Вне бункера
…Юлия открыла глаза, чувствуя, что вынырнула откуда-то из глубин кошмара на поверхность. В голове билась одна-единственная мысль: «Великий Белк — это я! Великий Белк — это я! Великий Белк — это я!»
А потом вдруг поняла: да нет же, все это был дурной сон, дикий кошмар, ночная фантасмагория, которая не имеет к реальности ни малейшего отношения.
Ни малейшего!
И внезапно поняла: нет, то, что имело место в бункере, — сон. А то, что случилось с ней в лагере «Веселые бельчата», следовательно…
Тоже сон?
Нет, это была реальность.
От осознания этой кошмарной мысли Юлия попыталась привстать с кровати и вдруг поняла, что не может встать.
Потому что ее тело было прикреплено к кровати эластичными, но крайне крепкими ремнями.
И находилась она вовсе не в собственной спальне, а в незнакомом месте: большой просторной комнате, с белыми стенами, розовыми занавесками, скрывавшими окно, и мягким приятным светом, падавшим откуда-то с утопленных в потолке невидимых светильников.
Юлия снова попыталась подняться с кровати, и когда это тоже не получилось, попыталась вытащить руки из-под опутывавших тело ремней — этого не получилось. Она беспомощно повернула голову и заметила в двух углах комнаты, по перпендикуляру, миниатюрные видеокамеры.
Итак, за ней наблюдают… Но как она сюда попала — и где она находится?
Юлия напряглась, стараясь вспомнить, что произошло с ней, после того…
После того как она увидела, что на листке с изображением Великого Белка нарисовано ее собственное лицо.
Кажется, она бросилась бежать — через территорию заброшенного детского лагеря «Веселые бельчата».
В-Б, В-Б, В-Б…
Дождь все еще лил достаточно сильный, она в мгновение ока промокла до нитки. Потом она оказалась в лесополосе, на поляне, где была яма…
Нет, не яма — могила. В таких вот ямах Великий Белк хоронил останки своих жертв.
В-Б, В-Б, В-Б…
Не Великий Белк — она сама хоронила…
Кажется, она стала под проливным дождем руками разрывать свежую яму, желая… желая добраться до того, что находилось там, в сырой земле.
Кажется, ее нагнала сыщица Иванова, и она бросилась на нее, оскалив зубы, потому что та задавала ей вопросы, а потом попыталась оттащить от края ямы, которую Юлия успела вырыть руками.
Кажется, потом появилась «Скорая», ей сделали инъекцию, затем еще одну, потом присоединили к капельнице.
Кажется, они куда-то поехали, но она все равно сопротивлялась и даже укусила санитара, так что ее пристегнули ремнями к каталке.
Кажется…
Юлия пошевелила конечностями и тяжело вздохнула — нет, не кажется, а именно так и было. И пора смотреть правде в глаза. Она — убийца.
Почти двадцать лет назад она убила своего младшего брата, Васеньку. Убила, хотя любила его. Убила, потому что родители любили его больше, чем ее. Или, во всяком случае, она так считала…
И пусть она убила его не своими собственными руками — она не задушила его, не проломила голову камнем, не отравила и не застрелила. Он элементарно подавился яблоком, а она, воспользовавшись внезапной возможностью отделаться от младшего брата, ставшим ей серьезным конкурентом, стояла рядом и наблюдала за тем, как он умер от удушья.
И только потом, удостоверившись, что он уже не дышит, позвала помощь, отлично зная, что ему уже никто не поможет.
Конечно, она знала, что является убийцей, однако старалась не думать об этом. А потом настало время, когда она даже забыла о нем.
Или думала, что забыла.
Поэтому-то и провалы в памяти — то, что неприятно, она предпочла изгнать из памяти.
В бункер…
В-Б, В-Б, В-Б…
Но, выходит, одним убийством не ограничилось. Выходит, что она…
Что она была убийцей множества детей… несчастных девочек… Так похожих на нее саму — в том возрасте, когда она совершила свое первое убийство.
Первое, но наверняка не последнее…
Юлия вздрогнула, услышав стук и тихие шаги. С трудом повернув голову, которая тоже была зафиксирована при помощи ремня, она заметила приблизившегося к ней со стороны двери, ей не видимой, человека.
Он был ей знаком — лысый тип в экстравагантных очках. Ну конечно же доктор… доктор, у которого она проходила сеанс сонотерапии…
Как же его звали?
Юлия поняла, что забыла. Как и забыла то, что является убийцей. Убийцей детей. Серийной убийцей детей.
— Доброе утро, Юлюсик! — услышала она голос эскулапа и вдруг вспомнила — звали его доктор Черных, Эдуард Андреевич…
— Только не Юлюсик! — простонала Юлия, потому что это ужасное обращение напоминало ей не только о дяде Игоре, конкуренте и кровном враге отца, но и о Великом Белке, который предпочитал называть ее именно так.
Хотя как мог Великий Белк называть ее именно так — она сама была Великим Белком?
— Великий Белк… — подумала Юлия и вдруг поняла, что произнесла это вслух.
Доктор Черных, внимательно взглянув на нее из-под очков, положил ей на лоб прохладную руку и сказал:
— Ага, значит, вы наконец-то пришли в себя и находитесь в кондиции, дабы мы могли с вами поговорить. У вас ведь имеются вопросы, Юлюсик?
— Только не Юлюсик! — крикнула она и вдруг внезапно вспомнила, кто всегда называл ее так — Юлюсик.
Это был ее младший брат Васютка. Да, он — и только он — называл ее именно так. А после его смерти… После того как она убила его, она возненавидела это обращение, потому что оно…
Потому что оно напоминало ей о Васютке и, таким образом, о совершенном ей преступлении.
— Ну хорошо, буду называть вас Юлечкой, — согласился доктор, и женщина слегка заерзала.
— Понимаю ваше желание освободиться от пут, однако должен сказать, что вы в последние дни доставили нам немало хлопот, потому как оказались на редкость буйной пациенткой, — продолжил доктор Черных. — Ах, вы не помните? Что же, может, оно для вас и к лучшему…
К Юлии приблизилась медсестра, та самая, миловидная, но чем-то неприятная, и склонилась над ней со шприцем. Юлия не хотела, чтобы ей делали инъекцию, даже закричала, однако доктор потрепал ее по щеке и сказал:
— Ну, ну, не надо так… Все будет хорошо. Ну, или почти все… Мы все желаем вам добра…
Отчего-то Юлия не верила ему — глядя в бесцветные глаза доктора, она вдруг поняла, что он ей не друг.
Но разве у Великого Белка могут быть друзья?
Медсестра выдернула иглу из вены, Юлия ощутила легкую сонливость и апатию, которые внезапно разлились по ее телу. Ее взгляд скользнул по медсестре, и Юлия вдруг закашлялась.
Вокруг шеи, на золотой цепочке, у медсестры покачивалась золотая же белочка, державшая в лапках шишку.
— Великий Белк… — проронила Юлия, а доктор Черных, задрав сначала ее правое, а потом левое веко, и, видимо, оставшись доволен, произнес:
— Что же, начинает действовать. Отвяжите ее…
Юлия увидела и почувствовала, как вошедшие статные медбратья отсоединили ремни, а потом помогли ей сесть в кресло, стоявшее около окна.
Они удалились, а доктор, остановившись около розовой занавески, из-под которой в комнату лился яркий солнечный свет, произнес:
— Ну что же, Юлечка, вы ведь хотите знать, что с вами случилось?
Юлия осторожно склонила голову. Хотела ли она знать? Знать, что является серийной убийцей детей.
Нет, не хотела.
— Что вы видите? — спросил доктор Черных, указывая на занавешенное окно.
Юлия попыталась сообразить и вдруг поняла, что ее мысли сделались вдруг неповоротливыми и вязкими.
— Окно… В рощу… Дубовую… С дуплами, в которых живут белки… — произнесла она, но в ее мозгу вспыхнула другая картинка — окно в домике с нарисованной на стенке белочкой. Там, где умер Васютка.
Где она его убила.
— Что же, окно… — произнес доктор Черных в задумчивости. — Ну да, верный ответ. Потому что оно расположено там, где обычно в домах располагаются окна. Оно имеет форму окна. Оно прикрыто оконной занавеской. Из него, в конце концов, льется солнечный свет. А что, если все это иллюзия?
Иллюзия?
— Даже не иллюзия, а игра воображения? Так сказать, обман органов чувств и мозга. Вашего мозга, Юлечка. Вот, смотрите…
Он отодвинул в сторону занавеску, и Юлия поняла: она прикрывала вовсе никакое не окно, а плоский, висевший на стене экран, из которого лился столь похожий на солнечный свет.
— Убедились в том, что ошиблись? И что сделали неправильные выводы на основании верных вообще-то посылов?
