Глава пятая

– Товарищ старший лейтенант, – обратился по связи старший сержант Игумнов. – Нашли землю. Они ее под стену ссыпали. Мягкая еще. А сверху пыльными камнями завалили. Естественный вид. И по цвету не отличишь – только на ощупь. Рядом слежавшаяся, плотная, а эта рыхлая, относительно свежая.

– Теперь это уже не важно. За мной! – дал я команду и первым спрыгнул в яму, глубиной метра в полтора. Поскольку пограничники стояли рядом, они первыми устремились за мной, окружив яму со всех сторон. Но солдат-пограничников опередил капитан, проникшийся ко мне уважением за наблюдательность.

Прежде чем спрыгнуть во вторую яму, меньшую, откуда, собственно говоря, и начинался подземный ход, я вытащил из рюкзака очки ночного видения и пристроил их на шлем, чтобы потом, по мере необходимости, опустить на глаза, и позвал своего сапера:

– Талалаев! Идешь первым.

Ефрейтор тут же, растолкав погранцов, спрыгнул ко мне, лег на землю в тесноте первой ямы и свесил голову и руки во вторую.

– На ногу мне, товарищ старший лейтенант, наступите, – попросил ефрейтор создать «противовес». Я выполнил требование.

Талалаев свесился с края. Руки как раз доходили до земли, которую сапер осторожно, без резких движений начал перебирать пальцами, пытаясь отыскать взрывчатку.

Но ничего опасного он не нашел, после чего приготовил тактический фонарь, сняв его с автомата, и опустил ноги во вторую яму. Дно ямы уходило вниз под уклон, в сам проход, который здесь был узким, но недавно, видимо, расширялся в верхней своей части, потому что следы лопаты видно было отчетливо – лопата срубала угол. Догадаться, для чего это делалось, было нетрудно. Бандитам было необходимо протащить здесь ящики со «Стингерами». Наверное, проще было бы сами «Стингеры» и ракеты к ним из ящиков вытащить. Тогда бы и копать не пришлось. Но ящики деть было некуда. Они могли указать след. А этого бандитам не хотелось.

Это, кстати, навело меня на интересную мысль.

– Капитан, всех своих с собой не берите. Оставьте на кладбище ящики и человек пять-шесть, а то и десять для охраны. На всякий случай ящики можно заминировать. Вы говорили, у вас есть сапер…

– Да, таскать их под землей глупо, – согласился Куролесов.

Я наблюдал за тем, как работает сапер моего взвода. Ефрейтор не делал движения, не посветив впереди фонарем, – в яме было недостаточно света. Несколько раз вообще светил не под ноги, а вперед, что-то для себя определяя. Но, когда он полез, сначала ногами вперед, я сразу двинулся за ним. Подземная галерея уходила вниз круто и была небольшого профиля, но это был только вход. Дальше, внизу, галерея становилась уже настолько высокой, что там можно было спокойно идти, только слегка пригибая голову. Мне пришлось поправить на шлеме очки ночного видения, чтобы они не цеплялись за потолок.

Когда ефрейтор Талалаев в очередной раз посветил вперед, я, уже встав за его спиной, проследил за лучом, и увидел, что он упирается в мокрую и блестящую каменную стену, до которой было не больше двадцати метров. И это при том, что стены самой галереи в месте, где мы шли, выглядели сухими.

Но долго рассматривать каменную стену-преграду впереди ефрейтор мне не дал. Он перевел луч фонаря себе под ноги, чтобы выполнять свою работу сапера, и я противиться этому не мог. Тем более на моем автомате имелся собственный тактический фонарь, и даже более мощный, чем простой армейский, как у Талалаева.

Я покупал этот фонарь в охотничьем магазине на собственные деньги, и меня предупредили, что он имеет уникальные преимущества. Например, он бьет точкой света в глаза зверю так, что тот на некоторое время теряет способность видеть. Это же относится и к человеку. Я проверял луч своего фонаря на бандитах ночью. Действие как раз такое, как и говорил продавец. К тому же точка луча бьет на добрую сотню метров дальше стандартного армейского.

