Глава 4
– Продержитесь, пока я не пущу в ход Последнюю Клятву! Другого выхода нет.
На эти слова Эвина Мартин только мельком глянул наверх и выругался. Стая Летучих Стрелков, отлетев подальше, перегруппировывалась, заходя на очередной круг.
Тратить время на споры, разработку иного плана или что-либо еще – было попросту невозможно. Сейчас у них оставался единственный шанс: достать свиток с Клятвой, пока Цыпа не пропал из виду, пока еще тлела хотя бы теоретическая возможность добраться до чудо-сумки. И это понимали все.
Эвин выхватил из-за пояса предпоследний тубус, вскрыл и швырнул его, пустой и ненужный, вниз. Тубус мгновенно исчез в зубастой пасти подобравшегося к вершине стены живоглота – которого тотчас поразил мечом в выпученный глаз свесившийся с кромки стены Мартин Ухорез. Ревущая морда земледава, влезшего на место рухнувшего живоглота, вспыхнула фонтаном крови, развалилась надвое, сверкнув напоследок веером выбитых зубов – это дотянулся до чудища Стю своим клинком.
Сухо прошелестел, разворачиваясь в руках Эвина, свиток Десниц Возмездия.
Слова Древнего языка сорвались с губ юноши, и свиток, занявшись белым пламенем, молниеносно превратился в горстку пепла, пепел серым буранчиком взметнулся вверх… и осыпал Эвина с ног до головы.
Секунду не происходило ничего. Затем серый пепел ярко заискрился, и ровное золотое сияние окатило юношу, словно кто-то опрокинул на него чашу жидкого света. Свет заиграл на его теле, пролился по плечам и превратил руки в подобие огненных то ли крыльев, то ли мечей – подвижных, легко колеблющихся, словно живых… Не дождавшись окончательного завершения трансформации, Эвин шагнул со стены.
На короткий миг падения свист ветра в ушах заглушил вой, рычание и визг кишащих под стеной тварей. Потом все стало как обычно.
Эвин упал в самую гущу чудовищ, но удара о землю не почувствовал, так как и не коснулся земли – чересчур тесно было здесь. Юноша оказался на спине случайного земледава; взмахнув обоими клинками струящегося пламени, рассек неуклюжее тулово на три части; прежде чем оно успело распасться, перепрыгнул выше – на пробирающегося мимо живоглота, рассек и эту тварь и скатился наконец в грязь. Тут же вскочил и закружился, расплескивая вокруг себя гибельное для Темных пламя, кромсая могучие тела, превращая их в безвольные куски мяса.
Где-то недалеко от него, за скопищем орущих и беснующихся чудовищ орудовал своим смертоносным молотом Цыпа. Через вязкую пелену воя Темных до Эвина доносился его хохочущий торжествующий рев – Рви-Пополам дорвался до большой крови и развернулся вовсю.
Прорубая себе дорогу, юноша устремился на голос Цыпы.
Но голос громилы-разбойника вдруг оборвался, просто исчез, потопленный шумом зверья.
Темные одолели-таки здоровяка?..
В сущности это было теперь не важно. Цель Эвина состояла в том, чтобы достать чудо-сумку, добраться до тубуса, где ждал своего часа свиток Последней Клятвы. Добыть тубус и активировать заклинание как можно скорее – вот какова была его цель.
Сила Десниц Возмездия начала иссякать, Эвин явственно чувствовал это – с каждой секундой пылающие лезвия магических клинков проходили сквозь тела тварей все труднее. Сколько еще не погаснут пламенные клинки? Минуту? Две?
По ощущениям, он уже давно должен был достичь того места, где замолчал Рви-Пополам. Эвин бросался то в одну сторону, то в другую, рубя направо и налево все напирающих на него чудищ, но ни самого Цыпы, ни его тела нигде видно не было. Только комья грязи, летящие в лицо, огненный плеск Десниц… куски тел, обугленные магическим пламенем, подергивающиеся и фонтанирующие кровью, мечущиеся повсюду лоскуты черного смрадного мрака нечистого дыхания… и еще живые и свирепые твари, твари, твари, мохнатые и склизкие, кожисто-голые, мускулистые и тяжелые, такие разные, но одинаково отвратительные… Оскаленные пасти, клыки, лапы, когти, рога, шипы и костяные клинки: все это стискивало юношу, наваливалось отовсюду, лезло, стремясь уязвить, укусить, ударить, проткнуть, разрубить, отгрызть кусок, разорвать на части…
И поднималась надо всем этим, закрывая собою половину серого неба, исполинская тварь, спавшая до времени под холмом, древняя тварь, никогда еще не виданная людьми, неведомая даже первым Полуночным Егерям, составлявшим Хроники Тухлой Топи. И черные щупальца из разверстого рта безымянного гиганта бесчисленными змеями простерлись над армией Темных, ища среди сонма себе подобных – жертву, человека…
И со стороны Мертвого Омута дохнуло ледяной гнилью пробуждавшееся из-под черной воды нечто, чему тоже еще не было имени ни на одном из человеческих языков…
Внезапно твердь ушла из-под ног Эвина.
Он ухнул куда-то вниз, в темноту, оставив на разверзшейся вдруг поверхности всю эту кровавую орущую тошнотворную круговерть.
Это была не пещера и не нора… Подземный зал. Большой, просторный, едва ли намного меньше тронного зала Утренней Звезды. Вопли Темных там, на поверхности земли, отдавались здесь глухо и монотонно, как шум сильного ливня по крепкой крыше.
Эвин поднялся. Под ногами его захрустели кости… много костей, истончившихся, пожелтевших и порыхлевших от времени. Этот-то ковер из костей и смягчил удар, спас юношу от увечья.
В зале царила темнота, теплая, влажная, даже душная. Но не абсолютная: тусклый свет падал из многочисленных трещин в «потолке» зала, достаточно широких, чтобы в них мог провалиться человек, но слишком узких для чудищ. И тусклые эти лучи постоянно мигали, то появляясь, то пропадая, когда какая-нибудь тварь наверху оказывалась над пропускавшей свет трещиной. И, может быть, от этого, может быть, по какой-то другой причине казалось, что темнота у невидимых стен шевелится…
Десницы Возмездия, огненные мечи, погасли… Как-то очень уж быстро и податливо погасли, точно задавленные душной подземной темнотой.
Но это было уже не важно. Эвин увидел Цыпу Рви-Пополам.
Вернее, не его он увидел сначала… В первую очередь в глаза ему бросилась какая-то громоздкая куча тряпья, возвышавшаяся в центре зала. Цыпа лежал подле этой кучи, лежал на боку спиной к Эвину, в позе младенца, будто щенок, припавший к соску громадной псины. Чудо-сумка темнела рядом с головой Рви-Пополам, цепи сумки обвивали шею разбойника. Громадный молот его валялся неподалеку, как раз между ним и юношей.
Победное торжество взметнулось в душе Эвина. С такой радостной силой, что он даже не потрудился подумать: что случилось с Цыпой, и что это за куча тряпья… Главное, что вот она – чудо-сумка! А на ней тубус с заветным свитком. Получилось! Получилось!.. Эвин торопливо обнажил меч, обыкновенный, стальной, и спешно двинулся к Цыпе. Истлевшие кости хрустели под ногами юноши.
…Когда у него из рук выпал меч, Эвин сразу и не понял, как такое могло произойти. Он попытался остановиться, чтобы поднять оружие, но не сумел. Тело почему-то не повиновалось ему. Тело продолжало двигаться в заданном направлении. Это было очень странное ощущение: юноша полноценно чувствовал каждую мышцу, но команды его мозга не доходили до них, они словно терялись, испарялись где-то на полпути. Торжество сменилось недоумением, недоумение – страхом, страх – злостью. Что же это такое? Что происходит? Почему так?.. Пройти столько испытаний, встать, казалось бы, на верный путь, ступить на свою Сияющую тропу и вдруг… Как нелепо!
Непроизвольно он вскрикнул… Но звук так и остался в его голове, вышедшие из-под контроля губы, челюсти и язык не шевельнулись.
И только тогда он почувствовал безмолвный зов. И сразу понял: то, что он принял за кучу тряпья, зовет его, тащит его к себе. Как подтащило уже несчастного Рви-Пополам.
Всего несколько шагов оставалось до Цыпы. И ничего Эвин не мог поделать, чтобы помешать самому себе преодолеть это расстояние. Он мог только мысленно вопить от бессильной злости и досады. И смотреть.
