7. ДЕРЕВНЯ-ПРИЗРАК
Дипломатическая космическая станция
— Где мой сын?! — тихий стальной голос.
Один Бог знает, каких неимоверных усилий императору Альтаира стоит сдерживать гнев. Будь его воля, он с превеликим удовольствием сжал бы свои сильные ладони на хрупкой бледной шее Айлит Боро. Наверняка исчезновение Эвана — ее рук дело. Конечно! Верховная Земного Альянса спит и видит, чтобы перемирие между Дарием и Альтаиром побыстрее закончилось. Ей не терпится под шумок полномасштабной войны вновь начать «осваивать» залежи топливных кристаллов на приграничных Дарию территориях.
— Я представления не имею, о чем вы говорите, ваше императорское величество!
Как же его раздражает этот елейно-невинный женский голосок. И эта вечная насквозь фальшивая улыбка.
Иоанн, император Альтаира, отворачивается, подходит к огромному прозрачному окну, за которым простирается всеобъемлющий космос. Глаза бы не видели тошнотворноприторно правильную, продуманную Айлит Боро. Выглядит как ангел, но внутри… Более гнилого и фальшивого человека Иоанн Альтаирский, пожалуй, не встречал за всю свою долгую жизнь. А встречал он, будучи политиком, немало разного высокопоставленного сброда. Но глава Земного Альянса переплюнула всех.
— Мне повторить вопрос?
Айлит Боро с ее фирменной, намертво застывшей на губах улыбкой незаметно для императора бросает взгляд на командира станции — поджарого мужчину лет сорока. Без слов понимая немой приказ Верховной, он, кивнув, исчезает из рубки. Разговор предстоит сугубо конфиденциальный. Лишние уши сейчас ни к чему.
— Тогда я повторю свой ответ! Я не понимаю, о чем вы, Иоанн!
Сдерживаясь из последних сил, император сжимает и разжимает кулак. Нет… Все же зря он перестал принимать антиэмпатическую вакцину. Глава империи должен обладать хладнокровием, спокойным, расчетливым умом. Но в данный момент единственное, чего он жаждет всей душой, — раздавить эту лицемерную тварь.
— Все вы прекрасно понимаете, Айлит. — Как же тяжело дается ему кажущееся спокойствие. — Сутки назад на Дарии исчез мой младший сын. Планолет, на котором он направлялся в Адейру, был сбит над Сумрачным лесом. По моим данным — это сделали харрдроги. И заплатил им некто, находящийся на службе у посла Ромеро.
От столько неожиданно точной осведомленности императора у Верховной Земного Альянса удивленно приподнимаются брови. Видимо, действие ботокса в них подошло к концу, а Айлит не успела заблаговременно позаботиться о подновлении своей непроницаемой для эмоций маски. Заметив проблески живой мимики, император невесело усмехается.
— Не удивляйтесь, Айлит. У меня везде свои люди.
— Я не…
— Ромеро и шага не сделает без вашего приказа. — Иоанн обрывает женщину на полуслове, сверля тяжелым взглядом. — Где мой сын, Айлит? И не пытайтесь свалить все на Дэмониона. Мы оба знаем, что император Дария не меньше меня на данном этапе желает сохранить перемирие между нашими планетами. В отличие от вас.
— Но…
— Вы единственная сторона, заинтересованная в возобновлении военных действий. Насколько мне известно, Земному Альянсу удалось на ряде колонизированных планет наладить производство оружия. Ищете проверенными способами предков новый рынок сбыта? Думаете, как бы развязать войну?
Айлит старательно изображает деланое возмущение.
— Да как вы…
— Смею, госпожа Боро. Смею. Все-таки я император, а вы хоть и избранная, но всего лишь слуга народа.
Пожалуй, впервые за долгое время Айлит Боро не сразу находит что ответить. Старательно сохраняя приветливую улыбку, Верховная Земного Альянса сбавляет тон, пытаясь казаться еще более приветливой, чем обычно.
— Ваше императорское величество, но вы же не думаете, что я могла поставить под удар вашего сына?
В отличие от госпожи Боро, сегодня у императора Альтаира нет ни малейшего желания играть в дипломатию.
— Именно это я и думаю. Перемирие мешает только вам. Все дело в поставках оружия? Произвели столько, что девать некуда? Нашими с Дэмонионом руками хотите наладить новый рынок сбыта, а самим остаться чистенькими?
— Иоанн! Вы меня оскорбляете!
— Бросьте… Правдой нельзя оскорбить. Я лишь хочу, чтобы вы кое-что поняли.
Проницательный взгляд императора заставляет госпожу Боро отвернуться. Все-таки сложно в открытую врать человеку, который видит тебя насквозь и прекрасно знает правду.
— Имейте в виду, Айлит… Даже если мой сын погибнет, я не изменю своего решения. Разрыва перемирия между Дарийской и Альтаирской империями не будет. Я не поставлю под удар из-за одного человека жизни миллионов моих подданных.
— Даже если речь идет о вашем родном сыне? — В голосе Айлит звучит вполне искреннее удивление. — Признаться, я была о вас несколько другого мнения, Иоанн.
Невеселая усмешка касается губ альтаирского императора. В его семье испокон веков долг перед подданными был превыше любви к семье. Так что в его решении, каким бы непростым оно ни было, нет абсолютно ничего удивительного. Оно, увы, закономерно.
— Мне глубоко безразлично, какого вы обо мне мнения, — сухо отзывается император. — Надеюсь, мы хорошо поняли друг друга, госпожа Боро?