При сравнении в условиях полигона я удивил своим фонарем других офицеров, не проявивших сначала интереса к моей покупке, тем более что на ней красовалась надпись «Мade in China». К продукции Китая у российского военного отношение точно такое же, как у гражданского россиянина. Воспитали у нас недоверие к китайским товарам, хотя в последние годы они уверенно выходят на качественно новый уровень.

Мой тактический фонарь стал тому наглядным подтверждением. И касается это не только фонарей. Я сам решился на эту покупку потому, что езжу на китайском автомобиле и много про «китайцев» слышал. Тем не менее я-то хорошо знаю, что моя китайская машина превосходит большинство российских, по крайней мере, те, на которых мне доводилось ездить.

Примерно та же история и с матрицами для тепловизоров. У пользователей прочно засело в голове, что лучшими матрицами являются матрицы, произведенные в США и Франции. Но китайские матрицы, как говорят пользователи тепловизионных прицелов и биноклей, и я в их числе, уже превосходят европейские и не уступают американским. Да и наши отечественные приближаются к тому же уровню, хотя пока еще только приближаются, но еще не достигли.

…Ефрейтор продвигался вперед уверенно. Так, мы скоро достигли той самой каменной сырой стены и, только оказавшись рядом, определили, что это мощный каменный столб неправильной округлой формы, что перегораживает путь. Галерея обходила его сбоку и снова выходила на прежнее направление. Бандиты умели строить подземные переходы и выдерживать под землей выбранное направление. Этого у них было не отнять. Наверное, сказывался сирийский опыт.

Там, в обходной галерее, нам встретился первый сюрприз.

Ефрейтор Талалаев молча светил на него фонарем. Я тоже молчал. Где-то за моим плечом раздался голос капитана Куролесова:

– Ящик… Из-под «Стингера». Проход закрыли…

– Не трогать руками! – громко, потому что пограничники не были включены в систему внутривзводной связи, сказал Талалаев. – От крышки под ящик растяжка тянется… Под ящиком, похоже, граната или мина заложена…

Я посветил в щель между ящиком и крышкой. Внутри ящик был засыпан землей. Проносить ящики в таких крутых поворотах было сложно. Бандитам пришлось опять поработать лопатами, чтобы снести часть стены. Из одного ящика содержимое, видимо, было передано на руки, а землю засыпали в ящик, чтобы увеличить его тяжесть.

Ящик мешал проходу. Можно было, конечно, протиснуться сбоку или пройти прямо по ящику, но желание отодвинуть сам ящик в сторону и поставить его как-то иначе, чтобы проходу не мешал, возникало. Даже щель была оставлена не случайно. Чтобы она образовалась, пришлось на ящике одну петлю отломить. И только для того, чтобы преследователи видели, что ящик засыпан землей. Тогда могло появиться желание поднять крышку, землю высыпать и делать с ящиком любые манипуляции.

Растяжка была установлена на дальней от нас стороне ящика. Можно было только удивиться, как Талалаев сумел определить ее. Он первым, как и положено, продвинулся вперед, к самой растяжке, вытащил из кармана моток скотча, достал из-под ящика гранату «Ф-1» и скотчем в несколько слоев прямо поверх проволоки растяжки примотал к ребристому корпусу отжимной рычаг, таким образом, обезопасив гранату.

После чего за ефрейтором прошли сначала мы, командир взвода и начальник разведки погранотряда, а за нами вперемешку бойцы моего взвода и пограничники.

После подземной колонны галерея пошла идеально прямо, как показывал луч моего тактического фонаря. Я посмотрел в свой планшетник, проверяя направление и просматривая в автоматическом режиме заносимый в память маршрут. Наше местоположение тоже отмечалось автоматически, при включении навигатора карта сползла в сторону, показывая полный масштаб. Иначе я раньше увидел бы, куда ведет эта подземная галерея.

– И что это за хреновина? – спросил я сам себя, не сразу разобравшись в обозначении.

