Они оставили разбитый автомобиль Калеба в лесу и проехали на «рейнджровере» триста миль к югу, до Вунсокета в Род-Айленде – чуть южнее границы Массачусетса, в пятнадцати милях от Провиденса. По пути у них была возможность наговориться вволю, но они обсудили лишь главное. Слушая радио, они узнали, что «представляют интерес для следствия» в связи с убийством двух людей в двух штатах. Полиция Провиденса и Бостона не уточняла, как связано убийство банковской служащей в Провиденсе с убийством бостонского бизнесмена, но выражала настойчивое желание побеседовать с Брайаном Олденом, братом погибшей в Провиденсе женщины и деловым партнером погибшего в Бостоне бизнесмена, а также с женой Брайана Олдена, Рейчел Чайлдс-Делакруа. Оружие, которое официально принадлежало «представляющим интерес для следствия» лицам, не было найдено в их доме в Бэк-Бэе, так что, по всей вероятности, они были вооружены.

– В целом можно считать, что моя жизнь кончена, – сказала Рейчел, когда они проезжали Льюистон в Мэне. – Даже если мне удастся оправдаться.

– А это большой вопрос, – заметил Брайан.

– Я разорюсь, доказывая свою невиновность.

– И проведешь черт знает сколько времени за решеткой, пока не докажешь это.

Она бросила на Брайана сердитый взгляд, которого тот не заметил, поскольку глядел на дорогу.

– Против меня могут также выдвинуть дополнительные обвинения.

– Ага, – кивнул он. – Прежде всего воспрепятствование отправлению правосудия. Копы обижаются, если ты забываешь сообщить им о трупе за твоим обеденным столом. Кроме того, тебе пришьют незаконное бегство с места преступления и неосторожную езду на автомобиле. И обязательно что-нибудь еще.

– Ничего смешного, – бросила она.

– Я разве смеюсь? – возразил Брайан, посмотрев на нее.

– А что ты делаешь? Отпускаешь ядовитые замечания.

– Я всегда делаю так, когда боюсь.

– Боишься? Ты?

Он вздернул обе брови:

– Не то слово. Если никто еще не обнаружил наше надежное убежище и мы сможем там спокойно собраться в путь, если нас не задержат в Провиденсе, если мы доберемся до банковского сейфа с паспортами и деньгами на дорогу, если мы беспрепятственно выберемся из банка и Провиденса, возьмем Хайю с ребенком и найдем аэропорт, где никто не сидит в засаде и наши лица не глядят со всех сторон с экранов телевизоров и интернет-страниц, если нас никто не поджидает в Амстердаме, – тогда, быть может, мы благополучно доживем до конца года. Но я оценил бы наши шансы на преодоление этих препятствий как близкие к нулю.

– А при чем тут Амстердам? – спросила она. – Банк ведь на Каймановых островах.

– Да, но там-то они нас точно будут ждать. А в Амстердаме мы сможем перевести деньги в Швейцарию.

– Но зачем нам вообще Амстердам?

Он пожал плечами:

– Мне всегда нравился этот город. И тебе тоже понравится. Симпатичные старые каналы, полно велосипедов.

– Можно подумать, ты приглашаешь меня в туристическую поездку.

– А что нам мешает ее совершить?

– Только без меня.

– Без тебя?

– Да, я по горло сыта твоей ложью. Теперь наши отношения будут чисто деловыми.

Брайан опустил стекло со своей стороны, подставил лицо под струю воздуха, чтобы взбодриться, и снова закрыл окно.

– Ладно, – согласился он. – Деловыми так деловыми. Но я-то люблю тебя.

– Ты ни шиша не понимаешь в любви.

– Наверное, придется признать, что в этом вопросе мы расходимся.

– Ты когда-нибудь пытался отыскать моего отца?

– Что?

– Когда я познакомилась с тобой, ты работал частным детективом.

– Это была фиктивная работа. И кстати, моя первая.

– Значит, ты никогда не был сыщиком?

Он покачал головой:

– Я только притворялся им для того, чтобы заполучить данные обо всех служащих одного хай-тек-стартапа, создававшегося в этом регионе.

– И для этого надо было создавать вымышленное сыскное агентство?

