Глава десятая

Задвижка зашевелилась, повинуясь управляемой опытной рукой проволоке, и дверь открылась. И тут же кто-то надавил на нее и торопливо шагнул за порог, даже не посмотрев в щель. Это было его ошибкой, грубейшим нарушением правил безопасности – следовало видеть, куда шагаешь.

Я понял, откуда эта торопливость: на лестнице звучали тяжелые шаги. Кто-то поднимался. Человек вошел и стремительно прикрыл за собой дверь, придавив ее плечом и подставив мне затылок и спину. Я ожидал увидеть одного, но высокого, или нескольких бандитов, по крайней мере, троих, но вошедший был один, и роста он был намного ниже среднего.

Изготовиться к удару – на это много времени не требуется. И я обрушил кулак на его затылок, сразу погасив для него свет, который в квартирной прихожей так и не был еще включен. Удар получился классический, я таким, помнится, на тренировках и на показательных выступлениях несколько кирпичей, положенных один на другой, разбивал. И не велика разница в том, на какой высоте кирпичи расположены – на земле или на уровне моих плеч.

По затылку я бил, словно по стопке кирпичей, заранее представив, как мой кулак проходит через голову и достает до грудной клетки. Так следует представлять удар по кирпичам. Тогда работает дополнительная энергия, расположенная впереди бьющей руки. И эта энергия тоже разрушает то, что оказывается под кулаком. Инструкторы по рукопашному бою называют это ментальной силой. Хотя сами не знают, что такое ментальная сила. Я многим из них задавал этот вопрос, но вразумительного ответа, четкой формулировки не получил ни разу. Тем не менее ментальная сила работала вне зависимости от того, поддавалась она осмыслению или нет.

Я увидел, как резко и неестественно вздрогнули и поднялись у бандита-взломщика плечи, в которые вдавилась голова. Возможно, удара не выдержали шейные позвонки. Тогда взломщик едва ли вообще выживет. А если и выживет, всю оставшуюся жизнь сможет смотреть только прямо перед собой. Головой вертеть уже никогда не сможет, не сумеет, входя в чужую квартиру, за дверь заглянуть.

И в это время раздался удар в саму дверь. Ударили, как я понял, основанием ладони, дверь поддалась и чуть-чуть приоткрылась, поскольку плечо бандита дверь уже не держало. После чего кто-то надавил на нее с другой стороны, сдвигая с места лежащего без сознания взломщика. Так, без сознания, он может проваляться долго, до того времени, пока его не отправят в тюремный лазарет.

Когда не ждешь удара, он оказывается наиболее тяжелым, и часто – с последствиями для головы. Убить его я не убил, на шее заметно пульсировала жилка, но дураком на всю оставшуюся жизнь, возможно, сделал.

Я быстро оценил ситуацию. Если бандит скрывался от тех, кто поднимался по лестнице и теперь ломится в квартиру, – это явно не его подельники. Это не могли быть и люди капитана Юровских – им еще требовалось время, чтобы сюда добраться. Вопрос разрешился, когда заскрипела соседняя дверь на лестничной клетке, и каркающий прокуренный женский голос произнес:

– Это я полицию вызвала. Он уже вошел в квартиру Евгения Алексеевича – я в глазок наблюдала. Там сейчас должен находиться брат погибшего. Мне так соседи говорили.

Значит, приехал наряд полиции. Это было уже легче. Я сделал шаг в сторону, чтобы иметь возможность заглянуть в уже образовавшуюся щель между дверью и косяком.

На лестничной площадке и в самом деле стояли четверо ментов с автоматами. Три автомата были наставлены на дверь, один висел у здоровенного, как мамонт, ментовского сержанта за спиной, а сам сержант готовился ударить в дверь ногой, для чего отступил на два шага назад. Удар с разбега был бы очень увесистым.

– Минутку, парни, я лежащего уберу, – позаботился я о взломщике, которому металлическая дверь упиралась прямо в лоб. В дополнение к удару по затылку получить удар металлической дверью даже без размаха – такое не каждая здоровая голова выдержит.

Мой голос услышали. Менты, теперь уже все четверо, наставили на дверь тупорылые раструбы своих автоматов «АКС74У».

– Стрелять только не надо, я безоружный. И дверью бить меня тоже не надо. И взломщика тоже. Он и так без сознания, и не знаю, когда в него вернется…

Наклонившись, я ухватил бандита за шиворот и, не особо церемонясь, оттащил в сторону. После чего распахнул дверь и в первую очередь посмотрел не на ментов, которые один на другого похожи, несмотря на разницу в комплекции, а на соседку, которая ментов вызвала. Я догадался, что это и была Лидия Александровна.

