Глава 22
– Я ненадолго отлучусь, – говорит мне Марк, когда на следующее утро появляется в гостиной, где я лакомлюсь гренками, сидя на диване.
– Ладно. Но, может, все-таки начнешь собирать вещи? – рассеянно спрашиваю я, не отрываясь от телевизора. – Не забудь, что днем тебе надо забирать детей с вокзала.
– Успеется! Я хочу кое-что организовать. Попросил твою маму приехать и посидеть с тобой, чтобы ты тут одна не скучала. Вот! – Марк проходит к шкафу и открывает ящик. – Можешь тут расписаться? – Он кладет передо мной цветной лист бумаги, лежащий на твердой обложке книги. Виден только пустой прямоугольник для подписи. Он достает из заднего кармана авторучку и протягивает мне.
– Что это? – удивляюсь я.
– Сюрприз, – улыбается Марк.
– Еще один? Что за сюрприз?
– Не могу сказать, иначе ты все испортишь! Просто подпишись новой фамилией и не вылезай за рамку. – Марк ждет, но я молчу. – В чем дело? – спрашивает он, смутившись.
– Мне не по себе, когда я не знаю, что подписываю.
– Ах да! Ты права. Тоже мне юрист! – Он вытягивает листок бумаги. – Это бланк заявления для изменения паспорта на твою новую фамилию. Я уверен, что ты не захочешь использовать фамилию Тернер на всем вроде банковских карточек или водительских прав, но для удостоверения полезно иметь эту фамилию на чем-то, а то на твой паспорт без смеха не взглянешь.
– Извини. Я не хотела…
– Нет, ты правильно сделала, что спросила. Я думаю устроить все по упрощенной однодневной процедуре.
Я удивленно смотрю на него:
– Марк, у нас же вылет завтра! И разве тебе не нужны мои фотографии?
– Я нашел их в ящике с твоими бумагами, – признается он.
– Это когда я водительские права потеряла?
– Наверное. – Он пожимает плечами.
– Марк, это какое-то безумие – пытаться устроить все сейчас! Тебе придется ехать до самого центра Лондона, чтобы просто развернуться и отправиться обратно забирать детей!
– Сейчас только восемь утра, а забрать их надо не раньше половины пятого. – Марк вздыхает и присаживается на краешек дивана напротив меня. – Мне нужно отвлечься. Я тебе не рассказывал, но вчера мы с Клодин сильно поругались. Она все твердила, что не уверена, хорошо ли в итоге детям поехать с нами. Какие-то отговорки насчет твоей травмы головы и не совсем стабильного самочувствия по этой причине. Я не на сто процентов уверен, что они вообще сегодня днем появятся, и очень из-за этого волнуюсь. Софи, в чем дело? От моих слов у тебя изменилось лицо.
– Нет, нет. Все нормально, Марк. Даю тебе слово, что ничего не случилось.
– Послушай, я знаю, что начало у нас выдалось не из идеальных, и я понимаю, почему ты разочарована. Но брак – нечто большее, чем свадьба. И на самом деле, хотя мы присутствовали там всего лишь минут десять, они вобрали в себя все, что я хотел осуществить. Мне казалось, что в зале находились только мы с тобой. – Он вдруг улыбается. – А тебе?
– Не совсем.
– Для тебя это выглядело по-иному из-за травмы головы и всего прочего. Ты ведь не поэтому так странно ведешь себя со мной, нет? Считаешь, мне надо просто было отвезти тебя в больницу? Думаешь, я подверг тебя риску?
– Господи, конечно же, нет! – Я протягиваю ему руку.
– Тогда в чем дело? Что-нибудь еще не так? Прошу тебя, ответь.
– Да ничего, Марк. Так, давай мне заявление на паспорт. – Я хватаю бумагу и быстро подписываю ее. – Держи. Все готово. Увидимся позднее.