Теперь, приблизившись, он видел все ясно и отчетливо. Никакого тряпья, конечно, не было. Это темное… было явно живое. Оно дышало, чуть пошевеливалось… Два маленьких красных глаза зажглись в верхней части «кучи», и сразу очертания ее обозначились точнее, обрели определенность: медузоподобное туловище, кривой массивный клюв…
Кром-ган, Черный Хозяин! Только маленький.
Детеныш.
Вот зачем тот, кого называли Крикуном, вел сюда людей… деликатесную пищу для всякой Темной твари. Питательную и полезную пищу, такую нужную для растущего и развивающегося организма.
Какой-то темный комочек медленными неуклюжими толчками, словно улитка, вполз на ногу Цыпе. И еще один – как тотчас разглядел Эвин – прилепился к шее, осторожно задвигался, точно выбирая, как поудобнее примоститься. И еще один… И еще…
Ара-гара! Хитрые падальщики!
Так вот чья магия пленила Эвина! Сколько же их здесь? Юноша припомнил, как ему показалось, что скрытые темнотой стены подземелья шевелятся… Интересно, это Кром-ган-родитель привел сюда ара-гара? Или они всегда тут обитали, в этом подземелье, где он устроил свое логово? Отличный пример симбиотического существования…
Мысли Эвина метались в стремлении найти выход из создавшегося положения. Не может же быть так, чтобы вовсе не было никакого выхода!
Молот…
Молот! Где-то на его пути должен встретиться оброненный Цыпой молот. Сейчас уже оружие вне поля зрения – юноша может смотреть только вперед, головой не ворохнуть, не опустить ее. Но ведь он не сворачивал, его тащило прямо вперед. Следовательно, молот должен обязательно попасться под ноги.
Что-то порхнуло позади юноши, легкое и быстрое, как летучая мышь…
Эвин напряг все свои силы в попытке обуздать собственное тело, сконцентрировал особое внимание на ногах. Если все пойдет как надо…
Сейчас, когда он точно определил для себя: что необходимо сделать, он даже несколько успокоился. И у него вдруг начало получаться. Шаг его стал короче, подошвы сапог уже не отрывались от поверхности, погружались глубже в слой древних костей, и скоро уже с натугой зашаркали по каменным плитам под костями.
Но где же молот?
Эвин уже давно должен был наткнуться на него, запнуться и рухнуть наземь. Когда это случится, у него появится возможность зацепиться за тяжеленное оружие носками сапог. Невесть что, но хоть что-то… Остановиться!
До твари оставалось три-четыре шага.
Снова волосы Эвина шевельнулись от колебания воздуха – летучая мышь… или кто там? – опять пронеслась мимо него, а он даже не мог повернуть голову, чтобы посмотреть.
Молота не было. Куда он делся? Не мог же он просто исчезнуть?
Словно в ответ на этот непроизнесенный вопрос нечто большое, темное и явно очень тяжелое с гудением рассекло воздух слева от Эвина.
И обрушилось на тварь, взорвав мерзкую голову фонтаном крови и слизи.
Тянувшая юношу вперед неумолимая сила исчезла. Эвина, до последнего сопротивлявшегося ей, отбросило на несколько шагов назад. Он упал на спину, но подняться или даже шелохнуться все еще не мог. Тело так и не подчинялось ему. С высокого потолка на лицо ему упал холодный и склизкий ара-гара.
Под сводами подземелья прозвучало несколько тяжких и чавкающих ударов – будто железом били по податливому куску теста.
А потом раздался голос Эдгарда:
– Поднимись!
Тело Эвина среагировало на этот приказ ловко и точно. Юноша встал, почувствовав, как хитрый падальщик отвалился с его лица.
Эдгард, с ног до головы забрызганный кровью, в изорванной одежде, но живой и здоровый, даже, кажется, не раненый, уронил молот, откинул ногой в сторону размозженного в лепешку детеныша Черного Хозяина:
– Говори! – повернулся он к Эвину.
– Ты… – окончание мысли, в тот момент проносящейся в голове юноши, послушно вылепилось в слова, – двигаешься быстро и бесшумно… Ты пошел за мной, оставив Мартина и Стю!
– Мой долг – оберегать тебя… Активируй заклинание!
И Эвин снова повиновался. Когда свиток сгорел в его руках, подземный зал наполнился белым дымом. Крупные клубы заворочались, вытянулись в струи и завихрились по стенам. И почудилось братьям, что в тех дымных струях плывут, обгоняя друг друга, тысячи призрачных воинов, в доспехах и с оружием в руках… Кажется, можно было даже различить их лица, суровые, неподвижные, безмолвные… Белые дымные струи втянулись в трещины в «потолке», и подземный зал снова потемнел.
А на поверхности дико взвыли твари. «Потолок» затрясся, осыпая мелкие камни и скукоженные трупики хитрых падальщиков, сквозь щели засверкали всполохи ослепительного белого огня.
И внезапно стало тихо.
Стало очень тихо…
– Мартин и Стю! – вспомнил Эвин.
Он вдруг почувствовал, что его тело вновь слушается его. Не веря до конца, что он все еще жив и может двигаться так, как ему заблагорассудится, юноша взмахнул руками, проделал несколько пробных шагов… Получилось!
– Мартин и Стю! Ты оставил их!
– Мне пришлось сделать выбор, – проговорил Эдгард. Эвин тут обратил внимание, что посоха в руках его уже нет, а на теле все-таки имеется несколько ран, почти незаметных под пропитанными кровью тварей лохмотьями. Здорово же досталось монаху Облачного монастыря, когда он пробирался через сонмище тварей вслед за своим братом… – И я его сделал, – договорил Эдгард.
Эвин закрутил головой в поисках выхода.
– Нет нужды никуда спешить, – предупредил его брат. – Если у парней получилось продержаться до того, как ты активировал заклинание, сейчас им уже ничего не грозит. Вряд ли в ближайших окрестностях осталась хоть одна Темная тварь…
– Магия хитрых падальщиков не подействовала на тебя… – заметил Эвин.
Эдгард неожиданно улыбнулся:
– Ты думал, что может быть иначе? Люди заботятся о своих телах, совершенно забывая о духе. Ваше сознание будто покинутый холодный дом, куда волен забраться любой бродяга…
Эвин опустился на колени перед Цыпой. Перевернул тяжеленное тело. Лицо Рви-Пополам было искажено мучительной гримасой, рот криво приоткрыт. Один глаз так и застыл вытаращенным. А из пустой окровавленной глазницы другого к изувеченному телу детеныша Черного Хозяина тянулась обмякшая нить, напоминающая пуповину. Тварь только начала питаться…
– Все самое лучшее – детям… – негромко проговорил Эдгард. – С каким упорством этот Крикун стремился доставить сюда редкие деликатесы свеженькими и ненадкусанными! Все же твари и люди при всей своей обоюдной чужеродности чем-то похожи…
Он поднял чудо-сумку, с натугой перекинул через плечо ее цепи. Потом оглянулся по сторонам и запрокинул голову – к щелям в «потолке».
– А выбраться обратно будет сложнее, – заметил он. – Как ты думаешь, в чудо-сумке найдутся веревка и крюк? Ты в силах будешь карабкаться? Ты не очень хорошо выглядишь, брат…
– Можно подумать, ты выглядишь лучше, – криво усмехнулся Эвин. – Да и не понадобятся нам ни веревка, ни крюк. Посмотри… среди этих костей много очень крупных. Значит, где-то поблизости есть проход на поверхность, через который Черный Хозяин приводил сюда гигантских тварей.
– Действительно… – проговорил Эдгард и хлопнул брата по плечу. – Теперь я вижу, что ты в порядке. Замечать такие мелочи…
– Нет мелочей в мире вокруг нас, – бледно улыбнулся Эвин.
– Пойдем. И позволь нести чудо-сумку мне.
На поверхности было тихо. Очень тихо. Недвижимые тела мертвых тварей покрывали все пространство между прибрежной стеной валунов и далеким лесом. И зияли на трупах чудовищ громадные раны с обугленными краями, и еще поднимались от этих ран черные струйки дыма. И криво скошенной горой громоздилась в центре мертвого поля исполинская туша, накрытая пробитым шипастым панцирем… И на смоляной поверхности Мертвого Омута виднелись несуразными островками наполовину утопленные куски ноздреватой серой плоти. И всюду носились обрывками белого тумана призрачные тела воинов, закованных в призрачные доспехи, вооруженных призрачными мечами, копьями, топорами… То были духи тех, кто еще при жизни – во искупление грехов или по собственной страсти служения Свету – дал обет Сестрам-помощницам явиться для своей последней битвы уже после смерти… Всюду носились духи, кружились, словно обрывки бесшумной пурги; и редко-редко кто-то из них взмывал в серое небо и пропадал уже навсегда. Ясно было, что духи не спешат покидать мир живых, даже эту проклятую и гиблую его часть.
