодать.
— Не знала.
— А подойди ближе, я тебе еще не то расскажу.
— Мне и отсюда хорошо слышно.
— Подойди, не обижу. — Горислав огладил бороденку.
— Нет, нет, не стоит.
— Да ты что? Не веришь мне, что ли?
— Верю, — без запинки ответила я. — Верю. Но лучше тут постою.
— Что ж ты, девка, такая…
— Бедовая?
— Строптивая. Но это даже лучше. Ох и любить я тебя буду!
— Люби, — я милостиво кивнула, — только, если можно, на расстоянии.
— Э нет, на расстоянии неинтересно, да и вообще… — Царь медленно поднялся с трона. — Чего время тянуть? Давай сразу за свадебку!
— Может, не надо? Мы еще так мало друг друга знаем.
— Надо, красавица, надо. Во мне твое спасение, помнишь?
— Угу, забудешь тут…
Ну, Кощей, если ты сию минуту не появишься, ближайшие триста лет мстить буду!
Горислав неспешно шел в мою сторону, даже мурлыкал какую-то мелодию, видимо, настроение было хорошее. Чего не скажешь обо мне. Вся бравада стремительно улетучивалась.
— Не хочу замуж, — честно призналась я, прижимаясь к стене.
— За Кощея? И не понадобится.
— За тебя не хочу, а за Кощея вовсе не против.
— Фу, он же старый, — скривился Горислав, неторопливой поступью приближаясь все ближе и ближе.
— Ты тоже не мальчик.
— В моем возрасте мужчина только расцветает.
— Да у тебя не только цветочки, но и ягодки уж высохли, а все туда же, про опыление думаешь.
— А я яблочек, молодильных…
Горят глаза у царя, безумным восторгом светятся.
Я поежилась. Этого только не хватало. Кощей, чертов ты герой, где ты?
— Ну что ты, любушка, ну что ты, милая… Зачем от меня отдаляешься, я, можно сказать, всей душой к тебе прикипел.
— Главное, не сгори дотла, а то стражникам объяснять твою внезапную кончину придется, — пробурчала я, уворачиваясь от потных рук Горислава. — Куда лезешь? А ну, не трожь!
— Ой, красавица, завела ты меня, мочи нет, — раскраснелся царь. — Ну все — беру тебя в жены!
— Не-не-не! Даже не думай, — воскликнула я, отталкивая слишком любвеобильного мужчину. — Я Кощею отдана и буду век ему верна, как говорил великий Пушкин.
— А он тоже был его невестой?
— Кто?
— Пушкин.
— Руки прочь! Не был он ничьей невестой. Да хватит меня лапать!
— Что же ты родному мужу отказываешь? — вдруг обиделся Горислав.
— С каких пор ты мне муж?
— Ну как же, только что. Взял тебя в жены.
— А… и это все?
— А нужно что-то еще?
— Нет, меня все устраивает. — Я прекратила вырываться. — Значит, так, дорогой супруг: хочешь любви и нежности, будь добр, заслужи.
Горислав прищурился:
— Обманываешь?
— Как можно! Собственного мужа обманывать? Да за кого ты меня принимаешь?
— Ну ладно, ладно, не кипятись, золотко. Чего надобно-то? Любое желание исполню.
— Развода хочу.
— Э, нет… Стража!
— Я пошутила, — улыбнулась я, хватая царя за руки. С сумасшедшими надо поосторожнее, а то мало ли. — Зачем мне развод? Ты меня просто погулять выпусти, в лесок сходить, в соседние царства заглянуть…
— Стража!
— Да что ты заладил — стража да стража. Уж и пошутить нельзя.
— Не надо стражу! — Горислав пошевелил бровями. — Забавляемся мы! — И вдруг как чмокнет в щеку, оглушительно, слюняво. — Ух, игрунья моя! Проси чего хочешь, но без глупостей.