Юлия кивнула, а доктор, закрывая экран занавеской, добавил:
— У нас в палатах особых пациентов нет окон, так надежнее, Юлечка. А вы и есть особый пациент. И дело не в том, что ваш супруг предлагает мне целое состояние, дабы я вылечил вас… И сделал его прежним солнышком. Ведь на этом солнышке и раньше были пятна…
Доктор усмехнулся, а Юлия вяло подумала, что это так. И наконец произнесла:
— Давно я здесь?
— Около трех недель, — последовал ответ. — И сразу поясню, где вы: в подмосковном пансионате, являющемся частью моей клиники. Здесь содержатся только особые пациенты…
— Серийные убийцы? — спросила хрипло Юлия, и доктор Черных, склонившись, потрепал ее по руке.
— Ну почему сразу серийные убийцы, Юлечка! — Серийная убийца вы здесь только одна, потому что ваш случай стоит особняком. Вы — уникум. Да, здесь есть убийцы, но до ваших подвигов им далеко. Имеются садисты, извращенцы, наркоманы, алкоголики и те, кто является и тем, и другим, и третьим в одном лице…
Юлия подумала о том, что хотела бы оказаться на месте этих других пациентов. Но нет, ведь она — уникум.
Нет, она — Великий Белк.
— Скольких я убила? — спросила Юлия, и доктор поправил очки.
— Вы крайне прагматичны в своих вопросах, Юлечка. Однако я ведь не представитель полиции или Следственного комитета. Кстати, спешу вас обрадовать — никто по вашему следу не идет, потому что никто не знает, что вы являетесь убийцей.
Юлия вздрогнула, а доктор продолжил:
— Ну, почти никто… Я в курсе. Конечно же ваш не находящий себе места от горя супруг тоже. Ну, какая-то сыщица, но та будет держать язык за зубами, потому что ваш муж крайне убедителен, когда более чем щедро платит за молчание в иностранной валюте…
Доктор усмехнулся, а Юлия в непонимании уставилась на него. Черных пояснил:
— Ваш супруг по моему совету не стал обращаться в полицию. Потому что когда вас после вашего нервного срыва привезли к одну из городских больниц, то ваш супруг устроил так, чтобы вас практически сразу же перевели ко мне в клинику. Я обещал, что о вас здесь позаботятся по высшему разряду, и я сдержу свое слово!
Юлия закрыла глаза, чувствуя, что за ухом начинает свербить.
— Итак, любящий муж сделал так, чтобы о вашей второй сущности никто не узнал. О сущности, которая является серийным убийцей со странным именем Великий Белк. Именно вы, Юлечка, являетесь этим выдуманным монстром, которого сами же и боялись.
Головная боль усилилась, и Юлия закусила губу.
— Нам предстоят долгие годы совместных бесед, Юлюсик. Потому что ваш муж понимает: вы в безопасности только в том случае, если находитесь взаперти и под неусыпным присмотром. И я это гарантирую…
Великий Белк был пойман и заключен в клетку… Замурован в дупле…
— Но не только вы в безопасности, Юлечка, но и другие в безопасности от вас. Потому что ваш муж, хотя и любит вас до безумия, не может допустить, чтобы вы совершили новые убийства. Он все никак не хотел поверить в то, что вы и есть этот жестокий маньяк, которого вы сами окрестили Великим Белком и который в столице известен как разъезжающий на черном фургоне и похищающий детей Черный человек. И заодно посылающий родителям несчастных детей-жертв рисунки с изображениями страданий их чад. Вы ведь любите рисовать, Юлечка, не так ли?
Юлия открыла глаза и уставилась на доктора. Да, она была Великим Белком. Но она же была и Черным человеком. Потому что и тот, и другой были одним лицом.
Ею.
— Вы страдаете диссоциативным расстройством сознания, Юлюсик. Это я заподозрил уже тогда, когда вы пришли с вашим супругом на первую консультацию. Искусственное погружение в ваш так называемый кошмар только усилило мои подозрения. Поэтому я связался с вашим супругом и попытался склонить его к более масштабным обследованиям, однако он категорически отказался слушать любые намеки на то, что вы, Юлечка, страдаете тяжелым психическим заболеванием и что в вашем сознании живут две личности — милая, ранимая и тонкой душевной организации Юлия Трафилина и кровожадный, похищающий и убивающий девочек серийный маньяк Великий Белк.
Роман категорически отказался слушать? Конечно, он и представить себе не мог, что все, что пытался донести до его сведения доктор, это правда…
— Это объяснит и тот факт, Юлечка, что вы боялись сами себя, точнее, одна ваша ипостась, так сказать, ваше коренное «я» тряслось и опасалось вашего другого «я», так сказать, паразитарного, этого самого грозного и беспощадного Великого Белка. Случай редкий, но не единичный. Вот, в одной из клиник-конкурентов уже лет пять как содержится одна особа, в бытность известная детективщица, тоже страдающая раздвоением личности и устроившая такое…
Юлия уставилась на занавешенное розовыми шторками окно. Окно, которое в действительности не было окном, а всего лишь иллюзией окна. Так и ее счастье было не счастьем, а иллюзией счастья.
А потом волосатая когтистая лапа Великого Белка грубо сорвала занавеску, и…
— Перевоплощаясь в Великого Белка, вы начисто забывали о вашем коренном «я». И, наоборот, будучи Юлей Трафилиной, вы были уверены, что Великий Белк, преследующий вас, это конечно же кто-то посторонний.
Доктор смолк, посмотрел на Юлию и произнес:
— По вашей реакции видно, что вам это неприятно слушать. Однако моя методика заключается в том, чтобы презентовать пациенту факты — и с этого начать лечение!
— Я не хочу никакого лечения! — заявила Юлия, а доктор потрепал ее по руке.
— Ничего другого не остается. Потому что я убедил вашего супруга в том, что нет нужды сдавать вас на руки правоохранительным органам. Грандиозного судебного процесса вам не пережить, а в государственных заведениях соответствующего профиля вы станете подопытным кроликом. А в моей клинике вы сможете жить долго и счастливо!
Долго? Вполне возможно. Но счастливо ли?
— Тем более пока вы находитесь на моем попечении, от вас не исходит угрозы. И Великий Белк, он же Черный человек, больше никому не принесет вреда…
— Мне можно увидеть Ромочку? — произнесла жалобно Юлия, и доктор со вздохом заметил:
— Он тоже рвется увидеть вас. Он вас конечно же видел, но вы были без сознания, под действием медикаментов. Он же хочет с вами поговорить. Однако я не считаю это хорошей идеей. Потому что, Юлечка, вы опасны, более того, вы смертельно опасны!
Юлия снова прикрыла глаза. Доктор прав — от нее исходила смертельная опасность.
— Это можно… вылечить? — спросила она тихо, и доктор вздохнул:
— О, касаемо этого в научном сообществе нет единого мнения. Я же уверен — да, можно. Однако я не могу обещать этого ни вам, ни вашему супругу, который готов ради вас, Юлечка, на все…
Юлия подумала, что идея увидеться с Романом была глупой. Она ему не нужна. Более того, она для него опасна.
Она, Великий Белк.
— Это процесс долгий, длящийся многие годы, иногда даже десятки лет. Ваш случай особо тяжелый, однако он меня крайне заинтересовал с медицинской точки зрения. Поэтому я берусь сделать попытку, я повторяю, попытку вылечить вас…
Юлия вздохнула. Даже если доктор и прав и он сумеет вылечить ее, избавив от второго «я», этого кровожадного Великого Белка, то…
То сможет ли она жить дальше, зная, что убила кучу людей. Детей… Собственного брата…
— Почему я… такая? — спросила Юлия, и доктор Черных ответил:
— Зрите в корень! Если мы узнаем причину, то найдем возможность для разработки верной терапии. Думаю, дело в вашем первом преступлении, Юлечка…
Васютка…
— Точнее, предпосылки были уже и ранее, однако первое убийство вашего младшего брата стало отправной точкой развития вашего второго, паразитарного, «я». Вашей злой ипостаси Великого Белка. Который, кстати, специализируется на убийстве девочек десяти-двенадцати лет — то есть удивительным, вернее, весьма зловещим образом, вашего коренного «я»! Ведь именно в этом возрасте вы и убили своего брата, не так ли? И ваше второе «я» наказывает ваше первое «я», истребляя его образ и подобие, за совершенное ужасное деяние!
Замкнутый круг… Одно убийство породило другие. Она как белка в колесе… как белка… Как веселая белочка. Как Великий Белк.
— Великий Белк, думаю, потому, что своего братика вы убили в летнем лагере «Веселые бельчата».