По трупам тварей близнецы без труда взобрались на стену валунов. И духи следовали за ними, духи говорили с ними, все разом, но их шелестящее бормотание почти невозможно было разобрать; точно забыли мертвые язык живых за годы пребывания в пустоте небыти. И поэтому нечего было братьям ответить воинам былых времен.
Тела чудовищ были и на вершине стены. И увидев это, сразу поняли братья, что из всей компании путешественников уцелели только они вдвоем.
Одноглазого Стю они нашли перекушенным пополам. Мартина Ухореза нигде поблизости не было.
Вот зашевелился, приподнимаясь, под ногами братьев Гибельный Ходок. И Эвин, и Эдгард – оба одно-временно пружинно отскочили. Прицелили в сторону твари: один – клинок меча, второй – голый кулак. Но движения Ходока были неосмысленны. В них не чувствовалось жизни, только кукольная управляемость. Эвин ногой оттолкнул труп чудища.
Мартин освобожденно вздохнул, когда тяжесть мертвого тела перестала давить на него. Вздохнул и закашлялся, брызгая кровяной пылью. Потом открыл глаза и посмотрел на братьев. Странен был взгляд рыжего разбойника: чист и спокоен. Никак не вязался этот взгляд с его исполосованным, изорванным, искусанным телом. Никак не вязался с острым обломком рога земледава, косо торчащим из груди Ухореза.
– Вы их тоже видите? – спросил Мартин. И голос его был тоже чист и ясен.
Призраки колеблющейся стеной окружили живых людей на трупах Темных тварей.
– Ну, разумеется, – мягко подтвердил Эвин.
– Значит, не чудится. Все кончилось… – полуутвердительно проговорил Ухорез.
– Все кончилось, Мартин.
Рыжий разбойник легко улыбнулся и кивнул. И вдруг забеспокоился:
– А Стю? Одноглазый где? Он?..
Эдгард молча указал на останки Стю. Ухорез с трудом повернулся туда, поморщился.
– Это живоглот постарался, – сказал он. – Я видел, как они сцепились… Мне чуть-чуть не хватило, чтобы дотянуться и прикрыть Одноглазого. Неловко развернулся. Ножевая рана в спине, знаете, не способствует ловкости…
– Ты не говори много, – посоветовал Эвин. – Не нужно тратить сил.
Мартин улыбнулся и снова закашлялся:
– Перестань, Тихоня. Я не дурак. Вона какая оглобля из меня торчит. Только шелохни ее, кровь отвори – и все. Тут уж ничего не поделаешь.
На это Эвин не нашелся что сказать. И Эдгард промолчал.
А Мартин неожиданно рассмеялся, выплескивая кровяные капли. И подмигнул Эвину:
– А я ведь все понял, – сказал он.
– Что понял, Мартин?
– Все. И про свое место. И про Сияющую тропу. Вот прямо сейчас понял. Как-то очень отчетливо… увиделось…
Он опять закашлялся. Черная густая кровь поползла из угла его рта.
– Ведь что самое главное? – заторопился Ухорез, чувствуя, что время его на исходе. – Самое главное, чтоб не для себя… Если всю свою жизнь… только для себя, то никакой тебе Сияющей… Кончишь вон как они… Стю, Рамси, Цыпа… И другие. Уйдешь без следа, и памяти по тебе не останется.
– А ты все-таки помолчи, – посоветовал Эвин. – Сейчас мы в чудо-сумке поищем, там знаешь какие снадобья припасены!..
– Не надо, – коротко ответил Мартин. И перевел взгляд на Эдгарда. – Ты тоже все понимаешь. Ты хорошо все понимаешь. А ему не объясняй. Он сам должен понять. Вроде все просто, да? Можно тысячу раз эти слова сказать, а все равно… поймешь, пока сам не… Слова часто врут.
– Да, – серьезно сказал Эдгард.
– Ты обещал мне, что я обязательно стану… человеком, если захочу.
– Да.
– Ты выполнил свое обещание.
Ухорез замолчал на минуту, а потом твердо и четко проговорил:
– Все. Теперь мне пора.
– Куда, Мартин? – прошептал Эвин.
– А вы разве не слышите? – удивился Ухорез. – Они… согласились взять меня с собой. Они покажут мне, куда…
– Кто?
– Да вот же! Которые вокруг!..
Стена бесплотных духов стала редеть. Все чаще и чаще отлетали они к небу и исчезали.
– Я тоже принес Последнюю Клятву, – сообщил Мартин. – Только что. Оказывается, ее не надо вслух… Слова часто врут. Достаточно внутренне решиться… Мы еще увидимся, Тихоня, Эвин Сторм, сын Адама Сторма из рода Стальных Орлов. Ты сам призовешь меня, когда придет время. Мне пора. Эдгард… – рыжий разбойник просительно посмотрел на бритоголового монаха.
Тот понимающе кивнул.
И выдернул рог живоглота из груди Мартина. Струя густой крови выстрелила в серое небо. Мартин Ухорез перестал дышать.
Братья Сторм покинули берег Мертвого Омута после того, как последний призрак оставил это место.
Перед ними лежал еще очень долгий путь.
Но они, конечно, должны пройти его до конца.
Отыскать Дом Соньи.
И тогда мастер Аксель вернет их обратно, в земли людей.
Уже половину ночи мастер Аксель бегал по комнате своей башни, нервно щелкая пальцами.
Вот оно! Вот оно! Сбылось предсказание! Грянуло несчастье в Золотом Роге! Грянуло да отозвалось бедой в Утренней Звезде. Граф Альва покинул замок, уведя с собою более половины гарнизона. А лордом Утренней Звезды остался этот несуразный маркиз Рон Грир… Мастер Аксель видел маркиза всего пару раз, но и этого ему хватило, чтобы составить о сыне герцога Руэри Грира свое мнение: парень неглупый, но тюфяк тюфяком, им может крутить-вертеть кто угодно и как угодно. Взять хотя бы слухи, которые о нем и его жене ходят… По силам ли такой размазне защитить Утреннюю Звезду?.. То есть и весь Арвендейл – по силам ли защитить?
Тьфу!..
Мастер Аксель бегал по комнате, нервно щелкая пальцами.
И щелчки эти создавали непроизвольные иллюзии, отражавшие быстро скачущие мысли мага. Вот промелькнула по стенам испуганная легконогая лань; вот нахохлился под потолком большой серый воробей, затрясся, раздулся и лопнул… Вот беззвучно упал на пол откуда-то из ниоткуда кувшин, треснул кривой продольной трещиной, захлестало из него упруго пульсирующей струей красное, как кровь, вино… Вот запрыгало от стены к стене пылающее тележное колесо, выкатилось в одно окно, вкатилось в другое…
Мастер Аксель спохватился, прекратил щелкать пальцами, дунул четырежды по сторонам, уничтожая сотворенный балаган. Выругал себя – теперь следует беречь ману. Он, конечно, не забыл и еще одно предупреждение Космоса, касающееся его самого.
Маг-ученый посмотрел на едва заметный шрамик на ладони и непроизвольно сглотнул. Опасность угрожает ему, именно ему, Акселю, – вот, что хотел сказать ему Космос!
Судорожно задвигав губами, маг еще раз обновил заклинание Ледяной Брони, самое мощное из охранных заклинаний. Тут же он почувствовал по всему телу морозные уколы, но эти уколы не показались ему неприятными, наоборот – освежающе бодрящими, надежными, как холод самой настоящей металлической брони.
Да, не меньше мыслей об Арвендейле, ставшем ареной для Великой Игры Тьмы и Света, его беспокоили мысли о собственной безопасности. Не меньше, а, пожалуй, и больше…
Странно, он никогда раньше не думал о себе как о смертном. Никогда не беспокоился за свою жизнь. Даже и предположить не мог, что кто-то решится причинить ему вред, а не то что – убить. Потому и переживал сейчас так… Какой глупец пойдет на такое? Покуситься на жизнь великого мага Акселя Сторма! Это же… все равно что украсть у гацана! Да мастеру Акселю одного движения пальцем достаточно, чтобы у напавшего на него скелет провернулся внутри тела или голова взорвалась на тысячу кусков!
Впрочем, до недавнего времени Аксель нечасто контактировал с людьми. Надобности почти что и не было. Да что сказать, он даже слуг себе никогда не заводил, не говоря уж об охране. Доверять свою жизнь недотепам-людишкам? Смешно…
Было раньше – смешно.
