Они ехали на юг в серебристом «ауди» Калеба, сидевшего за рулем. Наконец он сказал:

– Можешь уже убрать пушку.

– Нет, – ответила Рейчел. – Мне так нравится.

На самом деле ей это не нравилось. Ей не нравилось все, что происходило. Пистолет в ее руке походил на мертвое хищное животное, ядовитого гада, способного внезапно ожить. Можно было прекратить жизнь человека с помощью пистолета, слегка согнув палец, и эта идея вдруг представилась Рейчел самой омерзительной из всех. Между тем она наставила оружие на друга и продолжала держать его на прицеле.

– Может, хотя бы поставишь его на предохранитель?

– Тогда придется выполнять лишнее действие, если вдруг потребуется нажать на крючок.

– Но ты ведь не будешь нажимать на крючок. Это же я. А ты – это ты. Ты не находишь, что это смешно?

– Да, нахожу, – отозвалась она. – Ужас как смешно.

– Ну, если мы договорились, что ты не будешь стрелять в меня…

– Мы об этом не договаривались.

– Но я же веду машину. – Тон его был наполовину увещевающим, наполовину снисходительным. – Если ты меня застрелишь, то так и будешь сидеть, пока машина улетает с дороги ко всем чертям?

– На этот случай есть подушки безопасности.

– Я тебе не верю.

– Если попытаешься отнять у меня пистолет, то, извини, мне останется только выстрелить.

Калеб крутанул руль, и машина перескочила на соседнюю полосу.

– Неприятное ощущение, да? – произнес он с улыбкой.

Инициатива понемногу переходила от Рейчел к нему. За время общения с застройщиками и полицейскими, а также долгих ночных бдений на Гаити она усвоила, что, если инициатива начинает переходить от тебя к кому-то другому, этот процесс будет продолжаться, если его немедленно не остановить.

Глаза Калеба были прикованы к дороге. Рейчел беззвучно поставила пистолет на предохранитель, слегка наклонилась вперед и ударила рукояткой пистолета по его коленной чашечке. Автомобиль вильнул в сторону и вернулся на прежний курс. Раздался вой гудка.

– Едрена мать! – прошипел Калеб. – Что с тобой? Этот долбаный…

Она снова ударила его, точно туда же.

Он резко выровнял дернувшуюся машину.

– Хватит!

Хорошо, если кто-нибудь из водителей других автомобилей не позвонит по телефону 911 и не сообщит, что машиной с таким-то номером управляет вдрызг пьяный водитель.

Рейчел сняла пистолет с предохранителя.

– Хватит, – повторил Калеб. В его голосе, наряду с гневом и претензией на превосходство, слышалась отчетливая нотка беспокойства. Он не знал, чего еще можно ожидать от Рейчел, и опасался неприятностей.

Инициатива вернулась к ней.

В Дорчестере он съехал с многополосной автострады недалеко от устья реки Непонсет, повернул на север по бульвару Галливен и погнал прямо, минуя кольцевую развязку. Сначала Рейчел подумала, что машина поедет по мосту в Куинси, но Калеб стал снова подниматься к автостраде, в последний момент сделал правый поворот и выехал на улицу, где асфальту срочно требовался ремонт. Так они тряслись какое-то время, затем Калеб свернул направо и поехал вдоль длинных, кривых, побитых непогодой домов, складов из гофрированного железа, сухих доков с небольшими суденышками. Заканчивался проезд у гавани Порт-Шарлотт, на которую ей указал Себастьян, когда в начале их знакомства они катались на катере по Массачусетскому заливу. Себастьян учил ее управлять судном ночью и ориентироваться по звездам. Он был вполне счастлив только тогда, когда выходил в море и его волосы викинга развевались на ветру.

Рядом с пустынной парковкой находились здания ресторана и яхт-клуба, недавно покрашенные – довольно оптимистично для стоянки, где не было яхт. Самое большое из судов, пришвартованных у причала, имело около сорока футов в длину. Остальные в большинстве своем служили для ловли омаров – старые деревянные баркасы, хотя встречались и более новые, из стеклопластика. Самым красивым из всех был катер длиной футов в тридцать пять, с синим корпусом, белой рулевой рубкой и палубой цвета «медовый тик». Рейчел обратила на него внимание, потому что на палубе стоял, освещенный фарами их автомобиля, ее муж.

