– Мисс Блэклок! – Снова раздался стук, замок отперли универсальным ключом, а дверь открылась на сантиметр, натянувшись на цепочке. – Мисс Блэклок, это Йоханн Нильссон. У вас все хорошо? Уже восемь часов. Вы просили позвать вас, помните?

Что? Я приподнялась на локтях, в голове застучало. Какого черта я просила позвать меня в восемь утра?

– Секундочку! – Во рту было так сухо, словно я наелась пепла, так что я взяла стоявший у кровати стакан воды и сделала глоток. В памяти всплыли события прошлой ночи.

Разбудивший меня шум.

Пятно крови на стекле балкона.

Тело.

Всплеск…

Свесив ноги с кровати, я почувствовала, как качнулся корабль, и меня вдруг ужасно затошнило.

Я бросилась в ванную и как раз успела подбежать к унитазу: на белоснежный фарфор вырвалась рвотная масса из вчерашнего ужина.

– Мисс Блэклок!

У-хо-ди-те.

Сказать это не получилось, но, видимо, звуки рвоты передали мою мысль, ведь дверь осторожно закрылась, а я сумела подняться и рассмотреть саму себя без свидетелей.

Вид ужасный. Тушь размазана по щекам, в волосы попала рвота, глаза налились кровью, веки покраснели… И синяк на щеке.

Море сегодня было бурным, на стойке у раковины все тряслось и постукивало. Я натянула халат, вернулась в комнату и чуть-чуть приоткрыла входную дверь, просто чтобы выглянуть.

– Мне надо принять душ, – резко сказала я. – Подождете?

И закрыла дверь.

Вернувшись в ванную, я спустила воду и вытерла унитаз, чтобы от рвоты не осталось никаких следов. Но когда я выпрямилась, меня поразило не собственное жутко бледное лицо, а тюбик туши «Мейбеллин», стоявший у раковины, словно часовой. Тяжело дыша, я схватилась за стойку. Корабль опять качнуло. Тушь упала и скатилась в мусорную корзину. Единственное доказательство того, что та девушка действительно существовала, что я не схожу с ума.

Через десять минут я уже была в джинсах и отутюженной кем-то, кто распаковал мой чемодан, белой рубашке; лицо оставалось бледным, зато теперь было чистым. Я сняла цепочку и открыла дверь: Нильссон терпеливо ждал меня в коридоре, переговариваясь по рации.

– Прошу прощения, мисс Блэклок, – сказал он. – Наверное, не стоило вас будить, но ночью вы так на этом настаивали…

– Все в порядке, – процедила я.

Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали грубо, однако если бы я открыла рот пошире, то к горлу опять подступила бы тошнота. К счастью, качка оправдывала мое состояние. Морская болезнь, конечно, не прибавляет изящности, но все лучше, чем считаться алкоголиком.

– Я поговорил с персоналом, – сообщил Нильссон. – Хотя никто не пропал, я предлагаю спуститься к работникам, чтобы посмотреть, есть ли среди них эта женщина. Думаю, это вас успокоит.

Я хотела возразить, что она точно не из обслуживающего персонала, если только горничные не убирают комнаты в футболках «Пинк Флойд». И все же промолчала. Посмотрим.

Нильссон повел меня по коридору покачивающегося судна к небольшой служебной двери у лестницы. Чтобы открыть ее, он ввел шестизначный код на цифровой клавиатуре. Снаружи могло показаться, что за дверью кладовая с принадлежностями для уборки, но на самом деле мы очутились на тускло освещенной лестничной площадке. Узкий пролет вел вниз, в недра корабля. Спускаясь, я с тревогой подумала о том, что мы, должно быть, уже ниже ватерлинии.