А теперь не очень.
Он, бессомненно, великий маг, но… Магия магией, а охрана не помешает. Нельзя ничем пренебрегать в деле личной безопасности. Потому что за всем не углядишь и постоянно оставаться настороже тоже нельзя, ведь не знаешь, с какой стороны прилетит удар. Вот не вовремя ушел Альва. Не выпросить теперь у него дюжину-другую верных и опытных воинов, которые бы зорко смотрели по сторонам, предупреждая возможное нападение…
Да, скверно все складывается. Ушел в Золотой Рог сэр Альва. Остался вместо него маркиз Рон Грир. А с маркизом Роном Гриром, кстати говоря, все очень непросто… Ох, не сам он вызвался у своего папеньки править Утренней Звездой, не сам!.. Кто-то надоумил его. Кто-то стоит за ним, за этим размазней…
Кто?
Вот это прежде всего нужно выяснить!
Что ж, пусть от брата Альвы мастеру Акселю помощи теперь не дождаться, но у него есть к кому обратиться…
Козодои!
Уж они-то кровно заинтересованы в том, чтобы он и дальше оставался живым и дееспособным.
Аксель вдруг замер посреди комнаты, прислушиваясь к чему-то…
А, вот как раз и они. Быстро откликнулись на зов!
Проделав несложный пасс, он прищурился, чтобы посмотреть сквозь стены.
У двери его башни толпились, переминаясь с ноги на ногу и озираясь, десяток мужиков. Аксель помедлил немного, прежде чем позволить им войти. Вид пришельцев не очень понравился магу: одеждой они напоминали скорее ремесленников, чем наемников-телохранителей. Из оружия только у троих висели на поясе короткие мечи. Двое были вооружены небольшими топорами – плотницкими, а никакими не боевыми. На остальных никакого оружия заметно не было. Чуть поодаль от группки стоял господин Фарфат.
Вздохнув, Аксель впустил гостей.
Мужики вошли настороженно, но кучковаться на одном месте не стали, растянулись по стенам. Что это они? Никак, побаиваются мага, не желают к нему спиной поворачиваться, что ли? Ну и телохранители!..
Фарфат остановился у двери.
– Этим людям я должен доверить свою жизнь? – резковато осведомился у него Аксель. – Они не выглядят особо… м-м… опасными. А мне нужны лучшие наемники графства!
– Вы не изволили предоставить нам достаточно времени, – поклонился господин Фарфат от двери. – Нам пришлось спешить.
Аксель почувствовал раздражение. Как-то скованно звучал голос Фарфата. Будто он чего-то не договаривал.
– Быть может, дело в другом? – осведомился маг, тут же объяснив для себя поведение собеседника. – Быть может, вы, друг мой, решили немного… сэкономить?
– Мастер Аксель! – возмущенно вскинулся Фарфат. – Что вы такое говорите! Дайте нам хотя бы неделю, и в вашем распоряжении будет целая армия! Наши возможности, видите ли, все-таки не безграничны. Мы так спешили. И, к слову, не напрасно. Видите ли… – понизив голос, добавил он, – мне сообщили, к вам движется маркиз Рон Грир с отрядом ратников. Идут тихо, не зажигая факелов…
Это известие встрепенуло Акселя. Он вмиг забыл о своих претензиях. Да и обо всем остальном тоже. «Начинается! – прошелестело в его голове. – Как только он забрал власть в графстве, этот Рон, так немедленно взялся за меня! Кто же стоит за ним? О, Сестры-помощницы, кто им манипулирует?!»
– Большой у него отряд? – быстро спросил Аксель, оглядывая хмурых мужиков.
– Десятеро, – ответил господин Фарфат.
– Всего десятеро? – поднял брови Аксель. – Странно. Очень странно… Всем известно, что Рон Грир не обладает магическим талантом. Даже если бы и обладал – он не смог бы тягаться со мной. И он решил сунуться ко мне всего-то с десятком ратников? Глупость какая-то…
– Маркиз Рон Грир – вовсе не глуп, – возразил Фарфат. – Надо полагать, припас что-нибудь для встречи с вами. Например, какой-то могущественный магический артефакт… Или что-то в этом роде…
– Все могущественные артефакты находятся либо в Университете, либо на руках у опытных и искусных магов… ни один из которых не расстанется с этакой ценностью ни за какие деньги. На что рассчитывает Рон Грир?
– Если б ему не на что было бы рассчитывать, он бы не шел сюда всего с десятком…
– Это верно…
Аксель сглотнул, поежился и в очередной раз обновил заклинание Ледяной Брони. Морозные уколы, пробежавшие по телу, несколько успокоили его.
– Ну, для начала ему нужно попасть в мою башню, – проговорил он. – А это не так-то просто. Как, впрочем, и покинуть ее без моего позволения. И все же надо что-то делать…
Он задумался. Надо что-то делать, но что? Спрятаться, бежать? Сегодня его это, конечно, спасет. А дальше? Так и прятаться? От каких-то человечишек?.. Ему, великому магу-ученому, мастеру Акселю? Нет, не выход. Двинуться в упреждающую атаку? Еще хуже. Открыто напасть на маркиза Рона Грира из рода Красных Вепрей, лорда замка Утренняя Звезда, наследника замка Золотой Рог и всего Арвендейла? Просто невозможно. Что же тогда?..
И вдруг страшный удар в спину швырнул мастера Акселя на пол.
Ничего еще не понимая, даже не до конца веря в то, что произошло, он бездумно поднялся, попытался было обернуться, но его снова сбили с ног.
Все десятеро мужиков накинулись на него с разных сторон. Они били его мечами, рубили топорами, кололи кинжалами и ножами, которые достали из-под одежды. Аксель корчился, пытаясь закрываться руками от прилетавших отовсюду клинков; совершенно ошалевший, выкрикивал что-то, смысл чего не понимал и сам. Господин Фарфат бегал вокруг, размахивая руками, будто показывал: «Скорее! Скорее!»
Наконец один из несостоявшихся телохранителей выпрямился и отскочил от свалки.
– Дык он это… хозяин… Не убивается!
И вытер пот со лба рукой, в которой был зажат нож с чистым, ничем не запятнанным клинком.
– Прекратить! – срывающимся на визг голосом выкрикнул Фарфат.
Мужики расступились, тяжело дыша. Мастер Аксель, невредимый, но растерявший весь свой лоск, лежал в центре образовавшегося круга, криво распялив рот и вытаращив глаза. Его никогда еще не убивали. Его за всю жизнь никто даже ни разу не ударил. Громадным усилием воли он овладел собой. И тут же неслыханной силы ярость накрыла его.
Он вскочил, воздев руки, перебирая в уме заклинания, одно страшнее другого, не зная, на каком остановить свой выбор.
– Вали его, вали! – взвизгнул Фарфат.
Акселя снова сбили на пол.
– Держите ему руки!
Сразу несколько мужиков встали на раскинутые руки мага.
– Заткните рот!
В рот мастеру Акселю вбили какую-то тряпку, наскоро оторванную от полы чьей-то рубахи. Он замычал, в исступлении тряся головой. Но и на голову, прямо на лоб, тоже кто-то тотчас наступил грубым, воняющим псиной и помоями сапогом.
– И что дальше? – спросил тот мужик, что оторвался от мага первым. – Ежели он не убивается, то как его убить?
Господин Фарфат, бледный и решительный, несколько секунд соображал, кусая губы. Затем скомандовал:
– Давайте веревку.
Каждый из десятки завозился, задирая куртку, разматывая накрученные на поясе веревки. Успевший первым протянул размотанную веревку Фарфату. Приняв ее, тот приблизился к Акселю со стороны головы, наклонился…
Великий маг-ученый мастер Аксель не мог говорить. Но отчаянно полыхавший взгляд его явственно вопрошал:
– Почему?!
– Видать, напортачил ты, братец, в чем-то, – сказал тогда трактирный слуга Кэйлину, поглаживавшему сытое после гацанского угощения брюхо. – Получишь сегодня по сусалам! А и за дело! День-деньской задницу тут просиживаешь, вместо того чтобы господину потрафлять! Марш к своему хозяину, орясина!
Предчувствуя неприятное, Кэйлин заспешил наверх. Что такого могло произойти за то время, пока он отлучался? Кто-то комнату… чуланчик то есть, обчистил? Да там и брать-то нечего, там и нет ничего стоящего…
У самого чуланчика он остановился, перевел дыхание, пригладил волосы. Придал физиономии деловой вид и толкнул дверь.