– Опять сообщение? – спрашивает мама, когда я кладу телефон, получив очередные поздравления. – Не знаю, как ты сдерживаешься, чтобы не вышвырнуть его в окно с этим его постоянным писком.
– Если тебе не нравится, могу выключить телефон.
– Нет, нет, – отзывается она. Мама сидит на диване и вяжет летнюю кофточку для Эви. Спицы у нее просто порхают. Я понятия не имею, как у нее так быстро получается, даже не глядя на свою работу. Наверное, годы практики. – Все нормально. Однако тебе не надо держать его на коленях. Это вредно для яичников.
Я не обращаю внимания на ее слова, как и на очередное сообщение от Лу, которая хочет знать, как у меня дела и собираемся ли мы в свадебное путешествие.
– Папа не говорил, что хочет заехать и выяснить, нормально ли ты добралась из больницы? – интересуется мама.
– Нет.
– Ладно. Я позвонила ему, сообщила, что все в порядке, так что он не станет беспокоить тебя, если вдруг ты спишь. Мне показалось, что в субботу он выглядел очень усталым, а тебе?
– Я ничего не заметила. – Я еще глубже вжимаюсь в диван, не желая развивать эту тему.
– Ясно. – Мама смотрит на меня. – Он забавный старикан, я его люблю. – Она вздыхает и после паузы вновь принимается вязать с еще большей скоростью. – Завтра исполнилось бы сорок два года со дня нашей свадьбы.
– Неужели? – восклицаю я.
Она кивает.
– Открою тебе один секрет, – после паузы продолжает мама. – Когда перед свадьбой с твоим отцом я вошла в церковь, меня охватила паника. Я вдруг подумала: «По-моему, мне не надо выходить замуж за этого человека».
Я бросаю на нее косой взгляд. Что ж, вот это приятно слышать.
– А когда через двадцать лет все закончилось разводом, ты поняла, что с самого начала оказалась права? Ты о чем, мама?
– Вообще-то я о вещах противоположных, – отвечает она. – Мы прожили вместе двадцать очень счастливых лет, несмотря на мои сомнения в церкви. В разводе был полностью виноват твой отец. Если бы он так и не рассказал о своем романе, я бы и пальцем не шевельнула. В то время он сказал, что не может жить с чувством вины и в окружении лжи. Он должен был мне признаться. Это был иной способ заявить, что ему хочется облегчить душу и остаться честным перед самим собой.
Я молчу.
– Если ты намереваешься сделать нечто подобное, то приготовься жить бок о бок с этим. Боюсь, что это цена, которую платишь. – Мама внимательно изучает связанный ряд, считая петли, после чего добавляет: – В каждой семье есть свои тайны, Софи.
– А если бы ты узнала об этом от кого-то еще, а не от отца? – наконец спрашиваю я. – Ты бы просто сломалась?
– Верно, но тогда, по крайней мере, увеличилась бы вероятность того, что мы бы дольше прожили вместе. А существует ли риск того, что кто-нибудь в твоей ситуации мог бы что-либо сказать?
Повисает очень долгая пауза, прежде чем я наконец отвечаю:
– Нет. Никакого риска. Кто-то знает, но если бы он собирался что-то предпринять, то к этому моменту сделал бы.
– Вот и хорошо.
– Но разве это не бесчестно – принимать решения за Марка? А как же я? Ты говоришь, что я должна всю жизнь прожить со знанием того, что мы не должны были…
– Софи, в жизни мало шансов обрести счастье. Марк был самым гордым на свете человеком, когда ты в субботу вышла за него замуж, и ты сама сделала свой выбор. А теперь научись извлечь из него максимум пользы. Пойдем заварим свежего чайку, а потом начнем собирать вещи.
После обеда я освобождаю чемодан от ненужных вещей вроде зимнего кардигана, уложенного по настоянию мамы, когда на пороге спальни появляется Марк:
– Можно тебя кое о чем попросить?
