XC
Уилли Линкольна похоронили в день, когда бушевал сильнейший ветер, сносивший крыши с домов, разрывавший в клочья флаги.
Лич. Там же.
В процессии, направлявшейся на кладбище Оук-Хилл в Джорджтауне, в катафалк, на котором лежал маленький мальчик, знавший в жизни только радость, были впряжены две белые лошади. В карету, где сидел усталый и убитый горем президент, были впряжены черные лошади.
Рэндалл. Там же.
Порывы ветра срывали крыши с высоких домов, разбивали стеклянные окна, сносили палатки военных, превращали слякотные улицы в каналы, а каналы в стремнины. Порывы ветра уничтожили несколько церквей и множество сараев, вырвали с корнем деревья, разбили светопрозрачные фонари на Библиотеке Конгресса; волны залили Длинный мост через Потомак в Александрию.
Эпштейн. Там же.
Отец, не видя разрушений, ехал дальше.
Лич. Там же.
Кареты похоронной процессии растянулись на несколько кварталов, и им потребовалось немало времени, чтобы всем подняться на высоты Джорджтауна и к прекрасному кладбищу Оук-Хилл с его дубовой кроной.
Кунхардт и Кунхардт. Там же.
Когда голова кортежа достигла кладбища Оук-Хилл с Вашингтон-стрит, сочли необходимым (из-за большой длины поезда) часть экипажей завернуть на Хай-стрит через Бридж-стрит. Поднявшись по склону холма мимо нового Высокого водосборника, процессия свернула на Роуд-стрит и двинулась на восток к кладбищу, на котором в склепе У. Т. Кэррола, на участке 292 предполагалось захоронить тело Уильяма Уоллеса Линкольна.
Источник:
«Эссе на смерть Уилли Линкольна».
Матильда Уильямс, куратор
Библиотечной ассоциации Пибоди.
Теперь все остановились, и сотни людей, выйдя из экипажей, двинулись через ворота на кладбище к красивой маленькой готической часовне красного камня с голубыми витражными окнами.
Кунхардт и Кунхардт. Там же.
В какой-то момент выглянуло солнце, свет стал проникать внутрь через маленькие окна, заливая все голубоватым сиянием, словно на дне моря, отчего молитва ненадолго прервалась, и присутствующих охватил священный трепет.
Смит-Хилл. Там же.
Здесь, над гробом, прочел еще несколько молитв доктор Герли.
Кунхардт и Кунхардт. Там же.
Мы можем быть уверены – а потому и скорбящие родители и все дети печали тоже могут быть уверены, – что их недуг пришел не из праха, а их беда возникла не из земли.
Это испокон века заведенный порядок их Отца и их Господа. Чудны дела Твои, могут сказать они, но все же это Его дела, и пока они скорбят, Он говорит им, как сказал когда-то Господь Иисус своим ученикам, когда они были встревожены Его деяниями: «Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после».
Герли. Там же.
И вот этот человек с отягощенным заботами умом, которым восхищается мир, с тяжелым грузом на сердце, и в мыслях он пошатнулся, получив удар судьбы, отнявшей у него ребенка!
Уиллис. Там же.
Президент поднялся, подошел к гробу и замер перед ним в одиночестве.
Источник:
«Темные дни». Фрэнсин Кейн.
Напряжение и скорбь в часовне, казалось, были осязаемы. Президент, проводивший последние драгоценные секунды со своим мальчиком, склонил голову – в молитве, слезах или оцепенении, – этого мы сказать не могли.
Смит-Хилл. Там же.
Издалека донесся крик. Наверное, рабочего, руководившего расчисткой кладбища после катастрофической бури.
Кейн. Там же.
Президент отвернулся от гроба, казалось, ему удалось сделать это только усилием воли, и я подумал о том, как должно быть тяжело человеку оставить собственное дитя тут, во мраке и одиночестве, – он бы никогда этого не сделал, пока нес ответственность за живого ребенка.
Источник:
Частная переписка мистера Сэмюэля Пирса.
С разрешения его наследников.
За последние несколько дней он, казалось, сильно состарился. На него были обращены полные сочувствия глаза многих людей и молитвы; он словно пришел наконец в себя, покинул часовню с выражением жестокой муки на лице, но так и не позволив себе заплакать.
Смит-Хилл. Там же.
Я подошел к президенту и, взяв его за руку, высказал самые глубокие соболезнования.
Он, казалось, не слушал.
Его лицо выражало лишь мрачную озабоченность.
Уилли умер, сказал он, словно это только что пришло ему в голову.
Пирс. Там же
