Ленинград

Никто не предполагал, что мы в этом городе задержимся надолго, но так в конце концов и вышло. У меня были кое-какие накопления, которых хватило, чтобы для начала снять небольшую двухкомнатную квартиру в старом питерском «колодце» на улице Восстания. Мы с Сергеичем поселились в одной комнате, Маше уступили вторую. Я надеялся, что мы сразу подхватим волну творческих удач, которая началась у нас в столице, но не тут-то было. Город, в скором будущем переименованный в Санкт-Петербург, в плане коммерческого развития сильно отставал от Москвы. Рекламный рынок находился в зародышевом состоянии, и казалось, что ситуация вот-вот разродится, но это «вот-вот» все никак не наступало. Хмурый город восхищал, заставлял сердце биться чаще и одновременно вызывал жалость, какую вызывает побитая, брошенная собака. Некоторые районы прекрасно подошли бы для съемок фильма про Великую Отечественную, причем без каких-либо дополнительных декораций. Пустые черные окна, разрушенные фасады, а дороги после снятия блокады, кажется, и вовсе не чинили…

Но было в этом странном городе что-то притягательное. Оно крепко держало и заставляло себя любить, собой восхищаться. То ли морской ветер, насквозь пронизывающий улицы… Обвивая шпиль Адмиралтейства, он ледяной змеей струится по Невскому и забирается под самую теплую одежду, продувает водосточные трубы и мозги… То ли бесконечные дожди, которые заставляют тебя радоваться каждому солнечному дню, как старинному другу, и, когда солнце выглядывает из-за набухших свинцовых туч, ты бросаешь все дела и бежишь в Летний сад, мимо цирка, мимо Инженерного замка, садишься на скамейку где-нибудь в глубине, подставляешь лицо теплым лучам и никуда не спешишь, словно это последние лучи в твоей жизни…

А может, как раз эта потрясающая неспешность делает город на Неве особенным, выгодно отличает от шумной и суетливой столицы, в которой свидания мимолетны, а дни вылетают как пули из автомата. Здесь все спокойнее, встречи полны смысла и слов, люди не горят желанием сгорать на работе, они с удовольствием уходят в назначенное время из офиса и спешат только домой или на встречу с друзьями.

А возможно, все дело в «Зените». Футбольная команда, которая объединяет весь город. Москвич москвичу может начистить физиономию из-за футбола, петербуржец петербуржцу – никогда. Нет повода. Команда-то одна. И так хорошо собраться вечером где-то с друзьями и поболеть за своих у телевизора или пойти на Петровский, а в случае громкой победы ездить после, размахивая сине-бело-голубыми шарфами, по Невскому, гудеть и радоваться вместе со всеми.

Нет, пожалуй, это музеи… Или же все дело в людях – особенные эти петербуржцы, ленинградцы, питерцы… Или каналы и мосты, а может, старые ленинградские трамваи… Это город, который тяжело принимает чужаков, но если уж впустил тебя, назвал своим, то вырваться из его цепких объятий едва ли удастся. И даже если ты уехал, если судьба унесла тебя за тридевять земель, до самой старости, до самой смерти в твоих немногочисленных оставшихся волосах будет гулять небольшой сквозняк – кусочек ленинградского ветра, который всегда с тобой.

День за днем я уходил на поиск хоть какой-нибудь работы и возвращался обратно ни с чем. Денежные запасы вскоре иссякли, и нам пришлось сдавать пивные бутылки в пункт приема стеклотары, тут же, на Восстания, и заодно мы занесли пару Машкиных серебряных сережек в ломбард на Лиговке. За бутылки, к слову, мы выручили гораздо больше. Коллектив смотрел на меня с надеждой и разочарованием, квартирная хозяйка – с надеждой и недоверием. Дальше так продолжаться не могло, и мы начали искать «временные варианты», так мы это для себя обозначили.