– Ну да. В компании было шестьдесят четыре работника, если мне не изменяет память. Шестьдесят четыре даты рождения, шестьдесят четыре биографии, шестьдесят четыре номера системы социального страхования.

– И ты украл все эти данные.

Он коротко кивнул, приняв гордый вид:

– Данные одной из сотрудниц записаны в твоем паспорте.

– И однажды я появилась в твоем офисе.

– Да, и я уговорил тебя не нанимать меня.

– Но когда я пришла вторично через несколько месяцев, ты взял мои деньги.

– Я действительно искал твоего отца, Рейчел. В лепешку расшибся, но не сообразил, что Джеймс – это фамилия, а не имя. Я проверил данные всех преподавателей по имени Джеймс, которые работали в этих краях в последние двадцать лет. В роли частного детектива я работал только на тебя.

– Почему ты сделал исключение для меня?

– Ты – порядочный человек.

– Что-что?

– Ты – порядочный человек. Один из немногих, которых я встречал. Ты достойна того, чтобы драться за тебя. И с тобой. Ты достойна всего.

– Как я могу тебе верить? Ты и сейчас ведешь со мной какую-то игру.

Брайан обдумал ее слова и в конце концов сказал:

– Когда я встретил тебя в баре в тот вечер, Калеб и Николь уговаривали меня не продолжать наше знакомство. Они говорили, что у аферистов не может быть жен, только любовницы. Сестра, которая впоследствии запала на женатого мужчину, давала мне советы, кого и как любить. И Калеб, который женился на девушке, не говорящей по-английски. Два добрых советчика. – Он покачал головой. – «Не надо влюбляться». Это у всех нас вышло чертовски хорошо.

Рейчел заставляла себя смотреть не на него, а в окно.

– Я влюбился в тебя, потому что понял: вот женщина, чье лицо я хотел бы видеть в свой смертный час. Ты влюбляешься, и это чувство все время усиливается, растет в тебе. Если тебе повезет, эта женщина тоже влюбится в тебя, и возврата к прежней жизни не будет, ведь если бы все было хорошо, ты бы вообще не стал влюбляться. Но я влюбился безвозвратно. Мы как раз начали проворачивать эту аферу. В тот день, когда я увидел тебя в баре, я подготовил все документы по шахте, и мы с Калебом договорились где-нибудь отметить это событие. Но я увидел тебя и послал ему эсэмэску: мол, у меня что-то с желудком из-за тунца, съеденного за ланчем. Калебу пришлось обедать в одиночестве. А я, глядя на тебя, вспоминал, как пытался отыскать твоего отца, а потом постоянно смотрел твои репортажи в новостях. И гадал, что за счастливчик провожает тебя домой. Тут к тебе привязался этот пьяный, и я пришел на выручку. Но ирония состоит в том, что ты сочла это розыгрышем. Я был восхищен и даже на миг поверил в божественное провидение. Ты ушла, а я побежал искать тебя. – Он посмотрел прямо ей в глаза. – И нашел. А потом мы гуляли, было затмение и наш любимый бар.

– Ты помнишь, какая музыка играла, когда мы вошли?

– Том Уэйтс.

– А песня?

– «Long Way Home».

– Лучше бы они поставили «Sixteen Shells from a Thirty-Ought-Six».

– Не ехидничай. – Он поерзал на сиденье и поудобнее взялся за руль. – Конечно, тебе могут не нравиться мои методы и то, что я живу за счет крупных афер. Ты можешь разлюбить меня. Но я не могу разлюбить тебя, просто не представляю, как это возможно.

На какую-то секунду Рейчел почти купилась на это, но потом вспомнила, что он – актер, мошенник, аферист, профессиональный обманщик.

– Когда люди влюблены, они не портят друг другу жизнь.

– Еще как портят, – усмехнулся он. – Ведь в чем тут суть: жил-был один человек, и вдруг их стало двое, и жизнь делается гораздо более беспорядочной, неудобной, опасной. Хочешь извинений за то, что я разрушил твою прежнюю жизнь? Хорошо, прости меня. Но что я разрушил? Твоя мать умерла, отца ты не знала, друзья были случайными, ты сиднем сидела в четырех стенах. Так что это была за жизнь, Рейчел?

«Действительно, что за жизнь?» – думала она, когда они въезжали в Вунсокет на закате.

