10. ВЕЩИЙ СОН ГЛЭДИС
До неуютности темно. Старые, уже давно утратившие былую зоркость глаза предательски подводят Верховную Ведунью, не давая в деталях рассмотреть ту, что стоит всего в нескольких метрах от нее у распахнутого окна.
Знакомый женский силуэт на фоне огромного диска ночного светила Дария — лучезарной Наоки.
Традиционное для дарийской знати богатое, струящееся в пол платье. Цвет не разобрать — слишком темно. Лишь контуры. Поверх длинных волос, перехваченных изящной драгоценной цепочкой, — вуаль, которую венчает корона.
Корона императрицы Дария.
Увы… Глэдис нет нужды смотреть в лицо этой совсем юной женщине, чтобы понять: перед ней — трижды проклятая Верховной Ведуньей, но обожаемая всем Дарием покойная императрица Арасэли.
Несмотря на внутренний протест, отчаянное нежелание подчиняться чужой воле, старуха все же делает шаг к своей повелительнице. И одновременно боковым зрением улавливает какое-то движение.
Из темноты появляется Карл. Он, как и Глэдис, в полном смятении. Будь его воля, Верховный Воин, не задумываясь, пронзил бы Арасэли дредом, но вместо этого… Неподвластная им, древняя, как сама жизнь, сила неотвратимо тянет обоих к юной повелительнице. К той, которую принял Жезл Власти, благословив на престол. К той, которая посмела бросить вызов самому императору Дария. Которая в жажде мести за свой уничтоженный род зашла так далеко, что осмелилась изменить мужу, навсегда опозорив его имя. Зачать ребенка от другого мужчины, чтобы возвести на престол бастарда, — такого позора Дарийская империя еще не знала!
О да! У Верховной Ведуньи были все основания, чтобы ненавидеть предательницу! Она хотела открыть своему повелителю глаза, и ценой ее преданности стала опала. Дэмонион не оценил верность той, которая была ему наставницей с рождения. Он до последнего отказывался смотреть правде в глаза. Не верил ей, Глэдис, которая никогда не предавала и не подводила его.
План Арасэли почти сработал! Еще бы! Дэмонион был так счастлив, когда узнал, что у него будет сын! Наследник! Самолюбивый, самоуверенный, он не допускал и мысли об измене жены. Как и о том, что та знает правду: она, Арасэли, последняя выжившая из рода Древних. Вся ее семья вырезана до единого. Убита даже пятилетняя сестренка. И виновен в их смерти собственный супруг Арасэли — император Дэмонион.
Если бы не бдительность Верховной Ведуньи, неизвестно, в руки какого отродья перешел бы Дарийский престол. Именно Глэдис, раскрыв правду Дэмониону на лицемерную сущность Арасэли, лично подписала юной императрице и ее нерожденному выродку смертный приговор.
Но в этом кошмарном сне та, которая должна была давно умереть, стоит перед ними во всем своем императорском величии, не соизволив даже обернуться.
О! Как Глэдис, верная слуга императорского рода, хотела убить ее! Предательницу! Лицемерку! Но вместо этого они с Карлом как подкошенные падают на колени перед своей повелительницей. Госпожой. Императрицей. Потому что в абсурдном сновидении почему-то нет сил сопротивляться зову древней крови. Словно они оба изначально рождены для того, чтобы служить ей.
Только ей.
Проклятой Арасэли.
Странное, давно забытое, щемящее душу чувство переполняет Верховную Ведунью. Она испытывала такое лишь однажды — когда присягала в верности отцу Дэмониона. Ни до, ни после в ее жизни не было ничего подобного. И вот сейчас С она, Глэдис, клянется верой и правдой служить той, которую так люто ненавидит… И за которую теперь, не задумываясь, отдаст жизнь.
Императрица медленно оборачивается и…
…Глэдис просыпается, так и не успев увидеть ее лица.
Тяжело дыша, старуха садится на кровати. За окном тускло отсвечивает темно-оранжевое небо Наоки, где сейчас и находится Верховная Ведунья. Ожидает дипломатический кортеж с Альтаира, чтобы встретить Атарксиса — законного наследника Дария, возвращающегося спустя столько лет на родину.
Будь проклят этот сон! Сон, который неотступно преследует Глэдис уже много лет. С той самой проклятой ночи, когда по приказу Дэмониона была убита в Дэбэре юная императрица Арасэли, унеся с собой к Отару и нерожденного проклятого бастарда. Убита по ее навету.
Ада
Анигай. Смотрю на брата и откровенно поражаюсь: он не сказал Эвану «нет». Хотя должен был сделать именно это.
Во-первых, он никогда особо не симпатизировал мальчишке-альтаирцу, поэтому абсолютно непонятно, почему поддержал его сейчас. А во-вторых — и это самое главное — Анигай с детства бредил мечтой попасть в личную охрану императора. И уж точно в его планы не входило собственноручно устраивать под носом Дэмониона взрыв. Но брат не сказал Эвану «нет». Возможно, из-за меня? Все-таки как ни крути, но это я, его сестра, украла кристалл с Жезла Власти. И в случае чего — мне не сносить головы.
Радует лишь одно: мнение брата насчет Мэд полностью совпало с моим.
— Курицу лучше не вмешивать. Если ее заловят — она нас с потрохами сдаст. Даже пытать не придется.
Сижу, забравшись с ногами на узенький диванчик, стоящий в дальнем углу кабинета. Молча наблюдаю, как Анигай сосредоточенно прокручивает перед Эваном и отцом Марком трехмерную голограмму императорского замка, указывая месторасположение лабораторий Верховного Лекаря — дэуса Бэра.
— Вот здесь. — Анигай отмечает красной точкой три смежных помещения, расположенных в том же крыле, что и хранилище, но уровнем выше и чуть западнее. — Когда я в прошлый раз был в Аскорэоре, этот старикан спьяну что-то там нахимичил… Спутал какие-то реактивы. Бабахнуло так, что все окна в лаборатории вылетели. Вот я и думаю: зачем устраивать не пойми где взрыв, когда суматоху можно легко списать на Бэра. Ну не знаю… Реактивы какие-нибудь без присмотра оставил. Вот и бабахнуло.
Отец Марк одобрительно кивает:
— Хорошая идея, сынок. Теперь главный вопрос: сможешь ли ты незамеченным пробраться в лабораторию?
— А у меня есть выбор? — хмыкает братец, бросая на меня укоризненный взгляд.
М-да… Выбора, похоже, нет ни у кого из нас.
* * *
Не успеваю зайти в спальню Эвана, как на меня тут же набрасывается недовольная Мэд, в огромном махровом белом халате и с полотенцем на голове.
— Ада! Где тебя носит? Мне надоело торчать здесь одной! Чувствую себя узницей Дэбэра! — бурчит подруга.
— Пытались придумать, как вас вернуть в Руар, — почти и не вру.
В кабинете продолжается обсуждение деталей плана, но я устала там торчать, слушая, как мужчины скрупулезно просчитывают каждый шаг. Поэтому незаметно слиняла. Пусть сами головы ломают, а я спать, спать, спать… Устала за день так, что слов нет!
Оглядываюсь: ну надо же! Мэд оккупировала спальню альтаирца лишь несколько часов назад, но уже успела каким-то чудом превратить ее в дамский будуар. Даже вазу с цветами где-то раздобыла. Кровать разложена и так и манит к себе свеженьким постельным бельем. Это моя слабость после Катара, где у нас была лишь пара рваных простыней.
Зеваю. Мне не меньше Мэдлин хочется снять дорожный костюм, поэтому отправляюсь на поиски потенциальной ночнушки.
Тыкаю наугад по сенсорным кнопкам в надежде найти шкаф с одеждой Эвана. Лишь с пятой попытки нахожу нужный отсек.
Перебираю вещи. Богатым гардероб альтаирца точно не назовешь: пара штанов, несколько футболок, тройка рубашек, летный комбинезон. Выбираю белую, приятную на ощупь футболку. Конечно, размерчик, мягко говоря, не мой, но для ночнушки подойдет идеально. По ходу замечаю, что на одной из рубашек почти оторвалась пуговица. Надо будет после душа не забыть пришить.
Струи горячей воды медленно, но верно возвращают меня к жизни. Переодевшись в «ночнушку», с мокрой головой, завернутой в полотенце, возвращаюсь в комнату. Отыскиваю небольшой отсек с хозяйственными принадлежностями — видимо, он изначально был встроен в квартиру, потому что сам Эван вряд ли бы додумался до таких бытовых деталей.
Мэд еще не спит. Лежит на кровати и тупо тыкает кнопки на пульте от голографического экрана, с которого диктор вещает последние новости. Подруга отвлекается от лицезрения мельтешащей картинки, лишь когда я берусь пришивать альтаирцу оторванную пуговицу.
— Что ты делаешь? — Любопытная шатера заинтригована настолько, что ставит экран на паузу.
— Не видишь — пуговицу пришиваю.
Завязываю нитку финальным узлом. Проверяю — вроде бы крепко пришила. У Эвана вечно проблемы с пуговицами — отлетают на раз. Я им с Анигаем в детстве столько этих пуговиц напришивала, что и не сосчитать.
— И часто ты малознакомым парням одежду чинишь? — не унимается Мэд, наблюдая, как я возвращаю рубашку в шкаф и проверяю, в порядке ли остальная одежда.
— Мне несложно.
— Это не ответ.
Да, я не ответила! Потому что не знаю, что сказать.
— Кто он тебе? — не унимается Мэд.
Вопрос из разряда тех, на которые лучше ответить, иначе Мэд сама себе все додумает и будет только хуже. На мою беду у нее фантазия богатая.
— Мы были соседями в Катаре.
— Альтаирец жил в Катаре?!
Удивлению Мэд нет предела. Оно и понятно. Подруга знает, что в Руар Эван приехал в составе высокопоставленной свиты альтаирского принца. Получается, что он далеко не «бедный мальчик». Поэтому ей и непонятно, что он делал в забытом Отаром поселении каторжников и военнопленных. Впрочем, я сама до сих пор этого не знаю.
— Да. Жил. У нас в Катаре всегда было скопище со всех концов вселенной, — говорю я и пытаюсь увести разговор в сторону: — Мэд, я устала. Давай спать.
Подруга на удивление легко сдается.
— Хорошо.
Постель оказывается достаточно широкой, мы обе вполне комфортно размещаемся на ней. Подруга выключает свет. Закрываю глаза, но любопытная шатера не унимается. Как назло, именно этим вечером Мэдлин решает поговорить по душам. Вернее — допросить меня по полной программе.
— А он симпатичный.
— Кто «он»?! — слегка теряюсь я, пытаясь сообразить, о ком говорит Мэд. — Дерек, что ли? С каких это пор ты западаешь на землян?
— Да при чем здесь Дерек! — отмахивается она. — Я говорю об альтаирце. Красивый парень.
От такого заявления у меня пропадает дар речи, а заодно и сон.
