С наступлением темноты отряды второй тихоокеанской эскадры собрались вместе и двинулись по прямой к заветной точке на японском берегу в архипелаге Гото, куда с юга уже спешили русские транспорты со снарядами, углем и запчастями, под эскортом «Изумруда». До подхода своей эскадры тыловикам предстояло максимально надежно обосноваться на месте. Развернуть дозоры, изолировать рыбацкие селения, имевшиеся на островке и в округе, конфисковав все джонки и лодки, чтобы исключить возможность преждевременного обнаружения или хотя бы максимально отсрочить этот момент.

Дозорные крейсера и миноносцы, сновавшие вокруг тяжелых кораблей, до наступления темноты задержали три небольших каботажных парохода, которые теперь шли в хвосте колонны под управлением призовых партий. Четыре попавшиеся джонки – из соображений секретности – были потоплены после снятия с них рыбаков.

Когда стемнело, на всех кораблях эскадры были погашены огни, лишь прикрытые с бортов кормовые ходовые фонари тлели вполнакала. Двигаясь в полной темноте и уйдя в сторону с кильватера впереди идущего корабля, рулевые могли ориентироваться лишь по полотнищам белого шелка, выброшенным с кормовых балконов всех крейсеров и броненосцев, идущих в основных колоннах. Расстилаясь на 20–25 метров по поверхности за кормой, эти маяки давали достаточно хорошие ориентиры для восстановления строя, будучи в то же время практически не заметны со стороны.

Свои миноносцы отправили вперед на полном ходу, от греха подальше, заодно поручив им разведку маршрута. Но едва они начали набирать ход, из пробитых труб полетели снопы искр и показалось пламя. Хотели было одернуть их сигналом, но, видимо, сами миноносники поняли свою ошибку, прекратив «шуровать в котлах». Демаскирующие яркие снопы сразу исчезли, правда, давление пара поднять до максимума так и не удалось, и ход ограничился 15 узлами. Учитывая общую медлительность главных сил, это тоже было не плохо. Миноносцы быстро вышли из поля зрения, растворившись в темноте.

Основные силы шли в двух колоннах и держали максимальный ход, ограниченный всего 10 узлами, из-за повреждений. На всех палубах шла приборка после боя. Все обломки и клочья разодранной снарядами обшивки срубались и выбрасывались за борт. Мощными струями воды смывалась гарь и грязь.

Сигнальные вахты на всех кораблях были усилены. У заряженных орудий постоянно находились комендоры. Офицеры руководили ремонтными работами либо обходили боевые посты до самого рассвета. За всю ночь никто из экипажей второй тихоокеанской эскадры не сомкнул глаз. Уже ночью были встречены еще три джонки, взятые на буксир «Александром III» после того, как их экипажи заперли в трюмах под надежной охраной.

Около 10 часов вечера с «Изумруда» была получена радиограмма, что транспорты он встретил и теперь они вместе движутся вдоль берега. Все спокойно. На место рассчитывают прибыть к полуночи. В ответ им было приказано сохранять радиомолчание, максимально ускорив развертывание.

К ночи на столе у командующего лежал подробный рапорт Политовского о полученных всеми кораблями боевых повреждениях, с примерным планом первоочередных ремонтных мероприятий. Флагманский механик имел совершенно замученный вид. Лицо посерело от усталости и недосыпа, но он ручался, что через сутки действующая эскадра снова сможет держать 14-узловой ход. Не все было ясно пока лишь с «Ослябей». Осушить затопленные отсеки полностью до сих пор не удалось, и точный объем повреждений был не известен. Высказывались предложения о затоплении броненосца в проливе на большой глубине, чтобы об этом никому не было известно, но командующий приказал попытаться удержать его до последнего, добавив, что за эту войну потерь было уже достаточно.

Остальные корабли, имевшие повреждения подводной части, могли заделать свои пробоины в кратчайшие сроки, как только будет возможность. Нужно было лишь тихое место без ветра и волн да три-четыре часа без тревог и резких маневров. Исходя из этого, Рожественский планировал пополнить необходимые запасы, подремонтировать корабли, а с рассветом 16 мая снова двинуться к Владивостоку в готовности принять бой с поредевшим и потрепанным японским флотом.

Вероятность остаться незамеченными, стоя хоть и у пустынного, но все же японского берега, была ничтожно мала, но, по крайней мере, успеть сосредоточить весь японский флот в столь неожиданном месте за это время было невозможно. А что наше место будет известно противнику, так это даже и к лучшему. По крайней мере, не придется его искать для боя. В своих кораблях, а тем более в их экипажах, Зиновий Петрович был теперь уже абсолютно уверен.