Тесный коридор разительно отличался от пассажирской части судна. Здесь все было совсем иначе: потолок ниже, температура на несколько градусов выше, а проход у́же и стены окрашены в тускло-бежевый цвет. Свет от неярких флуоресцентных ламп мигал с такой частотой, что уставали глаза. Направо и налево были каюты, всего штук восемь или десять, втиснутые в то же пространство, что две каюты наверху. Мы прошли мимо одной открытой двери, и я увидела азиатскую женщину в каюте, освещенной все теми же сероватыми флуоресцентными лампами. Она сидела на нижней из двух коек, почти упираясь головой в верхнюю, и натягивала колготки. Женщина с тревогой глянула на проходящего мимо Нильссона, а при виде меня и вовсе замерла, как напуганный светом фар кролик. Какое-то время она не двигалась, затем резко толкнула ногой дверь, и в тесном пространстве та с грохотом захлопнулась.

Меня как будто поймали за подглядыванием. Я покраснела и поспешила догнать удаляющегося Нильссона.

– Сюда, – бросил Нильссон через плечо, и мы зашли в помещение, на двери которого была надпись «Кают-компания».

Здесь оказалось немного просторнее, и растущий страх замкнутого пространства немного отступил. Потолок низкий, окон не было, зато комната вела к небольшому обеденному залу, похожему на миниатюрную версию больничной столовой. В зале стояло всего три стола, за каждым могло разместиться человек шесть, однако пластиковые столешницы, металлические поручни и сильный запах столовской еды подчеркивали разницу между этой и верхней палубой.

Камилла Лидман сидела за столом одна, попивая кофе и просматривая какую-то таблицу на ноутбуке. За другим столиком устроились пять девушек. Все они отвлеклись от еды, как только мы вошли.

– Hej, Йоханн, – поприветствовала его одна из девушек и добавила что-то на шведском или, может, датском.

– У нас гость, так что давайте будем говорить по-английски, – объявил он. – Мисс Блэклок пытается найти женщину, которую видела в соседней каюте – десятой, Пальмгрена. Это была белая девушка лет тридцати, с длинными темными волосами, и она хорошо говорила по-английски.

– Ну, под описание подходим мы с Биргиттой, – с улыбкой сказала одна девушка и показала на сидящую напротив подругу. – Меня зовут Ханни и в каюте Пальмгрена я вроде не была. В основном работаю за барной стойкой. А ты, Биргитта?

Но я покачала головой. Хотя и у Ханни, и у Биргитты были темные волосы и бледная кожа, ни одна из них и близко не походила на ту девушку из каюты, а в хорошем английском Ханни слышался заметный скандинавский акцент.

– Я Карла, мисс Блэклок, – сказала одна из двух светленьких девушек. – Помните, мы вчера с вами встречались? И говорили ночью по телефону.

– Конечно, – рассеянно ответила я, не прислушиваясь, так как разглядывала остальных сотрудниц. Карла и еще одна девушка за столом были блондинками, а у пятой была оливкового цвета кожа и очень короткая стрижка, почти мужская. И что самое главное, ни в одной из них я не узнала то яркое, нетерпеливое выражение лица.

– Среди вас ее нет, – произнесла я. – Кто-нибудь еще подходит под это описание? Может, горничные? Или члены экипажа?

Нахмурившись, Биргитта сказала что-то Ханни на шведском. Ханни покачала головой и заговорила на английском:

– Среди членов экипажа в основном мужчины. Есть одна женщина – рыжая, и ей лет сорок или пятьдесят. А вот Ивона, горничная, подошла бы под описание. Она из Польши.

– Я схожу за ней, – с улыбкой вызвалась Карла и встала из-за стола.

– Еще есть Ева, – задумчиво добавил Нильссон, когда Карла ушла. – Спа-терапевт, – пояснил он мне.

– Она сейчас в спа-салоне, – сообщила Ханни. – Готовится к работе. Но ей уже лет под сорок, а то и больше.

– Мы потом зайдем к ней, – решил Нильссон.

– А еще Улла, – подала голос девушка с короткой стрижкой.

– Да, точно, – согласился Нильссон. – Сейчас ее смена? Улла стюардесса, за ней каюты в передней части судна, а также нобелевская каюта.

Девушка кивнула.

– Ее смена скоро заканчивается.