На кукольном личике Айлит вновь застывает идеально-фальшивая улыбка.
— Более чем, ваше императорское величество. Более чем.
Дарий. Сумрачный лес
Ада
Мы, не сговариваясь, стараясь не делать резких движений, отступаем к водопаду. Никому не хочется попасть на обед к драгам — огромным клыкастым волко-оборотням, обступающим нас с трех сторон. Так что теперь тоннель Анигая — наше единственное спасение. Насколько мне известно, драги не большие любители воды, вряд ли по доброй воле полезут под бушующий поток.
— Отступаем, — едва слышно произносит Эван, на автомате пряча меня за спину и подталкивая к водопаду.
Водная преграда совсем рядом. Пара шагов, и мы спасены, но на нашу беду Мэд при виде драгов впадает в ступор. В принципе ее можно понять. Шатера никогда раньше не видела этих кровожадных клыкастых монстров-оборотней вживую, да еще столь близко и в таком количестве.
— Мэд! Мэд! — громким шепотом зову подругу, но она не реагирует. Похоже, на нее нашел тот самый ступор, что и на меня во время аварийной посадки планолета.
Беспомощно гляжу на Эвана. Без Мэдлин я не уйду, и альтаирец это прекрасно понимает.
— Иди к Анигаю, я разберусь, — едва слышно произносит он, но я замираю на месте. Ну уж нет! Я его здесь не оставлю! Без моего альтаирца я с места не сдвинусь!
Толстяк-землянин медленно отступает ко мне, в то время как Эван, напротив, делает шаг вперед, осторожно беря Мэд за локоть.
— Пошли… Тихо… Медленно…
Но «тихо и медленно» у неуклюжей Мэдлин не получается. Она делает шаг назад, цепляется каблуком о камень и с визгом падает на землю. Ее вопль становится для драгов сигналом к нападению. Дальше все происходит как в кошмарном сне.
Эван что-то кричит Дереку. Толстяк на удивление шустро хватает истерящую Мэд и вместе с ней исчезает за водной стеной водопада. В это же самое мгновение альтаирец берет на себя первый удар драгов, тем самым давая мне возможность отступить к тоннелю. Но уйти я не успеваю. Дорогу преграждает огромный драг, который сумел незаметно подойти к нам со стороны. А дальше… Пронзительно-синие зрачки Эвана при виде грозящей мне опасности вспыхивают. Как тогда в Катаре… В хижине с кузнецом…
С невесть откуда взявшейся дикой силой альтаирец перехватывает драга, нападающего на меня, отбрасывает в сторону. Затем отбивает нападение второго, третьего… Зверье с переломанными хребтами пронзительно визжит и воет, подогревая ярость остальной стаи.
— Ада, беги!
Но как бежать?! Четвертый драг на моих глазах впивается ему в руку. Алая кровь, точно такая же, как у дарийцев и землян, растекается по его рубахе. При виде крови драги окончательно сходят с ума, скопом бросаясь на моего альтаирца.
Именно кровь Эвана выводит меня из оцепенения. До меня, идиотки, запоздало доходит — дред! У меня есть дред!
Хватаюсь за оружие. Противное шипение змейки, обвивающей запястье, почти совпадает с моментом, когда я нанизываю на дред драга, вцепившегося в Эвана. Затем второго, третьего… К бойне снова подключается альтаирец, хоть он и серьезно ранен. Но драгов становится все больше — в том числе со стороны водопада. Еще немного — и ловушка захлопнется.
— Ада, беги! Оглохла?! Беги! — с остервенением орет альтаирец, из последних сил отбрасывая зверей.
Но я не уйду без него, и Эван это знает. Мне страшно! За него! За себя! Понимаю: долго мы не продержимся. И тогда я не придумываю ничего более умного, чем…
Выхватываю из рюкзака кристалл и наотмашь бью им первого попавшегося под руку драга.
Запах паленой шерсти. Жалостливое скуление. Визг и… Пугающая тишина.
Нет. Драги не уходят. Они, словно завороженные, смотрят на кристалл в моей вытянутой руке и почему-то не двигаются с места, хотя давно могли бы напасть.
Словно окаменели.
Честно: не знаю, что дальше делать. Зато Эван молниеносно принимает решение. Хватает меня здоровой рукой, и уже через секунду я чувствую, как на голову обрушивается ледяная стена водопада.
Прихожу в себя уже в туннеле. Нас с драгами разделяет лишь несколько метров и легко преодолеваемый поток воды, но они почему-то не отваживаются последовать за нами. Может, решают дождаться у ручья, когда добыча соизволит вернуться. Это невольно настораживает. Как бы в тоннеле не нашлось что-то или кто-то пострашнее драгов.
Поспешно прячу кристалл в рюкзак, после чего поднимаю взгляд на Эвана. И только сейчас до меня доходит, что альтаирец истекает кровью.
Напрочь забываю про кристалл. Бросаюсь к Эвану. Весь рукав — сплошное алое пятно, и меня с новой силой охватывает паника.
— У тебя кровь! Эван, она не останавливается!
В отличие от меня альтаирец сохраняет самообладание.
— Ада, успокойся! Все хорошо! Не надо так… — впервые за эти дни по-доброму, как в старые времена, говорит Эван. Однако голос его предательски ослабевает.
Я не сразу понимаю, с чего это он вдруг так мягок со мной. Мечусь в поисках чего-нибудь вроде жгута или повязки. Лишь случайно проведя рукой по своей щеке, понимаю, что с перепугу за Эвана, сама того не замечая, реву навзрыд. Нервы сдали окончательно — Отар их побери!