– Конечно.
– Поедешь со мной забирать детей?
Я удивленно поднимаю голову. Он никогда не просил меня ездить вместе с ним провожать или встречать детей.
– Не хочешь? Но ведь тебе рано или поздно придется познакомиться с Клодин лично.
– Ладно.
– Спасибо.
Я сажусь на кровать. Мне совершенно не хочется лицезреть ее. И я ни на мгновение не могу вообразить, что Клодин захочет меня там видеть.
Я спускаюсь вниз и захожу в гостиную, где Марк сидит за лэптопом.
– А ты бы стал возражать, если бы я не поехала?
Он поднимает голову:
– На самом деле стал бы. А в чем проблема?
– Мне еще столько вещей собирать…
– Дело в том, Софи, что в твоем присутствии она не закатит сцену перед детьми, без которой они, да и я, если честно, могли бы обойтись. – Взгляд у Марка умоляющий. – Я бы тебя не просил, если бы это было не важно. Пожалуйста!
Мы приезжаем на вокзал слишком рано и идем в кафе.
– Никогда не задумывалась, что из-за разводов выделяется столько углекислого газа, – замечаю я, стараясь выглядеть непринужденно.
– Извини, что ты сказала? – Марк поднимает голову от газеты.
– Ну, Клодин привозит Изабель и Оливье из Парижа в Лондон, чтобы мы смогли полететь с ними из Хитроу в Дубай. А потом мы все вернемся в Лондон, чтобы Клодин забрала детей и доставила их домой, а мы бы улетели прямиком на Барбадос. Думаю, это единственный случай – мы вряд ли станем так летать по всему миру, верно? – Я пытаюсь улыбнуться и беру свою чашку с капучино.
Это просто смешно. Мое пребывание здесь не помешает Клодин сказать что угодно, если она захочет. Мы оба это знаем.
– Ладно, – вздыхает Марк, в тысячный раз глядя на часы. – Нам надо идти и подождать в вестибюле.
– Марк, я уверена, что она будет там. Она не… – начинаю я, но он направляется к двери.
Я выхожу из кафе вслед за ним, и он быстро шагает к платформе, словно на войну собрался.
– Марк, ты можешь немного помедленнее? – прошу я.
Он нетерпеливо оборачивается:
– Извини, просто не хочу опаздывать в случае…
– Папа!
Мы слышим радостный крик. Вот они, бегут к нам – светлые волосы Изабель развеваются на ветру, ее личико – одна сплошная улыбка, а Оливье пытается не уронить рюкзачок, стараясь не отстать от сестры. Изабель бросается к Марку, он смеется и подхватывает ее на руки. Она приникает к нему, как обезьянка, уткнувшись головой ему в шею. Оливье нагоняет Изабель и с разбега тоже попадает в отцовские объятия. Марк пытается поднять на руки и его, но едва не теряет равновесие. Он опускает их обоих под град поцелуев.
– Привет, ребятня! – говорю я.
– Привет, Софи! – запыхавшись, откликается Изабель, освобождаясь из объятий отца и улыбаясь мне. Однако я отвлекаюсь и не в полной мере отвечаю на восторженное приветствие, поскольку Марк начинает медленно выпрямляться.
Выражение его лица меняется, когда он смотрит через плечо Оливье, а я нетерпеливо слежу за его взглядом… и вижу приближающуюся к нам Клодин.
Я мгновенно напрягаюсь, когда она одаривает нас широкой улыбкой, отчего в уголках ее глаз появляются симпатичные морщинки – признак счастливой женщины. Темные волосы небрежно собраны на затылке. На ней темно-синее, туго стянутое поясом пальто поверх узких темных брюк, и замшевые башмачки на десятисантиметровых шпильках, украшенные сплошь «молниями» и пряжечками, и с острыми мысками, которые напоминают стилеты. Трудно представить кого-нибудь менее угрожающего, чем эта прелестная миниатюрная куколка, но я на всякий случай осторожно отступаю на шаг назад.