Это был полуживой прокопченный заводской поселок с отдельными облагороженными кварталами, которые не меняли общей картины запустения. Вдоль центральной улицы тянулись магазины с пустыми витринами. Позади них возвышались заводские здания с расколотыми или выбитыми оконными стеклами. Кирпичные стены были богато украшены граффити, земля пыталась разрушить нижние этажи, образуя трещины в фундаменте. Это отступление американской промышленности на всех фронтах, переход от производства нужных и полезных товаров к потреблению вещей сомнительной ценности начался еще до рождения Рейчел. Она выросла, когда в памяти других людей уже умер миф об «американской мечте» – видимо, настолько несостоятельный, что он был обречен с самого начала. Если и существовало какое-нибудь соглашение между государством и его гражданами, оно давно кануло в прошлое – исключая разве что «общественный договор» Гоббса, который действовал еще тогда, когда наши предки впервые выбрались из пещер в поисках пищи и придерживались принципа: «Я хватаю, что могу, а ты как знаешь».

Проехав по крутым и темным улочкам, они спустились к реке: там, чуть в стороне от поселка, стояли четыре длинных четырехэтажных здания бывшей фабрики. В каждом из них не меньше сотни окон выходило на улицу, столько же глядело на реку. Окна в центре зданий были вдвое больше остальных. Брайан объехал весь комплекс, и стали видны два крытых надземных перехода между четвертыми этажами: в плане весь массив выглядел как двойная буква «Н».

– Это и есть твое надежное убежище?

– Нет, это заброшенная фабрика.

– А где же убежище?

– Неподалеку.

Они катили мимо разбитых окон и зарослей сорняков высотой с автомобиль. Под колесами шуршали песок, гравий и осколки стекла.

Брайан достал телефон и отправил кому-то сообщение. Через несколько секунд пришел ответ. Он положил телефон в карман и еще два раза объехал вокруг фабрики, затем выключил фары и поднялся на небольшой холм в сторону от реки: судя по звуку, в этом месте ее перегораживала дамба. На вершине холма стоял, наполовину скрытый засыхающими деревьями, двухэтажный кирпичный домик с черной мансардной крышей. Брайан остановил машину, но двигатель выключать не стал. Некоторое время они сидели и наблюдали за домом.

– Бывший дом ночного сторожа. Когда в семидесятых фабрика испустила дух, земля перешла к городу, но была, по всей вероятности, основательно отравлена. На проверку тратиться никто не хотел, и дом продали нам за гроши. – Он поерзал на сиденье. – Но у него прочный каркас, а из окон открывается прекрасный обзор. Невозможно подобраться незамеченным.

– Кому ты посылал эсэмэску? – спросила она.

– Хайе. – Брайан кивнул в сторону дома. – Она там, вместе с Аннабель. Я предупредил, что мы подъезжаем.

– Так что же мы не заходим?

– Подожди, сейчас зайдем.

– А чего ждать?

– Того момента, когда нетерпение победит во мне страх. – Он посмотрел на дом. Где-то в глубине его зажегся огонек. – Если бы все было нормально, Хайя ответила бы: «Все в порядке. Заходите».

– И что?

– Она отправила только первую половину.

– Наверное, напугана. И опять же, трудности с языком.

Брайан задумчиво хмыкнул.

– Нельзя рассказывать ей о Калебе.

– Но мы должны!

– Если она будет думать, что Калеб где-то задержался и встретит нас через пару дней в Амстердаме, то станет вести себя спокойно. А если она расклеится? – Он повернулся и хотел взять Рейчел за руку, но она убрала ее. – Мы не можем сказать ей. Рейчел…

– Что такое?

– Если план провалится, они убьют всех, включая ребенка.

Она молча смотрела на Брайана в темноте салона.

– Нельзя давать Хайе основания для непредсказуемых действий. Расскажем ей все в Амстердаме.

Рейчел кивнула.

– Я хочу, чтобы ты подтвердила это на словах.

– Мы расскажем ей все в Амстердаме.

Брайан долго смотрел на нее, затем спросил:

– Пистолет у тебя?

– Угу.

Порывшись под сиденьем, он достал «глок» калибра девять миллиметров и положил за спину.

– Так у тебя все это время был пистолет! – поразилась она.

