Глава пятая
Аналогично
Каидан крепко держал мою руку, и я наслаждалась чудесным ощущением соприкосновения наших тел. Не помню, как мы выходили из дома и спускались к пристани, но когда остановились, я поняла, что перед нами — вход в лодочный сарай. Каидан постучал кулаком по дверному косяку и властно произнес:
— А ну-ка все быстро отсюда.
— Мы первые пришли, — попытался возразить изнутри какой-то парень.
— С концами, — голос Каидана прозвучал угрожающе спокойно.
Шесть фигур проскользнули мимо нас, слабо пытаясь что-то возражать, и направились обратно в дом. Когда они исчезли, Каидан, против моего ожидания, не стал заходить в сарай, а прошел к концу пристани и уселся там. Я села рядом, свесив ноги — они чуть-чуть не доставали до воды, — и стала рассматривать его коричневую футболку с нарисованным на ней золотым драконом. Рисунок спускался с плеча и наискосок пересекал грудь. Сама футболка была как раз такого размера, чтобы подчеркивать хорошо развитую мускулатуру. А потом я перевела глаза на его лицо и поразилась тому, как пристально он глядит на меня. Мою кожу легко, как перышко, тронул прохладный ветерок.
У меня стучали зубы, но я не знала, от экса или от холода.
— Ты кто? — Каидан снова задал мне тот же вопрос, что и при первой встрече.
— Я не знаю, что отвечать.
Внезапно во мне что-то блеснуло, и туманно-дремотное состояние дало трещину. У меня перехватило дыхание.
— Что это было? — спросил он.
Вспышка повторилась, причем на этот раз она была более долгой. Через трещину в меня неумолимо просачивалась реальность, а с ней — неуверенность и беспокойство.
— По-моему… Такое чувство, что оно перестает действовать. Но он же говорил — четыре часа!
Я больше не могла сидеть и вскочила в панике. Меня трясло. Каидан тоже встал и приподнял мою голову за подбородок, так, чтобы я смотрела прямо на него.
— Ты когда-нибудь болела? — спросил он, глядя мне в глаза.
— Болела? — Я ничего не соображала.
— Гриппом? Ангиной? Чем угодно?
Новая судорога вытолкнула меня еще дальше в реальный мир, и я согнулась пополам, уперев руки в колени.
— Может быть, тебе поможет эта конфеточка?
Он показал мне маленькую белую таблетку. Да! Я попыталась выхватить ее, но Каидан был быстрее.
— Сначала ответь мне на все вопросы. Какие-либо заболевания в течение жизни?
— Нет.
— С какого возраста ты себя помнишь?
На этом вопросе я перестала дрожать. Мы пристально смотрели друг на друга. Он никак не мог об этом знать — это была моя самая большая тайна.
Он придвинулся ближе, как в тот вечер, когда мы встретились впервые, и понизил голос:
— Отвечай на вопрос.
Я перевела взгляд на его рот, на красиво очерченные губы и на секунду позабыла о таблетке. Прочистила горло и прошептала:
— Хорошо. С самого начала. Помню, как родилась, и даже до того. Удовлетворен?
Он серьезно кивнул. Невероятно, но мое признание ничуть его не удивило. Я посмотрела на его опущенную руку, сжатую в кулак. Там внутри лежало мое бегство от реальности.
— Теперь переходим к важному. Кто твой отец?
— Я… я не знаю. Меня усыновили.
— Чушь. Ты наверняка что-то помнишь. — Он поднял руку и протянул ее над водой.
— Да! Когда я родилась, там был один мужчина, Джонатан Лагре. Я всегда считала, что это и есть мой отец, но ни разу даже не разговаривала с ним. Пожалуйста! Я ничего о нем не знаю. Он в тюрьме.
Я не сводила глаз с руки Каидана, — она вновь опустилась в безопасное положение.
— Да, разумеется. — Теперь он смотрел на меня иначе. — Я должен был догадаться по тому, как ты сегодня себя вела.