— Не знаю. Альтаирец как альтаирец. Не в моем вкусе, — пытаюсь говорить предельно безразличным тоном. Для пущей достоверности зеваю. — Слушай, я спать хочу.
— Ты уверена? — из темноты звучит хитрый голосок. — Если он тебе совсем-совсем не нравится, тогда я его себе возьму.
Нет! Ну это уже слишком!
— Не получится. Ты не в его вкусе, — бурчу я. — Он терпеть не может шатер.
— Да? — хихикает настырная Мэдлин. — Но тебя же он себе заказал.
Приподнимаюсь на локте, сердито смотрю на подругу. Я слишком хорошо знаю Мэдлин, чтобы понимать: нашла коса на камень. Она так просто не отстанет.
— Мэд, кончай ходить вокруг да около. Говори прямо. К чему ты клонишь?
Подруга тоже садится на кровати. Сразу видно: ее прямо распирает от любопытства.
— Что между вами? И не заливай, что он просто бывший сосед. Соседи шатер себе не заказывают!
Чувствую, не отстанет. Сдаюсь. Выкладываю подруге все как есть. Ну, или почти все.
— Эван не заказывал меня. В смысле, как шатеру… Узнал в Руаре, решил поболтать. По-другому меня в гости пригласить не получилось. Ой, и не смотри на меня так! Мы с ним дружили в детстве. Даже не дружили, а так… Он был моей работой. Отец Марк платил нам с Анигаем, чтобы мы общались с альтаирцем. Иначе он бы в Катаре от одиночества точно свихнулся. Вот и все. Еще вопросы будут?
— Будут, — не унимается шатера. — А альтаирец знал, что вы с ним за деньги дружите?
— Не за деньги, а за еду. Разумеется, знал. Никто из этого тайну не делал. Анигай вообще ему сразу напрямую сказал, что на дух всех альтаирцев не выносит.
— И?
— Что «и»? Мало ли что не выносит. Кушать хочется всегда.
Надеюсь, подруга удовлетворилась моим развернутым ответом. Но куда там…
— Он тебе небезразличен!
— С чего ты взяла?
— Вы постоянно орете друг на друга.
Усмехаюсь.
— Тоже мне критерий… И это не я на него ору, а он на меня. Первый начинает!
— Из-за чего он на тебя взъелся?
Не хочется признаваться, ну да ладно…
— Он думает, что я шатера.
— Но ты не шатера. Ты из касты воинов. — Степень заинтригованности Мэдлин уже просто зашкаливает. — Он же видел, как ты управляешься с дредом.
Господи! Ну какая же она непонятливая!
— Ну и что? Мэд, Эван альтаирец. Он не обязан разбираться в тонкостях каст Руара. Откуда он знает, что шатера не может, как воин, пользоваться дредом? Ты сама слышала хоть раз про женщину-воина?
— Нет, — немного подумав, соглашается Мэд.
— Вот и он не слышал. К тому же Эван давно спокойно относится ко всем моим странностям. В отличие от тебя он мне вопросы особо не задает. Все! Я спать!
— У меня последний вопрос! Почему ты сразу ему это не сказала?
Не хочется признаваться даже себе самой…
— Чтобы позлить.
Поудобнее устраиваюсь на подушке. Этот бессмысленный разговор мне порядком уже поднадоел.
— Он тебя ревнует.
Простая фраза, брошенная Мэд, окончательно лишает меня сна.
Глупость какая! Быть такого не может! Просто задето его мужское самолюбие, ведь формально мы с ним все же связаны.
— Не говори глупости! Чтобы ревновать, надо любить.
— Согласна, — смеется Мэд, плюхаясь на свою сторону дивана. — Поэтому я и говорю: он тебя ревнует.
Да чтобы эту Мэд приподняло и пришлепнуло! Вот и попробуй теперь усни после таких слов.
* * *
Полночи валяюсь без сна, думая о словах Мэд. Эван меня ревнует? Предположение шатеры кажется глупым и нелепым, но в то же время, если честно, греет душу. Ведь ревновать можно только близкого человека. Значит, я все еще не чужая альтаирцу, и это почему-то очень радует. Хоть для меня до сих пор загадка, как из тихого болезненного мальчишки, которым я всегда вертела по своему усмотрению, вырос самодовольный нахал и тиран, больше не поддающийся моему влиянию.
Из-за бессонной ночи всю дорогу до императорского замка Аскорэора я отчаянно зеваю. В отличие от меня Эван выглядит выспавшимся и бодрым. Даже немного злюсь на него: я, значит, уснуть не могу из-за мыслей о нем, зато он сладко дрыхнет. Несправедливо!
Мэд и Анигай в Аскорэор не поехали. Остались с отцом Марком в подземном городе. Пока Эван не решит проблему с их возвращением, ребятам оттуда лучше не высовываться.
Я настолько погружена в размышления о том, ревнует ли меня Эван или это просто глупые домыслы Мэд, что не замечаю, как мы подлетаем к замку. Поднимаю глаза и замираю. Наверное, я так никогда и не привыкну к пугающе величественному облику Аскорэора. Красота захватывает дух!
Острые шпили, пронзающие рассветное небо, сверкающие купола, резные замысловатые башни, мосты. Аскорэор откровенно завораживающе прекрасен! Руар даже близко не сравнится с ним.
О, как бы я хотела жить здесь!
Мы плавно приземляемся на одну из выдвигающихся посадочных площадок, которые, несмотря на свою высокотехнологичность, весьма гармонично вписываются в архитектуру древнего замка. А дальше начинает происходить нечто странное.
Я искренне не понимаю, почему, когда мы с Эваном и Дереком идем по коридору, перед нами расступается прислуга. И что самое удивительное — они все подобострастно нам кланяются. Я в шоке от происходящего в отличие от парней. Дерек воспринимает все происходящее как должное, Эван настолько погружен в свои мысли, что даже не удосуживается заметить столь неадекватную реакцию на нас прислуги и придворных.
Не найдя разумного объяснения происходящему, я переключаю внимание на сам замок. В прошлый раз у меня не было возможности как следует его рассмотреть. К тому же мы с Глэдис прилетели сюда уже под покровом ночи. Зато сейчас, в рассветной дымке, он прекрасен! Мягкий золотистый утренний свет, кажется, льется отовсюду, рассыпаясь миллионами отблесков на начищенных до блеска вазах, перилах, люстрах…
Замок поражающе огромен! У нас уходит минут пятнадцать-двадцать, прежде чем мы оказываемся в восточном дипломатическом крыле. Насколько мне известно, именно здесь обычно останавливаются инопланетные гости императора.
Так вот где последние годы жил Эван! Вот это хоромы! Меня тут же атакует куча вопросов. Интересно, как он попал в свиту к альтаирскому принцу? Почему сразу не оказался в ней, а жил столько лет в Катаре? Впрочем, один ответ нахожу довольно легко: в свиту Эван, наверное, не мог попасть из-за возраста. Был слишком мал. Когда подрос, его и забрали сюда. Но как Эван вообще оказался в Катаре — так и остается для меня загадкой.
Сворачиваем за угол. От неожиданности ойкаю. Возле огромных двустворчатых дверей, ведущих в восточное крыло, стоят четыре стража. Так близко воинов-альтаирцев я еще ни разу не видела!
Высокие, мощные, с непроницаемым выражением лица. В отличие от воинов Руара, которые всегда ходят в кожаных доспехах преимущественно коричневого цвета, на альтаирцах изумрудная военная форма, которая гармонирует с их светлой кожей и такими же светлыми волосами. Непривычно видеть в одном месте столько светловолосых людей, учитывая, что практически все дарийцы имеют темную шевелюру: от темно-русого и каштанового оттенка до черного.
При виде нас воины, не сговариваясь, опускаются на колено.
Нет! Ну это уже слишком для моей и без того расшатанной психики! Всякое я в жизни видела, но не свободолюбивых воинов-альтаирцев, стоящих передо мной на колене. Хочу потребовать у Эвана объяснения, что за дурдом здесь происходит, но не успеваю — оказываюсь в его покоях. И тут окончательно теряю дар речи.
Никогда раньше я не была в таких пугающе огромных, роскошно обставленных комнатах. Да здесь и самому императору Дэмониону не грех пожить!
— И это все твое?! — невольно присвистываю я. — Да… Красиво жить не запретишь.
Альтаирец, все еще думающий о чем-то своем, видимо, пропускает мои слова мимо ушей.
— Пожалуйста, побудь пока здесь. Я попробую уладить проблему с Анигаем и Мэд. Только ради бога, Ада, никуда не уходи и ни во что не вляпывайся. Обещаешь?
Обиженно закатываю глаза. Что я — дите неразумное? Высовываться из покоев, когда где-то рядом ходит сам Дэмонион. Нет уж! Я не самоубийца. Еще неизвестно, какими способностями он обладает. Может, мысли читать умеет. Оно мне надо, чтобы император узнал, что я у него из-под носа кристалл с Жезла Власти свистнула?
— Обещаю.
— Чего ты с ней так цацкаешься? — не выдерживает толстяк.
Эван игнорирует друга.
— Вот и замечательно. Чувствуй себя как дома, — усмехается. — Сама знаешь: все мое — твое.
Очень смешно! Особенно смотреть на недоумевающего Дерека, который абсолютно не понимает, на что намекает его друг. Формально-то действительно я имею доступ ко всему, что принадлежит альтаирцу. Правда, я сама с точки зрения закона принадлежу Эвану — но это уже частности, о которых я предпочитаю не задумываться. Главное — муженек дал мне полную свободу выбора: как хочу, так и живу. За что ему огромное человеческое спасибо.
Парни уходят. С довольной улыбкой оглядываюсь. Что ж, возможно, жить я буду недолго, но зато весело. Скидываю обувь и с радостным визгом с разбегу залетаю на огромную мягкую кровать. Прыгаю на ней почти до потолка. О! Она просто шикарна! Моя постель в Руаре с этим поистине императорским ложем даже близко не сравнится. Эта кровать, наверное, компенсация Эвану за его весьма аскетическую жизнь в Катаре.
Вдоволь наскакавшись на кровати, спрыгиваю на пол. Все же, надо признать, Мэд права: у меня детство в одном месте играет, хотя мне и шестнадцать лет. Обегаю остальные комнаты. Одна шикарнее другой! Ничего себе, в каких хоромах живет мой альтаирец! Однако я точно просчиталась, выбрав в свое время Руар, а не отъезд с ним в Адейру. Что ж он сразу про эти хоромы мне не рассказал?
Взвизгиваю от восторга, когда за очередной дверью обнаруживаю просто до неприличия огромную ванную комнату, посреди которой стоит настоящая купальня! Она настолько большая, что ее и ванной-то не назовешь! Не выдерживаю — поддаюсь на искушение: включаю горячую воду, выливая под струю ароматную мыльную пену. Плевать, что аромат не женский. Зато такой приятный! Тонкие, едва уловимые нотки мяты вперемешку с чем-то цитрусовым. Именно так пахла кожа Эвана в ту ночь, которую мы провели в Сумрачном лесу.