Недостаток роста Клодин подчеркивается более высоким мужчиной старше ее, идущим рядом и толкающим полную чемоданов тележку. У него седеющие, чуть растрепанные тонкие волосы и тяжелый подбородок. Пальто на нем стильное и дорогое, однако, когда они останавливаются перед нами, я замечаю на его руке, которой он обнимает Клодин за талию, печатку, похожую на фамильный перстень. Он вполне мог бы быть неприметным могущественным воротилой, с кем легко разминуться на улице, не зная, что он вершит судьбы мира. Он, полагаю, и есть Жюльен.
Клодин откашливается.
– Марк! – Она поворачивается ко мне. – А вы, наверное, Софи. Рада познакомиться. Это мой жених Жюльен.
Он протягивает руку и улыбается. Лицо его при этом совершенно меняется, озаряясь теплым светом, и я понимаю, что́ Клодин могла в нем найти.
– Примите поздравления с законным браком, – произносит Жюльен. Его голос – это миллион клише: топленое масло, шоколад, ликеры, поздние бдения и слишком, слишком много сигарет. Я бы могла слушать его целый день.
Марк молчит и пристально смотрит на Жюльена, который приподнимает бровь и выпускает мою руку, прежде чем отвести взгляд в сторону.
– Благодарю вас, – отвечаю я и смотрю на Марка, надеясь, что он что-нибудь скажет.
– Вы поправились, Софи? – Клодин поворачивается ко мне с озабоченным видом. – Невероятно, что это все-таки оказалось сотрясением мозга, но вы передвигались и… – Она замолкает.
Звонила тебе?
– Мне гораздо лучше, благодарю вас, – говорю я, бросая ей безмолвный вызов. Мы закончили, помнишь, Клодин? Давай просто разойдемся в разные стороны. – Жду не дождусь немного позагорать. Вы же знаете нашу страну дождей и туманов, – улыбаюсь я, но никто не следует моему примеру. Даже стоящие рядом с Марком дети – и те молчат.
– Разумеется, – вежливо отвечает Клодин. – Я положила детям в чемоданы все, что им может понадобиться. Вот паспорта. – Она протягивает их Марку, и тот забирает документы. – Была бы вам признательна, если бы проследили, что они пользуются лишь тем кремом от загара, который я им положила, поскольку у Изабель очень чувствительная кожа, и от большинства кремов у нее появляется сыпь.
– Конечно, не беспокойтесь.
– Там хватит на целую неделю, – продолжает Клодин, вдруг разволновавшись. – И, пожалуйста, пусть они носят панамки, особенно под полуденным солнцем.
– Клодин… – тихо говорит Жюльен.
– Как же хорошо, что вы не отправляетесь на сафари – тогда бы я совершенно извелась! – Она смеется, но выглядит растерянной, на несколько мгновений превратившись просто в заботливую мать, которая любит своих детей.
– Мы будем присматривать за ними, я вам обещаю!
– Благодарю вас. И проследите, чтобы дети пили побольше воды – только бутилированной.
– Нам пора идти, – произносит Жюльен.
Клодин кивает и лучезарно улыбается. Я понимаю, что она боится расплакаться. Я делаю шаг назад, с интересом разглядывая витрину газетного киоска, пока Клодин крепко обнимает детей, что-то шепчет им по-французски, целует их, прежде чем отпустить.
– Веселитесь! – восклицает она. – Попрощайтесь с Жюльеном!
Марк замирает, когда Изабель послушно чмокает Жюльена в щеку. Ее примеру следует Оливье.
– Пошли! – произносит Марк, беря тележку. Он даже не попрощался.
Я машу рукой Клодин и Жюльену, прежде чем повернуться и последовать за Марком. Но Клодин не замечает меня. Она смотрит лишь на детей, уже несущихся вприпрыжку за отцом.