В-Б, В-Б, В-Б…
— Вы в своей второй ипостаси были крайне изобретательны, Юлюсик. Например, вы купили, причем уже достаточно давно, территорию летнего лагеря «Веселые бельчата», которая стала логовом Великого Белка. Помимо этого, у вас имелся, так сказать, офис в складских помещениях на территории Москвы. И черный фургон в гараже на другом конце города, на котором вы похищали девочек…
Юлия не хотела слушать, но заставляла себя делать это. Она все эти годы не желала знать правду — и вот настал час.
Час Великого Белка.
— Ваше второе «я» было изобретательно, но все же не до такой степени, чтобы полностью замести следы. Потому что всю эту странную нерентабельную недвижимость вы покупали на свои деньги, вернее, на деньги ваших родителей. И те, в свою очередь, рано или поздно должны были заинтересоваться вопросом, для чего их дочери территория летнего лагеря, на которой столь нелепо погиб их младший сын…
Юлия попыталась подняться из кресла, но не смогла — она была слишком слаба, и ноги не слушались ее.
— Мои родители… Что вы хотите сказать, что я…
Доктор погладил ее по щеке и произнес:
— Нет, не вы, Юлечка, точнее, не ваше коренное «я», а ваше второе, паразитарное, так называемый Великий Белк. Потому что ваши родители были родителями вашего коренного «я», но никак не родителями вашего паразитарного «я», того самого Великого Белка. Поэтому он мог убить их без зазрения совести. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Юлия заплакала, и доктор Черных, не торопя ее, дал ей возможность нареветься всласть.
Хотя о чем она лила слезы: о том, что убила своих родителей — сначала маму, а потом отца? И пусть она сделала это, считая себя Великим Белком, но весь ужас в том, что, став снова Юлией, их дочкой, она искренне горевала об их смерти и даже пыталась найти убийц. И подозревала в этом кошмарном злодеянии кого угодно, но конечно же только не себя.
Не себя — Великого Белка.
— Понимаю, вам нужно время, чтобы осмыслить то, что произошло, Юлечка, однако у вас имеется бездна времени… — мягко заметил доктор Черных.
Время… Никакое время не заставит ее примириться с тем, что она… Что она убила собственных родителей.
А, помимо этого, два десятка или даже больше несчастных девчонок.
— Я… Я не хочу жить… — прошептала Юлия, а доктор Черных, подойдя к ней, заявил:
— Конечно, хотите! И не ваша вина, что паразитарное «я» временами подавляет ваше коренное «я». Мы уже успешно подавляем его при помощи разработанного мной курса медикаментозной терапии, однако наша цель не просто подавить его, а избавиться от него, изгнать этого паразита из вашего сознания, Юлечка!
Юлия снова заплакала, а доктор Черных произнес:
— Думаю, на сегодня достаточно. Вы ведь хотите излечиться?
Юлия, плача, ничего не ответила.
— Понимаю, вы задаете себе вопрос, зачем вам вообще нужно излечиться и какую вы после этого сможете вести жизнь. Но не забывайте, что имеется человек, который очень вас любит и готов пойти на все, дабы вы выздоровели!
— Зато я не хочу! — сказала сквозь слезы Юлия, а доктор подошел к двери.
— Ничего, за время нашей терапии вы наверняка измените свою точку зрения, Юлечка. А сейчас примите таблетки, а потом легкий завтрак. И, если будете хорошо вести себя, то сможете прогуляться по парку…
Когда он удалился, Юлия безропотно проглотила таблетки, совершенно без аппетита прожевала завтрак, а затем ее в кресле-каталке вывезли в парк.
Смотря на отцветающие розы и пламенеющие хризантемы, Юлия ни о чем не думала. Никакие мысли в голову не шли, да и о чем она могла, собственно, думать?
О том, что является одной из самых жестоких и кровожадных убийц в истории России и, вероятнее всего, мира?
Мощный медбрат провез кресло, в котором сидела Юлия, вокруг тихо плещущего фонтанчика. Когда они вернулись в здание клиники, то их ждал доктор Черных.
— Ваш супруг настаивает на встрече с вами. Однако на данном, раннем, этапе терапии я не считаю это хорошей идеей. Однако и отказать ему не могу. Вы увидитесь, однако говорить не сможете.
Юлию отвезли в небольшую затемненную комнату и оставили кресло около стены. Вспыхнул свет, и Юлия увидела, что это не стена, а прозрачная перегородка, за которой находился Роман.
Муж, завидев ее, припал к стеклу, пытался завладеть ее вниманием, протягивал к ней руки. Юлия, апатично сидевшая в кресле, думала о том, что ему не нужна такая жена.
Жена-убийца. Жена — серийный маньяк. Жена-Великий Белк.
Подошедший к ней доктор Черных произнес:
— Не будьте такой букой, Юлечка. Ваш муж ведь страдает почище вашего. И он вас не бросил, не отрекся, не сдал на руки полиции, а борется за вас и вашу любовь.
— Ему нельзя любить меня… — произнесла Юлия, а доктор сказал:
— Ну, улыбнитесь же супругу! И приложите руку к стеклу. Да, вот так, хорошо!
Юлия сделала так, как требовал доктор — в конце концов, у нее не было права мучить Романа сверх того, что она и так причинила ему. Пусть считает, что она рада его посещению. Что она хочет быть им любимой. Что она снова выздоровеет.
Что она хочет жить.
Когда ее привезли обратно в палату, доктор Черных, самолично проверив ее рефлексы, сказал:
— Думаю, сегодня можно обойтись без ремней. Сейчас дадут таблетки, а потом и обед. Вы ведь хотите кушать, Юлечка?
Юлия пожала плечами — ей было все равно. Теперь, после того как она узнала правду, ей было все равно.
И она стала думать о том, как быстрее и наименее проблематично покончить с собой.
И Великим Белком.
— А как же с бункером? — встрепенулась она вдруг. — Ну, с моими кошмарами… Это реальность или нет?
Юлия смешалась, потому что и сама уже не знала ответа на вопрос о том, что правда, а что нет.
Доктор Черных посмотрел на нее поверх очков и ответил:
— Ну, в какой-то мере — так же, как для вас, Юлюсик, точнее, для одного из ваших «я», реальностью являлось то это, то другое. Однако в рамках этих двух своих «я», коренного и паразитарного, вы жили и действовали, конечно, в этой одной существующей реальности…
Он обвел руками комнату.
— Ваши же сны, которые разыгрывались на территории летнего лагеря «Веселые бельчата», того самого места, где вы совершили свое первое убийство, послужившее отправной точкой формирования у вас паразитарной личности, были своего рода попыткой вашего коренного «я» дать вам сигнал — и завуалированно, путем множества намеков и образов, указать вам на тяжелую правду. На то, Юлечка, что вы — убийца!
Вошла медсестра, которая принесла таблетки. Юлия апатично кивнула. Что же, она убийца, на совести которой огромное количество загубленных людей. Детей. И помимо этого, собственные родители.
И, кажется, пришла пора совершить еще одно убийство и сделать то, что она хотела все это время: ликвидировать Великого Белка.
То есть себя.
Она посмотрела на разноцветные таблетки, покоившиеся в пластиковом стаканчике, что протянула ей медсестра. Вот бы знать, какие из них сильнодействующие, собрать как можно больше — и…
— Желаю вам доброй ночи! — произнес доктор, тем не менее внимательно следивший за тем, чтобы Юлия положила в рот таблетки, а затем проверивший, что она их проглотила. — А сейчас сестричка сделает вам еще укольчик. Так, для повышения тонуса… Увидимся завтра на следующем сеансе нашей терапии. Точнее, конечно же вашей, Юлечка. Вашей…
Доктор Черных удалился, оставив Юлию наедине с медсестрой. Следя, как та сноровисто подготавливает шприц для инъекции, Юлия снова поняла, что пялится на золотую цепочку с кулоном-белочкой.
Сестра, быстро продезинфицировав место для будущего укола, вдруг тихо, но отчетливо произнесла:
— Не доверяйте доктору. Он морочит вам голову.
— Что? — Юлия уставилась на медсестру, уверенная, что то, что она только что услышала, на самом деле было игрой ее больного воображения. Шуткой ее паразитарного «я». Жалкой попыткой Великого Белка снова завладеть ее душой.
Так и есть, медсестра ничего не говорила — она ведь не могла ничего сказать, в особенности ничего подобного. Юлия следила за тем, как медсестра склонилась над ее предплечьем, а затем до нее донесся тихий голос:
— Повторяю, он морочит вам голову. Таблетки принимайте по-прежнему, однако их вам дают, чтобы как можно быстрее превратить вас в «овощ». Эта же инъекция служит противоядием…
— Но почему… — начала Юлия и вдруг ощутила, как медсестра легонько ее шлепнула.
— Не говорите. Говорить буду только я. Потому что я стою так, чтобы они не видели моего лица.
