Глава 24
Право на ошибку
Считается, что каждый человек имеет право на ошибку.
Право… на… лево…
Та еще «демократическая ценность», если честно. А может, вовсе и не демократическая. Да и не ценность вовсе. Понимаю там свободу совести, право на труд, на отдых, право на жизнь, наконец, а это… сомнительное что-то. И крайне неоднозначное. Аморфное и двусмысленное, но… люди ведь не роботы. И человеческого фактора никто еще не отменял, поэтому подавайте нам возможность, ошибаться.
И лучше всего – безнаказанно.
Тем более что иногда ошибкой становится благородное стремление очередного умника перемудрить противника, что я и пытался сделать, подсовывая Гавриле биостанцию. Кто же мог предположить, что моя заумная «деза» окажется самой что ни на есть правильной «инфой»?
Такой, что прямо и к гадалке не ходи!
Сам себя и перемудрил, стратег хренов.
– Твой отец в опасности, – без обиняков заявил я. – Угроза над ним зависла, серьезная и, возможно, даже смертельная.
Полина внимательно посмотрела на меня и сокрушенно покачала головой.
– Я знаю.
Новые дела. Знает?!
– Откуда? Вот номер! Откуда ты можешь это знать? А! Так ты этот день уже… того… не в первый раз проживаешь? Уже я тебе все рассказал?
– В первый. Я этим «Днем сурка» стараюсь сильно не злоупотреблять без причины. Мне, знаешь, как-то не особо улыбается множить собственные трупы. Пусть даже где-то и в зазеркалье. А что касается отца…
Она задумчиво разгладила складку на скатерти, глянула в сторону бара.
Я только сейчас заметил, что недалеко от нашего столика стоит симпатичная официантка и терпеливо ждет, когда мы заткнемся. Не побеспокоит! Высший пилотаж застойного сервиса! Заметив, что обнаружена, красавица приветливо улыбнулась и шагнула вперед.
– Вкусно, детки?
– Ага, – подтвердил я. – И вкусно, и питательно, а главное, что примечательно, очень полезно для молодого и растущего организма.
– Вот и славно. Здесь счет за угощения. Папа ваш скоро подойдет?
Мы переглянулись.
– Мм… какой из них? – Я экстренно перебирал в голове варианты разрешения этой деликатной ситуации.
Ну, Гаврила!
– Тот, который все и заказывал, – вновь улыбнулась официантка, теперь, правда, не так уже и безмятежно.
– Мм…
Служил Гаврила разводилой, Гаврила подставлялой был.
Сволочь! «Все оплачено», «понадкусывай». Богаче стал, гаденыш?
Полина вдруг потянулась ко мне и зашептала:
– Проблемы, кавалер?
– Вроде того. Слушай, ты как… зрелая женщина, опытная и все такое, денег с собой, случайно, не носишь?
– В данном конкретном случае… получается, что не такая уж и опытная…
Я покосился на официантку.
Та не перебивала и ждала, пока мы насекретничаемся всласть. Вышколены они тут!
– Папа сказал, что сейчас сбегает на работу и вернется, – кинул я ей пробный шар и добавил коварно: – Вы же не думаете, что он решил уклониться от оплаты? Мы же здесь!
– Ага. Детей в залог оставил, – индифферентно добавила Полина, отвернувшись в сторону окна и что-то там без интереса разглядывая.
– Да. Он тут, недалеко работает. Каким-то начальником. В горкоме. Или в горисполкоме. Прямо тут через дорогу, знаете? Огромный такой дом с белыми колоннами…
– Приятного аппетита, – вновь улыбнулась воспитанная официантка и ретировалась.
Полина повернулась ко мне и скептически поджала губы.
– Что? – напрягся я.
– Позорище! Не стыдно? Убедился теперь, что я в этом дне первый раз? Надеюсь, и последний…
А губы и правда поджимает, как старушонка беззубая. Где мои глаза были?
– Да уж… убедился. Только ведь я тебе и так поверил. На слово. Могли бы и без ресторанного экстрима обойтись.
– Ага. «А часовню тоже я развалила?» Давай думай, кавалер, как расплачиваться будешь. И чем. И попрошу без заезженных сальностей, поручик!
– Да наплевать! Этот счет вообще дело третье! Подумаешь, ресторан. Решим.
– Свежо предание…
– Говорю же тебе, папочка твой под угрозой, это гораздо важнее! Ты же сама сказала, что в курсе. Или опять… «образно выражаясь»? Ради красного словца не пожалеем и отца?
Краем глаза я отметил, что и официантки, и громоздкая дамочка за барной стойкой стали посматривать в нашу сторону чуточку почаще. Пасут, стало быть. Доверяй, но проверяй.
А Полина сидела и задумчиво теребила скатерку.
Какого черта?
Папашку не жалко? Что происходит?
– Представляешь, а я ведь… за сто лет своей беспокойной жизни впервые в вашем городе, – неожиданно произнесла она мечтательно. – Столько всего слышала, а только неделю назад приехала. Здесь так красиво!
Я аж крякнул от такой резкой смены тем.
– Охренеть как мило.
– А отец – в третий раз… за все три мои жизни. По разу за жизнь…
– М-да. Что-то он к нам зачастил.
– Не прикалывайся. Все три раза… два раза… он из этого города не возвращался. Исчезал. Пропадал без вести. Ни ответа ни привета. Вот я и решила разобраться – сама сюда приехала. Если бы ты знал, чего мне стоило убедить мать! Да я практически сбежала из дома!
– То-то я и думаю! Хороша мамаша, ребенка одного отпустила!
– Не одного. Я сделала так, что к нам в Краснодар приехала мамина подруга…
– Незабвенная тетя Таня? – спросил я, а сам про себя отметил: «Краснодар! Ты понял, Козет?»