Мои мысли путались, и мне было неважно, что он имеет в виду. Меня уже всю трясло от безумного желания заполучить таблетку. Во что бы то ни стало — побыть еще в том мире, не возвращаться из него.
— Таблеточку, — сказала я умоляющим голосом.
— Эту? — Каидан поднял таблетку, мои глаза расширились. — Извини, дорогая, всего лишь аспирин. — И он, к моему ужасу, беспечно швырнул таблетку в озеро. С легким плеском она скрылась под водой.
— Нет! — закричала я. Он утихомирил меня, крепко взяв за руки выше локтя.
— Как давно ты приняла наркотик?
— Что? Не знаю. Наверное, полчаса — нет, сорок минут назад?
— В таком случае он уже совсем скоро полностью выйдет из твоего организма, и ты вернешься в нормальное состояние. Просто посиди тут и успокойся.
Он выпустил мои руки, я села, уткнув лоб в колени, и принялась раскачиваться взад-вперед, чтобы унять дрожь. Как жестоко он обманул меня с этой таблеткой! Я никогда ничего не желала сильнее с того давнего случая с болеутоляющим.
Моя кожа снова ощутила дуновение ветерка, а до ушей донесся плеск крохотных волн, накатывающихся на скалистый берег. Еще через две минуты туман, наполнявший мою голову, приподнялся, и на меня обрушилась очевидная неприглядность произошедшего.
Мне не следовало ходить на эту дурацкую вечеринку. Узнав, что родители Джина уехали, я должна была уйти в ту же секунду. Неужели Скотт правда не видел ничего плохого в том, чтобы дать мне экстази? Я никак не могла в это поверить. Почему я влюбилась в экс, откуда эта тяга к нему — прямо-таки род сумасшествия? Ох, у меня ведь чуть не случился первый поцелуй под наркотиком!
Я подняла глаза, увидела, что Каидан опять сидит на краю причала, глядя на воду, и поняла, что означали его вопросы. Он что-то обо мне знает. Я пододвинулась к нему, и осторожно спросила, боясь все испортить чрезмерной настойчивостью:
— Почему эффект наступил и прошел так быстро?
— Наши тела отвергают всё чужеродное.
Наши?
— Микробы, раковые клетки, любые расстройства — ничто не удерживается. Наркотики и алкоголь сгорают так быстро, что игра не стоит свеч. Я как-то попробовал курить — несколько дней кашлял черной смолой.
— Заманчиво, — заметила я.
— Точно. Такой уж я заманчивый. — Он невесело рассмеялся.
— Так значит… — я отчаянно боялась его спугнуть, — ты такой же, как я?
— Кажется, да и нет.
И тут я кое-что заметила. Наверняка это бросилось бы мне в глаза раньше, не будь сознание затуманено эксом.
— Почему рядом с тобой нет такой облачной штучки?
Он повернулся и изумленно на меня поглядел.
— Облачной штучки? Ты это всерьез?
— Но ты ведь знаешь, о чем я говорю? Верно?
Вместо ответа он поднялся, посмотрел в сторону дома и, нахмурившись, спросил:
— Твои чувства уже пришли в норму?
Я знала, что Каидан имеет в виду особые чувства, и подивилась тому, как обыденно он об этом говорит.
— По-моему, да.
— В доме драка. Я думаю, тебе стоит прислушаться.
Я тоже встала и протянула свой слух к дому. Сделать это оказалось труднее, чем обычно, и времени ушло больше, но в конце концов я пробилась внутрь. Вопли. Суматоха. Звуки ударов и падения тел. Звон разбитого стекла, девчачий визг, кто-то пытается разнять драчунов и называет их по имени.
— Господи, Скотт и Джей! — не тратя лишних секунд на фокусирование ночного зрения, я сорвалась с места и понеслась с такой скоростью, с какой только могла переставлять ноги по шатким доскам причала. Каким-то образом мне удалось не споткнуться и не упасть.
