Глава 21
– Назовите, пожалуйста, первые два символа вашего пароля.
Я ворочаюсь на больничной постели, пытаясь не выдернуть зарядник, который мне принесла Алиса для телефона, одновременно проверяя, что провод не зацепился за остатки моего больничного завтрака, который еще не убрали.
– К и И.
– Прошу прощения, но они не совпадают с учетной записью. Назовите третий и шестой символы вашего пароля.
– Н и О.
– Они также не совпадают.
– Но это действительно мой пароль.
– Назовите свой полный адрес и почтовый индекс, – терпеливо просит меня оператор сотовой компании.
Я называю, а потом он спрашивает дату моего рождения.
– Вы не могли бы сказать, как оплачиваете счета?
– Ежемесячно прямым списанием со своего счета в «НатУэст», – отвечаю я.
– И сколько составлял ваш последний счет?
– Он всегда около тридцати шести фунтов. У меня платежный план.
– Хорошо. Рад сообщить, что вы прошли проверку. Чем могу помочь?
Я делаю глубокий вдох.
– Вчера некто, выдававший себя за меня, реактивировал мой телефон после того, как я его потеряла и заблокировала. Я позвонила и заблокировала его опять, сменив пароль. Но только этот некто перезвонил и повторил всю процедуру. Мне хотелось бы знать, как этому человеку предоставлялся доступ к моему телефону?
– С которого вы звоните? – смущенно уточняет он.
– Да, теперь я его нашла.
– Ясно, – говорит он, вообще ничего не понимая. – Давайте пройдемся по записи. Так, я вижу запрос на изменение пароля в час двадцать семь дня вчера.
– Да. – Я вспоминаю себя в ресторане. – Это была я.
– Затем вы перезвонили в час тридцать две и сообщили, что не запрашивали изменения пароля или блокировки.
– Нет, я не перезванивала! Это был кто-то другой.
– Здесь указано: «Клиент получил текстовое уведомление на телефон, что пароль изменен, что не было инициировано».
– Вы послали на телефон сообщение о том, что я сменила пароль? – уточняю я. – Вы уведомили его о том, что я изменила пароль? Зачем вы это сделали? Мне не нужно было сообщать, что я его меняла – я сама просила изменить пароль! И как бы я вообще получила это текстовое уведомление с учетом того, что потеряла телефон?
– Правило компании – посылать текстовое уведомление, что у вас произошла смена пароля, так что, если не вы запрашивали изменение, вы знаете, что кто-то пытается получить доступ к вашей записи. Хотя в данном случае я понимаю, что в этом не было необходимости.
– Какой смысл мне придумывать сложный пароль, если вы не просите клиентов им воспользоваться – чего вы явно не сделали, когда некто другой вам перезвонил?
– Но если бы мы предоставляли клиентам доступ к учетной записи на основании указания верного пароля, я бы с вами сейчас не говорил, поскольку вам текущий пароль неизвестен.
Я тихо скриплю зубами.
– Значит, этот человек все-таки прошел проверку?
– Нашим сотрудником лишь отмечено «Заминка касательно нового пароля, клиент ответил на дополнительные вопросы».
– Какие дополнительные вопросы?
– Скорее всего вопросы наподобие тех, что задал вам я.
– Вы понятия не имеете, что со мной произошло в результате реактивации телефона!
– Я могу лишь извиниться, что потеря телефона причинила вам такие неудобства, мисс Гарденер. – Он говорит искренне, без сарказма. – Могу я помочь чем-нибудь еще?
– Да. Возможно, это прозвучит странно, но, если человек, звонивший вчера и назвавшийся мной, на самом деле оказался ребенком, возможно ли, чтобы кто-либо из ваших коллег не понял этого и с ним разговаривал? Например, если он назвал пароль и передал телефон кому-то, кто говорил бы от его имени?
– Вы хотите сказать, четырехлетний ребенок…
– Нет! Девочка примерно лет…
Из-за ширмы появляется Алиса, вернувшаяся из туалета.
– Нет-нет, ничего! – Я торопливо заканчиваю разговор. – Спасибо. До свидания.
– Извини! – Сестра немного виновато улыбается. – Сегодня утром я выпила много воды. Голова у меня просто гудит. Твой муж выбрал хороший оркестр. – Она плюхается на край кровати. – Что ты сказала? Тебе лучше?
– Гораздо. – Я осторожно спускаю ноги с кровати.