Мне повезло сразу, я устроился на местное радио читать новости. Подвешенный язык, природное обаяние и симпатия со стороны тридцатилетней Натальи – главного редактора радиостанции – помогли мне обрести скромный доход в сто пятьдесят американских долларов, который, в свою очередь, помог нам не умереть с голода. К тому же моим голосом записывали рекламные ролики, что приносило неплохой дополнительный доход. Это было романтическое время зарождения первых коммерческих ростков на пепелище старого, но еще крепко сидящего в головах государственного радиовещания. Все работали еще по-старому, но зарабатывать хотели и пытались уже по-новому. Не прошло и пары месяцев, а я захватил на станции и креативную составляющую, и производство, что позволило со временем догнать и перегнать уровень московского дохода. Чтобы укрепить стабильный карьерный рост, нередко приходилось после работы провожать домой главного редактора, особенно, когда отбывал в командировки ее супруг.

Деньги на диком и нерегулируемом рекламном рынке начала девяностых ходили шальные, странные, редко «белые». Давать рекламу было модно, все хотели рекламироваться, при этом никто не знал, зачем и как это надо делать, а самое главное – никто не понимал, сколько это стоит. Поэтому разброс цен был огромным, и все зависело от того, как именно ты проведешь беседу с клиентом, и насколько глубоко он заглотит крючок.

Маша в это время снова взялась за кисть и поставила на конвейер производство миниатюр с Храмом Спаса-на-Крови, причем изображала объект без строительных лесов. Казалось даже, что это доставляет ей удовольствие. Из-за небольшого размера и умеренной цены картинки пользовались большим спросом, особенно у туристов, особенно из Финляндии. Пару раз Машку пытались шантажировать менты, пару раз пытались побить представители ленинградской интеллигенции – конкуренты по творческой среде, но ее врожденные хитрость и дипломатия помогали избежать неприятностей.

Сергеич вскоре тоже нашел себе применение. Руки у него были золотые, работы он не боялся, а город, как он сам говорил – а он иногда говорил, – надо было восстанавливать.

Почти каждый день мы покупали газеты и искали новости про расследование убийства Наливайко. Мы надеялись прочитать что-то о поимке истинных убийц банкира, но ничего такого, к нашему глубокому разочарованию, не печаталось. Спустя пару месяцев я набрался смелости и позвонил по телефону, который мне оставил когда-то Серый, звонил и после неоднократно, но никто так и не ответил. Когда я набрал заветный номер через год, мужской голос сказал, что это квартира, никакого Нефедова он не знает, и бросил трубку. Серый пропал из моей жизни так же неожиданно, как и появился, лишь иногда приходил в мои сны для того, чтобы предупредить о чем-то или напомнить что-то. И почти всегда самые главные слова его тонули в грохоте грозы и порывах ветра. А добраться до него, неизменно сидящего на высоком холме под раскидистым древом, я никак не мог. Конечности мои тонули в чем-то мягком и вязком, в чем именно, я пытался понять, но не мог разглядеть сквозь толстый слой листьев, которые падали и падали с дерева, укрывая мое загадочное болото толстым ковром.

Ради заработка я брался за любую работу. Освоил даже востребованную в то время профессию конферансье. Язык без костей и серьезный запас анекдотов пришли мне на выручку, и я даже не раз задумывался о том, чтобы сделать эту профессию основной. Особенно прибыльным делом оказались выступления в казино. Хотя, в связи с разведенными по ночам мостами, это часто приносило массу таких неудобств, как, например, необходимость ехать после ночной работы сразу на дневную.

Молодость. Она позволяла не только не думать о таких пустяках, как здоровье, но и не замечать таких мелочей, как почти полное отсутствие сна. Мероприятие в казино заканчивалось часа в два ночи, до пяти я методично спускал на рулетке гонорар, в шесть был дома, а в восемь пора было уже просыпаться.

Однажды мне довелось проводить открытие нового игорного заведения в Веселом Поселке. Тот, кто никогда не бывал в городе на Неве, может подумать, что Веселый Поселок – веселое место. Ничего подобного. У нас умеют придумывать странные названия. Существует даже старинная байка на эту тему: «Однажды Петр Первый в окружении любимых военачальников путешествовал по России. В один из дней, когда путники остановились на ночлег, Петр решил сам обойти и проверить посты. Один из часовых спал. Генерал, сопровождавший Петра, собирался того разбудить и немедля казнить, но милостивый царь молвил: «Оставь его» – и деревню эту впоследствии назвали «Астафьево». В следующей деревне случай повторился с точностью до мелочей, только деревню после назвали «Ипатьево»».