Выглядела женщина странновато. Я бы даже подумал, что она, как слониха, ходит на двадцать втором месяце беременности. Живот ее странным образом начинался чуть ниже подбородка. Оставалось только удивляться, как брат не боялся с такой соседкой общаться. Я бы лично не решился.

Наряд ментов переступил порог квартиры.

– Кто такой? Какого хрена здесь делаешь? – грубо спросил сержант, дыхнув на меня свежим боевым перегаром, в то время когда другой полицейский бесцеремонно ткнул меня стволом автомата под ребра. Это неприятное ощущение, тем более я обратил внимание, что предохранитель автомата опущен в положение автоматического огня.

– Не хамите, сержант, я капитан. – Называть место своей службы я не стал. – И попросите своего разгильдяя убрать автомат. Мне это не нравится. С минуты на минуту здесь появится оперативная группа Следственного комитета, капитан Юровских вам объяснит, кто я такой, если посчитает нужным. Тогда вы все четверо поймете, что я сумел бы голыми руками вас всех здесь уложить и отобрать у вас оружие – в наказание за то, что вы не умеете им пользоваться.

Разгильдяй сам сообразил, что действует рискованно, вернул предохранитель в положение блокировки огня и больше стволом моих ребер не касался. А сержант принялся сосредоточенно морщиться, соображая, как ему себя вести со мной: пытаться самому прояснить ситуацию или дожидаться прибытия бригады Следственного комитета.

Лидия Александровна вытащила из кармана не самого чистого халата пачку сигарет и зажигалку, закурила, пуская струю дыма через порог в квартиру. Но я возмущаться не стал. Я слышал, как внизу открывается подъездная дверь, как кто-то быстро поднимается по лестнице.

Менты тоже это услышали и почти сразу увидели людей с автоматами и с пистолетами. Это заметно охладило пыл сержанта и его подчиненных. Тем более, как я понял, сержант был знаком с капитаном Юровских лично, поскольку он не спросил, кто это такой. Он вытянулся, козырнув при этом весьма небрежно, и стал нетрезвым голосом докладывать, что на пульт дежурного по Железнодорожному району был получен сигнал, что какой-то человек пытается вскрыть дверь в квартиру, где жил недавно погибший гражданин Довгополов.

– Это я позвонила, – радостно дымя сигаретой в лицо Юлию Юрьевичу, кстати, некурящему, как и я, сообщила соседка. – Меня зовут Лидия Александровна. Они быстро приехали, пяти минут не прошло. Я им даже код подъездной двери сообщила. Но этот, когда они приехали, уже в квартиру вошел… А что там было, я не знаю…

– Дмитрий Алексеевич, что произошло? – спросил меня капитан юстиции.

– Зашел и нечаянно затылком стукнулся о мой кулак. Упал и лежит, не шевелится… Ждет, видимо, «Скорую помощь»…

Следователь кивнул своему спутнику, тот позвонил в «Скорую помощь». Капитан зашел в прихожую и запустил с собой всю команду. В небольшой квартире сразу стало неимоверно тесно.

– Чай мой не весь выпили? – спросил Юровских.

– Чай на экспертизу нужно отправить. Туда что-то добавили… – Я рассказал о своих ощущениях сразу после звонка Юлию Юрьевичу. О небывалых для меня ощущениях.

Следователь покачал головой. Посмотрел на приехавшего вместе с ним морщинистого человека предпенсионного возраста.

– Чай – тонизирующий напиток. В чай рискованно добавлять снотворные препараты – могут нейтрализоваться. Скорее всего, трубка… Сильное интенсивное опыление. Мы уже несколько раз за последний год сталкивались с таким. Несколько раз – со смертельным исходом. Человек засыпал и больше не просыпался. «Скорая помощь» констатировала внезапную остановку сердца, и только экспертиза показывала наличие в легких отравляющего вещества. Вам повезло, товарищ капитан, что у вас крепкое сердце. Где трубка?

Я показал в сторону большой комнаты.

– Там, на столе…

– С вашего разрешения, – сказал эксперт и прошел в комнату. Я двинулся за ним. Эксперт вытащил из портфеля целлофановый пакет, упаковал мой смартфон, а сам пакет зажал каким-то специальным плотным зажимом с защелкой. – Экспертиза займет не более двух часов. Потом мы дезактивируем действие препарата и вернем вам трубку. Где-то к началу рабочего дня, вероятно.

