Глава 28. Особый свидетель – телезвезда по имени Таня
Все, что журналист Юля Сорнева собиралась предпринять, было похоже на большую авантюру. Но в это рискованное приключение она отправлялась ради того, чтобы сдержать данное обещание и помочь Тане найти родных. Почти годовое скитание ребенка на удивление не испортило маленького человечка – девочка была позитивна по отношению к себе и окружающему миру. У нее не возникало мысли, что она хуже, несчастней, чем другие дети.
– А что я должна говорить?
– Веди себя как обычно в жизни. Расскажи про маму и бабушку, как жила с ними, как ходила в художественную школу, как сначала умерла мама, а потом бабушка.
– И мы с тобой сейчас ищем моих родных? – спросила смышленая девочка. – А фотографию показать можно?
– Какую фотографию?
– Вот эту. – И Таня движением фокусника достала откуда-то из-за пазухи старое затертое фото. – Это моя мама. – Она говорила с гордостью и несколько раз поцеловала фотокарточку.
Юлька вгляделась в старое фото: молодая девушка в кремово-розовом платье заразительно смеялась. Она стояла между двумя юношами, которые тоже улыбались. Дополняла всю эту юную идиллию огромная цветущая яблоня. Было в этой фотографии столько неподдельного счастья, света и радости, нежности и любви к миру!
– Красивая у тебя мама, – восхищенно сказала Юля.
– Красивая, – согласилась девочка. – Только это раньше было, а потом она все время грустная была.
– Фотографию обязательно надо показать. Может, кто-то из ребят себя узнает. Знакомых мамы найдем, а они что-нибудь про твоих родственников знают. Ты умничка, что фотографию сохранила.
На местной телестудии Танька вела себя непринужденно, вертела головой по сторонам и все время задавала вопросы:
– А сколько человек работает на студии? А где будет стоять камера? А кто мне скажет, куда смотреть? А я телегеничная?
– Ты откуда такие слова знаешь? – удивлялась Юля, но ее беспокоило другое: она, как журналист, знала, что записывать интервью с детьми, получить от них какие-либо сведения очень непросто. Среди журналистов даже такая присказка есть: никогда не работай с детьми и животными. Вызвать детей на откровенность сложно. Можно наткнуться на ледяное молчание, скрытую враждебность или смущенное хихиканье. Взрослые зачастую заглушают, корректируют голоса детей. Юлька, конечно, не будет лезть со своим газетным уставом к телевизионщикам, но она чувствовала, что рискует. У нее не было уверенности, что сюжет о Таньке в новостях «сработает», а она на это очень надеялась.
– Кто тут у нас Юля Сорнева? Меня зовут Алиса. А наша героиня – Танечка?
Юля мгновенно успокоилась. Журналистка по имени Алиса была не только спокойна, уверена, но еще в ее глазах плясали веселые искорки – такая не подведет.
– Ну, давай, Танюшка, вперед. Про фотографию не забудь. Я тебя здесь подожду.
В коридоре студии было шумно, под крики: «Съемочная группа на выезд!» – сновали операторы с камерой, журналисты с микрофонами, редакторы с папками. Конечно, это тебе не телецентр «Останкино» с выставкой подарков капитал-шоу «Поле чудес», но жизнь тут тоже била ключом. Юлька вздохнула, телевидение – это, конечно, круто, но газета роднее и ближе.
Таня вернулась раскрасневшаяся, держась за руку с Алисой.
– Пожалуйста, возвращаю вам Татьяну в целости и сохранности.
– Что-нибудь получилось? – обеспокоенно спросила Юля.
– Не волнуйтесь, коллега, мы не зря хлеб едим. Таня все хорошо рассказала, обратилась к телезрителям. Она сообщила, в каком районе жила. Мы подснимем его обязательно. Сюжет выйдет в эфир сегодня, мы подстрочкой дадим телефоны студии и будем ждать звонков. Ваши координаты в редакции есть. Вы молодчина, Юля, что обратились к нам. Вдруг и правда родные найдутся!
– Ну что, телезвезда, теперь обедать – и по делам! Понравилось сниматься?
– Да, понравилось! Я, когда вырасту, буду тут работать.
– Я так и подумала.
В кабинет к следователю Аванесову они зашли довольные и радостные, словно побывали на празднике. У Аванесова уже сидел психолог.
– Мирослава Алексеевна, – представил ее следователь.
Юля пристроилась в уголке. Она подумала о том, что сегодня психика девочки подвергается сильным стрессам: недавно закончилось интервью, и сейчас тоже интервью – со следователем, а оно для ребенка может быть сложнее и опасней.