Юлия почувствовала легкий укол иглы, а медсестра продолжила:
— Они же следят за пациентами при помощи камер. В особенности за новенькими, в особенности за особыми. Так что не дергайтесь и ничего не говорите, потому что общаться с пациентами персоналу строго запрещено…
Нет, это не было игрой ее воображения — медсестра в самом деле говорила с ней — и выдавала поразительные вещи.
— Но в любом случае вам тут долго задерживаться нельзя. С доктором в дискуссию не вступайте и не противоречьте. Однако его ведь не обдуришь — он тотчас по рефлексам поймет, что кто-то нейтрализует действия медикаментов. У нас в запасе день или максимум два…
— У нас? — выдохнула Юлия, не в состоянии не задать вопрос, а медсестра, вытащив иглу, ответила:
— Обо всем позднее. Теперь ложитесь и делайте вид, что быстро заснули. Иначе они тогда проявят беспокойство и поймут, что таблетки не подействовали. И, чего доброго, назначат вам что-то гораздо более убойное, отчего уже никакое противоядие не спасет. Завтра я буду снова в вечернюю смену, тогда и поговорим. Точнее, я с вами поговорю…
И, не прощаясь и даже не смотря в ее сторону, медсестра стремительно вышла из палаты. Тотчас появились дюжие медбратья, уложившие Юлию в кровать, однако, к счастью, не пристегнувшие ремни. Затем они вышли — и в палате погас свет. Правда, в одном из углов продолжала гореть неяркая лампа. Юлия, помня наказ медсестры, быстро закрыла глаза и, чувствуя, что ее сердце бьется как бешеное, сделала вид, что полностью расслабилась.
Что это было — реальность или иллюзия? Или снова проявление ее паразитарного «я», которое подсовывает ей фальшивые, существующие только в ее воображении, но принимаемые ею за реальные события мотивы.
Сделав вид, что она во сне поворачивается на бок, Юлия осторожно дотронулась до места инъекции. Нет, медсестра ей укол сделала — но вот говорила ли она при этом что-либо? В особенности те крамольные вещи, которые она услышала.
Или решила, что услышала.
Юлия продолжала размышлять, снова и снова прокручивая в голове то, что сказала ей медсестра с кулоном-белочкой. Это случайность — или именно один из тех символов и знаков, о которых вел речь доктор Черных?
Знак того, что медсестра или ее странные замечания всего лишь продукт ее паразитарного «я», более известного как Великий Белк.
Юлия попыталась сконцентрироваться, но поняла, что не в состоянии. Еще бы, ведь медсестра только что сообщила ей, что то, с чем она смирилась как с реальностью, неизбежной и кошмарной, на самом деле…
Иллюзия? Или, что намного хуже, намеренный обман…
Юлия перевернулась на другой бок и замерла в ужасе — если за ней наблюдают, то могут понять, что она не спит, а ворочается туда-сюда, и тогда…
Однако к ней в палату никто не прорвался, и по прошествии долгих минут Юлия осторожно вытащила из-под головы затекавшую руку.
Итак, она не должна доверять доктору… Он морочит ей голову…
А может, это не доктор морочит ей голову, а как раз медсестра? Потому что доктор обещал ее вылечить, а вот чего от нее хочет медсестра, непонятно…
И вообще и медсестра, и ее странные речи могут быть вполне реальны — только все это является частью уже начавшейся терапии. Терапии, направленной на то, чтобы избавить ее от паразитарного «я».
От Великого Белка.
Чувствуя, что ей хочется от безысходности реветь, Юлия снова перевернулась и, словно невзначай, накрылась одеялом с головой. Дав волю чувствам, она поняла, что окончательно запуталась.
Что правда — и что ложь? Что реальность — а что воображение?
И, что важнее всего, кто Юлия — и кто Великий Белк?
Она думала о тысяче вещей, в голову лезли самые невероятные теории, и Юлия сама не заметила, как в итоге провалилась в сон, черный и бездонный, как кроличья нора, ведущая к центру Земли.
Или как гнездо белки, из которого можно попасть прямиком в ад… Там, где ее поджидает Великий Белк…
Юлия очнулась, как будто кто-то перемкнул выключатель и время сна завершилось. В комнате царил приятный полумрак, а из «окна», которое в действительности было экраном, лился приглушенный солнечный свет.
Все вокруг было фальшивое, все было неправдой — как и она сама?
Юлия едва успела подняться с постели, как дверь раскрылась, и появилась незнакомая медсестра, с милой улыбкой провозгласившая:
— Доброе утро! Вот ваши таблеточки, а потом и завтрак…
Юлия с отвращением проглотила разноцветные пилюли, думая о том, что сказала та, другая, медсестра, с кулоном-белочкой. Эти таблетки нацелены на то, чтобы превратить ее в «овощ».
Не проглотить таблетки было невозможно — Юлия спрятала одну под язык, а другую за щеку, однако медсестра, осматривая ее ротовую полость, качнула головой:
— Вот вам водичка, сполосните рот…
Юлия повиновалась, чувствуя, как ненавистные таблетки, едва не застряв в гортани, проскользнули в желудок. Было бы занятно, если бы она подавилась и, подобно Васечке, умерла от удушья…
И о чем она только думает — как смерть может быть занятной? Хотя что взять с того, кто убил десятка два, если не три, человек, в основном детишек…
Подали завтрак, который Юлия проглотила без всякого желания. Затем появился доктор Черных, который начал проводить с ней ментальные упражнения, как он это именовал, хотя Юлия никак не могла понять, чего он от нее добивался. Впрочем, она ощущала в голове небывалую пустоту и какую-то непонятную, вселенскую лень — неужели это таблетки начали действовать и скоро она вообще ничего не будет чувствовать?
Юлия приказала себе взбодриться, но вдруг поняла, что ей все равно. И то, что с ней произошло, и то, что происходит сейчас, и то, что произойдет в будущем. А воркующий голос доктора Черных, заполнивший не только палату, но, казалось, и ее пустую черепную коробку, твердил и твердил:
— Ваше паразитарное «я», Юлечка, очень опасно. Вы — Великий Белк, Великий Белк, Великий Белк…
В-Б, В-Б, В-Б…
Юлия потеряла счет времени и не могла сказать, как долго продолжались эти ментальные упражнения, которые более походили на пытку. Может, полчаса, может, два часа, может, пять лет…
Доктор, потрепав ее по щеке, заявил, что она «явно прогрессирует», причем замечание было сделано каким-то издевательским тоном, а затем ей снова дали таблетки — после чего последовал обед.
Когда ее привезли в палату после вечерней прогулки в парке, то там ее поджидала знакомая медсестра — та самая, с кулоном-белочкой. Склонившись над Юлией, она, подготавливая ее предплечье к инъекции, тихо произнесла:
— Неважно выглядите. Реакции у вас заторможены. Ничего, сейчас введу вам антидот, должно полегчать…
И в самом деле — не прошло и минуты после того, как медсестра сделала ей инъекцию, как Юлия почувствовала себя намного лучшее, а голова заполнилась разнообразными мыслями, невесть откуда взявшимися.
— А теперь слушайте меня внимательно, — произнесла медсестра, укладывая ее в постель. — Сейчас я положу вам под подушку три таблетки. Примите их завтра сразу после завтрака. Просто засуньте в рот и, раскусив, проглотите.
— Что со мной будет? — спросила Юлия, а медсестра, взбивая подушку, ответила:
— Это второстепенно. Черных будет завтра с утра на заседании диссертационного совета, так что момент идеальный. И, что бы ни происходило, ничему не мешайте. Вам это понятно?
Юлия осторожно кивнула, и медсестра, не прощаясь, удалилась. Погас свет, а Юлия, запустив руку под подушку, в самом деле нащупала там три округлые таблетки.
Она снова думала о всевозможных вещах, так и не придя ни к какому решению. Ее занимал вопрос: принимать эти таблетки или нет?
Измученная Юлия заснула под утро и пришла в себя оттого, что медсестра, опять другая, тормошила ее за плечо.
— Подъем, соня! Вот таблеточки, а потом завтрак…
Юлия запустила руку под подушку — и в ужасе поняла, что таблеток там не было. Или они куда-то закатились — или их там не было изначально, являясь частью созданной ее больным мозгом ложной действительности.
И никакая медсестра ей ничего не давала.
— Ну, чего копошимся? Ведь завтрак такой хороший и питательный…
Медсестра сюсюкала с ней как с умалишенной. А ведь она и была умалишенной…
Рука Юлии наткнулась на горстку таблеток, которая переместилась на самый край простыни. Зажав их в кулаке, она проговорила:
— Мне надо… В туалет…
Медсестра, сбросив с нее одеяло, заявила:
— Но сначала таблеточки…
— Мне очень надо… Извините… — заканючила Юлия, чувствуя, что у нее на глаза наворачиваются слезы. Медсестра достаточно грубо помогла ей сесть в коляску и отвезла в ванную комнату.