Я вспомнила Голубу, обещала ведь домой ее отослать. Тем более в Серебряном царстве Кощей гостит, увидит она его, побеседуют. Убедит на помощь скорее ехать, а то больно медленно движется спаситель. Белого коня, что ли, никак не найдет?
Только хотела просить, как вдруг вспомнила про другую беду. И она показалась намного значительнее и важнее.
— Царь-батюшка, а вот слышала я, что есть тут чернавушка малая, Елей зовут. Во дворце служит.
— Ну, может, и есть такая, почем знаю?
— А можешь ее мне в услужение отдать?
— В темницу, что ль?
— А я все еще в темнице жить буду? Щедр ты с женами, ничего не скажешь… Ну давай в темницу. Только чтоб сейчас же привели.
— Хорошо, красавица, будет тебе собственная чернавка. — Царь приосанился. — Ну, заслужил я ласки?
— Смотря какой, — уклончиво ответила я.
— Позволишь еще раз поцеловать? Больно уж щечки у тебя хороши, как яблочки наливные.
— Всего-то? В смысле приведешь Елю, тогда поцелуешь.
— Договорились!
Дверь темницы распахнулась, и на пороге возник Горислав.
— Ну, супружница моя, выполнил все, что велела. Забирай чернавку.
В помещение юркнула худенькая девчушка.
— Еленька! — Чаяна вскочила на ноги. — Еленька, милая!
Девчушка замерла от неожиданности, всхлипнула и, узнав старшую сестру, бросилась в ее объятия.
— Чаяна-а… — заревела она.
— Хватит мокроту разводить, — пробубнил Горислав. — Ну что, красавица, по душе мой подарок?
— По душе. — Я с улыбкой наблюдала за копией Чаяны, девица оказалась такой же белобрысой и светлокожей, только возрастом помладше.
— Ну, раз по душе, то плати, — ухмыльнулся царь.
— Нет бы бесплатно поработать, волонтерство нынче в моде…
— Чего?
— Целуй, говорю, только поскорее.
Я подставила щеку, которой тут же коснулись слюнявые губы Горислава.
— Ох, хороша женка, молода, красива. Шейка лебединая, плечики словно из камня выточены, ручки… мм… каждый пальчик на вес золота! — Царь пожал мою руку. — Таким пальчикам кольца с каменьями самоцветными положены, а не… — Вдруг он застыл, побледнел, затрясся и, не отводя взгляда от моих рук, судорожно пробормотал: — Что это?
— Где? — не поняла я.
— Кольцо… кольцо… — Губы Горислава дрожали, не давая выговорить нужные слова. — Кольцо! Доченьки моей кольцо! Откуда?
Мы с Чаяной быстро переглянулись. Да, помню, говорила она что-то такое… Вроде колечко волшебное раньше дочери Подземного царя принадлежало, только до этого момента я как-то не задумывалась, что Горислав и есть тот самый царь. Голова другим была занята.
— Откуда у тебя ее кольцо?! — прошептал царь, разглядывая изящную серебряную змейку с золотой короной на голове.
— А это точно ее? Может, ты ошибся?
— Да как я обознаться могу? Сам колечко в дальних странах заказывал, за три моря гонцов посылал, все для доченьки любимой… Как оно к тебе попало?
— Кощей дал, — не стала отнекиваться я. Его-то он по-всякому если и не боится, то хоть чуть-чуть уважает, а меня и пришибить, не разобравшись, может. — Я невеста его, помнишь?
— Жена ты моя!
— А раньше была его невестой.
Горислав нахмурился.
— Отдай колечко!
— Не могу, — растопырила я пальцы. — Видишь, не снимается.
— Отдай!
— Да не могу! На, сам попробуй!
Горислав ухватил меня за палец и с силой потянул за кольцо.
— Отдай!
— Вот заладил… Больно! С кожей сдираешь, идиот, — прошипела я, отталкивая царя. — Нечего было твоей дочке драгоценностями разбрасываться.