Но я отвлекся. Открывалось в Веселом Поселке казино, начало затягивалось, и я понимал, что «на мосты» я, скорее всего, не поспеваю. Честно говоря, эта работа мне нравилась. Огни, шум, яркие люди с красными от бессонницы глазами. Как это было не похоже на то заведение Вазгена, в котором нам с Мишкой когда-то довелось побывать. В отделке игорных домов современности преобладали золото и красный бархат, а публика становилась все более респектабельной. Как правило, в любой шоу-программе того времени, кроме меня, т. е. ведущего, участвовал фокусник, певец или певица и, конечно, танцевальный девичий коллектив. Конферансье отвечал за ход программы, а значит, следил за порядком выхода на сцену и, следовательно, имел доступ в гримерные комнаты, куда была закрыта дорога простым смертным. Право это давало мне возможность видеть красивых женщин в моменты полного отсутствия одежды, а иногда и срывать лепестки наслаждений с этих прекрасных цветков (пошлый оборот, но точнее не выразиться). Из-за одного такого «лепестка» я и опоздал в тот роковой вечер на свой берег Невы. Шоу закончилось, я по традиции зашел в гримерку певицы Анюты (ни к чему называть ее настоящее имя), чтобы поблагодарить за прекрасное выступление. Стучать я не стал, да и музыка гремела в казино так, что вряд ли мой стук кто-нибудь услышал. Анюта в эту секунду как раз избавилась от всей сценической одежды, кроме чулок, которые как раз, нагнувшись к ноге, поставленной на стул, аккуратно скручивала. Она стояла спиной к двери и просто не могла слышать, как я вошел, но почувствовать смогла уже через пару минут…

Мы лежали на полу гримерки и курили одну на двоих сигарету. Анюта жадно вдыхала клубы дыма, при этом красивая грудь ее вздымалась как будто бы «навстречу небесам»:

– Ведущий ты, конечно, говно, но член у тебя прекрасный. Может, тебе попробовать в порно сниматься?

– Спасибо на добром слове. – Я чувствовал, что должен сделать встречный «комплимент»: – А вот ты мне, как певица, понравилась намного больше…

Я еще хотел вежливо отказаться от светлого будущего порнозвезды, но мне помешал Арсен. В ту секунду я еще, конечно, не знал, что его зовут Арсен, потому что Анюта закричала: «Арсен, это не то, что ты думаешь!» – только после того, как крепкий кавказский парень выломал дверь гримерки, которую я совсем недавно закрыл на ключ. За спиной его стояли еще два персонажа, судя по внешнему виду, связанных с Арсеном не только дружбой, но и родственными узами.

Мир полон оптимистов, уверяющих, что из любого положения есть выход. Хотел бы я посмотреть, как именно они выбрались бы из этой ситуации. Мне показалось очевидным, что выхода нет, а есть только вход, и он сжался в эту секунду от страха. Дверь за спиной «трех богатырей» затворилась, Анюта быстро нашла халатик и самоустранилась в угол, где и докуривала мою сигарету.

– Как тебя зовут, дарагой? – Голос Арсена звучал спокойно, и от этого стало очень страшно.

– Андрей… – Я, пытаясь одной рукой прикрыть свое, с точки зрения певицы, единственное достоинство, второй нащупал стул, который мог послужить средством самообороны.

– Сейчас мы тебэ дадым новое ымя. – Стул просвистел в сантиметре от головы Арсена, тот уклонился профессиональным боксерским движением, один из его друзей перехватил мое импровизированное оружие, и спустя мгновение двое подручных новоявленного «Отелло» крепко держали меня за руки, а ревнивец расстегивал ремень. – Мы назовем тэбя Наташей…

– Арсен… – попыталась что-то сказать, надеюсь, в мою защиту певица, но тот ее грубо прервал:

– С табой, сучка, патом пагаварим!

– Уважаемый, – я пытался сохранить голос спокойным, – может, как-то обсудим возникшую ситуацию, не будем пороть горячку…

Арсен на секунду замер, обдумывая мое предложение, потом продолжил снимать джинсы:

– Нэт, дарагой, сначала пороть, потом обсудим.