Я не знаю, как вообще разведенные супруги все это проделывают. Не могу придумать ничего хуже, чем позволить своим детям уехать на неделю с бывшим мужем и его новой женой, которую видела-то один-единственный раз. Надеюсь, Имоджен никогда не разведется с Эдом. Когда мы садимся в такси, у меня голова идет кругом от того, что я пытаюсь сравнить женщину, которую увидела, с той, что прислала мне письмо. Дети начинают радостно тараторить что-то по-французски. Я жду, пока Марк попросит их перейти на английский, как он обычно и делает. Марк улыбается, но я вижу, что он очень взвинчен.
Марку требуется целая вечность, чтобы после ужина уложить детей спать. Я уже собираюсь подняться наверх и помочь ему, как раздается звонок в дверь. Открыв, я с ужасом обнаруживаю, что на пороге стоит Лу.
– Ой, какая прелесть! – смеется она. – Не волнуйся. Я ненадолго. Хотела убедиться, что у тебя все нормально, поскольку ты не ответила ни на одну мою эсэмэс. В следующий раз я так напрягаться не стану.
– Извини, – говорю я. На моем лице, наверное, яркими красками написано потрясение.
– Да, надо бы извиниться. Я действительно волновалась. – Лу проходит в дом. – К тому же я знаю, что ты, наверное, сейчас готовишься к завтрашнему мероприятию. Но я все-таки решила проведать тебя перед отъездом. Вы ведь уезжаете, так?
– Да. И ты уж извини меня, Лу. Ты права – мне следовало перезвонить тебе.
– Ладно, забудем. – Она машет рукой, заходит в гостиную и плюхается на диван. – Это дало мне хороший повод выбраться из дома.
– Хочешь чего-нибудь выпить? Чаю, кофе?
– У тебя вино есть? Только немного, я за рулем. И лучше красное. – Ее слова прерываются громкими звонками, доносящимися из сумочки. Лу на секунду закрывает глаза. – Извини… – Она достает телефон и бодро отвечает: – Привет, дорогой! Все в порядке?
– Не совсем, – отвечает Рич раздраженно и так громко, что я слышу каждое слово. – Девчонки говорят, что не полезут в ванну без пены, а я не могу найти ее. Где она?
– Эй! – слышится на заднем плане детский голосок. – Это мое! Папа, Тилли стянула мою удочку!
– Тилли, отдай ее, пожалуйста… и вот это тоже не трогай.
– Поищи в ящичке под раковиной, – советует Лу.
– Уже искал – и ничего. Я же сказал – не трогай!
– Ну, отсюда я вряд ли чем-либо помогу, – спокойно отвечает Лу. – Ты сможешь сам разобраться?
– А у меня есть выбор? – сварливо отзывается Рич. – Ты ведь не поздно вернешься, потому что мне… Матильда, я же сказал, не трогай! – Я слышу пронзительный вой. – Ты сама виновата, так ее накрутив! Мне нужно к завтрашнему дню закончить презентацию, а уже половина восьмого. Было бы прекрасно, если бы ты задержалась там максимум на полчаса. Речь идет о работе, Луиза, и мне необходимо…
– Хочу с мамой поговорить!
– К сожалению, нельзя, мама занята. Ладно, я пошел.
– Папа, мне очень надо!
– Пока! – резко произносит он.
– Ну вот, теперь у него, значит, все под контролем. – Лу сбрасывает вызов. – Извини, я говорила, что лучше красное, если есть открытая бутылка, – улыбается она. – Как твоя голова?
– Немного побаливает.
– Кто бы знал, что массажные столы смертельно опасны? Зато завтра будешь греться на солнышке. Ждешь не дождешься?
– Конечно, – киваю я. Лу – моя лучшая подруга, но я больше не хочу ее здесь видеть, поскольку Рич не желает, чтобы она находилась наедине со мной. – Сейчас вино принесу.