– Мисс Блэклок, – раздался сзади чей-то голос, и, обернувшись, я увидела Карлу и ее коллегу, невысокую коренастую женщину лет сорока с крашеными черными волосами, у корней которых виднелась седина. – Это Ивона.

– Чем я помочь? – с сильным польским акцентом спросила Ивона. – Какой проблема?

Я покачала головой.

– Простите… – Я не знала, к кому именно дальше обращаться – к Ивоне, Нильссону или Карле. – Она… вы не та женщина, что я видела. Но я просто хочу сказать: та женщина, она точно в беде. Она ничего не украла, не подумайте. Я волнуюсь за нее, потому что слышала крик.

– Крик? – удивленно переспросила Ханни, и ее тонкие брови почти скрылись под челкой. Она переглянулась с Карлой, и та собралась что-то сказать, когда ее перебила прежде молчавшая Камилла Лидман:

– Я уверена, что среди работников судна нет женщины, которую вы ищете, мисс Блэклок. – Она подошла к столу и положила руку на плечо Ханни. – Если бы их что-то тревожило, они обязательно сообщили бы. У нас очень… как говорят? Очень сплоченная команда.

– Очень, – повторила Карла. Она взглянула на Камиллу, а затем снова на меня и улыбнулась. – Мы очень счастливы в нашей команде.

– Что ж, ладно. – Из этих девушек ничего не вытянуть. Не стоило упоминать про крик, теперь они встали на защиту друг друга. Может, надо было вообще побеседовать с ними без Камиллы и Нильссона. – Не волнуйтесь. Я пойду поговорю с… Евой, правильно? И Уллой. Спасибо. Если вы что-то услышите, хоть что-нибудь, заходите ко мне в девятую, в каюту Линнея. В любое время.

– Мы ничего не слышали, – уверенно сказала Ханни. – Но, если что, обязательно вам сообщим. Хорошего дня, мисс Блэклок.

– Спасибо.

Корабль накренился, и девушки со смехом запричитали, хватаясь за кружки с кофе. Я споткнулась и упала бы, если бы Нильссон меня не поддержал.

– Вы в порядке, мисс Блэклок?

Я кивнула, хотя на самом деле хватка у него была чересчур цепкая. От резкого движения болью пронзило и голову, и я пожалела, что не выпила аспирин.

– Мне нравится, что «Аврора» – небольшое судно, а не один из этих монстров, как у «Роял Карибиан», зато и удары крупных волн здесь чувствуются сильнее. Вы точно в порядке?

– Все хорошо, – кратко ответила я, потирая руку. – Давайте теперь поговорим с Евой.

– Для начала предлагаю заглянуть на кухню, затем поднимемся в спа-салон к Еве и закончим в зале для завтрака. – Нильссон вычеркивал имена из списка сотрудников. – После этого останется найти только двух членов экипажа и несколько стюардесс, обслуживающих каюты.

– Ладно, – процедила я.

Если честно, мне хотелось поскорее выбраться из этих давящих стен и душных коридоров, избавиться от серого света и ощущения, что меня все глубже загоняют в ловушку. Находясь ниже ватерлинии, я с ужасом представляла, как судно натыкается на что-то, вода заполняет тесное пространство, и мы вдыхаем ускользающие остатки воздуха.

Однако сдаться – значит признать поражение, признать, что Нильссон был прав. Я пошла за ним по коридору к носу корабля; пол будто уходил из-под ног, запах еды становился все сильнее. Пахло беконом и горячим жиром, витал отчетливый масляный аромат круассанов, а еще подливки к рыбе и чего-то сладкого. От этого сочетания рот наполнился слюной, но ощущение было не из приятных. Корабль снова ухнул вниз, и я, стиснув зубы, схватилась за поручни.

Я как раз думала, не попросить ли Нильссона повернуть назад, когда он открыл металлическую дверь с двумя маленькими окошками. Люди в белых колпаках обернулись и посмотрели на нас с вежливым любопытством.

– Hej, alla! – сказал Нильссон и добавил что-то еще на шведском, а затем обратился ко мне: – Прошу прощения, в отличие от стюардов и обслуживающего персонала на палубах не все повара говорят по-английски. Я объяснил им, зачем мы пришли.