Должна признать, я птица водоплавающая. Обожаю ванну с пеной! Это тебе не вчерашняя душевая кабинка, которая была в квартирке Эвана. Прикидываю, что мальчишки вряд ли появятся здесь в ближайший час, быстро раздеваюсь и ныряю в наполняющуюся купальню. Какое же это все-таки блаженство — лежать в ароматной горячей воде! Пропади пропадом этот Руар и Дарий, взятые вместе с кристаллом. И Дэмонионом сверху! Здесь и сейчас мне настолько хорошо, что я забываю обо всем.
А когда я забываюсь, то начинаю петь.
На беду всем окружающим.
Потому что петь я люблю. Громко и от души. Вот только из семи нот попадаю в лучшем случае в две-три. И то исключительно нечаянно. Но что еще хуже: практически весь мой песенный репертуар составляют незатейливые мелодии, которых я нахваталась в катарском кабаке — излюбленном заведеньице и по совместительству местом работы нашей беспутной мамаши. Так что извиняйте, конечно, но и содержание у этих песенок всегда было еще то… Ну и что? Главное, нескучно!
Когда мужик бабу свалил,
О-хо-хо-хо-хо…
Его жена скалку взяла,
О-хо-хо-хо-хо…
И так ему наподдала,
О-хо-хо-хо-хо…
Что месяц он не пил вина,
О-хо-хо-хо-хо…
Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…
Иначе пить не будешь вина,
И виновата будет жена,
Что нечем больше девок цеплять,
С обрубком не погулять!
О-хо-хо-хо-хо…
Распевая во все горло жизнеутверждающую катарскую песенку о прелестях супружеской жизни, вдоволь накупавшись, я кутаюсь в махровый банный халат Эвана. Счастливая и довольная, пританцовывая, выплываю из ванной, во весь голос с энтузиазмом распевая припев.
Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…
Все-таки дурная это привычка — петь и танцевать с закрытыми глазами! Потому что открой я их своевременно, то быстренько бы заткнулась.
От пения меня отвлекает чье-то интеллигентное покашливание. Запоздало соображаю, что в спальне я не одна. Замираю на месте в очередном катарском танцевальном па, по очереди медленно открывая глаза: сначала один, затем другой.
М-да… Ошарашенно смотрю на трех альтаирцев, которые с откровенным изумлением взирают на раскрасневшуюся от плясок и пения меня.
Двое из них светло-рыжие, симпатичные. Я бы даже сказала — красивые. Им обоим слегка за двадцать. Не знаю, кто эти парни, но точно не слуги и не придворные. И дело не в дорогой одежде, а в слишком горделивой выправке. Слишком свободном взгляде. Сразу видно: эти двое не из тех, кто кланяется. Скорее уж кланяются им.
Перевожу взгляд с молодежи на третьего альтаирца, который выходит вперед. Мощный, властный, с проницательным взглядом бездонно-синих глаз. Величественный — другого определения этому человеку я не могу подобрать.
Смотрю на исполина и неожиданно с изумлением понимаю, что уже видела его раньше. Точнее, не его, а Эвана. Потому что этот незнакомец — точная копия моего мальчишки-альтаирца. Только старше лет на тридцать.
Чувствую себя полной дурой. Стою перед тремя незнакомыми мужиками, кутаясь в длинный халат, и судорожно соображаю, что делать. Ничего более умного, чем простое «Привет!», придумать не получается. Ситуацию спасает Эван, который как нельзя кстати появляется на пороге комнаты. Впрочем, очень скоро я понимаю, что он не спасает, а лишь усугубляет ее, потому что…
— Здравствуй, отец, — звучит как-то откровенно холодно и не очень по-родственному. — Вижу, с моей супругой вы уже познакомились.
Перевожу очумелый взгляд с Эвана на помрачневшее лицо своего (как выясняется) свекра и отчетливо понимаю: уж лучше бы муженек смолчал. Ну кто его за язык тянул? Кто?! Нутром чую: грандиозного семейного скандала не миновать! И что самое скверное: похоже, мне не избежать участия в этих разборках.
* * *
Изумление.
Пожалуй, именно это испытывает император Альтаира, обнаружив в комнате Эвана девочку-дарийку. Лет пятнадцати-шестнадцати — не больше! Нелепую, смешную, несуразную, которая пританцовывала и распевала, откровенно фальшивя, пошловатую кабацкую песенку. Из одежды — лишь длинный халат его сына.
Непозволительное бесстыдство! Да как принц мог связаться с простолюдинкой?! Она же еще совсем ребенок! К тому же… Страшно сказать — дарийка!
Но возмущение быстро сменяется шоком, когда появляется хозяин комнаты — Иоанн Дрогвард Второй. Его сын.
Младший. Третий. И отчасти… лишний.
Император Альтаира ожидал увидеть на Дарии все, что угодно, но только не это! Неприятно запоздало понимать, что из-за государственных дел — да и, что греха таить, из-за нежелания, граничащего с трусостью, — слишком давно не разговаривал с младшим сыном. Настолько давно, что и не заметил, как тот вырос, превратившись в его собственную копию.
Внезапное открытие выбивает из колеи. Ни один из старших сыновей даже близко не похож на Иоанна так, как Эван.
Тот же пронзительно-синий взгляд, горделивая выправка. Высокий, статный, мощный. Манеры и жесты прирожденного императора.
Этот мальчишка буквально излучает силу и величие.
Вот тебе и третий, младший, лишний…
И наконец, гнев.
Именно гнев задвигает изумление и шок на второй план, когда Иоанн осознает смысл слов младшего сына…
— Что значит «жена»?!
* * *
Нет! Я категорически отказываюсь принимать участие в этих семейных разборках! И без них проблем в жизни хватает! Воспользовавшись замешательством гостей, ныряю в спальню, чтобы одеться. Как раз вовремя, потому что мой свекор, похоже, окончательно слетает с катушек. Орет на альтаирском на Эвана. В принципе я неплохо понимаю этот язык, но сейчас нет никакого желания вникать в смысл фраз. Для меня остается полной загадкой, зачем мальчишка-альтаирец с порога выложил родственникам, которых не видел кучу лет, про наш брак? Он что, совсем с ума сошел?! Или…
Хотел позлить — мелькает догадка.
Скорее всего так оно и есть. Но это так непохоже на Эвана: сознательно задевать кого-то за живое! Такое он обычно позволяет себе только со мной, и то лишь когда я доведу его до ручки. А тут в кои-то веки прилетела семья, а он… И тут до меня доходит: семья.
Наверняка тут и кроется ответ. Раньше я как-то не задумывалась об этом… Моя мамуля никогда не была образцом родительской любви, поэтому я не видела особой проблемы в том, что ей плевать на нас с Анигаем. Мы выжили, вот главное.
Но что должен чувствовать ребенок, которого ЛЮБЯЩИЕ родители отправили одного на враждебную планету, оставив старших, более сильных сыновей при себе? Чем больше я об этом думаю, тем сильнее становится жаль моего мальчишку-альтаирца. У него есть причины обижаться на свою семью. Акраба хотя бы не лицемерила. Не изображала любовь к детям, поэтому мне грех на нее обижаться. Но семья Эвана никогда до конца не отказывалась от него. Я сама несколько раз видела, как он общается с матерью по видеосвязи. В детстве он много рассказывал мне про нее, про братьев. И почти ничего не говорил про отца, на которого так сильно похож.
И все же Эвану не стоило вот так с порога огорошивать родителя новостью о браке…
В комнату влетает мой муж. Одного взгляда на опасно мерцающее сияние синих глаз достаточно, чтобы понять — альтаирец на взводе. Разговор с отцом явно был не самым приятным. Видимо, Эван сбежал от родственников, чтобы окончательно не сорваться. Молодец! Правильно сделал! Не хватало еще потасовку в Аскорэоре устроить. Зачем лишний раз привлекать внимание императорских слуг?
Не замечая меня, он падает в кресло. Закрывает лицо руками.
Никогда раньше не видела Эвана таким обиженным и расстроенным. Его боль словно эхом отдается мне. Не выдерживаю. Подхожу, опускаюсь перед ним на колени.
— Ну зачем ты так… Ты же их столько лет не видел! — Мой голос звучит непривычно мягко даже для меня самой. — Это же твоя семья. Ты мечтал о встрече с ними. Я знаю. Ты сам мне об этом не раз говорил.
Альтаирец поднимает взгляд. Ну точно: зол и подавлен. Вряд ли он хотел, чтобы я видела его в таком состоянии.
— Тебя это не касается, — довольно грубо обрывает Эван. — Уйди. Я никого не хочу видеть.
Возможно, будь на его месте кто-либо другой, я, обидевшись на резкость фразы, тут же ушла бы. Но я слишком хорошо знаю своего мальчишку-альтаирца. Так уж повелось с детства: когда плохо ему — плохо и мне. Наверное, именно поэтому я просто сажусь к нему — удивленному — на колени и обнимаю. Кладу голову ему на грудь. Так мне самой спокойней. Он рядом. А значит, никуда не уйдет и не наделает глупостей. Вдыхаю знакомый запах мяты и чего-то цитрусового…
И Эван не выдерживает: сильнее прижимает меня, молча пряча лицо в моих распущенных волосах. Так мы и сидим, обнявшись, ничего не говоря друг другу. Потому что бывают в жизни моменты, когда слова и не нужны.
* * *
Мы ужинаем впятером — с отцом и братьями Эвана. Возле нас шуршат услужливые лакеи. Чувствую себя настоящей дэузой! С одной стороны. С другой… В такой напряженной атмосфере поесть толком не получается, хотя блюда — одно изысканнее другого. Под суровым взглядом свекра кусок в горло не лезет. Так и хочется встать и убежать отсюда, прихватив с собой десерт и моего альтаирца, который тоже заметно на нервах.
— Мать знает?
— Нет.
— Что ж… Не забудь ее порадовать, когда выйдешь вечером на связь.
— Обязательно так и сделаю.
Ну что за мальчишество! Один чище другого! Что отец, что сын! Не понимаю: неужели так сложно сесть вдвоем и откровенно поговорить о накопившихся обидах и претензиях, вместо того чтобы устраивать выяснение отношений на людях?
Перевожу взгляд с одного синеглазого блондина на другого и в очередной раз поражаюсь. Эван так сильно походит на отца! И не только внешне. Оба упертые гордецы! Хорошо еще, хоть старшие братья пошли, видимо, в мать. Вот с ними общаться — одно удовольствие.