– Это хорошо. Странно, что ты сегодня не в своем жемчужном наряде. – Она кивает на мою рубашку и джинсы. – Он, наверное, произвел фурор, когда ты в нем приехала вчера вечером.
– На самом деле никто и бровью не повел, и я все отдала маме, чтобы она отвезла домой. Где же она паркуется-то? Уже сто лет прошло.
– А туфли она, значит, не взяла? – Алиса лезет под кровать и вытаскивает их. – Или в этом ансамбле ты дома планируешь ходить?
Я бросаю на нее насмешливый взгляд.
– Надеюсь, мне их больше не придется надевать.
– Да, очень высокие каблуки. Ну, а как твой муж? Все еще в Париже? Хорошо, что Клодин заставила его привезти детей обратно, хотя бы лишь на одну ночь. Вот ведь стерва.
Мой муж. Я гляжу на сестру. Она взмахивает рукой:
– Не надо. Все позади. Я счастлива, что у тебя все нормально. Поверить не могу, что вчера ты почти целый день проходила с сотрясением мозга. Я в том смысле, что читаешь о тех, кто понятия не имеет, что беременны, а потом вдруг идут в ванную и рожают. Но тебе-то вчера вымыли голову и сделали прическу. И ты ничего не почувствовала?
– Я просто списала головную боль и рвоту на нервное напряжение.
– Тебя действительно вырвало? – Алиса недоверчиво смотрит на меня. – Если бы ты уже не лежала в больнице, я бы тебе тумаков надавала.
– Ну да, – бормочу я. – Но теперь-то все нормально, значит…
– Значит, тебе повезло, – замечает она. – Эй…
Я поднимаю голову.
– Тебе Рич вчера что-нибудь сказал в конце концов?
– Нет. – Я почесываю нос. Он, наверное, был тоже совершенно сбит с толку, когда, несмотря на мои страшные предупреждения, ничего не произошло.
– Почему ты все-таки отправилась вчера в гостиницу?
– Сейчас это не имеет значения.
– Хочу, чтобы ты знала, – говорит Алиса, пока я ищу, куда бы положить эти дурацкие туфли. – Я уважаю твое решение, чем бы оно ни мотивировалось, и на сто процентов тебя поддерживаю.
– Доброе утро, дорогая! – Внезапно появляется мама, к моему облегчению, с пластиковым пакетом в руках. – Сегодня ты выглядишь гораздо лучше. Алиса, слезь с кровати Софи!
– Ее даже нет там, – вздыхает Алиса, поднимаясь.
– Я знаю, что, если бы все просто правильно стояли, мир был бы стройнее. – Она со значением смотрит на мою сестру, прежде чем достать из пакета носки. – Вот что я тебе привезла. И еще фланельку.
Алиса морщит нос.
– Что такое? – удивляется мама. – Ей нужно немного освежиться, прежде чем мы сядем в машину. Давай мне туфли, Софи. – Она протягивает руку и прячет их в пакет. – Тебе сказали, что можно идти?
– Да, меня выписали. Вот болеутоляющее. – Я показываю маленький пузырек. – Можно ехать.
На парковке мама открывает заднюю дверцу изящного «Ягуара», чтобы я могла сесть в салон. Я устраиваюсь на покрывале из шотландки, которым всегда укрывают задние сиденья, чтобы те не пачкались. На водительском месте Дерек сворачивает «Санди телеграф», когда Алиса обходит машину спереди и усаживается рядом с ним.
Как только мама оказывается рядом со мной на заднем сиденье, Дерек задорно спрашивает: «Экипаж на борту?» – и медленно выезжает со стоянки. Он боится, что меня укачает, и поездка занимает гораздо больше времени, чем обычно.
Когда мы наконец приближаемся к моему дому, голова у меня просто раскалывается.
– Приехали, – объявляет Дерек. – Вот он дом, милый дом.
На дом я не смотрю.
– Огромное спасибо, что забрали меня из больницы. Не хотите чаю выпить перед отъездом?
– Перед отъездом? – удивляется Алиса. – Ты думаешь, мы тебя довезем и оставим здесь одну? Мы побудем тут, пока не вернется Марк.
– Давайте чайник поставим? – предлагает мама, наверное ожидая, что я начну уверять, будто все в порядке. Но я испытываю облегчение и не сопротивляюсь.