— Нет, нет, помогать не надо, я сама-сама… — пролепетала Юлия, хватаясь за поручень около унитаза. Медсестра удалилась, оставив, однако, дверь настежь открытой.
Юлия быстро сунула в рот таблетки — однако рука от волнения сделалась влажной, одна из таблеток, немного размякнув, прилипла к ладони, а затем скатилась на кафельный пол.
Юлия в панике склонилась, пытаясь дотянуться до таблетки, и поняла, что это у нее элементарно не выходит. Слезы хлынули у нее из глаз, женщину трясло, она потянулась еще — и вдруг вылетела из кресла.
Зато ее рука ухватила таблетку, и Юлия, лежа на полу, запихнула все три в рот и, не жуя, проглотила.
Одна из таблеток прилипла к нёбу, пришлось отколупывать ее языком. Юлия закашлялась, вдруг подумав, что если сейчас подавится и умрет, то это будет…
Закономерно?
Но ей удалось проглотить наконец и последнюю таблетку, после чего Юлия попыталась подняться, но не смогла. Медсестра, заглянув в ванную, запричитала:
— И что это такое? Ну, живо поднимайтесь! Мне еще только переломов не хватало…
Она стала тянуть Юлию наверх, а та вдруг ощутила, что в голове у нее зашумело. А потом все потемнело, и Юлия услышала отдаленный голос медсестры:
— Господи, да у нее пульс нитевидный…
И подумала — а ведь это могло быть никакое и не противоядие, а яд. Впрочем, даже если это было и так, то она была готова умереть.
Потому что, умерев, она убьет и Великого Белка.
В себя Юлия пришла от сильной боли — и поняла, что кто-то — это был массивный медбрат — мнет ей грудную клетку. И вдруг до нее дошло: ее реанимировали. Юлия закашлялась, и раздался чей-то голос:
— Она пришла в себя…
Юлия ощутила, что ей делают какой-то укол — и увидела склонившуюся над ней медсестру, с груди которой свисала цепочка с кулоном-белочкой.
— Все в полном порядке! — сказала та, и Юлия не поняла, к кому она обращается — к тому, кто только что ее реанимировал, или к ней самой.
Раздалось завывание сирен, Юлия, лежавшая на каталке, стоявшей около крыльца, заметила, как, минуя высоченные ворота, к зданию клиники подъехала «Скорая помощь». Выскочивший молодцеватый врач ринулся к Юлии и заявил:
— Мы забираем ее с собой…
— Нет, надо дождаться доктора Черных, он сегодня на заседании диссертационного совета… — начал реанимировавший ее медбрат, но медсестра с кулоном-белочкой оборвала его:
— Пусть берут! Мы не можем рисковать жизнью пациентки. Нам тогда голову оторвут!
— Тогда я поеду с вами… — заявил медбрат, но медсестра парировала:
— Поеду я. Ты оставайся за главного. Я сама позвоню доктору Черных…
— Но… — начал медбрат, однако каталку, на которой покоилась Юлия, уже везли к «Скорой» и запихивали внутрь.
Завывая сиренами, «Скорая» практически тотчас сорвалась с места, а медсестра, склонившись над Юлией, стала подготавливать инъекцию.
Юлия с опаской спросила:
— Это что?
— То, что не позволит вашему сердцу остановиться! — заявила та. — Вы молодец, все сделали как нужно. Они поверили, что у вас клиническая смерть, и накачали вас медикаментами. Я, как могла, этому препятствовала, вводя глюкозу…
Юлия осторожно вздохнула, чувствуя внезапную боль в груди.
— Он, делая массаж сердца, наверняка вам ребро сломал. Ничего, срастется…
Судя по тому, как «Скорая» подпрыгивала на ухабах, они неслись по проселочной дороге. Затем поверхность сменилась на гладкую, и Юлия, уже чувствовавшая себя приемлемо, спросила:
— А куда мы едем?
Медсестра, посмотрев на нее, ответила:
— Там, где вам будет хорошо…
Отчего-то от этого ответа Юлии сделалось страшно.
— А кто вы? — поинтересовалась она снова, и медсестра, поправив цепочку с кулоном-белочкой, ответила:
— Скоро узнаете!
От этого Юлии сделалось еще страшней. И, вжавшись в каталку, она размышляла о том, правда ли то, что происходит сейчас с ней, или это…
Дурной сон? Игра воображения? Манифестация ее паразитарного «я»?
Или что-то еще, намного, намного хуже…
— И все же я хочу знать, куда мы едем! — произнесла Юлия требовательно. — Вы меня похитили…
В руках медсестры (или, кто знает, никакой не медсестры) мелькнул шприц, и Юлия, понимая, что ей снова хотят сделать инъекцию, попыталась сопротивляться. Медсестра достаточно грубо впечатала ее в каталку и сказала, засаживая иглу:
— Я же сказала, что все будет хорошо. А теперь отдохните, потому что нервные клиенты — самая худшая категория…
Юлия попыталась что-то возразить, однако в глазах стало слипаться, а потом она провалилась во тьму, как будто снова падала, падала, падала в дупло белки.
Кто-то неласково тормошил ее, и Юлия снова раскрыла глаза. Она отшатнулась, заметив еще одно знакомое лицо — нет, это была не медсестра с кулоном-белочкой, а тот самый тип, которого она видела сначала замаскированным под врача, в московской клинике доктора Черных, а позднее — под видом официанта у себя в квартире и клерка.
Теперь же, пристально, причем так, что Юлии сразу же стало не по себе, он смотрел на нее.
— Давайте я вам помогу… Ну, чего боитесь? Дайте мне руку!
Юлия протянула ему руку, и тип рывком поднял ее и, поддерживая, помог сесть в стоявшее на асфальте кресло-каталку.
Осмотревшись, Юлия поняла, что находится на территории загородного дома с высоченным забором.
«Скорая» стояла подле трехэтажного кирпичного дома, а около крыльца, о чем-то переговариваясь, стояли и курили медсестра с кулоном-белочкой и врач «Скорой».
Причем, наблюдая за ними, Юлия не сомневалась в том, что это не были ни медсестра и ни врач.
Но кто тогда? Посмотрев на затянутое облаками небо и чувствуя порывы ветра, она поняла, что вопрос надо было задать иной: «А были ли вообще?»
Юлия ощутила, как субъект, игравший то роль врача, то официанта, а теперь иную, пока что ей не понятную роль, покатил кресло-каталку в сторону дома.
Он ввез ее в небольшой холл, а оттуда они проследовали в скудно обставленный зал. Юлии бросились в глаза розовые занавески на окнах — точно такие же, какие были и в клинике доктора Черных.
А что, если все это происходит в ее воображении?
— Вы ведь наверняка хотите пить и есть, — заявил тип и куда-то исчез. Юлия обвела взором зал и попыталась привстать. Увы, получилось это плохо. Убежать она не могла — наверное, даже уползти сил не хватит. Да и куда ползти, если тип вот-вот вернется, а на дворе толпятся его сообщники.
Однако оказаться в руках невесть каких похитителей было еще полбеды. Хуже всего, однако, было то, что уползти от собственного кошмара — или паразитарного «я» — было абсолютно невозможно.
Появился тип с подносом, на котором находились бутерброд и бутылка воды — точно такая же, как и в ее…
Кошмаре? Жуткой реальности? Параллельной действительности?
— А яблоко у вас есть? — спросила Юлия, и тип снова исчез и вернулся с большим зеленым яблоком — точно таким, каким тогда подавился Васютка.
Совпадение — или знак, посылаемый ей подсознанием, которое и создает в ее больном мозгу эту крайне правдоподобную сцену?
— А красное у вас имеется? — спросила Юлия, и тип, усевшись на табуретку напротив нее, взглянул ей в глаза и сказал:
— Понимаю, что вы волнуетесь. И наверняка боитесь. И спрашиваете, кто мы такие и отчего вы здесь. Однако теперь все будет хорошо…
Юлия, чувствуя, что ее трясет от страха, ничего не ответила.
— Ну хорошо, получите вы свое красное! — заявил тип в сердцах, снова исчез и вернулся с желтым яблоком.
— Сорри, красные закончились. Желтое устроит?
Во сне бы, даже кошмарном, не закончились. Значит, это реальность. Схватив желтое яблоко, Юлия впилась в него зубами — и вдруг закашлялась, подавившись.
Значит, игра воображения…
Однако, судя по тому, с какой силой тип стал дубасить ее по спине, игрой воображения это не было.
Или же…
— Не хватало еще, чтобы и вы тоже подавились и умерли… — услышала Юлия его голос и от ужаса перестала кашлять.
