LXIX
И Господи Боже как же ему было плохо.
Он пытался попрощаться, сформулировав что-то позитивное, не желая расставаться навсегда в мрачном настроении, чтобы парнишка как-то это не почувствовал (хотя он и говорил себе, что парень уже за пределами того состояния, в котором что-то чувствуют); но его переполняли печаль, вина и сожаление, а больше он ничего не испытывал. Поэтому он медлил, надеясь, что душа его обретет хоть какое-нибудь утешение, которое он мог бы сохранить.
Но ничего такого не появлялось.
Он был расстроен, более холоден, чем прежде, и печальнее, и когда он направил свои мысли вовне в поисках утешения своей жизни там, и воодушевления от своих планов и высокого уважения, которое он заслужил, никакого утешения не нашел, напротив: казалось, что все о нем не такого уж высокого мнения, да и достиг он не бог весть чего.
ханс воллман