Мы все стоим на пороге, пока Дерек, забравший у меня ключи, возится с ними и пытается открыть замок.
– Извини, – хмурится он. – У меня не получается.
Мама надувает губы и выдерживает паузу, прежде чем воскликнуть:
– Дерек, отойди!
Он отступает в сторону, она решительно забирает у него ключи, и входная дверь распахивается.
– Вот, – заявляет мама и входит внутрь, а мы за ней. – Так, чай! – бросает она через плечо и направляется в кухню. – Софи, сядь, я его тебе принесу.
Вообще-то мне хочется лечь, но я подчиняюсь. Я громко вскрикиваю, шагнув в гостиную. Она похожа на погребальную контору. Повсюду белые розы – по всей комнате примерно с двенадцать цветочных инсталляций. Проходя в столовую, я замечаю на столе упакованные подарки и несколько открытых карточек. Медленно подхожу и беру парочку.
– Почему ты не села? – сурово выговаривает мне мама, появляясь с чашкой в руке. – Вот. Осторожно, горячо. Надеюсь, ты окажешься не из упрямых больных. Сейчас я сварю суп. Тебе нужно подняться наверх и прилечь. Суп куриный или томатный?
– Куриный, пожалуйста, – бормочу я, читая: «Марк и Софи! Поздравляем! Каким прекрасным путешествием начнется ваша жизнь!»
– Один гренок или два?
– Один, если можно.
Через пять минут мама приносит суп на небольшом подносике вместе с салфеткой, заправленной в кольцо, о существовании которого я и не подозревала. Я послушно съедаю суп, после чего она встает, чтобы проводить меня в постель.
– Увидимся позднее, – говорит мне Алиса, помахивая рукой и включая телевизор.
Дерек устроился за развернутой газетой. Все вокруг вселяет уверенность и спокойствие. Однако в спальне я замечаю, что мама повесила платье на дверь гардероба.
– Не возражаешь, если я уберу его? – Я протягиваю руку, но мама осторожно забирает у меня платье.
– Лучше я.
Залезаю под одеяло в чем есть. Вернувшись, мама говорит:
– Не хочешь сначала хоть душ принять? Или надеть чистую пижаму?
– Нет, я очень устала.
Я вижу, что ей хочется возразить, но она этого не делает, а просто задергивает шторы, после чего укутывает меня, как ребенка.
– Вот так, – убаюкивает мама. – Свернись калачиком и отдохни. Скоро к тебе поднимусь.
– Мам, а ты вчера открывала сообщение с прикрепленными картинками? Мне очень нужно это знать.
– Софи, я обещала, что не открою его, а свое слово я держу. Да и не приходило мне никакое сообщение.
– Клянешься?
– Тихо, закрой глаза. Если понадоблюсь, я внизу.
Она гладит меня по голове и исчезает.
Я лежу и таращусь в потолок, прежде чем посмотреть на пустой стул, где сидел незнакомец, когда я вот так же лежала в постели.
Всю прошлую ночь я размышляла о человеке, который все это на меня обрушил. Клодин твердит, что Марк коварен и опасен, он пошел на все, лишь бы расстроить их развод. А он утверждает, будто она изворотлива, лжива и не остановится ни перед чем, чтобы вернуть его.
Клодин знала, что в ночь с пятницы на субботу я останусь дома одна. Марк говорит, что она меня ненавидит. Я сама видела фотографии в телефоне отца. Лу также бы на них любовалась, если бы я не успела стереть их. Заставил ли мой звонок поверить Клодин в то, что все происходит на самом деле, это не игра и она зашла слишком далеко? Испугалась ли она в последний момент и решила все-таки не доводить свой план до конца? Или же Клодин права, а я наивна? Марк знал, что я держала в руках папин телефон, когда появились картинки, и папа их все-таки не увидел. Мама говорит, что сообщение ей так и не поступило. Он знает, что Изабель не умеет читать по-английски, так что она реальному риску не подвергалась…
В конечном счете, я ожидала чего-то, что так и не случилось, и мы поженились.
Был ли Марк тем человеком, который наблюдал в спальне за мной и Ричем? Знал ли с самого начала, что я ему изменила? Испугался ли он до такой степени, что я могу отменить нашу помолвку и свадьбу – как я бы и поступила, если бы не письмо, – что сотворил все это?
