Обед застал Малкольма сидящим на корточках в уголке игровой площадки с невывинчиваемыми шурупами в одной руке и швейцарским армейским ножом – в другой. Он все пытался понять, как их можно вывинтить. Вопли и визг играющих детей эхом отскакивали от кирпичных стен школы; холодный ветер подхватывал их и уносил куда-то в сторону Порт-Медоу.

Краем глаза мальчик заметил, что к нему кто-то подошел. Кто – и так ясно, можно даже не смотреть. Конечно, это был Эрик, сын судейского клерка.

– Я занят, – бросил Малкольм, хотя прекрасно знал, что Эрика этим не проймешь.

– Эй, помнишь того убитого? Ну, которого задушили и сбросили в канал?

– Нам не велено об этом говорить.

– Это да, но ты знаешь, что мой папа тут слыхал?

– Что?

– Он был шпион.

– Откуда они знают?

– Этого отец не сказал – из-за Официального акта о секретности.

– А как он вообще мог тебе сказать, что тот человек был шпионом? Это, что ли, не официальный секрет?

– Нет, потому что иначе отец бы мне не сказал, вот.

Малкольм подумал, что папа Эрика, если бы захотел, уж точно нашел бы способ разболтать сыну все, что угодно.

– И для кого же он шпионил? – спросил он.

– Не знаю. Этого отец тоже не мог сказать.

– Ну, а ты-то сам как думаешь?

– Для московитов. Они же враги, так?

– Или он мог шпионить для нас. А убили его как раз московиты, – резонно заметил Малкольм.

– Тогда про что же он шпионил в таком случае?

– Понятия не имею. Может, он в отпуске был. Шпионам тоже отпуск нужен, как и обычным людям. Кому ты еще рассказал?

– Никому.

– Ты бы поосторожнее с этим. Надеюсь, твой па прав насчет официальных секретов. Знаешь, какое наказание полагается за нарушение Акта?

– Я его спрошу.

– Хорошая мысль. А тем временем держи-ка рот на замке, так оно безопаснее. Шпионы-то повсюду.

– Но не в школе же! – презрительно усмехнулся Эрик.

– Учителя могут оказаться шпионами. Мисс Дэвис, например.

Мисс Дэвис преподавала музыку. Самая раздражительная особа, какую Малкольм в жизни встречал.

Эрик пораскинул мозгами.

– Может быть, – сказал он, наконец. – Но уж больно она выделяется. Настоящий шпион не должен бросаться. Он должен быть незаметным.

– Зато какая первоклассная маскировка! Ты вот думаешь, что шпион должен вести себя тихо-тихо и быть незаметным, а мисс Дэвис вон как орет и крышкой пианино хлопает – поглядишь, так ни за что ей шпионкой не стать, а представь, что она всю жизнь ею и была!

– И про что она тут будет шпионить, по-твоему?

– Шпионит она в свободное от работы время. И это может быть где угодно и про что угодно. Любой человек может оказаться шпионом, в том-то и дело.

– Ну, наверное, – согласился Эрик. – Но тот человек в канале точно был шпионом.

Деймон Эрика, принявший облик мышки, взобрался к нему на плечо и сказал достаточно громко, чтобы Малкольм расслышал:

– Папа никогда не говорил, что тот человек точно был шпион. Вот прямо так – не говорил.

– Ну, почти так, – уперся Эрик.

– Да, но ты все равно преувеличиваешь.

– Так что же он тогда сказал? – поинтересовался Малкольм.

– «Не удивлюсь, если он был шпионом». Это ведь совершенно то же самое!

– Вовсе нет.

– Вопрос в том, почему он так сказал? – вмешалась Аста, внимательно следившая за разговором. Она превратилась в зарянку и быстро вертела головкой то в одну сторону, то в другую.

– Вот именно! Благодарю, – напыщенно сказал Эрик. – Он знал что-то важное и решил, что такое очень даже может быть. Значит, так оно наверняка и было.

– А ты можешь точно выяснить? – спросил Малкольм.

– Не знаю… Могу спросить. Но надо еще момент подгадать – нельзя же вот так просто взять и спросить.

– Что значит подгадать?

– Ну, ты сам знаешь. Не в лоб чтобы.

– Ну, ладно, – согласился Малкольм.

Эрик, вероятно, хотел сказать, что действовать надо похитрее. А еще раньше – «не бросаться в глаза», а не просто бросаться.

Тут прозвонил звонок, и всем пришлось строиться на линейку. Детей ждал еще один длинный, скучный школьный день. Обычно дежурный учитель обходил шеренги, делал замечания всем, кто болтал или валял дурака, а потом отпускал классы по одному. Но сегодня все вышло по-другому.

Учитель подождал, пока все успокоятся и замолчат, потом сам замер и устремил взгляд мимо них, на школьное здание. Несколько голов (и Малкольма тоже) повернулись в ту же сторону. Из школы вышел директор – полы его мантии хлопали на ветру – и с ним кто-то еще.