Работники закивали, один повар с улыбкой вышел вперед и протянул руку.

– Здравствуйте, мисс Блэклок, – приветствовал он меня без акцента. – Меня зовут Отто Янссон. Мои сотрудники будут рады помочь, хотя не все они хорошо знают английский. Я могу переводить для вас. Что вы хотели бы узнать?

Я не могла выдавить ни слова. Лишь нервно сглатывала, глядя на его протянутую руку в светлой латексной перчатке – такие носят работники кухни. В ушах застучала кровь.

Я поймала дружелюбный взгляд его голубых глаз, потом снова посмотрела на руку в перчатке, из-за резинки которой торчали темные волоски, и подумала: «Только не закричи. Не закричи».

Янссон тоже опустил взгляд, а затем рассмеялся и стянул перчатку другой рукой.

– Простите, все время про них забываю. Нужны при работе с питанием.

Он выбросил перчатку в мусорную корзину и крепко пожал мою безвольную мягкую ладонь. Его пальцы были теплыми и слегка сухими после латекса.

– Я ищу девушку, – начала я, слишком потрясенная для вежливого вступления. – Темные волосы, примерно моего возраста или чуть моложе. Симпатичная, с бледной кожей. Говорит без акцента: либо англичанка, либо знает язык в совершенстве.

– Простите, – с искренним сожалением ответил Янссон, – вряд ли кто-то из моих сотрудников подходит под ваше описание. У нас всего две женщины, и обе они плоховато знают английский. Вон там, у раздаточной, Джамила, а Ингрид на салатах, рядом с грилем. Но они не похожи на описанную вами девушку. Может, это кто-то из стюардесс или официанток?

Выгнув шею, я взглянула на указанных Янссоном женщин. Он прав. Ни одна из них даже отдаленно не напоминала ту девушку. Хотя Джамила стояла, ссутулившись и наклонив голову, я узнала в ней азиатку из каюты, мимо которой мы проходили. Наверное, из Пакистана или Бангладеш, миниатюрная, ростом метра полтора. Ингрид же была скандинавкой, крупной и сантиметров на пятнадцать выше меня. Заметив мой взгляд, она уперла руки в бока, словно готовясь отразить мою атаку, однако я понимала, что такая поза кажется угрожающей и агрессивной только из-за роста Ингрид.

– Ладно, – сказала я. – Извините за беспокойство.

– Tack, Отто. – Нильссон пошутил о чем-то на шведском, рассмешив повара. Тот похлопал приятеля по спине и ответил на шутку – Нильссон захохотал так, что затрясся живот. Подняв руку, он попрощался с остальными работниками: – Hej då! – и вывел меня в коридор.

– Прошу прощения, – бросил Нильссон через плечо, когда я шла за ним к лестнице. – На судне официальным языком считается английский, и мы не говорим на других языках в присутствии гостей, но в данных обстоятельствах… – Он замолк, и я кивнула в ответ:

– Ничего страшного. Зато люди поняли, о чем их спрашивают, и не чувствовали себя неловко.

Мы опять прошли мимо кают членов команды, и я заглянула в несколько открытых дверей – тусклые тесные комнаты снова меня поразили. Не представляю, как можно проводить неделю за неделей, месяц за месяцем в пространстве без окон. Видимо, Нильссон понял мое молчание, потому что сказал:

– Маловаты, да? Сотрудников всего человек десять, не считая экипажа, так что нам не требуется много места. На лайнерах конкурирующих компаний каюты еще теснее.

Я не озвучила свои мысли – о том, что поражала не теснота, а то, насколько мрачными и душными были эти комнаты по сравнению с каютами наверху. Конечно, они были не хуже тех, что на паромах, курсирующих через Ла-Манш, даже немного просторнее. Огорчала именно разница между богатыми и бедными, современный вариант системы «вверх и вниз по лестнице» в действии.