Капитан Куролесов смотрел в монитор через мое плечо, пользуясь своим ростом, но он тоже, видимо, мало что понял. Еще перед входом в ущелье я включил совмещение двух карт – топографической и карты спутниковой съемки. Топографическая в данном режиме только накладывалась на спутниковую карту в полупрозрачном режиме, показывая условные обозначения, высоты и прочее. В какой-то степени это совмещение карт было удобным, но в данном случае оно только мешало.

Начальник разведки погранотряда вообще к таким картам не привык и промычал за моим плечом:

– Ничего не понимаю.

Чтобы лучше разобраться, я отключил спутниковую карту и оставшуюся топографическую сдвинул так, что стрелка, указывающая место, где мы в данный момент находимся, ушла к самому краю монитора и даже частично за него. И только тогда все стало понятно.

– Пещеры! – первым определил капитан Куролесов.

– Пещеры, – спокойно подтвердил я. – В них мы метров через сорок и окажемся. Однако здесь очень большие подземные гроты. Я так думаю, что луч моего фонарика высветил половину грота… И если бандиты сейчас там, они нас уже ждут! Фонарь их предупредил…

– Они могли бы поставить пулемет и всех нас попросту скосить, – возразил капитан. – Нам и спрятаться здесь можно только друг за друга.

– Могли бы. Но еще, возможно, не успели на позицию выйти. Соколянский!

– Я, товарищ старший лейтенант, – отозвался первый снайпер взвода.

– Все втроем, поочередно, контролируете дальний выход из галереи. При опасности стрелять сразу.

– Понял, – ответил снайпер. Точно так же среагировали и двое других снайперов.

Не прошло и пяти секунд, как нам всем резко заложило уши от грохота. Захотелось на пол галереи упасть и уши руками зажать. И даже шлемы с наушниками, что были на мне и на бойцах моего взвода, мало спасали. Звук пришел в наушники через микрофоны. Но все же плотно прилегающие наушники как-то сберегли нам барабанные перепонки.

Но что же тогда говорить о пограничниках, у которых на голове были только металлические каски, хотя и с трикотажными подшлемниками? А с капитана Куролесова сразу свалилась его широченная фуражка.

– Что там? – спросил я, стараясь сохранить спокойствие.

– Пулеметчик. Был… – объяснил сержант Соколянский.

– Продолжать контроль!

– Предупреждать надо! – проворчал начальник разведки погранотряда, поднял свою фуражку и стал сбивать с нее пыль раскрытой ладонью. После чего обернулся к идущим следом бойцам. – Никто с перепугу в штаны не наложил?

Солдаты ответили смехом. Смеялись, как я понял, больше над капитаном, чем над его словами. Но, может быть, мне это показалось. При этом мне самому было вовсе не до смеха.

Я первым сообразил и рванулся вперед, к выходу из галереи. Расстояние позволяло быстро преодолеть опасное простреливаемое по прямой место. При этом я опасался не появления нового пулеметчика – он сразу стал бы добычей снайперов, я опасался, что после выстрела снайпера бандиты просто уйдут. Если бы мы знали, куда они ушли, все было бы нормально – догнать бандитов с физической подготовкой моего взвода можно было бы без проблем, но карта на планшетнике показывала наличие пяти галерей, веером расходящихся в разные стороны, и четыре из них – тупиковые.

Уже во время перебежки я решил, что мы, если не застанем бандитов в большом гроте, уйдем в ту галерею, что прямиком ведет в соседнее ущелье. А с группой пограничников придется расстаться. Их необходимо будет оставить в гроте. Не потому даже, что они будут нам мешать. Просто на случай, если бандиты начнут хитрить и по-лисьи путать следы. Лиса часто возвращается туда, где началось ее преследование охотниками. Сами охотники редко туда возвращаются, считая, что и лиса не рискнет вернуться, что она испугана преследованием. А лиса между тем достаточно хладнокровное существо, которое трудно бывает взять на испуг. В этом лиса сильно похожа на представителей кавказских народов. Как правило, это смелые и хладнокровные люди, обладающие быстротой мышления, позволяющей им совершать нетривиальные поступки. Именно такие люди нам и противостояли, и потому, хорошо понимая их, я видел варианты такими, какими их могли видеть сами бандиты.