— Откуда… Откуда вы знаете, что…
Она не завершила предложение, но это и не требовалось — тип, снова усевшись на табуретку напротив нее, сказал:
— Потому что я многое о вас знаю, Юля… Вы разрешите мне называть вас так?
Не Юлечка и, главное, не Юлюсик…
Держа в руке яблоко, она ничего не ответила, но тип, казалось, и не намеревался получить от нее ответа.
— Откуда… — повторила она, и мужчина, положив ей поверх руки свою ладонь, сказал:
— Меня нанял ваш отец!
Юлия подскочила в кресле, потому что ожидала всего, чего угодно, но только не такого.
Он в самом деле это сказал — или она вообразила, что сказал?
И, главное, вообразила, что вообще находится здесь…
— Я вам не верю! — крикнула Юлия и швырнула надкушенное яблоко в стену. То, оставив мокрый отпечаток, откатилось в сторону двери.
Ее отец, ее отец… тот, которого она убила… Это наверняка снова некий кошмар, наподобие подземелья с Квазимодо…
Знаки и символы, генерируемые ее подсознанием: не больше и не меньше.
— Юля, понимаю, что в последние недели и месяцы вам пришлось пережить то, от чего можно сойти с ума, но послушайте меня — я говорю правду!
«От чего можно сойти с ума» — но как можно сойти с ума, если уже сошла с ума?
Юлия оттолкнула руку типа. Он говорит правду… Все говорят ей правду… И что такое правда — не более чем неразоблаченная ложь?
А реальность — непознанная фикция?
— Как вас зовут? — спросила вдруг Юлия, и тип смутился. Интересно, смущаются ли галлюцинации? Или персонажи кошмарного сна?
— Это неважно… Ну, допустим, Роман…
Роман! Юлия была уверена, что этого типа звали как угодно, но только не так же, как ее мужа. И, подумав о своем супруге, она едва не заплакала от тоски.
— Так вот, Юля, мы вас вызволили, потому что нас нанял ваш отец!
Юлия не верила ни единому слову этого… этого лже-Романа.
— Я являюсь совладельцем детективного агентства «Золотая белка», и ваш отец, еще до своей смерти, нанял нас для проведения расследования причин гибели своей жены, то есть вашей матушки. А мне он доверил вести за вами негласное наблюдение и сделаться вашим телохранителем…
— Вы — коллега Юлии Ивановой? — быстро спросила Юлия, а лже-Роман моментально ответил:
— У нас нет сотрудницы с таким именем…
— Тогда вы не можете быть совладельцем детективного агентства «Золотая белка»! — закричала Юлия. — Вы самозванец, вы… вы… моя выдумка…
Лже-Роман, сверкнув глазами, поднялся с табуретки.
— Да если бы не мы и не мои люди, то вы бы так и остались в этой клинике и сгнили бы там заживо. Точнее, он бы в течение короткого времени сделал бы из вас ходячую мумию. Вернее, с учетом вашей ситуации, мумию сидящую…
Было заметно, что слова Юлии задели его за живое.
— Он? — спросила она, а лже-Роман, успокоившись, пояснил:
— Доктор Эдуард Андреевич Черных. Он известен тем, что содержит клинику, в которой из пациентов, конечно, не всех, а особых, делают «овощи». Этот Черных одиозная личность и явный прохвост. Мы с ним по одному делу иного клиента уже сталкивались. Совсем не удивлюсь, если у него на совести преступления и посерьезнее…
Рассматривая в упор лже-Романа, Юлия подумала, что он сам одиозная личность и явный прохвост. И что на его совести наверняка масса преступлений.
— Как может быть, что вы не знаете Иванову? — спросила она отрывисто. — Она же работает в вашем агентстве, ведь так? Или имеется два агентства с одинаковым названием — «Золотая….».
Слово «белка» она не смогла выговорить. Лже-Роман протянул ей бутылочку воды:
— Выпейте. По голосу слышно, что у вас в горле пересохло…
Юлия проигнорировала его руку, в которой была зажата бутылка воды. Кто знает, что в ней намешано…
— Все очень просто — эта особа самозванка и выдавала себя за работницу нашего агентства, ею на самом деле не являясь…
Утробно расхохотавшись, Юлия заявила:
— Я лично видела ее послужной список и резюме. И сама ее выбрала! И точно знаю, что она у вас работает. Если кто и самозванец — так это вы!
Лже-Роман, пройдясь по залу, поднял отброшенное Юлией яблоко, обтер рукавом рубашки и со смаком откусил от него.
— Это может означать только одно: эта особа заодно с… с Черных! Если исходить из того, конечно, что именно он является мозговым центром всей этой кошмарной истории.
Юлия уставилась на него и пробормотала:
— Вы стараетесь мне внушить, что доктор — преступник. Что Юлия Иванова самозванка и не работает в вашем агентстве. Хотя я понятия не имею, работаете ли в нем вы…
Лже-Роман, чертыхаясь, выскочил из комнаты, а Юлия заметила на столике оставленный им мобильный телефон. Еще до того, как она смогла подкатить на кресле к столику, тип вернулся и сунул ей под нос ламинированное удостоверение, на котором виднелась его фотография и надпись: Детективное агентство «Золотая белка».
— Ну да, в наше время такое состряпать за десять минут на компьютере, конечно, невероятно сложно, — сыронизировала Юлия, заметив, что тип прикрывает пальцами свои истинные имя и фамилию.
Спрятав удостоверение в карман рубашки, лже-Роман присел перед Юлией, взял ее крепко за руки и заявил:
— Повторяю: нас нанял ваш отец. Сначала чтобы установить причину аварии, в которой погибла ваша мама. Потом чтобы оберегать вас. Потому что он исходил из того, что вам может угрожать опасность. Потом он сам скончался, и мы раздумывали, что же теперь делать, ведь заказчик мертв. Однако он заплатил нам гонорар за полгода вперед. Можно было просто перестать работать…
Юлия скривилась. Точно, мошенник!
— …Можно было вернуть наследнице, то есть вам, деньги. Или можно было продолжить выполнять ту работу, за которую нам было заранее заплачено. Так как шеф — это я, то мною было принято решение в пользу последнего варианта.
— И почему же, разрешите вас спросить? — Юлия с трудом высвободила руки из-под ладоней своего собеседника.
— Потому что я понял: после убийства ваших родителей следующая на очереди — это вы!
Юлия, усмехнувшись, заявила:
— Ну вы и горе-сыщик! Да, мои родители умерли, но их я убила! Я! А вы даже этого не раскусили…
Лже-Роман, снова опустившись на табуретку, заметил:
— Ничего подобного! Это вам ведь Черных рассказал?
Юлия медленно кивнула.
— А с чего вы взяли, что это правда? Он ведь целенаправленно подводил вас к мысли, что вы убили родителей. И что вы, как я понял, являетесь серийной убийцей. Хотя этому нет ни малейшего доказательства!
Юлия закричала:
— Это я! Я! Я видела все эти сны… Имеется несчастная жертва, моя первая жертва, которая нарисовала мой портрет… Я помню, что убивала…
Тип, будучи совершенно серьезным, сказал:
— Сны можно вызвать при помощи соответствующих медикаментов. Как и ложные воспоминания. А что касается свидетельницы… Она, как и эта ваша Иванова, может быть обыкновенной подставой! С целью вложить вам в голову, что убийца — это вы!
Юлия дико закричала. Лже-Роман бросился к ней, пытаясь как-то унять, но она молотила по его груди кулаками.
— Я убийца, я! Я это знаю, это так! Я убила этих детей, своих родителей, а вначале своего брата…
Осекшись, Юлия подозрительно взглянула на лже-Романа.
— Или вы будете плести, что и Васютку я не убила? И что у меня, быть может, младшего брата не было? И что мы тут находимся в 1659 году до нашей эры?
Она успокоилась так же внезапно, как и начала кричать. Обеспокоенные ее воплями, в зал влетели лже-медсестра с лжеврачом, однако лже-Роман жестом выпроводил их.
— В этом-то и заключается трагика и подлая методика тех, кто пичкал вас ложными воспоминаниями. Или лишал воспоминаний настоящих. Да, бесспорно, младший брат у вас был, и звали его Василий. И он в самом деле умер на ваших глазах, подавившись куском яблока в летнем лагере «Веселые бельчата». И…
Он запнулся, и Юлия завершила его мысль:
— И я убила его! Убила! И не говорите мне, что это ложное воспоминание. Я знаю, что убила его…
Лже-Роман, присев около нее, мягко заметил:
— Не думаю, что ложное, потому что… Потому что ваш отец, который мне доверял, однажды обронил озадачившую фразу, что вы казните себя за ужасный проступок в детстве и что он вас давно простил…
Юлия окаменела. Неужели отец все знал — возможно, не с самого начала, но со временем понял, что она убила Васютку…
Или этот тип нагло врал?