— Отдай, — прошептал он горько, а в глазах, по-детски обиженных, неожиданно заблестели слезы. — У меня же ничего больше нет. Пропала моя кровинушка, сгинула… Даже памяти не осталось.
Жалко стало мужика. Ну правда, жалко. Не виноват же он, в самом деле, что судьбой на всю голову обиженный.
— Если отдам, отпустишь?
— Жена же ты, как же…
— Развод дашь и отпустишь. Учитывая, какая у нас свадьба была, развод еще быстрее выйдет. Ну? Свобода в обмен на кольцо!
Задумался Горислав, почесал бороденку. Глаз с кольца не сводит, вижу, что ради него на все готов, но и супругу новоиспеченную так просто терять не хочется.
— Ты жену себе новую в любой момент найдешь, а память от дочери только одна, — небрежно намекнула я.
— А! Леший с тобой, — безысходно махнул он рукой. — Отпущу! Давай кольцо!
Я улыбнулась.
— Позволь мне десять минут с подружками попрощаться.
Горислав кивнул и вышел прочь из темницы.
— Ну, девчонки, рассказывайте теперь все, что знаете об этом колечке, будем пытаться снять.
— Ох, Верико, да я же почти ничего не знаю! — Чаяна схватила меня за руку, рассматривая украшение. — Сейчас, сейчас… Так, взять в рот его надобно, зажать меж зубов и желание загадать, тогда исполнится.
— Как я его зажимать-то буду? Вместе с пальцем?
— Не торопи… Думаю, вспоминаю. Голуба, ты об этом что-нибудь знаешь?
Царица лишь пожала печами.
— И слыхом не слыхивала.
— Я знаю. — Еленька потерла покрасневший от слез носик. — Пока во дворце служила, чего только не наслушалась.
— Что ты знаешь? — вскинулась я. — Рассказывай!
— Ты, царевна, подумай о том, какое желание исполнить надобно, оно и снимется.
— Я не царевна.
— Царевна, — повторила Еля. — Что ж, я не вижу, что ли.
Я отмахнулась — времени на споры не было. Хочет считать царевной, пусть считает. Все равно половина сказочного мира меня за высокородную держит. Одной почитательницей больше, одной меньше, без разницы.
Сформулировав желание, покрепче зажмурилась и принялась усердно думать.
— Ты чего пыхтишь?
— Думаю.
— Плохо думаешь, — отрезала Чаяна, подергав кольцо. — Все равно не снимается.
— А как по-другому-то? Еля, чего я не так делаю?
Девчушка смешно сморщила лобик, призадумалась, а потом вдруг воскликнула:
— Так не о себе думать надобно! Колечко только те желания выполняет, что не на себя саму завязаны.
— Это как?
— О чем ты думала?
— Пожелала, чтоб Кощей поскорее тут оказался.
Еля округлила глаза.
— Зачем? Он же изверг!
— Молчи, — одернула ее сестра, — он жених Верико.
— Бедная… И что, неужто свадьбы не избежать?
Я хитро усмехнулась:
— Нет. Я сама за него замуж хочу. Это он все никак не соглашается.
Девчушка онемела на миг, но потом, взяв себя в руки, промолвила:
— Лучше уж за Горислава.
— Эй, я Кощея почти люблю!
— Тьфу, тьфу… Сглазили тебя, вот дурью и маешься.
Мы с Чаяной только посмеялись. Эх, Еленька, побудешь в нашей компании подольше, еще и не такие чудеса узнаешь.
— Так что там с кольцом? — напомнила я. — Скоро сумасшедший вернется, торопиться надо.
— Ага, так что у тебя с желанием?
— Чтоб Кощей поскорее меня нашел.
— Вот! Тебе Кощей нужен для себя самой, так?
— Ну, выходит так.
— А такое желание колечко не исполнит.