Не придумав ничего более умного, отрываю подол своей нижней рубашки. Перетягиваю импровизированным бинтом альтаирцу рану, чтобы кровь не так хлестала. Затем нахожу в рюкзачке небольшую аптечку. На счастье, там есть пузырек с антисептиком и пара шприцев с антибиотиками — базовый набор для руарцев. Отрываю рукав летного комбинезона Эвана, чтобы взглянуть на рану.
Лучше бы я этого не делала! Одного взгляда на рваную рану хватает, чтобы самообладание окончательно покинуло меня. Рыдаю с новой силой. Она просто ужасна! Не думала, что все так плохо. Края рваные. Драг прокусил до кости! Будь моя воля — сбежала бы, лишь бы не видеть такого ужаса. Но бежать некуда. Да и никто, кроме меня, Эвану не поможет. Поэтому, с трудом справляясь с рыданием, пытаюсь как можно тщательней обработать рану. Лишь бы кровь гнить не начала — у драгов отравленная слюна.
— Ада, перестань. Я живой, — пытается пошутить Эван, но мне не смешно. Слезы льются с новой силой.
— Это я… Это я во всем виновата… Вечно от меня у тебя одни неприятности.
— Неправда, — тихо произносит альтаирец, с нежностью проводя ладонью по моей мокрой щеке. — Не плачь. Ты же знаешь: я не могу видеть твои слезы. Рана не смертельна. До свадьбы заживет.
Наши глаза встречаются. Прямо как в детстве. Смотрю в синеву его зрачков и… спохватываюсь. Ну нет! Так никуда не годится! Ранили Эвана, больно ему, а он сидит и утешает меня. Хотя должно быть все наоборот.
— Очень смешно! Ты уже женат! — невольно фыркаю я, вспоминая, что свадьбы у Эвана уже никогда не будет. И тут же, по новой хлюпая носом: — Ты там сильно не воображай! Я не из-за тебя плачу! А из-за драгов…
— Знаю, знаю, тебе жалко убитых волко-оборотней… — поддакивает Эван.
И это меня несколько успокаивает. Если альтаирец еще шутить может, значит, не все так плохо. Перебинтовываю рану. Вроде бы неплохо получилось.
Делаю шаг к водопаду — надо умыться, руки в крови, лицо в слезах. Быстро черпаю пригоршню холодной воды, торопливо отхожу в сторону. Стая недовольных драгов все еще ошивается у ручья, бросая на меня выжидательные косые взгляды. Замечаю, что некоторые уже обедают убитыми сородичами. Ну никаких моральных принципов у этих оборотней!
— Я думаю, все дело в кристалле.
Оборачиваюсь.
— Что?
Альтаирец поднимается на ноги, осторожно кладет раненую руку в повязку, перекинутую через шею, — я ее соорудила из своего широкого тряпичного пояса.
— Мне кажется, Сумрачный лес обладает схожей магией с этим кристаллом. Думаю, он для леса как магнит…
— Который притягивает к нам неприятности?
— Вроде того. Отголоски, драгов и прочие непонятные мне вещи.
— Но драги отступили при виде кристалла.
— Это лишь подтверждает мою теорию. Сумрачный лес и кристалл как-то взаимосвязаны…
Договорить нам не удается, потому что в тоннеле появляется взбудораженный Дерек:
— Ну наконец-то вы здесь! Мы уж думали, вас драги сожрали. Пошли быстрее! Там такое! Вы должны это увидеть!
Послушно идем за Дереком. Искренне надеюсь, что на том конце тоннеля нас не поджидает еще одна стая этих премерзких существ! Хотя вряд ли. Дерек же жив.
Подойдя ближе к выходу, жмурюсь от яркого света. После темноты мрачного тоннеля лучи звезды Сатаба слепят глаза с двойной силой. Когда зрение все же приходит в норму и я оглядываюсь по сторонам, то от удивления теряю дар речи. Такое я точно не ожидала увидеть за водопадом!
* * *
Разительный контраст! Синее небо, залитое золотистым светом звезды Сатаба; поле, усыпанное ароматными луговыми цветами; зелень нежной рощи, раскинувшейся неподалеку от скал, у подножия которых мы и стоим. Справа — симпатичная речушка, в которой безбоязненно плещется рыба. А слева… руины выжженного дотла поселения.
На уцелевших крышах каменных строений растут кустарники и даже деревца. Сколько лет прошло с тех пор, как эта деревня была кем-то уничтожена? Десять? Двадцать? Была ли она сожжена по чьей-то оплошности?
Вряд ли.
Случайный пожар уничтожил бы один, два, три дома — но не целое поселение.
Понимая, что стоять и дальше возле тоннеля нет смысла, молча направляемся к руинам. Не знаю почему, но чем ближе мы подходим к выжженным стенам, тем отчетливее в ушах звучат вопли людей, рев бушующего огня, топот копыт… Звуковые отголоски, будь они неладны.
Из задумчивого состояния меня выводит пронзительный визг Мэд, которая, наступив на что-то, инстинктивно ища защиты, бросается к Анигаю.
— Там… Там… — Шатера, заикаясь, показывает куда-то в гущу травы, тут же взвывая: — Я хочу обратно в Руар!
Анигай дредом раздвигает заросли. Становится понятна реакция Мэд: в траве лежит скелет ребенка лет шести-семи.
Мрачно переглядываемся. Подозреваю, что эта страшная находка лишь первая в череде других. К сожалению, оказываюсь права: все поселение в прямом смысле слова завалено человеческими костями.