Если, конечно, этот тип вообще существовал и она в самом деле беседовала с ним невесть где.
— Я вам не верю! — заявила Юлия. — Мой отец никогда бы не стал говорить о таких вещах с посторонними…
— Повторяю, что он мне доверял, а после смерти вашей матушки, которая была убита, нуждался в человеке, которому мог бы доверить свои горести…
Но если так, почему отец не обратился к ней? Юлия впилась в подлокотники кресла-качалки.
Потому что между отцом и ней стоял убитый ею Васютка. Потому что если отец в самом деле знал, то… То вряд ли бы решился излить свое горе ей.
— Успокоились? Так вот, я думаю, что кто-то очень хитрый, зная о том, что вы совершили в детстве и что это гнетет вас, решил использовать это в своих целях. И, манипулируя чувством вины за ужасный в самом деле проступок, стал вкладывать вам в голову мысль о том, что вы совершили кучу иных убийств. Которые вы не совершали!
Юлия только усмехнулась. Ну да, конечно. И вообще она белая и пушистая.
— Я убила Васютку!
Лже-Роман снова схватил ее за руки.
— Убили… Или не убили… Вы же не голову ему проломили, а просто не вовремя позвали помощь… Это совершенно разные вещи! Это никакое не убийство…
— Я убила! Я хотела, чтобы он умер, и он умер. Я бы могла его спасти, но, видя, как он синеет у меня на глазах, поняла: надо подождать всего пару минут, и все разрешится само собой. Идеальное убийство…
Тип замолчал и тихо добавил:
— Мне очень жаль… Но даже если это так, то вы совершили его ребенком. А дети часто совершают ужасные вещи, последствия которых они не в состоянии просчитать. С точки зрения закона вы абсолютно чисты — вам ведь тогда и двенадцати не было.
— Я убийца! — закричала Юлия. — И убила потом родителей. И всех этих детей…
— Да не убивали вы своих родителей! — перебил ее тип, и Юлия вдруг похолодела от ужаса: а что, если он прав и ее родителей убил…
Убил именно этот тип, который сжимал, словно тисками, ее руки?
— Мне больно! — сказала Юлия, но лже-Роман давление не ослабил. — Мне больно!
Тот наконец отдернул свои грабли, и Юлия заметила, что на ее запястьях остались темно-синие пятна.
— Извините… Я не хотел… Мне очень жаль…
Взирая на бормочущего типа, Юлия поняла, что он может быть жестоким и даже безжалостным. А что, если он прав, потому что он уж слишком подозрительно и, главное, безосновательно настаивал на том, что родителей убила не она.
Потому что этот субъект прекрасно знал: их на самом деле убил он сам.
И не только родителей, но и несчастных детей?
Юлия, чувствуя, что ей не хватает воздуха, пришла к невероятной мысли: но если это так, то тогда… тогда Великий Белк — это вовсе не она сама, а…
А тип, заложницей которого она теперь стала.
Внезапно все стало на свои места. Юлия, чувствуя, что с ее плеч свалилась невероятная тяжесть, поняла — ей ни в коем случае нельзя дать понять этому типу, что она в курсе реального положения вещей.
Даже в том случае, если реальность была всего лишь плодом ее воображения.
— Извините, я не хотел, честное слово! — продолжал оправдываться лже-Роман, а Юлия, наблюдая за ним, не верила ни единому его слову.
Конечно, хотел. Более того, мечтал.
— Значит, вы просто решили продолжить выполнять заказ моего покойного отца, следовали за мной по пятам, а теперь и высвободили из лап доктора Черных? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более убедительно.
— Именно так и было, — кивнул с явным облегчением тип, и Юлия, полностью игнорируя его долгий рассказ, смотрела на него и думала об одном: все, в чем он пытается убедить ее, вранье.
От первого до последнего слова.
Интересно, он и есть Великий Белк? Юлия прикинула — молодой, крепкий, явно сильный мужчина. Такому похитить девочек — раз плюнуть.
Но не исключено, что он был всего лишь одним из членов команды исполнителей, работавших на своего босса, истинного Великого Белка — доктора Черных.
Ну, конечно — доктор Черных! Элементарно, Ватсон…
Она ведь пыталась понять, отчего Белк. И переставляла в своем кошмаре буквы. Белк, то есть блек — black. Она ведь думала даже в своем кошмаре о том, что это по-английски «черный».
Ну да, все просто — black, то бишь «черный». Или доктор Черных.
Он же Черный человек.
Она едва сдержалась, чтобы не расхохотаться в лицо о чем-то сосредоточенно вещающему лже-Роману.
Тот, снова схватив ее за руки, произнес:
— Вы поняли, о чем я говорю? Что никаких убийств детей не было вообще, и все это вкладывалось вам в голову, чтобы возложить ответственность за весь этот кошмар, на самом деле являющийся выдумкой, на вас…
— Конечно, конечно, — произнесла Юлия, дивясь тому, как у нее складно вышло. — Я все поняла. Это просто кошмар какой-то!
В комнату вошла лжемедсестра, и Юлию снова пронзила догадка. Ну да, девочек похищала женщина. Только не она сама. И не несчастная Вероника, которая была не более чем шпионом дяди Игоря.
А вот эта резвая особа. С кулоном-белочкой. Еще бы, ведь ее властелином был Великий Белк.
Именно она заманивала детей в фургон, именно она похищала и доставляла их…
Ну, или на пару с этой врушей Юлией Ивановой, которая — и в этом она ничуть не сомневалась — была еще одной соучастницей доктора Черных, лже-Романа и их подручных.
Все было в самом деле очень просто.
Юлия обвела взором комнату, в которой находилась. Не исключено, что вовсе не в летний лагерь «Веселые бельчата», который был специально оборудован так, со всем этим кошмарным реквизитом, и все для того, чтобы — и в этом лже-Роман был прав — привести ее мысли о том, что она…
Великий Белк.
— Извините, я сейчас вернусь… — сказал лже-Роман, уходя вместе с лжемедсестрой. А Юлия, проводив их взглядом, задумалась о том, что тогда выходит, что и ее бегство из клиники было всего лишь инсценировкой…
Но зачем?
И она расхохоталась — ну конечно, это часть так называемой терапии, о которой столь велеречиво вещал этот преступный эскулап. Только целью терапии было вовсе не лишить ее паразитарного «я», а, наоборот, внушить ей идею о наличии у нее этого паразитарного «я», а в лучшем случае в самом деле спровоцировать у нее появление этого самого паразитарного «я».
И тут ее взгляд упал на лежавший на столике мобильный. Юлия, чувствуя, что все волнение, которое только что буквально переполняло ее, улеглось, крутя руками колеса инвалидного кресла, приблизилась к столику и взяла мобильный.
Кому она могла позвонить? В полицию — но поверят ли ей? А если и поверят, то что ей сказать на вопрос о том, где она находится. Об этом она не имела ни малейшего понятия.
Юлия дотронулась до экрана мобильного — и увидела то, что, собственно, и ожидала увидеть. Ей требовалось ввести четырехзначный код.
Юлия положила мобильный обратно на столик. Что же, это лишний раз доказывает, что то, что сейчас с ней происходит, происходит наяву. Потому что во сне или в галлюцинации у нее бы непременно получилось разблокировать мобильный.
В настоящей жизни такого не бывает.
Юлия подумала, что, в сущности, она может обратиться только к одному человеку, который — и он доказал это — готов на все, чтобы спасти ее, потому что безгранично любит.
К своему мужу.
В голове всплыли цифры его мобильного — странно, она никогда не ставила перед собой задачи запоминать номер мужа, однако выходит, что если она, с учетом ее провалов в памяти, что и забыла, то многое, чуть ли не все, но только не это.
Все же человеческая память крайне избирательна.
Юлия откатилась в сторону, слыша громкие голоса своих очередных тюремщиков, что доносились до нее со двора. Она вздохнула, внезапно понимая, что выхода, наверное, нет.
И что Великий Белк, так или иначе, настигнет ее.
В этот момент ее взгляд упал на стенку шкафа, которая до этого времени была сокрыта от ее глаз, и Юлия увидела, что на пыльном выцветшем линолеуме находится древний дисковый телефонный аппарат — ядовито-горчичного цвета.
Ну естественно, не зря же Квазимодо распевал: «Великий Белк придет и всех нас без горчицы пожрет!»
Без горчицы!
Не веря в подобную удачу, Юлия подкатилась к шкафу, нагнулась — и без проблем сумела коснуться телефонного аппарата.
Она была уверена, что он отключен: так же как и во сне. А если и подключен, то не работает. А если подключен и работает, то по нему все равно нельзя позвонить…
Сама того не замечая, Юлия, размышляя о том, что у нее ничего не выйдет, набрала номер мобильного Романа.