Калеб быстро выскочил из машины и стал показывать Брайану на Рейчел, объясняя, что та взбунтовалась. Рейчел со злорадством отметила, что он прихрамывал, когда спешил к катеру. Сама она подошла медленно, не сводя глаз с Брайана. Он тоже смотрел на нее, лишь время от времени переводя взгляд на Калеба.

Интересно, стала бы она подниматься на борт, если бы знала, что пристрелит его там?

Можно, конечно, не подниматься, а пойти вместо этого в полицию. «Мой муж не тот, за кого себя выдает», – скажет она. А дежурный сержант, наверное, вкрадчиво спросит: «Разве не все мы таковы, мэм?» Безусловно, выдавать себя за другого человека и иметь двух жен – это правонарушение, но насколько серьезное? Брайан, несомненно, подаст просьбу о снисхождении, ее удовлетворят, и этим все закончится. А Рейчел станет всеобщим посмешищем: бывшая журналистка-неудачница, затем – телекомментаторша, подсевшая на таблетки, затем – ходячий анекдот и, наконец, затворница. Ну а когда любители похохотать узнают, что истеричная девица с телеканала вышла за мошенника-двоеженца, то поводов для шуток им хватит надолго.

Рейчел поднялась вслед за Калебом по трапу. Тот ступил на палубу, а когда она хотела сделать то же самое, Брайан протянул ей руку. Рейчел молча уставилась на его руку, и Брайан опустил ее.

– Может быть, мне вытащить свой? – спросил он, заметив пистолет. – Буду чувствовать себя увереннее. Однако добро пожаловать.

Она шагнула на палубу. Брайан одним движением схватил ее за руку и вырвал пистолет. Откуда-то из складок своей рубашки он достал короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и положил его вместе с пистолетом Рейчел на стол у кормы.

– Когда мы отчалим, дорогая, можешь отойти на пять шагов и выстрелить, только сперва предупреди. Ты имеешь на это право.

– Имею, и не только на это.

– Постараюсь сделать все, что могу, – кивнул Брайан и выдернул какую-то веревку из фиксатора.

Не успела Рейчел понять, что слышит шум мотора, как Калеб уже стоял под навесом, держась за ручку управления, а катер с тарахтением двигался по Непонсету в сторону залива.

Брайан сел на скамейку у одного борта, Рейчел села напротив него. Их разделял край стола.

– Итак, у тебя есть судно, – сказала она.

– Угу, – согласился он, чуть наклонившись вперед и зажав руки между коленями. Гавань Порт-Шарлотт осталась позади.

– А обратно я когда-нибудь вернусь?

Брайан удивленно наклонил голову:

– Разумеется. А почему нет?

– Ну, во-первых, я могу разоблачить твою двойную жизнь.

Он выпрямился и вскинул руки, пораженный этой мыслью.

– И что это тебе даст?

– Мне – ничего. Но ты сядешь в тюрьму.

Брайан пожал плечами.

– Ты так не думаешь? – спросила она.

– Послушай, – сказал он. – Если хочешь, мы повернем обратно и высадим тебя там, где ты села. Можешь поехать в ближайший полицейский участок и рассказать им свою историю. И если они поверят тебе – а, согласись, в этом городе тебе не слишком доверяют, – то, безусловно, выделят детектива. Завтра, или послезавтра, или бог знает когда – как дойдут руки. К тому времени я растаю, как дым. Они никогда не найдут меня, и ты не найдешь.

Мысль о том, что она может навсегда потерять его, вызвала у Рейчел судорогу в животе. Знать, что он живет в каком-то уголке планеты и они никогда не встретятся, было равносильно потере почки. Любой психотерапевт признал бы такую реакцию ненормальной, но она ничего не могла с этим поделать.

– А почему ты до сих пор никуда не смылся?

– Не мог достаточно быстро согласовать разные пункты своего расписания.

– Что это значит, черт побери?

– У нас слишком мало времени, – сказал он.

– Для чего?

– Для всего. Поэтому остается только доверять друг другу.

Рейчел вытаращила глаза:

– Доверять?

– Да, боюсь, что так.

Она могла бы сказать очень многое насчет беспредельной нелепости этого высказывания, но сумела лишь спросить:

– Кто она?

Она ненавидела себя за этот вопрос. Брайан разнес в клочки фундамент, на котором строилась ее жизнь в последние три года, и она превратилась в сварливую ревнивую жену.