Когда я возвращаюсь, Лу уже успевает скинуть туфли, усесться, подобрав ноги, и, нахмурившись, смотрит на телефон.
– Спасибо, – лучезарно улыбается она и берет бокал. – За семейное счастье!
Превозмогая дурноту, я поднимаю воображаемый бокал и чокаюсь с ней.
– Кстати, а почему ты берешь детей в свадебное путешествие?
– Через неделю у них начинаются каникулы. Ты же знаешь, как Марк стремится забрать их на любой праздник или выходные.
– Да. Давай поговорим о том, какая удивительная у тебя получилась свадьба? Странная по меньшей мере, потому что тебя там не было, но удивительная. Поздравляю.
– Спасибо. – Я присаживаюсь.
– Еда была очень вкусная, давно такой не пробовала, и Марк выбрал хороший оркестр. Я и не помню, когда так танцевала. – Лу отпивает немного вина. – Гости вели себя немного скованно, пока не выяснили, что с тобой все в порядке. А потом все как с ума посходили. Рич был в полном отпаде. Мы словно снова вернулись в студенческие годы! А ты выглядела великолепно.
– Спасибо.
– Браслет понравился?
– Просто прелесть!
– Ну и на здоровье, – подмигивает Лу.
– Ты помогала Марку выбирать его? – удивленно спрашиваю я.
– Помогала? Дорогая, я приехала туда и досконально изучила всю коллекцию. Он как будто для тебя и был создан. Ты понятия не имеешь, как было трудно не проболтаться – мне пришлось рассказывать о свадьбе почти незнакомым людям! Все просто остолбенели от того, что романтика еще жива, и как жива! Однако она многих мужчин вывела из себя. Марк высоко поднял планку по сравнению с остальными. Там постоянно слышались замечания вроде «Для меня ты бы никогда подобного не устроил».
– А платье тоже ты выбирала?
– Я кое-что посоветовала. Хочешь посмотреть фотки, которые я сделала? – Лу ставит бокал на стол и садится рядом со мной. Я не могу не вздрогнуть от ее близости, но она этого не замечает. – Вот ты входишь. Вид у тебя потрясающий! Хотя я едва не крикнула: «Плечи, Софи!»
– Что?
– Твоя осанка! Когда вернешься из свадебного путешествия, займись фитнесом, чтобы привести себя в форму. А вот тут то, что ты пропустила. Это мы все пляшем – и очень плохо. Господи, Рич обмотал галстук вокруг головы. Идиот. Как по-твоему, с кем из твоих друзей, бывших на свадьбе, ты не захочешь разговаривать следующие пять лет?
– Чего-чего?
– Это со всеми случается. Похоже, Рич начинает лысеть. Господи, этого мне только не хватало! Еще один повод для его разглагольствований. С одной мы крепко дружили еще со школы. Она забеременела незадолго до меня, и ей хотелось девочку, но вот только родился мальчик. Когда родилась Сейди, она перестала со мной разговаривать, потому что хотела назвать свою дочку Сейди.
– Я этого не знала. Это какая же?
– Кэролайн ее звали.
– Помню. Все командовала. И крикливая такая.
– Она самая. Я в том смысле, что мне нужно было заниматься маленьким ребенком, и просто не хватало сил ее ублажать, понимаешь? Кстати, я была подружкой невесты у нее на свадьбе, и у меня много ее фоток, – улыбается Лу. – Иногда дружба не выдерживает испытания временем. Ты думаешь, что без этих друзей прожить не сможешь, а они просто исчезают, и все. Жуть!
Я этого не вынесу. Не могу я вот так сидеть и говорить с Лу о дружбе.
– Но у тебя характер лучше моего, Софи. Уверена, ты никого не потеряешь! Ладно, забудем. – Она опускает телефон. – Все собрала для Дубая?