Ах, ну да, если подключен, работает и можно позвонить, то абонент «временно недоступен»…
Раздался длинный гудок.
Не подойдет, не подойдет, не подойдет…
Звонок приняли на третьем гудке, и в трубке раздался голос мужа — резкий, обеспокоенный, какой-то бесконечно усталый:
— Слушаю!
Юлия попыталась что-то сказать, но в горле у нее возник спазм — то ли от волнения, то ли от переполнявших ее чувств. Видимо, она все еще не верила, что такое возможно и что такое возможно так просто, а потому не могла выдавить из себя ни слова.
— Слушаю вас! — повторил призывно муж, и Юлия вдруг поняла: он сейчас повесит трубку, и…
— Солнышко, это ты? — вдруг произнес муж, и Юлия, услышав его любимое к ней обращение, всхлипнула и, чувствуя, что по щекам струятся слезы, вдруг обрела дар речи.
— Рома, Ромочка… — рыдая, зашептала она. — Забери меня отсюда… Прошу тебя, забери…
Только вот нужна ли ему жена — серийная убийца? То, что она не была серийной убийцей и что Великим Белком был доктор Черных или кто-то из его банды, Роман ведь не знал.
И для него она находилась в клинике этого… Как он его тогда назвал? Воспоминание прикатило обратно с утроенной силой. Да, точно — шарлатана!
— Солнышко, что с тобой? — произнес муж, и Юлия зарыдала. Что ей делать — уверять, что она не Великий Белк? И это несмотря на то, что муж наверняка не поверит и сочтет бреднями сумасшедшей…
Бреднями сумасшедшей — как это точно в отношении нее…
Да и разговор мог в любой момент прекратиться — потому что этот лже-Роман, или кто-то из его подельников, мог просто зайти в комнату и…
— Солнышко, ты где? — спросил муж, и Юлия честно ответила:
— Не знаю…
И спешно добавила:
— Но не у доктора Блэка… То есть Белка… то есть Черных, я хотела сказать…
Как же все феноменально просто: black — белк — Великий Белк — Черный человек.
Более всего женщина опасалась, что муж захочет знать, почему она не в клинике доктора Черных.
И что ей тогда ему ответить? Что ее похитили — кто? Помощники того же самого Черных?
К счастью, муж, поклонник логики и четких действий, не стал задавать ей ненужных вопросов. Он вообще не стал задавать вопросов. А с огромной нежностью в голосе произнес:
— Солнышко, я обещаю тебе… Нет, я клянусь тебе, что все будет хорошо. Я люблю тебя больше всего на свете. И ты нужна мне больше всего на свете… И я найду тебя, если мне придется пройти все на свете…
Юлия зарыдала, запрещая себе делать это, так как нечего было расстраивать Романа (хотя куда уж больше расстраивать — жена у него оказалась серийной убийцей!), да и они могли услышать.
— Просто сделай так, — произнес Роман, — спрячь телефон, с которого звонишь, где-нибудь недалеко от того места, где ты находишься. И, что важнее всего, не завершая звонок. Так я смогу определить, где тебя искать, солнышко…
Юлия кивнула, потом слабо улыбнулась — она ведет себя как героиня дурацкого анекдота. Надо же говорить, а не кивать…
— Ромасенька, я в каком-то доме… Кажется, в области… Они меня тут держат… Телефон, с которого я звоню, городской… И поверь мне, я никого не убивала… Я это только сейчас поняла… Они это все подстроили… мне внушали… Они и папу с мамой убили… И Великий Белк тоже тут…
Она задохнулась, понимая, что с Великим Белком — перебор. А то муж еще решит, что эта сумасшедшая сбежала из клиники и, добравшись до телефона, трезвонит ему, рассказывает небылицы.
Однако Роман так не решил.
— Солнышко, я обещал — и я сделаю. Положи трубку так, чтобы они не могли найти ее. А сама спрячься. Если ты в доме, то лучше именно в доме. Но так, чтобы они думали, что ты сбежала. Пусть тебя ищут снаружи…
— Рома, я не убивала! — выдохнула Юлия, и вдруг поняла, что врет. Опять врет.
Убивала. Пусть и не отца и маму. Пусть и не этих несчастных девочек.
Она убила Васютку. А то, что внушал ей лже-Роман, то, что она не виновата, не имеет отношения к действительности…
К действительности, которая, как надеялась Юлия, существовала.
— Я знаю, — просто ответил муж. — Потому что ты мое солнышко и никого убить ты не могла. А теперь положи трубочку и спрячься. Я спасу тебя, солнышко…
Ей так не хотелось заканчивать разговор с мужем, но Юлия знала — пора. Она опустила трубку на пол, а сам аппарат задвинула под шкаф, откуда его находившиеся в комнате увидеть никак не могли.
Затем, подъехав к окну, Юлия приподнялась и ухватилась за ручку — и распахнула окно. В лицо ей ударил свежий прохладный воздух. Жаркое лето прошло, наступала осень.
Спустившись на руках из кресла и усевшись на пол, Юлия придвинула кресло как можно ближе к подоконнику — создавалось впечатление, что пленница, подкатившись к окну, раскрыла его, затем залезла на подоконник и скрылась из дома.
Именно это ей и требовалось.
А затем Юлия поползла в сторону двери. Ноги все еще не держали ее, слишком много времени она провела лежа, привязанная к кровати ремнями в клинике доктора Черных. То есть доктора Блэка. Белка…
Великого Белка.
Единственное, о чем Юлия молила… Да, кого она молила? Да хоть кого! Хоть Летающего Макаронного Монстра. Но только не Великого Белка.
Она молила о том, чтобы сейчас никто не вошел в комнату. И не встретился ей в коридоре.
Коридор был пуст, Юлия заметила настежь открытую входную дверь, а также стоявшие на крыльце фигуры ее тюремщиков, которые курили и о чем-то совещались. До нее донеслись обрывки фраз:
— …с ней делать? Это ж крайне опасно! А если свидетели будут? Нет, нет, не пойдет…
Юлия поползла не к входной двери, что было бы чистым самоубийством, а в глубь коридора. Только вот где она могла бы спрятаться в этом доме?
В подвале?
В бункере?
Чувствуя, что никакая сила не заставит ее спуститься в бункер-подвал, Юлия вдруг заметила приоткрытую дверь, за которой виднелись выложенная потрескавшимся желтоватым кафелем стена и висевшее на крючке полосатое полотенце.
Ванная.
Она вползла в комнату, которая в самом деле оказалась ванной, и, не прикрывая за собой дверь, устремилась к краю ванны, отгороженной занавеской, на которой были изображены веселые белочки с орешками в лапках…
А кого она, собственно, ожидала увидеть в логове Великого Белка — котиков, мартышек или, быть может, попугайчиков?
Естественно, это должны быть белочки.
— Великий Белк, умом ты мелк! — произнесла Юлия и, потянувшись, ухватилась за край ванны, перевалилась через него и вползла, подобно змее, в сухую, далеко не самую чистую купель.
Странно, но в ее голове крутилась только одна-единственная мысль: «Когда они в последний раз мыли ванну?»
Затем Юлия осторожно, не издавая ненужного шума, задернула занавеску, которая конечно же зацепилась за что-то и застопорилась. Пришлось осторожно подняться и, в абсолютно идиотской позе, попытаться разъединить въехавшие друг в друга пластиковые кольца.
При этом Юлия на совершенно гладком и сухом месте вдруг поскользнулась — и, инстинктивно схватившись руками за занавеску с веселыми белочками, всем телом повисла на ней.
Это была месть Великого Белка.
Однако занавеска не порвалась, кольца не сломались, а металлическая штанга выдержала. Ощущая себя героиней фильма ужасов, которые так любил Стас (Господи, как это было давно! И вообще правда ли?), Юлия осторожно, крайне осторожно, сползла по занавеске вниз — и, чувствуя, что силы покинули ее, в изнеможении опустилась на дно ванны.
А затем, встрепенувшись, ибо из коридора раздались громкие голоса и кто-то отчаянно закричал «Она исчезла, блин!», Юлия дернула занавеску, не рассчитывая на то, что та сдвинется с места, но занавеска без малейших проблем дошла до конца штанги, полностью закрывая ванну.
Внимая крикам в коридоре и соседних комнатах, Юлия вжалась в дно ванны и, закрыв глаза, повторяла, словно молитву, идиотский, только что придуманный стишок, чувствуя, что у нее от страха зуб на зуб не попадает: «Великий Белк, умом ты мелк, ты жесток и кровав, ты убиваешь для забав, ты ешь детей, ты ненавидишь всех людей. Ты не крут, ведь ты труп, ты очень мелк, Великий Белк, твой срок прошел, твой поезд ушел…»