– Сюда смотреть! – рявкнул учитель, и они снова послушно стали глядеть вперед.

Кто был этот второй человек, Малкольм разглядеть не успел. Но всего мгновение спустя он – вернее, она – уже шагала вместе с директором перед рядами учащихся. Малкольм сразу признал в ней ту женщину, что приезжала в монастырь и напугала Лиру своим хриплым голосом. На ней был тот же темно-синий костюм; волосы так же были гладко стянуты назад.

– Слушайте внимательно! – сказал директор. – Сейчас вы войдете в школу, но по классам не расходитесь. Следуйте прямиком в зал, как на утреннее собрание. Рассаживайтесь в обычном порядке, соблюдайте тишину и ждите. Всякого, кто будет шуметь, ждут неприятности. Пятый класс, вперед.

– Кто это такая? Что там будет? Что случилось? С кем? – зашептались вокруг Малкольма.

Он же наблюдал за гостьей, пристально, но скрытно. Она внимательно разглядывала стоящие перед ней классы, холодными глазами следя, как они поворачиваются и строем шагают в школу. Когда ее взгляд должен был скользнуть по нему, Малкольм постарался оказаться за спиной у Эрика, который был чуточку выше него.

В зале стряпухи обычно накрывали столы к обеду, и запах еды потом настойчиво витал по всему зданию до самого вечера. Сегодня в меню царила вареная брюква, и даже последовавшему за ней рулету с джемом не удалось развеять тяжелый овощной дух. Тут же проходили занятия по физкультуре, так что под главенствующей овощной композицией скрывались стойкие ноты, напоминавшие о нескольких поколениях потных детей.

Когда его класс вошел в зал, Малкольм сразу посмотрел на учителей, севших в ряд у задней стены. В основном на их лицах ничего не отражалось, будто ничего необычного не происходило – обычный день, обычное расписание. Только преподаватель математики, мистер Сэйвери, смотрел насупившись. На его лице было написано глубокое отвращение. Прежде чем сесть, Малкольм мельком увидел лицо мисс Дэвис, учительницы музыки, – просто на него упал луч света.

Ее щеки были мокры от слез.

Малкольм мысленно записал все эти детали, чтобы потом рассказать доктору Релф.

Когда дети расселись, успокоились и замолчали – затихли по-настоящему, чувствуя, что происходит нечто из ряда вон выходящее, – вперед выступил директор. Все встали.

– Хорошо, дети, садитесь, – сказал он и, когда в зале снова наступила тишина, продолжил: – Эту леди зовут мисс Кармайкл. Предоставлю ей самой объяснить, чем она занимается.

Он сел, расправив мантию. Деймон-ворона, как обычно, восседал на его левом плече. Пожалуй, позже Малкольму придется еще кое-что записать: его лицо было мрачнее тучи, совсем как у мистера Сэйвери. Женщина этого не видела или просто оставила без внимания. Дождавшись абсолютной тишины, она начала:

– Всем вам известно, дети, что в нашей Святой Церкви есть множество подразделений. Вместе они составляют то, что мы называем Магистериумом, и так же, все вместе, они работают на благо Церкви – а это то же самое, что благо всех и каждого из нас.

Та часть Церкви, которую представляю я, называется Лигой святого Александра. Наверняка кто-то из вас о нем слышал, но вряд ли вы уже проходили это по программе, так что я расскажу вам его историю.

Он жил в Северной Африке со своей семьей много лет тому назад. В те времена Святая Церковь еще сражалась с язычниками – с теми, кто поклонялся злым богам или вообще не верил ни в какого бога. Так вот семья маленького Александра поклонялась как раз такому злому богу. Они не верили в Иисуса Христа и держали у себя в подвале под домом алтарь, где приносили жертвы своему гадкому богу, и насмехались над теми, кто, подобно нам с вами, почитал Бога истинного.

Как-то раз маленький Александр услышал, как некий человек проповедует на базарной площади. Этот человек был миссионером. Он презрел все опасности, поджидавшие его на земле и на водах, чтобы принести весть об Иисусе Христе и о послании истинной веры в земли, лежащие вокруг Средиземного моря, – то есть туда, где жил Александр с семьей.

И вот Александру стало так интересно, что он остался и стал слушать. Он услышал историю о том, как Иисус жил и умер, и как он воскрес из мертвых, и как те, кто верует в него, наследуют жизнь вечную, а потом подошел к проповеднику и сказал ему:

– Я хочу быть христианином.

И он был такой не один. Множество людей приняли крещение в тот же день, включая и наместника провинции – а это был очень мудрый человек по имени Регул. Этот Регул приказал, чтобы все его чиновники стали христианами, и так они и сделали.

Но многие люди не обратились. Многим нравилась их религия, и меняться они не желали. Даже когда Регул издал законы, запрещающие языческую веру и заставляющие всех становиться христианами ради их же собственного блага, они продолжали держаться старых, порочных порядков.