Видимо, трагедия произошла довольно давно, потому что нет запаха смерти. Кости высохли. Пахнет только рекой и луговыми травами.
Анигай присаживается на колени возле очередного скелета. На этот раз — мужчины. Внимательно осматривает его.
— Они все сгорели? — не выдерживает Дерек.
— Сомневаюсь, — отзывается брат, показывая на частично раздробленный череп. — Голову проломили. Тому, — он показывает на другой скелет, лежащий неподалеку, — свернули шею. Что сделали с этой, — кивает в сторону странно раскинутого скелета поменьше, который скорее всего принадлежит женщине, — я предпочитаю не думать.
Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я слишком хорошо понимаю, к чему клонит брат. Все это — часть истории Руара. Конечно, нам ее преподавали как нечто героическое, но на самом деле, на мой взгляд, героизма там было мало.
Скорее всего поселение сожгли во время Великой Зачистки. Когда воины Руара во главе с Дэмонионом выискивали в Сумрачном лесу спрятанные в его недрах поселения Древних. Цель всегда была одна: убивать всех от мала до велика, чтобы не осталось никого, кто мог бы претендовать на трон соправителя Дарийской империи. К концу Зачистки были полностью уничтожены все потомки Древних. Не осталось ни единого. Кроме, разумеется, самого Дэмониона.
Похоже, мы наткнулись на одно из таких выжженных поселений.
Если судить по размеру деревьев, растущих прямо в разрушенных домах, трагедия произошла от силы лет двадцать назад. Может, и меньше. Тут же вспоминаю утренние отголоски конницы, несущейся по Сумрачному лесу. Так вот куда они направлялись! Значит, за смертью всех этих людей стоит лично император.
Брат поднимает на меня вопросительный взгляд.
— Древние?
— Думаю, да. Никто, кроме них, не осмелился бы жить в Сумрачном лесу.
Только их слушалась чаща, давая защиту, скрывая от посторонних глаз, потому что они сами были частью леса. Видимо, Дэмонион смог найти поселение, потому что в нем самом течет кровь Древних. Сумрачный лес принял его за своего, указав дорогу. Нас же сюда привел, подозреваю, кристалл. Другого объяснения не нахожу. Только знать об этом никому, кроме Эвана, не обязательно. Так спокойней будет.
Прежде чем двинуться дальше, мы решаем как следует осмотреться. Может, найдем что-нибудь, что пригодится в дороге. Например, фляги. Те, что есть, слишком маленькие. Запаса воды в них надолго на такую толпу не хватит, а один Отар знает, как долго нам еще блуждать по этой Богом забытой чаще.
Расходимся. Анигай исследует территорию один, потому что Мэд увязывается за Дереком, к которому она, похоже, прониклась симпатией, после того как толстяк вытащил ее из-под носа драгов. Мы с Эваном идем к небольшому каменному храму, похожему на церквушку землян. Даже странно как-то видеть священное строение посреди Сумрачного леса. Оно чем-то напоминает приход отца Марка. И это невольно вызывает ностальгию. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду скучать по Катару. Интересно, где сейчас отец Марк?..
Железная дверь оказывается заперта снаружи на массивный засов. Альтаирец не без труда открывает ее здоровой рукой. Делает шаг внутрь, но тут же отступает, преграждая мне путь.
— Не надо. Не заходи.
Поздно. Я успеваю увидеть, что весь пол храма усыпан остатками человеческих скелетов. Господи! Как же здесь было много детей! Их согнали в церковь и сожгли.
Слежу за взглядом Эвана. Он смотрит куда-то вверх. Теперь у меня не остается сомнения: это действительно было поселение Древних. Под куполом на цепях висит огромный деревянный крест. Это единственное, что не смог сожрать огонь. Не достал.
Мне становится не по себе. Я знаю, что Древние поклонялись тому же самому Богу, что и земляне. Богу, которого знаю я сама, — так уж вырастил меня отец Марк. Я знаю, что мой Бог, в отличие от жестокосердного, не знающего милости Отара, — Бог мира, а не войны.
Земной Бог на Дарии всегда воспринимался в штыки. До сих пор не понимаю — почему? Что такого страшного может сделать обыкновенная вера?
Вера в Того, кто создал всех нас. И кто по своей неимоверной, необъяснимой милости несколько тысячелетий назад взял наши грехи на себя и тем самым позволил избежать ада, даровав жизнь вечную рядом с собой. Кто создал нас по своему образу и подобию. Честно, не понимаю… Что такого страшного в вере во все это? Почему простые религиозные убеждения на Дарии порой воспринимаются как опасность для целой империи?
Поговаривают, что именно из-за веры Древние не пользовались магией, которая была дана им от рождения. Магия шла от Отара. А Отар с самого начала противопоставлялся их Богу. Древние сознательно блокировали свои силы, которые были намного мощнее природной магии тех же ведуний.
Глядя на уничтоженное поселение, мне остается лишь поражаться силе их веры. Ведь Древние могли воспользоваться магией Отара и защитить себя, но вместо этого… Предпочли смерть, веря в бессмертие своих душ.
Глядя на скелеты маленьких ребятишек, валяющиеся у меня под ногами, невольно задумываюсь: а есть ли она, эта самая «бессмертная душа»? Стоит ли вера таких мучений?
Голос Эвана отвлекает меня от невеселых мыслей:
— Пойдем.
Хочу уйти, но не могу.
— Это сделал Дэмонион. Но не один. С ним были руарцы.
— Они выполняли приказ своего императора, — говорит альтаирец.