– Да ну тебя, Рейчел, – вздохнул он, – у меня их три.

Они дважды обошли дом в темноте, прежде чем подняться по шатким ступенькам заднего крыльца к сильно обшарпанной двери. Доски пола скрипели под ногами, и весь дом скрипел под порывами холодного ветра, более свойственного для ранней осени, чем для начала лета.

Брайан прошелся по веранде, проверяя все окна и парадный вход, затем вернулся к задней двери, отпер ее, и они вошли.

Слева от них прозвучал сигнал тревоги. Брайан набрал дату рождения Рейчел на кнопочной панели, и писк прекратился.

Прямо от задних дверей тянулся коридор – через весь дом, мимо дубовой лестницы. Воздух был чистым, но ощущался слабый запах пыли – возможно, изначальной грибковой плесени, которую не может уничтожить и тысяча генеральных уборок. Брайан достал из кармана два тонких фонарика и протянул один из них Рейчел, а свой включил.

У передней двери, под щелью для писем, сидела Хайя с пистолетом в руках, справа от нее высилась куча почтовой макулатуры. Хайя опустила пистолет, оба они подошли к ней, и Брайан неловко обнял ее.

– Девочка спит, – сообщила она, показав пальцем вверх.

– Тебе тоже надо поспать, – сказал Брайан, – у тебя усталый вид.

– А где Калеб?

Брайан взял ее руки в свои:

– Он подозревает, что наши враги следят за ним, и не хочет, чтобы они пришли сюда, к тебе и Аннабель. Понимаешь?

Хайя быстро задышала и так сильно прикусила губу, что, казалось, из нее вот-вот брызнет кровь.

– Он… жив?

О господи.

– Да, – ответил Брайан. – Он хочет перебраться в Канаду через Мэн и вылететь самолетом из Торонто. В Мэне его никто не выследит, он очень хорошо знает эту местность. Ты знаешь слово «местность»?

Хайя дважды кивнула.

– Он будет… в порядке?

– Непременно, – заверил Брайан. Его уверенный тон покоробил Рейчел.

– Но его телефон не отвечает.

– Понимаешь, Хайя, они могут выследить его по телефону. Если кто-нибудь из нас заподозрит слежку, он должен выключить телефон. – Брайан опять взял ее за руки. – Все будет хорошо. Утром мы уедем отсюда.

Хайя бросила на Рейчел взгляд, понятный только женщине и преодолевающий языковые барьеры: «Ему можно верить?»

Рейчел утвердительно поморгала:

– Тебе действительно нужно отдохнуть.

Хайя поднялась наверх по темной лестнице, а Рейчел подавила в себе желание броситься за ней и признаться, что все сказанное ими – ложь, что ее муж и отец ее ребенка убит. Этой женщине придется бежать из страны с дочерью на руках, вместе с парой двуличных людей, которые лгали ей и будут лгать для того, чтобы она не помешала им спастись.

На верхней площадке лестницы Хайя повернула направо и скрылась из глаз.

Брайан как будто читал ее мысли.

– Ты хочешь рассказать ей?

– Ну да. О том, что ее мужа убили, – прошептала она.

– Замечательно. Добро пожаловать. – И он широким жестом пригласил Рейчел подняться наверх.

– Не будь таким жестоким, – проговорила она после паузы.

– А ты не спеши судить, если только и вправду не собираешься сказать ей.

Они вместе проверили помещения на первом этаже. Всюду было пусто. Только после этого Брайан включил свет.

– Тебе не кажется, что это неосторожно? – спросила Рейчел.

– Если бы они узнали об этом месте, то устроили бы засаду на фабрике или в доме. Но их здесь нет, и пока что мы в безопасности. Николь не выдала им секрет убежища. Правда, ее, возможно, и не спрашивали. – Брайан внезапно обмяк от усталости, и Рейчел почувствовала, что тоже измотана до предела. Он указал рукой с пистолетом в сторону второго этажа. – Спальня Хайи справа. Рядом с ванной – шкаф с постельным бельем. В первой спальне слева есть шкаф с одеждой примерно твоего размера. Давай примем душ, я приготовлю кофе, и мы возьмемся за дело.

– За какое дело?

– Я должен научить тебя подделывать документы.