– Вроде бы, – отвечаю я. В голове у меня снова пульсирует боль.
– Держу пари, что дети просто вне себя. На свадьбе я заметила, что им нравится новая мамочка. Прекрасная работа, дорогуша. Ты постаралась на славу. Я тобой горжусь.
– Спасибо. Я полна решимости сделать так, чтобы у них все сложилось. Мне самой повезло с мачехой и отчимом, и я постараюсь обеспечить Изабель и Оливье такую же стабильность. В конце концов, – я глубоко вздыхаю, вспоминая чуть раньше сказанные мамой слова, – я буду долго присутствовать в их жизни, и к тому же у меня перед ними есть обязательства.
– Да, им повезло, что у них есть ты, – заявляет Лу. – Значит, мадам Шизе не удалось в последний момент сделать какую-нибудь пакость? Я представляла, как Марк отправится в Париж за детьми, а она бросится под их отъезжающее такси или нечто подобное.
– Вообще-то она выходит замуж.
– Неужели? – изумляется Лу. – Все хорошо, что хорошо кончается. А в следующий раз ты сообщишь, что вы вместе отправляетесь отдыхать «по-семейному» – ведь так французы делают? В этом они знают толк. Кстати, о семье, – невинным тоном продолжает она. – Ты уверена, что сказанное твоей сестрой в ресторане случайно не стало попаданием в яблочко?
– Я совершенно точно не беременна.
– Ну, так и не бери в голову, дорогая. – Она сочувственно смотрит на меня. – У тебя еще много времени. Я знаю женщину, которая забеременела в сорок пять лет.
– Мне сначала нужно разобраться с головой в буквальном смысле.
Она пожимает плечами:
– Нет лучше времени, чем сейчас. Ребенок, зачатый в медовый месяц, – то, что надо, правда?
Появляется Марк, совершенно вымотанный, и удивляется, увидев сидящую на диване Лу.
– Уже ухожу! – смеется она. – Чтоб мне провалиться, вы друг друга сто́ите!
– Извини, – смущенно говорю я. – Мы тут просто…
– Все нормально! – Лу встает. – Я явилась без приглашения, хотела удостовериться, что у вас все хорошо, и пожелать вам незабываемого медового месяца. Вы это заслужили. – Она заключает меня в объятия, потом отпускает и поворачивается к Марку: – До свидания, мистер Тернер!
– До свидания, Лу, и огромное вам спасибо за помощь, – улыбается Марк.
– Это было приятно. Нет, не волнуйся, я сама выйду. Позвони, когда вернешься. – Она посылает мне воздушный поцелуй и исчезает.
Я облегченно вздыхаю, когда мы слышим стук закрываемой входной двери.
– Я не знал, что она заскочит. – Марк тяжело опускается на диван.
– Я тоже. Извини.
– Надо бы вскоре пригласить ее с Ричем в гости. Лу действительно мне помогла.
– Слышала, – непринужденно отвечаю я. Ноги их не будет в нашем доме!
– Совсем забыл показать тебе раньше! – Марк достает из заднего кармана паспорт.
Я беру его и открываю на последней странице. Вот она я – Софи Тернер.
– Спасибо!
– Не за что. Верни мне паспорт, пожалуйста, чтобы я положил его с другими документами в прозрачный пластиковый дорожный файл.
Я закатываю глаза:
– Клянусь, ты не мог бы стать никем, кроме юриста! Разве что бухгалтером.
– Сделаю вид, будто не слышал! – бросает Марк через плечо, подходит к шкафу и прячет там паспорт. Он возвращается, тянется за пультом и включает телевизор. Вскоре я замечаю, что Марк смотрит в пространство.
– Что с тобой?
– Устал. – Он выключает в телевизоре звук.
Мы сидим в тишине, и я жду.