Эмоциональный Радиэль и утонченный Грэгори с каждой минутой мне нравятся все больше и больше. Парни оказались довольно общительными и дружелюбными. После того как прошел шок от наличия безродной дарийской невестки, они тут же решили налаживать со мной родственные отношения. Например, хвастунишка Радиэль уже успел рассказать в лицах и действиях, как отважно его эскадрилья сражалась недавно с барэсками — космическими пиратами из одной варварской планетной системы. А эстет Грэгори на небольшом плоском экранчике (под столом, пока не видит отец) умудрился продемонстрировать мне несколько своих картин. Оказывается, он неплохо рисует! Так вот откуда у Эвана тяга к искусству! Похоже, это у них семейное.
Я понимаю, что Радиэль и Грэгори столь дружески общаются со мной исключительно ради младшего брата, чтобы хоть как-то поддержать Эвана в щекотливой ситуации. Я искренне благодарна им за поддержку. Хватит уже с моего мальчишки-альтаирца потрясения за день.
Вот только у меня самой потрясения не заканчиваются.
После многострадального ужина «папенька» (которого, кстати, зовут так же, как Эвана, — Иоанн) настаивает, чтобы я лично познакомилась с «маменькой». Подозреваю, рассчитывает, что младшему сыну влетит за его матримониальную самодеятельность еще и от матери. В результате я злорадно наблюдаю удивление и разочарование свекра, когда выяснилось, что я уже давно знакома с Анной-Марией Илиандэллой.
Дело было еще в Катаре, лет шесть назад. Мы только начали дружить с Эваном. Я случайно зашла в кабинет, где он по визуальной связи разговаривал с матерью. Помню, меня сразу поразила ее красота: изумрудные глаза и ярко-рыжие вьющиеся волосы. Жаль, что таких у дарийцев не бывает.
Маме альтаирца хотелось знать, с кем общается сын, поэтому мы с ней и сдружились. Общались иногда даже без Эвана. Анна-Мария периодически выпытывала, как он живет, хорошо ли питается, не болеет ли. Боялась, что сын мог чего-то не договаривать. В принципе не вижу ничего зазорного в том, что все рассказывала его маме. Правда, некоторые моменты все же утаивала. Например, когда мальчишка болел. Зачем расстраивать мать, если она все равно ничем не сможет помочь своему ребенку?
Анна-Мария, конечно, тоже испытывает шок, когда Эван, держа меня за руку, сообщает, что мы женаты. После чего впадает в прострацию свекор: его супруга на экране со слезами на глазах заявляет, что о лучшей жене для младшего сына она не могла и мечтать. И тут же называет меня доченькой. Тут дар речи теряю уже я. Меня так даже родная мать не называла!
Странно, но, несмотря на разногласия и недовольство отца, семья Эвана… приняла меня.
Уж не знаю, что сыграло определяющую роль. То ли то, что особого выбора у них и не было — брак заключается раз в жизни и расторжению не подлежит. То ли они хотели показать Эвану, что относятся к его решению с уважением. То ли драг его знает что! Утихомирился и, кажется, смирился с мыслью о безродной дарийке в семье даже синеглазый исполин, которого я, откровенно говоря, побаиваюсь. Уж больно он властный… Надо не забыть расспросить Эвана, какую должность при дворе императора Альтаира занимает его отец. Наверняка большая шишка! По нему видно — привык командовать.
Все это так странно!
Семья. Настоящая. Меня приняла настоящая семья! Не такая, как была с беспутной Акрабой. Она лишь номинально числилась нашей матерью и никогда не снисходила до исполнения материнского долга передо мной и Анигаем.
Семья.
Если честно, мне начинает это нравиться. Исполнилась заветная детская мечта, которую я считала совершенно несбыточной. Да! Безусловно! Я люблю свободу! Но лишь потому, что свобода до сегодняшнего дня была единственным доступным мне счастьем.
Я реалистка и прекрасно понимаю: семья — непозволительная роскошь для дочери катарской потаскушки. На такой, как я, не отважился бы жениться ни один свободный дариец. Кому нужен такой дурной наследственный «шлейф»? После заключения фиктивного брака с Эваном я окончательно поставила крест на мечте иметь мужа и детей…
Настоящую семью!
И лишь сегодня, чувствуя ладонь Эвана в своей руке, стоя рядом с его отцом и братьями в кабинете, разговаривая по видеосвязи с его мамой, я впервые за долгие годы подумала: а может, все-таки мечта о семье не такая уж и глупость? Может, и у меня есть шанс стать частью настоящей семьи? Пусть даже и альтаирской.
* * *
Похоже, мир вместе с императрицей Альтаира сошел с ума!
— Она не знает даже, кто ее отец! Но что еще хуже — она Дарийка! Анна-Мария Илиандэлла, это даже не мезальянс! Это… Это… — У Иоанна просто нет слов.
Он в изнеможении опускается в кресло перед экраном, с которого откровенно осуждающе смотрит жена.
— Я не понимаю, почему ты так спокойно отнеслась к известию об этом абсурдном браке. — В голосе императора сквозит усталость. — Это даже не дурная шутка! Я все перепроверил: они действительно женаты. Не о такой невестке я мечтал.
— А разве ты допускал мысль, что наш Эван успеет жениться? До того, как закончится перемирие и его убьют?
Слова жены режут без ножа. Она, как всегда, права.
Иоанн поднимает на супругу тоскливый взгляд.
— Мари, неужели я такой бездушный монстр в твоих глазах? Ты считаешь, что все эти годы был хоть один день, когда я не думал о нашем сыне?
Жена молчит, отводит взгляд. Так странно, но благодаря абсурдной женитьбе сына они и не заметили, что окончательно перешли на «ты».
— Я ничего не считаю, Иоанн. Ты всегда все держишь в себе. — В словах Анны-Марии Илиандэллы нет упрека. Лишь искреннее сожаление. — Ты не позволяешь мне быть по-настоящему с тобой. Знать тебя. Мне остается лишь догадываться, что делается в твоей душе. Иоанн, ты для меня закрытая книга.
И это после двадцати пяти лет брака!
— Ты, не задумываясь, встала на сторону его девчонки! — обвинение, упрек.
Губ императрицы касается легкая улыбка.
— Поверь, Иоанн, эта девочка — лучшее, что случилось в жизни нашего сына здесь, на Дарии. — Слова жены звучат настолько проникновенно, что император невольно начинает верить им.
— Почему?
— Потому что она, а не мы, была его семьей в Катаре. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил воспаление легких. Это она праздновала его дни рождения. Если бы ты чаще общался с сыном, то знал бы это. Поэтому — да… Я искренне считаю, что Адамаск — лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока девочка рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно он любит ее?
Слова жены, которая несет какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.
— Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать!
Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.
— Подозреваю, наш сын знает о любви гораздо больше, чем ты в свои полвека. Прости, мне пора.
Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он любит их — свою семью. Но экран гаснет, и несказанные слова застывают комом в горле.
Ада
Отец и братья Эвана расположились в том же восточном дипломатическом крыле замка, что и мы. Честно говоря, это несколько осложнило планы по возвращению кристалла, потому что теперь остаться одним стало практически невозможно. Соскучившиеся братья не отходят от Эвана ни на шаг, да и его вечно хмурый отец тоже постоянно приглядывает за младшим сыном. Не выпускают из виду и меня — то Радиэль, то Грэгори с жадностью расспрашивают о нашем катарском детстве.
Лишь поздно вечером, дождавшись, когда все разойдутся по спальням, мы с Эваном, прихватив мой дорожный рюкзак со злополучным кристаллом на дне, спускаемся вниз, в оранжерею. Поразмыслив, что держать кристалл при себе небезопасно, мы решили перепрятать его в какое-нибудь нейтральное местечко. Оранжерея подходит идеально. Находится вне дипломатического крыла, то есть доступ к ней имеет любой. А это значит, что в случае обнаружения здесь кристалла и подозреваемых будет хоть отбавляй. А в толпе, как говорится, легко и затеряться.
— Зря ты все-таки показал нам подземный юрод, — ворчу я, закапывая кристалл под корни причудливо разросшегося кустарника. — Анигай, может, и смолчит, а вот Мэд… Сильно сомневаюсь. Наверняка захочет выслужиться перед той же Глэдис.
Эван услужливо поднимает повыше нижние ветки кустарника, чтобы они не мешали мне прятать кристалл.
— Не переживай. Город хоть и подземный, но далеко не тайный. Это что-то типа Черного рынка. Все про него знают, и все молчат. Действует негласный нейтралитет между Дэмонионом и жителями подземного города. Они не создают ему глобальных проблем, он — им. Так и живут вот уже лет двадцать, если не больше.
Вот уж действительно: век живи — век удивляйся.
— Надо же! — Поднимаюсь с колен, отряхиваю руки. Эван протягивает мне белоснежный носовой платок. Такой и пачкать-то жаль. — А я-то думала, что все знаю о Дарии!
— Жизнь полна сюрпризов, — улыбается альтаирец.
— Я заметила, — фыркаю, вспоминая, сколько «сюрпризов» эта самая жизнь подбросила мне за последние сутки.
Возвращаемся в комнату далеко за полночь. За окном темно. Я знаю, что вполне могла бы улечься на просторной кровати Эвана одна, а мальчишку-альтаирца выставить на диван. Он бы и слова поперек не сказал, но… Спать одной на огромной кровати, да еще в императорском замке, где по коридорам ходит сам Дэмонион! Ну уж нет! Увольте! Вдвоем куда безопасней.
— Поспишь сегодня со мной?
Эван, помедлив пару секунд, кивает. Подозреваю, в свете последних событий ему здесь спать одному тоже как-то не очень. Но ведь ни за что не признается! Потому что гордый и упертый.
Как назло, сон не приходит. Ворочаюсь битый час, пытаюсь считать бегающих по кругу драгов, но все бесполезно. Слишком много эмоций за день — и вот результат.
— Эван, ты спишь?
Даже если и спал, то от моего громкого шепота точно проснулся.
— Заснешь с тобой, — сонно ворчит он. — Что еще?
— Что с кристаллом-то делать будем?
— Ада, сжалься, дай поспать. Давай об этом подумаем утром.
Эван сладко зевает. Не выдерживаю: зеваю следом за ним. Но спать все равно не хочу. Снова тормошу альтаирца.
— А что, если у нас не получится его вернуть?
— Значит, нас убьют. Возможно, прилюдно, на королевской площади, — сонно бурчит парень, неожиданно притягивая меня к себе, зажимая в объятия-тиски. — И хватит вертеться, ты мне спать не даешь.
Лежу спиной к нему, чувствую тепло сильного тела. Эван зарывает лицо в мои распущенные волосы. Не знаю почему, но аж мурашки по телу бегут.
— Эван! Эван! Не понимаю, как ты можешь спокойно спать после всего, что сегодня случилось?!
— О господи! Ада! Ничего особенного не случилось.
— Как ничего?! Твоя семья прилетела! А еще ты представил им меня как свою жену!
— Ты и есть моя жена!
— Так я же липовая! — укоряю его. — Зачем ты это сделал?
— Отца позлить хотел, — честно признается альтаирец.
По голосу чувствую, что он окончательно просыпается.