Тем временем психолог заговорила с Юлей – о том, интересно ли ей работать в газете, где они сегодня с Таней были, как им погода на улице, какое время года Тане нравится, и о прочих несущественных вещах.
Юлька как человек, работающий в коммуникациях, поняла, что именно так начинают работать с детьми: говорить о предметах и событиях, которые хорошо известны ребенку, что и позволяет специалистам проверить умение ребенка рассказывать, находить средства для описания зрительных впечатлений. Девочка держалась свободно и спокойно, а значит, первое испытание с телекамерой было сложнее, эмоциональнее, а здесь все проще, понятней, доступней.
– Таня, почему ты обратила внимание на мужчину? Он был каким-то особенным? – вступил в разговор Аванесов.
– Нет, просто он был как будто не из этого двора и все время боялся чего-то, оглядывался по сторонам. А потом подошел к машине, наклонился, что-то поделал и отошел.
– А он видел, как ты за ним наблюдала?
– Не, я маленькая, но хитрая.
– Это уж точно, – рассмеялась Юлька.
– Я между мусорными баками пряталась, а он туда совсем и не смотрел.
– Посмотри, пожалуйста, к какой машине он подходил.
– Вот к этой. – Она безошибочно ткнула в «Форд». – Я и девушку часто видела, у которой машина эта была, но до тех пор, пока ее не взорвали. А мужчину того я уже Юле рисовала. У меня память художника.
Аванесову бы радоваться такому свидетелю, но он точно знал по своему опыту, что дети таких возрастных групп составляют особую категорию свидетелей, и допрашиваются они в условиях крайнего дефицита доказательств. В оценке показаний детей он всегда соблюдал осторожность и не очень на них полагался. В его практике было несколько случаев, когда дети-свидетели уверенно опознавали преступника. Однажды девятилетняя девочка вместе с шестилетней подружкой уверенно опознали грабителя автолавки – водителя КамАЗа. Старшая даже назвала номер машины и направление, в котором она уехала. Подозреваемого задержали, а им оказался знакомый их матери, который раньше часто приезжал к ним домой. Все рассказы девочек об участии водителя КамАЗа в ограблении были фантазией и искажением фактов. Трудно сказать, как бы продвигалось расследование и к чему оно привело, если бы преступник, который оказался совершенно другим человеком, не был задержан с поличным.
– Молодец, Танечка, все подметила, все разглядела! Тебе не трудно будет нарисовать мужчину еще раз, а заодно и хозяйку взорвавшейся машины?
– Мне? Нет, – уверенно ответила девочка. Она взяла карандаш, придвинула к себе чистый лист бумаги и принялась рисовать. Взрослые терпеливо ждали.
– Что скажете? – тихо обратился Руслан к Мирославе Алексеевне.
– Вполне можно доверять. Фантазии есть, но в пределах подростковой нормы.
– В пределах нормы – это хорошо, – заметил Аванесов.
– Ну, вот так. Смотрите. Для меня так они похожи, – объявила Таня, закончив рисунки.
С одного листа бумаги пронзительными глазами смотрела Анна Красновская, с другого – угрюмого вида незнакомый мужчина, как две капли воды похожий на ранее исполненный юной художницей портрет.
– Ну какая ты талантливая, Танюшка! Тебе обязательно надо учиться на художника.
– Знаю, мне мама всегда так говорила.
Психолог ушла, подписав протокол и заметив на прощание:
– Девочка правда талантливая. Не дайте таланту пропасть.
– Ну, вот что, девчонки, приглашаю вас в кафе-мороженое, что напротив, там мы обсудим, как нам быть с явкой в социальную службу. Вас там ждут, ребенка надо определять, – укоризненно заметил он Юле. – Определять и параллельно искать родных – это процесс все равно небыстрый. Идите в кафе, делайте заказ, я вас догоню.
За минуту до выхода из кабинета к Руслану зашел сотрудник с фотороботом того самого мужчины, которого старательно изображала на рисунке девочка.
– Он найден мертвым, задушен на свалке за гаражами. Бомжи нашли. А позвонил водитель мусоровоза. Наши уже там, звонили, опознали.
– Ну вот, определилось и последнее пристанище мужа Татьяны Ивановны Кошкиной, в девичестве Охриной. Умерший был свояком Василия Охрина, и при жизни звали его Петром Кошкиным. Такой конец у этой истории, правда, конец только для Кошкина, а для него, Аванесова, работа продолжается. Жаль, до кафе-мороженое он сегодня не дойдет.