– Можете оставить смартфон у Юлия Юрьевича. Он мне передаст.

Я вернулся к группе Следственного комитета.

– Второй раз вы звонили с трубки брата, – констатировал Юлий Юрьевич. – Это, я думаю, вас и спасло. Если бы вы дополнительно подышали опыленной трубкой, вы свалились бы перед дверью. Этот человек, не задумываясь, прикончил бы вас спящего. А вы бы обязательно упали. Бандиты действовали изощренно и расчетливо. Только как они на этого типа вышли? Как начали с ним сотрудничать? – Следователь присел на корточки перед жертвой моего кулака, пошевелил лежащего, потом обернулся к одному из своих людей и спросил:

– Лаврентьев?

– Он самый. Я его сразу узнал по татуировке на руке.

Я посмотрел на руку. На тыльной стороне ладони была татуировка женщины с довольно симпатичным лицом. Капитан Юровских, поймав мой взгляд, взял кисть взломщика в свою руку и сжал в кулак. Кожа на кисти натянулась, и женщина заулыбалась беззубым ртом. А на пальцах правой руки, причем на всех, вплоть до большого, были вытатуированы перстни с расходящимися от них лучами. Эти татуировки я знал – каждый перстень означал ходку уголовника, а количество лучей указывало на количество лет, проведенных в заключении.

– Пять ходок, – констатировал я.

– Рецидивист, – подтвердил следователь. – Серьезный. Старой школы. В настоящее время находится во всероссийском розыске.

Я же поспешил попытаться ухватиться за другое.

– Фамилия – Лаврентьев. Может быть, он и есть тот самый Ларик? Прозвище – производное от фамилии.

– Нет. Ларик – это другой человек, – посмотрев на меня взглядом голодного волка, категорично заявил мрачный высокий мужчина в камуфляже.

– Познакомьтесь, – предложил Юровских. – Аркадий Васильевич Стоматологов, капитан областного управления ФСБ, следственный отдел.

– Капитан Довгополов, – представился я. – Спецназ ГРУ, командир разведроты.

– Товарищ капитан, – шагнул к Юровских ментовский сержант. – Если мы больше не нужны, мы поедем?

– Нужны… Бандит проходит по спискам розыска. «Скорая», видимо, заберет его на лечение. Поедете сопровождать. Потом запросите охрану послеоперационной палаты.

– Какая ему операция! – усмехнулся сержант. – Получил мужик по башке. Очухается, сто грамм примет и здоров будет. Эти уголовники живучие…

– Не рекомендую тебе, сержант, лично знакомиться с кулаком командира разведроты спецназа ГРУ. Может и операция не спасти… – добавил капитан Стоматологов, который наблюдать действие моих кулаков еще не удосужился и потому, как я подумал, просто блефовал и демонстрировал свое уважение к спецназу военной разведки.

Сержант самодовольно усмехнулся, показывая свое недоверие к этим словам. Я своим затылком едва доставал до кончика его носа. Но кулаком бы я точно этот кончик носа достал. Меня так и подмывало в ответ на глупую ухмылку здоровенного «мамонта» сказать следователю ФСБ, что сержанту операция точно не поможет, как был дураком, так дураком и останется. Или дураком умрет – без разницы, и потеря для органов правопорядка будет невеликой. Но я сдержался. Меня еще в детстве мама с папой учили быть вежливым с малознакомыми людьми.

Портфель эксперта оказался, в дополнение ко всему, еще и кладовой. По крайней мере, там нашелся какой-то молочно-белый фарфоровый сосуд с крышкой, который можно было использовать вместо заварочного чайника. А сухая заварка еще оставалась в пачке, принесенной капитаном прошлым утром в виде угощения. Чай как раз заварился к моменту, когда приехала наконец-то долгожданная «Скорая помощь».

Фельдшеру для чего-то понадобилось знать, каким образом пострадавший получил травму. Рассказал ему об этом капитан Юровских. Фельдшер все записал, а медсестра, приехавшая вместе с ним, тем временем пыталась привести взломщика в сознание с помощью нашатырного спирта. Ватка воняла так сильно, что даже менты, стоящие в подъезде, морщились. Но взломщику это не помогало.

– Сбегайте в машину за носилками, – велел ментам фельдшер, приоткрыв дверь квартиры.