– Все живут по несколько человек в каюте? – спросила я, когда мы прошли мимо очередной комнаты с открытой дверью – один человек одевался, а другой храпел на соседней койке.

Нильссон покачал головой:

– У младшего обслуживающего персонала, то есть у горничных и младших стюардов, каюты общие, а у старших сотрудников – отдельные.

Мы подошли к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, и я медленно поднялась наверх, держась за поручни и глядя на широкую спину Нильссона. Он открыл дверь, разделяющую пассажирскую часть судна от рабочей, и, когда мы вышли, закрыл ее.

– Извините, что поиски не принесли результата. Я надеялся, что одна из этих девушек окажется той самой, которую вы видели, и вы перестанете волноваться.

– Послушайте… – Я провела рукой по лицу, задев грубоватый заживающий шрам на щеке. – Я не уверена, что…

– Идем дальше, давайте поговорим с Евой, – уверенно сказал Нильссон, а затем повел меня по коридору к очередной лестнице.

Корабль перекатывался с одной волны на другую, и спина под рубашкой покрылась холодным липким потом. На мгновение я задумалась, не сбежать ли к себе в каюту. Меня беспокоила не только головная боль. Надо было дочитать материалы из пресс-пакета и начать статью, которую Роуэн будет ждать от меня по возвращении. Наверняка Бен, Тина, Александр и остальные делают записи, отправляют в свои издания заметки, читают в Интернете про Буллмера и устраивают съемки.

Но я взяла себя в руки. Как бы мне ни хотелось получить повышение в «Велосити», есть дела и поважнее.

Мы нашли Еву в приемной спа-салона на верхней палубе, тихой и красивой комнате. Когда мы открыли дверь, ветер всколыхнул длинные шторы. Стеклянные стены выходили на палубу, и после тускло-бежевых пещер в нижней части судна комната казалась ослепительно-светлой.

Нас с Нильссоном встретила поразительно красивая темноволосая женщина лет сорока пяти с золотыми серьгами-кольцами в ушах.

– Йоханн! – с радостью воскликнула она. – Чем могу помочь? А это, должно быть…

– Ло Блэклок, – протянула я руку. Вырвавшись из тесных коридоров рабочей части корабля и ощутив свежий ветерок, я сразу почувствовала себя лучше.

– Доброе утро, госпожа Блэклок.

Я пожала протянутую руку – у Евы была крепкая хватка, худые, но сильные пальцы. По-английски она говорила прекрасно, почти так же хорошо, как та девушка, но это была не она. Ева старше, а ее прекрасно увлажненная кожа выдавала человека, который много времени проводит на солнце.

– Чем я могу вам помочь?

– Извините. Я кое-кого ищу…

– Прошлой ночью мисс Блэклок видела женщину, – пояснил Нильссон. – В соседней с ней каюте. Лет под тридцать, длинные темные волосы и бледная кожа. Мисс Блэклок услышала какой-то шум и встревожилась; мы хотим убедиться, не был ли это кто-нибудь из сотрудников.

– Увы, это была не я, – ответила Ева, довольно по-доброму в отличие от девушек под палубой, в чьих голосах слышались оборонительные нотки. Усмехнувшись, она добавила: – Честно говоря, мне уже давно не тридцать. Вы говорили со стюардессами? У Ханни и Биргитты темные волосы, и они примерно такого возраста. И Улла тоже.

– Да, мы с ними уже говорили, – сказал Нильссон. – И собираемся поговорить с Уллой.

– Она ни в чем не провинилась, – добавила я. – В смысле, эта женщина. Я просто волнуюсь за нее. Если вы знаете кого-то, кто подходит под описание…

– Прошу прощения, что ничем не могу помочь, – покачала головой Ева. Она обращалась прямо ко мне и, похоже, на самом деле сожалела, такого искреннего беспокойства не проявлял еще никто из тех, с кем я говорила. Между ее идеально выщипанных бровей пролегла морщинка. – Мне правда очень жаль. Если я что-нибудь узнаю…

– Спасибо, – поблагодарила я.

– Спасибо, Ева, – сказал Нильссон и направился к выходу.