Я вновь зажмурилась. Значит, надо думать не о себе. И не о Кощее. Хорошо… А если так?
— Ой, снялось, — ошарашенно прошептала Чаяна, рванув кольцо. — На, зажимай в зубах! Скорее!
Холодный металл имел противный солоноватый привкус, словно несвежий крекер в рот запихнули.
— Чего желаешь? — прошелестел тихий голосок из угла.
Я обернулась. Из темноты, поблескивая янтарными глазами, выползла маленькая змейка.
— Зачем звала, чего желаешь? — повторила она.
— Ой! — взвизгнули девочки, задирая юбки повыше. — Змеюка!
— Тише, — шепнула я. — Молчите, если хотите выбраться отсюда.
В темнице молниеносно наступила тишина.
— Так чего надобно? — в третий раз вопросила волшебная гостья.
— Перемести Голубу в Серебряное царство, во дворец царя Бугомира, а Чаяну и Елю в Черноморово селенье. Сможешь?
— Смогу, отчего не смочь.
— Вера, — неожиданно подала голос Чаяна, — пусть меня к Кощею отправит. Я ему все объясню и потороплю. А домой опосля доберусь, время еще есть.
— Хорошо, — кивнула я. — Значит, Голубу во дворец к Бугомиру, а Чаяну и Елю — к Кощею.
— Сделано, — кивнула змея, и в тот же миг мои сокамерницы исчезли. — Еще чего изволишь?
— Нет… хотя, стой, погоди! Где дочка Горислава? Твоя бывшая хозяйка?
— У Кощея. Кольцо-то он тебе дал, — высунув раздвоенный язычок, прошипела змейка.
— Как — у Кощея? — Моему удивлению не было предела. — Где?
— Знать не знаю, ведать не ведаю. — Чешуйчатая гостья постепенно растворялась в воздухе. — Спроси у него…
— Спрошу. Обязательно спрошу.
— Ну что, милая, попрощалась с подружками? — Дверь подземелья открылась, в темницу заглянул Горислав.
— Попрощалась.
Я встала прямо перед ним, закрывая спиной обзор, и протянула кольцо.
— Держи.
Царь трясущимися руками взял украшение, поднес к губам, прижал к ним на мгновение, а потом суетливо спрятал за пазуху.
— Дочкино, — прошептал он, похлопывая себя по груди. Видимо, греет колечко родительское сердце.
— Сдержишь слово? Отпустишь? — Мне вдруг стало страшно, что все напрасно, что не выпустит, оставит в темнице.
— Сдержу, отчего же не сдержать. — Горислав сощурился. — Делов-то — одну жену на другую поменять.
Я усмехнулась.
— Неужели новую супругу успел выбрать?
— Дело недолгое.
— И правда. Так кто счастливица?
— Да вот она! — Царь отодвинул меня в сторону и заглянул в комнатенку. — Где же? Тут ведь была…
Ледяные мурашки пробежали по спине, а во рту предательски пересохло.
— Кто? О ком ты, любезный, одна я.
Горислав покрутил головой, но, не найдя пропавших пленниц, нахмурился.
— Где они все?
— Опамятуйся, родимый. Одна я, видишь?
— Стража!
— Зачем стражу? Недоразумение вышло, а тебе сразу ОМОН подавай.
— Сбежали! Пленницы сбежали!
Мне вдруг стало страшно. Я так надеялась, что безумный царь по дурости-то и не заметит, но нет, очевидно, остались еще мозги.
— Убери стражу, — взмолилась, видя, как рослые охранники входят в двери. — Убери! Ты меня отпустил, пожалей и моих подруг. А я за это постараюсь дочь тебе вернуть!
Горислав резко взмахнул рукой, и стража послушно вернулась в коридор.
— Повтори, что сказала! — дрожащим голосом приказал он.
— Я постараюсь — слышишь, только постараюсь — вернуть тебе дочь. Но стараться буду изо всех сил.