Его хладнокровие пугает.
— Ты их оправдываешь?
— Лишь констатирую факт.
— Я тоже часть Руара, — не выдержав, озвучиваю то, что гложет мне душу. — Если бы мне отдали такой приказ…
Эван усмехается.
— Ты бы поступила по-своему?
— Да! — В моем голосе звучат злость и неприкрытый вызов, хотя я прекрасно понимаю, что альтаирец ни в чем не виноват. — Зачем-то же нужна собственная голова на плечах!
Парень бросает на меня задумчивый взгляд.
— Ты не похожа на шатеру. Они не оспаривают приказы.
Во мне внезапно вновь начинает бурлить ревность.
— И много ты знал шатер?
Мы снова затрагиваем болезненную для обоих тему. Лицо Эвана передергивает злая усмешка.
— Достаточно.
Разворачивается и уходит.
Отар его побери! Словно пощечину дал. Ну ничего! Я тоже в долгу не останусь!
Мы встречаемся с ребятами на том же месте, откуда расходились. Дереку и Мэд удается найти несколько вполне сносных фляг. Анигай притаскивает оружие для землянина и альтаирца. Вручает им по легкому мечу. Даже Мэд достается небольшой, но зато острый клинок.
— Лучше бы не пригодились, — бурчит брат. — Владеть хоть немного умеешь?
Землянин презрительно фыркает:
— Собираешься с этим против огнестрелов харрдрогов пойти?
— Против харрдрогов, возможно, нет, но вот против драгов… — рассудительно отмечает Эван, взвешивая меч в руке, словно пытаясь определить его баланс. — Спасибо, Анигай. Пригодится.
— Не за что, — хмыкает брат.
Надо же! Зашкаливающая вежливость! Интересно, что на них нашло?! Когда это братец с альтаирцем общий язык найти успели, они же с детства на дух друг друга не выносят? Признаться, их расшаркивания меня начинают несказанно нервировать. Не люблю неожиданности.
— Ничего себе! — присвистывает Дерек, глядя на компас. — Гляньте-ка! Эта железяка снова заработала!
Прибор без всяких помех показывает нам карту местности.
— Далеко вглубь забрели? — обреченно интересуюсь я, не надеясь на добрые вести.
— С какой стороны посмотреть. От места падения планолета далеко, — жизнерадостно усмехается Дерек, шальным взглядом окидывая нас. — А вот от окраины леса — близко! Чудо какое-то! Как скачок в пространстве! Часов пять ходьбы, и мы в Адейре!
Ошарашенно переглядываемся.
— Тоннель за водопадом — это портал! — догадывается Эван.
— Поэтому компас возле него и сходил с ума, — поддакивает Анигай.
На душе облегчение. Счастливая Мэд бросается на шею не менее радостному Дереку. Я полностью разделяю их восторг: неужели наши злоключения в Сумрачном лесу наконец-то подойдут к концу?! Но неожиданно к сердцу подступает щемящая тоска. До меня внезапно доходит: как только я верну кристалл на место, мы с Эваном расстанемся. И теперь навсегда.
На душе тошно. Жаль, что я слишком поздно поняла… Счастье зависит не от места, где живешь, а от родных людей, которые тебя окружают. Впрочем, мы с альтаирцем больше не родные. Я для него лишь одна из шатер, которые ублажают его. Что ж, ею и останусь.
Гордыня. Обида. Ревность. Злость…
…Не самые лучшие советчики, внезапно понимаю я. Снова смотрю на Эвана и вижу в нем того самого мальчишку-альтаирца, рядом с которым прошли мои самые счастливые годы.
А вдруг Эван все же разрешит мне остаться рядом? Эта мысль предательски окрыляет и подталкивает к другой: надо набраться храбрости и поговорить с ним. И лучше не откладывать в долгий ящик — объясниться сейчас, до того, как двинемся в путь. Потом возможности поговорить спокойно уже не будет.
— Эван, можно тебя на пару слов? — От волнения слегка подкашиваются ноги, но я стараюсь не подавать вида.
Мы отходим к одному из полуразрушенных зданий. Остальным не до нас — споря, прокладывают на карте кратчайший путь до Адейры.
— Слушаю.
Голос Эвана звучит настолько сухо и отстраненно, что я теряюсь. Моя решимость резко идет на убыль. Дурацкая это была затея! Как ни крути, сложно признаваться в чувствах человеку, для которого ты, похоже, уже ничего не значишь.
— В чем дело? Почему наедине?
Честно! Не понимаю! Как в одном человеке могут уживаться две абсолютно противоположные личности? В минуту опасности Эван, не задумываясь, бросается на мою защиту, рискуя собственной жизнью. Но как только опасность исчезает, он тут же дистанцируется, превращаясь в холодного, высокомерного незнакомца. Мне что — теперь постоянно жизнью рисковать, чтобы альтаирец был подобрее со мной?
— Почему ты на меня злишься? — с обидой выпаливаю я. — Я ничего плохого тебе не сделала! Ты так изменился! Не в лучшую сторону.
— Кто бы говорил!
Эван насмешливо смотрит на меня, всем видом показывая, что остро поражается моей наивности. И я теряюсь. Мой мальчишка-альтаирец никогда не был злым и высокомерным. А этот… Наверное, зря я все-таки затеяла разговор.
— По-твоему, у меня нет причин для досады?
Ничего себе постановка вопроса! Он даже и не пытается отрицать, что дуется на меня. Только вот за что? Не припомню, чтобы я успела напакостить Эвану до нашей встречи в Руаре.