Господин Фарфат стоял спиной к нему, склонившись над чем-то, что лежало на столе. Кэйлин, желая разглядеть это что-то (вдруг оно имеет отношение к причине беспокойства хозяина), затаив дыхание, вытянул шею…
На столе лежал объемистый кожаный кошель. Он был развязан, а в горловине его поблескивали крупные монеты. Кажется, золотые, только с каким-то необычным красноватым оттенком.
Прикинув, сколько золота могло поместиться в этот кошель (целое состояние!), Кэйлин охнул.
Господин Фарфат вздрогнул и рывком развернулся, заслоняя пухлой спиной стол. Лицо господина Фарфата было бледно, рот полуоткрыт, брови уплыли на середину лба, а круглый носик возбужденно подергивался.
– Стучаться… надо… – сдавленно проговорил он.
– Виноват…
Фарфат, видно, о чем-то сообразил и медленно, как бы нехотя отодвинулся в сторону, открывая обзор на стол и лежащий там кошель с монетами.
У Кэйлина дернулся глаз. Столько монет за раз он видел впервые в жизни.
– З-звали?.. – треснувшим голосом осведомился он.
Фарфат двинулся вперед, выдавив своего слугу из тесной комнатки. И оказавшись вместе с ним на верхних ступеньках лестницы, жарко просипел в лицо:
– Откуда?
– А?
– Не прикидывайся дурачком. Откуда золото?
– Н-не могу знать.
Господин Фарфат взял слугу за воротник:
– Я тебе все зубы повышибаю… – хрипло пообещал он. – Если правду мне не скажешь. Трактирщик клянется, что никто, кроме тебя, в комнату не заходил. Окон там нет, минуя лестницу, туда не попасть. Еще раз спрашиваю: откуда золото?
– Да не знаю я!
– Кто тебе его передал?
– Никто!.. Не знаю я ничего, не ведаю!..
– Отлучался куда?
– Н-нет…
И тут глаза господина Фарфата сверкнули так яростно, что Кэйлин скорчился.
– На минутку только! – пискнул он. – Ну, на пару минуток!..
– Врешь!
– Сквозь землю провалиться!
– Да, впрочем, не важно, на сколько… – погасил господин Фарфат огонь своих глаз и ослабил хватку. – Главное, что отлучался.
Кэйлин поправил воротник. В голове его, малость оправившейся от очередного потрясения сегодняшнего сумасшедшего дня, закрутились мысли. Гацане! Ну, конечно, за всем этим стоят гацане. Только вот… в чем подвох? Зачем им подкидывать золото? Да еще такую кучу?! Или это не золото? Подделка какая? Этот необычный красноватый оттенок… Рассказать, что ли, о случившемся?..
– А в чем проблема-то? – осторожно осведомился Кэйлин. – Монет-то прибавилось. А не убавилось. Даром столько счастья привалило!
Господин Фарфат, на секунду задумавшийся о чем-то, очнулся. И посмотрел на своего слугу с сожалением:
– Дурак ты, – сказал он. – На этом свете ничего даром не бывает. Если кто-то тебе грош просто так дает, значит, впоследствии планирует вдесятеро содрать. А уж за такую груду денег… даже и представить не могу, чем расплачиваться придется…
«Не, – решил Кэйлин. – Не буду ничего говорить. Ведь и в самом деле прав он. Даром ничего не бывает, за все расплачиваться приходится. А уж мое дело во всем этом сторона…»
И Фарфат, кажется, заметил работу мысли в глазах своего слуги:
– Да не врешь ли ты мне? – снова насторожился он. – Кто просил золото передать?
Кэйлин замотал головой:
– Да никто!
– Может, видел чего, слышал чего?
– Ничего не видел, ничего не слышал! – опять открестился Кэйлин. – Вот – Сестры-помощницы мне свидетели!.. – начал он и вдруг осекся. Неожиданное воспоминание шевельнулось в нем.
– Что? – тут же насторожился Фарфат.
– Он сказал… – пролепетал Кэйлин. – Мы можем дать столько, сколько вы попросите… Так и сказал.
– Кто сказал?
– Э-э… Я сказал…
– Объясни толком!
И путаясь и сбиваясь, слуга выложил все-таки своему хозяину то, что случилось с ним сегодня. Господин Фарфат выслушал его, пожевал губами. Помолчал немного. Мучительное сомнение металось в его глазах.
«Не ему лично это золото предназначается! – догадался Кэйлин. – Вот он и думает: прибрать его к рукам или сказать тому… кому надо!»
Господин Фарфат вздохнул и сжал зубы. Видимо, он принял какое-то решение.
– Слушай и запоминай! – обратился он к своему слуге. – Сейчас быстро пробежишься по этим адресам и передашь каждому, кто тебе откроет дверь, – вот это! – он достал из кармана пригоршню серых перышек, сунул пригоршню Кэйлину в руки. – Каждому по перышку, понял?
Кэйлин закивал.
– Пошел!
Оставшись один, господин Фарфат вернулся в свою комнату и накрепко заперся. Затем запустил дрожащую руку в кошель. Тяжелые монеты со звонким стуком потекли между его пальцами. Фарфат сглотнул и решительно завязал кошель.
– Разумный всегда доит сильного… – вслух проговорил он. – Хм… Разумный всегда доит того, у кого молока больше. Даже если то молоко – крысиное… Гацане? Что ж, пусть гацане. Золото не пахнет.
Господин Фарфат затянул петлю на шее мастера Акселя. Уперся ногой в плечо мага и рванул веревку на себя – с такой силой, что с него даже слетела шляпа.
Мастер Аксель задергался и захрипел. Тряпка выпала из его рта.
– Получается! – радостно прокомментировал мужик с ножом в руках.
Фарфат, сопя, тянул веревку до тех пор, пока Аксель затих. Для верности он рванул веревку еще раз – и в горле у мага словно что-то лопнуло. Кровь выплеснулась изо рта Акселя, и выпученные его глаза остекленели. И тогда башня дрогнула. Какая-то невидимая волна, точно судорога, прошла по ней: от самого основания до шпиля на крыше…
– Уходим! – сказал господин Фарфат. – Быстро!
Мужики ринулись к окнам, на ходу разматывая с поясов веревки. Но они не понадобились. Вид из окна открывал высоту вовсе не головокружительную, как предполагал господин Фарфат по опыту предыдущих посещений, а всего лишь в человеческий рост. Кажется, магические чары покинули жилище мага…
Господин Фарфат первым выбрался в окно и растворился в ночной темноте. За ним последовали и остальные.
Господин Фарфат бежал, спотыкаясь в темноте, а в голове у него звучно звякали и перекатывались полновесные монеты красноватого золота.
– Зачем?
Этот вопрос терзал Рона Грира из рода Красных Вепрей все время с того момента, как он согласился выполнить то, что требовал от него гацан – попросить у отца для себя Утреннюю Звезду.
– Зачем грязному гацану понадобилось это?
Сам Рон на этот вопрос ответить не мог. Никак не укладывалось у него в голове, не совмещалось – какой-то нищий плут-бродяга и целое графство с легендарным замком. Что может быть общего между ними? Но ведь что-то наверняка есть… Иначе не заварилась бы вся эта каша. Кто мог помочь Рону разгадать загадку?
Пожалуй, только один человек во всем Арвендейле.
Великий маг-учений мастер Аксель. Кто ж еще?
К нему и отправился маркиз Рон Грир, прихватив с собой ратников из собственной стражи.
Идти он решил ночью и скрытно. Ни к чему кому бы то ни было знать об этом деле, совсем ни к чему.
Вот и башня мастера Акселя.
Стражники выстроились полукругом обочь и позади маркиза. Который, глубоко вздохнув, поднял правую, сохлую, руку, чтобы постучать в дверь… Как вдруг заметил, что дверь-то – приоткрыта.
Рон Грир отступил на шаг, даже не попытавшись скрыть замешательство. Поколебавшись немного, кивнул ближайшему стражнику: мол, открой.
Тот – тоже не без трепета – повиновался.
Скрипнув, дверь отворилась, уронив скошенный прямоугольник теплого желтого света на мерзлую грязь улицы. Стражник шагнул за порог.
И через секунду раздался его крик:
– Сюда! Сюда!..
Рон Грир вошел в башню последним. Стражники суетились вокруг распростертого на полу тела. Рон углядел запрокинутое окровавленное лицо с вытаращенными глазами и поспешно отвернулся.
Рядом появился давешний ратник, первым проникший в башню.