Я распахнула заднюю дверь и, энергично работая локтями, добралась до комнаты, где был танцпол, — в тот момент трое здоровенных футболистов выволакивали из нее Джея. Джей отчаянно отбивался и ругался такими словами, каких я от него в жизни не слышала. Я остановилась в проходе и огляделась. Одно из окон разбито вдребезги, какие-то девочки плачут, музыка и танцы остановились, и все смотрят на Скотта, который держится за разбитый в кровь нос. На руке тоже кровь, рубашка порвана от ворота до пупа и, опять-таки, забрызгана кровью. Но, похоже, он несколько протрезвел, потому что шестое чувство показывает мне его ауру, неустойчивую и темную — страх.
Спотыкаясь, подошел Джин. Он был без рубашки и, судя по растрепанным волосам его девочки, они коротали время на одном из диванов в подвале.
— Эх, ты! Родители теперь меня убьют!
— Отвратительная вечеринка, — прошептал кто-то в толпе.
— Джин, — Скотт говорил плаксиво и в нос. — Джей свихнулся! Этот паразит ни с того ни с сего налетел на меня, стукнул со всего размаху, а потом швырнул на окно. По-моему, он сломал мне нос.
— Черт! — Джин положил обе руки себе на голову и принялся качать головой взад-вперед.
Снаружи послышались вопли и удары ног — это Джей сделал новую попытку вырваться. Три силача схватили его крепче и прикрикнули на него, чтобы успокоился и не трепыхался. Я пробежала в дверь, потом вниз по ступенькам галереи и бросилась к нему.
— Джей?
Джей поднял глаза — дикие и незнакомые. Его щеки пылали, рот скривился в оскале, и он тяжело дышал сквозь зубы. Два парня держали его за руки, третий обхватил сзади за грудь. Он смотрел на меня, не отрываясь, и постепенно яростный взгляд смягчился, а хриплое дыхание превратилось в жалобное всхлипывание.
— Анна, он тебя обмешал… запоил…
Я знала, что он пытается объяснить, и кивнула футболистам:
— Спасибо, ребята, порядок. Сейчас отвезу его домой.
Футболисты отпустили Джея, он проковылял три шага назад и свалился в куст. Утром покорябанные места будут болеть. Я кинулась к нему, а самый рослый из парней — по-моему, его звали Фредерик, и он был выпускником этого года, — сказал:
— Дайте-ка я помогу вам дойти до машины.
Два других футболиста отправились в дом, а мы с Фредериком с двух сторон подставили Джею плечи. Так как Фредерик — в команде он играл полузащитником — был выше и меня, и Джея, мой приятель просто повис на нем, а я вообще не ощущала тяжести. Мы побрели в темноте к машине, а позади нас снова заиграла музыка, и возобновилось веселье.
Я оглянулась на дом и усилила зрение, пытаясь увидеть где-нибудь Каидана Роува. Никаких признаков. А у меня было так много вопросов к нему. Самое главное — почему мы такие? Что мы такое? Мы. Господи, сама мысль о том, что на свете есть кто-то еще, такой же, как я, пронзала мое тело стрелой безумной энергии. Мне требовалось увидеть Каидана. Как можно скорее.
Когда мы добрались до машины, я выудила из кармана Джея ключи и сотовый телефон, откинула пассажирское сиденье в горизонтальное положение и отошла в сторону, после чего Фредерик уложил туда Джея. Я поблагодарила его за помощь, и он тоже ушел на вечеринку. Джей был в полной отключке. Я подумала, что могла бы вернуться поискать Каидана. Но нет — что, если Джей очнется? Кроме того, мне не стоило присутствовать при разворачивающемся скандале.
Поэтому я никуда не пошла, а вместо того протянула слух в направлении дома — от грохота у меня исказилось лицо — и произнесла в пространство:
— Я не договорила с тобой, Каидан Роув.
И откуда-то из кухни мне ответил голос с единственным на весь мир акцентом:
— Аналогично.