— Не то чтобы нет… — мямлю я.
Безусловно, в чем-то он прав… Мне не надо было менять его на Руар. Наверное, он это имеет в виду. Эван же сразу предлагал мне поехать с ним в Адейру…
— …Но я не думаю, что все так уж критично! У тебя нет причин ненавидеть и презирать меня за мой выбор!
— Да что ты говоришь?! — откровенно ерничает альтаирец. И тут его прорывает. — Ты считаешь нормальным, что моя жена стала шатерой и теперь спит со всеми мужиками, к которым ее подкладывают? Ты об этом мечтала там — в Катаре? Так может, мне и не стоило мешать кузнецу, раз у тебя изначально были планы пойти по стопам матери? — Горький сарказм так и льется из моего уже бывшего друга. — Прости, дорогая, но рога мне не к лицу! Как только мы вернем кристалл, каждый пойдет своей дорогой. Я не желаю тебя больше знать! Еще вопросы будут?!
Сказать, что я изумлена, — это не сказать абсолютно ничего.
Да за кого он меня принимает?! За беспутную Акрабу?! Альтаирец же прекрасно знает, как я отношусь к «веселой» профессии моей мамаши! Ну все! Теперь этому дураку точно нет места в моей жизни! Он сам поставил жирную точку на нашей детской дружбе.
— Да пошел ты знаешь куда!
Тоже мне — ревнивый муж нашелся!
И Эван пошел. Обратно к ребятам.
Немного поостыв, соображаю, что альтаирец не без основания принимает меня за шатеру. Он ведь не знает, что я из касты воинов. Вдобавок я сама пришла в его спальню. Эван не в курсе, что в мои планы входило лишь обчистить его и свалить. Но это все равно не оправдывает моего бывшего друга! Вместо того чтобы с самого начала нормально, без претензий и обид поговорить со мной, он сразу вынес приговор! Конечно! Задето дурацкое мужское самолюбие!
Да и вообще, какое право он имеет предъявлять мне претензии? Что хочу — то и делаю! Какая я ему жена?! Так… Чисто на бумаге. Какое ему дело, с кем и какие у меня отношения?! Я же не спрашиваю его про воображалу Айрис, которой он играл на скрипке мою мелодию!
Воспоминания об Айрис будят ревность, которая порождает возмущение. Ах, тебе не нравится, что я общаюсь с другими мужчинами?! Прекрасно! Мне, знаешь ли, тоже не слишком по душе, когда ты с блондинками флиртуешь!
Догоняю Эвана.
— Знаешь, я согласна! Ты идешь своей дорогой — я своей! И на будущее, дорогой! Поосторожнее входи в двери, а то рога у тебя и впрямь ветвистые. Не ровен час — застрянешь!
О! Все-таки месть сладка! Надо видеть лицо Эвана! Я наслаждаюсь его гневом, горечью, обидой… Правда, недолго, потому что его глаза вспыхивают ярким светом. Запоздало понимаю, что я перегнула палку. Довела до бешенства. В таком состоянии он мне голову в два счета открутит! Но кто ж мог знать, что Эван такой ревнивец и собственник?!
Разъяренный альтаирец делает шаг ко мне.
— Э-э-эван, успокойся! — испуганно отступаю к двери ближайшего дома. — Я пошутила! Слышишь! Не воспринимай мои слова всерьез! Я просто хотела тебя позлить.
— У тебя получилось. — Не успеваю ойкнуть, как парень подхватывает меня здоровой рукой, перебрасывает через плечо и затаскивает в дом.
Орать и звать на помощь смысла нет. Анигай как пить Дать сразу сцепится с Эваном, и все — начало конца. Они осуществят заветную детскую мечту и поубивают друг друга. А виновата буду я! Одна надежда, что здравый смысл все-таки возобладает и ничего плохого Эван мне не успеет сделать.
— Отпусти! Отпусти сейчас же! — зло требую я, колошматя альтаирца со всей дури кулаками по спине. Но тому хоть бы хны. Он в разы сильнее меня.
Эван прижимает меня к стене и целует. По телу тут же разливается волна предательской дрожи. Сама не замечаю, как отвечаю на требовательный поцелуй. Неуверенно, робко. Я словно исследую неизведанную территорию…
— Тебя хорошо обучили, — зло шепчет Эван, на секунду отрываясь от моих губ. И тут же зарабатывает звонкую пощечину. Тоже мне учитель нашелся!
— Придурок!
В ответ альтаирец снова страстно целует меня, увлекая на проржавевшую кровать. Пытаюсь сопротивляться, но получается плохо. То ли потому, что он намного сильнее, то ли потому, что в душе я и не хочу освобождаться от его объятий. Уж если кому и отдаваться, то лучше мужу. Законному и, если честно, любимому. Жаль только, что у Эвана все еще сверкают нехорошей синевой глаза. Возможно, когда все закончится и он придет в себя, то даже не вспомнит о случившемся. Или еще хуже: вспомнит и пожалеет. Понимаю: его надо оттолкнуть, остановить, но… Я так соскучилась по своему мальчишке-альтаирцу!
Однако дальше поцелуев у нас дело не заходит, потому что внезапно рядом раздается приятный старческий голос:
— Малика, что у нас сегодня на обед?
Мы замираем, с изумлением прислушиваемся. В доме начинают звучать и другие голоса: старушки, молодежи, детей. Одновременно из распахнутого окна в комнату влетает гул ярмарочной толпы: песни, смех, выкрики торговцев.