– Что, его еще на носилках таскать? – возмутился сержант. – Давайте я его одним пинком подниму! Вскочит как миленький.

Фельдшер с уважением посмотрел на тяжелые башмаки сержанта сорок последнего размера и только головой покачал:

– Он и без вашего пинка, скорее всего, до операционной не доедет. Он не пьяный. У человека тяжелая черепно-мозговая травма. Если в голове нарушены нейронные связи, плясать он больше не сможет. Несите носилки.

– Он не доживет – людям будет жить легче, – проворчал один из полицейских.

Но тут же поймал требовательный взгляд Юлия Юрьевича, и хотя следователь не был его командиром, сержант предпочел подчиниться и лично пошел за носилками.

Выносили уголовника менты под присмотром фельдшера и водителя машины. Медсестра суетилась тут же, но оказать пострадавшему помощь была не в состоянии. Помощь, судя по всему, требовалась исключительно со стороны нейрохирурга. Но операционную палату вместе с анестезиологом и хирургическими сестрами привезти с собой не было возможности.

Я только разлил по чашкам чай, чашки предварительно промыв, мало ли какая каверза могла прийти в голову бандитам, когда в закрытую дверь кто-то забарабанил кулаками. Один из членов следственной бригады открыл дверь. На пороге стоял давешний сержант полиции. Бледный и испуганный.

– Что случилось? – из кухни спросил капитан Юровских.

– Несли мы его, как и полагается, головой вперед, не как покойника… – торопливо объяснил сержант. – Я сам впереди шел. Мы вдвоем носилки держали. Только из подъезда вышли, откуда-то пуля прилетела. Точно в голову. С «глушняком» стреляли. Наглушняк…

– Понятно, – невозмутимо констатировал факт убийства капитан Стоматологов. – Грузите дальше. Только уже ногами вперед. Я, признаться, подумывал о таком исходе. Они не захотят давать нам в руки свидетеля.

– Откуда стреляли? – спросил Юровских, хмуря брови и сердито пошевеливая «хоботом». Мне даже показалось, что со времени нашей последней встречи хобот слегка вырос.

– Да разве поймешь, когда выстрела не слышно… – попытался оправдаться сержант. – Мы носилки бросили, залегли, но стрелять не стали. Не знали, куда стрелять. Парни еще лежат в газоне, а я сюда побежал, с докладом.

– А чего лежат-то? – спросил я без вызова, просто, даже не издеваясь.

– А вдруг еще стрелять будет!

– Какой им интерес ментов убивать? Это не мальчики-хулиганчики… Снайпер уже ушел. Он не дурак дожидаться, пока его поймают. Да и смысла ему на вас охотиться нет никакого. Вы ему не враги, хотя и не помощники.

– Ну, от свидетеля нам толку все равно было бы мало. Что-то он знал, но слишком мало, чтобы быть нам полезным, – решил капитан ФСБ. – Иди, сержант, командуй доставкой убитого в морг, пусть не забудут пулю на экспертизу отправить. Я так думаю, что ствол окажется знакомым по картотеке. Из него уже на улице стреляли, но не совсем удачно, а потом завершали дело выстрелом в больничную палату. Иди. Нам поговорить надо.

Что капитан Стоматологов желает поговорить со мной, я понял сразу. Его взгляд говорил об этом еще в тот момент, когда нас представили. И теперь капитан подтвердил это. И потому эксперт, понимая ситуацию, взял с собой чашку с чаем и ушел в другие комнаты, где работала следственная бригада, снимая откуда только можно отпечатки пальцев. Конечно, большинство отпечатков принадлежало мне и брату, но я не настолько щепетилен, чтобы тяготиться тем, что мои отпечатки будут теперь храниться в картотеке МВД и, скорее всего, не только областного управления. Наверняка здесь найдутся отпечатки пальцев и только что убитого снайпером уголовника Лаврентьева. Скорее всего, и еще чьи-то отпечатки всплывут, хотя наверняка это будут отпечатки перчаток.

Вспомнив про Лаврентьева, я нашел удобный способ начать разговор, который капитан Стоматологов, несмотря на свою грозную фамилию, никак не решался начать:

– Аркадий Васильевич, можно вопрос, что называется, на засыпку?

– Хоть десять штук сразу. Только отвечать я буду по порядку.

– Договорились. Пока у меня только один вопрос. Откуда у вас такая уверенность, что рецидивист Лаврентьев и Ларик не одно и то же лицо?