– Кто «она»? – спросил он.

– Твоя беременная жена из Провиденса.

На его лице появилась улыбка – почти что издевательская ухмылка. Он поднял глаза к беззвездному небу:

– Участница нашего дела.

– И сотрудница твоей горнодобывающей компании?

– Ну… косвенным образом.

Рейчел чувствовала, что разговор начинает напоминать все другие споры между ними: она, как правило, наседала, он уклончиво защищался, и Рейчел все больше распалялась, как охотничья собака в погоне за тощим зайцем. Все грозило закончиться бессмысленными пререканиями, и она задала действительно важный вопрос.

– Кто ты такой?

– Я твой муж.

– Нет, ты не…

– Я тот, кто тебя любит.

– Ты все время лгал по каждому поводу. Это не любовь. Это…

– Посмотри мне в глаза и скажи, есть в них любовь или нет.

Она стала смотреть – сначала язвительно, затем все более взволнованно. В его глазах была любовь, никакого сомнения.

Но ведь он актер…

– Твоя версия любви, – сказала она.

– Ну да, никаких других я не знаю.

Калеб выключил двигатель. Они остановились примерно в двух милях от берега. Справа виднелись огни Куинси, слева и сзади – огни Бостона. В кромешной тьме к западу от них смутно вырисовывались силуэты хребтов и утесов острова Томпсон. В темноте невозможно было определить расстояние до него: то ли двести ярдов, то ли две тысячи. На Томпсоне базировалась какая-то юношеская организация – возможно, «Аутворд баунд». Но кто бы там ни располагался, они явно свернулись на ночь, потому что на острове не виднелось ни одного огонька. Мелкие волны тихо ударялись о корпус судна. Однажды Рейчел вела катер Себастьяна в такую же ночь, включив только ходовые огни, и оба нервно шутили в связи с этим. Калеб же выключил вообще все огни, оставив только маленькие лампочки, вмонтированные в палубу.

Она вдруг подумала, что в такую непроглядную, безлунную ночь Брайану с Калебом ничего не стоит прикончить ее. Может, они подстроили всю эту поездку: Рейчел должна была подумать, что попала на катер по своей воле.

Ей вдруг показалось, что надо задать Брайану еще один вопрос:

– Как твое настоящее имя?

– Брайан Олден.

– Ты из семьи лесоторговцев?

Он покачал головой:

– Нет, этот шик-блеск не для нас.

– Ты канадец?

Он покачал головой:

– Я из Графтона, штат Вермонт.

Наблюдая за ее реакцией, он вытащил из кармана пакетик с арахисом, какие дают в самолетах, и вскрыл его.

– Ты Скотт Пфайфер, – сказала Рейчел.

Он кивнул.

– Но твое имя – не Скотт Пфайфер.

– Нет. Так звали одного парнишку, с которым мы учились в школе. Он всегда смешил меня на уроках латыни.

– А твой отец?

– Отчим. Полный урод, все так, как я рассказывал. Расист и гомофоб, трусливая душонка. Считал, что всем управляет мировая закулиса, что она хочет испоганить его жизнь и погубить все, во что он верит. Удивительно, что при этом он был отзывчивым, помогал соседям починить забор, вырыть канаву. Помер от разрыва сердца, когда разравнивал лопатой гравиевую дорожку на участке у соседа. Соседа звали Рой Кэррол. Забавно, что Рой терпеть не мог отчима, но тот все равно подправлял его дорожку, как порядочный человек: Рой был слишком беден, чтобы нанять помощника, да и участок у него был плохой, угловой. И знаешь, что Рой сделал на следующий день после похорон отчима? – Брайан отправил в рот орешек. – Пошел в магазин и купил снегоуборочную машину за три тысячи долларов.

Он протянул Рейчел пакет с орехами, но та лишь помотала головой, не зная, что делать дальше: казалось, она пребывает в какой-то виртуальной реальности, куда ее забросили нарочно.

– А твой настоящий отец?

Он пожал плечами:

– Никогда его не видел. В этом мы с тобой похожи.

– А как ты стал Брайаном Делакруа? Почему ты взял это имя?

– Ты же знаешь, Рейчел. Я тебе говорил.

И правда.

– Он поступил в Университет Брауна.

Брайан кивнул.

– А ты работал в пиццерии.