На бегу я перехватил автомат и опустил со шлема на глаза очки ночного видения. И сделал это вовремя, потому что выход был уже рядом. Мне стоило значительных усилий замедлить движение и не упасть, поскольку сзади меня подталкивали бегущие следом капитан с ефрейтором. Но и падать здесь было невысоко. Максимум два метра с небольшим. Однако удалось удержаться.

Я улегся на край, свесил голову и посмотрел вниз. Под «окном» выхода лежали один на другом два ящика из-под «Стингеров». Там же валялось в неестественной позе – было сбито сверху и отброшено пулей тело человека без головы. Зрелище не самое приятное, если учесть, что пуля голову не пробила, а разорвала. На груди убитого бандита лежал ручной пулемет. А под ним старая, наспех сколоченная лестница-трап, состоящая из простой доски с набитыми поперек маленькими узкими досками. Откуда бандиты ее притащили, было загадкой. Может быть, прямо здесь, в пещере, и нашли, судя по почерневшей от времени плесневелой древесине.

Но пулеметчик лестницей не пользовался. Стрелять по нас он намеревался, стоя на ящиках. Но не успел, просто не учел того, что у нас есть снайперы, а у снайперов – винтовки, оснащенные прицелами с тепловизором.

Но стычки со всей группой преследования бандиты явно избегали. Это могло говорить, в числе многих причин, и о том, что самих бандитов мало, а их эмир не желает рисковать своими людьми. Тем более теперь, когда банда вооружена ПЗРК «Стингер». Применить «Стингеры» против нас они, естественно, не могли. «Стингер», как и наш отечественный наиболее распространенный в войсках ПЗРК «Стрела-2», принятый на вооружение еще в далеком шестьдесят седьмом году, когда я еще не родился, и официально давно снятый с вооружения, но еще не ушедший полностью на запасные склады, не предусматривает возможности стрельбы по наземным или надводным целям. Он для других задач создавался, хотя, слышал я, случаи применения ПЗРК по наземным целям имели место. К тому же стрельба ракетой в пещере может оказаться чреватой последствиями для бандитов точно такими же, как для нас. Обвал свода никому не обещает легкой смерти.

Быстро посмотрев за край «окна», я поднял на шлем очки ночного видения и поднес к глазам бинокль с тепловизором. При этом выставил градацию наименьшего приближения, чтобы поле обзора было большим. Я дважды осмотрел пещеру в одну и в другую сторону, но никого обнаружить не сумел. Сильно «светилось» только тело убитого бандитского пулеметчика. Осмотрел я и входы в галереи, но нигде «свечения» не обнаружил. Бандиты убежали вместе со своей добычей – «грузом сто». Мне подумалось, что ради этого груза они вообще вернулись и специально ждали пограничников, чтобы захватить хотя бы часть того, что доставляла им другая банда из-за границы.

– Разреши, старлей… – капитан Куролесов, не дожидаясь моего согласия, сам снял у меня со шлема очки ночного видения и, аккуратно отложив в сторону свою знаменитую фуражку, надел их. Я скорее почувствовал, чем увидел, как начальник разведки погранотряда покачал головой при виде тела пулеметчика.

– Из какого «громобоя» ваш снайпер стреляет? У него что, противотанковая пушка с собой?

В начале Второй мировой войны сорокапятимиллиметровые безоткатные противотанковые орудия пользовались большой популярностью. Но до наших времен они не дожили. Они, кажется, даже до конца войны не дожили. Качество танковой брони в то время было таким, что она пробивалась из противотанкового ружья калибра «двенадцать и семь миллиметра». Тогда и отпала надобность в этих пушках.

– Сверхдальнобойная и сверхточная винтовка «Сумрак», калибра «десять и три миллиметра», – ответил я почти с гордостью. Гордиться было чем: не каждый снайпер спецназа ГРУ владеет такой винтовкой. А уж в погранвойсках таких и подавно не было. Эту винтовку официально на вооружение не принимали, и в части спецназа поступали только штучные экземпляры.