Приподнимается на локте.
— Слушай, я тут подумал… Тебе правда нравится быть шатерой?
Не могу понять, к чему он клонит.
— В смысле? — Я сажусь на кровать.
— Последние несколько дней я вел себя с тобой как полный дурак, — предельно самокритично и спокойно говорит Эван. — Прости, что не смог сдержать эмоций. Был груб с тобой. Мы всегда были друзьями. И я не хочу тебя терять. Непозволительная роскошь — разбрасываться близкими людьми.
Невольно теряюсь от его взгляда и от слов. Отворачиваюсь, Делая вид, что мне надо срочно рассмотреть узор на простыне.
— Ладно. Извинения принимаются.
— Вот и отлично! Тогда, надеюсь, ты примешь и еще одно мое предложение.
Напряженно замираю.
— Надеюсь, не руки и сердца?
— Увы, нет, — сдержанно смеется Эван. — Извините, прекрасная дэуза, но я уже женат.
Растерянно улыбаюсь в ответ. Если мальчишка-альтаирец вновь начинает шутить со мной, значит, наши отношения и впрямь идут «на поправку».
— Так что ты хотел мне предложить?
— Послезавтра улетают отец с братьями. Я бы хотел, чтобы ты полетела с ними. Ты прекрасно ладишь с моей мамой. Она позаботится о тебе. Поверь, твоя жизнь изменится к лучшему, если ты скажешь «да». Тебе не придется больше ни на кого работать, никому подчиняться. Обещаю, ты будешь полностью свободна… В том числе и от меня.
Последняя фраза в этом монологе явно была лишней.
— Ты предлагаешь мне полететь с твоей семьей на Альтаир?! — До меня с трудом доходит смысл его слов. — А ты?
— Боюсь, мне еще на какое-то время придется задержаться на Дарии.
Ну уж нет!
— Да что я там без тебя буду делать?
— Жить. Быть свободной.
Похоже, мальчишка совсем головой тронулся!
Нет! Это уже слишком! Куда мне столько свободы? Мне ее что, на зиму засаливать прикажете?
— Но я не хочу быть свободной! От кого? От тебя? И почему я должна лететь одна? А ты? Почему ты не можешь улететь вместе с отцом?
— Меня связывают определенные обязательства, — более уклончивого ответа и придумать сложно. — Я смогу покинуть планету лишь в День Солнцестояния.
— Тогда и я могу улететь с тобой в этот день!
Слова вырываются прежде, чем до меня доходит, что я фактически только что согласилась на отлет!
— То есть ты полетишь со мной на Альтаир? — осторожно спрашивает Эван, хватаясь за мою фразу, как за соломинку. — А как же Руар? Ты говорила, что тебе нравится твоя жизнь.
Хмыкаю. Похоже, я сама себя загнала в ловушку.
— Ты сначала определись, чего ты сам от меня хочешь: чтобы я полетела с тобой на Альтаир или осталась шатерой?
— Я хочу, чтобы ты полетела со мной.
Он отвечает быстро и уверенно. Словно заранее подготовил ответ.
На языке так и вертится скабрезный вопрос, не задать который я просто не могу.
— Даже зная, что я шатера?
Ответ дается Эвану явно нелегко. Парень хмурится. Отводит взгляд.
— Это был твой выбор. Я должен научиться его уважать. Ада, ты всегда была мне верной подругой. Я не вправе судить тебя.
Подругой. Что ж. Именно это слово все ставит на свои места.
Вот кем я буду для Эвана на Альтаире. Подругой! И только. Потому что мальчишка-альтаирец еще тот гордец и собственник. Теперь я отчетливо понимаю: на самом деле он никогда не смирится с мыслью, что я могла, как моя мать — беспутная Акраба, делить постель с другими мужчинами.
Собственник, эгоист, тиран.
И тем не менее он предлагает мне полететь с ним. Даже думая, что я падшая женщина.
— Ты так и не ответила. Тебе нравится быть шатерой? — тихо переспрашивает Эван. — Прости мое любопытство, но… Я никогда не думал, что ты захочешь пойти по стопам Акрабы. Ты сама противилась этому…
В принципе я вполне могла бы разозлиться на него, наговорить каких-нибудь гадостей. У меня ведь тоже есть женское самолюбие, но…
— Спокойной ночи.
Сворачиваюсь калачиком и довольно быстро засыпаю под боком у явно разочарованного альтаирца. Уже сквозь сон чувствую, как он посильнее укутывает меня одеялом, притягивает к себе, обнимает.
Все это так напоминает детство. Когда Анигай с приятелями на несколько дней уходил на охоту, я никогда не рисковала ночевать без брата под одной крышей с пьяной Акрабой. Всегда опасалась, что мать приведет очередного клиента, а тот спьяну (а может, и на трезвую голову) полезет ко мне. Поэтому я и уходила тайком спать в дом священника. А там более надежного и уютного для меня местечка, чем спальня мальчишки-альтаирца, не было.
Вот и сейчас, согретая его теплом, проваливаюсь в долгожданный сон. Сегодня точно не будет кошмаров, потому что рядом Эван, который охраняет и защищает меня. Какое же все-таки наслаждение — знать, что тебе не надо по привычке, въевшейся с детства, постоянно во сне быть начеку, просыпаться от каждого шороха. Я точно знаю: пока я сплю, Эван не даст произойти ничему плохому.
И действительно — ночью мне удается от души выспаться! Будь моя воля, я бы еще и весь день провалялась в постели под боком у Эвана, но это явно не входит в планы его старших братьев…
Утро начинается с того, что к нам в спальню бесцеремонно вваливаются веселые, шумные Радиэль и Грэгори. С интересом и откровенным удивлением взирают на нас — спящих в обнимку. Их изумление, как я потом выяснила, имеет под собой почву. Оказывается, на Альтаире женатые пары из знатных родов никогда не спят вместе, а лишь «ходят в гости» друг к другу. Чтобы не ущемлять личное пространство каждого. По мне, так это полный бред! Что за семья такая, если муж с женой спят в разных спальнях?! А если знатная супруга пропустит момент, когда к благоверному на огонек какая-нибудь прислужница типа моей матушки ночью заглянет? А что?! С прислужниц станется! Они, в отличие от знатных альтаирок, наверняка не столь сильно ценят свое «личное пространство». Нет! Неправильный все-таки этот Альтаир какой-то! Если бы я была настоящей женой Эвана, то ни за что бы не позволила ему спать без меня!
Завтракаем снова всей семьей. С интересом взираю на свекра, который, кажется, начинает потихоньку смиряться с мыслью, что его невестка дарийка. Он даже задает мне несколько вопросов о нашей с Эваном жизни в Катаре. Что ж, похоже, есть шанс, что я все-таки со временем сумею найти общий язык с этим серьезным синеглазым великаном.
Эвану на удивление быстро удается решить проблему с Анигаем и Мэдлин. Уже после обеда в Аскорэор за ними прилетает сам Карл. Честно говоря, встреча с ним в коридоре императорского замка заметно портит мне настроение. Ни «здрасте», ни «до свидания», а только тихое: «Ты помнишь о том, что должна будешь сделать?»
Киваю, торопливо опуская глаза. Ага, как же! Так я и разбежалась: я слишком молода, чтобы быть вдовой! Лучше я с ним и правда на Альтаир улечу. По крайней мере там мною никто, кроме Эвана да властного свекра, командовать не будет.
После встречи с Верховным Воином в душе остается неприятный осадок. Нутром чую: что-то здесь не так. Ну не может быть, чтобы мы легко и беспрепятственно вернули кристалл на место, после чего Эван и его семья спокойно бы покинули Дарий. Вдобавок я сильно сомневаюсь, что Карл поверил в мою готовность убить альтаирца. Наставник слишком хорошо знает, когда я вру. А вру я, увы, не всегда убедительно.
Хуже всего, что я абсолютно не понимаю всего происходящего. Почему вокруг Эвана столько шумихи? Откуда столь пристальный интерес к нему дэуса Карла?
Осторожные попытки расспросить Эвана заканчиваются полным провалом. Он просто отказывается отвечать, ссылаясь на то, что чем меньше я знаю — тем крепче сплю. Попытка прижать к стенке толстяка-землянина, который наверняка в курсе, тоже терпит фиаско. Дерек, зараза, молчит как повстанец на допросе. Вот и думай, как выкручиваться из мерзко булькающей ситуации, если сама даже толком не понимаешь, во что вляпалась. Ненавижу чувствовать себя марионеткой в чужих руках!
Еще одним не слишком приятным сюрпризом в этот день становится приезд в Аскорэор Айрис. Замечаю ее случайно. Издалека. За то время, что мы не виделись, моя несостоявшаяся подруга превратилась из девочки-подростка в изысканную взрослую женщину. Да… Время летит быстро. Не совсем понимаю, что Айрис вместе со своим папашей Ромеро забыли во дворце? Ответ мне подсказывает Эван.
— Сегодня вечером Дэмонион дает бал, — объясняет мой альтаирец, застегивая перед зеркалом белую рубаху. — Мы, кстати, тоже приглашены.
— Мы?! — Моему удивлению нет предела. Альтаирец, что, правда хочет, чтобы я сопровождала его на балу?
Обычно шатерам такая честь не оказывается. Потому что они — женщины-тени. С шатерами спят, делятся сокровенными тайнами, советуются, но… Никогда шатера не станет на одну ступень со свободной знатной дэузой. Она никогда не будет официально представлена высшему обществу, потому что шатера — лишь прислуга. Элитная, лучшая, незабываемая, но… прислужница. И Эван это прекрасно знает.
— Я не могу пойти. Я же шатера.
— Формально ты не шатера. Ты моя жена, — не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, как ни в чем не бывало отзывается Эван.
Ну да. Только это все равно проблему не решает.
— Дело в другом… Просто… — Я решаю выложить мальчишке-альтаирцу все как есть. — Я встретила в Аскорэоре Верховного Воина. Того, что приказал убить тебя в случае необходимости. Так что на балу будут люди, которые прекрасно знают, кто я, поэтому… Мне кажется, не стоит рисковать.
— Не вижу проблемы, — отзывается альтаирец, накидывая камзол. — Надень вашу традиционную для замужних женщин тейлю. Так твое лицо никто не запомнит.
В принципе неплохая идея — из-под тейли видны только глаза и кисти рук женщины. К тому же мне жуть как хочется попасть на бал. Я же никогда раньше не была на великосветских приемах. День рождения Айрис в Сарите не в счет. Там я торчала не как гостья, а как прислужница.
— Что ж, я подумаю над твоим предложением. Только где мне эту тейлю раздобыть? У меня же вещей никаких здесь нет.
Эван дарит мне загадочную улыбку.
— Об этом можешь не беспокоиться.
И действительно, проблема с нарядом решается сама собой. Через несколько часов прислужницы приносят в спальню кучу коробок с самой разной одеждой. Жаль, модница Мэд не видит всего этого богатства. Она бы с ума сошла от зависти.