– Доставлял заказы за сорок минут или даже быстрее, иначе клиент получал пиццу за полцены. – Он улыбнулся. – Теперь ты понимаешь, почему я так быстро вожу машину.

Он вытряс на ладонь еще несколько орешков.

– Почему ты сидишь здесь и грызешь орехи, как будто ничего не изменилось? – спросила она.

– Потому что я голоден. – Он бросил в рот следующий орех. – Полет был долгим.

– Никакого полета не было!

Рейчел сжала зубы, затем разжала. Он посмотрел на нее, приподняв одну бровь, и ей захотелось вмазать ему по физиономии. Она жалела, что выпила так много. Как раз сейчас надо было иметь трезвую голову, но о протрезвлении и речи не шло. Ей хотелось бы, чтобы ее вопросы связывались в четкую логическую цепочку.

– Полета не было, – повторила она, – потому что ты не занимаешься торговлей, ты не Брайан Делакруа, а наш брак незаконен, и ты лгал мне насчет… – Она остановилась, чувствуя, как вокруг нее и внутри сгущается мрак. – Насчет всего.

Он стряхнул с рук ореховые крошки и спрятал в карман пустой пакетик.

– Не всего, – возразил он.

– Правда? А, черт, какая тут может быть правда?

Он протянул рукой воображаемую нить между ними:

– Вот это правда.

Она передразнила его жест:

– Это дерьмо собачье.

Он имел наглость принять обиженный вид:

– Нет, Рейчел. Это действительно существует.

К ним присоединился Калеб.

– Так что с фотомагазином, Брайан?

– Что это за игра в двух злых копов? Вы сговорились и решили допросить меня с пристрастием?

– Рейчел говорит, что видела, как ты заходил в «Литл Луи».

Лицо Брайана стало безжалостным, превратилось в гипсовый слепок. Такое же лицо у него было, когда он ударил Эндрю Гэттиса, когда он выходил под дождь из башни Хэнкока и однажды – всего на секунду – во время драки.

– Что ты ей рассказал?

– Ничего.

– Совсем ничего?

Ей показалось, что голос Брайана теперь звучит странно, будто он прокусил или поранил язык.

– Сказал, что мы были актерами.

– И больше ничего? – Голос его опять стал нормальным.

– Между прочим, я тоже здесь, – сказала Рейчел.

Брайан направил на нее мертвый взгляд. Нет, не мертвый – взгляд умирающего, который превратился в бесконечно малую величину. Свет в его глазах угасал. Брайан окинул ее фигуру этим затухающим взглядом, одновременно холодным, как у врача, и похотливым. Такой бывает у человека, который смотрит порнофильм, но даже не уверен, что ему хочется именно этого.

– Зачем ты заходил в фотомагазин, Брайан? – спросил Калеб.

Тот презрительно поднял палец, продолжая смотреть на Рейчел, и лицо Калеба вспыхнуло.

– Не маши мне своим долбаным пальцем, будто я прислуга! Паспорта готовы?

Брайан сжал зубы, но умудрился при этом ухмыльнуться:

– О-го-го, приятель! Не стоит давить на меня сегодня.

Калеб сделал шаг в сторону Брайана:

– Ты говорил, что они будут готовы только через сутки.

– Я знаю, что́ я говорил.

– Это из-за нее? – указал Калеб на Рейчел. – Из-за нее со всем ее дерьмом? Люди могут погибнуть, на хрен, из-за того, что…

– Я знаю, что люди могут погибнуть.

– Моя жена может погибнуть, мой ребенок может…

– Жена и ребенок, которых тебе не следовало заводить.

– Но тебе наплевать, да? – Калеб сделал еще два шага. – Ну да, тебе-то что?

– Ей приходилось бывать в зоне боевых действий, – сказал Брайан. – Она закаленный человек.

– Она из дома-то не выходит.

– О чем вы тут?.. – не выдержала Рейчел.

Калеб подошел к Брайану почти вплотную, наставив палец на его лицо:

– Ты наврал, мать твою, насчет паспортов. Ты поставил нас всех под удар. Мы, блин, погибнем из-за того, что ты не видишь дальше кончика своего члена.

Как и во всех бурных сценах, которые видела Рейчел, события разворачивались почти одновременно. Брайан резко отбросил палец Калеба от своего лица. Калеб, сжав руку в кулак, шмякнул Брайана по уху и с размаху ударил еще раз, задев шею, но Брайан приподнялся на скамейке и врезал Калебу в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам, а Брайан двинул ему по уху с такой силой, что Рейчел слышала, как хрустнул хрящ.