Ночь была теплая, но меня пробрал озноб.
Я залезла в машину, настроила под себя водительское сиденье и с телефона Джея позвонила Яне. Оказалось, она на своей вечеринке. Яна окончила школу год назад и училась в колледже, но продолжала жить дома, а на занятия ездить. Узнав, что младший брат сейчас не в состоянии самостоятельно войти в дом, она ругнулась и все же пообещала встретить. Ее помощь давала шанс справиться, не разбудив родителей.
Вот уж влипли так влипли!
Я сильно нервничала, ведя машину по извилистой дороге среди непроглядно темного леса, хотя и пользовалась ночным зрением. Свет фар то и дело отражался в глазах мелких зверьков; некоторые выскакивали на дорогу — тогда я ударяла по тормозам.
Наконец лес остался позади, и мы оказались на магистрали. Только тут я позволила себе думать обо всем, что случилось вечером, и чем больше думала о поступке Скотта, тем сильнее расстраивалась. Мне понравилось — из-за этого я сама себе была противна. А со Скоттом придется серьезно поговорить. Не люблю ни с кем ссориться, но такие вещи не должны сходить с рук. Хорошо хоть, что учебный год закончился и на ближайшую пару месяцев я избавлена от встреч с этой компанией.
Но всю мою злость на Скотта и смущение по поводу собственного поведения совершенно затмила беседа с Каиданом. При одной только мысли о нем сердце сразу начинало биться учащенно. Я никак не могла поверить — Каидан действительно такой же, как я! Но что именно мы собой представляем? Он наверняка знает. Как бы мне хотелось, чтобы мы проговорили дольше! Интересно, как с ним можно встретиться?
Допустим, я пойду на следующий концерт «Греховодников», напишу свой телефон на трусиках и кину их ему на сцену. От этой мысли я громко расхохоталась. Скорее всего, он взглянет разок на белую хлопчатобумажную полоску и отправит ее в мусор.
Джей зашевелился. Он пытался что-то сказать, но язык его не слушался.
— Что, Джей? — Я говорила с интонацией, которую использую, когда нужно кого-нибудь успокоить.
— Меня сейчас вырвет!
Ох! Я съехала на обочину и, перегнувшись через Джея, стала открывать дверцу, которую, как всегда, заело. К счастью, она все-таки успела открыться вовремя.
Потом нам пришлось еще раз остановиться. Бедняга Джей. Закрыв дверцу, он прислонился лбом к стеклу, и я растерла ему спину. Сверх этого я мало что могла сделать. Когда мы въехали в его квартал, он начал всхлипывать. Я сказала:
— Все хорошо.
— Нет, не хорошо, — всхлипывание превратилось в мучительный стон. — Я не хочу быть как дедушка Лен.
— Как кто? О ком ты?
Джей не ответил, и вообще больше ничего связного после этого не сказал. Вскоре я увидела Яну — она стояла на краю тротуара, скрестив руки, и ее вид не сулил ничего хорошего. Ох и не хотелось бы мне завтра утром оказаться на месте Джея, причем сразу по многим причинам. Яна, суровый гот, не принимала отговорок.
Вдвоем мы довели его до кровати и помогли улечься — родители, как мы и надеялись, не проснулись, — а потом Яна повезла меня домой.
— Что это на него нашло, что он так упился? — спросила она.
— Вечеринка получилось слишком уж веселой.
— Постой, так это та, которая на озере? Даже я сегодня о ней слышала. Похоже, там все с ума посходили.
— Так и было.
Несколько минут мы молчали, потом я спросила:
— Кто такой дедушка Лен?
— А? Джей его упомянул? Да, это папа нашей мамы, буйный алкоголик. Хотя, если послушать маму, в трезвом состоянии дедушка был добрейшим человеком. Она в нем души не чаяла, и все остальные тоже. Но потом он напивался, и его словно подменяли злым близнецом. Изувечил кучу народу. Бился со своими личными демонами и в конце концов проиграл.