– Не за что. – Ева проводила нас до двери. – Увидимся позже, госпожа Блэклок.

– Позже?

– На одиннадцать утра назначены спа-процедуры для женщин, это указано в расписании в пресс-пакете.

– Спасибо, – повторила я. – Тогда до встречи.

Уходя, я виновато подумала о непрочитанных страницах пресс-пакета, оставшегося в моей каюте. Что еще я упустила?

Через спа-салон мы вышли на палубу; я не удержала дверь, и та распахнулась на ветру, стукнувшись о резиновую подпорку, которую установили явно для подобных случаев. Нильссон закрыл за мной дверь, а я, подрагивая от порывов холодного бриза, подошла к поручням.

– Не холодно? – Нильссон попытался перекричать рев ветра и шум двигателя.

– Нет, – покачала я головой, – то есть да, зато на свежем воздухе приятно.

– Вам все еще нехорошо?

– Здесь лучше. Только голова болит.

Держась за металлический поручень, я посмотрела вниз за борт и увидела ряд застекленных балконов в кормовой части, пенящиеся волны в кильватере судна и бескрайнее море, невообразимо глубокое и холодное. Представила, на какую глубину под нами уходит эта бурлящая чернота, эта тьма и тишина, и подумала: а ведь что-то – или кто-то – может целыми днями опускаться сквозь эти мрачные глубины, пока не достигнет беспросветного дна.

Я подумала о той девушке, подумала, с какой легкостью Нильссон, Ева, да кто угодно мог подойти сзади и всего лишь подтолкнуть меня…

По телу прошла дрожь.

Так что произошло на самом деле? Не могла же я все выдумать. Ладно, допустим, крик и всплеск мне почудились. А кровь?

Я глубоко вдохнула чистый воздух Северного моря, обернулась и, убрав раздуваемые ветром волосы с лица, решительно улыбнулась Нильссону.

– Где мы сейчас?

– В международных водах, – ответил он. – Полагаю, на пути к Тронхейму.

– К Тронхейму? – Я попыталась вспомнить вчерашний разговор о маршруте. – Лорд Буллмер вроде говорил, что сначала мы зайдем в Берген.

– Видимо, планы изменились. Лорд Буллмер очень хочет, чтобы его гости увидели северное сияние. Возможно, сегодня наиболее подходящие для этого условия, вот он и спешит на север. Или погодные условия таковы, что лучше сменить курс. У нас нет строго заданного маршрута. Мы вполне способны подстроиться под пассажиров. Может, вчера кто-то за ужином изъявил особое желание увидеть Тронхейм.

– А что там, в Тронхейме?

– В самом Тронхейме? Ну, знаменитый собор. Некоторые районы города очень красивы. А главное – фьорды. Плюс город расположен намного севернее Бергена, так что шансов увидеть северное сияние там куда больше. Хотя, возможно, нам придется продвинуться еще дальше на север, до Будё или даже Тромсё. Пока трудно сказать.

– Ясно. – Почему-то его слова меня встревожили. Быть частью организованного путешествия – одно дело; понимать, что всем заправляет кто-то другой, а ты всего лишь беспомощный пассажир – совсем другое.

– Мисс Блэклок…

– Прошу, называйте меня Ло, – перебила я.

– Хорошо, Ло. – Судя по выражению лица Нильссона, его что-то терзало. – Не думайте, что я вам не верю, Ло, но теперь, спокойно поразмыслив…

– По-прежнему ли я уверена в случившемся?

Нильссон кивнул. Я печально вздохнула, возвращаясь мыслями к собственным сомнениям. Его недосказанный вопрос вторил моему ворчливому внутреннему голосу.

– Если честно, не знаю. Было поздно, и, да, я пила и вполне могла ошибиться насчет крика и всплеска. И даже насчет крови – может, так свет падал на стекло, хотя я не сомневалась, что вижу пятно крови. Однако в каюте точно была женщина, ее я никак не могла выдумать. Я видела ее, я говорила с ней. Если здесь, то есть на корабле, ее нет, то где же она?