– Впечатляет не только точностью, но и звуком… – капитан демонстративно поковырял пальцем в ухе, словно недавний грохот оттуда выковыривая. Я этого не увидел, но понял по движениям.

– Спускаемся в грот, – распорядился я, не спрашивая согласия старшего по званию. Но Куролесов, кажется, и не возражал против того, чтобы я командовал, признавая мое преимущество боевого офицера спецназа военной разведки. Профиль его основной службы был несколько иным, и ведению боевых действий он не был обучен, хотя наверняка знал некоторые основы. Например, умел отдавать внятные команды. И, судя по его фуражке, отлично умел ходить строевым шагом.

По большому счету, он имел право со мной не соглашаться, предлагая свой вариант действий. Но беда была не в том, что капитан мог вмешаться в мои команды. Беда была в том, что его подчиненные не входили в систему внутривзводной связи и потому меня не слышали.

Так все произошло и в этот раз. Я спрыгнул на ящики, за мной спрыгнул сапер ефрейтор Талалаев, который сразу осмотрел под светом фонаря ящики и то, что было вокруг. А за ефрейтором сразу спустились сначала три снайпера, что стали просматривать грот в свои прицелы, а потом и все остальные бойцы взвода. Последним из взвода покинул галерею, как ему и полагается, старший сержант Игумнов.

Солдаты-пограничники стояли на краю, не слыша команды, которую привыкли воспринимать от своих командиров. Наконец капитан Куролесов эту команду дал, бойцы быстро перебрались из тесноты галереи в просторную темноту грота. Куролесов спрыгнул последним.

– Капитан, – позвал я. Он подошел на голос, даже не споткнувшись о камни. – Для дальнейших действий предлагаю отрядам разделиться. Бандиты могут сюда вернуться. Ваша группа ждет здесь, а мы пойдем в преследование.

– В какую галерею? – насмешливо спросил начальник разведки погранотряда. Он, видимо, думал так же, как и я, пытаясь предположить возможное передвижение банды.

Я показал карту на планшетнике. Уже только топографическую, которая позволяла одинаково ориентироваться и мне, и капитану погранвойск. Свет монитора в темноте резал глаза, но и подсвечивал пространство вокруг.

– В соседнее ущелье ведет только одна галерея. У бандитов всего два варианта действий – уходить в ущелье или прятаться в другой галерее, чтобы потом атаковать вашу группу с тем, чтобы по опробованному ходу вернуться к старому кладбищу. Они еще, как я полагаю, не знают, что при спуске к «воротам» их будет ждать группа спецназа ФСБ. Так что это вариант реальный, и вам следует быть в постоянном напряжении – ждать атаки. Задача психологически не легкая, но я на вас надеюсь.

– Согласен, – капитан Куролесов, в знак согласия и одновременно прощаясь и желая мне удачи, протянул руку для рукопожатия. Я пожал ее почти радостно, потому что ожидал от капитана упрямства, нежелания сидеть в темноте и ждать противника, который, еще неизвестно, появится или не появится здесь. И именно для того умышленно заявил о сложности задачи пограничников, хотя действительно ждать – будет атака или не будет – психологически сложно.

– У вас как связь со своим штабом осуществляется?

– Есть рация. Но чаще по телефону, – Куролесов вытащил трубку, посмотрел. – Даже здесь есть связь.

– Номер свой скажите. Если что, я позвоню.

Он назвал свой номер. Я легко запомнил. После чего капитан попросил мой номер, который и забил в память трубки.

– Если нас атакуют, я тоже позвоню. Ударите сзади.

– Договорились.

После этого я дал команду:

– Взвод! За мной! Талалаев впереди, – и нацепил на глаза очки ночного видения, чтобы не споткнуться.

Мы направились к входу в галерею…

Эта галерея была центральной из пяти, и ошибиться было трудно. Тем более навигатор в мониторе моего планшетника указывал направление движения. Вход в нее был на одном уровне с полом самого грота, и потому лазить и ползать не пришлось.