– Злодейство, ваша светлость! – оповестил он маркиза. – Мастера Акселя-то удавил кто-то…
– Мертвый? – зачем-то спросил Рон, чувствуя, как разрастается внутри колючий холодок.
– Почти… Шею не сломали, а то бы сразу каюк… Еле-еле жизнь теплится, но все равно… недолго осталось. Я, ваша светлость, такого уж насмотрелся, понимаю. Не жилец он, мастер Аксель, не жилец… Кто ж его так, а?
Холодок в груди Рона окреп и потяжелел. Стал вещественен, будто кусок льда. Ощущение явной неслучайности произошедшего напугало маркиза. Вот именно в этот момент окончательно осознал Рон, что по глупости своей оказался втянут в какую-то потаенную скверную и крайне опасную авантюру, выпутаться из которой будет очень непросто. Если вообще возможно…
– Так жив он? – порывисто спросил маркиз.
– Да я ж говорю, ваша светлость. Вот-вот кончится. Давно уж должен помереть вообще-то… Но, видно, силы у него внутрях много, цепляется, не сдается. Маг ведь… Да не из рядовых…
Пересилив себя, Рон подошел к неподвижному телу. В расширенных, стеклянно поблескивающих глазах мага не было мысли. Но окровавленные губы едва заметно подрагивали. То ли конвульсивно. То ли мастер Аксель из последних сил пытался что-то сказать.
– Как ловко подгадали-то душегубы энти! – проговорил кто-то из стражников за спиной маркиза. – Граф Альва ушел, пока вернется, все следы, по которым можно было б хоть что-то выяснить, начисто заметутся-затопчутся. Не найдут их, злодеев.
Рон вздрогнул. Не этого ли добивался страшный гацан? Или гибель мастера Акселя была только очередным этапом зловещего плана? В коем одна из важных ролей выпала ему – маркизу Рону Гриру?
И тут неожиданная мысль так ярко толкнулась ему в голову, что он аж задохнулся.
Торопясь – скорее!.. скорее!.. – он распахнул камзол, зашарил рукой за пазухой, ища заветный мешочек, который постоянно носил при себе уже несколько лет.
Вот он!
Дрожа, Рон сорвал мешочек с серебряной цепочки, выхватил из него маленький сургучный шарик, размером с перепелиное яйцо. Шарик треснул в кулаке, рассыпался ломкими осколками, открыв спрятанное зеркальце – совсем уж крохотное.
Зеркальце было холодным, но, оказавшись в пальцах Рона, быстро стало теплеть, нагреваясь явно не от человеческой плоти.
Он поднес зеркальце к чуть дрожащим губам мастера Акселя.
– Да без толку, ваша светлость! – деликатно сказал стражник позади Рона, кажется, полагавший, что маркиз пытается поймать дыхание умирающего на отражающей поверхности. – Он уж почитай что готов…
«Ну, давай! – беззвучно попросил маркиз мастера Акселя. – Пожелай! Тебе надо только пожелать! Ты ведь не хочешь покинуть этот мир навсегда и без возврата?.. Ты ведь хочешь остаться? Разве у тебя нет неоконченных дел? Тебе нужно только пожелать!..»
И зеркальце дернулось у него в руке, как живое. И стало еще горячее, будто зажегся в нем, внутри, в потаенном зазеркальном пространстве, живой огонек.
Зеркальце еще раз дернулось. И замерло.
И окровавленные губы мастера Акселя перестали шевелиться.
Обжигаясь, шипя сквозь зубы от боли, Рон спрятал горячее зеркальце в мешочек. Неловко встал, утвердился на затекших ногах.
Дело всей жизни…
Долгожданный эксперимент… Удался!
Стараясь ничем не выдать нахлынувшую радость, он хмуро покашлял. Ничего еще не кончено! Душа великого мага-ученого теперь у него, надежно заключена в амулет. Спасена от смерти! И принадлежит только ему.
– А ведь этого вы никак не могли ожидать, – мысленно проговорил Рон, обращаясь к неведомым злодеям, подославшим к нему гацана, впутавшим его в эту хитрую кровавую комбинацию. – Думали, убили Акселя? И концы в воду? Нет! Тут он, со мной, все еще в нашем мире! Вы этого никак не могли ожидать… Или могли?
– Гляньте, ваша светлость! – окликнул его стражник. – Шапка какая-то валяется. Не мастера Акселя, точно. Перьями серенькими украшена…
В холодной темноте, под стеной соседнего дома шевельнулся горбатый гацан. Он широко улыбнулся и с сухим шелестом потер ладони одну о другую.
Да, все получилось в лучшем виде. Он справился. Великие будут довольны. И, конечно, позволят теперь ему и его семье вернуться домой… на родные, почти что забытые уже Скрытые острова. Домой! Домой!.. Прочь отсюда, из земель этих ничтожных гойши. Как же надоел их мир, жалкий и суетливый. О, эти гойши, ничего сложного нет в том, чтобы манипулировать ими. Похоть и алчность – вот что ими правит. И понимающий это добьется от гойши чего угодно. Чего угодно.
Он припомнил, как накануне явился кучке называвших себя козодоями. Эти жадные прощелыги, мнящие себя тайными властителями Империи, пуская слюну, изо всех сил лебезили перед ним, грязным гацаном. А уж что началось, когда он выставил им еще один кошель с золотом!.. Клятвам и уверениям в вечной дружбе и живописании красот и выгод дальнейшего делового сотрудничества не было конца. Ох, уж эти гойши… Алчность и похоть. Да, алчность и похоть… Сегодня великая ночь. Сегодня гойши сами продали свой мир за красное золото.
Арвендейл уже не принадлежит им.
Горбатый гацан снова усмехнулся и нырнул в ночную тьму.
Кэйлин пребывал в распрекрасном расположении духа. Еще бы! Хозяин оставил его самого по себе в трактире, а сам усвистал к какому-то господину Труту на званый ужин. Что там за господин Трут, кто он такой и почему званый ужин затягивается уже далеко за полночь, Кэйлина не интересовало совершенно. Главное, что хозяин вдруг с чего-то расщедрился и выдал своему слуге аж две серебряных монеты. «Купи, – распорядился, – хорошую повозку и пару крепких лошадей. Утром отправляемся в Золотой Рог…»
Это всего-то на пару серебряшек?
Кэйлин даже пытаться не стал искать соответствующие такой стоимости повозку и лошадей, а тут же вложил весь капитал в большущий кувшин местного крепленого вина. Душа требовала праздника. А утром… Будь что будет. Он ведь уже почти неделю ничего крепче воды не пил! Разве можно так издеваться над человеком?
Собутыльник отыскался быстро. Лысый длиннобородый одноногий старик. Не какой-нибудь бродяга, а бывший постельничий из Утренней Звезды, вынужденный оставить должность после того, как заполучил увечье.
– Мне его сиятельство граф Альва, между прочим, с того самого дня, с Кровавой Субботы-то, кажный месяц серебряшку жалует, – похвастался он в самом начале застолья. – За былые заслуги. Не забывает старого… Тем и живу. На хлеб хватает.
– На хлеб хватает, а на вино – нет, – ухмыльнулся догадливый Кэйлин, подливая старику вина из своего кувшина.
– Твоя правда, малый! – согласился старик. – Но все ж таки… Хоть с голодухи не помру.
– А что за Кровавая Суббота такая? – поинтересовался Кэйлин. – Сколько раз уж слышал, да все никак не соберусь спросить.
– Кровавая Суббота? – отхлебнул старик из кружки и сморщился. – Крепкое, зараза!.. Эка ты вспомнил…
– Да я и не знал.
– А-а… Ага, ты ж не местный, правда. Наши-то все знают. Еще б не знать! У-у-у!.. Страсть-то несказанная! Вспоминать и то страшно.
– Ну, будет квохтать! – перебил старика явно заинтересованный таким проникновенным анонсом Кэйлин. – Расквохтался… Что за Суббота, а?
– У-у-у, малый! – загудел опять длиннобородый. – Охрани нас от этакого Сестры-помощницы! Говорю: страсть страстью. У нас про это не принято рассказывать.
– А поминают едва ли не через слово. Расскажи!
– То поминают, а то… Нет! – старик мотнул лысой головой, пустив в глаза Кэйлину «зайчика» от горевшего на стене факела. – Не буду рассказывать, ну ее к псам, эту Субботу. А то накличу еще, чего доброго… И не уговаривай!
– Да я и не уговариваю, – пустился на хитрость Кэйлин, прекрасно понимая, что старику не терпится поделиться рассказом, просто ломается, набивает себе цену. – Не хочешь, не надо, – добавил он и протянул руку, словно чтобы забрать кувшин. – Засиделся я, однако…
– Э! Э! – забеспокоился старик – Ты чего, малый? Хорошо ж сидим! Ладно! – милостиво согласился он. – Так и быть, расскажу про Кровавую Субботу. Плесни-ка еще.