– Да, ты ей, кстати, понравился. А ей трудно угодить!
– Второй раз мило. Не менее охрененно…
– И мы с тетей Таней вдвоем уже маму уговаривали. На пару. Пришлось мне даже болезнь себе придумать, что только в одном из ваших санаториев лечат.
– Это, конечно, жутко занимательно, только…
– А потом я через стройку нашла отца. Благодаря тебе, помнишь?
– У меня сейчас тушь потечет…
– …Он там прямо и живет. На стройке, в вагончике. Как бомж. Сначала я не поняла почему, а потом папа признался, что его ищут какие-то бандиты. А на биостанции ему спокойней, там черт ногу сломит. А главное, никто не догадается, что он там. Осторожничает. Он и в ресторан поэтому не зашел. Считает, что не стоит ему показываться на людях – в этом городе все друг друга знают.
– Ищут бандиты, – словно эхо повторил я, панически выбираясь из состояния парализующего изумления, настолько ровно сходились отдельные куски пазла. – А теперь, девочка моя, соберись с мыслями, возьми под контроль оба полушария своего огромного мозга и ответь мне на очень важный вопрос. Куда. Сейчас. Пошел. Твой. Папа? Надеюсь, он тебе сказал? Вы ведь должны еще встретиться?
– Должны, – просто ответила Полина и… замолчала.
В чем дело?
Снова загадки-ребусы? Чего молчим-то, любезная? Или «девочка моя» не понравилась?
И тут до меня дошло!
– А-а-а! Вон оно чего! Так ты считаешь меня… Фу-ух. Пипец! Так я, значит… Ну, все! Вот это, что называется… Пошла Поля полоть в поле… Выходит, я… казачок засланный? Бандитский шпион? Глаза и уши преступного синдиката? Это же… да, блин, это ни в какие ворота не лезет!
Полина внимательно разглядывала мои возмущенные конвульсии и молчала. Она даже не собиралась оправдываться или разубеждать меня в чем-либо!
– А ты чего так разнервничался? – наконец спросила она. – Так натурально причем.
– Да иди ты…
Нет! Нет, поручик. Отставить!
Право, не стоит так разговаривать с дамами. Тем более… с пожилыми, гы-гы.
Поруч-чик! Левое плечо вперед! Понятно, что довела, но тем не менее… кру-гом!
– Прости, – выдохнул я и отвернулся к окну, чувствуя, что начинаю краснеть. – Короче. Думай что хочешь. Засланный я или нет, теперь вообще не имеет значения. Просто… я, кажется, знаю того типа, что охотится на твоего папашку. Скорей всего, он и добрался до него в твои первые две жизни. Я даже в курсе, в чем твой папа так провинился перед теми, кто прислал этого… нехорошего человека. Точнее, не совсем в курсе, а… могу только предположить. Но с высокой долей вероятности!
– Ты на удивление много знаешь.
– Есть такой грех. Любопытен и наблюдателен. Как говорится, не старый, а просто живу долго. Ну, ты в теме.
– В теме, в теме.
– А еще я знаю, что сдуру ляпнул про папину биостанцию там, где не надо. И тому, кому не следует. И злодей теперь тоже кое-что знает. Как минимум где трудится и бомжует Богдан Вуйчик. От меня. Ненароком. Поверь, у меня это вышло… не специально. Сдуру. Иначе чего бы я сейчас тебе исповедовался и пытался предупредить об опасности?
– Звучит логично. Но только звучит…
– Только? Если что-то звучит логично и выглядит логично, а потом еще и оказывается на поверку логичным, значит, что?
– Что?
– Это и есть, блин, логично! Тетя! Что вы мнете… Я имею в виду, к чему множить сущности? Хватит жить только женской логикой! Не тот возраст. Давай, включай уже «кубики»!
– Какие «кубики»?
Я в изнеможении закатил глаза.
– Забей. Вставай давай и двигай за мной. Изобрази только своим ангельским личиком… контуры кирпича силикатного.
К моему изумлению, вопросов больше не последовало. Что значит доходчиво объяснить!
Полина шустро спрыгнула с не по росту высокого для нее кресла и покорно двинулась вслед за мной, мелко семеня ножками. Я же с соответствующим выражением физиономии деловито зашагал… не к выходу, нет, чуть левее – в сторону коридорчика, ведущего в туалет. Мимо подозрительно разглядывающей нас пухлой барменши.
– Я девочке покажу, где сортир! – с видом крайнего недовольства буркнул я ей мимоходом. – Приспичило, знаете ли, малявке не в тему.
Барменша улыбнулась.
– Бывает. Наверное, девочка лимонада много выпила. Да ты не стесняйся, детка. Дело житейское.
– Туда вон пойдешь. Потом налево. И направо, – грубовато стал наставлять я «провинившуюся» подругу. – А я тут подожду. Возле вот этой вот тети. Найдешь ведь сама? Там всего две двери!
– Не-э-эт! – тут же заныла сообразительная Полина. – Я одна не пойду! Покажи! А то я папе расскажу, как ты без него дразнился! Сказать? Ска-зать?!!
– Фу-ух! Вот же… бабы!
Я схватил ее за руку и потащил в коридор.
– Ой! Не так быстро! Ой-е-ей! Подожди-подожди! Сережа! Сережка! Я папе скажу…
И тут неплохо. Соображает.
За поворотом она неожиданно выдернула свою руку и зашипела:
– Стой же, говорю! Неясно? Полетел он! Сказано тебе, подожди. Я сейчас.
И степенно двинулась в сторону общественной уборной. Нашла время! Так вжилась в роль или… с перепугу? Ага. Такую напугаешь…
А я как чувствовал – угадал с «делом житейским».
Чувствовал?
Блин.
Да мне ведь тоже надо!