В повседневной жизни я предпочитаю одеваться более удобно. И это логично, в касте воинов в бальном платье по тренировочной площадке с дредом не попрыгаешь. Но как же я все-таки обожаю красивые женские наряды!
Ахаю, когда в очередной коробке обнаруживаю шикарное нежно-синее бальное платье и тейлю в пол, примерно того же оттенка, что и наряд. Платье просто чудесное. Сидит великолепно. Интересное сочетание кружев и плотной ткани, которые полностью облегают мое тело, оставляя открытым лишь кисти рук. Превосходное платье, если не считать одного существенного «но». Оно альтаирское! Прекрасное, изумительное, но альтаирское! Как я — дарийка, шатера — появлюсь в таком на балу?! Впрочем, под длиной тейлей, может, фасон и не будет так заметен… Так что единственная проблема — не получается самостоятельно зафиксировать накидку на голове.
— Тебе идут альтаирские платья.
Я и не замечаю, как в спальню заходит Эван. Он тоже уже успел переодеться в вечерний наряд из светлой ткани, с наброшенным на плечи плащом. Невольно подмечаю: интересный костюм. Вроде бы и светский, но идеально подходит для воина. Случись что, Эвану будет удобно в нем драться. А кроме того, в богатой альтаирской одежде он стал еще больше похож на своего отца.
Эван подходит, помогая разобраться с тейлей, в которой я успела запутаться. Немного смущаюсь от его прикосновений. Наконец полупрозрачное покрывало нежной струей покрывает мои длинные волосы большую часть лица и платье. Какое-то время мы с Эваном молча стоим перед большим зеркалом и смотрим на свои отражения. Я впереди. Чуть позади альтаирец, обнимающий меня за плечи.
— Мы похожи на одну из тех картин, что висят в императорской галерее, — невольно усмехаюсь я, вспоминая портреты династических семейных пар.
Мне почему-то отчаянно хочется навсегда запомнить этот момент. Словно мы с Эваном и впрямь настоящая пара.
* * *
На самом деле на бал мы с Эваном практически не попадаем. Так и было задумано изначально. Нет, мы, конечно, заходим в бальную залу, где вовсю веселится народ. Я впервые оказываюсь в обществе высокопоставленных аристократов, поэтому несколько теряюсь, в отличие от Эвана и его братьев, которые чувствуют себя здесь как рыбы в воде. Оглядываюсь: почему-то нигде не видно моего свекра. Его что, не пригласили? Почему его нет с нами? Впрочем, император Дэмонион пока тоже отсутствует.
По плану мы с Эваном должны пробыть немного в зале и незаметно исчезнуть. У входа в Северное крыло нас уже поджидает Анигай с «подарочком» от отца Марка. Священнику удалось раздобыть несколько безопасных химических ингредиентов, которые при смешивании образуют приличный взрыв. Как раз то, что нужно.
Оттанцевав под пристальным взглядом Эвана один обещанный танец с Грэгори, возвращаюсь к альтаирцу.
— Пошли?
— Пошли, — соглашается он, тут же добавляя: — Потанцуем.
— Чего?! Какое «потанцуем»?! Нас Анигай ждет! — обескураженно шепчу я, но Эван уже увлекает меня в центр зала.
— Я тут подумал… Мы знакомы целую вечность. Мы даже официально женаты, а ни разу вместе не танцевали, — улыбаясь, шепчет Эван.
Ничего не понимаю! Что нашло на моего альтаирца в столь ответственный момент? Может, он думает, что нас заловят в хранилище, вот и решил повеселиться напоследок? Что ж, предсмертное желание — закон.
Эван выводит меня в центр зала, и я неожиданно теряюсь под пристальными взглядами толпы. Особенно цепляет ревнивый взгляд Айрис. Неужели она до сих пор питает чувства к моему мужу? Искренне радуюсь, что надела тейлю, — благодаря ей дочка посла вряд ли сможет меня узнать. Разборки и необоснованные сцены ревности сейчас ни к чему.
Решаю хотя бы на минутку забыть обо всем на свете и насладиться танцем. В конце концов, Эван прав: мы ни разу не танцевали вместе. Расслабляюсь, позволяя альтаирцу вести. Растворяюсь в красивой музыке, под которую мы танцуем. И только тут до меня доходит, почему Эван пригласил на танец именно сейчас. Музыканты исполняют мою любимую мелодию, которую в детстве всегда играл на скрипке Эван.
Воспоминания о жизни в Катаре обрушиваются лавиной. Как же все-таки странно. Катар — еще то местечко: холодное, голодное, промозглое, полное каторжников и всякого сброда. Но я была там по-своему счастлива. Рядом с Анигаем, с Эваном.
К моему великому сожалению, музыка резко обрывается. Народ торопливо расступается в стороны. Звучат фанфары Краем глаза успеваю заметить заходящего в зал отца Эвана в сопровождении свиты… Ничего не понимаю! Хочу задать альтаирцу вопрос, но не успеваю. Парень поспешно уводит меня из зала.
— Мы должны успеть, пока они будут заняты официальной частью, — объясняет он, ведя меня за руку по лабиринтам коридоров замка.
* * *
— Где вас носило?! — спрашивает злой, раздраженный Анигай, выходя из-за колонны. Воровато оглядывается.
Хорошо понимаю брата: если Карл или кто-нибудь другой из Руара заметит его здесь, то неприятностей не оберешься.
— Принес? — интересуюсь я.
— А то! — Анигай вытаскивает из-за пазухи небольшой пакет. — Стоит поторопиться, пока лекарь наверняка на балу со всеми отжигает. Слушай, а что это на тебе? — внезапно хмыкает брат, замечая тейлю.
— Это была его идея, — киваю на Эвана.
— Нет, в принципе я поддерживаю, — хмыкает Анигай. — Я так считаю: чем больше на твоей бабе одежды, тем меньше на нее другие мужики заглядываются.
— И я того же мнения, — нервно смеется Эван, поглядывая по сторонам. — Вроде никого нет. Пошли.
Перевожу изумленный взгляд с дарийца на альтаирца. Вы только посмотрите на них! Спелись! Мужчины! Что тут еще скажешь?!
Пронести взрывчатку в лабораторию Верховного Лекаря оказывается, как ни странно, делом не таким уж и сложным. Раза три на нашем пути встречались воины Руара — но мы успевали вовремя спрятаться. Сама лаборатория и вовсе не охраняется стражами. Видимо, в этом просто нет необходимости. И вскоре я понимаю почему.
Ловко открыв видоизмененным дредом замок, я захожу внутрь сей мрачноватой обители, изрядно пропахшей перегаром и медикаментами — тошнотворное сочетание. И сразу же натыкаюсь на в дупель пьяного празднично одетого Верховного Лекаря, который, видимо, заблаговременно решил отметить торжество. Дэус Бэр как раз направляется шатающейся походкой к двери, когда натыкается на меня.
Видимо, в его обитель не так часто заглядывают женщины, потому что он реагирует на меня неординарно. Сначала застывает, как соляной столб, глядя мне прямо в глаза. Я и сама, если честно, в первую секунду теряюсь, ведь Анигай был уверен, что Бэр уже на балу. Затем с Верховным Лекарем и вовсе начинает происходить нечто странное. Он судорожно хватает ртом воздух, закатывает глаза и как подкошенный падает на пол.
Ну просто зашибись! Превосходное начало операции! Вот только мне для полного счастья и не хватало отправить к Отару одним своим взглядом Верховного Лекаря! Говорила же Эвану, что вид у меня в этой тейле дурацкий! Я в ней на привидение похожу! Но кто бы меня послушал!
* * *
— Вот бабы! Любого мужика до сердечного приступа доведут! — ворчит братец, помогая Эвану оттащить пьяного Верховного Лекаря на диван.
— Может, это ты его довел? — огрызаюсь я. — Ты у меня вообще-то за спиной стоял. Еще неизвестно, от кого из нас двоих он так шарахнулся.
Пока мы с братом препираемся, мальчишка-альтаирец успевает измерить пульс дэуса Бэра, посмотреть его зрачки.
— Никто его не довел, — резюмирует Эван. — Пить меньше надо, вот и все. У него алкогольная интоксикация. Прибавь избыточный вес, явную стенокардию. Результат на диване. И кстати, он уже не в обмороке, а просто спит.
Бросаю удивленный взгляд на альтаирца.
— Откуда ты все это знаешь?
— На врача учусь.
Вот это новость так новость!
— Почему ты мне раньше не рассказывал? Так ты что, будешь как лекарь Мазэда из Катара?
— Потому что ты не спрашивала. И уж лучше, как Мазэда, чем как этот, — хмыкает Эван, показывая взглядом на уже храпящего Бэра.
— Эй вы, двое! — Недовольный голос Анигая, который уже химичит что-то с колбами за столом, заставляет нас отвлечься от назревающей перепалки. — Вам еще не надоело ругаться? Идите лучше сюда.
В последующие несколько минут мы занимаемся тем, что помогаем Анигаю смешивать принесенные порошки, после чего брат пересыпает их в незаметную склянку и прячет в шкафу. Бросает взгляд на часы:
— Святоша сказал, что реакция будет идти ровно сутки, а затем шандарахнет. Завтра ровно в этот момент надо быть в хранилище.
— А попроще придумать ничего было нельзя? — Мне не нравится такая жесткая привязка по времени. Вдруг что-то пойдет не по плану?
— Нельзя. Пляшем от того, что есть.
Дэус Бэр, причмокивая жирными губами, начинает сонно ворочаться на диване. Переглядываемся. Не сговариваясь, бросаемся к двери. Пусть лучше Верховный Лекарь, когда проснется, решит, что мы ему просто спьяну приснились.
Нам удается незамеченными уйти из Северного крыла замка. Немного запыхавшись, останавливаемся возле оранжереи.
— Спасибо за помощь, Анигай. — Альтаирец протягивает моему брату руку.
Немного помедлив, вредный Анигай все же отвечает на рукопожатие.
— Только сильно не воображай. Я это не ради тебя, а ради себя делаю, — ворчит он.
Врет. И мы все трое это прекрасно понимаем. Анигай помогает не себе, а своей сестре, потому что если я не верну ворованный кристалл на место незаметно, то не сносить мне моей больной головы.
— Нам пора. — Эван берет меня за руку. — Удачи тебе, Анигай.
— И тебе не кашлять, — отзывается браг. — Подожди. Мне с занозой поговорить еще надо. Наедине.
Эван понимающе кивает.
— Хорошо. Ада, буду ждать у себя.
Мальчишка-альтаирец уходит. Вопросительно смотрю на брата.
— Что еще случилось?
— Почему что-то должно обязательно случиться, чтобы я захотел просто поболтать с собственной сестрою? — возмущается Анигай, утаскивая меня в глубь оранжереи. Туда, где нас точно никто не услышит.