Кэйлин с удовольствием плеснул – и себе, и ему.
– Давно это было. Аккурат… – выпив, калека закатил глаза, жирно почмокал губами, – одиннадцать лет тому назад. Ага, одиннадцать. Как раз только-только его сиятельство сэр Адам Сторм того… приказал долго жить. Ну а его сиятельство сэр Альва Сторм, значит, на престол Утренней Звезды взошел. А надо тебе сказать, малый, при сэре Адаме порядки у нас другие были. Как-то все было, знаешь… – он, затуманившись взглядом, снова замотал лысой башкой, посылая во все стороны «зайчиков», – как-то все было… Веселее! Его сиятельство сэр Адам гулянки, почитай, кажную неделю закатывал. А как сам загуляет, так весь замок жрет-пьет от пуза. Менестрелей пруд-пруди, девок всяких, только что гацанов в замок не пускали… Турниры да поединки гремели при нем, ох и любил сэр Адам такие зрелища! Да и сам мечом не дурак был помахать. А уж как удалых бойцов награждал!.. И золотом, и землями. Он за выгодой не гнался, наш сэр Адам… Он не то что сэр Альва… – тут старик понизил голос, воровато оглянувшись. – Сэр Адам прям как отец родной был нам всем. И одарить мог, когда в хорошем настроении… то есть под этим делом, – он щелкнул пальцем под длинной своей бородой. – Но уж если под горячую руку попадешь – тогда держись! Наказывал жестоко! Говорю ж, как отец родной. Делами он, сэр Адам-то, управлял, положим, малость того… безалаберно. Так то ж – он воин был, а не делец. Да… зато веселее под его началом жить было, веселее.
И одноногий вздохнул и замолчал, видимо, предавшись воспоминаниям о былых пиршествах и турнирах.
– Ну, раньше-то оно, знамо дело, лучше было. Трава зеленее, солнышко ярче да и на девок силы поболе! – шутливо подтолкнул старика локтем Кэйлин. – Эй, дед, заснул, что ли?
Бывший постельничий встрепенулся:
– Плесни!.. Во-от… Эх, хорошо пошла! Кхм. Так, значит, когда сэр Альва на престол Утренней Звезды взошел, жизнь наша быстро поменялась. Никаких тебе гулянок, никаких турниров, никаких представлений. Празднества – только те, которые традиционно во всем Арвендейле справлялись, а во все остальное время: ни-ни! Знай, работай. А отлынивать будешь – и кнута отведаешь. Менестрелей да девок из замка сэр Альва, конечно, погнал поганой метлой. Да и не только их. Прежних слуг многих на своих посменял. Я еле-еле удержался. Звенела и пела раньше Утренняя Звезда, как беззаботная летняя лужайка, а тут вдруг в муравейник превратилась – у всех свои занятия, все суетятся деловито. Да… И виконтам-сироткам, сыновьям сэра Адама тоже несладко пришлось. Их старый воспитатель – ратный товарищ сэра Адама – делся куда-то, приставили к братьям новых, которые не столько воинскому делу учили, сколько… всяким другим премудростям, воинам не очень-то и нужным.
– А куда старый воспитатель подевался? – поинтересовался Кэйлин.
– Об этом тоже… не принято у нас говорить, – неохотно ответил старик. – Слухи тогда ходили, что… смерть сэра Адама… вовсе не случайной была. Он-то, воспитатель, начал что-то вынюхивать и выспрашивать – да и сгинул.
– Вона как! – удивился Кэйлин, но тему эту на всякий случай развивать не стал. Да старик и сам быстро вернул разговор в прежнее русло:
– А потом младшие виконты покинули Утреннюю Звезду. Одного, Эдгарда, гацане утащили. Другого, Эвина, сэр Альва на дальние хутора отправил, в Красный лес… Кстати, малый, про виконта Эвина лучше тоже лишний раз рот не раскрывай, – поделился старик последними тонкостями придворной политики. – Это не одобряется.
– Да сам понимаю, – кивнул Кэйлин, который, конечно, тоже был в курсе недавних событий в замке. – Ну пес с ними, с младшими виконтами. А старший куда пропал? Вот штука… – внезапно удивился он. – Ведь я столько раз слышал, что у Адама Сторма три сына была. Про Эвина знаю, про Эдгарда слышал. А про старшего никто ничего никогда не говорил. Даже имени его что-то не припомню…
Старик опять огляделся по сторонам и тихонько похихикал:
– В том-то и дело!.. Элиан его звали – старшего виконта. Элиан!
– И что не так было с этим Элианом?
– А все с ними было так! – прищурился одноногий – До определенного момента. Пацан как пацан. Только уж слишком надменный, даже для дворянина. Всех ниже себя считал. Ну, кроме отца, разве что. Мол, род Стальных Орлов самый славный среди других благородных родов, а сэр Адам Сторм – самый выдающийся среди Стормов. И он, Элиан, лишь один своего родителя достоин. Дядюшек, Альву и Акселя, он под стать отцу не полагал. И на братьев свысока смотрел, потому что они младше его. А уж на сестер двоюродных, дочерей сэра Альвы, пф-ф… Дескать, что с девчонок взять. И вот представь, малый, как для пацана тяжело было осознать, что замок родовой, наследный – дядюшке Альве достался. И что хозяйничают в покоях Утренней Звезды его кузины, которых он шпынять привык. А с ним, с юным виконтом Элианом Стормом, никто особо и не считается. Даже слуги – в первую очередь перед его кузинами гнутся. Потому что старых слуг почти и не осталось. А тут еще и воспитатель исчез. А тут еще и братья замок покинули кто куда… Остался он один. Новый воспитатель Элиану не поглянулся: раньше виконта учили мечом владеть, а теперь – вилкой и ножом за столом. Раньше ему предания о подвигах великих предков читали, а теперь – цифирки складывать заставляют. Элиан брыкаться стал, а не тут-то было. Дядюшка Альва приказал его в строгости держать и спуску не давать. Тут пацан и взбунтовался. Прежде всего он на воспитателя своего зло затаил, в котором причину своих бед видел – ну, ребенок же несмышленый. Очень уж ему хотелось воспитателю насолить. И насолил! Почти что в прямом смысле слова. Вот как дело было… Амулета, позволяющего беспрепятственно проникать в любой закоулок замка, у Элиана отнять не осмелились. Сначала – не осмелились, а потом забыли. И оченно зря сделали. Ой, что из этого получилось!.. Удивительно, как иногда из-за какой-то незначительной малости самые страшные катастрофы происходят…
– Ну? Ну? – поторопил рассказчика увлекшийся историей Кэйлин.
– Вот те и ну! Пробрался виконт к покои придворного мага. Мастера Алвиса. Видал, такой, с пятном на лбу? Эта отметина у него тоже с Кровавой Субботы осталась. Вот, значит… Покопался Элиан на полках, стянул снадобье, хитрый порошок – который тяжелобольным дают, чтобы жизнь в них возродить. Помирающим этот порошок помогает, а вот здоровым его нипочем употреблять нельзя. Вроде как здоровые от него беситься начинают, как коты от кошачьей мяты… И представь себе, малый… В разгаре званый обед. Во главе стола, конечно, сэр Альва. Рядом его приближенные, важные вельможи. Подальше гости, тоже дворяне не из последних. Еще дальше дочери Альвы с дамами-наставницами. А уж в самом конце стола виконт Элиан со своим воспитателем. И, улучив момент, сыпанул пацан воспитателю в блюдо щепотку хитрого порошка – который от соли отличить нельзя было. Сыпанул и ждет злорадно, когда же воспитатель, всегда такой чопорный и строгий, чудить начнет… И надо же было такому случиться, что как раз в тот момент виконтесса Сенга обронила ложку под стол. Допустил бы такую оплошность Элиан, его бы тут же выслали вон. А виконтессу дама-наставница лишь легонько пожурила…
Старик выдержал интригующую паузу, опорожнил кружку, погладил бороду, словно дожидаясь того сладкого момента, когда слушатель, изнывая от нетерпения, не поторопит его…
– Ну?!
– И тут воспитатель юного виконта ка-ак вскочит! Ка-ак примется вопить да ногами дрыгать! Да ка-ак прыгнет на стол, сшибая блюда, миски и кувшины! Да как пустится оплеухи виконтессе Сенге отвешивать!..