– Ненавижу этого гада, Софи, – наконец произносит Марк. – Ничего не могу поделать. Я знаю, что теперь надо бы смириться – и это никак не связано с какими-то чувствами к Клодин, даю тебе слово. Просто не выношу, когда он рядом с детьми. Она не сообщила, что сегодня он явится вместе с ней, а когда я вижу его с детьми… – Он роняет голову на руки. – Я понимаю, что значит на него работать и какой он отъявленный мерзавец. Эта маска мятущегося интеллектуала – чушь собачья. – Марк сжимает кулаки. – Под этой оболочкой – безжалостный и жесткий делец. И он такой старый. Я не хочу, чтобы на моих детей покрикивали «Не трогай это» и «Не говори то» и чтобы они жили в некоем музее изящных искусств. Он собирает антиквариат, но не ценит его. Жаль, что Клодин выбрала именно его.
Я протягиваю руку и сжимаю ладонь Марка.
Пару секунд он сидит неподвижно, затем слегка качает головой:
– Извини. Я виноват. Не надо было заводиться. Нам предстоит дивная неделя, всем нам, так что давай думать об этом. – Марк встает. – Пойду, пожалуй, лягу, если не возражаешь. Завтра у нас насыщенный день, а ребята поднимутся очень рано, чтобы ты знала.
– Я тоже буду спать, – говорю я, внезапно почувствовав усталость от нахлынувших впечатлений.
– Можно с тобой поговорить? – спрашивает Марк, когда я наконец забираюсь в кровать рядом с ним. – Ничего такого, – смеется он. – Просто я хотел сказать, что мы никогда глубоко эту тему не обсуждали, но… В общем, не вижу никаких препятствий, чтобы завести еще детей. Я не из тех, кто «уже наступал на эти грабли». Чтобы ты знала: теперь, когда мы женаты, если хочешь ребенка, то рожай на здоровье. Вот и все.
Я смотрю на него, вспоминая браслет и платье.
– Ты говорил с Лу?
– О том, чтобы нам завести ребенка? – усмехается Марк. – Нет, потому что это было бы странно.
– Она меня расспрашивала, не собираемся ли мы заводить детей.
Он приподнимается на локте:
– Как ты сказала?
– Если честно, то я не понимаю, как люди считают приемлемым задавать подобные вопросы.
– Лу твоя лучшая подруга!
– Даже так. Нужно принять закон против этого. Я могу не сдержаться.
– Я уверен, что сдержишься, а дети – великое благо. Они делают тебя моложе, уж поверь. Ну, разве что не посреди ночи. Тогда ты чувствуешь себя вдвое старше, сколько бы тебе ни было лет. Не волнуйся ты ни о Лу, ни о ком-либо еще. Ты всегда говоришь, что счастлива сама по себе, и это прекрасно, но если захочешь ребенка, то я согласен. Рожай и воспитывай. Я люблю тебя, Соф. И ты это знаешь, верно?
Марк глядит мне в лицо. Я никогда не встречала человека, который бы до такой степени не боялся прямого визуального контакта. Немного привыкнув к этому, я втайне полюбила это ощущение – словно он буквально глаз от меня отвести не может. Вот только сегодня вечером от пристального взгляда Марка, словно проникающего мне в душу, мне не по себе.
– Я тоже тебя люблю.
Он наклоняется и начинает целовать меня. Я отодвигаюсь от него прежде, чем даже понимаю, что делаю.
– Голова болит? – озабоченно спрашивает Марк. Я молча киваю, чувствуя себя последней идиоткой. Он кивает. – Ничего. Я понимаю. – И гасит свет. – Если понадоблюсь, разбуди меня.
– Марк, – вдруг шепчу я в темноте.
– Да?
– Спасибо тебе за свадьбу, за то, что сделал это для меня.
– Это тебе спасибо. Спокойной ночи, любимая. Сладких снов.
Но я так и лежу с открытыми глазами. Его дыхание давно сделалось ровным, но сон все никак не приходит.