Тогда Александр понял, что может кое-что сделать, чтобы послужить своему богу и Церкви. Он знал людей, которые притворялись христианами, а на самом деле поклонялись старым, злым богам. К таким относилась и его семья. Они даже приютили у себя в подвале язычников, за которыми охотились власти и которые злостно отказывались слышать святое слово Писания, святое слово самого Господа.

Александр знал, что он должен сделать. Он храбро отправился к властям и рассказал им все-все о своих родных и о язычниках, которых они прячут. Солдаты пришли к нему в дом посреди ночи – они знали, какой дом искать, потому что маленький Александр поднялся на плоскую крышу со светильником и подавал им оттуда сигналы. Семейство арестовали, всех язычников в подвале захватили и на следующий день предали смерти на базарной площади. Александра щедро наградили, а потом он стал знаменитым охотником на язычников и безбожников. Когда много лет спустя он умер, его сделали святым.

Лигу святого Александра основали в память этого храброго мальчика. Ее эмблема – светильник, с которым он взошел на крышу, чтобы указать дорогу солдатам.

Вы, возможно, думаете, что те дни давно прошли. У нас больше нет языческих алтарей в подвалах, и все мы верим в истинного Бога. Все мы любим и уважаем Церковь и живем в христианской стране, которая является частью христианской цивилизации.

Но у Церкви все еще есть враги – новые и старые. Есть люди, открыто заявляющие, что Бога нет. Они знамениты – по крайней мере, некоторые из них. Они произносят речи, пишут книги и даже преподают. Но особого значения они не имеют, ибо мы знаем, кто они такие. Куда важнее те, о ком мы пока не знаем. Ваши соседи, ваши друзья, родители, взрослые, которых вы видите каждый день. Не отрицал ли кто-нибудь из них истины о Боге? Не слыхали ли вы, чтобы они насмехались над Церковью или критиковали ее? Не лгал ли кто-нибудь о ней в вашем присутствии?

Дух маленького святого Александра жив и поныне – в каждом мальчике и в каждой девочке, достаточно храбрых, чтобы сделать то же, что сделал он, и сообщить церковным властям о всяком, кто работает против истинной веры. Это жизненно важно, дети. Это самое важное, что вы можете сделать в жизни. И об этом должен задуматься каждый ребенок.

Вы можете вступить в Лигу святого Александра прямо сегодня. Вы получите значок, такой же, как у меня. Носите его и знайте: то, что вы думаете, очень важно. Вам не придется за него платить. Просто будьте глазами и ушами Святой Церкви в том порочном мире, где мы с вами живем. Кто желал бы к нам присоединиться?

Руки взлетели вверх, много рук. Малкольм видел на лицах радостное волнение. Учителя, за исключением одного или двух, смотрели в пол или в окна безо всякого выражения.

Рука Эрика взметнулась первой, а с ним и Робби; оба повернулись к Малкольму, посмотреть, что он будет делать. Малкольму тоже ужасно хотелось такой значок – очень он был красивый… но в Лигу он вступать не хотел. Малкольм не поднял руку и, увидев это, двое его друзей тоже заколебались. Эрик опустил руку, потом поднял снова, уже не так уверенно. Робби опустил и больше не поднимал.

– Я так рада, – сказала мисс Кармайкл. – Господь наш будет счастлив узнать, что так много мальчиков и девочек хотят поступать правильно, служить глазами и ушами власти! На улицах и в полях, в домах и на площадках для игр, в классных комнатах всего мира Лига маленьких Александров будет смотреть и слушать к вящей славе Господней!

Она повернулась к стоящему рядом столу и показала школьникам значок и лист бумаги.

– Через минуту вы вернетесь в свои классы. У каждого из ваших учителей будут вот такие бланки. Вам расскажут, как правильно их заполнять. Когда закончите, вам выдадут значок. И с этой минуты вы станете членами Лиги святого Александра! Ах, да, вам дадут еще кое-что. Вот эта брошюра, – она показала ее, – очень важна. В ней содержится история святого Александра и свод правил Лиги. Вот здесь указан адрес, на который вы будете писать, если увидите что-нибудь неправильное, греховное или подозрительное, – все, о чем, по вашему мнению, Святой Церкви хотелось бы узнать.

А сейчас сложите руки и закройте глаза. Возлюбленный Господь, да снизойдет дух твоего благословенного святого Александра в наши сердца, дабы очистилось зрение наше, дабы мы могли различать порок, с отвагой отвергать его и в силе свидетельствовать о нем, даже когда это труднее и больнее всего! Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.

Ответное «аминь» прошелестело по залу. Большинство детей склонили головы. Малкольм поднял свою и посмотрел на женщину, которая, казалось, смотрела прямо на него. На мгновение ему стало ужасно неуютно, но тут она повернулась к директору.

– Благодарю вас, директор, – сказала она. – Предоставляю дальнейшее вам.

И вышла. Директор встал, держался он скованно и выглядел устало.

– Пятый класс, на выход, – вот и все, что он сказал.