– Эка!.. – раскрыл рот Кэйлин, представив себе сцену.
– Во-во, малый! Что тут началось! Дамы в обморок валятся пачками! Сенга в истерике! Гости вопят! Вельможи за мечи хватаются! Стража вокруг стола бегает, алебардами пытается обезумевшего воспитателя достать… Тот визжит и не дается, оленьей ногой жареной отмахивается! Сам сэр Альва подмогу кличет! Шум, гам! Светопреставление! Один Элиан смеется-заливается, довольный… Ну, воспитателя, конечно, прямо в зале в мелкую стружку покрошили. А потом, когда все понемногу успокоилось, за юного виконта взялись. Быстро догадались, что к чему. Да Элиан и отпираться не стал, не таков он был… Сэр Альва, вне себя от гнева праведного, велел запереть его в покоях, пока наказание попричудливей выдумает. А перед тем как запереть, распорядился выпороть виконта. Розгами! На Черном дворе! Как конюха какого-нибудь!
– Гляди-ка! – свистнул Кэйлин разливая в кружки остатки вина. – И какое же наказание сэр Альва выдумал?
– Да погоди ты, малый! Какое же он наказание мог выдумать страшнее, чем то, которому уже Элиана-гордеца подверг? Это для нас розгами получить – плевое дело. Отряхнемся и дальше пойдем. Шкура крепче будет. А для юного виконта… На Черном дворе! Да при всей челяди! Наследника Утренней Звезды розгами полосуют! Элиана-гордеца!.. Когда пороли, он не крикнул ни разу. Когда его в покои волокли со спиной исполосованной, ни слезинки не проронил. Ужин ему принесли, он до него даже не притронулся. Сэру Альве о том донесли, он не разжалобился. Сказал: мол, ничего. Утром опомнится, прощения просить будет… Ан совсем не так вышло…
– А что вышло-то? Что? – Кэйлин поерзал на стуле. – Вот нудный старик, тянет-тянет, досказать не может толком!
– Тот званый обед был как раз в пятницу, малый. А ровно в полночь пятница сменилась субботой. Кровавой Субботой, малый!
…Его заперли в собственной комнате, но по ощущениям – ровно как в темнице. Стражник захлопнул дверь, тут же скрежетнув ключом в замке.
И стало тихо.
Ну, не совсем…
За дверью стучали шаги, то далеко, то близко. Вот кто-то кого-то окликнул. Вот лязгнули доспехи стражника, поставленного здесь на караул, послышался его кашель…
За окном голосил Черный двор. Можно было даже разобрать отдельные возбужденные голоса челяди, видимо, взахлеб обсуждавшей, как вот только что его – Элиана Сторма, сына Адама Сторма из рода Стальных Орлов – порол розгами придворный заплечных дел мастер.
Глаза Элиана вновь наполнились злыми слезами. Но он и сейчас не дал им пролиться. Не дождутся! Он огляделся. Один, совсем один… В этот момент он очень ясно осознавал свое одиночество: вот он, Элиан Сторм, накрепко закрыт в этих стенах. А там – за стенами – весь остальной мир. Враждебный и чужой… И все, больше ничего нет.
О, как он их ненавидел! Всех, всех… От дядюшки Альвы и противных кузин – до самого последнего холопа. Никто не заступился за него, никто! Да и кто заступится? Родной дом – уже давно не дом. Все здесь изменилось, все стало чужим. И все, что осталось от старой Утренней Звезды, настоящей Утренней Звезды, – это он сам.
Да и его скоро изведут. Вывезут куда-нибудь потихоньку и забудут.
Как раньше его младших братьев, Эвина и Эдгарда.
Ну, нет! Может, с младшими у дядюшки Альвы получилось, а вот с ним этот номер не пройдет! Не на того напал! Утренняя Звезда – его дом! И он будет сражаться за него до последнего!
Но как?..
Элиан метался в запертой комнате, будто затравленный зверек. Он строил планы мести, один другого страшнее, но каждый очередной план рушился, словно башня из песка. В самом деле, что ты можешь противопоставить своим врагами, если ты один против всех и тебе только девять лет?..
Когда ночь стянула небо чернотой и угомонился проклятый Черный двор под окном, он выдохся.
Он опустился на пол, обнял колени и наконец заплакал. И эта минутная слабость неожиданно помогла. Выплакавшись, он успокоился. И само по себе пришло ему на ум старинное семейное предание, за давностью лет превратившееся в сказку и последними поколениями уже иначе, как сказка, не воспринимаемое.
Мол, давным-давно боги даровали его предкам способность призывать Стального Орла, раз в жизни, когда Сторм попадал в безвыходную ситуацию. Конечно, никто из рода Элиана не мог припомнить случая, когда Стальной Орел действительно призывался, но формула Призыва – такой же привычный атрибут семьи, как герб или имя – по семейной традиции заучивалась каждым Стормом едва ли не с младенчества и крепко держалась в памяти до самой смерти.
И Элиан Сторм ухватился за эту самую распоследнюю, нелепую соломинку.
Со всей детской страстной верой, сжимая кулаки, дрожа от болезненной ненависти к врагами, произнес он древнюю формулу Призыва.
Произнес и застыл у окна, вглядываясь мокрыми еще глазами в глухую ночную темь.
И вскоре услышал мерное, далекое еще хлопанье гигантских крыльев…
– Во-о… – протянул Кэйлин, когда одноногий старик замолчал, чтобы смочить пересохшее горло глотком вина. – Дела-а… Ну, а дальше-то? Дальше что было? Прилетел этот Стальной Орел – и что?
– Прилетел-то прилетел, – отозвался старик. – Только ни хрена не Орел.
– Как это?
– А так. Видно, очень уж черная злость переполняла Элиана, что формула Призыва сработала… не так, как надо. Или – наоборот – так, как надо?.. В общем, малый, я в магических премудростях не силен. Я вот что думаю: скорее всего, сказка про Стального Орла была действительно сказкой. А формула, если в нее достаточно маны вложить, самой настоящей. Вот и откликнулась на Призыв тварь, которая больше на того Орла была похожа…
Старик сглотнул и шепотом продолжил:
– Я сам не видел, другие видели. Прилетело к замку чудище вроде дракона, только шерстью покрытое… Такое громадное, что одним крылом целую улицу накрыть могло! Зубищи – как клинки мечей! Глазищи – как… как окна в горящем доме!
– Да хватит заливать-то! Откуда ж такая уродина взялась?
– Как это откуда? – удивился одноногий. – Из Тухлой Топи. Откуда ж еще Темные твари берутся? Оттуда прилетела, туда и улетела. И Элиана с собой забрала… Вот тогда-то все и началось…
Одноногий снова замолчал. Сухое лицо его осунулось и побледнело, стало одним цветом с седой бородой. Против своей воли погрузился он в воспоминания, которые, видно, гнал от себя последние одиннадцать лет.
– Ну? Ну? – тоже почему-то шепотом поторопил его Кэйлин.
– Чего «ну»? – неохотно заговорил снова старик. – Разве не понимаешь, малый? Элиан призвал в Утреннюю Звезду Темную тварь. Тем самым разрушил защитные заклинания, которые на замок-то накладывались как раз против Темных… И все эти чудища, которые в ближних пределах Тухлой Топи той ночью ошивались, рванули на незащищенный замок. Немного их было… тварей-то… Что по стенам были способны вскарабкаться. Но хватило, чтобы устроить ничего не подозревавшим людям кромешный ужас. Пока стражу подняли, пока Полуночных Егерей подтянули… Кровь по коридорам замка лилась, прямо как ручьи в весеннем половодье. На стенах… как сейчас вижу… вот этак вот куски мяса прилипшие, кровавые, теплые еще… И отовсюду вой и рычание… Человеческие крики… Свет факелов мечется, будто птицы ошпаренные… А мы бежим… сами не видя, не понимая, не зная куда… Скользко под ногами… И об разорванные тела спотыкаешься. И твари… Отовсюду… Отовсюду… Вот тогда мне ногу-то и…
Старик осекся. Руки его, вцепившиеся в кружку, дрожали. Кэйлин, впечатленный такой резкой переменой в облике и поведении собеседника, уже не решался потребовать продолжения рассказа.
Старик вдруг встрепенулся, махом опрокинул в себя вино из кружки. И зло посмотрел на Кэйлина:
– Разбередил ты меня, малый! Ведь зарок дал себе не вспоминать ту ночь… Кровавой Субботы! Тьфу, будь проклят этот Элиан Сторм! Надеюсь, сдох он там, в Тухлой Топи, куда его крылатое чудище уволокло!..