В любом случае меня страшными угрозами заставили явиться на свадьбу, о которой я узнала лишь в последний момент, и я оказалась замужем. Но верю ли я своему мужу или его бывшей жене? Это, конечно, не головоломка для эрудитов. Марк никогда никому не причинит физической боли, и в любом случае если его мотивацией являлось заманить меня замуж, заставив верить до последней секунды, что свадьбы не будет, тогда зачем посылать картинки Лу и ставить все под удар? Нет, это не он.
Я пытаюсь сосредоточиться на негромком бормотании телевизора внизу, на хлопанье дверей, когда моя родня перемещается на первом этаже. Окончательно вымотавшись, я засыпаю.
Я просыпаюсь и не понимаю, где нахожусь. В спальне темно и тихо. Я слышу внизу приглушенные голоса и стук входной двери. Моргаю и пытаюсь сесть. Лицо чешется от остатков макияжа Имоджен, который я просто смыла, а не удалила как следует. Чувствуя себя неопрятной, откидываю одеяло, вздрагиваю и пару секунд просто лежу.
Дверь спальни бесшумно приоткрывается, словно от сквозняка. Я поднимаю голову и вижу на пороге силуэт человека. На сей раз инстинкт меня не подводит. Я сразу кричу. Он нащупывает на стене выключатель, и комната заливается светом.
– Софи! Что такое? Это я!
– О господи! Марк! Я-то подумала… – Я замолкаю, пытаясь успокоиться.
Он обходит кровать, садится и заключает меня в объятия.
– Я не хотел тебя пугать! Просто пытался проверить, как ты тут.
Я отстраняюсь от него:
– Который час?
– Половина девятого.
Я так долго проспала? В животе у меня урчит, словно доказывая, что привычный распорядок дня нарушен.
– Твоя мама оставила нам внизу кое-что поужинать, – говорит Марк. – Они только что уехали. Не хотели тебя беспокоить. Алиса сказала, что они за тобой присматривали весь день, и ты спала, как ребенок.
– Значит, ты отвез Изабель и Оливье обратно? – Я сглатываю, сердце у меня продолжает колотиться. Хочется пить, во рту пересохло.
– Да, – кивает он. – Они едва не рыдали. Зачем Клодин заставила меня отвезти их домой, когда собиралась привезти детей обратно днем в понедельник? Я ей сказал: «Это безумие! Мы во вторник улетаем!» – но она и слышать не желала.
Я встаю, слегка покачиваясь, и вдруг понимаю, что изо рта у меня просто разит.
– Пойду возьму зубную щетку.
Марк идет за мной, продолжая говорить:
– Она твердила, мол, хочет убедиться, что с ними все в порядке. Я всего лишь отвез их в больницу. А что мне оставалось делать? Оставить детей в гостинице? – Прислонившись к дверному косяку ванной, он смотрит, как я выдавливаю пасту на щетку. – После сна ты выглядишь лучше.
Я слабо улыбаюсь и начинаю чистить зубы.
– Ты не возражаешь, что сначала мы проведем неделю в Дубае вместе с ребятами, Софи?
– Нет, – отвечаю я.
– Просто Клодин хочет оставить их у себя на все весенние каникулы, которые начинаются через неделю, и тогда я их долго не увижу. Дубай – немного вульгарно, но…
– Все нормально, Марк. Честно.
– Нет, ты не понимаешь. Я-то хотел, чтобы мы вместе с ними отправились в Южную Африку на сафари, но Клодин взвилась насчет малярии и того, что они слишком маленькие. Дубай – более безопасный вариант. Мы отправляемся в «Атлантис палас», там огромный аквапарк и аквариум. Дети будут просто счастливы, да и жара не станет так донимать. Ты можешь просто валяться и загорать, а я стану развлекать детей.
Я сплевываю зубную пасту и выпрямляюсь:
– Я тут подумала – а как же работа?
– О, там все устроено. Я давным-давно выхлопотал тебе отпуск.
– Что? – поражаюсь я. Мне там вообще ничего не сказали, даже Надя, которая не умеет хранить тайны даже ради собственной жизни.
Марк протягивает мне руку:
– Давай поужинаем. Можно открыть бутылку вина. Тебе, наверное, нельзя, а мне можно.
Я переспала с Ричем, и нам не надо было жениться…
– Хорошо, – отвечаю я.
– Увидимся внизу.
Марк спускается по лестнице и насвистывает, будто сегодня обычный воскресный вечер.