Я рванул, что было сил, освободил одну руку и, изловчившись, въехал кулаком в нос державшему меня за вторую руку амбалу, попытался нанести удар ногой в пах Арсену, поскользнулся на лифчике Анюты и, падая, затылком врезался в угол зеркального трюмо, навалилась темнота, и я чувствовал лишь, как крепкие мужские руки подхватили меня и несут куда-то.

– Как тебя зовут?

Я открыл глаза. Вокруг простирались безграничные поля облаков, яркое солнце светило в глаза, и я не мог рассмотреть задающего вопрос. Только очертания: фигура была высокой, облаченной, кажется, во что-то белое, а голос казался крайне знакомым.

– Как тебя зовут, дорогой? – снова прозвучал вопрос.

– Андрей, – странное чувство дежавю посетило меня.

Внезапно фигура резко придвинулась ко мне, лицо незнакомца чуть не коснулось меня носом:

– А я думал – Наташа! – фигура залилась громогласным хохотом, я узнал незнакомца – это же Санек!

– Санек! Александр Сергеевич, это же я, Андрюха!

– А мне насрать, кто ты такой! – все вокруг начало тонуть во мгле, солнце словно кто-то выключил, облака перестали меня удерживать, ноги стали вязнуть, я начал тонуть…

– А мне насрать, кто ты такой! – Санек сидел на краю огромного письменного стола, обтянутого зеленой материей, толстая сигара дымила в его зубах, глаза искрились животным азартом.

Я тряхнул головой, та отозвалась адской болью и холодом, я нащупал на затылке пакет со льдом. Картинка постепенно перестала дрожать, и я смог более-менее четко разглядеть происходящее. Во-первых, меня очень обрадовало то, что я был одет. Во-вторых, характерных ощущений, которые заставили бы думать, что Арсен довел задуманное до конца, не наблюдалось, и это было замечательно. В-третьих, Арсен стоял на коленях, с застегнутыми за спиной руками, являя собой центр композиции, рядом стоял здоровенный охранник казино. Характерные следы на лице Арсена говорили о том, что тот пытался оказать сопротивление, но потерпел неудачу. Еще три охранника стояли по углам шикарного кабинета, в котором мы все находились, друзей-братьев Арсена не было видно.

– Мне насрать, кто ты такой! – повторил Санек. – Это – мое казино, а это – мой друг, и я не позволю разводить тут всякую гомосятину…

– Он трахнул маю телку…

– Сучка не захочет – кобель не вскочит. К тому же, у нее на лице написано «трахни меня». В любом случае, это не повод для педоигрищ в гримерке моего заведения. Андестенд?

Арсен сжал зубы. В кабинет постучались, один из охранников открыл дверь. Я успел разглядеть капитана милиции, который передал какой-то листок охраннику, который через мгновение перекочевал к Саньку. Санек пробежался глазами по бумажке, ухмыльнулся:

– Арсен, значит… Ты ж вообще не отсюда. Твой район обитания – Марата и Маяковского, специализация – мелкий гоп-стоп. Ты вообще оборзел? На кого прыгаешь? – Санек присел на корточки перед Арсеном и выпустил ему в лицо струю сигарного дыма. – С другой стороны, я готов все списать на состояние эмоционального шока, связанного с неожиданной изменой любви всей твоей жизни. Засим, предлагаю тебе с твоими архаровцами покинуть казино и больше не появляться ни здесь, ни в Веселом Поселке. И тогда я готов считать данный инцидент исчерпанным. Андестенд? – Арсен промолчал, что было посчитано за согласие. – Ну, вот и ладушки. Ребята, проводите парней до выхода. Вить, а ты задержись.

Арсена достаточно мягко подняли за руки и вывели за дверь. В кабинете остались только трое – Санек, здоровенный дядька с бритым затылком, по всей видимости – Витя, и я.

– Витя, ты совсем охренел? Первый день работы казино и уже такая фигня…

– Александр Сергеевич…

– Что «Александр Сергеевич»? Ты меня подставить хочешь? Еще один прокол и уволю, по-настоящему уволю, понял?

– Понял, Александр Сергеевич!

– Свободен, – Санек повернулся ко мне. – Очухался? Здорово, Андрюха!