После долгого молчания Нильссон ответил:

– Что ж, мы еще не видели Уллу. Боюсь, она не подходит под ваше описание, но давайте исключим ее из списка. – Нильссон достал рацию и начал нажимать на кнопки. – Не знаю, как вы, а я бы не отказался от кофе. Попрошу ее встретиться с нами в зале для завтрака.

Залом для завтрака оказалось то же помещение, в котором вчера проходил ужин, только вместо двух больших столов здесь теперь было шесть маленьких. В зале находился молодой официант с золотистыми волосами на косой пробор.

– Мисс Блэклок, будете завтракать? – с улыбкой встретил меня он.

– Да, буду, – рассеянно ответила я, оглядывая зал. – Где мне сесть?

– Где больше нравится, – показал официант рукой на свободные столики. – Большинство гостей предпочли позавтракать в своих каютах. Может, у окна? Что вам принести – чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста. С молоком, без сахара.

– Мне тоже чашечку, Бьорн, – попросил Нильссон, а затем добавил: – О, привет, Улла.

Я повернулась и увидела, что к нашему столику подходит невероятно привлекательная девушка с пышными черными волосами, собранными в пучок.

– Привет, Йоханн, – поздоровалась она.

По ее акценту все сразу стало ясно, но я поняла, что это не та самая девушка, еще прежде, чем Улла заговорила. Она была необычайно красива, на фоне черных волос ее чистая белая кожа казалась фарфоровой. Девушка из каюты тоже была привлекательна, однако не обладала классической утонченной красотой Уллы, которая словно сошла с картины эпохи Возрождения. К тому же Улла оказалась высокой, почти метр восемьдесят, тогда как девушка из соседней каюты была примерно моего роста. Нильссон вопросительно посмотрел на меня, и я покачала головой.

Бьорн принес нам две чашки кофе и подал меню, а Нильссон, кашлянув, обратился к Улле:

– Не выпьешь с нами кофе?

– Спасибо, – ответила она, качнув головой так резко, что пучок закачался в разные стороны. – Я уже завтракала, просто посижу с вами недолго.

Она присела на стул напротив и, улыбаясь, выжидающе на нас посмотрела. Нильссон снова кашлянул.

– Мисс Блэклок, это Улла. Она стюардесса, обслуживает передние каюты – Буллмеров, Йенссенов, Коула Ледерера и Оуэна Уайта. Улла, мисс Блэклок очень хочет найти девушку, которую увидела вчера. Ее нет в списке пассажиров, так что, возможно, она одна из сотрудников, но пока нам не удалось ее найти. Мисс Блэклок, можете описать девушку?

Я повторила ее приметы – по-моему, в сотый раз.

– Вы не знаете кого-нибудь, кто подходил бы под это описание? – В моем голосе уже слышалась мольба.

– Ну, у меня точно темные волосы, – засмеялась Улла. – У Ханни тоже темные волосы, потом еще у Биргитты…

– С ними мы виделись, – перебила я. – Это не они. Может, кто-то еще? Уборщицы? Члены экипажа?

– Не-ет… – протянула она. – Ева? Она намного старше… А вы говорили с работниками кухни?

– Ладно, неважно.

Я была близка к отчаянию. Ситуация стала напоминать повторяющийся кошмар, в котором я все опрашиваю и опрашиваю людей, а мои воспоминания о темноволосой девушке постепенно растворяются и утекают, как вода. Чем больше лиц, отдаленно похожих на нее, я видела, тем сложнее было удержать в памяти первоначальный образ.

И все же ту девушку что-то отличало, так что я была уверена, что обязательно узнаю ее, если увижу снова. Дело не в чертах лица – привлекательных, но не самых запоминающихся. И не в волосах, и не в футболке «Пинк Флойд». Что-то такое было в ней самой, в ее живости и энергичности, в том, как резко она выглянула в коридор, как удивленно посмотрела на меня.

Неужели она мертва?

Впрочем, другой вариант не лучше. Ведь если она не погибла, оставалось только одно объяснение: я схожу с ума.