Ефрейтор Талалаев шел впереди, когда мне пришла в голову мысль:

– Игорь, как сам думаешь, почему бандиты в той галерее ни одной мины не выставили? И под ящиками на выходе тоже не было…

– Трудно правильно просчитать. Но у них или мины кончились, или время. Мы же по пятам шли. А «итальянку» поставить непросто.

– Тем не менее растяжку из гранаты они поставили… Хватило времени…

– Значит, товарищ старший лейтенант, кончились мины, – согласился ефрейтор. – Да и гранат у них, думаю, запас небольшой. Там, в галерее, можно было бы и две, и три гранаты установить. Осколки от стен будут рикошетить. Да и завал может от мощного взрыва образоваться. Значит, и гранаты им приходится экономить.

– А из ракеты от «Стингера» можно СВУ сделать? – не унимался я. – Хотя бы фугас…

– А вот для этого уже потребуется время и спокойная обстановка. Мне так, товарищ старший лейтенант, кажется. Сам я не пробовал и уверенно сказать не могу.

– Ладно. Идем дальше. Ты, в дополнение к минам, еще посматривай на следы – проходили они здесь или нет. Это важный вопрос.

– Если будут следы, значит, прошли. А следов не будет, это еще не факт, что не проходили, – логично рассудил Талалаев.

– Резонно, – согласился я. – Всем внимательно смотреть под ноги. Искать следы.

Конечно, пользоваться для поиска следов очками ночного видения – не лучший из вариантов. Но пользоваться тактическими фонарями я не разрешил. Свет любого тактического фонаря, вне зависимости от того, где он включен, в первых рядах взвода или в арьергарде, в состоянии вызвать стрельбу на поражение по всем бойцам взвода. Узость галереи и отсутствие укрытий не позволяли бы вести равноценный бой. В таких схватках побеждает, как правило, тот, кто начинает раньше стрелять. Хотя наши ночные прицелы являлись в этой ситуации преимуществом, но ночные прицелы у нас были только у снайперов, а они втроем не имели возможности вести из своих крупнокалиберных винтовок автоматический огонь. Равноценного противостояния с бандитами не получилось бы.

Но чем-то при таком переходе жертвовать приходилось? Я посчитал, что лучше пожертвовать удобством, чем жизнью солдат. Если мы не найдем следа, мы не потеряем возможности его найти. А если мы потеряем жизни, то и след искать будет некому.

Галерея, ведущая к выходу, была самой длинной из всех пяти галерей с этой стороны грота, и вдвое длиннее той, что вела со старого кладбища в грот. Шли мы быстро. Без пограничников это получалось гораздо лучше. Там темп невольно замедлялся, но все равно, как я видел, бойцы-пограничники дышали в конце короткого маршрута тяжело и шумно.

Наверное, в погранвойсках иное отношение к курению. Что-то я не слышал, что пограничникам вне нарядов по охране границы не рекомендуется курить. Официально и у нас ограничений по этому вопросу не существует. Но сама жизнь в бригадах спецназа способствует тому, что даже самые заядлые курильщики бросают курить. У нас такие ежедневные нагрузки, что курящему человеку просто невозможно их выдержать. Проще отказаться от сигарет. А легкие на тренировках очищаются быстро. Более того, при наборе на службу в спецназ даже еще в военкоматах кандидатов спрашивают о пристрастии к сигаретам, и многих отчисляют из-за этого уже на первом этапе проверки.

Офицеры курящие встречаются, но редко, поскольку каждый командир считается образцом для подражания со стороны бойцов, и он старается быть таким. Да и физическую форму офицер обязан иметь более высокую, чем его подчиненные солдаты.

Когда мы вышли в ущелье, я невольно посмотрел на часы. Время пролетело как-то совсем незаметно. Уже день близился к концу. Ощутимым, словно бы весомым, стал подступающий сумрак. В горах темнота обычно вступает в свои права быстро. Вечер не бывает заметен. Только что был день, и вот он резко перешел в ночь, как только солнце скрылось за дальним высоким хребтом на западе. Точно так же ночь, почти минуя утро, переходит в день, когда солнце выныривает из-за хребта на востоке.