Эван медленно приподнимается. С невольным облегчением вздыхаю. Должна признаться, парень очень тяжелый. Думала, кости мне раздавит своим телом. Цвет его глаз постепенно возвращается в норму. А вместе с этим и способность здраво мыслить.
Настороженный альтаирец притягивает меня к себе, словно пытаясь оградить от предполагаемой опасности. Вот и пойми его после этого! То хочет мне шею свернуть, то как с последней беспутной обращается, то берет под защиту. Видимо, это что-то из разряда: орать и обижать ее могу только я сам, а остальные не смейте. В этом они с Анигаем весьма похожи.
— Что происходит? — испуганно шепчу я, покрепче цепляясь за его одежду.
А происходит то, что все вокруг, как по волшебству, оживает, превращаясь из руин в бурлящую жизнью деревушку.
Растерянно оглядываемся. Дом принимает жилой вид. Со стен исчезает гарь. На окнах появляются симпатичные шторки, в центре комнаты — стол, накрытый белоснежной скатертью. И тут я вижу старушку! Сначала она словно призрак. Полупрозрачное видение. Но уже минуту спустя фигура пожилой женщины, накрывающей стол к обеду, принимает полностью реальные очертания. Дверь распахивается, на пороге появляется бородатый старик с добрыми смеющимися глазами, в льняной светлой рубахе, темных штанах, заправленных в сапоги. Он проходит в дом, абсолютно не замечая ошарашенных гостей. Садится на кровать рядом с нами.
Я бросаю взгляд в распахнутую дверь и замираю от шока: вместо пустынной, поросшей бурьяном площади пред нами веселая ярмарка — и сотни празднично разодетых ЖИВЫХ поселян.
* * *
Крепко вцепившись в руку растерянного Эвана, иду следом за ним по ожившей, бурлящей праздничной площади. Ярмарка в самом разгаре. С изумлением осматриваюсь: кто все эти люди? Призраки прошлого? Время действительно словно обратилось вспять: на моих глазах осколки ваз соединяются воедино, скелет собаки, валяющийся под ногами, превращается в симпатичного, дружелюбного пса, который, виляя хвостом, бежит за семилетним смеющимся мальчишкой, чьи кости еще пару секунд назад лежали в кустах неподалеку. Но если это прошлое, то почему в самом центре деревушки по-прежнему стоит явно заброшенное здание, обложенное цветами, словно мемориал? Та самая церковь, в которую заходили мы с Эваном.
Ничего не понимаю! Абсолютно ничего!
Лавируя сквозь радостную, нарядно разодетую толпу, мы подходим к нашим не менее ошарашенным спутникам, стоящим у старого колодца.
— И часто у вас на Дарии мертвые воскресают? — заторможенно интересуется землянин, не сводя глаз со стайки красивых девушек — они совсем рядом с нами, с воодушевлением примеряют разноцветные бусы.
— Не очень, — честно признается Анигай.
— Может, это отголоски? — На удивление расхрабрившаяся Мэд подходит к девушкам-призракам. С любопытством рассматривает украшения, разложенные на прилавке торговца. — Красивые. Я тоже такие хочу! Ада, глянь, какие браслетики!
На автомате делаю шаг к подруге, но Эван останавливает:
— Куда?! Я тебе лучше в Адейре браслетики куплю.
— Женщины! Побрякушки ценнее жизни! — пренебрежительно фыркает братец, оттаскивая от прилавка недовольную Мэдлин. — Иди сюда, курица! Это не отголоски! Не может их быть целая деревня, к тому же… Мы уже минут десять на них любуемся. Отголоски бы давно растворились.
Для чистоты эксперимента Дерек подходит к парочке беседующих поселян, проводит ладонью перед глазами одного, затем другого. Оборачивается к нам.
— Они нас не видят.
— Призраки?! — взвизгивает Мэдлин.
— Скорее это мы для них призраки, — задумчиво отзывается Эван, вглядываясь в поселян.
— И как долго все это будет продолжаться? — Анигай пытается ударить проходящего мимо деревенского парня, но рука с легкостью проходит сквозь него. — Если это прошлое, то почему храм не изменился?
— А может, это настоящее, — внезапно выдает Мэд. — Ну, типа жизни после смерти. Ада рассказывала мне про земного Бога. — Она оборачивается к Дереку. — У вас, землян, вроде так?
Анигай удивленно присвистывает:
— Опаньки! А ты, оказывается, и мозгами пользоваться умеешь?
Для братца становится откровением наличие у шатеры интеллекта. И зря. Мэд более чем не дура. Не зря же у нее хватает ума скрывать от посторонних свои мозги.
— В отличие от тебя — да, — не остается в долгу шатера.
— Типа параллельного измерения? — резюмирует Дерек, тоже заметно впечатленный догадкой Мэд. — Они вроде умерли — и не умерли одновременно. Живут себе припеваючи в этом мире, забот не знают. Для них жизнь после смерти просто продолжилась. Вот только что это? Магия Сумрачного леса?
— Вряд ли. — Эван оглядывается по сторонам. — Тогда они были бы просто отголосками. Мне кажется, здесь действует что-то гораздо более сильное. Сумрачный лес не смог защитить деревню от нападения, а эта магия — смогла. Возможно, Мэд права. Отар здесь ни при чем.
— И что будем дальше делать? Стоять и смотреть? — интересуется Мэд. — Не знаю, как вам, а лично мне не сильно приятно торчать в толпе полупризраков, которые то и дело проходят сквозь тебя.
Слова недовольной шатеры звучат весьма здраво. Особенно учитывая, что как раз в этот момент через Мэд проходит старушенция с клюкой.