— Обещаешь?
— Обещаю, — выдохнула я, опасливо косясь на двери.
— Будь по-твоему, красавица. Дарю свободу тебе и твоим подруженькам, но учти: не вернешь мне царевну, вновь сюда доставлю!
— Хорошо.
— И сроку тебе на это… — Горислав задумался. — Неделя. Сдюжишь?
— Сказала же, постараюсь. Если она жива до сих пор и действительно там, где я думаю, — верну.
— Вот и ладно, вот и хорошо. — Царь вновь вытащил колечко. — Вернется домой она, чую, что вернется.
Только сказал, как вдруг потемнело все вокруг, поднялся ветер, которого вроде и быть не должно в подземелье, закружились сухие листья под ногами, загрохотал чей-то грозный, но такой знакомый голос:
— Сию минуту отпусти мою невесту!
О! Да это Кощей, собственной героической персоной, наконец-то явился на выручку. Поздновато, дорогой мой, я уже сама управилась.
— Соизволил-таки, — поджала губы я. — Не прошло и года.
— Верико, как ты? Он тебе ничего не сделал? — Кощей окинул меня цепким взглядом и, удостоверившись, что невеста цела и невредима, успокоился.
— Что-то долго ты меня спасал!
Мужчина покосился за мою спину и вздохнул, я тоже обернулась. У стены стояла Яга и чему-то довольно улыбалась. Интриганка!
— Ну расскажи, расскажи, Кощеюшка, почему ты ее так долго спасал? — ехидно произнесла она, подмигивая.
— Шанс давал, — нехотя пробурчал Бессмертный. — Последний.
— Какой такой шанс? — удивилась я.
— Шанс на нормальную жизнь с кем-нибудь более подходящим, нежели я.
— С Гориславом, что ли? — Мне стало смешно. — Нашел подходящего! Да ни за что!
— Ты ушла и сказала, что устала ждать.
За сутки, что мы не виделись, глаза Кощея стали еще красивее, залюбоваться можно.
— Глупая была.
Я подошла ближе. Мужчина дернулся, словно хотел по привычке отодвинуться, но в последний момент передумал.
— Прости меня, пожалуйста. Я готова ждать, если это так нужно. Просто… ожидание обижает, понимаешь?
— Понимаю. — Кощей напряженно следил за моими руками, что ненавязчиво пробежались по мужской груди.
Хм, мне кажется или у него мышцы появились? Приятно так, пощупать можно. Не по дням, а по часам меняется Темный царь, скоро совсем красавцем станет. Я блаженно огладила бицепсы. Даже жалко такого убивать потом.
— Верико, пошли домой, — прошептал Кощей, который терпеливо сносил мои прикосновения.
— Пошли, — послушно улыбнулась я.
Яга удовлетворенно что-то прокряхтела. Надо бы ей спасибо потом сказать, умная старуха оказалась.
Где-то у выхода сдавленно охнул Горислав.
Ох, а я же совсем забыла про него! Нельзя обижать блаженных, они же не виноватые, что разум помутился.
— Кощей, Горислав тут ни при чем. Пощади его, он меня и пальцем не тронул.
Бессмертный хмыкнул.
— Да знаю я его причуды. И тебя знаю, не могла позволить лишнего.
Подземный царь облегченно вздохнул.
— Красавица, — шепнул он, — ты только не забудь. Ты обещала!
— О чем он? — приподнял брови Кощей.
Я задумчиво перевела взгляд на жениха.
— Напомнил, что мне поговорить с тобой надо.
— Серьезный разговор-то?
— Даже не представляешь, насколько серьезный.
— Ну, тогда домой поспешим. Тем более Яга с сестрицей повидаться хочет. А там уж и беседу держать будем. Согласна?
— Как скажешь, — доверчиво прижалась к нему я. — Даже спорить не буду. Честно! Чего смеешься?