Минуя заросли причудливых растений, украшенных необычными яркими цветками, мы выходим на просторную террасу. Уже довольно темно. Темно-сиреневый ночной небосвод усеян мерцающими звездами. Невольно обращаю внимание, что сегодня как-то по странному гнетуще выглядят огромные диски ночных светил Дария — блеклого Туса и лучезарной Наоки.
— Здесь красиво, — замечает брат, не сводя карих глаз со звездного небосвода. — Тебе нравится?
Лиричный настрой Анигая меня не на шутку настораживает.
— Что происходит, Анигай?
Я слишком хорошо знаю своего брата, чтобы поверить в его неожиданное, беспричинное желание пообщаться со мной. Да еще невесть откуда взявшаяся тяга к любованию звездами. Мы в Руаре-то в день перебрасывались от силы парой фраз, а тут…
— Просто хотел узнать, что у тебя с альтаирцем? Могу я полюбопытствовать? Я, между прочим, твой родной брат!
Ну надо же! Родственные чувства проснулись! Нутром чую, что неспроста!
— Анигай, что происходит? С какого перепугу внезапная забота обо мне? Мы же еще в Руаре договорились, что каждый сам за себя.
— Мало ли о чем мы договорились, — ворчит брат, отводя взгляд.
Смотрю на его смущенно-растерянное лицо и начинаю допускать мысль, что ему не наплевать на меня.
— Что будет после того, как вы вернете кристалл? Улетишь со своим Эваном на Альтаир?
— С чего ты взял?
Видимо, голос звучит не слишком убедительно, раз брат воспринимает мои слова как положительный ответ.
— Не верю, что он отпустит тебя во второй раз.
Не думала, что мой толстокожий брат настолько проницателен.
Да. Не отпустит. И я этому рада.
Жизнь вновь свела нас с альтаирцем. Наверное, не зря все-таки наши имена переплетены в Великой Книге Судеб. Иногда мне кажется, что наша встреча с Эваном в Катаре была предопределена еще задолго до нашего рождения. Потому что только рядом с ним я могу быть сама собой. Он всегда был, есть и останется недостающей половинкой меня.
— Тебе идет альтаирский наряд, сестра. — Брат невесело усмехается. — Мне будет не хватать тебя.
— Полетели с нами! — Господи, как же я не хочу расставаться с этим оболтусом. Пусть он никогда не был идеально-образцовым братом, частенько обижал меня сам, но никогда… Никогда не давал в обиду другим! Всегда заботился обо мне. И… любил. По-своему. Как умел. Но тем и ценна для меня любовь Анигая.
Брат отрицательно качает головой.
— Спасибо за предложение, но… Нет. — Анигай поднимает руки, словно пытаясь объять огромный величественный императорский замок. — Оглянись. Все это и есть моя жизнь. Моя мечта. Аскорэор! Ты же знаешь, я всегда мечтал попасть в личную охрану императора. Мне будет тебя не хватать, сестра. — Он по-доброму усмехается. — Пусть мы с тобой, возможно, по крови и не родственники… Если верить пьяным бредням Акрабы про подкидыша, но… Ты единственная семья, которая у меня есть.
Понимающе киваю. Акраба не раз в пьяном бреду рассказывала нам не только байки про то, как она была лучшей шатерой Руара, но и про то, как однажды заснеженной ночью обнаружила в люльке двух новорожденных вместо одного Как она бросилась искать повитуху и обнаружила ее висящей на дереве перед нашим домом. Готова спорить, это ее отголосок видел Дерек в ту ночь в Сумрачном лесу.
Логика Анигая проста: если Акраба не соврала про то, что была шатерой, значит, не соврала и в остальном. Беспутная сама не знала, кто из нас двоих ее родной ребенок. Так что Анигай, возможно, прав.
Он мне не брат.
— Даже если мать не соврала… Это ничего не меняет, — тихо отзываюсь я. — Ты всегда был и останешься моим родным братом.
Анигай с благодарностью смотрит на меня.
— Я тоже люблю тебя, сестра. Хоть ты еще та заноза. Просить тебя остаться не буду. Из нас двоих тебе с самого начала надо было выбирать его.
Столь непривычный для нас откровенный, задушевный разговор начинает заметно нервировать Анигая, не привыкшего к проявлению вообще каких-либо чувств, кроме гнева и раздражения.
— Слушай, надоело мне что-то болтать. Все, что я хотел тебе сказать, уже сказал. Может, лучше пойдем, погуляем по ночной Адейре? — Глаза брата устремляются на сверкающую в ночи современную часть города. — Я столько раз был в столице, но ни разу просто так не гулял по ней. Не уверен, что еще выпадет такой шанс. Как тебе, составишь компанию?
Анигай, приветливо улыбаясь, протягивает мне руку. Я смотрю на него и… отступаю.
Я слишком хорошо знаю своего брата! Может, по крови мы и не родственники, но я этого прощелыгу лучше себя изучила! Да он зубы мне заговаривает! Так он — эгоист и собственник — меня с Дария и отпустил! Я же все, что у него есть! Его единственная семья! «Прогуляться в Адейру!» Как же! Все, что ему надо, — увести меня подальше от Аскорэора. От Эвана…
Все внутри резко холодеет. При одной мысли, что мой мальчишка-альтаирец находится в смертельной опасности, мне становится плохо. Разворачиваюсь и без объяснений несусь прочь из оранжереи.
— Ада! Стой! Ты куда? Не ходи туда! Не надо! — Встревоженный голос брата остается далеко позади.
Я бегу. Перепрыгиваю через ступеньки, ругая на чем свет стоит собственную глупость и полы длинного платья, из-за которых несколько раз чуть не падаю. Влетаю в покои Эвана и застываю от изумления, взирая… на полуобнаженную, томную Мэд, лежащую в уже разобранной постели моего мужа.
Эван
Наверное, я все-таки никогда не смогу понять этих женщин. Конечно, я прекрасно знал, что Мэдлин — шатера и от нее можно ждать чего угодно, но додуматься залезть ко мне в постель, зная, что мне нравится ее подруга, — по-моему, перебор.
Пару минут с интересом наблюдаю, как шатера флиртует со мной. После чего…
— Встала, оделась и пошла вон, — звучит грубовато, но, похоже, самоуверенная стерва по-другому не понимает.
— Ты уверен? — томно интересуется Мэд, изящным жестом сбрасывая бретельку кружевного лифа.
Понятно. Планирует идти в атаку. Но это уже, извиняюсь, без меня. Выхожу из спальни прежде, чем шатера успевает среагировать. И весьма вовремя, потому что в холл вихрем залетает запыхавшаяся Адамаск. Она настолько спешит, исчезая в нашей спальне, что проносится, не замечая меня.
Ада
Стою посреди спальни и отказываюсь верить собственным глазам: полуобнаженная, длинноногая, пышногрудая Мэд лежит в нашей с Эваном постели. Еще и улыбается!
Вот курва! Я ее точно убью! Сначала ее, а потом его! Или наоборот! Я еще пока не решила.
Предатели!
Ну ладно Мэд! От нее с самого начало нужно было ждать подвоха! На то она и шатера. Но Эван! Хорош! Все-таки Акраба права: все мужики одинаковы! Думают не тем, что на шее, а тем, что в штанах!
Быстро окидываю взглядом комнату в поисках альтаирца. Как ни странно, его нигде нет. Несусь в ванную — там тоже пусто.
— Где он?!
— Здесь.
Ироничный голос Эвана раздается у меня за спиной настолько неожиданно, что я подпрыгиваю.
Стоит, красавец, у двери! Еще и улыбается.
— Не помешала? — ехидно интересуюсь у него.
— Мы уже закончили, — томно потягивается нахалка Мэд.
Если бы взглядом можно было убивать, Мэдлин сейчас была бы как минимум с несколькими серьезными переломами.
— Ну и как, понравилось?
Вообще-то вопрос адресован Эвану, но вместо парня отвечает все та же довольная шатера:
— Лично мне — очень!
Ну все! Теперь я точно кого-нибудь убью! Кровь пульсирует в висках. В глазах темнеет от гнева и обиды. Рука сама тянется к дреду. Не пойму, что со мной… Хотя кому я вру? Я прекрасно знаю что.
Ревность. Я настолько дико ревную моего альтаирца, что готова голыми руками придушить невесть откуда взявшуюся соперницу.
— Ада, успокойся. Ничего не было. — Эван не сводит с меня синих смеющихся глаз. Похоже, ему очень льстит, что я ревную.
Нет! Вы только посмотрите на него! Еще и забавляется!
— Не было?! А эта курица общипанная как в твоей постели оказалась?!
— Представления не имею. Когда я пришел, она уже была здесь.
— Ой, Эван, да ладно тебе! — Мэд грациозно встает с кровати, изящно виляя бедрами, подходит к альтаирцу, обнимая его. — Ада не дура. Она все прекрасно понимает!
Разрази меня драг! Да у нее под полупрозрачной сорочкой и нет ничего!
— Ничего я не понимаю! Чего ты к нему приперлась? Что тебе от него надо? И только не говори, что от любви голову потеряла, — взрываюсь я, резко убирая руки подруги с моего альтаирца. — Руки убери, а то я тебе их поотрубаю!
Мэд игриво смеется, но все же отходит от Эвана на безопасное расстояние.
— Ну зачем же сразу «от любви». Вполне достаточно и от желания. Парень-то видный. — Шатера куксит губки. — Одна ты не замечаешь!
Делаю шаг к Мэд, но смеющийся Эван ловко перехватывает меня, притягивая к себе, не давая повыдергивать шатере космы.
— Спокойно. Я зашел к нам в спальню, тут она. Развернулся и ушел, — смеется он. — Ну ты сама по времени посчитай. Я же только что с тобой расстался. Ты такая забавная, когда ревнуешь…
— Я ревную?!
Высвобождаюсь из его объятий.
— Да с какого перепуга я должна тебя ревновать к этой шалаве? Если ты пускаешь в постель кого угодно, это твои проблемы, а не мои! Ты у нее не первый и уж точно не последний.
Оборачиваюсь к Мэд, которая хоть соизволила накинуть кружевной халатик.
— А ты, курва, мне про желания не залечивай. Я тебя как облупленную знаю. Ты в постели у мужика оказываешься, только если тебе от него что-то очень сильно надо.
Мэдлин в ответ беззаботно смеется.
— Ой, Ада! Ты иной раз такую глупость скажешь. Эван красивый парень, вот я и…
Слишком беззаботно. Значит, попала в точку.
— Карл подослал? — уже более спокойно интересуюсь я, внимательно следя за реакцией подруги.
И хотя улыбка все еще не сходит с ярко накрашенных губ Мэд, от меня не ускользает, что шатера напрягается. Ну конечно! В Руаре же не принято обсуждать задание Верховного Воина в присутствии потенциальной жертвы.
— Я не понимаю, о чем ты…
— Он приказал тебе убить его? — киваю в сторону Эвана. — Почему Карл не отдал этот приказ мне? Это было мое задание.