– …В общем, время беспредела закончилось, – Санек поднял стакан с виски и задумчиво посмотрел сквозь него на свет, я ответил тем же. – Теперь я цивилизованный бизнесмен. Вот, доверили поднимать игорный бизнес в Ленинграде. А тут все как в Москве лет пять назад, гопота и бандитизм… – Санек поморщился. – Ну, ничего, построим тут город-сад. И главное, в первый же день такая лажа: шум, крики, голые бабы, чуть не стрельба… Я сразу должен был догадаться, что из-за тебя! Андрюха, там, где ты, всегда какая-то хрень! – Санек накатил еще виски. – Болит башня?

Я мотнул головой, потому что полбутылки чиваса, помноженные на сотрясение мозга, дали потрясающий эффект, сопровождающийся потерей речи.

– Отлично, – Санек потрепал меня по щеке, – щас поедем в баню, девочек позовем, познакомлю тебя с главными людьми в этом городе! Хватит свадьбы вести, найдем тебе хорошее, а главное – прибыльное занятие! Ты ж мой кореш, а я друзей не бросаю.

Под этот монолог мы в обнимку, пошатываясь, добрели до шикарного «Мерседеса» Санька, охранники открыли нам двери, мы упали на заднее сиденье. Меня охватило безудержное веселье:

– Сань, я это… Стакан утащил!

– Забей, Андрюха.

Один охранник сел за руль, второй занял место на переднем пассажирском сиденье:

– Куда едем, Александр Сергеевич?

– В баню! – прорычал Санек и приобнял меня за плечо: – Андрюха! Я так рад, что ты здесь! Ведь совсем чужой город! Никого тут почти не знаю, а кого знаю – ну, не верю вообще! Честно говоря, я в последнее время стал много думать… – Санек взял у меня стакан и осушил его до дна. – Думать, понимаешь? Думаю, зачем я живу, для чего? Ведь, не для того я появился на свет, чтобы бабки заколачивать да людей жизни лишать? Да и имею ли я на это право? – Я удивленно посмотрел на Санька. Определенно, передо мной был совсем не тот тип, что огульно шмалял из пистолета на железнодорожных путях. – Вот и Арсен этот. По-хорошему, замочить его надо было, от греха подальше… А не могу, – Санек перешел на шепот, – только ты никому этого не говори. А то съедят сразу, волки, – воротила игорного бизнеса весело гоготнул. – Ну, ничего, нас теперь двое! Мы тут такого намутим! Благотворительностью займемся! Я хочу детский дом построить, я ведь сирота, Андрюх… Я ж не совсем конченый, а?

Я посмотрел Саньку в глаза и понял: «Не совсем».

Машина резко затормозила, я ударился головой о водительское сиденье.

– Ну, что за дебил! – Водитель трехэтажно выругался, дорогу перегородила «копейка» «Жигулей», безуспешно пытавшаяся развернуться, наш водитель открыл дверь и высунулся из машины:

– Слышь, придурок, убери свое корыто!

Прозвучало несколько громких хлопков, водитель вывалился наружу.

– Вася, стреляй! – Санек непослушной рукой вытащил из-за пазухи ствол и уронил его на пол машины, второй охранник выскочил из машины и тут же свалился замертво. К нашему «Мерседесу» бегом, стреляя на ходу, приближались тени. Санек схватил меня за шкирку и повалил на дно машины, поднял пистолет и начал палить. Я вжался в пол, через несколько мгновений на меня упало тяжелое тело Санька, придавив меня так, что я не мог пошевелиться. Стук башмаков по асфальту приблизился к машине, я затаил дыхание.

– Ну, что там? – Я узнал голос Арсена.

– Вроде все.

– Провэрь!

Где-то позади послышались крики и суета – мы не успели далеко отъехать от казино и там, кажется, заметили.

– Готовы все, валим! – Голос одного из «братьев» Арсена дрожал.

Я услышал, как «копейка», взвизгнув, рванула с места. Совершив невероятное усилие, я выбрался из-под Санька – тот лежал, уставившись в потолок машины, сжав в руке пистолет, глаза были широко открыты и, казалось, в них таилась улыбка. Шаги охранников казино приближались, я предпочел не дожидаться их появления и нырнул в кусты. Я бежал и чувствовал, что абсолютно трезв…