Оставаться в ожившем поселении больше нет смысла. Осторожно лавируя в толпе воскресших жизнерадостных поселян, ориентируясь на направление, указанное компасом, идем к окраине деревни. Как только поселение остается позади, ярмарочный гул смолкает.
Оборачиваюсь.
На месте развеселой ярмарки, свежевыкрашенных домов все та же неприглядная, поросшая бурьяном и деревьями пустошь, на которой одиноко торчат полуразрушенные выжженные домишки.
Резкий порыв ветра приводит в движения колокол, висящий под куполом каменного храма. Приглушенный заунывный перелив колоколов растекается по округе, словно напоминание о том, что жизнь и смерть всегда рядом.
— Смотрите! Смотрите! — заинтригованно взвизгивает Мэд, показывая на один из домов на самой окраине деревни. — Вы ее видите? Видите?!
На этот раз сомнений нет: перед нами отголосок. Девушки. Совсем юной. Лет пятнадцати-шестнадцати. Моя ровесница. Она возникает из воздуха. На бегу. И она не живая, как поселяне на ярмарке. Почти прозрачная. За девушкой словно шлейфом веет холодным дыханием смерти. Не знаю, как остальные, но я чувствую его кожей.
Да… Это точно отголосок. Я бы даже сказала не так…
Девушка-призрак.
Я не чувствую в ней радости, которая исходила от воскресших жителей сожженной деревушки. Напротив: при виде ее мою душу захлестывают страх, беспокойство, тревога и… желание. Острое, неконтролируемое, неподвластное разуму.
Ее желание. Совпадающее каким-то невероятным образом с моим — любить и быть любимой.
Босоногая. В длинном льняном платье. Редкие для Дария светло-русые волосы спадают ниже талии. Чтобы не разлетались на ходу, они в нескольких местах перехвачены тесьмой, образуя волны. Я сама частенько делаю так, когда мне бывает лень плести косу.
Девушка украдкой пробирается на окраину деревни. То и дело настороженно оглядывается, словно боясь, что ее поймают и вернут обратно в отчий дом. Не знаю почему, но меня как магнитом тянет к незнакомке. Хочется как следует рассмотреть ее лицо, которое даже издали почему-то кажется до боли знакомым.
Осторожно высвобождаю руку из теплой ладони Эвана, делаю шаг к отголоску, который уже добежал до груды огромных камней, лежащих у рощи. Девчонка останавливается возле них, наклоняется и вытаскивает из камней заранее спрятанный узел с вещами, после чего бросается к лесу.
Не выдерживаю — бегу за ней.
— Ада! Ада, подожди! — Эван настигает меня в паре метров от опушки, прижимает к себе. — Стой, говорю! Ты что, на тот свет захотела? Забыла озеро?
Нет. Я не забыла. Словно зачарованная, я боюсь оторвать взгляд от отголоска.
— Ты-то куда несешься, курица?! — Возмущенный голос брата заставляет меня на секунду оторваться от незнакомки. Кричит он не мне.
Раздосадованный Анигай пытается догнать не меньше моего заинтригованную Мэдлин, которая бежит напропалую через кустарники, чтобы тоже поближе разглядеть девушку-призрак. Брат нагоняет шатеру, когда та уже оказывается в нескольких шагах от отголоска. А дальше начинается нечто совсем странное. Моя подруга, похоже, окончательно слетает с катушек. Вид у нее откровенно шальной.
— Дохлый драг меня побери! Ада! Ада! Это же она! — восторженно орет Мэд, даже не задумываясь о том, что может спугнуть отголосок. — Ты узнала ее?! О-о-о! А-а-а! Она живая! Я видела ее вживую! Отар меня приподними и пришлепни! Да все девчонки в Руаре с ума сойдут от зависти! Главное, чтобы только поверили! Если что — подтвердишь! О Отар! Она еще красивее, чем на портретах!
Я не сразу понимаю, о чем блажит явно сошедшая с ума то ли от восторга, то ли от затянувшегося опасного приключения шатера. Лишь через пару минут до меня доходит, почему Мэдлин столь неадекватно реагирует на образ этой девчонки.
Незнакомка всматривается в чащу Сумрачного леса, будто ожидая кого-то. Прижимая к груди скудный узелок с одеждой, то и дело нервно оглядывается в сторону поселения Древних. Нет сомнений, что девушка — одна из них. Поэтому ее волосы светлее, чем у обычных дарийцев, а глаза отдают зеленью.
Мне непонятно только одно: почему она хочет уйти от них? От своей семьи, друзей, близких. Разве есть в этой жизни нечто более ценное, чем семья? По мне — так нет! Причем не просто уйти, а сбежать. Почему? Куда? С кем? Вопросы, на которые нет ответа.
Осторожно высвобождаюсь из крепких объятий Эвана, подхожу ближе к отголоску. Вглядываюсь в черты лица и… отказываюсь верить собственным глазам. От удивления перехватывает дыхание.
Теперь я понимаю шальной вид Мэд. В отличие от меня, она узнала ее сразу.
Меня, как и Мэдлин, охватывает благоговейный трепет.
О да! У моей подруги были все причины блажить от восторга. Я сама на грани того, чтобы не повторить истерику шатеры.
Теперь я понимаю, кого мне напоминает незнакомка! Я тоже видела ее раньше! Но только не вживую, а на портретах.
Нет никаких сомнений: перед нами она — благословенная императрица Арасэли, усопшая любимая супруга императора Дэмониона.