В комнате зависает напряженная тишина.
— Ну знаешь… — не выдержав, психует Мэд.
Маска беспечной соблазнительницы слетает в одно мгновение. Шатера бросает настороженный взгляд на Эвана. По его невозмутимому виду догадывается.
— Он в курсе? — Мэд даже не пытается скрыть шока и ярости. — Ты что, последние мозги растеряла? — зло шипит шатера, хватая меня за локоть, отводя подальше от Эвана. — Хочешь, чтобы нас обеих по возвращении в Руар к Отару отправили?!
Подругу охватывает нешуточная паника. Шатера начинает метаться по комнате, напрочь забыв о присутствии Эвана.
— Ты хоть подумала, как мы выкручиваться будем из этого дерьма?!
— Это было мое задание, — упрямо повторяю я.
— Да какое, Отар тебя побери, твое?! — взрывается от ярости Мэд. — Ты что, думаешь, я дура? Да еще в лесу стало ясно, что у тебя рука не поднимется убить его. Чем ты только думала, когда рассказывала альтаирцу про задание? Карл нас обеих убьет!
— А чем ты думала, когда забиралась к нему в постель? — зло парирую я.
— В отличие от тебя — головой! Карл не идиот! Думаешь, он поверил, что ты сможешь вскружить альтаирцу голову до такой степени, чтобы тот потерял бдительность?
— А почему бы и нет? Что я, по-твоему, дефективная? — Мое женское самолюбие уязвлено. Усмехаюсь, поражаясь собственной запоздалой догадке. — Поэтому Карл и приставил вас с Анигаем к нам? Вы ведь ни в какую Адейру не опаздывали. Дура! Могла бы сразу сообразить: шатеры и воины Руара всегда приходят вовремя.
— Зато ты постоянно опаздываешь! — ругается Мэд. — И каждый раз все делаешь по-своему! Тебя же невозможно проконтролировать! И Карл это знает! Да он просто обязан был подстраховаться!
По шатере заметно, что она судорожно соображает, что дальше делать. Как выкручиваться из столь непростой ситуации?
— А почему Карл решил, что Ада не справится с заданием? — встревает в разговор заинтригованный Эван. — Она красивая.
Невольно напрягаюсь. О чем он говорит?
— Я тебя умоляю, — отмахивается от альтаирца погруженная в свои невеселые мысли Мэд. — В этом деле одной красоты мало. Здесь опыт нужен. Чтобы у вас, мужиков, голова отключилась, надо сначала как следует в постели вымотать, удивить. С Ады тут толку, как с безлапого драга когтей!
Шатера поднимает взгляд на возмущенную меня.
— Ну что ты на меня так смотришь? Я правду говорю. Поэтому Карл и отправил меня. Думаешь, он идиот? Поверил, что ты к нему в постель ляжешь?
Слова Мэд задевают Эвана.
— Это потому что я альтаирец?
— Нет. Это потому что из нее шатера, как из меня драг! — в сердцах выдает моя экс-подруга.
Теперь уже настает моя очередь обижаться. Что уж меня совсем недотепой в любовных делах перед Эваном выставлять?!
— Тебя послушать, так я недоделанная какая-то! — не на шутку обижаюсь я. — Да может, я любовница получше тебя!
Говорю в сердцах, запоздало соображая, что последняя фраза явно была лишней. Мэд начинает безудержно ржать.
— Ты?! Да я тебя умоляю… Ты даже голого мужика-то, подозреваю, ни разу не видела во всей его стоящей красе!
— Заткнись! — требую я, отчетливо понимая, что зря подняла эту тему. Альтаирец далеко не дурак. По его лицу заметно, что он уже начал что-то сопоставлять. — Ты ничего обо мне не знаешь!
— Это я-то не знаю?! — несет разобиженную Мэд. — Да я с тобой столько лет в одной комнате прожила!
— Но она же шатера, — встревает заинтригованный Эван.
— Да какая она шатера, — отмахивается расстроенная Мэд. — Одно название.
— Мэд, не смей! Это его не касается! — пытаюсь заставить ее замолчать, но кто бы меня слушал?! Предательница, не моргнув глазом, выдает всю мою подноготную.: — Ты ее первый клиент! И насколько мне известно, спать с тобой она не собиралась. Хотела обокрасть и смыться из Руара. — Мэд оборачивается ко мне. — Поправь меня, если ошибаюсь. Теперь я понимаю, почему ты никуда не ушла. Из-за него. Друга детства или кто он тебе там?
Она снова смотрит на Эвана и добивает:
— Ее и шатерой-то назвать нельзя. Она вообще из касты воинов.
— Что? — На лице Эвана неподдельное изумление.
— Шатеры дредом не владеют, дорогой! — усмехается Мэд. — Если бы не личный приказ императора, эта чокнутая никогда бы не оказалась в твоей спальне в тот вечер. В ее обязанности не входит ублажение клиентов.
— Мэд, заткнись!
— А что затыкаться-то? Давай смотреть правде в глаза! Из тебя шатера, как из меня драг! Неудивительно, что ты все провалила! Не понимаю, на что вообще рассчитывал Карл, отправляя тебя к нему? Сразу же было понятно, что ты клиента к себе не подпустишь! Без обид, Ада, но ты в постели — полный ноль!
И тут мой альтаирец начинает смеяться. По-доброму. С нескрываемым облегчением. И это меня откровенно бесит! Разъяренная, униженная, я все больше прихожу к мысли, что все-таки стоит исполнить приказ Карла и свернуть шею Эвану! Причем прямо сейчас.
— Что ржешь?! — Меня переполняет обида. И хотя женское самолюбие уже растоптано, я все же делаю последнюю попытку его хоть как-то реанимировать. — Ты кого вообще слушаешь? Да ей соврать — раз плюнуть! Она только этим по жизни и занимается! Да у меня мужиков было…
— Слушай, парень, завали ты ее в постель, — дает дружеский совет сердобольная Мэд. — И сам убедись, кто из нас двоих говорит правду. Заодно, может, и она подуспокоится.
Подруга одаривает меня милой улыбочкой.
— Ладно. Подозреваю, вам есть чем без меня заняться. — Она открывает дверь, оборачивается и хмыкает. — Неспокойной ночи вам, друзья мои!
Шатера, смеясь, исчезает в холле, оставив нас с Эваном вдвоем в спальне. Нет! Когда-нибудь я точно убью свою бывшую подругу! Наверняка убью!
* * *
Сижу на холодном кафельном полу в ванной и чувствую себя полной дурой. И что на меня нашло? Зачем я устроила эту сцену? Да кто я такая, чтобы предъявлять претензии мальчишке-альтаирцу? Никто! Господи, ну почему я при Эване порой веду себя так неадекватно?! Эмоции зашкаливают. Крышу сносит. Щеки и те вон пылают, словно при температуре. Обычно мне неплохо удается держать под контролем эмоции, а тут… Может, я в Сумрачном лесу от драгов какой-нибудь вирус бешенства подхватила?
До сих пор при воспоминании о полуобнаженной Мэд, лежащей в постели Эвана, меня разбирает злоба, обида, ревность.
Да. Именно ревность.
От бессилия закрываю лицо руками. Господи! Как же я его ревную! К Мэд! К Айрис! Да к любой, которая бросает заигрывающий взгляд на моего альтаирца. Именно из-за ревности я не отважилась подойти к Эвану в доме посла Ромеро, хотя безумно хотела. Какой же я была дурой! С самого начала надо было выбрать Эвана, а не Руар. Надо было выбрать НАС.
Иду к зеркалу. Хороша! Ничего не скажешь! Волосы выбились из прически, щеки раскраснелись. Пытаюсь привести себя хоть немного в порядок. Поправляю косу, споласкиваю лицо холодной водой. Так вроде бы получше! Вдыхаю полной грудью, считаю про себя до трех, после чего иду в спальню.
Эван стоит у окна. Вид у него отстраненно-задумчивый.
— Не бери в голову слова Мэд… — Он начинает разговор быстрее, чем я успеваю открыть рот. — Если хочешь, я переночую в комнате Грэгори, чтобы тебя не смущать.
— Эван, я…
Ох и не привыкла же я просить прощения…
— Я не должна была так себя вести. Устраивать тебе сцену. Прости. Я не имею никакого права предъявлять тебе претензии…
— Имеешь. Ты моя жена.
В спальне так тихо, что я даже боюсь дышать.
— Ты альтаирец, — едва слышно шепчу я. Слова застревают в горле.
— А ты дарийка.
Схожу с ума от едва слышной хрипотцы в его голосе.
— Ты женился на мне, чтобы спасти, дать свободу…
Эван подходит ко мне. Смущение, неуверенность, робость — все это я читаю в его взгляде и вместе с тем…
— Я женился, потому что люблю тебя. И всегда любил.
Чувствую его теплые губы на своих губах. Нечто пьянящее окутывает меня с ног до головы. Эта волна удовольствия парализует, но Эван трактует по-своему мою неподвижность.
Отстраняется.
— Прости. Я не должен был…
И мне становится нестерпимо больно. Как будто я теряю часть себя. Лучшую часть, без которой не представляю жизни.
Не умею я говорить красиво, поэтому… На одних инстинктах и эмоциях, сама, толком не понимая, что делаю, приподнимаюсь на цыпочки и осторожно, неумело целую Эвана в губы.
Он отвечает не сразу. В какой-то момент я даже пугаюсь, что сделала глупость. И лишь затем до меня доходит: мальчишка-альтаирец просто не смог поверить в то, что я вот таким незамысловатым способом сказала ему «да». А дальше… Чувствую такой желанный жар его объятий, его поцелуев. Мою душу переполняют радость и покой. Мы оба теряем от счастья голову.
— Я люблю тебя, Ада, люблю…
— Я люблю тебя, — шепчу в ответ.
Не знаю, как долго длятся наши поцелуи. Мы целуемся вперемешку со счастливым смехом. Мне уже не важно, что я дарийка, а он альтаирец и что наш брак заведомо обречен на неприятие обществом. Что у нас никогда не будет детей. Не важно все. Главное: здесь и сейчас Эван со мной. И больше мне ничего от жизни не нужно.
Но счастливый миг, увы, длится недолго. Жизнь, с присущей ей беспардонностью, врывается в наш мирок в виде мрачного, запыхавшегося Анигая.
— Извиняюсь, что прервал брачные игрища, но у нас серьезные проблемы.
Эван нехотя отстраняется от меня.
Смотрю на бледное, суровое лицо брата и чувствую, как внутри все холодеет. Я слишком хорошо знаю Анигая, чтобы отчетливо понимать: новости, которые он принес, явно не из приятных.
— Что-то с Бэром?
— Хуже. Дэмонион узнал, что кристалл подменили. И все указывает на то, что к этому причастны альтаирцы.
В комнате зависает гнетущая тишина. Ну вот и все! Это и есть злополучное начало конца.