Калеб покачнулся и опустился на одно колено, судорожно ловя ртом воздух.

– Прекратите, парни, – сказала она, понимая, что это звучит беспомощно.

Брайан потер шею в том месте, куда ударил Калеб, и сплюнул за борт.

Опираясь на стол, Калеб поднялся на ноги. Рейчел увидела у него в руках свой пистолет. Калеб снял его с предохранителя. Сцена выглядела нереальной, как и всё в тот день. Они же были Брайаном, Рейчел и Калебом, обыкновенными людьми, ничем не примечательными, вовсе не склонными размахивать стволами. А между тем именно она, Рейчел, заставила Калеба с помощью этого самого пистолета привезти ее сюда.

А теперь дуло пистолета было направлено прямо в лицо Брайана.

– Эй ты, крутой парень, скажи-ка мне, где, к чертовой матери…

Брайан выбил из руки Калеба пистолет, при этом вылетела пуля. Выстрел оказался не таким громким, как на стрельбище, где звук отражается от перегородок. Было похоже на то, будто с силой захлопнули ящик письменного стола. Судя по вспышке на выходном отверстии, пуля прошла совсем рядом с Рейчел. Но она даже не вскрикнула. Выбив пистолет из руки Калеба, Брайан свалил его с ног с легкостью, показывавшей, что он владеет приемами борьбы. Калеб упал на спину, а Брайан стал пинать его в грудь и живот так яростно, словно вознамерился забить до смерти.

– Решил попугать меня пистолетом? – кричал Брайан. – Насмехаться надо мной, гребаный урод? – После каждой фразы он наносил очередной удар. – Захотел наколоть меня? Говорил гадости о моей жене?

На губах Калеба появился кровавый пузырь.

– Хотел трахнуть мою жену? – продолжил Брайан, пнув его в пах. – Думаешь, я не видел, как у тебя текут слюнки при взгляде на нее? Какие мысли лезут тебе в голову?

Вначале Калеб умолял Брайана прекратить избиение, теперь же лежал молча и неподвижно.

– Брайан, остановись, – сказала Рейчел.

Брайан повернулся к ней; глаза его сузились, когда он заметил свой револьвер у нее в руке. Она и сама не знала, когда схватила его, только чувствовала, что он тяжелее, и намного, ее пистолета – в руках Брайана тот выглядел как игрушка.

– Остановиться? – спросил он.

– Да. Ты убьешь его.

– А тебе-то что?

– Брайан, пожалуйста.

– Что изменится в твоей жизни, если он умрет? Или я умру? Или если я уеду, исчезну? Ты будешь по-прежнему сидеть в своей норе и смотреть на мир, не участвуя в нем, не воздействуя на него. Забудь о Калебе. Да какая, в конце концов, разница, живешь ты сама на свете или нет?

Казалось, эти слова удивили его не меньше, чем ее. Он несколько раз моргнул. Посмотрел на небо без звезд и на черную воду залива. Посмотрел на Калеба. Затем снова на Рейчел. Она прочла его мысли: если я вернусь на берег один, никто ничего не заподозрит.

Он взял ее пистолет. Или ей показалось, что он взял пистолет. Нет, взял. Поднял его перед собой.

И тут она выстрелила.

Выстрелила так, как ее учили, – целясь в центр фигуры, чтобы пуля прошла через сердце.

Она слышала свои слова: «Брайан, нет, Брайан, нет». И еще: «Нет, нет, пожалуйста».

Брайан покачнулся, рубашка его окрасилась кровью, которая закапала на палубу.

Калеб смотрел на нее с ужасом и благодарностью.

Брайан выронил пистолет.

– Вот черт! – произнес он.

– Прости, – сказала она. Это прозвучало как вопрос.

А в его глазах была любовь. И страх. Он произнес еще что-то, но вместе со словами из его рта хлынула кровь. Из-за этой крови и страха в его глазах она не могла разобрать сказанного им.

Он сделал полшага назад, прижав руку к груди. И упал за борт.

И в этот момент она поняла, каковы были его последние слова: «Я люблю тебя».

«Подожди. Подожди, Брайан».

На палубе и на белом сиденье из пенопласта была его кровь.

«Подожди, – снова подумала она. – Мы же хотели состариться вместе».