– Простейший вопрос. У Лаврентьева есть в уголовном мире официальная кличка – Башмачник. Это потому, что в молодости, до первой ходки, он работал на железнодорожной станции «башмачником». Это первое. Второе, что более важно для нас с вами: мы уже сумели узнать, кто такой настоящий Ларик. Мы отправили запрос в управление ФСБ по Псковской области, и тамошние сотрудники активно включились в дело. Началось это еще до того, как нам удалось с вашей помощью расшифровать большую часть переписки Евгения Алексеевича. Теперь о самой переписке и о том, чем вызвана секретность. Программа-шифратор хранилась на трубке смартфона, который нашим сотрудникам удалось вскрыть…

– Подскажите, как вскрывать трубки, чтобы я знал на всякий случай, – попросил я.

– Едва ли вам это поможет. У нас был отпечаток пальца вашего брата, мы вывели его на пленку, пленку приложили к сканеру трубки, и все.

– Действенный метод, – согласился я.

– И простой, – подтвердил Юровских просто ради того, чтобы не молчать во время нашего разговора. Как всякий человек действия, он тяготился ролью статиста.

– У меня был случай, когда у убитого бандита была такая же трубка с отпечатком пальца. Мы тогда просто палец трупа приложили, чтобы вскрыть. На трубке ничего интересного не оказалось. Но, в принципе, это близкие методы. И нам при необходимости следует изучать дактилоскопию. Но я не буду вас перебивать. И что вам удалось узнать через псковских коллег?

– Не только через псковских. Мы подключили и центральный аппарат, федеральную службу. Но это в самый последний момент, уже после вашего предпоследнего звонка Юлию Юрьевичу. Запросили относительно эмира аль-Габдари. И ответ получили через компьютер капитана Юровских, откуда я запрос и отправлял.

Это арабский бандит, террорист, банда которого вместе с самим эмиром была уничтожена во время второй чеченской войны в окрестностях Аргуна отдельным отрядом ВДВ, которым тогда командовал Евгений Алексеевич Довгополов, тогда еще капитан. А начальником штаба отряда был другой капитан – некий Анзор Георгиевич Лордкипанидзе, имеющий официальный позывной «Ларик». Этот позывной, который мы приняли за кличку, названную вашим братом перед смертью, еще вчера заставил нас активно включиться в работу параллельно Следственному комитету. Мы навели справки.

В настоящее время Лордкипанидзе – военный пенсионер, подполковник в отставке, местонахождение которого установить пока не удалось. По крайней мере, дома его нет. Из дома он уехал две недели назад, дважды домой звонил и все время с разных номеров. Порядки в доме Лордкипанидзе установил кавказские – мужчина не обязан отчитываться, чем он занимается. А до этого Анзор Георгиевич спокойно проживал с семьей в самом Пскове. Нам удалось добыть видеозапись десятилетней давности, где Анзор Георгиевич отдыхает на даче вместе с друзьями. Съемку вел сосед по даче, тоже военный, более того, бывший сотрудник областного управления ФСБ, который пленку позволил скопировать, оцифровать и переслать нам. Мы Лордкипанидзе идентифицировали с человеком, который убил вашего брата и второго охранника.

Там же, в Пскове, проживали два майора в отставке, которые пропали из поля зрения в то же время, что и Анзор Георгиевич. Один – Сергей Леонидович Никитин, во время уничтожения банды эмира аль-Габдари он командовал в отряде ротой, будучи еще старшим лейтенантом. Семье он сказал, что поехал ухаживать за больным сыном от первого брака. Сын у него действительно пострадал в аварии – лежачий, но отца не приглашал. За ним родная жена ухаживает. А отец в их доме даже не появлялся. Тем не менее к себе домой он один раз звонил с мобильного телефона, но не со своего, с чужого. Один раз ему на его трубку звонила его жена.

Второй – майор в отставке некий Юрович Михаил Борисович, будучи старшим лейтенантом, командовал взводом в роте Никитина. Этот может себе позволить запить месяца на два-три и пропасть. Просто будет шляться по друзьям и знакомым, где-то ночевать, и семья его не ищет. Привыкли к таким загулам. Он домой, естественно, не звонил. Да у его жены и сотового телефона, кажется, нет. Она сама женщина основательно пьющая и заботиться о пропавшем муже не умеет.

– Трое бывших десантников, – констатировал я. – То, что я и предполагал…